Магия Тьмы (джен)

Следующая неделя прошла для Вики, словно в тумане. От Кати вестей не было — видимо, она вернётся как раз к учёбе. Хотя Вика написала ей сообщение.

«Мама умерла. Приезжай скорее».

Эти четыре слова она напечатала, когда, наконец, уехала полиция, а тело Ирины отвезли в морг. На большее она оказалась неспособна. Чудовищная пустота наполнила её до краёв. Вика просто вернулась в комнату, легла, свернулась калачиком — и пролежала так до утра, не в силах уснуть. Весь мир ополчился на неё, подруга находится за тысячи километров, а единственный родной человек, на которого она могла хоть немного положиться — мёртв.

Боль утраты сжигала Вику изнутри. Ей вдруг захотелось, чтоб мама была рядом, чтоб можно было провести с ней как можно больше времени, восполнить то утраченное время, которое они не общались. Но к утрате примешивалась и ненависть. Осознание того, что мать её окончательно бросила. Она не умерла естественной смертью, её не убили. Она вскрыла себе вены.

И самое страшное — похоже, что Ирина Рихтер давно знала, что так будет. Потому-то она и нервничала весь август. Поглядывала на дочь, вероятно, думая, как мало времени осталось у неё, чтоб исправить все ошибки. Даже, как оказалось, написала на Вику дарственную, по которой весь дом теперь принадлежит ей! А заговорила с дочерью она только в последний миг — день её совершеннолетия. Вика не приняла её всерьёз, оставила без внимания. Надо было забыть про работу, которую Вика итак хотела бросить, и провести с матерью один день, который, быть может, помог бы устранить всё непонимание, сократить расстояние между ними, увеличившееся за годы до невероятных масштабов.

Но почему Ира хотела уйти? Вскрытие показало, что она была совершенно здорова. У неё буквально не обнаружилось абсолютно никаких заболеваний — такого здорового человека днём с огнём не сыщешь. И всё-таки её нет. И это непостижимая загадка всегда будет мучить Вику — пока она не найдёт ответ.

Вот только сейчас не до поисков. Всю неделю Вика делала какие-то непонятные дела: слушала музыку, не вникая в содержание, болталась по дому, будто в бреду, лежала, уставившись в потолок. В ванную зайти так и не смогла. Рано или поздно придётся, ибо скоро в школу, а от неё, немытой неделю, уже несёт.

Первое сентября. Линейку Вика пропустила — провалялась дома весь день. Перед глазами то и дело всплывала та ужасная картина — когда она увидела бездыханное тело Иры в ванне. Иры… Какой бы ужасной матерью она ни была, она была, есть и будет её матерью. Она — её мама… И теперь её нет.

Третьего сентября Вика собрала учебники и тетрадки в портфель, накинула его на плечо и вышла из дома, впервые за неделю. Солнце безжалостно жгло глаза, и она опустила голову, накинув капюшон. Казалось бы — надо идти в школу, первый учебный день — но ноги понесли Вику в другое место.

Кладбище пребывало в приятной тени — кроны деревьев скрывали его от солнечного света. Вика шла мимо надгробий, выискивая могилу матери. На ритуальную службу она не пришла. Не смогла себя заставить. И только сейчас поняла, как ужасно поступила. На похороны матери пришли только некоторые клиенты. Кто-то из уважения, а кто-то — выкрикнуть пару-тройку проклятий за то, что Ира не успела выполнить их просьбы. Но её дочь не пришла. И если душа существует, то она видела это — и думала, почему? Неужели она была настолько плохой матерью, что не достойна даже слёз дочери на похоронах?..

Наконец, Вика нашла её. Невысокий бугорок, воткнутый в изголовье крест с простенькой табличкой без фотографии.

«Ирина Витальевна Рихтер. 14 мая 1981 — 27 августа 2018»

Вика упала на колени.

— Привет, мам. Я никогда не верила, что у тебя есть какая-то магия. Я всегда считала тебя шарлатанкой. Ненавидела тебя за то, что ты наживалась на отчаявшихся людях. За то, что я одна в этом мире. И я не верю, что душа существует. Но сейчас я хочу в это верить…

Вика смахнула слезу.

