Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Когда обнаруживаете в движениях монстра скрытую сексуальность, игнорируйте совет раздеваться с большой скоростью
* * *
I want to bе free!
I want to bе free from the lies!
Тell me, what to do? Oh, you so nice!
You owe me, you know? God knows,
That angels heart is stopping.
And memory weighs nothing,
But I’m won't be discarded.
Майкрофт зашел в тюремную камеру. Застенок пестрел надписями «Sherlock». Почему-то он не удивлялся, что имена тянулись почти до потолка. Разного размера и шрифта. И чем только ни было написано: повидлом, которое приносили иногда на завтрак, кровью из расквашенной губы или прокушенного запястья, ручкой, стащенной в допросной, чем-то острым (пружиной от матраса), маркером, выклянченном у охранника, — злодей умел доставать что угодно и кого угодно. Одержимость.
Джим пришел к Холмсу сам. Вот так вот просто. Никто его не ловил. Не успели поймать. Он всегда был на шаг впереди всех. А потом потекли бесконечные допросы и нервотрепка. Мориарти волновал только Шерлок. Свет клином сошелся на его брате. Еще немного, и Майкрофт будет сочувствовать Мориарти. В эпоху Просвещения и позднее многие художники и писатели облагораживали Дьявола. Зло очаровательно, пока остается фигурой речи или образом на картине. Некоторые (многие) считали злом Майкрофта Холмса, а брат — лучшим врагом, но теперь его титул могли оспорить. Если Майкрофт был необходимым, добропорядочным злом (пусть вас не смущает оксюморон), то Джим являлся человеком-деструкцией. Но все же, все же…
Виновник всех бед выглядел прилично. Ему дали отдохнуть и вернули вещи — костюм и плеер. Телефон забрали. Джим сидел на стуле и напоминал котенка с большими черными глазами. Он старался подчеркивать их выразительность тщательно подобранным имиджем. Глаза — зеркало души, — но некоторые стоит прикрывать полотном, как оберег от покойников. Майкрофт поморщился, словно от зубной боли. Мориарти знал, что его выпустят. Там, за стальной дверью, его ждали неприятности, которые он устроит миру.
— Ну наконец-то, — Джим качнулся на стуле.
— Не совсем, — натянуто улыбнулся Холмс. — Вас хотят видеть, мистер Мориарти.
— В канун Рождества?
— У вас есть с кем праздновать?
— А у вас?
— Есть. Пройдемте.
Вертолетная площадка разведки всегда была в распоряжении Холмса. Когда показался остров, Джим догадался, куда его привезли. На миг вспыхнула паническая мысль, что его все-таки посадят, но он отмел ее как несостоятельную. Шерринфорд — богадельня для преступников. Для особенного криминального контингента. Мориарти включил музыку. Она звучала, когда он выскочил из вертолета на берег, будто звезда на сцену, и закружился в танце, размахивая руками. Майкрофт закатил глаза, смотря на это представление. Двое солдат, сопровождающих их, казались невозмутимыми.
I want to break free,
I want to break free,
I want to break free from your lies,
You're so self-satisfied, I don't need you,
I've got to break free
God knows, god knows I want to break free,
I've fallen in love…
Безопасность форта обеспечивалась на высшем уровне. Камеры на каждом углу, охрана у дверей и на поворотах, высокие стены, острые скалы у берегов, слежение со спутника, прослушивающие устройства, кодовые и магнитные замки для входа и выхода, отпечатки пальцев и пропуска. Внутри их встретил управляющий. Немного нервный от такой работы, но постоянно проверяющийся у психологов лысеющий семейный тип, пресытившийся супружеской жизнью, лояльный стране и обществу, внушаем, если нет исходных от высшего начальства четких установок.
— М-м, зловоние одержимых преступников! Родной запах. У вас каннибалы есть? — светски поинтересовался Джим.
— Есть, — прежде чем ответить, серый человечек посмотрел на Майкрофта.
— Люди завещают свои трупы науке, но каннибалы благороднее, — Мориарти засмеялся и свистнул. Отовсюду раздались ругань и скулеж. — Какое забавное местечко!
— Предоставьте нам кабинет,— Майкрофта никак не волновало поведение гостя.
Они зашли в помещение.
— Разве не мило? — Джим был в предвкушении событий. Старший Холмс обычно так предсказуем.
— Поставьте ясли, — Мориарти уронил фигурку на стол.
Рождественская инсталляция в кабинете директора спецлечебницы навевала на обоих собеседников разные воспоминания.
— Когда-то в детстве я написал свою первую рождественскую сказку про голодного ослика. Крови, правда, было многовато.
Майкрофт откинулся на спинку кресла. «Только Снеговика для полной картины и не хватает», — так и не дождался реакции Мориарти.
— Так почему я здесь, ведь у вас на меня ничего нет? — Джим старался вести непринужденный диалог. На охранника, вошедшего вместе с ними в помещение, никто не обращал внимания.
— Вы — рождественский подарок, — плотоядно улыбнулся Холмс.
— Перевяжете розовой ленточкой и вручите? Кому?
— Некой узнице под особым надзором, чьи интеллектуальные способности иногда использует Британское правительство.
— То есть вы. В крестики-нолики играете? — поддразнил Мориарти. Кто может сравниться с его гением?!
— Она предсказала три теракта, за одним из которых стояли вы.
— Вы верите в гадания на кофейной гуще?!
— Нет — часу, проведенному ею в Твиттере. За свои услуги она требует подарки. Год назад скрипку пожелала. Теперь пять минут с вами наедине, — Майкрофт сцепил руки в замок.
— И с чего мне оказана такая честь?
— От нее не укрылся ваш интерес к моему брату.
«О, может, это было послание от той незнакомки? Жаль, не удалось тогда отследить сообщение».
— Что бы вы сейчас ни сказали, это будет улет! — приблизился Джим к собеседнику и приложил ладонь к щеке, сделав удивленное лицо, открыв рот, как при встрече с Шерлоком в бассейне.
Холмс приподнял краешек губ.
Майкрофт даже не стал предупреждать его не подходить к заграждению. Зачем? Любопытство все равно подведет Джима. Он даже надеялся на это. Больше всего, конечно, он полагался на ревность и одержимость Эвр своим братом, равные Мориарти. Бациллы сумасшествия заразны, но у старшего Холмса прививка. Хотя безумие безумию рознь. Правда, вирусы имеют тенденцию скрещиваться и мутировать. Впрочем, его сестра способна защитить и защититься. Джим тоже хорошо представлял, кого держат в Шерринфорде, и надолго оставаться не собирался, пусть ему давно уже намекали о специальном для него заведении. Если все пройдет гладко, если от этого будет толк… Что ж, можно закрыть глаза на пять минут. Когда хотел, Майкрофт играл честно. Одна рыбка пожирает другую, Бог ловит на крючок Левиафана.
* * *
Наконец они встретились. «А она не похожа на своих братьев. Хотя бы потому, что женщина». Высокая, худая, длинные чуть волнистые на концах черные волосы. Глаза на фоне осунувшегося пергаментного цвета лица и темных волос казались синими, как ночное небо, а не серо-голубыми, как у ее братьев. Резко очерченные, никогда не улыбающиеся губы, потому что улыбка на них вышла бы неестественной. Живая-неживая богиня подземного царства Хэль. Левая рука, дрожа, погладила скрипку на койке. Страдивари. Такая же, как у Шерлока. Движения чуть заторможены, ее явно накачали седативными препаратами. Точно не нейролептиками, иначе беседа между ними не будет продуктивной. Кто же ты, Эвр Холмс? «М-да, в этой семейке имена выбирать умеют. Назвать девочку мужским именем(1)». Джим поймал себя на мысли, что его уже давно прочитали. У нее феноменальные способности к анализу и прогнозированию. Первое впечатление самое верное. Эвр — кокон из плоти и крови, а внутри — коллапсирующая звезда, термоядерные реакции которой можно и нужно переводить в терабайты. Вместе они — горячая и холодная черные материи, составляющие основную массу вселенной. Свет, видимый лишь избранным. Пора начать разговор, формальное знакомство состоялось.
— Приве-ет, — наигранно протянул Джим. — Я твой рождественский подарок. А что есть у тебя? — Мориарти бодро подошел к стеклу. Широко, по-детски распахнутые черные глаза блестели. Будто мальчишку обрядили во взрослый строгий костюм на выпускной, и он красуется перед своей девушкой.
— Я могу тебе помочь,— холодно и спокойно сообщила неопровержимую истину мисс Холмс.
— Я читал твои смс, — Джим приподнял бровь. Он читал их все и стирал.
— Шерлок.
— Майкрофт рассказал мне несколько забавных историй. Только о тебе не говорил.
— Слабое место Шерлока — Медная Борода.
— Что, дорогая?
Эвр не повторялась.
— Чтобы я поверил, мне нужны доказательства.
— Какие?
— Расскажи мне то, что обо мне никто не знает, если ты такая умная девочка, — предложил Мориарти.
Эвр стояла напротив него и смотрела не мигая. Ресницы дрогнули. Гипнотический голос словно зазвучал у Джима в голове:
— У тебя есть младший брат, его зовут Джеймс, как и тебя. Он стал для тебя примером, но и ты для него тоже. Ты завидуешь ему… Потому что… Потому что он простой обыватель, счастливый семьянин и работает на железнодорожной станции на севере, на краю страны. Ты ездишь к нему потому, что никого кроме него из семьи не осталось. Предвосхищая вопрос, я исследовала твои перемещения. У него есть то, чего нет у тебя — покой. Ты ищешь смысл в мире вещей, он — нет, — Эвр почти точно передала тембр, насколько возможно женским голосом, и манеру рассуждений Шерлока.
Оба замолчали. Кажется, Мориарти впервые за долгое время был серьезным. Откуда она могла это знать? Ну, то, что у него был брат, предположим, можно выяснить. Собрал же Майкрофт досье и сказал сестре, но остальное… Телепатия? Чушь. По определению невозможно, ибо человек мыслит не конкретными понятиями, набором букв или звуков, а образами, символами, значение которых интерпретируется как угодно. Каждый мыслит по-разному, на своем языке. Хорошо, он тоже вскроет чужие нарывы, но сейчас он был обескуражен и положил хаотично собранную информацию, которую надо дополнить, в Книгу. Еще одна закладка, еще одна сказка, которую надо прочитать. Его чертоги разума были вовсе не так беспорядочны. Книги ведь можно читать с любого места.
— Ладно. Чего ты хочешь?
Эвр не читала мыслей в прямом смысле этого слова — кроме присущей Холмсам дедукции, она обладала способностью выделять контекст из броуновского движения ноосферы. Незначительные детали, сентенции складывались в единый паззл. Она не вникала в смысл картинок или высказываний и не давала новую информацию, кроме той, что все видят, но не воспринимают. На самом деле, она жила в более подверженном законам физики, логики и химии мире, чем большинство людей. В этом и был главный изъян.
— Майкрофт запрещает видеться с Шерлоком. Я хочу того же, что и ты. Ba mhaith liom a bheith saor in aisce(2), — Холмс произнесла последнюю фразу по-ирландски и дотронулась до перегородки — непроизвольный, почти беспомощный жест.
Джим, в свою очередь, не верил словам. Люди лгут. Он верил глазам и сердцу. «Сердцем» назвал когда-то один хороший плохой человек с винтовкой странную связь Джима между его подсознанием — генератором чудных идей — эмоциями и гениальным интеллектом. Эмпатия помогает разглядеть болевые точки людей, но и осознать свои. Отличное оружие, если бы не было фантастикой. Мориарти видел эмоциональную незрелость Эвр. «Возможно, вы не столько высокоразвиты, сколько лишены реальных конкурентов, мисс Холмс?» — подумал Джим.
Мориарти кивнул. Время было на исходе.
— Медная Борода, так звали одного мальчишку — Виктора Тревора, братик все время играл с ним в пиратов. Меня они не брали почему-то. А ведь я подходила Шерлоку лучше. Это я была его настоящим другом. Майкрофт был слишком… благоразумен и старше. Однажды Медная Борода стала Мокрой, но никто не понял почему, и Шерлок начал снова играть со мной, пока дядя Руди и Майкрофт не вмешались.
— И вот ты оказалась здесь. Ой, мне рассказали трогательный эпизод с собачкой. Твоя история экспрессивней. Знаешь, твой братик-детектив мой должник, — Джим пристально следил за реакцией.
— Понимаю, — ровно ответила Эвр.
— Понимаешь?! Я хочу ему сердце выжечь! — яростно крикнул Мориарти.
— Понимаю. Иногда трупы или органы кремируют.
Джим покачал головой:
— Ну и как это сделать, по-твоему? — надо было подбирать слова, более конкретные синонимы. Ибо точность терминов определяет точность ответа.
— Ты сам знаешь. Так же, как это сделали тебе. Оставь свой след.
— У него есть Джон, я пытался его убить.
— А. Я читала его блог. Скучно, не то что сравнение состава пепла. Я не это имела в виду. Еще увидимся. Да, так, — утвердительно произнесла Холмс.
«Ослик всего лишь хотел протоптать свою дорогу… Да. Все так. Давно понял». Себ. Себастьян не оценил бы такую циничность. Будто Джим в душе оправдывался за свою к нему жестокость. Если душа существует, если у нее есть глаза, то полковник на него и не взглянет. Если души нет, что полностью вписывается в релятивистскую концепцию мироздания, то Шерлок и он сам заслуживают своей участи. Шерлок первый погасил его звезду. Взорвал к черту, оставив черную дыру вместо того дикого органа, мерно тикающего, как бомба, под ребрами. А он, Мориарти, просто хотел сжечь, превратить сердце ангела в пепел и отравить им вены. Пепел вместо героина, вместо адреналина, вместо доктора, вместо совместного драйва.
Их разговор длился всего пять минут плюс-минус пару секунд. Время такое непостоянное, такое относительное. Когда читаешь в романах описание мыслей, чувств и диалогов, то кажется, что герои никуда не спешат, что проходит вечность, но это восприятие ложно. Время замедляется лишь возле горизонта событий.
Одновременно Эвр и Джим прильнули к стеклу. Три, два, один…
Как прекрасна была их симметрия. Они были два зашифрованных кода, ключи от бесконечности всезнания, сплетение змей, цепочек ДНК. Между ними была не прозрачная бронированная преграда, а жидкая упругая поверхность. Бреши в монокристаллической решетке позволяют другим атомам проникать сквозь нее и смешиваться, создавая новые соединения, познавать друг друга. Соприкосновение лиц, тел, ладоней. Плавные движения сверху вниз и снизу вверх, точно волнообразные дюны накатываются одна на другую. Они одной крови, у них один запах, их пометил один человек. У Мориарти осталось клеймо, у Эвр — оборванная мелодия. Она отзеркаливала его, изучала новую структуру, она была отражением мира и людей. Очень тихо Джим произнес:
— Будь хорошей девочкой, Эвр Холмс.
Когда камеры включились, охранник, наблюдавший вместе с Холмсом «танец змей», присвистнул:
— Больших психов я в жизни не видел!
Майкрофт скривился. Гуппи слишком примитивны и непонятливы.
— Да, они… психи.
«Монстры, мутанты, облака отрицательно заряженных частиц, информационные поля, энтропия и упорядоченность. Стоило ли их сводить вместе? Стоило ли оно того?»
Холмс встал и вежливо поинтересовался у появившегося Джима:
— М-м, похоже, она не сумела вас очаровать.
«Неужели она никак не смогла на него повлиять? Обычно сестра оказывала своеобразное воздействие на присутствующих».
— Женщины. Кого они волнуют? Вот вы гораздо интересней. Напомните, как звали любимую дворняжку Шерли? — взмах ресниц, ехидный голос консультанта.
