Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
.
Во время осады с большим трудом удалось завладеть мостом, к которому и двигались всадники. Гарнизон Экмюля, увидев кавалерию, решил сдаваться. К тому времени их оставалось около трехсот человек, и решено было оставить одноименный замок французам.
Австрийцы отступили. Розенберг получил письмо от эрцгерцога Карла уходить с наименьшими потерями, и приказ выполнился беспрекословно. Пожалуй, Розенберг боялся, что французы продолжат наступление, но все были настолько измотаны, что дальше Экмюля пока не шли. Нужна была передышка и короткий отдых.
Сон слетел с Франсуа, когда он, получив распоряжение от адъютанта, вышел из замка. Экмюль был, скорее, не городом, а большой деревней, перерастающий в городок, но заметно это стало лишь сейчас. В пылу боя было не до рассматривания окружения. Вокруг крепостных стен валялись лошади и солдаты, разбитые фургоны, одна взорвавшаяся пушка, мушкеты… Франсуа невольно передернул плечами. «Стоило столько сил тратить на то, чтобы разорить городок вроде нашего Фонтенбло и взять замок?!» — недовольно подумал он, пнув сапогом камушек.
— Что притих, Франц? — Фридрих, подъехавший со спины на легкой рыси, заставил его вздрогнуть. — Это еще тут ничего… Вы с другой стороны зашли. Ты не видел, что творится сейчас у моста, где было основное сражение. Там был первый батальон девятого Петервардейнского полка граничар. Вы тут со вторым сцепились, которые занимали замок и деревню. Думаешь, откуда по вам потом картечью стали палить? Это остатки от артиллерийской батареи решили помочь и второму батальону. Ладно хоть мост ночью был окончательно взят, не то там, — он махнул рукой на замок, — ни за что бы оружие не сложили…
— Зачем нам Экмюль? — Франсуа покачал головой. — Фриц, ну вот зачем он нам?
— А черт его знает, иди, спроси Даву, хотя он далековато будет, — расхохотался Юнгханс в ответ. — Если ты переживаешь, что они говорят по-немецки, как и мы, то вспомни, что они австрийцы, а не пруссаки. Австрия нам всегда вставала поперек горла, наш черед пришел.
Франсуа не удержался от улыбки. Фридрих всегда был воинственным человеком, а австрийцев не переносил на дух. Говорил, что годы службы в Пруссии научили его бить их, как только появится возможность. Франсуа сам недолюбливал австрияк, припоминая им стычки за баварское наследство.
— А вообще, Экмюль нам, наверное, нужен для открытия дороги к Регенсбургу, — Фридрих огладил гарцующую Джое. — Нас, кавалеристов, наверное оставят в авангарде, а вот вас хотят перебросить вместе с пехотой к Даву, он будет вести вместе с императором вас на Регенсбург и далее к Вене… Так что отоспись, пока затишье, и своим прикажи поспать, а то чует мое сердце, скоро вас погонят вперед.
Если это было действительно так, лучше в самом деле отоспаться. Не то силы совсем иссякнут, и тогда толку от их перехода будет мало…
* * *
День двадцать второго апреля они простояли в Экмюле, а затем вечером двинулись догонять отступающие войска Австрии. На следующий день, как только рассвело, Наполеон стал готовиться вновь занять Регенсбург. Вот сейчас пришло раздолье для кавалерии, которая неслась крылатой грозной тенью над полем к австрийским частям. Артиллерии был дан приказ даже не соваться, и Франсуа с тревогой наблюдал, как отдельные полки австрийских всадников врезались в лавину французских и вскоре терялись там. Рядом с ним стоял, чуть приоткрыв от удивления рот, молодой канонир. Он никогда еще не видел столь масштабных сражений, тем более конных.
— Плохо они скоординированы, — хмыкнул подкравшийся незаметно генерал Леблан. — Смотри-ка, чего творят…
Франсуа с досады чуть не плюнул, а канонир сперепугу не сразу даже встал по стойке смирно. Леблан был хорошим генералом, которого любили, но у него была дурная черта: подходить бесшумно и с правой стороны, а у капитана от артиллерии именно правого глаза и не было. Он не знал, как бы потактичнее намекнуть начальству, что он каждый раз пугается от такого внезапного появления и в результате не соблюдает субординацию. Каждый раз, когда Франсуа подбирал подходящие слова, Леблан уже уходил, а потом придуманное просто забывалось.
