Рыцари Старой Республики 2: Тень Ревана (джен)

1.

Под действием убикина Кондору мнились очень разные, но всегда удивительные вещи. Например, что его настоящее имя вовсе не Кондор. Что он успел прожить множество жизней. Других жизней. Давно. Очень далеко отсюда.

Потом действие убикина заканчивалось. Человек в скафандре стряхивал с себя сладкое оцепенение и продолжал работу. Но некоторые моменты сновидений оказывались такими яркими и повторялись так регулярно, что забыть их было невозможно.

В этот раз, на излёте последней дневной дозы, перед мутным внутренним взглядом Кондора проступила очередная сцена. С очередной актрисой.

Твилекка. Совсем молодая… несмотря на то, что в снах не существовало времени. Они сражались, Кондор победил. Всё было честно, но в последний момент твилекка запросила пощады. Её голос дрожал — искренне, по-женски талантливо:

— Стой! Отпусти... Ты же не убийца... Я слышу, в тебе звучит голос совести. Подумай о своей душе.

— Я не знаю, о чём ты, — с недоумением ответил Кондор.

Это не было ложью: он действительно не понимал, о чём говорит твилекка. «Душа»? Странное верование.

Сцена перестала быть интересной. И немедленно угасла. Кондор не знал, погибла ли твилекка, нанёс ли он удар. Незавершённость сцены придавала ей оттенок постановочности, убедительной, но лжи.

Так обрывались все его грёзы.

А затем, словно болезненный сон демонстрировал очередной подлежащий искуплению грех, приходилось возвращаться в мир-наказание.

Малакор-V.

Забытый Силой и властями планетоид, заваленный обломками военной техники. Когда-то над его поверхностью бушевали звёздные войны, оставившие после себя радиацию, выжженную почву, дюны пепла и непригодную для дыхания атмосферу.

Точнее, временно пригодную. Минуты на полторы примерно. Если не затягиваться.

Кондор был стандартным человеком и дышал стандартным воздухом. Азот для дыхательной смеси закачивался в скафандр извне, естественно, после глубокой очистки. Кислород подавался из наплечных регенераторов. Убикин — по пневмолинии.

Нет, в состав стандартной атмосферы наркотик, разумеется, не входил. Но без регулярной смены патронов с убикином дозатор скафандра работать отказывался. Попытаешься умереть — потеряешь сознание, очнёшься в бараке, следующую неделю будешь работать на половинной дозе.

Просто, эффективно, надёжно. По-своему даже приятно... если принять правила игры.

До следующей порции аэрозоля оставалась половина местных условных суток.

Кондор поднял бронированную руку, подкинул пустой баллончик. Не глядя отправил его в карман набедренной сумки. Машинально провёл ладонью по кирасе скафандра. Пальцы в перчатке не чувствовали ни биения сердца, ни неровных символов, отпечатанных на нагрудной пластине.

В тонких осязательных ощущениях не было необходимости. Сердце работало, Кондор мог видеть это на биомониторе, в левом верхнем углу забрала. А символы…

Символы следовали за ним так давно, что Кондор не мог вспомнить себя без них. Впрочем, это ровным счётом ничего не значило: он даже не знал, как очутился на Малакоре, среди копателей-мародёров.

В низшей касте полулегальной организации, называемой «Обмен» или «Рынок». Эта галактическая мафия собирала по планетам Внешнего Края опустившихся разумных, свозила на Малакор, заковывала в скафандры. И заставляла рыться в останках упавших на планету кораблей.

Современное, высокоэффективное рабство. Тройное: в плену у Обмена, у наркотика, и у собственной брони.

Кондор не мог вспомнить случая, чтобы ему довелось снять скафандр полностью, а не только шлем. Он даже не был уверен, что бронесуставы выполнены в разъёмном исполнении. Как-то так получилось… Кондор и сам не знал, как. Не возникало необходимости, не выпадало случая. Физиосистемы справлялись с гигиеной и микростимуляцией, наркотический сон сменялся условно-ночным забытьём в бараке. Тянулись секунды, дни, годы… на Малакоре не существовало времени.

Надпись на своей кирасе человек в скафандре впервые увидал, когда служебные дроиды прорезали обшивку очередного корабля. Там, в пустоте давно мёртвой кают-компании нашлась уцелевшая зеркальная панель.

Человек заглянул в отражение.

Высокий разумный в тяжёлой броне и с ледяным забралом вместо лица.

Кажется, тогда человеку в скафандре захотелось плюнуть на всё и снять шлем. Даже понимая, что внешняя атмосфера выжжет зрачки быстрее, чем он успеет рассмотреть своё лицо.

Затем он увидел надпись на груди.

Смешно смотрелась эта надпись: неровная, на истерзанной бронепластине кирасы, да ещё и в зеркальном отражении. Некоторое время ушло на то, чтобы вспомнить, как читаются буквы. Ещё немного — чтобы понять, что разобрать удастся лишь первую и последнюю из них.

Первая. «М». Впрочем, это могла быть и «К».

Зато последняя — «Р», без сомнений.

Он долго думал, как расшифровать надпись. «М-Р» могло означать «Малакор». Логично. Но человек в скафандре так сильно не хотел носить на себе это слово, что предпочёл остановиться на сочетании «К-Р».