Мориарти мог бы объяснить то, что не было заметно со стороны. Эвр. «Eurus», нет, «еverу» — каждый, каждая. «Ты — зеркало века, зеркало, отражающее каждого из нас. Но что ты можешь отразить, глядя на меня? Ты — каждый человек в толпе. Один, одна, одинока среди многих. Я знаю, что ты видела».
— Разве это имеет значение? — удивился Майкрофт.
— Нет. Но наш всеми любимый детектив когда-нибудь навещал свою сестру? Она так переживает за него. Хоть бы весточку передал.
— Он о вас тоже не спрашивал, пока вы были у меня в гостях.
— Но я же не родственник. И даже не лучший враг. А так… злодей-консультант.
— Фанат и позер, — отрезал Холмс.
— Фанат — это Джон Ватсон.
— Вы закончили, мистер Мориарти?
Джим состроил самую широкую благодушную улыбку.
Спустя час, когда нервы были успокоены, Майкрофт подошел к безопасной черте напротив камеры Эвр. Он сам установил эти правила и не нарушал их никогда. За редким исключением. Сестра играла Паганини, каприс для скрипки №18 до мажор. Выслушав ее, Холмс задал вопрос:
— Что ты думаешь о нем? Он настолько опасен для Шерлока?
Неправильный вопрос. Некорректный.
— Что ты увидела?
— Пустоту.
«Коридор. Тысячи гладких поверхностей, отражений самой себя. Можно потеряться, можно остаться. Бездна смотрит в тебя, потом отражения пропадают. Слишком много аллегорий, зря провела время за книгой Рене Гиля: "…воображение, создающее аналогии или соответствия и передающее их образом, вот формула символизма"».
Эвр ничуть не кривила душой. Джим был ей интересен, поскольку ему был интересен Шерлок. Но если бы не эта дыра, то… Как называется это чувство? Симпатия? Желание сблизиться?.. Что-то близкое к этому. Есть ли у этого чувства физическая подоплека? Возможно, родство на духовном уровне, которое она ощущала в детстве с Шерлоком? Но другое. Прочитав гостя, увидев его, Эвр осознала на долю мгновения, что кроме чертогов разума, которые у нее сравнимы размером с космосом, небесами, в ней есть что-то еще. У Джима помимо отточенного интеллекта внутри была черная дыра, в которой пропадал свет. Если что-то не сделать, свет и ее брата исчезнет в ней. Если бы Холмс признавала религию и верила в душу, то внутри ее чертогов находилась бы сингулярность(3).
— Ты бы могла собрать доказательства на него.
— Я уже делала, ты делал. В глазах социума они ничего не значат. Правительство отрицает значение Мориарти.
— То есть Игра имеет значение? — спросил Майкрофт, едва не сделав шаг вперед.
— Разве не ты доказывал мне, что непродуктивная деятельность тоже имеет смысл?
— По-моему, это делала ты.
— Это было воссозданием и усвоением общественного опыта, — Эвр добавила обиды в свой тон.
— Если так называть программирование личности, доведение до убийств и суицида…
— Как я не люблю, когда ты повторяешься, я имела в виду наши с тобой контакты, — узница сознательно заменила слово «отношения» другим. — Все дело в контексте.
«Она возбуждена. Кажется, доктор советовал увеличить дозу пентобарбитала и дизапирина. Надо проверить уровень различных аминокислот в крови в последнем отчете».
И Холмсы подвели общий итог: разложили по полочкам и удалились в свои коконы в ожидании неминуемого. Благо деятельность Шерлока и старое увлечение одним примитивным существом, которое граничило с благодарностью и покровительством, отвлекло Майкрофта от сестры и состояния дел в Шерринфорде.
* * *
Себе подобных Джим встречал редко, реже кто-то из них вызывал страсть поистине глубокую, как Марианская впадина. Простые смертные вызывали интерес в исключительных случаях. И прежде чем еще раз посетить мисс Холмс, он навел соответствующие справки о странной семье, жившей в сгоревшем и заброшенном поместье Месгрейв в Южном Суссексе. О том, что Шерлок родом из Суссекса, он знал и раньше. Холмсы старались не выделяться среди местных эсквайров, но за ними прочно закрепилась характеристика «не от мира сего», особенно после того, как пропал мальчик Виктор Тревор. Его искали, но не нашли. Рядом текла речка, и полиция решила, что ребенок утонул. Мокрая Борода. Медная Борода. Должно быть, Эвр сильно ревновала своего брата. Еще меньше поводов ей доверять. Умная малышка вряд ли стала бы сбрасывать тело в реку, да и не дотащила бы и не смогла бы утопить более сильного противника. Скорее всего, заманила бы в какую-нибудь ловушку. Мокрый… Значит, все-таки утоп или похоронен где-то в сыром месте. В старинных домах часто строили колодцы, чтобы не ходить далеко за водой, до того как провели водопровод. А некоторые жители еще помнили Холмсов и их детей. «Ах, эта семья с нелепыми именами». «Толстый, очень серьезный мальчик, а его брат такой непоседливый. Он все время приставал ко всем и говорил обо всех такие подробности! Какое у него было живое воображение! И, кажется, была девочка — или не было. Не помню». «Не понимаю, куда смотрели их родители!». «Вы их родственник?» — «В каком-то смысле, — отвечал Джим. — Дальний родственник». Ведь он и вправду когда-то жил в этом же графстве. Мориарти умел располагать к себе. Простой парень с приятным баритоном и легким акцентом, вежливый и знающий особенности местного диалекта, скромно, но со вкусом одетый представитель среднего класса. Такой же, как все. «Интересно, Шерлок в честь погибшего друга детства назвал собаку? Или он забыл? В памяти детектива всегда хранится только необходимая информация, лишнее стирается. Но собаку он помнит, по словам Майкрофта. А сестру, скорее всего, нет, иначе в блоге Джона появилась бы запись или сам старший братец проговорился бы. Еще информацию можно не только стереть, но и заменить».
* * *
После Рождества в Шерринфорде Эвр словно пробудилась ото сна. Она знала, грядут перемены, восточный ветер подует вновь. Она перестала играть с врачами, но настороженность персонала не изменилась. Во время очередного посещения психиатра с ним зашел и директор тюрьмы с охраной. Они не знали, как себя поведет пациентка сегодня.
— О, мне назначили новый препарат? Тоже любите эксперименты, доктор? — Холмс обратилась к директору: — Передайте Майкрофту, что меня вполне устраивает прежняя схема.
— Это не вам решать, мисс Холмс.
— Мистер Лэптон, не стоит так нервничать, вы и так слишком часто принимаете сердечные капли. Вот, проконсультируйтесь с доктором. Это не поможет вам с вашей женой, — заботливо посоветовала она.
— Что?
— Я всего лишь хотела предложить помощь, — Эвр покорно закатала рукав и вдруг попросила врача: — Может, не будем, пожалуйста? Мне так надоели иголки, — она заметила смущение и дрогнувшую руку со шприцем.
Когда директор уходил, его тихо окликнули:
— Я могу вам помочь.
Через несколько недель Эвр обратилась с просьбой встретиться с начальством. Мистер Лэптон, облизав губы, сел напротив.
— Что вы хотели?
— Приведите жену, я хочу встретиться. Я ее немного подправлю, и она преобразится. Вот увидите.
— То, что вы предлагаете, невозможно. Нельзя.
— Вы верите ей?
— Это неуместно…
— Неуместно делать вид, что ничего не происходит. Вы верите, что ваша жена сама поранилась? Она за вашей спиной встречалась с ублюдком, который бил ее. Однажды старший сын узнал об этом и теперь шантажирует ее. Она запуталась и боится рассказать вам правду. Она считает себя брошенной, старой, никому не нужной. А что вы думаете об этом? Вы ведь не хотите потерять свое место из-за личных проблем?
Мориарти всегда выполнял свои обещания и устраивал неприятности на ровном месте: у всех маленьких недалеких людей можно создать слабые места, в которые удобно бить. Проконсультируйтесь с ним, если хотите заказать ад кому-нибудь на дом или нужен дельный совет.
В награду Эвр попросила лишь об одной вещи. О телефоне. Когда она набрала номер, то передала трубку директору.
Через несколько минут она спросила:
— А давайте познакомимся поближе? Кроме вас и моих лечащих врачей я никого здесь не знаю. Обидно, я здесь так долго живу. Обещаю, — проникновенно произнесла Холмс, — с другими заключенными неприятностей не будет.
Отчеты о поведении и состоянии сестры Майкрофту продолжали посылаться так же регулярно. Государственные чиновники порой слишком сильно доверяют цифрам.
Для стабильного плавного повышения уровня тетрагидроптерина Эвр настояла на применении смеси витаминов группы В и карбоксильных кислот. Но для редкого отдыха и во избежание острых психических расстройств она соглашалась с применением легких наркотических веществ. Ей нельзя было терять тонкое восприятие, связь с обыденной реальностью и так была чрезвычайно слабой. Она вглядывалась в стеклянную перегородку камеры, где все еще обитала, и видела иллюминатор самолета на большой высоте. Все спят. Ей тоже хотелось прикрыть глаза, но было страшно, вдруг она не очнется. Она смотрела на землю с небес. «Братик, почему ты не полетел со мной?»
Пусть это ему и не нравилось, но Джим стал желанным гостем в Шерринфорде. «О, в мире закрытых дверей главное иметь ключи: деньги, власть, информацию, в крайнем случае, оружие». Вот бы Майкрофт поразился! Злодей-консультант по своей воле навещает психиатрическую спецлечебницу. Эвр в час их встречи была в приподнятом настроении. Ее особенное чувство времени, когда кажется, что мироздание совершило очередную перезагрузку, когда стирается грань между «так было», «есть», «так должно быть» и «может быть», возвращалось. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, Мориарти распахнул двери камеры и ступил вовнутрь. Следящие устройства предварительно были отключены.
— Пора выйти на солнышко, Рапунцель! — пропел Джим. — Знаешь такую сказку? Одна пара жила по соседству с колдуньей. Однажды беременная жена увидела, что у соседки растет рапунцель, и попросила мужа добыть ей этого лакомства. Муж решил украсть листьев для жены, но колдунья поймала его и разрешила брать у нее рапунцеля сколько угодно в обмен на обещание отдать ей первенца. Когда у жены родилась девочка, колдунья забрала ее и назвала Рапунцель. Мачеха заперла ее в башне в лесу. В башне не было дверей, только одно окно на вершине, и чтобы добираться до падчерицы, колдунья звала: «Рапунцель, Рапунцель, проснись, спусти свои косоньки вниз», — и взбиралась по ним. Однажды некий принц обнаружил башню, забрался к девушке и предложил сбежать вместе…
Пока Джим увлеченно рассказывал, Эвр обходила его, присматриваясь к жестам и вслушиваясь в выразительную речь. Она снисходительно улыбнулась, дослушав:
— В психиатрии сказка подробно разбирается как метафора для состояния пациентов, переживших в детстве сильное потрясение и вследствие этого отгородившихся от мира. Думаю, подобная аналогия больше подходит для моего среднего брата — Шерлока. Я же оказалась здесь не по своей воле и не отвергаю полностью материальный мир. Возможно, эта метафора применима и к тебе. Театральные эффекты предполагают склонность к перевоплощению, смене ролей, уходу в другую реальность, не исключаю и травму тоже. Впрочем, еще «синдромом Рапунцель» называют патологическое стремление детей при некоторых психических нарушениях проглатывать свои волосы, из-за чего в кишечнике образуются трихобезоары. Термин был введен со ссылкой на братьев Гримм, но при этом Рапунцель упоминали в мужском роде.
Рассуждая, Холмс сужала круги, пока не оказалась вплотную к Мориарти:
— Что сделала Рапунцель, оказавшись рядом с незнакомцем? Убежала? Или… — договаривать она не стала, вместо этого ударив ребром ладони в основание шеи Джима, и сбила его с ног. — Очень много слов. Очень. Не относящихся к ситуации! — громко воскликнула Эвр, оседлав Джима и надавив на плечи, прижимая к полу.
Джим мог бы ее сбросить, но лишь вывернул руку и положил на ее затылок, сжав волосы и потянув. Он оскалился, ему нравилось неистовство. Холмс издала недовольный звук. Все происходящее осталось в памяти рывками. Конечно, Эвр могла бы восстановить события, но не сочла произошедшее важным, хотя действия считала необходимыми. Необходимыми для восполнения потребностей организма, которые приходилось подавлять. Она отбрасывала руки Джима, когда тот лез помогать с одеждой. Физиологический акт должен быть простым. Должен приносить удовлетворение.
— Тебе может быть больно, если это у тебя впервые, — то ли утверждение, то ли вопрос Мориарти.
— Неважно, — мотнула головой Эвр. — Я не чувствую боли.
Все случилось так, как должно было случиться. Химическая реакция началась между ними, стоило Мориарти войти в камеру. При возбуждении живая система переходит из состояния относительного физиологического покоя к состоянию физиологической активности. Холмс слышала частые громкие удары своего сердца, она видела расширенные зрачки Джима, почти слившиеся с темной радужкой. Их дыхание было поверхностным. Мориарти сглотнул и сдвинул Эвр ниже. Когда она ощутила его ладони, у нее по спине забегали мурашки. Она почувствовала эрекцию между бедер и приподнялась. Мозг контролировал эрогенные зоны, посылая нужные импульсы. Джим хотел притормозить процесс, но Эвр сжала ему горло. Внутри нее было тесно, теснее сжимались ее пальцы. От асфиксии кровь сильнее прилила к лицу и члену. Хватка то ослабевала, то вновь становилась крепче.
— Что с тобой будет? — отрывисто спросила Холмс.
— Наверное, я умру. Смерть — это так сексуально.
— Не умирай подо мной,— давление на яремную вену и сонную артерию уменьшилось.
— Многое зависит от твоих следующих движений…
— Так за счет чего живет человек? — возбуждение Холмс почти достигло пика.
— Возможно, все это действительно куча дерьма, — хрипло произнес Мориарти.
— Не в таком ли виде тебе все это нравится? — задыхалась от ощущений Эвр.
— Конечно… — в глазах Джима потемнело.
— Так ты никогда не умрешь, — женщины чересчур болтливы.
— Не в этом смысле. Однако начинает надоедать.
— Что же ты не остановился до сих пор?
— Ich mochte auch mal was Schones sehen(4). А-ах… — Джим застонал. Сознание ушло, наступила наивысшая фаза соития.
Эвр рассмеялась и тряпичной куклой упала на него.
Обнаженные, мокрые, потные они валялись на полу. У нее все же была кровь, но Мориарти привлекло другое. Он приподнялся, ощупал горло — будут синяки — и провел пальцем по шраму на лодыжке Холмс.
— Я разрезала ногу ножом, чтобы увидеть, как она устроена. Это было познавательно, изучать передачу нервного импульса от нервных окончаний.
— Как сейчас?
— Примерно,— ответ Эвр получился неожиданно томным и откровенным.
1) Эвр — бог, а не богиня Восточного ветра.
2) Ba mhaith liom a bheith saor in aisce — ирланд. Я хочу выйти на свободу.
3) Сингулярность — здесь состояние вселенной до Большого Взрыва, максимальная концентрация энергии. Подразумевается «Все» Эвр в противопоставлении «Ничто» Мориарти.
4) Ich mochte auch mal was Schones sehen — немец. Я хотел увидеть что-то прекрасное.
Oh, I'm in love! I fell in love for the first time.
All seriously on the string, in tears.
I'm in love! I'm in love, God sees!
But the finale of the fairy tale will come.
Paradoxes given liars,
We don’t see the hidden ends.