А кавалерия Австрии действительно действовала как-то странно: они нападали так, словно хотели попасть в окружение. Франсуа и сам это заметил. Так нормальные здравомыслящие кавалеристы не поступают.
— Капитан! Капитан! — крик Линде заставил обернуться. Пьер подлетел на взмыленной лошади и, чуть не вывалившись из седла, указывая куда-то вперед, выдохнул: —Вон туда посмотрите! Они нас отвлекают!
Франсуа проследил за его рукой и замер — через реку был наведен понтонный мост, через который переправлялись остатки австрийских войск. Измотанные до предела быстрыми маневрами, французы просто не замечали его, сконцентрировавшись на кавалерии и не видя ничего вокруг.
— Стрелять надо бы! — брякнул, не подумав, канонир.
— Куда стрелять?! — напустился на него Франсуа. — По своим?! Балда, не долетит до моста!.. Своих покалечим. Такое знаешь чем пахнет? Белой рубашкой!
Канонир стушевался и смутился. Франсуа раздраженно махнул на него рукой и устремил свой взгляд обратно на конницу. До моста все равно было не добраться. Линде он направил к ставке. Лейтенант чаще всего выполнял у него роль курьера, и Леблан даже посмеивался: «Получили себе адъютанта, хоть он вам и не положен. Что, бережете толкового юношу для себя? Вот станете генералом, будет при вас, наверняка!».
Вспышка внезапного гнева прошла. Видно, сказалась усталость и нервозность, раз он сорвался на канонира. Он ведь, по сути, еще мальчишка, наверное, еще даже не бреется. Только вышвырнуло из училища, а уже в гущу событий…
— Тео! Да что вы сегодня, в самом деле? — окрик Леблана заставил отвлечься от мыслей. — Не спите! На ходу свалитесь! Смотрите, кавалерию потеснили, она отходит на тот берег. Пора занимать мост!
Мост, правда, удалось отбить, только когда все войска Австрии переправилась на другой берег. Снова загрохотали пушки теперь под стенами настоящего города Регенсбурга. Стены были пробиты, и французы ворвались в город. Регенсбург к вечеру пал, бои утихли, и первая часть кампании таким образом была завершена.
Армия эрцгерцога Карла, которая вступила в Баварию десятого апреля, надеясь на победу, всего через две недели оказалась разделена на две разрозненные колонны, отступавшие к Вене. Даву предложил не давать армии соединиться, но прежде следовало передохнуть. Наполеон не принимал его предложения. Он сердился на маршала за то, что тот разрешил войскам эрцгерцога отступать в сторону Богемии, и настаивал на продолжении марша. Даву злился, доказывал, что солдатам нужен сейчас отдых, а соединиться австрийцам не дадут корпуса Удино, но император упорствовал, и наконец маршал махнул рукой.
— И все же, сир, я бы не стал торопиться, — уже без надежды заметил он. — Вы посмотрите на наши укрепления: это никуда не годится, то тоже отвратительное… — полное ничто!
— Луи, твое дело заняться организацией плана, — отозвался Наполеон. — Ты все хотел пнуть под зад австрийского посла, так пинай теперь на здоровье их армию! Вспомни же пример Суворова!
Даву хмыкнул обиженно. Одного не понимал Наполеон: французы — не русские. Они не привыкли такими огромными шагами мерить Европу. Но уж если император загорался идеей, то потушить идею могло лишь поражение. Даву даже подумывал, а не подыграть ли чуть-чуть австрийцам и не проиграть ли им мелкую стычку. Зная, как Наполеон ревностно относится к своей репутации, маршал рассчитывал, что небольшое поражение отрезвит его. Затем он вспомнил, что тем самым испортит свою собственную репутацию непобедимого маршала, досадно сморщился и решил: будь что будет.
С другой стороны, Наполеон был в чем-то прав, и Даву, поразмыслив, даже слегка устыдился своей запальчивости. Пожалуй, в самом деле следовало поторопиться, не то раздробленная австрийская армия соединится под Веной, и тогда будет сложнее занять город. «Отоспимся в могиле, — решил он, склонившись над картой. — Там все отоспятся… В конце концов, кто мешает мне потом все сделать по своему?».
Опасения внушало то, что хоть австрийцы были раздроблены на две колонны, каждое крыло армии оставалось неразгромленным. Они отступали, сохраняя порядок и полную боеспособность. Даву решил разделить французскую армию, отправив за Хиллером войска Бессьера, а сам решил взять на себя крыло эрцгерцога. Такой вариант Наполеону понравился больше, чем отдых и прямое направление на Вену, и тут же план был приведен в действие.