— Ведь если это не выдумки, то ты сейчас стоишь где-то. Видишь меня. Наблюдаешь за мной. Слышишь всё, что я говорю. А ещё это значит, что, быть может, в том, что ты делала при жизни, был смысл. Что всё это было не зря… Мне нужно знать, что я одинока не из-за твоей безумной прихоти, желания зарабатывать, не прилагая никаких усилий. А потому, что ты действительно помогала людям. Хотя, некоторые имеют возможность помогать и делают это безвозмездно… Я не знаю. Может, я зря пришла сюда?

Она подняла голову. Вокруг никого нет, а перед ней высится самый обычный крест.

— Скажи, почему ты оставила меня одну? Ведь я итак была одна… Решила добить меня окончательно? Ответь! Почему ты ушла? Никаких причин на это не было! Да и какие могут быть причины, чтобы покончить с собой?!

Вика подавила стон от боли и подняла руки. Оказалось, говоря это, она так сильно сжала кулаки, что впилась ногтями в кожу.

— Вика! Ты здесь?

Она обернулась и увидела свою подругу. Катя, похоже, услышала её голос, и уже продиралась сквозь заросли клёна, пытаясь добраться до неё. Несколько прядей белых волос уже выбились из резинки на затылке. Белая же короткая куртка запачкана грязью.

— Так и знала, что ты будешь тут, — выдохнула Катя, высвободив ногу из особо круто закрученных веток. — В школе тебя не было, вот я и решила…

Не дав ей договорить, Вика подбежала и крепко её обняла. Катя обняла её в ответ.

— Я прочла твоё сообщение, — молвила Катя. — Ты как? Держишься?

— А разве похоже? — шмыгнув носом, спросила Вика.

— Да нет, я просто…

— Да я раздавлена! — вырвалось у неё. — Она просто взяла и ушла — и ни записки, ни хоть какой-то подсказки, почему она это сделала…

— То есть, ты хочешь сказать…

— Да, именно так! — Вика высвободилась из объятий. — Легла в ванну и вскрылась! Как она могла? Как… Она… Её нет…

Вика снова упала на колени, закрыв лицо ладонями, а Катя снова её обняла, присев рядом, не боясь запачкать ярко-красные лосины.

— Всё будет хорошо, — приговаривала Катя, поглаживая подругу по спине. Она понятия не имела, что делать в такой ситуации, но знала, что Вике необходима поддержка. Ведь больше поддержать её некому. — Может, у твоей мамы были какие-то проблемы? — спросила она, когда подруга немного успокоилась.

— Проблемы? — скривилась Вика. — Да какие у неё могли быть проблемы? Клиентов было немного, но она сдирала с них такие суммы, что на две жизни хватит.

— Ну, может быть, один из клиентов понял, что его обманули, и стал ей угрожать?

— Может, — согласилась Вика, судорожно вздохнув. — В этом есть смысл… Только вот правду мы уже не узнаем.

— Это точно… Ты как? Готова идти в школу? — спросила Катя. — Или пропустишь денёк? Не думаю, что учителя против, учитывая произошедшее.

— Они меня ненавидят, — напомнила ей Вика. — Если я пропущу хоть один урок, меня живьём съедят. Я итак первого сентября не пришла.

— Я тоже. Я только вчера приехала. Всё объяснила классному руководителю, и она отнеслась с пониманием.

— Тебя все любят, Кать. И не понимают, почему ты якшаешься с такой, как я.

— Они все тупые, Вика, — засмеялась Катя. — Ты же знаешь. Ладно, если ты не передумала — идём. Надеюсь, хоть к концу урока успеем…

…Похоже, что в школе все уже знали, что мама Вики мертва. Слух разнёсся с невероятной скоростью — и теперь, когда они с Катей шли по коридору в свою аудиторию, все показывали на них пальцем и перешёптывались.