Между ними не было любви. Они не были любовниками. Между ними даже не было сильного сексуального влечения, только необходимые взаимодействия, которые могли включать и контакты интимного рода. Это был эксперимент. Каждого интересовал результат. Они были честны друг с другом, насколько могли себе позволить. Майкрофт не ошибся, как и Эвр, в их схожести. Джим не притворялся с ней. Он мог притворяться большим одержимым и сумасшедшим, чем он есть на самом деле, с окружающими или выступать перед публикой, словно на сцене, особенно перед преданными поклонниками его таланта вроде Шерлока Холмса. О да, Шерлок заметил его, хоть и не признавал этого и никогда не признает. Джим мог не скрывать свои чувства с Эвр, все равно она не поймет их в полной мере, а Холмс могла не вспоминать о том, что надо как-то эмоционально реагировать. Ей было приятно быть самой собой и говорить правду, за которую не станут осуждать, восполнять информационные ресурсы и упущенный опыт, не поясняя, зачем ей это нужно.
У них было всего три встречи за полгода, втайне, чтобы не привлечь внимание Майкрофта, и они сопровождались профилактическими беседами с персоналом Шерринфорда и периодическим принятием лекарств, подавляющих специфическую одаренность Эвр, дабы, если случится внезапная проверка братом состояния заключенной, он ничего не заподозрил. Потом будут четыре года ожидания и один — предвкушения, но все это будет потом. Потом.
Для их первого краткого путешествия в большой мир Джим выбрал катер. Суденышки то и дело оказывались в опасной близости от Шерринфорда, несмотря на предупреждения. Так их уход будет менее заметным. Пока остров не скрылся из виду, Эвр все время оглядывалась назад, словно не могла поверить в свою свободу. Нет, она осознавала перемены и внутренне была готова к ним, но сильное головокружение заставляло сосредоточиться на одной точке. Чтобы восстановить циркуляцию крови и вестибулярный аппарат, Холмс зачерпнула соленой воды за бортом. «Основной состав: хлорид натрия, слабощелочная, водородный показатель варьируется в пределах от 7,5 до 8,4». Потом ее вырвало.
— С тобой все в порядке? — из вежливости поинтересовался Джим.
Эвр сердито на него посмотрела. Резкая дислокация вызвала неконтролируемую вспышку эмоций. Хорошо ей стало, когда они прибыли в поместье Месгрейв. Вся дорога заняла несколько часов. Снаружи дом выглядел неплохо, но внутри царила разруха. Деревянные покрытия в большинстве сгорели при пожаре много лет назад. Майкрофт не стал восстанавливать особняк, он похоронил его так же, как семья похоронила Эвр. Мориарти успел привести в порядок гостиную и спальню для Холмс. Впрочем, после выходных ей придется вернуться в тюрьму. Но в будущем дом мог понадобиться. Как и одежда. После отапливаемой камеры Эвр мерзла, даже закутавшись в куртку.
В их поездку Эвр решила захватить с собой скрипку. Рядом должно было быть что-то привычное. Джим спросил, кто ее научил играть.
— Сама научилась, Шерлоку нравилось. Потом он просил научить его, но у него плохо получалось, он слишком любил импровизировать.
— Сыграешь мне Баха?
Они сидели в креслах друг напротив друга возле почерневшего камина, Мориарти специально установил мебель как в квартире на Бейкер-стрит. В угол комнаты были свалены коллекции насекомых (Холмс помнила, что они принадлежали дяде Руди), еще осколки сервиза, какие-то пыльные вещи. Эвр должна была почувствовать ностальгию. Но ее не было. Вместо нее она испытывала растерянность. Она взяла с колен скрипку и приложила к плечу. Бах был любимым композитором Шерлока и, видимо, Джима, но он не подходил для этого мира потерянных вещей. Пространство заполнилось тягучей меланхоличной композицией «De profundis».
— О, Кристофер Глюк! Я просил Баха, — Мориарти достал телефон и включил в плеере партиту.
— Антонио Сальери, — Эвр резанула смычком по струнам и сменила тактику. Теперь зазвучала симфония № 40 Моцарта. Ей ответила запись фуги.
— Издеваешься? — догадался Джим.
Холмс слегка улыбнулась.
— Ты знаешь, что Сальери не убивал Моцарта?
— Да, но кого это волнует, — скрипка заиграла вновь.
Жаль, что в доме нет фортепиано, они могли бы составить дуэт. Но есть постель. Кто теперь поведет? Тело — чувствительный инструмент и требует тонкого слуха.
* * *
Следующий день Эвр начала с прогулки. Как ей не хватало свежего воздуха, разнообразия! Химические процессы в ее организме усилились под действием природных факторов, предвосхищая экстраполяцию кислот и ферментов. Мориарти задал вопрос, когда они ходили среди могил:
— Есть ли среди них настоящие или они все бутафория?
— Не знаю, у меня не было времени проверить. Шерлок любил сидеть возле них или играть со мной в прятки.
— А Майкрофт, мистер Снеговик, каким он был?
— Грузным, неповоротливым, ленивым. И его слушались даже мама и папа. Он всегда указывал, что и кому делать. Наверное, из-за подростковых комплексов.
— Таким же и остался. Ничего не меняется.
— Да… — Эвр заправила прядь волос за ухо. Солнце слепило глаза.
Джим между тем рассматривал покосившийся памятник: «Nemo Holmes. Годы жизни: 1682-1889». Таких парадоксальных надписей на камнях хватало, но не в этом было дело. Мориарти обратил внимание, что видная часть плиты была старой, будто долгое время находилась в земле. Он попытался расшатать плиту и приподнять.
— Не надо, — тихо попросила Холмс.
Но Джим сдвинул памятник ровно настолько, чтобы увидеть врытую в землю часть с именем Эвр. Он поставил камень на место. Ему стало чуть-чуть неловко.
— Найди мне что-нибудь острое, — бесстрастно сказала его спутница.
Солнечные лучи, казалось, проникали в сознание Холмс. Молния сверкнула за бортом. Нет, электрический разряд между нейронами мозга.
Мориарти долго не было, наконец он принес шило. Эвр взяла его и нацарапала под именем Nemo: «тридцать два года».
— Зачем? — удивился Джим.
— Так надо.
Простой ответ на простой вопрос. Надо перейти к игре посложнее.
— Что это зеленое сидит в углу? — вспомнил детские страшилки-загадки Мориарти.
— Это ребенок, утонувший в пруду, — похоже, Холмс их тоже знала.
— В старом колодце, — поправил Джим. — Зачем ты убила Виктора Тревора? Ты так ревновала брата?
— Шерлок был моим другом. Моим единственным другом.
— Могла бы убедить брата, что его товарищ скучен и бесполезен.
— Почему же у тебя не получилось убедить Шерлока? Джон до сих пор с ним, — уязвила собеседника Эвр. — Впрочем, тогда я не осознавала своих способностей и не управляла ими.
— А на ваших родителях, похоже, ваши семейные дарования срабатывали, — в шутку произнес Мориарти.
Эвр не придала значения словам — или сделала вид.
— Даже я понимаю разницу между навязанными идеями и их возникновением и принятием. Как я уже говорила, Шерлок был моим другом и братом, — Холмс задумалась. — Еще я хотела познать время. Его физическое воплощение.
— Смерть? Стадии умирания и разложения?
Эвр кивнула:
— Жизнь проходит незаметно. Переменчива и неуловима. Умирание, старение, стадии разложения явственно показывают реальность времени.
— Есть часы.
— Часы придумали люди, не имеющие представления о потоке времени. Они разделили единое на части: секунды, минуты, года.
Джим задумчиво произнес:
— Говорят, время лечит все, но оно на самом деле ничего не лечит. Тебя предали, и ты не понимаешь, за что. Ты просто хотела все знать, как Шерлок. Знание само по себе — не добро и не зло. Злыми могут быть только намерения. Единственным, кого ты любила, к кому ты была привязана, был твой брат. Но он ни разу не навестил тебя. Почему? — спросил и жестко продолжил: — Потому что он забыл тебя. Все забыли о тебе. Даже Майкрофт отрицает твое существование, пока ты не становишься нужна ему. И не оправдывай его тем, что он приходит к тебе по праздникам и поощряет за твое примерное поведение.
— Я тебе не верю, — твердо сказала Эвр.
— Не веришь чему?
— Шерлок не мог забыть меня, стереть с жесткого диска. Он был, он есть… он мой друг.
— Джон Ватсон его друг.
— Я хочу вернуть брата, — фраза оказалась больше жалобной, чем ультимативной.
— Ты его любишь? — Мориарти дотронулся до ее руки.
— А что такое любовь? — склонила голову к плечу Холмс. — Любовь — это желание, потребность обрести пару, объект страсти, необходимая функция…
— Это то, от чего страдает и умирает сердце, — шепотом ответил Джим.
— Не совсем внятное объяснение. Лучше скажи, если Шерлок забыл меня, то что такое наша память?
— Вероятно, не что иное, как голограмма. Ты знаешь, что самое удивительное, что образ Тревора, похоже, заменила собака. Преданный пес маленького будущего детектива. Может, и ты стала каким-нибудь питомцем или игрушкой, отнятой старшим братом или еще кем-нибудь?
Холмс странно посмотрела на Мориарти, который приподнял брови и легонько кивнул.
— У отца аллергия на шерсть, поэтому родители не хотели покупать домашнее животное, — развернутого ответа Эвр так и не дала, она не очень хотела обсуждать братьев. Вместо этого Холмс решила сыграть в игру по правилам Джима и спросила: — Что это красное сидит в углу?
— Это ребенок, поедающий битое стекло... — почти автоматически, неосознанно произнес Мориарти и тут же опомнился, зло взглянув на Эвр.
— Хм, не только Шерлок способен замещать воспоминания, правда?
Джим закусил губу:
— Мы с семьей часто ездили в прибрежный городок Лэндс-энд(1) в Корнуолле. Однажды мы приехали туда с младшим братом. Ему почти исполнилось три.
— И что случилось?
Неохотно Мориарти продолжил:
— Я не хотел с ним сидеть на берегу, пока остальные дети плескались на мелководье. Родители поссорились и отошли на несколько шагов, чтобы выяснить отношения, они уже тогда часто ругались. Второй ребенок ничего не изменил. Что случится с малышом на пляже, полном взрослых людей, да и мать с отцом были недалеко. Я отлучился на минутку, когда меня окликнули. Вечером у Джеймса — порой у предков совсем отсутствует воображение на имена — началась лихорадка. Он так кричал, что хотелось зажать уши, и его отвезли в больницу. Вскоре он умер. Маленькие дети часто тянут в рот всякую гадость: стеклышки, камешки — такие блестящие, гладкие, как конфетки.
— Какой ты был эгоистичный мальчик, и ничего с тех пор не изменилось. Кого мне это напоминает? — передразнила Эвр Джима.
— В нашу первую встречу откуда ты все узнала? Только не говори чуши вроде: «Мои ментальные щупальца залезли в твой мозг».
«Почти. Реальность бывает парадоксальней вымысла».
— Всего лишь предположение, основанное на первом впечатлении, полученной раннее информации о биографии, времени и месте, и нескольких выводов, один из которых оказался правильным. Необязательно чувствовать, чтобы бить в цель, достаточно понимания, — Холмс нужно было заполучить доверие. — О чувстве вины я догадалась по спонтанному ответу, воспользовавшись предложенным тобой приемом.
— А с чего ты решила, что я могу завидовать или хотеть стать одним из стада?
— У тебя слишком хорошо получается сливаться с толпой, и дело не только во врожденной артистичности. Иначе зачем ты так долго жил обыденной жизнью, загоняя свою истинную сущность в тень, искал признания на свету? Разве это не было способом оправдать надежды близких или расплатиться? Но потом, видимо, нашелся кто-то, кто встряхнул тебя и вывернул наизнанку. И я не имею сейчас в виду своего брата, он был отдельной частью или стал независимой частью твоей личности позже.
— О, детка, да ты Шерлока не только на скрипочке учила играть! — вместо грубого приказа заткнуться выпалил Мориарти.
Холмс рискнула продолжить. Если обещала помощь в решении последней проблемы, то иди до конца, даже если о помощи не просили. В какой-то мере она тоже была должником. К моменту появления Джима на сцене она почти смирилась с заключением. Шерлок стал перманентной целью, он был где-то далеко. Одновременно позади — в детстве — и впереди — в будущем, где они обязательно встретятся. Мориарти расшевелил Эвр, став камешком, повлекшим за собой лавину.
— Он был твоим другом? Близким другом? — в ее жизни не было концепции любви как таковой. Любовь — это не эмоция, не чувство. Она не имеет определения, не выражается символами и аллегориями. Любовь для Эвр была периодически преходящим состоянием. В ней можно было пребывать. Неясное, выраженное словами: «Будь моим смыслом».
Для Джима любовь стояла между просьбой «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста» и навязчивой одержимостью. Себастьян, наверное, согласился бы с Холмс.
— Да, — все-таки ответил Мориарти.
— А мой брат? Кто он для тебя?
— Он выжег мое сердце.
— Ты его все-таки… любишь? — произнесла впервые в правильном контексте, вкладывая нужный смысл и ударение в это слово, Эвр. — Да?
«Thit mé i ngrá don chéad uair»(2), — этого Джим не сказал.
Он сказал другое:
— Шерлок на стороне ангелов.
— Крылатые посланники мифического иудео-христианского Бога.
— Те, кто не на нашей стороне.
— Без сердца организм не функционирует. Но ты продолжаешь мыслить рационально. Почти, — вот во что Моран не поверил бы. — Ты хочешь избавиться от дефекта.
— Я хочу создать дефект в другом, — Мориарти попытался свернуть с неудобной темы.
— Кому-то легче упасть, чем подняться. Кому-то легче потерять, чем обресть, — Холмс поняла, что ее интерес неприятен, и ответила, не называя имен.
Они так и ходили до вечера среди странных могил с выдуманными или настоящими именами без реальных дат рождения и смерти. Вероятно, они продолжали молчаливый диалог, возможно, каждый думал о своем. Мориарти раздраженно пнул одну плиту.
«“Moran” созвучно со словом “moron” — дурак».
— Точно, дурак! Идиот! — воскликнул Джим, смотря на какую-то безвестную могилу. На него накатила тоска. Эвр отстала на несколько шагов и глядела в темнеющее небо.
«Прости меня, я был слеп. Я сейчас бреду в темноте. Я тебе должен, но сначала мне отдаст долг кое-кто другой, тот, кто занял твое место».
Просил ли Джим таким образом прощения за измену или констатировал факт, но в голове словно раздался голос Себастьяна. Мориарти хихикнул: «Если ты разговариваешь с мертвыми, то это поминание, а если мертвые тебе отвечают в который раз…».
«Правда, этот твой детектив лучше меня. Он такой же, как и ты. Вы равны», — Себастьян в его воображении прикуривал сигарету.
«Пока еще нет, — огрызнулся по привычке Джим. “Кому-то потерять легче, чем обресть”. — Так или иначе Шерлок окажется на моем месте, и вот тогда мы будем равны».
Джим всегда винил в ошибках других, но не себя. Потерять действительно легче, чем найти и сохранить, — великая истина, которую знают все, но для понимания которой нужно время. Мориарти оглянулся на сестру Шерлока. «Надо оставить ей на память книгу Филиппа Дика, но не ту, которую подарил мне Моран. “Убик” подойдет».
(Если не понятно, что в голове Джима, то он представляет, что его брат жив, вырос, и он с ним разговаривает, как с живым).
1) Лэндс-энд — букв. «конец страны». Крайняя точка-город Корнуолла, до присоединения Шотландии был северной окраиной Англии. «Твой брат работает на краю страны», — говорила Эвр Джиму раньше в тюрьме.
2) Thit mé i ngrá don chéad uair — ирланд. «Я впервые влюбился тогда».