И вновь марш, марш, марш. Франсуа ругался сквозь зубы. «Господи, жизнь — очередь за смертью, а мы, как обычно, нагло лезем без очереди! — сердито думал он, оглядываясь иногда назад и потирая лоб. Тупая боль от усталости отдавалась в голове с каждым ударом сердца. — Куда несемся? Разгромят нас в пух и прах… — затем недовольство его переметнулось на самого Наполеона: — То же мне, нашел, чем отвлекать народ от неудач в Испании… Только я порадовался, что меня опять туда не тянут и можно заняться курсантами, так не-е-ет, давайте потащимся в Австрию! Уж и в резервы полез, вытащил совсем еще зеленых да покалеченных... Пора бы остановится, корсиканец! Получишь на орехи, тут ведь не только молодые, а еще и те, кто неудачу в Испании помнят…».
Наполеона Франсуа не очень любил. Он до сих пор всей душой оставался республиканцем и чудом вообще удержался во Франции. После того, как арестовали генерала Моро и отправили его в Америку, многим революционерам пришлось несладко. Видимо, сыграли свою роль знакомство с Даву и помощь тогда еще новоиспеченному маршалу с письмом.
Даву, к великому неудовольствию Наполеона и, напротив, радости в войсках, держался в отдалении от армии Карла, разрешив им все же уйти в Богемию. Нужна была передышка. Коротенькая, хотя бы в день, но передышка. Даву и сам устал, он всю ночь не мог уснуть и теперь просто валился из седла.
Ночлег был в поле. Франсуа, уставший, присел прямо на траву. Затем вдруг подскочил, вспомнив, что до сих пор ни разу не увидел Юнгханса. Фридрих, к счастью, вскоре нашелся. Кавалерия расположилась чуть впереди, потому-то его и не было видно.
— А неплохую мы задали австрийцам трепку, — усмехнулся он невесело. — Хотя они нам тоже, в целом-то... Один вот меня рубанул по плечу, к счастью плашмя. А целился и вовсе в щеку.
— Хорош бы ты был со вторым сабельным шрамом, — Франсуа, обрадованный появлением друга, повеселел.
— Симметрия, мой друг! — Юнгханс хлопнул его по плечу. — Хотя толку от нее… Пугал бы только женщин, они и без того меня не любят.
— Зато среди своих имел бы уважение.
— Пха! Свои меня тоже боятся, — кавалерист уселся рядом на траву. — Пусть боятся, зато слушаются…
Оба замолчали. Измученные и утомленные, они не хотели говорить. Снова повисла тишина над биваками, прерываемая иногда только тихими переговорами да окриками караульных. Небо над головой постепенно темнело, и кое-где уже разожгли костры. Ветер трепал рыжие кудри Франсуа, качал траву и гнал по небу облака. Фридрих устремил взгляд вдаль, на сизую дымку леса, теребя задумчиво краешек мундира. Хотелось спать, и в то же время оба спать не шли.
— Кстати, Даву сегодня злющий, не попадайся ему, — наконец нарушил тишину Юнгханс. — Он только что у меня на глазах накричал на какого-то мальчишку и отдал его под трибунал…
— М? — Франсуа прослушал половину его фразы и растерянно перевел взгляд на его лицо.
— Говорю: маршал наорал на не вовремя подвернувшегося солдата, его просто не заметившего и не отдавшего честь, — Фридрих зевнул, потянувшись. — Между прочим, кажется, на твоего… Стой, куда?! Я тебе что сказал? Не попадаться ему на глаза!..
Франсуа его уже не слышал. Куда только делась усталость. Он подлетел к своей роте и внимательно окинул их взглядом. Так и есть, не хватало одного — того самого канонира, на которого он прикрикнул еще при переправе. Видно, задумался или совсем измотался, раз не увидел Даву. С «железным маршалом» такие шутки были плохи: он относился к дисциплине крайне серьезно, и за такую оплошность можно было оказаться в штрафбате — и плевать было, что ты не пехотинец, а, к примеру, артиллерист или кавалерист, — или, что хуже, быть расстрелянным.