— Вика! — какая-то девчонка осмелилась к ней обратиться. — Выходит, судьба настигает всех ненормальных. И твою мать настигла. Теперь она лежит в могиле, и так ей и надо! А тебя теперь никто не защитит!

— Это тебя никто не защитит, когда я буду выдёргивать по одной волосинке из твоей головы! — ощетинилась Вика.

— Не обращай на неё внимания, — предупредила её Катя. — Она того не стоит. А уж если учесть, какие истории о ней рассказывают одноклассники, то я даже уверена, что с ней никто не общается…

— А что о ней говорят? — заинтересовалась Вика.

— Да всякое, — таинственно проговорила Катя. — В воскресенье была вечеринка в честь начала учебного года. И она там сильно опозорилась… Не буду говорить, как, ты и сама уже поняла. Просто она из-за этого-то и срывает обиду на тебе. Надеется, что всё внимание переключится на тебя, а про неё забудут.

— Всё внимание итак приковано ко мне, — заметила Вика. — Так что если я сейчас же не окажусь на последней парте подальше ото всех этих любопытных глаз, случится что-то плохое.

— Мы уже близко, — успокоила её Катя.

Они зашли в аудиторию.

— Здравствуйте! Извините за опоздание! — отчеканила Катя и пошла на своё место. Вика прошла вслед за ней, ничего не сказав. Они обе сели за последнюю парту.

— Вика… — тихо произнесла Раиса Павловна, учительница обществознания — женщина лет пятидесяти в очках, покоящихся на крючковатом носе. Она явно не ожидала увидеть её. — Я слышала о случившемся. Хочу сказать, что мне очень жаль.

— Серьёзно? — Вика подняла взгляд и уставилась на неё подозрительно. — Вы же всегда относились ко мне с пренебрежением, хотя я всегда говорила, что не похожа на свою мать. И теперь вы высказываете сожаление, хотя всегда мечтали, чтоб моя мать поскорее покинула этот город. Что ж, теперь ваше желание исполнилось. Так что не надо говорить, что вам жаль. Не надо лицемерить. Просто оставьте меня в покое.

— Так и знала, что твоё эмоциональное состояние не в порядке, — констатировала Раиса Павловна.

— Естественно, — фыркнула Вика. — У меня мать умерла. Чего вы хотите?

— Ты всегда была нестабильна и опасна для окружающих, Виктория, — жёстко произнесла учительница и нехотя добавила. — Несмотря на твои успехи в учёбе. Екатерина, отсядьте от неё за другую парту.

— При всём уважении, Раиса Павловна, я так не сделаю, — уверенно ответила Катя.

— Никогда не понимала, почему ты дружишь с этой девчонкой, — покачала головой учительница. — Ты — лучшая ученица в классе! А она на тебя плохо влияет! Поэтому пересядь немедленно, или я позвоню твоим родителям!

— Звоните, — равнодушно бросила Катя, открывая тетрадь. — Может, вы перестанете гнобить мою подругу, и продолжите урок?

— Я попрошу вас покинуть аудиторию! — взорвалась Раиса Павловна. — Обеих!

— И потеряете золотую медалистку, — ухмыльнулась Катя.

Учительница тяжело вздохнула, часто заморгав. Пыталась умерить негодование.

— Хорошо, будь по-твоему, Екатерина, — выговорила она. — Но твои родители тотчас же обо всём узнают…

— Ну, вот зачем ты ей нагрубила? — спросила Вика, когда урок всё-таки продолжился.

— Я не даю друзей в обиду, — улыбнулась Катя и продолжила писать лекцию. Только теперь она заметно нервничала. Дома её ждал скандал.

— Больше так не делай, — попросила её Вика. — Не волнуйся за меня. Я всё выдержу.

Катя промолчала. Она ничего не говорила до конца урока. Вике даже начало казаться, что между ними таки выросла стена, как она всегда и боялась. Но все опасения оказались напрасны.

Когда прозвенел звонок, Катя начала быстро складывать учебники.

— Походу, дома мне сегодня показываться не стоит. Давай, я переночую у тебя? — предложила она.