Расскажи мне о смерти,
мой маленький принц,
или будем молчать
всю ночь до утра,
слушая проколотых
бабочек крик
или глядя с тоской
мертвым птицам в глаза…
Мы не будем здесь
вместе никогда…
Это самое жестокое слово…
(Флер. «Никогда»)
Старая кровать скрипнула под весом тела. В сожженном особняке гуляли сквозняки. Деревянные панели сгорели, остались лишь камни. Это был их не первый секс, но последний. Лабиринт для крыс был построен. Эвр вошла в единственную спальную комнату. Она присела на край постели и начала медленно раздеваться. Джим следил за ней. На спинке кровати была заранее приготовлена ночная рубашка. Эвр стянула через голову черное трикотажное платье, вынула ноги из туфель и задвинула их под кровать, сняла лифчик и скромные трусики-слип. Сложила одежду и, плавно встав, отнесла ее на ближайший стул. Она не видела, как без нее уже разделся и лег в ожидании Мориарти, Эвр была тогда занята тем, что рассматривала себя в зеркале ванной, пытаясь отыскать что-то в мутном отражении. Она вернулась на место и стянула резинку, распустив темные тяжелые волосы. Посмотрела на ладонь: «Не та». Взяла с тумбочки расческу, которая лежала рядом со скрипкой, и принялась методично расчесывать пряди. Джим залюбовался гордой, прямой спиной с выступающими позвонками. «Я могу долго не есть, некоторые жизненные функции можно сократить до минимума», — как-то сказала Холмс. Он не удержался и провел указательным пальцем вдоль позвоночника. Эвр резко обернулась, Джим отвел руку. Когда она закончила, то откинула одеяло и легла обнаженной. От прохлады у Мориарти побежали по телу мурашки. Он перекатился и, опираясь на руки, навис над Эвр. Глаза в глаза. Ее губы слегка приоткрылись. Радужка казалась синей в полумраке и голубой, как небо, на свету, а не прозрачной, словно вода, как у ее братьев. За полгода на почти свободе кожа перестала быть нездорового землистого оттенка и стала просто бледной, но по-прежнему сухой. Мориарти перенес вес на правую руку и провел кончиками пальцев левой сначала по лбу, потом по щеке, обвел губы, подбородок. Холмс перехватила кисть и прижала ладонь к щеке. Потом они впервые поцеловались. До этого почему-то никому из них не приходила в голову столь очевидная человеческая ласка между мужчиной и женщиной. Может быть, потому, что они были больше, чем мужчина и женщина? Джим нежно прихватил верхнюю губу, затем нижнюю — без отклика. Провел языком, усиливая напор, но сопротивления не было. Углубил поцелуй. Оторвался. Прислонился горячим лбом к ее лбу и спросил:
— Ты чувствуешь?
— Это необходимо?
— Наверное.
Он потерся носом о щеку, зарылся в волосы. Кожа пахла кожей, волосы — волосами, женщина — женщиной. Возможно, она все-таки была особенной женщиной. Чем пахнет Шерлок? Его квартира пропитана запахом реактивов, пыли, пороха, никотина (один раз, последний затяг и пластырь), чая, молока и шерстяных свитеров. «Моран говорил, что я…»
— Ты пахнешь яблоками и нитроглицерином, — утверждение. Продолжения от Эвр не последовало.
Продолжил Джим. Стимулирование нервных окончаний должно приводить к возбуждению. Только вот с Холмс не знаешь, что именно вызывает в ней желание. Он гладил ее шею, плечи, обрисовал ключицы, ласково провел по впалому животу, вернулся выше. Чуть приподнял левую грудь и погладил большим пальцем сосок, приласкал и слегка сжал правую. Взглянул на выражение лица. Оно не отражало эмоций, но Эвр не останавливала его. Это очередной эксперимент — не стоит прерываться. Мориарти приподнялся, чтобы сменить положение. Он согрел стопы, пробежал кончиками пальцев по правой ноге, невесомо начертал иероглиф на бедре, потом так же медленно продвинулся снизу-вверх по левой. Когда Джим положил руку и попытался погладить внутреннюю часть бедер, Эвр очнулась, мягко толкнула любовника на подушки и села на колени перед ним.
— Я еще не приступил к поцелуям, — раздался возбужденный голос Мориарти.
— Слишком мокро, — так она решила для себя еще в прошлый раз.
Антрацитовые глаза Джима блестели. Холмс протянула руки и неловко начала повторять заученные движения. Было неуютно под ее взглядом, изучающим тело словно под микроскопом. Между ними сейчас не было безумной страсти, как в застенках Шерринфорда. Это было слияние двух сверхмассивных космических тел. На ноль умножать нельзя, но в их случае можно, и получается бесконечность внутри и снаружи.
Член Мориарти был приподнят. Эвр аккуратно обхватила его у основания, наклонилась и лизнула головку, вспомнив, что: «…головка полового члена является основной и главной эрогенной зоной мужчины и отличается исключительно высокой иннервацией». Владение языком было по части Джима, но он был не прочь, чтобы в этом умении упражнялся кто-либо еще. Кровь прилила к плоти. Холмс оторвалась и облизнула губы. «Солоноватый, с привкусом кофе». Она дотянулась до презервативов. Надорвала одну упаковку и расслаблено легла на спину, как-то беспомощно раскинув руки по обе стороны головы и раздвинув колени. В первый раз защиты не было — и как она не забеременела? Впрочем, оплодотворение не всегда происходит с одной попытки.
Джим облизал пальцы и удобно расположился между ног. Все же это был не спонтанный акт, и прелюдию обычно сменяет подготовка. Да, да, он помнил: без мокрых поцелуев и языков. Но не удержался и провел языком по складочкам промежности, отчего Эвр вздрогнула. После, плавно войдя, Джим остановился. Он сплел их пальцы и вжал руки в подушку. Следовало сконцентрироваться на амплитуде движений. Дыхание Эвр было ровным, сердцебиение — немного чаще обычного. Мориарти было горячо. Ближе к кульминации на лице Холмс появилась испарина. Вздох, потом веки закрылись, мышцы сократились, и Мориарти тоже вслед за ней отпустил себя в сексуальное наслаждение.
Чтобы не придавить, он скатился с Эвр. Она размяла пальцы. «Тактильные ощущения необходимы для полноценного осознания бытия». В этом мысли этих двоих странных астрономических объектов сходились.
Несколько позже Холмс лежала на животе, а Джим нежно массировал ее спину между лопаток сквозь ночную рубашку:
— Если бы я был в сердце Шерлока, ты бы убила меня? — проявилось сонливое любопытство.
— Что мне мешает это сделать сейчас? — голос Эвр звучал умиротворяюще спокойно.
— Потому что он в моем сердце, а не наоборот.
— Скоро будет по-другому. Расскажи мне что-нибудь, какое-нибудь дидактическое произведение, — попросила Холмс так, как могла, с ноткой искусственной заинтересованности.
«Она все равно не поймет, что значит эта сказка. Что это за сказка». Почти лишенная абстрактного мышления, Эвр вычленяла контекст и на этом строила выводы. Ему не хотелось после рассказа слышать точное определение характера притчи, но Джим начал:
— Когда мне было девять лет, я сочинил первую сказку. Она была для… — сглотнул, — брата. Он лежал в колыбели и тянул свои пухлые ручки. Про голодного ослика, — его родители тогда не оценили воображение сына. — Жил-был голодный ослик. День и ночь заставляли его крутить жернова. И вот он ходил, ходил по кругу, изнывая от жажды и голода, и некому было ему помочь. Он искренне завидовал другим ослам, что ходят с караванами по пустыням и горным дорогам, а он должен влачить жалкое существование, работая на мельника, и не знал он, что остальные ослы — просто ишаки и завидуют его размеренной жизни, потому что не видят смысла в своей. Ослик думал, что если он будет так дальше брести, то когда-нибудь протопчет яму. «Сначала меня не будет видно до середины, потом по макушку, и все будут думать, что жернова крутятся сами по себе».
В тот вечер ослик не спал. Служанка, недавно разродившаяся, ходила по двору с ребенком в платке за спиной, чтобы не мешал работать, и зашла в хлев. Она хотела насыпать овса и налить воды животным, но с ношей было тяжело. Вдруг ее позвали: «Смотри, Эсфирь! Звезда зажглась!». Служанка тяжко вздохнула, но больно любопытно было и отдохнуть хотелось. Развязала куль и положила сына в пустую кормушку, словно в ясли. Ну что случится?! Распрямилась и поспешила на зов. Голодный ослик просунул голову между досками стойла и склонился над младенцем. От него пахло молоком. Ослиная челюсть сжалась. И вместо молока потекло соленое и густое. На следующий день ослика вывели во двор и забили палкой. Он не понимал, почему люди кричали на него. В своей жизни он всего лишь хотел протоптать свою дорогу.
— Если кладете ребенка в кормушку, то не вините того, кто его съест, — тихо произнесла Эвр. Она прикрыла глаза.
Это не было моралью сказки, только следствием из видимых причин. Все мы — невидимки, и бегаем по кругу, и тянем ношу, а когда сбрасываем, то у нас оказываются руки в крови. Мориарти задремал и очнулся от звонка: «Staying alive…».
«Черт, забыл выключить звук!»
Холмс в это время грезился падающий самолет. Все пассажиры спят, и мама тоже. У нее ничего не осталось на память о семье, даже резинки для волос. Эвр кричит или смеется — она не понимает, но никто ее не слышит. Сквозь сталь кошмара пробивается голос: «Привет, я — Джим Мориарти…» — сладкий певучий, веселый.
Эвр свернулась на кровати, ее трясло. Джим положил трубку, прикрыл Эвр одеялом, но она сбросила его.
— Сколько тебе было?
— Шесть.
— Ты не спала.
— Я знаю.
В тот их первый раз Эвр была сверху, и она его душила. Еще они говорили о смысле жизни. Чего ни скажешь, когда в мозг перестает поступать кислород! Наверное, это и была эйфория.
«…Ich mochte auch mae was Schones sehen».
Сейчас в самый темный час перед рассветом они говорили о феномене счастья — сложном переплетении эвтихии и эвдемонии(1).
— Счастье? Что такое счастье? — беспристрастный голос Холмс гипнотизировал не хуже вокальных модуляций Джима. — Счастье должно происходить из осознанной самореализации, формируемой в течение всей жизни. А разве мне дали шанс на это?!
— Мне приходила в голову такая мысль, — лениво поддержал Мориарти.
— Ты был или стал счастливым?
Потолок ответил прокуренным голосом полковника: «Был». Себастьян всегда разбирался в состоянии Джима лучше него самого.
— Поправимо, — по-своему поняла молчание Эвр. — Физиология счастья связана с такими гормонами, как эндорфин, серотонин и дофамин.
— Аристотель считал, что друзья есть то благо, которым в числе прочих должен обладать счастливый человек, — с садомазохистским удовольствием Джим нажимал на свои и чужие болевые центры. Двери реанимации вновь захлопнулись перед ним. Его не вернуть. Он глянул на Эвр: ее брови нахмурились, будто она вспоминала урок.
Мориарти когда-то был хорошим преподавателем, он и сейчас им был в определенном смысле. Он лучше врачей и старшего брата истолковывал необъяснимые логикой понятия. Когда Холмс резала себя ножом, ей не было больно, но… «Боль — это когда Шерлок с тобой не играет, это то, чего больше всего не хочется, то, чего избегаешь, это реакция нервной системы на раздражитель, это одиночество, это ты зовешь на помощь, и никто не приходит. Больно».
И когда с первыми лучами солнца Джим оделся и ушел, Холмс стояла босиком лицом к окну и играла на скрипке «Pavane» Габриэля Фуре. Она широко улыбалась, как всегда путая эмоции. А может, и нет. Щеки были мокрыми.
Эвр знала, количество тетрагидроптерина(2) в ее крови выросло на десять процентов. Синоптическая активность увеличилась на восемь. Теперь показатели будут медленно и неотвратимо расти.
I've got to break free,
I want to break free,
I want, I want, I want, I want to break free!
То, что сломалось, не может разбиться.
* * *
Май 2012 года
Майкрофт всегда доверял своей паранойе, одновременно веря и в свою сестру. Он догадывался, что одним разговором с преступником дело не обойдется, но разве цель не оправдывает средства? Когда Джим Мориарти покончил с собой, Майкрофт собственной персоной посетил Шерринфорд и допросил всех служащих на детекторе лжи. Все хоть и нервничали, но говорили правду. На пленках тоже ничего подозрительного обнаружено не было, кроме разговора начальника спецтюрьмы и Эвр, но директор отказался от помощи. Это было странно. Холмс подозревал, что пленка была поддельной. Приглашенные эксперты тоже ничего не выявили, разве что расстройства, которым подвержены все лица, работающие в подобных заведениях. «Нет такой тюрьмы, из которой не смог бы выбраться Холмс», — позже обронит Майкрофт, вспоминая о сестре. Эвр, уставшая от требовательных расспросов старшего брата, вздохнула: «Для того, чтобы качественно лгать, нужно говорить полуправду и короткими предложениями. Если даже обезьяну можно обучить подобию человеческого поведения, то уж самого человека… Особенно если на кону стоит его голова, особенно когда за спиной — монстр, особенно если объект внушаем в той или иной степени. Убеждение иногда сильнее страха, боли и наркотических веществ». Нейролингвистическое программирование не работало на самом Майкрофте, но обращаясь к шерринфордской аудитории, Эвр копировала его поведение и предугадывала его реакции. Ее брата боялись так же сильно, как его сестру. Майкрофт по-своему любил и оберегал Эвр, поэтому оставил все как есть. Ведь ничего плохого не случилось. Пока. А он будет следить за развитием событий. Но кидая прощальный взгляд на заключенную, Майкрофт все же сделал пометку пересмотреть один приоритет. Теперь он гласил: «Не всякие средства оправдывают цель».
Глядя в потолок камеры, Эвр прокручивала в голове беседу с Мориарти во время прогулки на кладбище.
Умная девочка — она исполнила желание Джима отомстить ее брату и одновременно устранила соперников в лице самого консультанта и доктора Ватсона. Шерлок точно не забудет теперь Мориарти. А Джон простит ли предательство и обман Шерлока, когда тот вернется? Когда брат увидит, как изменился за прошедшее время его верный блогер, он поймет, что потерял все. И вот тогда на сцену выйдет она. Надо только подождать. Холмс прищурилась. Ее внезапно посетило сомнение. Кем все-таки был сам Джим для Шерлока? Ведь врагом он издавна считал Майкрофта, хотя и забыл почему. Брат так легко стирает болезненные воспоминания или заменяет их. Кого же он видел в своем гениальном и чуточку безумном, по мнению ограниченного большинства, противнике? Сомнение сменили злость и раздражение на себя. Вдруг она проиграла? «Не может быть, я все просчитала! Но… Бедный брат, ты снова один и пока не знаешь об этом. Кем или чем ты заменишь утрату? Я все еще здесь, я жива. Значит, все-таки выиграла я, и Джим не стал бы помогать, если бы хотел перехитрить меня». Или она не уловила какие-то нюансы? Нелогичное, сверхэмоциональное поведение Мориарти не вписывалось в формат мышления Холмс. Сомнения, сомнения… И не у кого спросить. «О, Джим, я буду по тебе скучать».
Когда Майкрофт пришел к ней после четвертого мая и поблагодарил за работу, она равнодушно кивнула.
— Теперь ты приведешь Шерлока?
— Нет, прости, — эта просьба Эвр повторялась каждый раз.
— Тогда, если возникнут проблемы, больше никогда не обращайся ко мне. Брат мой.
Майкрофт сжал кулаки, но кивнул.
Спустя пять лет
…Квартиру, так похожую на квартиру Шерлока Холмса, отделанную в викторианском стиле, сносил ветер. Ураган сметал все. Краски блекли. Моран, такой родной со стрижкой ежиком и шрамом на щеке, сидел на корточках возле своего возлюбленного и печально смотрел на него.
— Что такое?! Почему вдруг стало холодно и темно? — запаниковал Джим.
Себастьян взял его лицо в свои руки и нежно с грустью произнес:
— Прости, но ты должен вернуться, Джимми. Тебе здесь не место, — Мориарти затряс головой, он не хотел терять Себастьяна снова. — Мы еще встретимся, обещаю. Поверь мне. А теперь очнись, Джим!
