Еще одно великое приключение Дамблдора (джен)

Альбус, как обычно, проснулся ни свет, ни заря. Не в его привычках было прохлаждаться, тем более, когда его участия ждали нерешенные дела. Даже после выхода на пенсию в свое время, профессор не сбавил темпа. А вот его альтернативная версия, судя по слабости, которая накатила на профессора сразу же, как только он поднялся с кровати, явно не придерживалась активного образа жизни. Не чувствовалось того тонуса, к которому Альбус привык, и общий вид его нового вместилища души был весьма дряблым. Благо это было делом поправимым, и, пообещав себе привести свое новое тело в форму, Дамблдор приступил к утренним процедурам.

В ванной он с удивлением обнаружил аппарат для укладки бороды, который изобрели несколько столетий назад. Профессор привык пользоваться более практичными предметами ухода, вроде гребня или расчески, и на их фоне эта штуковина представлялась весьма бесполезной. В зеркале Альбус увидел очень похожего на себя человека, разве что — немного более плотного.

Профессор попробовал погрузиться в воспоминания Вулфрика, но его попытки выудить полезную информацию натыкались на нескончаемую череду образов всевозможных десертов, с редкими вкраплениями категорических отказов от осмотра целителями. Похоже, наряду с неудержимой страстью к сладостям, Вулфрик сильно недолюбливал колдомедиков. Мерлин, его альтернативная версия действительно была весьма странной.

Хотя, если призадуматься, и Альбусу была не чужда некоторая эксцентричность. Во многом ограничивая себя по жизни, профессор находил отдушину в ярких красочных мантиях, которые стали неизменным поводом для подколов со стороны его воспитанников. Впрочем, это нисколько не смущало Дамблдора, и все шуточки по поводу своих нарядов он парировал аргументом, что благодаря столь неординарному стилю его никогда ни с кем не спутают.

Профессор прошел в кабинет директора школы, примыкавший к его личным комнатам, и первым, на что он обратил внимание, был Фоукс. Вид феникса, мирно дремавшего на жердочке, неожиданно пробудил целую бурю чувств в душе Альбуса. События в небесной канцелярии ненадолго отодвинули мысли о разлуке с близкими на второй план, но сейчас Дамблдор в полной мере ощутил горечь утраты своего фамильяра, который сопровождал его большую часть жизни.

Возможно, когда-нибудь он опишет в мемуарах все произошедшее, включая события своей прошлой жизни. Эта история могла бы стать своеобразным утешением для многих людей, которые потеряли своих близких. Но пытаться пролить свет на загробную жизнь сейчас — представлялось весьма рискованной затеей, учитывая его и без того весьма прочно сложившийся в этом мире образ выжившего из ума старого волшебника. На данный момент, пожалуй, Фоукс был единственным, кому Альбус мог бы доверить свои тайны.

Профессор подошел к фениксу, и нежно его погладил. Фоукс мгновенно проснулся, немного склонил голову набок и выдал краткую вопросительную трель. По-видимому, его не часто будили подобным образом, и он сразу понял, что что-то случилось. Альбус грустно усмехнулся в ответ.

— Пойдем в мои комнаты, и я тебе все расскажу, — Феникс без колебаний легко вспорхнул на плечо Дамблдора, и профессор перенес его ко второму насесту в своих комнатах. Там он ссадил Фоукса и сел прямо напротив фамильяра своего двойника.

— У меня прискорбные новости. Небесная канцелярия прислала меня в этот мир для исправления ситуации. Альбус Дамблдор, которого ты видишь перед собой, это не тот Альбус Дамблдор, которого ты знал. Твой прежний хозяин перешел к своему посмертному воздаянию.

Такое заявление озадачило феникса. Он мог чувствовать людей, и перед ним определенно стоял директор школы, разве что только энергия, исходящая от него, была немного иной, нежели обычно, но это совершенно точно был его хозяин.

Дамблдор заметил замешательство феникса, и продолжил: — Увы. Я прибыл в ваш мир из своей вселенной, где скончался вчера, как выяснилось, до наступления моего предначертанного времени. В небесной канцелярии мне предложили поработать над исправлением патовой ситуации в вашем мире, которая сложилась из-за принятия многочисленных неверных решений. Теперь, после смерти, я потерял моего Фоукса, который остался в моей вселенной, и мне остается только скорбеть об этой утрате. В завершении хочу выразить надежду, что, не смотря на все печальные обстоятельства, мы сумеем сработаться.