Вика чуть не задохнулась от такого предложения.

— Ну… Можно, — ответила она. — Я… Я больше не могу оставаться там одна. А твои родители тебя не потеряют?

— Мне через полгода уже восемнадцать, — заметила Катя. — Они больше не могут мной командовать. Даже не пытаются заставить ходить в церковь — это бесполезно. Я напишу им, что решила переночевать у Насти. И этого будет достаточно.

— Хорошо, — выдохнула Вика.

Когда они вышли из аудитории, Вике вдруг преградила путь завуч — Татьяна Владимировна Усатик.

— Виктория Рихтер, — произнесла эта представительная женщина в чёрном костюме. — Я слышала о случившемся, и…

— Я знаю, вам жаль, — бросила Вика, пытаясь пройти мимо.

— Я записала тебя к школьному психологу, — остановила её Татьяна Владимировна. — Первый сеанс начнётся сейчас, после перемены. Поэтому тебе нужно будет пропустить пару уроков. Не беспокойся, тебе ничего за это не будет.

— К психологу? — удивилась Вика. — Вы что, тоже считаете меня опасной для окружающих?

— Нет, — улыбнулась завуч. — Для меня все ученики равны, и ты — не исключение. Меня волнует только твой внешний вид…

— Да, вы уже говорили, — закатила глаза Вика.

— Но я понимаю. Все подростки по-разному реагируют на то, как к ним относятся, а я не могла не заметить, что у тебя почти нет друзей. А теперь ещё и это… Я не знаю, о чём ты сейчас думаешь, что чувствуешь, но помощь нужна всем в такой жизненной ситуации. Надеюсь, ты не будешь противиться, и всё-таки сходишь к психологу. Хотя бы из интереса.

— Ладно, — протянула Вика. — Схожу. Надеюсь, меня там не будут бить молотком по коленям.

Она двинулась было прочь, но на миг остановилась и сказала:

— Спасибо. Вы — одна из немногих, кто отнёсся ко мне с теплотой.

Татьяна Владимировна улыбнулась на миг, но затем развернулась и пошла дальше по своим делам.

— Что она от тебя хотела? — спросила Катя, когда Вика её догнала.

— Придётся мне отойти от мира на пару часов, — заныла та. — Записали меня к школьному психологу против моей воли.

— Так может, это даже пойдёт тебе на пользу, — предположила Катя.

— Вряд ли мне сейчас помогут лишние разговоры о матери, — фыркнула Вика. — Или чем там ещё меня будут мучить. Но я пойду. Один раз не повредит.

— Ну, тогда встретимся на четвёртом уроке?

— Пожалуй…

…Вика подошла к двери кабинета. Раньше она никогда здесь не появлялась. Привыкла все свои эмоции держать в себе. Притворяться, что всё нормально, и окружающий мир её не волнует. Вот только это ложь. Хотя, Вика всю свою жизнь прожила во лжи. Ложь матери, ложь учителей, ложь самой себе. Знает ли она, что такое правда? Умеет ли доверять? Ведь доверять-то некому…

Ну, кроме Кати. Вика не понимала, чем заслужила такую верную подругу. Пусть она и говорила всем, что не похожа на свою мать, давление со стороны окружения привило ей веру в то, что она на самом деле другая. Что она какая-то неправильная.

Когда Вика стала одеваться во всё чёрное, покрасила волосы в чёрный цвет, проткнула нос, её направили именно сюда. Но она так ни разу и не пришла.

Так почему она сейчас стоит здесь? Почему не гуляет где-нибудь по округе, дабы скоротать время? У неё слишком много вопросов. Но сможет ли психолог дать ответ хоть на один из них?

Вика постучала. Услышав приглашение войти, она открыла дверь и скользнула внутрь, словно тень.

Как оказалось, этот кабинет мало чем отличается от директорского, куда она попадала часто. Когда она давала отпор одноклассникам, издевающимся над ней, обвинения все летели в её сторону. Здесь стоит точно такой же шкаф у стены, перед ним стул на колёсиках и рабочий стол. Напротив — удобное мягкое кресло — и это главное отличие.

— Здравствуй, Вика, — с ней поздоровался высокий молодой мужчина — на две головы выше неё — с тонкой линией бороды и чёрными, как смоль, волосами. — Проходи, устраивайся удобнее.

Вика прошла вглубь кабинета, уронила портфель на пол и села в кресло. А ведь и правда — удобное.

— Моё имя — Артур Максимович, — представился психолог, садясь на свой стул. — Можешь звать меня просто Артур, если так удобнее. На мой взгляд, чтобы возникло взаимопонимание, упоминание отчества становится лишним.

— Хорошо, Артур, — согласилась Вика. — Но если вы будете говорить такими… хм… сложными выражениями, понимания добиться будет трудно.

— Твоя правда, — улыбнулся Артур. — Постараюсь говорить понятным для тебя языком. Хочу, чтобы ты знала — мне плевать на всё, что говорят о твоей матери, Вика. Хотя я много чего слышал… Я из другого города, так что меня это не волнует. Для меня ты — такой же человек, как и все.

— Но у меня же неподобающий внешний вид, — усмехнулась Вика.

— Человек волен менять свою внешность так, как ему вздумается, — выразил мнение Артур. — Главное только, чтобы не во вред себе. В твоих изменениях я никакого вреда не вижу.

— Ладно, поверю на слово, — Вика сложила руки на груди. — Так о чём вы будете со мной говорить?

— Я тоже потерял мать. Примерно в твоём возрасте, — начал он. — Это очень тяжело…

— Всё ещё сложнее, — Вика откинула голову на спинку. — Ваша мать вас любила?

— Да, — ответил Артур. — У нас были очень хорошие отношения.

— А вашу мать хорошо принимали в обществе?

— Да… Хотя тут как посмотреть. Её знали не все, а только ближайшее окружение.

— Так… — Вика наклонилась вперёд. — А как она умерла? Покончила с собой?

— Она… — Артур замер, уставившись в одну точку. — Её сбила машина.

— А вы были одиноки, Артур? — не переставала Вика. — По вине вашей матери?

— Нет, — пробормотал он. — У меня было много друзей и знакомых, на которых я мог положиться.

— Вот видите? — всплеснула руками Вика. — Вам меня не понять. И именно поэтому вы не можете мне помочь.

— Мне нужно знать, какие чувства ты сейчас испытываешь, — сказал Артур. — И тогда, быть может, я смогу тебе помочь справиться с ними.

— Что я чувствую? — Вика откинулась обратно на спинку. — Дайте подумать… Горечь утраты. Сожаление. Злость. Страх. Непонимание. Всё перемешалось. По мне этого не видно, потому что я привыкла скрывать эмоции и справляться с ними самостоятельно. А знаете, что я понимаю? Что постепенно это всё пройдёт. Любые плохие эмоции со временем рассеиваются. Проверено на себе.

— Они не рассеиваются, Вика, — покачал головой Артур. — Они копятся внутри, давят на тебя, растут, становятся больше. Они меняют тебя кардинально.

— Тут вы правы, — согласилась Вика. — И что вы прикажете делать?

— Выпустить их наружу, — предложил он. — Не на людях, а на деле. Направить их в какую-то деятельность, загореться ею, Попытаться с её помощью разобраться в этих самых эмоциях, найти ответы на вопросы.

— И что же за деятельность поможет мне? — недоверчиво взглянула на него Вика.

— А это уже ты должна выбирать, — Артур скрестил пальцы. — Мне помогла психология. Пытаясь разобраться в чувствах людей, я разобрался в себе.

— Что ж… — Вика схватила портфель с пола и резко поднялась. — Пойду искать эту деятельность. До встречи!

— Вика, постой… — встрепенулся Артур, но она уже хлопнула дверью.

До встречи… Вика не собиралась приходить сюда снова. Как она и думала, всё это бесполезно. Лучше просто жить дальше. Может, даже получится.