— …очнись, Джим!
Глаза заслезились от яркого света.
— Су… — узнав ровный властный голос, попытался прошептать Мориарти, но ему не дали.
— Если ты имеешь в виду особь женского пола, то да, она перед тобой. Оскорбительный контекст обращения неуместен. По крайней мере должно стоять множественное число. Я всего лишь вежливо попросила отключить криокамеру и приняла участие в повторной реанимации. Ты не мертв.
Озвучив факт, Эвр проверила капельницу с красной жидкостью, напоминающей кровь.
— Все дело в обстоятельствах. У меня не было выбора.
1) Эвтихия и эвдемония — это значит, что эвтихия — ценность, основанная на отношении вещей, а эвдемония — ценность блага, относящаяся к внутреннему состоянию.
2) Тетрагидроптерин (современное название — тетрогидробиоптерин ВН4) — кислота (кофермент), относящаяся к карбоксильной группе, часть аминокислот ДНК, отвечающих за формирование и развитие нервной системы, в частности мозга. Вырабатывается только на стадии первого триместра беременности, также участвует в процессах регенерации. Птерин — от слова «крыло», был впервые найден в крыльях бабочек. Во взрослом человеке в мозгу выделяется холин, который поддерживает нервную систему, но не восстанавливает и не формирует ее.
На свете есть много иллюзий. Например, энантиадромия — иллюзия, такая же, как свет в конце туннеля, который может оказаться поездом, мчащимся навстречу. Иными словами, энантиадромия — это не то, чем кажется. Лучший пример — самообман.
* * *
— Да кто ты такой, Джерри Корнелиус? — принц Лобкович сделал шаг вперед.
— Трудно объяснить, — ответил ему человек. — Полагаю, я — четвертый закон термодинамики. (М. Муркок. «Финальная программа»)
* * *
…Квартиру, так похожую на квартиру Шерлока Холмса, отделанную в викторианском стиле, сносил ветер. Ураган сметал все. Краски блекли. Моран, такой родной со стрижкой ежиком и шрамом на щеке, сидел на корточках возле своего возлюбленного и печально смотрел на него.
— Что такое?! Почему вдруг стало холодно и темно? — запаниковал Джим.
Себастьян взял его лицо в свои руки и нежно с грустью произнес:
— Прости, но ты должен вернуться, Джимми. Тебе здесь не место, — Мориарти затряс головой, он не хотел терять полковника снова. — Мы еще встретимся, обещаю. Поверь мне. А теперь очнись, Джим!
— …очнись, Джим!
Глаза заслезились от яркого света.
— Су… — узнав ровный властный голос, попытался прошептать Мориарти, но ему не дали.
— Если ты имеешь в виду особь женского пола, то да, она перед тобой. Оскорбительный контекст обращения не уместен. По крайней мере должно стоять множественное число. Я всего лишь вежливо попросила отключить криокамеру и приняла участие в повторной реанимации. Ты не мертв.
Озвучив факт, Эвр проверила капельницу с красной жидкостью, напоминающей кровь.
— Все дело в обстоятельствах. У меня не было выбора.
Она отвернулась от пациента и стала перебирать инструменты. Джим зажмурился: шум и свет мешали сосредоточиться. Он открыл глаза, лишь когда в его губы ткнулся носик пластиковой чашки-поилки для тяжелобольных. Освещение приглушили.
— Пей, — приказала Эвр. — Не ядовито. Твой голос должен восстановиться, как и тело, к тому же ты обезвожен.
Что-то безвкусное и немного вязкое полилось в его горло. Мориарти с трудом сглатывал жидкость. Глотку перестало драть, и он хрипло попытался спросить:
— Ш-што прои-ис-сходит? — язык плохо слушался.
«Странно, он не задал вопрос: почему он жив? Или что-то непоправимое случилось с его мыслительными функциями? Насколько он разумен и дееспособен в его состоянии?» — удивилась Холмс.
— Я поиграла с доктором Уотсоном и выстрелила в него транквилизатором, так что Шерлок весьма заинтересовался моей персоной и скоро выяснит, где я нахожусь. Пошевели конечностями. Пальцами.
Джим дернулся.
— Хорошо. Ты понимаешь меня. Твое тело отлично слушается для пробывшего пять лет в жидком азоте.
— А я с-здесь п-при чем? Твои… планы…
— Какой ты нетерпеливый для мертвеца. Придержи силы. Они еще понадобятся. Можете начинать, — Холмс оглянулась на врачебный персонал позади себя. — Потом переместите… — Эвр замешкалась с определением статуса Джима и необходимостью называть его по имени, ведь до сих пор его знали как пациента с порядковым номером 12100/12. — …моего старого знакомого, мистера Мориарти, в палату.
Холмс отошла в угол, чтобы не мешать медперсоналу менять капельницы, делать уколы и электростимуляцию. В конце процедур начала возвращаться кое-какая чувствительность, и Джима затрясло от озноба и боли. Ему не нравилось быть слабой, безвольной куклой. Через сутки в палате интенсивной терапии Мориарти пришел в себя и поинтересовался, где он. «Значит, старый добрый Шерринфорд». Впрочем, не удивительно. Но раз Эвр фактически управляет спецлечебницей, то что стало с Майкрофтом Холмсом и Шерлоком? Она уже встретилась с любимым братом-детективом? На вопрос же мисс Холмс, навестившей воскресшего из мертвых, почему он не спросил, как его спасли, Джим ответил:
— Неважно как, хотя любопытно. Важно — зачем. Предпочитаю быть мастером, а не инструментом. Так что происходит? Вернее, зачем я нужен тебе?
Этот разговор случился через двое суток на очередной процедуре стимуляции атрофировавшихся мышц, когда Мориарти уже мог с трудом, но четко излагать свои мысли. С панели над койкой в кабинете физиотерапии свисали иглы с отходящими от них тонкими проводами, по которым подавался слабый ток, от чего тело конвульсивно подергивалось. Иглы впивались глубоко в подкожный слой так, что выступали капельки крови. Неприятно, но терпимо. Джим не торопился сопротивляться.
Эвр ответила, когда Мориарти привезли обратно в палату. Она оценила дело рук своих и произнесла:
— Ты, мой дорогой, заменишь мне Майкрофта. Может, попробуешь сесть? — Джим проигнорировал ее предложение.
— А что случилось с твоим старшим братом?
— Он в больнице.
— Даже боюсь представить, что ты хотела с ним сделать здесь, раз он уже сошел с трассы.
— Это досадное недоразумение в тротиловом эквиваленте. Ничего я не собиралась ему делать, хотя он мой должник. Просто Майкрофт не перейдет теперь на стадию практического эксперимента. Помнишь тот самый лабиринт, что мы вместе проектировали? Только задания пришлось скорректировать, учитывая твое участие. Главное, чтобы в процессе Шерлок все понял и вернул утраченные воспоминания и осознал свою ответственность за все деяния. Ты ведь поможешь? Мне нечем надавить на тебя. Могу лишь предложить роль в представлении и наслаждение реакцией моего брата.
— Ты знаешь, чем соблазнить мужчину, детка.
— То, что ты болтаешь, не значит, что твой интеллектуальный уровень восстановлен.
— Хорошо, как я остался в живых? — на самом деле этот вопрос Мориарти не интересовал, но Холмс хотела похвастаться, и он уступил.
— Мой дорогой, если хочешь убить себя, стреляй сразу в сердце, а не в голову. Сердце без мозга проживет какое-то время, а вот мозг без сердца — нет. К тому же не стоит кончать самоубийством на крыше госпиталя, — с этими словами Эвр ушла, а Джим попытался сесть на кровати. Голова закружилась. Он осторожно спустил ноги и попытался встать. Ноги подкосились. В палате были камеры, и ожидаемо через минуту в комнату вошел санитар, чтобы помочь подняться.
Оставшись в одиночестве, Мориарти впервые решился себя ощупать. Хорошо, что в палате не было зеркала. Вид у него должен быть ужасный. На нёбе остался шрам, на выбритом затылке — металлическая заплатка. «А что ты хотел, твои мозги разлетелись по всей крыше. И как их, интересно, собирали?! Лопаточкой и веником?» Джим глупо захихикал и не смог остановиться. Ситуация была дикой. Дикой и смешной до колик. «Хм, а чем меня накачивают, что я на третий, нет, уже четвертый день как Лазарь могу если не ходить, то шевелиться. Даже есть жидкую пищу могу. Мне по крайней мере делали одно переливание крови, которое я не помню. И еще была та странная жидкость, которая, по-видимому, привела меня в сознание. Она сказала «повторная реанимация»… Слава богу, что я ничего не помню. Хотя какой бог?! Я не умирал. Все, что я пережил Там, являлось сном. Я был Спящей Красавицей в хрустальном гробу, мать вашу! Даже умереть спокойно не дают. Догадываюсь, кого посетила светлая мысль поставить на мне опыт. Страсть к экспериментам у них, Холмсов, семейная».
Потом наконец Мориарти накрыла истерика. Он плакал, смеялся, орал. Если бы он превратился в полуразумный овощ, то это была бы справедливая кара за его кривую, порочную жизнь, полную угара и преступлений, о которых он никогда не жалел. Он мыслит, существует и помнит. Помнит крышу Бартса, ангелоподобного консультирующего детектива, помнит вкус пороха и стали во рту, Морана, который нашел его даже в аду и успокаивал его. От рождения до могилы, как говорится, он помнит.
— Какого хрена?! — крик, всхлип, стон.
Вскоре Джим обессилел и провалился в забытье.
Его разбудила музыка. Иоганн Себастьян Бах. Фуга №18 в соль-диез миноре.
«Теперь я ненавижу Баха…»
Та самая фуга, которой он ответил Эвр в особняке Месгрейв на ее исполнение «De profundis». Любимое произведение Мориарти с давних пор, но Холмс исполняла его на скрипке. Какое-то время он вслушивался в звуки цвета сердолика, грозовой тучи и первых капель дождя, а затем произнес:
— Хватит. Это сочинение для клавира. Не для скрипки.
— Разве я плохо играю?
— Нет. Но звучание скрипки не передает заложенный смысл.
— Какой этот смысл для тебя? Олицетворение смертной скуки? Я просто хотела сделать тебе приятное. Может быть, вот это больше подойдет к нынешнему твоему состоянию?
Эвр заиграла другую — шестнадцатую фугу, в той же тональности. Воплощение разочарования в каждой ноте. Словно ты сбежал по лестнице, распахнул дверь, а на улице никого и ничего, только ветер безысходности треплет осины. Да, Джим был разочарован подобным исходом для себя. Снова жив. Он молча прослушал мелодию до конца. Благо Эвр обошлась без прелюдии. Прелюдии в искусстве, как и в отношениях, она считала излишними, пустой тратой времени, которого у нее катастрофически мало. Мориарти, пока она играла, рассматривал свою спасительницу. Похоже, Холмс не изменилась, разве что появились еле заметные морщинки в уголках губ, усталый взгляд из-за бессонных ночей и шрамы на левом запястье. Один свежий, неглубокий. Эвр ходила в тюремной светлой униформе и с распущенными слегка волнистыми черными волосами.
— Зачем ты это сделала? — Джим указал на ее руку.
Холмс отложила скрипку. Синие глаза мигнули. Такая же привычка водилась за ее братьями в мгновения растерянности. Эвр впервые на его памяти среагировала подобным образом. Обычно она была невозмутима, словно гладь ртутного озера.
— Помнишь, ты объяснял мне, что такое боль? Я забыла.
— Врешь.
— Да, вру, — равнодушно подтвердила она. «Боль — это не только когда Шерлок не играет с тобой. Больно и тогда, когда ты сама отпускаешь того, кто хотел и мог бы с тобой играть, а нужно было крикнуть ему: “Постой!”». — Я хотела подвести черту после событий на крыше. Я еще не знала, что тебя доставят сюда.
— Ты это сделала из-за меня?! — изумился Мориарти, привстав на локте.
— Не говори ерунды. Ты еще плохо соображаешь. Я же сказала, что решила подвести итог своей жизни и начать ее новый этап. Конечно, врачи и старший брат решили, как и ты, что я хотела покончить с собой или привлечь внимание. Иногда контроль над людьми дает сбой, и кто-то из медиков или директор сообщил Майкрофту.
Джим успокоился. Незачем ему знать правду. Она рисовала тогда на стене своей кровью геометрический узор в виде косых крестов, потом удлинила линии, и получилась решетка: ромбы с торчащими шипами. Эвр всмотрелась в рисунок и увидела угловатые, резкие стилизованные буквы «М» и, если поглядеть под другим углом, молнии «S». Начальные буквы двух самых значимых для нее имен. Потом она перечеркнула узор горизонтальной линией, и теперь на стене появилась цепочка острых букв-отражений «Ǝ/Е». Если не присматриваться, то просто ряд снежинок. Узнав об инциденте, Майкрофт прилетел к ней на остров, несмотря на занятость. Он даже забыл о безопасности и подошел к стеклу:
— Почему ты сделала это?! — его сестра поморщилась — почти каждый разговор у них начинался с этого «почему». — Ты ведь не желала себя убить из-за моего отказа в свидании с братом? — похоже, Майкрофт был встревожен. Он никак не ожидал такого поведения от нее.
— Что ты?! Я просто хотела украсить свою комнату, — в спокойном голосе Эвр не было даже намека на сарказм.
Майкрофт с отчаянием взглянул на ее забинтованную руку. Он не рассказывал сестре, что Мориарти тоже оставлял на стене своей тюрьмы послания. Бесконечные «Sherlock».
— Ты порезала запястье струной. Мне придется забрать у тебя скрипку, — холодно произнес Майкрофт.
— Нет! — воскликнула Эвр.
— Тогда больше никогда так не делай! — он-то считал, что его сестра, хоть больна и несколько безумна, но является взрослой особью, в отличие от Шерлока.
Может быть, если бы она истекала кровью и была при смерти, Майкрофт бы снизошел до того, чтобы войти к ней в камеру и коснуться ее.
Эвр выдернули из воспоминаний требованием:
— А теперь поведай мне, что я пропустил и как, черт побери, я не оказался инвалидом?
— Вот теперь ты вполне логично думаешь и изъясняешься, — улыбнулась Эвр почти естественно. — Благодаря мне ты остался жив и здоров. Возможно, здоров. Точнее, благодаря моей крови и образцам мозговой жидкости, взятой пункцией из основания мозжечка — извини, я не могла позволить вскрыть себе черепную коробку, как ты, — чтобы ученые смогли создать образец сыворотки на основе фермента, выделяемого шишковидной железой.
— Ты вообще человек? — не удержался и хихикнул Джим, вспоминая комиксы.
— Если верить ДНК-экспертизе — человек, вид Homo sapiens, но имеется небольшое генетическое отклонение.
— И у твоих братьев оно есть? Их специфическое мировоззрение тоже вызвано аномалией?
— А как насчет твоего образа мышления? — вставила шпильку Эвр. — Нет, мои братья просто… другие. Хотя в большинстве случаев истоки аутистического расстройства следует искать на генетическом уровне. Но доказать подобное сложно. Мой пример другого рода. Как тебе известно, меня посадили в Шерринфорд, считая опасной сумасшедшей.
— Ну, не каждый убивает в шесть лет и сжигает свой дом.
— Кто бы говорил. Тебе было восемь, когда ты убил в первый раз.
— Почти девять. Эта была случайность. Я хотел отомстить и тяжело отравить ублюдка, — угрюмо ответил Джим.
