don't forget (джен)

Когда Эдвард впервые чертит Круг Преобразования, ему нет ещё и пяти. Рисует идеальную окружность, с почти непринуждённой лёгкостью выводит алхимические узоры и даже не поднимает глаз от поверхности обеденного стола.

Словно нет в этом ничего удивительного — Эдвард, Круг и искрящаяся по сосудам алхимия.

Ал рядом, забыв о зажатой во рту ложке, восторженно смотрит на нарисованный братом узор, хлопает длинными ресницами и ждёт. Знает, чего ждёт — в золотистых глазах ни капли удивления.

Триша улыбается, помня свой собственный восторг от парящего в воздухе огненного дракона, оборачивается на Хоэнхайма и замирает.

Хочет спросить, но не успевает — тот встаёт из-за стола и выходит из дома. Дверью хлопает нарочито громко, Триша ничего не понимает, Альфонс роняет ложку, а Эд… А Эд смотрит на закрывшуюся за отцом дверь, сжимает губы и зло прищуривается. Совсем как взрослый, совсем как Хоэнхайм секундой ранее, точь-в-точь.

Похож настолько, что Патрисии на мгновение становится страшно. Она не знает, на что способен её муж — чувствует. Она, возможно, так никогда и не узнает, на что будет способен её сын, но сейчас чувствует — на большее.

Эдвард никогда не спрашивает, куда отец ушёл и вернётся ли он когда-нибудь. Со временем перестаёт и Альфонс. Эдварду чуть больше пяти, когда он совершает своё первое удачное преобразование. Альфонс с опозданием на день. Эдварду шесть, когда он первый раз чинит сломавшееся дома радио. На следующий день Ал ломает его специально, чтобы попробовать так же.

С опозданием на день всё получается.

Её мальчикам шесть и пять лет, когда она думает, что ей нужно сдержать обещание. Когда она знает, что сдержать его не получится.

— Мам. Папа не волшебник, — говорит Эдвард. — Он алхимик. Это просто.

Эдварду шесть, Альфонсу пять. Первого называют гением, второй верит в волшебство.

— А волшебство, оно в простоте, — отвечает она. — Берегите друг друга.

Эду двенадцать, Алу одиннадцать. Они оба нарушают запрет.

Видимо, это у них в крови — не сдерживать обещания и нарушать запреты.