Теперь Фоукс все понял, и, не выдержав прилива горечи, затянул пронзительную песнь — песнь об утрате и скорби, которая раскатами разносилась по Хогвартсу. Альбус замер, вслушиваясь в потрясающе красивую и одновременно грустную мелодию. С каждым новым аккордом, песнь феникса словно очищала его собственную душу от печали. Через несколько минут Фоукс затих, и какое-то время они оба — и профессор, и феникс, сидели молча, погрузившись каждый в свои мысли. Фоукс сразу для себя решил, что не оставит прибывшего на замену Альбуса Дамблдора, пусть он и не являлся его хозяином. Профессор размышлял о чудотворности песни феникса, и надеялся, что его присутствие сможет хоть в какой-то мере сгладить потерю для Фоукса. Из раздумий их обоих вырвал сигнал, оповещающий о приближающемся посетителе. Им была Минерва МакГонагалл — его заместитель, вероятнее всего встревоженная неожиданной песнью феникса.

Дамблдор и Фоукс поспешили вернуться, и, мгновеньем позже, профессор МакГонагалл осторожно вошла в кабинет директора со стороны лестницы.

— Альбус? Все в порядке? Я была занята годовым отчетом об успеваемости, когда услышала песнь Фоукса. Она была столь пронзительной...

Дамблдор с грустью усмехнулся в ответ: — Все в порядке, Минерва. Мы просто немного увлеклись не самыми веселыми воспоминаниями. Дела давно минувших дней, беспокоиться не о чем, — Фоукс тут же поддержал слова директора утвердительной трелью.

Это не убедило Минерву, но, зная о скрытности Дамблдора, она не сомневалась, что большего от него все равно не добьется.

— Так что с годовым отчетом? — перевел тему директор. Минерва сверилась с бумагами, которые, видимо, машинально захватила, когда направлялась в кабинет Дамблдора.

— Я получила информацию об успеваемости студентов от всех преподавателей, за исключением профессора защиты от темных искусств. С учетом его внезапного отъезда, похоже, мне еще предстоит потратить несколько дней для расшифровки его рабочих записей, — МакГонагалл тяжко вздохнула. — Хотела бы я, чтобы подобного рода оказии случались изредка, но, к сожалению, это уже становится ежегодным мероприятием.

Альбус кивнул: — Знаю, Минерва. Что с расписанием на лето?

Ненадолго призадумавшись, МакГонагалл начала перечислять: — Оценки должны быть проставлены до 30 июня, после этого начинается двухнедельный отпуск для деканов факультетов. 15 июля собрание деканов для назначения старост факультетов и старост школы. После него и до конца июля мы будем уведомлять магглорожденных первокурсников о зачислении в Хогвартс, и сопровождать их в Косой переулок. Рассылка писем для первокурсников из семей волшебников начнется 24 июля, с недельным запасом для ответа. Полное собрание преподавателей запланировано на 1 августа — для утверждения списка учебников. До 2 августа необходимо отправить заявку в совет попечителей для получения дотаций. Собрание совета попечителей планируется 7 августа. Перевод денег 15 августа. Закупки должны быть завершены к 31 августа.

Дамблдор одарил МакГонагалл взглядом, полным уважения и одновременно с этим сочувствия. В этом мире все бремя организационных забот определенно легло на ее плечи, и при такой нагрузке, сам учебный год наверняка был для нее сродни отпуску. Это нельзя было оставлять как есть, поэтому профессор поспешил ответить.

— Первое собрание Визенгамота состоится не ранее первого июля. Думаю, я смогу выделить пару дней и разобраться с оценками по защите от темных сил, а вы тем временем доделаете отчеты об успеваемости по всем остальным предметам для Департамента образования.

Такое предложение буквально ошарашило профессора трансфигурации. Обычно Альбус сразу после окончания учебного года отходил от дел школы и принимал участие только в собраниях, всецело погружаясь в политику на время летних каникул. Столь нехарактерное поведение Дамблдора озадачивало, но, тем не менее, от помощи МакГонагалл отказываться не собиралась.

— Спасибо, Альбус. Это было бы весьма кстати.

После того как директор закончил обсуждать текущие дела со своим заместителем, и МакГонагалл удалилась, профессор снова погладил Фоукса.

— Думаю, позже мы сможем выделить еще пару минут для нашей скорби, — феникс ответил краткой трелью.