И снова он думал: долго, медленно и тяжко. Так долго, так медленно и так тяжко, что, когда он почти уже сдался, из самого тёмного омута той пустоты, что заменяла ему память, само собой выплыло слово «Кондор». Хищная птица-падальщик с какой-то из планет далёкого прошлого.

Человеку в скафандре понравилось это слово, потому что оно было. И человек в скафандре решил оставить его у себя.

С тех пор человек в скафандре называл себя — Кондор.

2.

Опираясь на подобранный в груде неперспективного хлама обломок антенны, Кондор преодолел следующий опасный участок. Давно знакомый — обычная яма с зыбучим пеплом. Обойди по краю, проверяя металлическим штырём подозрительные места, и всё будет в порядке. Утонуть в такой западне невозможно: азотная подсистема даже не заметит рыхлой помехи. А в конце смены застрявшего на дне ямы неудачника вытянут дроиды.

Каждому мародёру полагалась пара дроидов. Подчиняясь маркерам целеуказателя, они резали алустил и кваданиум, разгребали груды камней и металлолома, носили к баракам добытые артефакты. Но в любой ситуации, которая выходила за рамки самых примитивных силовых задач, ждать от них помощи было бессмысленно.

Кондор предполагал, что владельцам раскопа элементарно скучно изо дня в день наблюдать мельтешение букашек-теней. В том, что наблюдение ведётся, он не сомневался. Владельцы (а более вероятно — обычные приказчики) вряд ли когда-нибудь спускались на Малакор. Скорее всего, сидели на орбитальной станции, с ленивым презрением контролируя происходящее здесь, на дне… может быть, делали ставки на своих «подопечных».

Предприятие, основанное на копошении в мусоре, вряд ли блистало высокими доходами. Быть может, главный интерес Обмена в здешнем безумии — именно тотализатор. Или некий странный эксперимент на выживание: набрать «подопытных гамморят», запустить в лабиринт, замерить время утраты чувства реальности… Когда эксперимент перестанет давать требуемый результат, лабиринт отключат. Такое предположение казалось даже логичным, если допустить, что к Малакору применимо понятие «логика».

Кондор устал от попыток быть логичным.

Он перешагнул через вмёрзший в грязь череп. Не намеренно, не из суеверного уважения к павшему: просто так встали подошвы скафандра. Окажись удобней иная последовательность шагов, Кондор не задумываясь раздавил бы останки. Но это была знакомая дорога, он ходил по ней очень давно, и ноги делали выбор самостоятельно.

Сейчас они переступят бархан пепла, длинный, совсем низкий. Обогнут торчащее из земли крыло разбитого истребителя. Затем направо, короткая дуга прохода между двух проржавевших переборок, очень удобно. Наконец — цель сегодняшнего путешествия: почти целый на вид фрейтер, подступиться к которому удалось только сейчас, после того как дроиды расчистили груды металла со стороны дюзового отсека.

Годный фрейтер. Явно из флотилии снабжения. Следов торпедных или плазменных ударов нет. Значит, скорее всего, ионники. И лежит аккуратно, с небольшим дифферентом на нос… Дифферент или тангаж? В пространстве — тангаж, на поверхности — дифферент… Что это за слова? Откуда пришли в голову?.. Кондор не хотел думать. Главное, что фрейтер годный, годный. На таком есть чем поживиться. Ради такого фрейтера стоило до автоматизма выучить знакомую дорогу…

Очень знакомую дорогу.

На которой Кондору никогда раньше не попадалось черепов.

Он резко остановился.

Череп. Ну, череп. И что?

Малакор не то место, где следует удивляться непривычным деталям пейзажа. Слишком много странного на планете, слишком много странного на раскопе. Так, Кондору часто казалось, будто он по несколько раз подряд зачищает один и тот же разбитый корабль, находит новые и новые артефакты в давно вычерпанных углах. Или там, где раньше стояла неприступная скала, за одну условную ночь образуется глубокий каньон со сточенными ветром краями. Кучи камней, которыми мародёры помечали короткие тропы, часто выглядели совершенно одинаковыми, словно сложенными по стандартному проекту.

Кондор привык не замечать странности, объясняя их убикином.

Но вот черепов ему раньше не попадалось. Как и скелетов. И прочих останков разумных.

Ситх с ним, с фрейтером. Никуда не денется. Торопясь и оскальзываясь в пепельной грязи, Кондор зашагал обратно.

Да, где череп, там разумный, а где разумный — там броня. А броня — сама по себе большой артефакт, плюс вероятность множества артефактов помельче. Если удастся найти хоть какую-то относительно сохранную электронику, это уже оправдает отвлечение.

Переходить на половинную дозу убикина не хотелось, но Кондор чувствовал, что не пожалеет о своём решении. Он уже подходил к яме с зыбучим пеплом, на краю которой лежал череп.

Кондор отбросил стержень, опустился на колени, машинально отмечая контуры, по которым слежалась грязь. Здесь шея… вот плечо, подвёрнутая к животу рука.

Разумный, без сомнения. Странно, что сенсоры не среагировали на аномалию. Вероятно, труп лежал на металлической пластине, и датчики не отследили возмущения в магнитном поле.