— Вот и я подожгла дом случайно. Я просто хотела сжечь рисунки. Если играешь с огнем, будешь и сам сожжен. Забудь, я пытаюсь объяснить, что со мной не так. Еще в детстве у меня начались головные боли, и в отвратительном самочувствии я срывалась на окружающих, но это объяснимо с точки зрения неврологии и психиатрии. А вот скажем, прогностические способности и подробный анализ людей: их жизни, мотивов действий, их эмоций, которые до сих пор до конца мне не понятны, и мыслей, как и способность влиять на поступки людей, — нормой для ребенка не назовешь. Дедуктивный метод, наверное, от рождения присущ моим братьям, но я даже на их фоне сумела выделиться. Я видела, вижу контекст, суть вещей, объемную картинку, взаимосвязи событий, уходящие в прошлое и будущее. Сложно объяснить словами. Расстояние до горизонта для человека кажется огромным. А если ты видишь и то, что за горизонтом? Объятный-необъятный мир… Сверху видно все, но страшно…
— Словно выглядываешь из самолета с большой высоты?
— Да… Однажды подростком мне удалось вскрыть электронный замок и пробраться в медблок в поисках наркотических лекарств, потом в больнице случился пожар, и меня объявили умершей. После меня перевели в Шерринфорд.
Мориарти слушал исповедь с недоумением. У Эвр фантазия отсутствовала как таковая. Ей с трудом давались художественные описания. Она не старалась ничего приукрашивать. Значит, не сказка, но и на бред не похоже.
— Впрочем, контроль над событиями, вещностью, чужим ли разумом не проходит для меня бесследно, — Холмс помедлила с продолжением. — Твой мозг регенерировал даже после того, как превратился в решето. В чем же моя уникальность? Есть расхождения во мнениях ученых. Виновата ли поломка двадцать первой хромосомы или двадцать третьей?.. Или я действительно новый этап эволюции, ее пробник. Человеческий код, на самом деле, до конца не изучен, несмотря на громогласные заявления. Я бы посвятила себя изучению феномена, если бы аномалия не убивала меня. Пока врачи не выяснили, в чем дело, и не подобрали препараты, тормозящие выработку тетрагидроптерина, мне было очень плохо.
— Что это за вещество? — безусловно, Джиму было интересно, но монотонный рассказ Эвр клонил в сон.
— Тетрагидроптерин — аминокислота, выделяющаяся в первом триместре в нервной трубке плода. Формирует центральную нервную систему, составную часть ДНК, также отвечает за деление и регенерацию нервных клеток. У детей и взрослых не вырабатывается, вместо нее мозговую активность поддерживает и регулирует холин. Это не считая нейробластов — зачатков нейронов, которые заменяют мертвые клетки мозга. Но их очень мало в организме, а увеличить их число практически невозможно. В природе тетрагидроптерин в изобилии можно встретить у насекомых, например, на стадии формирования куколки в бабочку, остаток кислоты скапливается в крыльях вместе с жидкостью, когда бабочка вылупляется. У меня остаток тетрагидроптерина был найден в крови. Мой мозг вырабатывают этот фермент, позволяя развиваться синоптическим связям, интеллекту и способностям. Конечно, общей регенерации тела вещество тоже способствует.
— Вечное сияние чистого разума?
— Не вечное. Из-за постоянных изменений нервные клетки в конце концов будут умирать быстрее, чем их заменят новые. Мозг просто не будет успевать адаптироваться к стремительному прогрессу. Так со мной было, — Холмс вздохнула. — Только благодаря вмешательству Майкрофта меня не постигла участь стать экспонатом в формалине, или быть замороженной, или преданной вивисекции ради науки. Но и его любопытство и стремление препарировать феномен дорого мне стоили. Конечно, все ради моего блага, мира во всем мире. Ну хотя бы Англии.
— А из меня хотели сделать монстра, зомби? Продукт эксперимента? И почему меня уже ничто не удивляет... — Джим отчего-то спокойно отнесся к объяснениям произошедшего с ним.
— Фактически ты был мертв, твое согласие не требовалось. Как и мое, в принципе.
Между ними возникло неловкое молчание, прерывать которое никому не хотелось.
Эвр безмолвно смотрела поверх головы Мориарти, будто созерцая иную реальность. Джим сожалел, что у него нет глины или гипса, чтобы утопить Эвр в них и создать прекрасный образ навсегда застывшей, недосягаемой Ленор. Он вздрогнул, когда услышал ровный голос:
— Мне все равно, — пауза. — Пусть люди забавляются, ища «философский камень», панацею или новое оружие. Меня беспокою только я сама. Стремления и фантазии людей убоги.
— На чем тебя держали? — Мориарти сел и стал болтать ногами, дабы разогнать в них кровь.
— В основном на дезаперине и барбитуратах, но в последнее время они не очень помогают. Наркотики же ослабляют концентрацию, и нужна большая доза.
— Значит, ты можешь внушить человеку все, что угодно, и узнать, что он думает? Так ты держишь весь персонал в подчинении? — рассмеялся Джим. Ему нравились сказки и злые волшебницы.
Эвр повернула к нему голову и склонила ее набок:
— Ты преувеличиваешь мои способности, хотя, если не вдаваться в подробности, то так и есть. М-м… лестно. Я уже говорила, чем чревато прямое воздействие для меня на человеческий разум, — болью. Это крайний случай. Я не сверхчеловек Ницше, ведь есть обычные техники: гипноз, логика, дедукция и нейролингвистическое программирование, с которыми знаком и ты.
— Еще шантаж.
Легкий кивок.
— Никогда не изучал свои таланты с психологической или с биологической точки зрения. Главное, что я умею и делаю. Почему же ты перестала щадить себя? Почему не искала лекарства?
Холмс прикрыла глаза.
— Пыталась, но мне, возможно, понадобится весь потенциал и энергия для встречи с братом. Все дело во взаимосвязях. Вы с Шерлоком видите их в настоящем времени, то, что происходит на данный момент, в основном, даже считывая, сколько раньше было собачек у клиентки. А мы живем, по крайней мере, в четырехмерной вселенной, хотя измерений намного больше. Это доказано физикой и математикой. Если учитывать информационное пространство…
— Не буду спорить о разнице в восприятии. Что ты пытаешься сказать?
Эвр задумалась, а потом ответила глухо, словно здесь и сейчас говорила сомнамбула.
— Скажем так, если приложить усилия, я могу увидеть сплетение причинно-следственных связей во всех направлениях одновременно. Это трудно объяснить, нужно пережить самому. В такие моменты перестаешь верить в свободу воли и не хочешь делать ничего. Слепой от рождения не поймет, что такое зеленый цвет, — и грустно добавила: — Это так же, как с чувствами. Знать, что они значат, и ощутить самому, понять, пережить — разные вещи. Ты ближе к Шерлоку, чем думаешь.
Джим закусил губу, его взгляд потемнел.
— Поговорим в следующий раз. Я заметила, ты еле держишься. Ты еще слаб. У нас был слишком долгий разговор. Твоя реанимация, до того как привести тебя в сознание, заняла почти неделю. Хочешь, принесут зеркало? Оценишь дело рук своих… и моих заодно.
Мориарти, увидев отражение, подумал, что смерть — сексуальная барышня и знает толк в мужчинах.
* * *
Эвр не приходила уже несколько дней. Конечно, пациенту (или заключенному?) принесли новую одежду, обувь и другие принадлежности. «Не “Westwood”», — брезгливо поморщился он. Джим был рад, что может разминать конечности не под надзором и не в тюремной робе и что может сам дойти до туалета. Персонал тайной богадельни старался делать свою работу быстро и как можно меньше обращать внимания на своего странного «гостя». То ли им так хорошо платят и нечего терять, то ли у них как раз есть кого и что терять. Чтобы работать в Шерринфорде, нужно быть отчаянным человеком — или очень преданным государству, но от последних избавляются в первую очередь. Вряд ли они здесь остались.
Когда Джим впервые решил выйти из палаты, охрана в категоричной форме напомнила ему, что без ведома руководства прогулки по территории специального учреждения запрещены. Под руководством сейчас можно было понимать кого угодно, за ниточки все равно дергала Эвр Холмс. Парни свое дело знали: раз не велено пускать, значит, так оно и будет. Терпению Мориарти пришел конец, когда вынужденная изоляция и бездействие довели его настолько, что он перестал снова верить в реальность происходящего. Все это бред. Он мертв. Он убил себя. Он в аду. Просто сменилась локация, чтобы Себастьян не нашел его снова. Вернулись детские страхи, что его запрут в сумасшедшем доме, сдадут в приют или посадят в маленькую тюремную клетку на пожизненный срок, где не будет даже окна. В Шерринфорде не было окон, и в подвале, когда Джим на время сдался Майкрофту, тоже не было окон. И когда он был ребенком и его запирали на чердаке, там тоже не было окна, оно было заколочено. В жизни, настоящей жизни, прошедшей жизни, на него часто находили панические атаки и приступы клаустрофобии, поэтому он избегал постоянства и стремился к движению, простору, драйву, адреналину, которые гасили страхи. Джим такой непостоянный. Он должен был остановиться тогда, первого марта две тысячи десятого года, но опоздал на два года. Май две тысячи двенадцатого... Последний раз в одиночестве, теперь никто не придет на помощь и никто не защитит его…
Вдох-выдох. Вдох. Джеймс Мориарти в первую очередь полагается на себя. Не на других. Если он пережил клиническую смерть и кому, то видения и разговоры с Мораном — всего лишь галлюцинации умирающего мозга. Нет жизни после смерти. Но все происходящее «по Ту Строну» было таким правдоподобным, что ничем не отличалось от настоящего мира. Джим честно считал, что это и есть действительность, а выстрел на крыше Бартса, встречи с Шерлоком Холмсом были фантазией. Опять замкнутый круг. Он запутался: еще немного, и даже чудо в лице мисс Холмс не спасет остатки его разума. Жив или мертв? Эй, Джим! Это еще агония? Вскоре ты станешь пустотой. Пустота в карих, шоколадных глазах. Бездна в синих очах на бледном лице… Тающий лед в серых глазах Шерлока и его растерянность на крыше госпиталя — последнее воспоминание. Щелчок курка…
— Бога в душу, вашу мать! — выругался Мориарти.
«Остановите планету, я сойду! Если это иллюзия, то она когда-нибудь даст сбой, — Джим выгнул бровь и посмотрел на дверь. — Охрана? Препятствие? Шутите?!»
* * *
Он так и думал, что найдет ее в старой камере на минус каком-то этаже. Ее убежище. Джим собирался сказать, что его не хотели пускать, но он оказался настойчивым, и замер на пороге. Он услышал мелодию скрипки. Холмс играла, сидя на кушетке, спиной к нему. Сперва приняв за колыбельную, Мориарти признал в музыке начало партиты. Тягучий медленный консонанс — вопрос без ответа; чуть убыстренные, повторяющееся музыкальные фразы — отчаянная констатация факта. Вторая часть партиты была похожа на первую, но ее второе предложение заканчивалось каждый раз на режущем высоком звуке. У Эвр не получалось плавного перехода в диссонанс: он обрывался, как жизнь, как струна. Она не знала, что сказать. Так и спросила, отбросив скрипку:
— Я не знаю, как мне быть. Что мне ответить, если спросят? Истина — это не то, что хотят слышать люди.
Мориарти скрестил руки на груди — неосознанный защитный жест.
— Надежда дает утешение. Если ничего другого нет, то подари надежду. Это не ложь и не правда. Люди любят иллюзии. Шерлок не исключение. Ведь для него ты ломаешь себя и пытаешься импровизировать.
— У меня плохо с воображением, с абстрактными вещами. Знание не дает понимания. Теория без чувственного опыта — мертвые слова.
— Хорошо, ты уже многому научилась, — Джим удержался от поощрения. Если похлопать Холмс по плечу, можно получить перелом.
— А смысл? Даже если сможешь понять умом, но не переживешь событие... Скажи, что такое надежда? Мизерный процент вероятности, рассчитанный по формуле соотношений случайностей благоприятного исхода, нейтральных решений и негативных исходов.
— Тогда лучший контраргумент — ложь или полуправда. Попробуй сыграть следующую часть партиты громче и оставь высокое скерцо в первом аккорде второго предложения, только окончание пусть будет быстрее и ярче, чем в первой части. Это украсит произведение, сделает его эмоциональным и привлекательным.
— А на что ты надеешься? — спросила Эвр, обернувшись, рассматривая собеседника с любопытством вивисектора в ясных сейчас, не замутненных болью и усталостью глазах. Темные волнистые пряди взметнулись при повороте.
Ей ответили хлынувшая из зрачков тьма и голос, сорвавшийся на тенор:
— Надеюсь на то, что я все-таки сдох и это очередной круг ада!
Эвр отшатнулась, на ее лице на мгновение проступили страх и детская обида. Она казалась сейчас растерянным ребенком, а не взрослой женщиной.
«Как же так…»
Джим едва не пожалел о вырвавшемся признании. Он отвернулся и собрался уйти. Холмс не позволила. Она подошла и развернула его за плечи, провела ладонями по телу и тихо произнесла:
— Бедный мой демон, позволь мне поносить твои черные крылья.
«О чем она?! Сострадание?»
Мориарти не знал, как отреагировать на такой чувственный порыв.
— Откуда эти строки?
— Должно быть, импровизация, — улыбнулась краешками губ Эвр. — Иди. Увидимся позже.
— К чему весь этот режим? Остров изолирован, Майкрофт выбыл.
— Соблюдение правил — гарант безопасности. Люди волнуются, когда что-то идет не так, как они привыкли, особенно если дикие звери гуляют среди них. Не стоит лишний раз давить на психику — это приводит к непредсказуемым результатам. Мне будет трудно контролировать ситуацию, если ты начнешь вмешиваться. Ты успеешь еще освоиться до прибытия дорогого детектива и Уотсона, — Холмс пригладила коротко стриженные волосы Джима.
— Ты слишком уверена в себе.
— У меня есть причины и преимущества. Родственные связи. Все-таки спрошу, мои люди на постах живы?
— Более того, целы. Есть одна фамилия, которая, если употребить в правильном контексте, отворит даже двери в рай, — Мориарти широко улыбнулся перед уходом.
* * *
Трудно определять время суток в здании, где окна есть только в офисных помещениях на верхних этажах. Приходилось верить освещению, становящемуся то ярким, то приглушенным. До утра свет в палате выключали совсем. Ночью, спустя еще один день, Мориарти посетила Эвр. Джим не мог уснуть и просто разглядывал темный потолок. Кто сказал, что чернота однородна? У тьмы столько оттенков, сколько не наберешь в радужном спектре. Погрузившись в себя, Мориарти не заметил щелкнувший замок и подошедшую Эвр.
— Я принесла тебе снотворное. Ты перестал принимать его.
Джим услышал, но не обратил внимания. Тогда Холмс поставила лекарство на тумбочку и взяла его за запястье.
— Ты чувствуешь? — мягко спросила она.
— Твою ладонь? — ничего не выражающим голосом ответил Мориарти.
— Что ты чувствуешь сейчас? Я имею в виду…
— Я бы не хотел чувствовать вообще и в принципе.
— Я не совсем точно выразилась. Я хотела спросить: ты ощущаешь присутствие живых людей рядом с собой?
— К сожалению. А что, можно ощутить не-живых?
— Спрошу по-другому: есть ли, возникает ли связь между тобой и теми, кто тебя окружает?
— Все равно не совсем понимаю вопрос. Но да, скорее всего…
— У меня нет никаких эмпатических связей с людьми. Эмоциональных переплетений с кем-либо. Я словно в коконе из полиэтилена. В этом суть. Отсутствие взаимосвязей между мной как живым и мыслящим объектом и другими, тоже предположительно живыми и мыслящими объектами. Я думала, что на определенном этапе развития преодолею этот барьер, но этого не случилось. Между людьми натянуты внешние и внутренние нити своего рода паутины.
— Шерлок назвал меня когда-то пауком.
Эвр присела на край кровати, посчитав, что, раз Джим начал понимать ее, она может рассчитывать на более тесный контакт. Мориарти отметил, что Холмс не отпустила его руку, а продолжает мягко держать и поглаживать ее подушечкой большого пальца.
— Все люди отчасти пауки или мушки, и все чувствуют колебание нитей между ними. Я при встрече с человеком не ощущаю ничего подобного. Для меня собеседник — пустое место. А я — не часть стаи, и окружающие подсознательно знают, что рядом с ними чужая, и боятся, избегают меня.
— А твои братья?
— Чувствуют ли люди их неправильность или ощущают ли они свое отличие от обычных индивидуумов? Никогда не задавалась этими вопросами. Но могу сказать о себе. С детства я сознаю и принимаю необъяснимую привязанность к своему брату Шерлоку. Возможно, мой самообман рассеется, когда он узнает меня поближе, а я — его. Прошло много лет. Под прикрытием на наших коротких встречах он был под действием наркотиков и плохо понимал происходящее, — Эвр вдруг испугано замолчала.
Джим притянул ее, заставив лечь к себе на грудь. Длинные волосы щекотали нос. Холмс устроилась поудобнее и запустила левую руку под одеяло, заскользив вдоль мужского тела. Проворные пальцы перебирали ткань пижамы.
— Ты меня понимаешь, Джим, а это большая редкость. Или пытаешься, поэтому для меня ты существуешь в моем измерении. Ты говоришь, а я слушаю, и наоборот. Ты желал возвыситься над прозой бытия? Тебе с блеском удалось.
— Да, став подопытным кроликом, — жаль, не видно выражения лица, но Эвр почти невозможно прочитать.
— Можешь считать себя моим проводником. Ты особенный, Джеймс Мориарти. Ты считал себя слишком нормальным и стал безумным, но, став безумным, понял, что весь мир давным-давно сошел с ума и ничего нового твой спектакль не несет. Даже Шерлок разочаровал тебя, оказавшись не тем идеалом, который ты искал. А свой идеал ты упустил в погоне за тенью, — последнее предложение вышло почти беззвучным. Узкая женская ладонь забралась под резинку штанов. — Я слышу, как бьется твое сердце, грудь вздымается в такт дыханию…
— А я отчетливо осязаю твою руку. Хотелось бы еще и рот.
— Я должна проверить все функции организма. В том числе и эректильную.
— Ты действительно хочешь?
— Я хочу лишь того, что ты можешь мне дать.
— Мое желание учитывается в этом вопросе?
— Если хочешь сублимировать в одиночестве, могу уйти.
— Это называется мастурбацией или онанизмом, если происходит в одиночестве.
— Я имела в виду то, что имела в виду. Сам с собой или со мной — в твоих фантазиях нет моего образа.
— Ты постаралась оставить след в моей душе. Пусть не в эротических мечтаниях, но ты занимаешь с некоторых пор значительное место в моем разуме.
Любая женщина падка на комплименты, даже Эвр Холмс. Поэтому одеяло за ненадобностью было отброшено на пол, как и остальные лишние вещи.
Джим путался в ее густых волосах, забываясь в реальности происходящего, пропускал локоны между пальцами. Ласкал изгибы тела, чтобы расслабить, помочь сбросить напряжение, хотя он нуждался в этом больше, и подарил ей долгий поцелуй в губы, который она не стала разрывать. Мориарти позволял Эвр рассыпать неуклюжие легкие поцелуи по животу, словно звезды в небесах. Она, похоже, учла его пожелания, и влажный язык коснулся головки члена. Если бы не бедра, не упругая грудь, то женщина была бы такой же угловато-острой, как ее братья — сплошные осколки, разящие сердца. Возможно, она стоит внимания. Холмс с шумным вздохом откинула голову назад, открывая беззащитную шею. Жаль, нет лунного света, озарившего бы соитие двух бледных призраков — детей мрачных подземелий и ночи.
Возможно, он стоит ее внимания и потраченных сил. «Джим, ты не замечаешь разницы между собой нынешним и прежним, смерть изменила тебя, но не настолько, чтобы задеть сущность. Любопытно, какова будет твоя реакция, когда ты посмотришь свои записи? Что ты увидишь в глазах Шерлока и Джона при встрече? О, я получу удовольствие, когда рядом со старой раной нанесу тебе новую. Сначала я вскрою ланцетом кожу: эпителий, дерму, жировую прослойку, оттяну края раны и обнажу мышцы. Дотронусь иголкой до них, чтобы увидеть конвульсивные сокращения, а потом разрежу мышечные волокна и доберусь до внутренностей». Эвр старалась представить Мориарти на операционном столе, но сознание упорно подсовывало образ Шерлока. Видение было ярким, и Эвр еле сдержала стон. Она не заметила, как закрыла глаза во время оргазма. Плоть внутри нее запульсировала и излила семя.
На больничной кровати мало места для двоих. Им пришлось лежать в объятиях друг друга.
— Что ты представляла, дорогая? Ты проявила не свойственную тебе страстность. Должно быть, это была занимательная фантазия?
Эвр задумалась. До этого момента в сексуальной сфере ей была чужда сублимация. По крайней мере осознанная. «Я представляла, как вкладываю персты в открытую рану…»
— М-м… ничего не воображала. Мне нет в этом необходимости.
Прежде чем уйти, Холмс наклонилась, поцеловала Джима в лоб и прошептала:
— Всю жизнь ты искал чего-то запредельного, необычного, и вот ты шагнул за край. Бич, который стегал тебя, подгоняя, — банальность, корни которой ты хотел выкорчевать из себя. Скукой называл ты систему, окружающую и включающую тебя, которой ты на самом деле служил, создавая так называемую преступную Сеть. А теперь скажи, мой восставший из мертвых, ты удовлетворен? — Эвр не скрывала насмешки.
Мориарти на мгновение оцепенел от пронизывающего холодом циничного замечания:
— Пошла к черту! — гневно крикнул он и оттолкнул ее от себя.
Холмс рассмеялась: звонко, по-девичьи, и Джим не удержался и тоже расхохотался вместе с нею.
Оставшись один, Мориарти свернулся калачиком на постели и плотно закрыл глаза. «Что я чувствую?.. Концентрацию безумных кошмаров? Или вкус хвоста кометы, стремительно летящей к земле? Или ожоги от сверхновой, взорвавшейся миллионы лет назад? Пожалуйста, — Джим и сам не знал, к кому он обращался, — пусть, когда я в следующий раз проснусь, все происходящее окажется бредом и Себастьян вновь найдет меня!» Надо покинуть остров, здесь он не найдет покоя. Джим встряхнулся. Узнать бы, где здесь хранится оружие, или отобрать его у кого-нибудь. Потом найти транспорт отсюда. После этой здравой мысли Мориарти нащупал на прикроватном столике воду и снотворное. Самостоятельно засыпать он уже не мог.
* * *
Сегодня Джим почти не слушал Эвр. Она привела его в малый зал совещаний. Его больше волновала внешность. Как он предстанет в таком состоянии перед Шерлоком?! Нет, он, конечно, в любом виде хорош, но имидж все-таки пострадал. «Свет мой зеркальце, скажи, на кого я стал похож? Зомби-и!» Оживший труп. Впрочем, детективу нравятся трупы и загадки. «Хм-м…» Мориарти всегда критически относился к своему облику, и в данный момент он вызывал сомнения. Эвр невозмутимо посвящала его в новости за прошедшие пять лет. На убийстве Шерлоком акулы пера и шантажа Чарльза Магнуссена Джим удивленно протянул:
— Да неужели?! В нем проснулась настоящая забота о ком-то? Ведь даже играя со мной в опасно-прекрасные игры, твой братик думал не о друзьях, а о своей жизни без них. Точнее, как он будет жить без Джона. Эгоист до мозга костей, ему всегда плевать было на людей и страну. Земля вращается вокруг него, а тут он жертвует собой, убивая человека и сдаваясь властям. Шерлок постиг дзен и разгадал смысл слова «любовь»? Поздновато. Лучше бы доказал свои чувства к Уотсону, прыгнув с крыши. Впрочем, о чем это я?! Это же Шерлок Холмс!
Эвр замолчала, нахмурившись. Ей не понравилась экспрессивная негативная характеристика действий брата, но критика была логичной и по существу. Она продолжила рассказ.
Размышляя на тему отношений между тремя Холмсами, Мориарти пришел к выводу, что Эвр угодила в Шерринфорд вовсе не из-за преступления и странного поведения, а исключительно из-за ревности старшего брата. Кто Майкрофт по отношению к Шерлоку? Лучший враг. Детектив сам назвал его так, Джиму было сложно переплюнуть старшего Холмса, да и не во враги он стремился попасть к Шерлоку. На фоне взрослой, соблазнительной, сверходаренной Эвр Майкрофт оказался бы третьим лишним. Сестренка стала бы незаменимой, лучшей, единственной в жизни любимого братика Шерлока. Она вела бы его по жизни, как блестящий фантик — котенка, устраняя конкурентов. Уотсона Майкрофт, видимо, не считал достойным соперником. К тому же доктор женился на «Мэри Элизабет Морстен».
— …настоящее имя — Розамунд Мэри, участница группы наемников А.Г.Р.А., спасла жизнь моему брату, загородив от пули, что было излишне, потому что Шерлок смог бы увернуться от не умеющей толком стрелять престарелой шпионки-секретарши.
— Мэри выжила?
— Да.
— Шерлок из кожи вон лез, чтобы спасти ее, не так ли? Из-за долга, чувства вины, что бросил и обманул своего драгоценного доктора. Иначе он потерял бы Джона навсегда, — Джим запел: — Насладись Кровавой Мэри, пей ее с рычаньем зверя, и останется осадок — обескровленная Мэри… — Мориарти немного покружился по малому залу для совещаний и остановился, споткнувшись. Чувство координации еще подводило его. — Бедняжка миссис Уотсон, она хотела уйти красиво, думая, что совершает благо. Мур-р-Мэри, оказывается, тоже активно шипперит консультирующего детектива и его блогера, — Мориарти вновь запел: — От Кровавой Мэри каждый хочет силы и свободы. Без нее умрут от жажды малокровные уроды…
Холмс моргнула, пытаясь понять смысл глагола «шипперить». Эхо песни Мориарти раздавалось в пустой комнате, куда она привела гостя. Джим присел на стул, продолжая напевать мелодию, пробуя восстановить весь спектр голосовых модуляций.
— Молчи. Я в курсе, что цель оправдывает средства, — обратилась к нему Эвр.
Молчать Мориарти не умел, особенно когда ему приказывали. Ему нужно было проверить ядовитость змеи.
— Соболезную доктору, ему до конца дней придется стыдиться перед женой, что по пьяни на мальчишнике переспал с лучшим другом и шафером. Зато Шерлок, наверное, счастлив, что лишился девственности. И, ай-ай, Джон чуть не изменил Мэри с тобой. Вот она — харизма Холмсов!
«Осталась ли вообще дружба между детективом и Уотсоном? Во что превратились их отношения?»
— А у тебя нет копий записей камер слежения великого и ужасного Майкрофта? Я бы посмотрел порно с детективом, — лицо Джима приобрело выражение ребенка, клянчащего подарки. — Или, может, поделишься откровениями ваших свиданий с Дж-о-оном?
Эвр сузила глаза и вскинула руку; она собралась толкнуть или притянуть за рубашку Мориарти, но вместо этого просто положила на его грудь ладонь. Джиму стало тяжело дышать. Холмс не хотела выдавать всю информацию, но не стерпела. Поведение Мориарти было вопиющим.
— Помни, что у меня туго с чувством юмора, и свои язвительные речи прибереги для Шерлока и его спутника, — Эвр плотоядно улыбнулась: — Ах да, я не упомянула, что жена Уотсона стреляла в моего брата? И за одно это она достойна смерти, и неважно, чем она руководствовалась. Хм, может быть, Мэри все-таки узнала об интимной связи бывших лучших друзей, и ее сердечко все же не выдержало, вот и совместила приятное с полезным, неудачно покусившись на Магнуссена.
Джим оторвал руку темной богини от себя и поцеловал ее. «Жестокая женщина — прекрасная женщина». Все, что касалось Шерлока, по-прежнему оставалось его болевой точкой. Мориарти заметил, что шрамов от порезов на левом запястье не осталось, словно Эвр ждала причину избавиться от них, но он не подал виду. Белая, чистая кожа.
Будь Холмсы людьми, а не природной аномалией, их семейный конфликт со временем давно бы разрешился инцестом и шекспировской трагедией в конце: убийства, суицид, смерть от передозировки или тюрьма. Впрочем, эпилог, где все умерли счастливо в один день, был и так не за горами.
Эвр закончила повествование на том, как пришлось устранить чрезмерно любопытного маньяка Калвертона Смита, к которому она обращалась, чтобы получить независимую лабораторию в свое полное распоряжение.
— Значит, ты все-таки нашла лекарство для себя?
— Нет, не успела закончить исследования. Я продолжу их при первой возможности.
Эвр сложила ладони «домиком» под подбородком и одернула себя, когда услышала смешок Мориарти.
— Я рассказала тебе о похождениях брата, о его феерическом возвращении, о женитьбе Джона, об исследованиях, о себе, и мне бы хотелось узнать твое мнение. Что ты думаешь?
— Мне жалко, — пожал плечами Джим.
— Кого?
— Доктора. Шерлок пытался вернуть его. На его месте я бы додумался не возвращаться или поступился тщеславием, если бы у меня оставался тот, кого я люблю, — задумчиво произнес Мориарти и невольно коснулся затылка. — Какое эпичное падение детектива. Он воскрес, а его не дождались. Хех. Бедный Уотсон. Извини, но твоему брату я не сочувствую.
— Что же ты к нему по-настоящему испытываешь?
— Страсть и ненависть.
— Наш любимый коктейль. А что же я? Как ты охарактеризуешь наши отношения между мной и Шерлоком? Между мной и тобой?
— Шерлок твой брат, твой единственный друг и…
— И все, — оборвала Эвр. — Физиологический аспект инцеста оставь в своих фантазиях. Кому нужна плоть, когда жаждешь духа? Инстинкты можно удовлетворить с любым человеком.
— Со мной, например? — зло прищурился Джим. Его еще никогда не расценивали как живой вибратор. — Большой Брат не заревнует? Он же вас обоих держит при себе.
— Интимная жизнь Майкрофта меня не касается. Возможно, он представляет кого-то из нас, когда удовлетворяет свой инстинкт. Не отрицаю. Но наши семейные отношения никогда не переходили определенного предела.
— О, избавь меня от подробностей! — Мориарти притворно стыдливо закрыл лицо ладонью.
— Ты же, Джим, мой объект страсти и партнер, — как-то слишком резко обозначила статус собеседника Холмс. Мориарти замер с широко открытыми глазами. — Логично, что ты не можешь быть мне другом или врагом теперь, после всего, что между нами было, и с нашей общей привязанностью к Шерлоку. Не прерывай! Ты мне не родственник, но и не сторонний скучный, прозрачный, будто стекло, человек. Значит, ты — мой партнер по Игре, ведь Игра и жизнь для тебя одно и то же, и любовник, потому что мы неоднократно совокуплялись. Я же для тебя…
— Не единственная в мире любовь!
— …Только партнер, но не объект всеобъемлющего вожделения, как Шерлок Холмс. Он твой возлюбленный враг. Не могу сказать с точностью, насколько ваша любовь в настоящее время взаимна, брат даже не знает о твоем чудесном воскрешении.
Джим поморщился:
— Его любимый враг — старший брат. Мы уже говорили на эту тему.
— Мне кажется, что слова «возлюбленный» и «любимый» имеют разную смысловую нагрузку, хотя и являются однокоренными. Разве я не права?
Эвр могла бы гордиться своим достижением в понимании человеческих чувств. Мориарти решил похвалить ее:
— Да, ты, пожалуй, мой партнер и, наверное, друг, Эвр Холмс, потому что можешь и хочешь идти рядом со мной. И еще ты — секси, дорогуша.
Теперь настал ее черед поморщиться.
— Итак, я дала знать о себе Шерлоку.
— Весьма креативно, представившись психологом Джона и выстрелив в него транквилизатором.