В течение летних каникул преподаватели собирались в большом зале только на ужин, предпочитая в остальное время питаться на кухне или в своих комнатах. Дамблдору, как директору школы, предоставлялась отдельная личная столовая, куда профессор и направился, собираясь позавтракать.

Прежде чем позвать домового эльфа, он еще раз погрузился в воспоминания Вулфрика, выискивая вкусовые предпочтения своей альтернативной версии.

— Типпи!

Домовик тут же возник возле стола с громким хлопком.

— Да, господин директор?

— Я бы хотел плотно позавтракать. Если ты сможешь доставить еду сюда, я буду крайне признателен.

Типпи с энтузиазмом кивнула, и, щелкнув пальцами, переместила готовый завтрак на стол профессора. Не дожидаясь ответа, домовик аппарировал обратно на кухню.

Профессор позволил себе не торопясь насладиться вкуснейшим завтраком. В прошлой жизни после выхода на пенсию у него был свой домовой эльф, но временами он тосковал по огромному разнообразию блюд Хогвартса. Благо, с таким количеством студентов, эльфы могли дать волю своему кулинарному мастерству, не опасаясь, что много еды пропадет. Его обычная порция для завтрака всегда была внушительной, и Дамблдор тоже любил сладкое, как и его предшественник, но сейчас профессор решил немного себя ограничить, отказавшись от малинового варенья и других сладостей. Закончив с завтраком, он снова позвал домовика.

— Спасибо, Типпи, все было очень вкусно, как и всегда.

Эльф просияла, и уже собиралась перенести посуду с остатками еды обратно на кухню, как заметила, что директор не притронулся к десертам.

— Хозяину не понравилось варенье? Типпи принесла что-то не то? — всего за пару секунд настроение домовика сменилось на отчаяние, и она, казалось, была готова заплакать.

— С вареньем все в порядке, — поспешил заверить домового эльфа Дамблдор, — но пока что я хочу воздержаться от сладостей. Увы, при некотором злоупотреблении, они могут добавить пару лишних сантиметров в талии, что я недавно и обнаружил.

Типпи была вся во внимании и тут же деловито уточнила:

— Может быть господин желает внести изменения в свое меню?

Альбус улыбнулся: — Я бы желал сократить количество сладостей на завтрак и обед. Ужин пусть пока останется без изменений, — эльфийка снова воспряла духом, энергично кивнула и аппарировала на кухню, захватив с собой посуду и остатки завтрака.

Решив не откладывать запланированное в долгий ящик, Дамблдор направился к кабинету защиты от темных сил. Особая магия Хогвартса позволяла директору школы открывать любые двери, даже с установленным на них паролем, чем Альбус и воспользовался. На столе был настоящий завал неразобранных бумаг. Как ни странно, в процессе составления отчета по успеваемости, Дамблдору удалось не только заочно познакомиться с нынешним поколением студентов, но еще и выудить из хаоса памяти некоторые важные фрагменты воспоминаний Вулфрика, о его знаниях, стратегически важных решениях и действиях.

Через несколько часов с разбором оценок было покончено, и только откинувшись с чувством выполненного долга на спинку кресла, профессор внезапно понял, как много времени прошло с тех пор, как он последний раз занимался делами Хогвартса. В своей вселенной он уже десять лет был в отставке, в этом мире его двойник не утруждал себя решением проблем школы, что, по мнению профессора, было недопустимым. Дамблдор всегда считал, что директор школы должен уделять необходимое время всем студентам — оставаясь при этом беспристрастным, так он и планировал действовать в этой вселенной. Данный подход уменьшал шансы познакомиться поближе с альтернативными версиями его обожаемых правнуков, но Альбус и не искал легких путей.

Воспоминания Вулфрика говорили о его крайне закрытом и обособленном образе жизни, в этом он был чуть ли не полной противоположностью Альбусу, жизнь которого была наполнена его близкими и их подрастающими детьми, которые души не чаяли в своем дедушке, и всегда знали, что на него можно рассчитывать. Если в его силах будет чем-то помочь их альтернативным версиям, он не оставит и их без своей поддержки. Дамблдор с теплом в сердце думал о детях семьи Поттеров, Лонгботтомов, Блеков и Боунс, и одновременно с этим с горечью осознавал, что в данной вселенной некоторые из них даже не родились. Во многом из-за его альтернативной версии — упертой в своем близоруком идеализме. И что-то подсказывало профессору, что это не последний раз, когда он поминает Вулфрика недобрым словом.