Теперь стало видно, что останки принадлежали не чистокровке. Узкая нижняя челюсть с выраженными клыками заметно выдавалась вперёд, височные кости казались чрезмерно широкими. Твилекк?..

Не желая гадать, Кондор включил компрессор. Рыхлая почва поддалась легко, под струёй воздуха частицы пепла разлетелись, как звёзды в гипере. Через пару секунд стал виден светло-серый материал лёгкого скафандра, показалась изломанная рука. Ладонь щеголяла пятью тонкими костяными пальцами с уплощенными фалангами, характерными для обладателей когтей. Перчатки у скафандра отсутствовали.

Кондор вдруг осознал, что до сих пор не видел шлема. Он осмотрелся визуально, быстро мазнул по сторонам локатором...

Затем наконец сообразил: в пару быстрых движений раскидал грязь, вытянул невесомые останки на свет.

То, что показалось Кондору лёгким скафандром, было простой униформой. Элементы брони на трупе полностью отсутствовали. Очевидно, республиканского солдата выбросило из разломившегося в атмосфере корабля, на небольшой высоте. Либо он выбрался уже после посадки, сумел пройти какое-то расстояние — условия на поверхности тогда были не настолько суровыми, как сейчас, поэтому республиканец не сразу...

«Республиканец»?

Почему «республиканец», что это за слово? Откуда все эти слова лезут в голову?..

Не важно. Важно, что разумный без скафандра пуст, артефактов с него не снять. Мародёр с досадой отшвырнул останки.

Скелет рухнул в грязь, униформа лопнула. Из внутреннего кармана выпала блестящая полоска металла.

Кондор наклонился. В сером пепле лежала электронно-кристаллическая плата — совершенно чистая, без видимых механических повреждений или следов коррозии. Судя по разъёму, модуль из блока дальней связи.

Протягивая руку, мародёр успел удивиться, откуда он может знать такие тонкости. Затем стало не до того: как только металл перчатки коснулся платы, волна чудовищного жара ударила Кондора в лицо.

3.

Человек в скафандре отшатнулся, хотел закричать от боли, но не смог вспомнить, как это делается.

На самый краткий миг он застыл в оцепенении, подсознательно ожидая, что физиосистемы подавят необъяснимую боль. Но импланты молчали, а если бы и сработали, отследить их действия на мониторах забрала он сейчас не мог.

Он заметался внутри своей скорлупы, резче, чем позволяла инерция брони. Огонь терзал всё злее, словно к коже лица намертво присосалась арканианская медуза. Он схватился за отсек пневмолинии, надеясь обнаружить локальный прорыв внешней атмосферы. Локальный — значит, преодолимый.

Крышка была не месте. Датчики герметичности молчали.

Сокрушённый пыткой, он окончательно утратил самоконтроль, вскинул руки к шлему и вцепился в воротниковую манжету. Фиксаторы подались легко, словно система безопасности была деактивирована или сочла внешнюю атмосферу условно безвредной, как в бараке. Задуматься об очередной странности Кондор уже не успевал.

Сорванный шлем покатился по мёрзлой грязи. Холодный воздух сдул с лица присосавшуюся медузу.

Кондор выдохнул сквозь стиснутые зубы.

Одна боль отступала. Пришло время новой.

Он зажмурился так плотно, как только мог. Торопясь сориентироваться по слуху, пока внешняя атмосфера не выжгла барабанные перепонки, он опустился на колени и начал шарить руками вокруг себя.

Полминуты. Это максимум. За половину стандартной минуты Малакор обгложет его лицо, лишит слуха, фолликул волосяного покрова. Выжжет слизистую в носу. Возможно, проест веки. Это не критичный ущерб. Главное — не вдыхать.

Кондор сосредоточился, пытаясь отсечь себя от лишних мыслей. Он искал шлем наощупь, всё дальше и дальше от того места, что запомнилось по звуку падения, но ни шлема…

Ни боли.

Вероятно, нервы в коже головы уже сгорели. Ещё тогда, в соприкосновении с «медузой».

Тем легче.

Мысленно отсчитывая секунды, он опустился совсем низко, припал к земле. Методично, стараясь покрыть как можно большую площадь, оборачиваясь вокруг центра масс…

Металл ударил в стекло: перчатка коснулась шлема.

Тяжёлая полусфера неожиданно легко отскочила от удара. Уже понимая ошибку, Кондор сжал пальцы. Слишком поздно. Он услышал, как шлем катится по мёрзлой почве. Затем звук изменился: шлем упал в яму с зыбучим пеплом.

Всё стихло, только стучало сердце. Полминуты истекли.

Всё ещё пытаясь достичь спасения, на четвереньках, как дикий зверь, он подбежал к яме, погрузил ладони в пепел. Пряный, горький вихрь запорошил голову.

Кондор удивился, что чувствует запах.

Затем понял, что слышит: лёгкий шелест ветра, поскрипывание близких конструкций, собственное дыхание…

Он дышал.

Ядовитая атмосфера Малакора… оказалась холодна, неприятна на вкус, но в остальном вполне терпима. Кондор лежал на краю ямы и впервые дышал внешним воздухом вне барака.

Вдох. Выдох. Пауза.

Вдох.

Носоглотка, бронхи и лёгкие гореть не собирались.