— Ты можешь не перебивать меня? Спасибо. Как только Майкрофт скажет координаты Шерринфорда или Мэри Уотсон найдет зацепку, Шерлок и его верный оруженосец будут здесь, если они уже в это время не разрабатывают план проникновения в тюрьму, — Холмс качнулась на стуле, ей стало дурно.
Мориарти поддержал ее, но Эвр оттолкнула его. Она не нуждалась в заботе.
— Может, все-таки примешь какие-нибудь таблетки, ты же как-то продержалась до сих пор?
— Потом. Сейчас я не могу позволить себе сильные препараты.
— Цели и задачи у тебя все те же? — перевел тему Джим.
— Конечно. Я хочу вернуть воспоминания забывшему меня брату и поговорить с ним. Показать ему истину.
— Ты могла бы справиться без меня.
— Нет. Нужен раздражитель.
— Ну разумеется. Какие испытания нас ждут?
— Так я тебе и сказала. Ты же любишь сюрпризы, — Эвр улыбнулась уголками губ.
Мориарти залюбовался ею: «Она м-м… странный человек. Занимательный… Это я так думаю?! О женщине?! О сестре Холмсов?! Я и вправду потерял разум».
— Вот Шерлок с Джоном обрадуются! — вместо мыслей озвучил он.
— Меня не беспокоит доктор Уотсон. Но я хочу исправить содеянное мной много лет назад.
— Как?! Хочешь внушить братику другие счастливые воспоминания?
— Не совсем. Да, я хочу изменить воспоминания, больше того, я хочу изменить наше прошлое. Свое прошлое. Как говорят?.. Покаяться. Рассказать о несчастном случае с Виктором Тревором, пусть и желанном мной. Я правда желала этому мальчишке смерти.
— В одну реку не войдешь дважды. In idem flumen bis non descendimus. Даже тебе не по силам.
— Посмотрим, — Холмс сжала руки в кулаки на коленях. Что-то нехорошее было в ее напряженной позе. Опасность. Мориарти чуял опасность, ведь если Эвр не удастся содеять задуманное, кто знает, чем это закончится.
«Если ничего не получится, всех к черту», — Холмс расслабилась.
— Тетрогидроптерин в моей крови усиливает синоптическую активность, у меня задействовано в работе больше процентов мозга, чем у любого другого мыслящего существа, — уверенно сказала она.
— Но твои способности и убивают тебя.
— Поэтому я тороплюсь. Организм не справляется с нагрузкой и саморазрушается быстрее, чем успевает регенерировать. Но пока деструктивный процесс не достиг апогея, я могу воспользоваться преимуществом.
— Тогда изобрети машину времени. Шутка! — видя недоумение на лице Эвр, пояснил Джим.
Она обворожительно улыбнулась, хотя ее глаза выражали холод и безучастность, и грациозно встала со своего места. Холмс плавно опустилась, оседлав бедра Мориарти, и посмотрела на него сверху-вниз. Ее губы растянулись, обнажив зубы в хищном оскале. Джим сглотнул, когда сначала прохладная ладонь залезла под рубашку, погладила кожу, потом проворные пальцы расстегнули ширинку брюк, и рука скользнула за резинку трусов. Тихий, спокойный голос раздался у самого уха Джима, горячее дыхание обожгло мочку:
— Линейная система — это соотношение между термодинамическими потоками и движущими силами. Если время является потоком, а движущая сила — сила мысли, человеческое сознание, в таком случае если коэффициент движущей силы превысит термодинамический поток, то возможно движение вдоль линейной системы. Хм-м?..
— Ха-ха, — выдавил смешок Мориарти. — Никогда бы не подумал, что буду смеяться над доказательством теоремы Пригожина, — кровь прилила к паху, и плоть в руке Эвр затвердела.
— Не очень смешно. Вижу, — гортанный голос казался весьма эротичным. — Я говорила, что еще не постигла феномен юмора в полной мере, зато я могу оценить всю абсурдную иронию будущей встречи с нашими гостями. Чисто практически…
— Чисто практически ты держишь мой член, — трудно сосредоточиться на беседе, когда тебя домогаются.
— Да.
— Ты дрочишь мой член, — Джим тяжело задышал.
— Да?! — ладонь Холмс перестала двигаться и замерла, только большой палец нежно поглаживал головку, размазывая выступившую смазку. — Есть пожелания?
— Нет. То есть…
— Прекрасно, — Эвр слезла с колен возбужденного Джима.
— Ты что, меня оставишь в таком состоянии?!
— Это проблема?
— Издеваешься?! — встать-то со стула неудобно в таком положении.
— Отнюдь, — Холмс достала салфетку из держательницы на столе. — Вот, — она поцеловала Мориарти в лоб и собралась уйти, но около двери остановилась: — Помечтай о Шерлоке или о… полковнике и снайпере Себастьяне Моране.
Кровь отхлынула от лица Джима, эрекция спала. Его глаза распахнулись в удивлении.
— Ну что, легче стало? Милый, в отличие от братьев, собирая информацию о ком-то, я абстрагируюсь от личных переживаний и эмоций, если они присутствуют вообще, и беспристрастно анализирую данные. Ты ведь не всегда был один. Бывший полковник, твой люб… наемник, мало что оставил о себе, сожительствуя с тобой, но…
— Заткнись, — в голосе Мориарти слышалась еле сдерживаемая ярость. Он поправил одежду.
— Я собираюсь еще раз наставить на путь истинный нашего ручного директора Шерринфорда. Надеюсь, ты присоединишься ко мне, — Эвр вышла и закрыла за собой дверь.
Джим потер лицо и взвыл, пытаясь прийти в себя.
Не только его сейчас одолевала жажда убийства. Холмс прислонилась в коридоре к стене. Ее грудь часто вздымалась под свободной униформой.
* * *
Мягкие кресла на колесиках были поставлены друг напротив друга, чтобы создать иллюзию равенства.
В кабинете, куда почти силком загнала его Эвр, Мориарти предпочитал сидеть в кресле, подпирая подбородок рукой, смотря в сторону окна и перекатывая во рту мятную конфету. Ему было противно слушать, как сюсюкается Холмс с этой дрожащей медузой — формальным заведующим этим Богом забытым учреждением. Где-то за пуленепробиваемым стеклом вздымались и разбивались о скалы Шерринфорда волны. Почему этот человечек не мог уяснить элементарные вещи? Инструктаж солдат и то проще дался. Как будто раньше жена директора была в большей безопасности, чем теперь!
— Ну-ну, мистер Лэптон! Дэвид. Прекратите испугано трястись, если вы будите вести себя так перед гостями, то скомпрометируете и огорчите меня, — серый лысоватый мужчина вздохнул и украдкой посмотрел в сторону Джима. — И не стоит так уж бояться мистера Мориарти, он у нас хороший мальчик. Чуть-чуть капризный, правда, — Джим подавился конфетой. — Помните, я помогла вам с женой, теперь ваш черед отплатить мне взаимностью. Разве я причиняла до сих пор вред кому-нибудь? Настоящий вред?
«Просто довела до сумасшествия и суицида несколько человек, если не считать тех, что убивали по твоей указке. У людской биомассы должен быть смысл жизни — служить средством для достижения высших целей существ, истинно осознающих реальное положение вещей, двигающих прогресс, интеллектуально превосходящих большинство, управляющих миром и получающих от этого кайф, наблюдая за возней мелких паразитов, — Мориарти горестно вздохнул. — Эксперименты — это интересно, играть — интересно, а слушать искусственную сладость в голосе Эвр Холмс — нет уж, увольте. Надо поискать жвачку. Хм-м, где она может быть?..»
— Разве я причиняла вам неудобства, была не благодарной за заботу обо мне? Сделайте одолжение, будьте умницей, ради своей супруги. Вы же не хотите, чтобы вся моя работа с ней пошла прахом? Посмотрите мне в глаза, я когда-нибудь лгала? Вот так, успокойтесь, не стоит волноваться, вы только выполняете ваши обязанности: ловите нарушителей, всех тех, кто пересекает границы острова. Вот и делайте это. Вы знаете должностные протоколы, — голос Холмс превратился в гипнотический. Сирена на гребне волны, манящая за собой утонуть в океанской пучине. Глубокие, глубокие воды — омуты ее глаз.
Джим повернулся, услышав шорох бумаг.
— Вот этого человека, доктора Джона Уотсона, после формального допроса вы приведете в свой кабинет. Сюда. Вряд ли он станет переодеваться, знаете, из него плохой актер, но по возможности он будет прикрывать Шерлока Холмса. Его фотографию вы уже видели. Здесь доктора Уотсона радушно встретят, главное, не мешайте сопровождающей вас охране. Большего от вас и не требуется. Все будет хорошо. Хотите отдохнуть? Поговорить с женой? Понимаю, задержитесь еще на минуту, — Эвр постаралась мягко улыбнуться, но в ее исполнении проявление дружелюбия выглядело ужасно. — Мистер Мориарти? — окликнула она. Никакой реакции, щелчок пальцев: — Джим!
Мориарти машинально хотел потрогать затылок, но остановился:
— А? Опять?! Кажется, мы все обсудили. Я, в отличие от некоторых, с первого раза все понимаю.
— И что ты понял?
— То, что я буду сидеть здесь, тупо пялясь в монитор, следя за действиями идиотов, и раскрывать маскировку Шерлока, когда поступит сигнал тревоги о вторжении. Подсказывать, если кто-то забудет, что надо делать, или говорить в наушники. Правильно, дорогуша? Может, теперь ты погладишь питомцев по головке и отпустишь? Вынешь меня из корзинки, когда понадоблюсь, — сухо и жестко закончил Джим.
Несчастного директора передернуло.
Холмс нахмурилась и махнула рукой:
— Мистер Лэптон, вы можете идти. Я бы хотела сказать пару слов мистеру Мориарти наедине.
Эвр встала со своего места и прошла мимо Джима к окну. До знакомства с ним она практически не интересовалась окружающим миром, если от нее не требовал этого старший брат. Теперь Эвр с непонятной грустью осознавала, что она многое упустила. Раньше природа, картонные, якобы мыслящие существа, люди, искусство, архитектура, литература, а главное, чувства и эмоции были просто абстракцией, символами, терминами, формулами, которыми можно было жонглировать и перебирать, выстраивать в любом порядке. Но что-то изменилось, необратимо изменилось в ней самой. Кто в этом виноват?
— Хочешь отшлепать, крошка? — Мориарти подошел к ней вплотную, не решаясь обнять.
— Почему я должна хотеть тебя отшлепать? Тебе это понравится? — рассеяно спросила Холмс.
— Забудь. Как я попаду в клетку к Шерлоку и Джону? Сам приду, постучусь, и мне ответят «войдите»?
— Как-то так.
— Ладно. Мне можно взять с собой оружие? Хотя бы нож?
— Нет, исключено. При необходимости я сама предоставлю вам, к примеру, пистолет.
— Вам?! Надеюсь, на экстренный случай аварийные ходы и двери на месте и не заблокированы?
— Разумеется.
— Ты лжешь?
— Нет, мне понравилась твоя предложенная пять лет назад стратегия.
— А ручной директор, как его… Лэптон, не выдаст нас раньше времени? Он нервничает.
— С ним будет говорить доктор Уотсон, мой брат уже будет на пути ко мне. Зачем ему общаться с ничего не значащим человеком?
— Жаль, женушка Джона не навестит нас, я бы хотел с ней пообщаться.
— Мне не жаль, Мэри будет только мешать, поэтому Шерлок не допустит того, чтобы эта особа лезла в его личные дела. Как бы она ни старалась, ей никогда не стать частью семьи Холмсов, ее роль второго плана — наемная убийца, пешка Майкрофта, мать семейства Уотсонов. Вот Джон — другое дело.
Мориарти осмелился развернуть Эвр к себе лицом, его глаза хитро блестели:
— Тебя беспокоит доктор?
— Не очень, — Джим не отпустил ее плеч, она чувствовала тепло его рук. Холмс немигающе смотрела в карие глаза Мориарти. Кроме Шерлока никто не вызывал в ней столько переживаний. — Я ведь правда немного скучала по общению с тобой. Я не представляла по-настоящему до тебя, как тяжело существовать без взаимопонимания, без живого диалога с себе подобным, не являющимся твоим родственником. Майкрофт замкнут, как и я, слишком тяжело ему и мне преодолеть дистанцию между нами, ибо мы разделяем тревогу за одного и того же человека. Но к тебе я испытываю влечение иного рода, чем к Шерлоку или Майкрофту. Сама не понимаю…
Мориарти слегка смутился:
— Похоже, ты совершила эмоциональный прогресс, раз признаешься мне в любви. Прости, не могу ответить взаимностью в полной мере.
— В чем я призналась? — спросила Холмс.
Джим фыркнул. Она не поняла, что сказала, и слава Богу. За окном начинался шторм, значит, Шерлок не появится, пока ветер не стихнет. Эвр неожиданно быстро поцеловала Джима в губы и мягко отстранила.
На мгновение Холмс засомневалась. Стоит ли рассказывать Мориарти всю правду? Она солгала ему, что не нашла лекарства от своей болезни. Она солгала в том, что Джим никогда не умирал. Скоро воскрешающий эффект кончится, и клетки снова начнут разрушаться, если ничего не предпринять. Если не ввести сыворотку из ее крови. Поэтому тело Мориарти и заморозили. Эксперимент провалился, врачи не додумались до изменения гамма-интерферона для стимуляции иммунной системы. Может быть, Эвр спасет его, но это будет зависеть от самого Джима. От его конечного выбора. Он должен принадлежать ей или никому. Шерлоку она была готова простить маленькую блажь в лице Джона, только если он вспомнит сестру и впустит ее обратно в свое сердце.
А может, она еще передумает и взорвет Шерринфорд к чертовой матери, уничтожив вместе с ним все, что связывало ее с горьким прошлым, и потом начнет новую жизнь. Одна. Пусть Майкрофт мучается угрызениями совести. О родителях Холмс никогда не вспоминала. Они давно похоронили свою дочь.
Все пути приводят к развилке, к двум решениям, одно из которых кардинальное, и остается всего лишь процент на непредвиденный фактор. Риск умереть есть всегда, но она этого не допустит…
Системный сбой. Что-то с ней не так. Это не организм, Эвр беспокоит что-то глубоко внутри. Она крепко зажмурилась. Сейчас пройдет. Мамочка, как высоко! Она одна в самолете. Ей всего шесть, и ей страшно. Когда же посадка?! Почему все вокруг спят?!
— Эвр? — Джим заметил ее страх.
Она вскинула голову, прямая как струна, и посмотрела на Мориарти. В глубине, в Марианской впадине ее души, если она у нее была, блеснул и растаял огонек. Что-то переменилось в лице Холмс. Джим, к своему изумлению, испытал необъяснимый порыв нежности к Эвр и поспешил отвести взор. Влечение к Холмсам губительно. Но почему ему хочется привлечь ее внимание?! Так уже было с Шерлоком и, может, будет вновь. Так уже было…
Никто не учится на своих ошибках. Ни люди, ни боги. И все бегут от любви, потому что больно и слишком тяжело. Это и есть фатальная погрешность в расчетах.
 |
|
|
Это... Прекрасно, хотя нет, "прекрасно" совсем сюда не подходит. Я даже слова нормальные подобрать не могу... С нетерпением жду проду.
|
|
 |
sp17автор
|
|
Цитата сообщения I LOVE VOLANDEMORT от 22.02.2017 в 16:44 Это... Прекрасно, хотя нет, "прекрасно" совсем сюда не подходит. Я даже слова нормальные подобрать не могу... С нетерпением жду проду. Спасибо большое! У меня случился оргазм от ваших теплых слов. Если бета меня не пошлет, после того, как я опубликовала и правила две части без его ведома. Но сначала допишу все оставшиеся части до конца. |
|
 |
|
|
Как интересно, но не очень понятно заканчивается
|
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу