Гран-при Леониса (джен)

Вообще Ли Адама подписался только на одну гонку для «Галактики» и от обсуждения контракта ненавязчиво ушел. Его вполне устраивали конюшни «Атлантии» и шестилетний стаж — пришла пора уходить из автоспорта. Но просто уволиться ему не дали, глава команды Нагала уговорил его остаться еще на один сезон, тест-пилотом. А потом попросил провести гонку вместо Джексона Спенсера, первого пилота «Галактики» — в Виргоне тот попал в аварию и не успевал восстановиться к Гедону. Выпускать же Алекса Квотейрэро, тест-пилота «Галактики», руководство компании не горело желанием. Водил Алекс отчаянно, редко доезжал до финиша, но очень хотел получить подиум, поэтому часто рисковал, еще чаще ошибался, разбивал машины и обязательно прихватывал с собой кого-нибудь из пелотона. В итоге за ним закрепилась дурная слава и прозвище «Крашдаун», и команда убрала его в тест-пилоты, где он оказался на своем месте.

И «Атлантия», и «Галактика» принадлежали одному автомобильному концерну на Пайконе, поэтому просьба Нагалы звучала бы вполне приемлемо, если бы отец Ли, Билл Адама, в прошлом трехкратный чемпион гонок, не был бы главой «Галактики». Если бы он не дружил с Нагалой. Если бы этот заезд у «Галактики» не был юбилейным — ровно пятьдесят лет назад на улицах Гедона болиды команды стартовали в первый раз и сразу взяли дубль. Отец как раз получил серебро, а его лучший друг, Сол Тай, золото. Почему-то все ожидали, что если один Адама принес победу в прошлом, то и другой Адама повторит успех.

Про победу Нагала, конечно, ничего не говорил и не требовал, но априори считал, что Ли доедет до финиша в очковой зоне. Маркетологи же концерна рассчитывали выгодно продать эту замену: сын продолжает дело отца, преемственность, династия, история, семейные традиции и прочая чепуха, на которую падки и журналисты, и фанаты, и обычные зрители. Подготовка к рекламной кампании шла полным ходом, и оставить ее не смог бы даже сход Ли на старте.

Хотя Ли претила будущая шумиха вокруг семьи, и с отцом он не разговаривал два года, но отказать Нагале не мог. Да и уйти после Гедона считалось почетно и круто.

Не самая скоростная трасса, не самая длинная, но сложная: узкая, с легендарной связкой поворотов «33», петляющей вверх-вниз по холмам побережья, и тоннелем — трудным участком, на котором малейшая ошибка стоила дорого. Перепад освещения, на входе и выходе, продолжительный поворот, а значит и длительная боковая перегрузка, небольшая прямая, на которой можно разогнаться до трехсот километров в час и тут же резко затормозить из-за шпильки: затормозишь раньше, чем нужно, потеряешь десятые доли секунды на круге, позже — вылетишь в отбойник. Финишную черту пересекали далеко не все, половина пилотов сходила раньше, чаще всего даже не проехав и половины дистанции, и гонку им не засчитывали. Маленькая ошибка на современных трассах стоит потерей места, в Гедоне было неважно, какую ты ошибку допустишь, любая вела к сходу и потере очкам.

Погода в Гедоне тоже могла преподнести сюрприз. Из-за океана могло все поменяться в считанные секунды. Дожди, туманы случались нередко. А однажды во время шторма треть трассы залило приливными волнами, и пилотам пришлось плыть по трассе со всеми вытекающими последствиями: шесть неуправляемых машин разом попали в аварию, еще две сошли с трассы и не завелись.

Гедон плевать хотел на рейтинг команд, лучшие моторы не получали особого выигрыша: аутсайдеры и лидеры находились в одних условиях — все решали мастерство пилота и слепая удача.

Ли нравилось ездить в Гедоне. Он никогда особо не рисковал и водил очень аккуратно. До финиша доезжал всегда, в очковой зоне. Но подиум — бронза — был лишь однажды, еще до того как Зак…

До того, как Зак, послушав отца, рискнул в младшей серии гонок в Дельфах. Он решил повторить подвиг Билла Адамы, пройти шикану «Красная линия» «в пол», то есть не снижая скорости. «Красная линия» на стадионе в Дельфах, искусственно созданная инженерами Каприки, дублировала знаменитую связку поворотов «33» Гедона: левый поворот завершал спуск с холма, затем начинался правый поворот и резкий подъем в гору, и на вершине шел левый поворот, увидеть который заранее было невозможно. До этой связки и после шли длинные прямые, на которых болиды разгонялись и могли обогнать тех, кто замешкался на поворотах. Именно поэтому многие смельчаки пытались взять «Красную линию» на полном газу, и мало кому это удавалось. Шансы пройти шикану, не нажимая на педаль тормоза, были ровно такие же, как в костях выбить «твердую шесть» — две тройки, но многие верили, что мастерство и удача будут на их стороне. А так как на трассе в Дельфях ошибка не всегда грозила сходом, повороты на полном газу штурмовали там, а не в Гедоне. Порой отчаянные сорви-головы радовали зрителей эффектными вылетами: все, кто не вписывались в последний поворот на вершине холма, срывались с трассы и их машины буквально взлетали над дорожным полотном и падали в гравийную ловушку, нередко раз или два перевернувшись. Кому-то удавалось вернуться на трассу, кого-то быстро чинили в боксах. А кому-то не везло, и машина с командой сходила с гонки. Но смертельных случаев не было. До Зака. Его машина пролетела гравий и врезалась в бетонную стену. Во время расследования предположили, что машина лишилась прижимной силы, опыты в аэродинамической трубе показали, что так далеко улететь можно, если лишиться антикрыла… федерация гонок выпустила рекомендации по безопасности, команды изменили болиды, но все это уже не могло вернуть брата.

Если бы отец не вбивал им в головы, что мужчиной может считаться только пилот олимпийских гонок, а настоящим пилотом тот, кто взял подиум, Зак был бы жив. Ему больше подходили кузовные гонки на выносливость. Но те гонки, конечно, отец не брал во внимание — они не были олимпийскими, так, обычный автоспорт, ничего выдающегося.

Не скорость убила Зака, не «Красная линия», не аэродинамика и не собственное честолюбие. Зака убил отец, и Ли никогда в жизни не собирался этого ему прощать .

Но придется на камеры жать ему руку и улыбаться.

Ли не волновала будущая гонка. Лишь встреча с отцом, которую нельзя было избежать.