Особого удивления Кондор не испытал. Какая разница, как именно быть неживым… Пустота всего лишь демонстрировала ему одну из своих многочисленных вариаций. Но осознание способности обмануть мир хотя бы в такой мелочи немного взбодрило Кондора.

Когда не осталось ничего иного, приходится опираться на мелочи.

Некоторое время он так и лежал на краю ямы, опустив руки в пепел. Затем раскрыл глаза.

Глаза видели отлично. Никаких неприятных ощущений, кроме холода. Веки тоже работали. Кондор попытался проверить состояние глазных яблок, но фокусироваться было не на чем: слишком близко маячила поверхность зыбучего пепла. В воздухе кружили мелкие частицы.

Он решил хотя бы перевернуться на спину: борьба с болью отняла слишком много сил, чтобы сразу спешить обратно к фрейтеру. Но прежде чем он смог оттолкнуться от земли локтями, правая ладонь коснулась чего-то твёрдого.

Кондор машинально сжал пальцы и потянул.

Шлем.

Так же автоматически Кондор перевернулся на спину, включил компрессор и направил сопло на забрало.

Затем он долго лежал и рассматривал отражение своего лица в гнутом стекле. Стекло было грязное. Отражение — мутное. Внешность — обыкновенная.

Человек. Судя по всему, чистокровка. Мужчина… не то чтобы Кондор сомневался прежде, но убедиться было приятно. Черты лица вполне стандартные, правильные. Голая голова, неразличимый цвет глаз. Бровь, нос, верхнюю губу разделял старый шрам, но даже он не делал внешность своего обладателя приметной.

На лице чётко выделялось пятно ожога: почти симметричной формы багрово-ржавая маска с просветами на месте глаз. Кондор не мог понять, насколько серьёзно пострадала кожа, но боли он больше не ощущал.

Время уходило. Кондор наконец заставил себя подняться на ноги. Надевать шлем он не стал, полагая нелепым снова заковывать себя в броню. Не более нелепым, чем возможность дышать на поверхности Малакора, разумеется, но всё-таки.

Он прикрепил шлем к набедренной сумке и огляделся. Скелет в серой республиканской униформе так и лежал в грязи. Парой шагов дальше валялся обломок антенны.

Кондор подобрал стержень. Надо было спешить к фрейтеру. Он поднял голову, чтобы прикинуть, где легче пройти.

С другой стороны ямы стояли оба его дроида.

Синхронно, словно повинуясь команде невидимого оператора, дроиды подняли и направили на Кондора плазменные резаки.

4.

Кондор не знал, откуда в его голове всплыло это словосочетание: «роевой интеллект». Но совершенно точно понимал, как будут действовать две боевые… точнее, две грузовые машины, внезапно возомнившие себя боевыми.

И что именно они будут делать, Кондор тоже предугадал с беспощадной определённостью, поэтому рухнул на землю за мгновение до выстрелов — но именно за мгновение, не раньше: чтобы дроиды уже не успели перенести ниже прицельные точки резаков.

Отсветы пронёсшихся над головой плазменных полос неожиданно больно ударили по глазам. Ну да, естественно: прежде слишком яркие источники блокировались светофильтрами забрала...

Кондор перевернулся на бок и, торопясь, извиваясь в пепле, сполз ниже по склону. Дроиды пока не стреляли. Он прикинул время, которое потребуется взбесившимся машинам, чтобы обойти яму. Один примет роль скаута и зайдёт слева, второй — с противоположной стороны, с некоторым отставанием, чтобы прикрыть напарника огнём… все боевые программы в Галактике построены на одних принципах, все дроиды действуют предсказуемо.

«Все счастливые...»

Смутное воспоминание кольнуло Кондору душу… или то, что заменяло таковую. Но отвлекаться было некогда: человек надел шлем. Звякнули защёлки воротниковой манжеты, отработала система продува. Продолжая двигаться на локтях и коленях, Кондор дождался загрузки омни-софта и запуска наплечных регенераторов. Мгновение поколебался, но решил пока обойтись без убикина.

Теперь Кондор находился на позиции, которую машинально наметил для себя сразу после нападения: за небольшим фрагментом феррокрита. Опираясь на обломок антенны, он приподнялся на коленях и приветственно помахал рукой, выставив ладонь из-за укрытия.

Полоса плазмы над головой. Одна.

Звук выстрела — сдвоенный. Сперва настоящий, через атмосферу и металл шлема. Затем, эхом, в наушниках: аудиосистема работала с небольшой задержкой.

Кондор прикинул угол, под которым прошёл заряд. Пока всё было предсказуемо, алгоритмы роевого интеллекта работали в штатном режиме. Теперь человек знал, где находится дроид огневой поддержки.

Оставалось выявить вектор движения скаута.

Против воли удивляясь собственным необъяснимым навыкам, человек широко расставил руки и, упираясь в грязь пальцами, головой припал к земле. Металл скафандра и налобник шлема экранировали колебания, и всё же Кондору хватило трёх точек, чтобы ощутить сотрясение почвы.

Теперь он знал всё, что хотел знать. И был уверен, что информационно превосходит противника: сейсмодатчики в грузовых дроидах отсутствовали.

На него вели охоту всего два неуклюжих куска металла. С импровизированным оружием, стандартными программами и в тактически невыгодной позиции.

Решаемо.

Кондор подхватил обломок антенны и, пригибаясь, быстрым шагом направился к следующему укрытию. Тактическая оценка была завершена — пришло время непосредственного контакта.

Вздыбленная плита феррокрита находилась совсем рядом, торопиться было незачем. Стараясь не тревожить пепел, Кондор плавно выдвинулся на позицию, прижался спиной к щербатой поверхности искусственного камня и поднял стержень на уровень груди. Сотрясения почвы от шагов дроида чувствовались уже через подошвы скафандра.

Слева или справа обойдёт плиту скаут? Слева или справа?..

Слева. Модуль преследования писал программист-правша.

Тем лучше.

Человек почувствовал лёгкое сотрясение плиты, услышал негромкий скрежет металла по камню. Скаут не сразу вписался в траекторию обхода препятствия: неадаптированные боевые программы заставляли дроида ошибаться.

Тем лучше.

Чтобы произнести это словосочетание, требуется ровно одна секунда.

Кондор ещё дважды мысленно повторил: «тем лучше», задержал дыхание и, взметая над головой обломок антенны, шагнул навстречу скауту.

Первый же удар, быстрый и точный, раздробил контрольный блок плазменного резака. Дроид, перестав получать телеметрию, пришёл к выводу, что лишился своего главного оружия. Выброшенный инструмент полетел в пепел.

Теперь намеченную программу боя можно было сократить на пару шагов.

Не желая тратить время на подавление визуальных средств противника, Кондор сделал два быстрых шага вправо. На первом — с размаху воткнул стержень между суппортами гидравлической системы, которая удерживала и контролировала «голову» скаута. На втором — подставился под огонь второго дроида.

На долю секунды.

Про себя: «тем лучше» — и сразу шаг назад.

Первый выстрел прошёл мимо. Второй ударил в спину обезоруженного скаута. Дроид, повинуясь подпрограмме уклонения, резко сместился вперёд и в сторону, снова ударился о камень, начал поворачиваться на месте. Подгадав момент, Кондор изо всех сил потянул на себя обломок антенны.

Силы противников сложились. В глубине пробитого пластикового кожуха лопнул фитинг центральной трубы гидропривода. Кипящее масло хлестнуло Кондора по забралу шлема. Человек выпустил стержень и отступил назад.

Привод немедленно повело назад, декомпенсированная гидравлика сорвала суппорты. Система обеспечения надёжности сбросила давление в двух уцелевших трубах, но было уже поздно. Теперь «голова» скаута болталась на каких-то проводах и ошмётках кожуха.

К этому времени боевые программы наконец-то донесли до несостоявшегося терминатора мысль о том, что пора переключиться в режим рукопашной. Дроид вскинул манипуляторы, нанося беспорядочные удары по воздуху перед собой. Вспомогательные процессоры пытались наладить связь с процессором центральным, лихорадочно и безуспешно.

Мимолётно порадовавшись отсутствию у данной модели средств беспроводной многопроцессорности, Кондор аккуратно, избегая случайного удара, поднял с земли резак.

Фокальная камера оказалась цела: инструмент всё ещё можно было использовать в качестве оружия. В телеметрии человек не нуждался.

Он развернулся и побежал в другую сторону, намереваясь подловить вторую машину: потеряв связь с напарником, дроид поддержки должен был взять на себя штурмовую функцию. Инстинкты, непонятные и невозможные инстинкты говорили Кондору, что в огневом контакте на дальней дистанции сам он окажется адекватен поставленной задаче.

На бегу вылущил из резака остатки контрольного блока, замкнул контакты. Усталость, недавний ожог, масляные разводы на забрале — всё это перестало беспокоить. Забылся даже убикин.

Человеку хотелось убивать. Хотя бы дроидов.

Он мимолётно поднял взгляд к низкому небу Малакора, так же кратко ухмыльнулся и продолжил бег. Индикатор заряда уверенно мерцал зелёным, тяжесть импровизированного оружия придавала силы.

Ещё через несколько шагов Кондор остановился, встал на одно колено и выглянул из-за обсидианового холмика, сбоку, как и предписывала тактика. Ожидаемо: по ту сторону грязевой ямы, шагая грубо и широко, на помощь напарнику спешил второй дроид.

Прежде чем визуальные средства успели донести до процессора противника информацию о смене контекста, Кондор вскинул резак и, почти не целясь, трижды нажал скобу.

Три попадания.

Пауза.

Взрыв.

Кондор встал, отключил питание резака и направился обратно, к дроиду-скауту. Бой закончился, холодная уверенность ушла, уступая место сомнениям и привычному страху: Кондор вспомнил, что хозяева раскопа могут перевести его на половинную дозу убикина. Сколь бы примитивными ни были дроиды, оборудование имело цену.

Разбитый скаут сумел выбраться из-за феррокритовой плиты, доковылял до края пепельной ямы, где окончательно упокоился и теперь лежал на боку совершенно недвижно. Кондор пару секунд размышлял, не стоит ли рискнуть и покопаться в «мозгах» дроида, но пришёл к выводу, что в полевых условиях это бессмысленно. Он даже не задавался вопросом, с чего вдруг решил, будто способен вскрыть банки памяти. Просто… да нет, не «знал». И не «верил». Скорее, привык.

Легко и быстро привык использовать навыки, о которых прежде и не подозревал.

«Привычка — вторая натура», как-то очень отстранённо, словно чужим внутренним голосом подумал Кондор. На мгновение ему показалось, будто края маски-ожога снова стягивают кожу на лице.

Он закрыл глаза.

А когда открыл их, увидел, что по ту сторону ямы стоят сразу четверо дроидов.

5.

Удивительное дело: страх ушёл. Сразу, как только узкий и тёмный мир Кондора заполнила очередная задача. Нерешаемая?.. Мародёр со смутным удовольствием понял, что в этот самый момент какая-то часть его сознания вполне профессионально, без суеты и особой тревоги планировала предстоящий бой.

Он не стал пытаться понять, что происходит: почему взбесились его дроиды, кто и зачем загрузил в них боевые программы, откуда взялась новая четвёрка… Он знал, что машины пришли именно за ним. И что вслед за этими, если удастся уничтожить и их, придут следующие.

Но почему, за что?

«Грех»? Провинность, которую не искупить неделей на половинной дозе убикина?..

Или надсмотрщикам захотелось чуть более острых, нежели обычно, развлечений? Возможно, в прошлой жизни он был неплохим солдатом, и теперь Обмен желал увидеть его в деле.

Можно остаться на месте, подумал Кондор. Не прятаться, не сражаться, не сопротивляться. Позволить убить себя… какая разница, как именно оставаться мёртвым.

Это была мимолётная мысль. Слабая и пустая. Настолько, что, брезгуя собственной слабостью и пустотой, тут же и сбежала.

А Кондор понял, что руки сами собою проверяют плазменный резак, ноги бегут вниз по склону, к каменистой расселине, где можно будет встречать противника в наиболее тактически выгодной…

Смутное сомнение заставило Кондора обернуться в последний момент. Выстрела с такого расстояния он не опасался, но ожидал увидеть, как роевой интеллект, который уже наверняка распределил боевые роли, отправляет дроидов в обход ямы с зыбучим песком.

Однако в низинке происходило нечто крайне странное. Демонстрируя полное отсутствие тактического мышления, все четыре дроида, как стадо голодных гизок, ринулись по направлению к укрытию Кондора. По прямой… через яму.

Мародёру пришлось вернуться на пару шагов по бархану, чтобы не пропустить замечательное зрелище: антропоморфные грузовые платформы старательно тонули в зыбучем пепле.

Частицы радиоактивной грязи, как болотная жижа, обволокли стопы дроидов. Обхватили медианные сочленения, потянулись выше. Преодолевая сопротивление пепла, железные болваны двигались вперёд. Кондор слышал надсадный гул сервоприводов, смотрел, как уходят «под воду» металлические тела… и безотчётно задерживал дыхание.

Он опомнился, когда в глазах помутилось от удушья.

Псевдочеловечьи тела барахтались в глубине ямы, пепел взлетал, но частицы тут же опадали. Какое-то время на поверхности ещё виднелись один или два утыканных антеннами купола, но очень скоро машины окончательно скрылись из виду. Бессмысленная, почти непристойная имитация жизни и борьбы прекратилась.

Тут бы Кондору и успокоиться, но нет, нет!.. Ещё не зная, что ожидает его в ближайшее время, мародёр вдруг почувствовал, что настоящие проблемы только подступают, мир только начинает рушиться.

А мир — начинал рушиться. Буквально.

Годы назад выгоревшая почва Малакора, остывая, образовала множество подземных каверн. По всей видимости, уходящие в толщу пепла грузовые машины, мощные и неутомимые, взломали прочный слой обсидиана — часть свода, что накрывала одну из таких полостей...

Грунт проседал. Яма превращалась в глубокий голодный провал, пепел образовал воронку. Низину заволакивал лёгкий смог из поднятых сотрясением частиц.

Кондор стоял на гребне бархана и заворожённо наблюдал крушение. Затем наконец спохватился: дрожь под ногами становилась всё более амплитудной. Так быстро, как позволяла броня, мародёр побежал вниз по склону. За его спиной стремительно осыпался бархан.

Человек почти успел добраться до островка скальной платформы неподалёку. Почти — потому что за мгновение до того, как Кондор поставил на него ногу, базальт скалы лопнул. Полетели вверх камни, аудиосистема шлема погасила звуковой удар. Земля содрогнулась в судорожном выдохе.

В шаге от Кондора выросла в небо и заметалась из стороны в сторону тугая колонна огня: лезвие исполинского светового меча с гулом и грохотом рубило скалу. Мародёр отшатнулся, затем понял, что видит выход газа, воспламенившегося то ли под давлением, то ли от случайной искры. Почву трясло уже так, что человек с трудом оставался на ногах.

Он быстро прикинул выход из западни. Да, если взять правее и подгадать момент, когда горящий газ окажется…

По нагруднику тускло пробарабанили камни. Почва ушла из под ног, Кондор упал, его поволокло в потоке грязи, пепла и песка. В изломанном грунте разверзалась огромная трещина с острыми, как зубы твилекки, краями.

Надеясь зацепиться хоть за что-нибудь, Кондор раскидывал руки и ноги, пытался плыть, как загнанное в стремнину животное. Коловорот тащил его вниз, бил о камни, скручивал тело. Интеллект скафандра запустил гидравлику жёсткости, стало легче.

Падение отняло у тела вес, пепел наглухо запечатал обзор. Человек сжался в застывшей скорлупе брони. Он плыл, тонул, летел между небом и землёй, понимая, что в мире не осталось ни неба, ни земли, ни его самого.

Затем в лицо Кондору ударил яркий свет. Порыв ветра смахнул с визора пепел, прекратилась барабанная дробь камней по скафандру.

Человек по-прежнему падал, но теперь — окончательно в пустоте.

Он дождался, пока заработают светофильтры, и открыл глаза. Со всех сторон, совсем близко били зелёные молнии, плотно и размеренно, как колокол в храме у подножия статуи чужого бога. Продираясь взглядом сквозь огненные джунгли, Кондор осмотрелся.

Он висел в воздухе. Так могло показаться. На самом деле — по-прежнему падал.

На планете внизу раскинулся город. Бескрайний мегаполис с зеркальными небоскрёбами, светлыми парками, чистыми широкими проспектами. Невообразимо свободный, мирный, счастливый город. Такой правильный, что Кондор ни на мгновение не усомнился в неизбежности нависшей над городом беды.

Он посмотрел вверх и увидел корабли. Бесконечное, как город, множество боевых кораблей, обсидианово-тёмных угловатых линкоров, каждый из которых мог в одиночку сломать планету.

Кондор понимал, что видит страшный флот не глазами: совершенно чёрные корабли было невозможно различить на фоне совершенно чёрного неба. Тени кораблей висели в прозрачной ледяной пустоте, как будто создатели вселенной поленились придумать звёзды.

Город и флот были рождены друг для друга. Теперь их разделял только Кондор.

Он услышал щелчок: автоматика скафандра приняла решение ослабить рёбра жёсткости, броня снова сделалась гибкой. От неожиданности человек сжался, подтянул к телу руки и ноги. В тот же миг тени отделились от кораблей и понеслись к земле. Кондор с изумлением и тревогой проследил за ними взглядом.

Тени накрыли город.

Ближайший квартал вздрогнул — целиком, словно под ним взбесилась вырезанная по контуру земля. Центр квартала вздыбился, набухая и поднимаясь над краями. Гигантская волна из крошащихся улиц и зданий разошлась кругом, за ней вторая, третья. Каждое колебание стирало фрагмент пространства, вздымало в воздух фонарные столбы, деревья, скамейки, блестящие осколки небоскрёбов. Жителей Кондор не видел: город был мёртв задолго до этой встречи.

Город был рождён мёртвым. Теперь его сдувало, слой за слоем, как блины с тарелки на Масленицу.

«Масленица»?..

Он не успел удивиться новому слову: прямо под ним на воздух взлетел целый район, с десяток кварталов. По городу, как по океану, гулял отчаянный шторм. В разрывах поверхности тускло и мрачно светилась наступающая лава. Планета вздымалась валами камней, пермакрита, дюрастила, грязи, обсидиана и...

Пепла, радиоактивного пепла.

«Малакор», подумал Кондор, «всё ещё на Малакоре. То, что я вижу, не имеет значения. Только то, что знаю. А я знаю, что...»

Словно в наказание за строптивость, отключились фильтры шлема. По глазам ударил свет молний, в уши — грохот сминаемой реальности.

Затем всё стихло. Через некоторое время к Кондору вернулось зрение.

Он стоял на земле, посреди бесконечной обсидиановой пустыни.

6.

Механически переставляя ноги, Кондор шёл неизвестно куда. Обнаружить в пустыне хоть какие-то ориентиры ему не удалось. Здесь даже солнца не наблюдалось: безразличное серое небо светилось безразличной серой мутью, как припольная панель в десантном отсеке. Оставалось двигаться по условной прямой, машинально компенсируя левостороннее смещение: пятьдесят шагов левой-правой, один дополнительный подшаг левой — всё лучше, чем стоять на месте.

Субъективно прошёл стандартный час или два. Объективно Кондор оценить не мог: оба хронометра не работали. Вернее, работали… пока человек смотрел на циферблат. Стоило отвести взгляд или просто отвлечься, задуматься хоть на мгновение, как показания приборов теряли осмысленность, числа на индикаторах принимали случайные значения. Иногда человек оборачивался, но идеально гладкий транспаристил поверхности не принимал следы, отвергал любую память о прошлом.

Возможно, в этом странном мире и не было места для прошлого, а единственной памятью, случайной и неуместной, оказался сам Кондор.

Настал момент, когда даже он не мог дальше игнорировать усталость. Драка, падение, голод, убикиновая ломка… Он шагал, переставляя заплетающиеся ноги из чистого упрямства, словно оно одно отделяло его от забвения. Гладкая, кристально чистая поверхность под ногами должна была казаться скользкой, но подошвы не теряли сцепления.

Кондор брёл, бездумно вглядываясь в обсидиан, потому что больше смотреть было некуда. Визор барахлил, человек напрягал зрение, пытаясь понять, почему не видит в зеркальном отражении себя. Вот колени, щиколотки, вот ступни. Подошва сапога приближалась к поверхности...

Ни отражения, ни тени.

Мародёр устало посмотрел на сапоги… и осознал вдруг, что, не ощущая ни сопротивления, ни неудобства, бредёт по щиколотку в обсидиане.

На мгновение Кондор застыл на месте, сморгнул...

И понял, что увяз уже по колени.

Инстинктивно, против собственной воли человек попытался сделать шаг, словно по лестнице.

Теперь он застрял в чёрном зеркале по пояс. И по-прежнему тонул, медленно и неотвратимо. Обсидиан затягивал всё глубже, но ни давления, ни сопротивления среды по-прежнему не ощущалось. Системы скафандра молчали.

В утробной этой тишине, погружаясь во мрак, Кондор рванулся куда-то. И провалился сразу по горло.

Ещё рывок. Визор шлема затянуло тьмой.

Человек наконец не выдержал, закричал и протянул руки туда, где ещё мог вообразить верх. Зеркало брызнуло осколками. Кто-то схватил его за запястье и дёрнул так резко, что Кондор потерял сознание.

Когда чувства вернулись, он лежал ничком. Оттолкнув от себя планету, Кондор встал на колени и увидел, что находится в знакомой пепельной пустыне. Гравитация не отличалась от привычной малакорской. Он ожидал увидеть барханы, скалы, останки кораблей, но до самого горизонта простиралась совершенно голая равнина, края которой услужливо скрадывала серая дымка.

Понятие «центр» к этой пустыне казалось неприменимым, но Кондор чувствовал, что именно центр находится где-то совсем рядом. Он повернулся.

Шагах в ста от него на широко расставленных опорах стоял кораблик, небольшой, отсюда — почти игрушечный.

По спине Кондора пробежал холодок, зрение обострилось от изумления. С расширившимися зрачками наблюдал он, как кораблик раскрыл рампу, и по аппарели неторопливо спустилась тёмная фигура. Без скафандра. В плаще с низко надвинутым капюшоном. Походка у нового действующего лица была женская и явно не молодая.

Не дойдя до края рампы пары шагов, фигура остановилась. Кондор увидел, как она поднимает правую руку, ладонью к себе, и медленно сжимает все пальцы, кроме указательного. Затем женщина дважды согнула-разогнула и его.

Этот заурядный жест напугал Кондора, как внезапный приказ к атаке. Он сжал вспотевшие кулаки. Твёрдость перчаток придала ему самообладания, но лишь на мгновение: женщина в плаще то ли разглядела, то ли ощутила его смятение.

Не меняя ледяной позы, она укоризненно покачала тем же пальцем. Затем указала куда-то вдаль, за спину Кондору. И снова поманила к себе.

Он медленно поднялся на ноги. Оглянулся по сторонам: пустота. И Кондор шагнул, пошёл, побежал к женщине, словно аккопёс к новой хозяйке. Она ждала в той же мёртвой позе.

За несколько шагов до трапа мародёр остановился. Чувство осязаемости цели снова оставило его. Пустыня вокруг была… слишком пуста, чтобы этот кораблик и эта женщина оказались реальны.

Женщина медленно подняла руки и скинула капюшон, давая себя рассмотреть. Узкое морщинистое лицо, сведённые в две косички седые волосы, глубокие тёмные глаза. На вид ей было хорошо за шестьдесят. Кажется, человек. Ростом она заметно уступала Кондору, но смотрела неоспоримо сверху вниз.

Интеллект скафандра молчал, и Кондор замялся, но затем всё-таки снял шлем: ведь женщина здесь дышать могла. Холодный воздух ударил в лицо, осушил края ожога. Кондор стоял во всё большем смятении, но тут незнакомка наконец заговорила.

— Ты проснулся.

Это не был вопрос. Это не было утверждение.

Это был приказ.

— Я… — выговорил Кондор, содрогаясь то ли от накатившего озноба, то ли от беспомощности собственного голоса.

Он замолчал, но женщина ждала терпеливо, как смерть, и поневоле пришлось продолжать:

— Кто… ты?

— Ты будешь звать меня Креей, — сказала женщина.

— Как… как ты узнала своё имя? — спросил Кондор, завидуя простоте и ясности её ответа и осознавая, что себя он так уверенно представить не сумеет.

Крея промолчала, рассматривая беглеца внимательными обсидианово-чёрными глазами. Затем накинула капюшон, развернулась и пошла вверх по аппарели.

«Крея!», хотел закричать Кондор, но прежде, чем набрался духу для такого отчаянного шага, женщина остановилась и снова обернулась:

— Пойдём, — сказала она.

Кондор молчал.

— Ты можешь остаться, — с терпеливой безразличностью сказала Крея. — Или пойти со мной. Я улетаю.

— Куда? — спросил Кондор, как будто это имело хоть какое-то значение.

— Цель не важна. Только путь.

Она скрылась во тьме отсека.

Кондор поднял голову. Над самой рампой, открытая ветру и несуществующему солнцу Малакора, была прикреплена узкая табличка с названием корабля: «Чёрный ястреб».

Сервоприводы рампы дрогнули и зажужжали, собираясь поднять аппарель.

Кондор торопливо поставил ногу на нижнюю ступень.