Сначала Франсуа выискивал кого-нибудь из адъютантов Даву, но никого не мог заметить. Затем, плюнув на это дело, он бросился к Леблану. Генерал сидел и скучал. Он никак не мог понять, зачем же его потащили с собой в эту кампанию, если не доверяют ему корпус. Просто так ходить за войсками ему не хотелось, да и было глупо. Карты рассматривать?.. Можно, да вот только последнее время Даву сам составлял планы. В общем, толку от этого хождения не было.
— Мой генерал, разрешите обратиться? — Франсуа смотрел с такой мольбой, что Леблан даже удивился.
— Чего вам, Тео?.. Шли бы спать… В разведку сегодня никого не посылают.
— Мой генерал, я насчет своего канонира Дидье…
— Ах, насчет Дидье… — генерал помрачнел. — Жалко парня. Ему, наверное, впервой участвовать в бою… Плохая была идея брать курсантов, окончивших наспех училище еще в семнадцать лет. Наполеон, думаю, убедился в нецелесообразности такого решения, поскольку больше не призывает совсем уж зеленых… Да и списанных в резервы тоже. Даст Бог, скоро вашу роту развернут и отправят назад. Ну, что вы шатаетесь, словно пьяный? Спать идите, вы устали... Ах, боже мой, Тео, вы хоть видели свою ногу?!
Франсуа опустил взгляд и сквозь зубы ругнулся. Видно, вечером на марше или в боях открылась старая рана — штанина около сапога была испачкана свежей кровью. Боли он пока еще не чувствовал, но это не утешало: раны начинают болеть не сразу.
— Мой генерал, но Дидье... Вы знаете, где он?..
— Боюсь, Тео, не знаю. Наверное, мальчишку расстреляли бы... — Леблан подпер голову кулаком. — Даву сегодня словно тигр. Рвет и мечет. Метает громы и молнии подобно Зевесу. Не лезьте, вот мой вам совет, не то окажетесь вторым Прометеем.
Франсуа упрямо поджал губы. Как только у Леблана язык поворачивался говорить такое?.. Как он может не лезть, когда сам учил этих ребят артиллерийскому делу? Как может он оставить того, кого наставлял и к кому привязался, кого считал почти сыном?.. Да ни за что он этого не сделает!..
Даву в самом деле был не в духе и запретил кого-либо пускать к себе. На адъютанта, занесшего ужин, зыркнул так, что тот поспешил ретироваться подальше. Прикрикнул на заглянувшего в палатку генерала и отправил к черту курьера, забрав у него, правда, письмо императора.
Среди маршалов Наполеона Даву отличался не только своими полководческими и административными талантами, но и честностью и бескорыстием. Его личное мужество было известно по всей армии, самообладание и выдержка в минуты опасности давали пример остальным, невероятная стойкость и упорство, с которыми он добивался необходимых вещей, поражала даже Наполеона; в искусстве понимания местности и владении стратегией ему не было равных в Европе, а Аустерлиц заставил произносить его имя с уважением. Давно было отмечено, что чувство долга у него настолько сильно, что он без колебания принес бы в жертву самое дорогое во благо армии и Империи.
Но при всех таких положительных качествах Даву был человеком суровым, подчас жестоким, он никогда не пытался быть любимым. Угрюмость и склонность к педантизму, строгость к войскам и твердость по отношению к ним, резкость и вспыльчивость, обидчивость — все это отталкивало молодых и хороших офицеров от маршала еще до того, как они успевали оценить его намерения. Даву боялись и ненавидели во многих войсках за то, что он не делал различия между генералом и простым солдатом и мог любого возвысить или сделать лакеем.
Когда Даву был не в духе, к нему боялся заходить даже его любимый адъютант, поскольку в запале маршал мог его разжаловать или стукнуть чем-нибудь. Сегодня настроение у него было паршивым, несмотря на обещанный Наполеоном титул герцога экмюльского, а собственное состояние Луи Никола называл «обидьте меня кто-нибудь, и я вас разорву, а потом успокоюсь». Выпустить пар в такие минуты ему было просто необходимо. Конечно, он уже сорвался сегодня на какого-то канонира, но это дало недолгое облегчение.
«Надо поспать, — думал он раздраженно, склонившись над картой и разглядывая ее как можно внимательнее. — Посплю и тогда успокоюсь. Все это усталость… Завтра снова надо в путь. Еще немного осталось. Дотерпеть бы… собрать бы волю в кулак... А как займем столицу, так и расслабимся. Там, благо, есть где и как…». Он застыл, оперевшись на стол руками, и смотрел на бумаги невидящим взглядом, все размышляя и размышляя, что же будет там, в Вене.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |