Кара (гет)

Ей двенадцать.

На праздновании Нового года она подслушивает разговор Майры Ханрахан и Барр Амил, маминой подруги. Хорошие девочки так не поступают, но Каре нравится думать о себе как о нехорошей и быть в курсе всего, что касается их семьи. Взрослые так часто скрывают то, что, по их мнению, детям знать не надо! Как еще про смерть мамы им рассказали сразу…

— Он был никудышным мужем и стал никудышным отцом, — жестко говорит Барр. — И не ахай, Майра, ты знаешь, что это правда.

— Я не думаю, что ты можешь судить об этом…

— Неужели? Саллах не говорила, что тащила их брак в одиночку? Или с тобой она держала лицо? Со мной — пыталась. Когда мы встретились на курсах обороны от Нитей, то поначалу делала вид, что все хорошо. Я не поверила. Была у нее в глазах какая-то тоска. А потом мы разговорились, и она рассказала. Что Тарви все время пропадает на работе. Что ведет себя с ней как с чужой. Что если бы она не забеременела, то и не женился бы, а не проявляй инициативу — секса не было бы вообще, пробовала как-то, он к ней даже не прикасался. Да и до свадьбы Саллах вокруг него почти год крутилась, а он ее только как приятеля-пилота и воспринимал.

— Ты преувеличиваешь, Барр.

— Ничуть.

— Тарви довольно замкнут, он мог долго не высказывать свою симпатию. Но он не из тех, кто станет с обычной приятельницей…

— После двойной-то дозы афродизиака?

Сдавленный возглас.

— Не думала, что она способна?.. Я тоже. Черт, какими же дурами мы бываем, когда влюбляемся и вбиваем себе в голову, что жить не можем именно без этого конкретного мужика! — Барр горько смеется. — Лучше бы Саллах вышла за Дрейка…

Остального Кара не слышит.

Она знает, что такое афродизиак — но закрывается в комнате и лихорадочно листает медицинский справочник, понимая, что ошибки нет, но все же надеясь…

А вдруг?..

Но ошибки действительно нет.

Кара вытаскивает материнскую фотографию — она есть у каждого из них — и долго смотрит.

Внешностью они все четверо пошли в отца: рослые, худощавые, с густыми черными волосами. Но черты лица более европейские, а кожа светлее. Интересно, что еще они унаследовали от матери? Чего еще не знают?

— Что, не такая уж святая? — спрашивает Кара, словно мать может услышать ее.

И щелкает зажигалкой.

* * *

Ей тринадцать, и ссоры с отцом случаются все чаще. Кризис подросткового возраста — все знают, как это называется, и никому от этого не легче.

У Рама было проще — но он всегда казался словно бы старше своих лет. Серьезный, надежный — помощник отцу в присмотре за младшими, с которыми все идет не так гладко.

Дена не скандалит — молча выслушивает упреки или наставления и делает по-своему. Бен отстранился ото всех, почти ничего не рассказывает, но регулярно огрызается и закрывается в комнате. Кара не может отмалчиваться и уходить — каждая ссора проходит на повышенных тонах, порой вплоть до крика.

И одна из ссор завершается…

Ну, наверное, это можно назвать катастрофой.

Начинается все с какой-то мелочи — Кара уже через несколько дней напрочь забывает повод. Перерастает в скандал. И в какой-то момент она кричит отцу…

Что мать была несчастна с ним. Что он ее никогда не любил: смена фамилии, разговоры и почитание — всего лишь чувство вины, а женился только потому, что она залетела. Что мать никогда не была такой, как он рассказывал. Что воспользовалась афродизиаком, чтобы он трахнул ее. Что жалела о своем решении и мечтала о другом мужчине.

Будь они непохожи на отца — сказала бы, что мать изменяла. Что он, возможно, вовсе не их отец.

Вместо этого Кара кричит, что мать пыталась остановить Аврил не из благородных побуждений. Просто ей уже не хотелось жить, а на осознанное самоубийство не хватало духу, вот и воспользовалась шансом.

— Так что можешь считать, что это не Битра убила маму, а ты!

На самом деле Кара так не думает. Но ей слишком хочется причинить боль.

С губ уже готовы сорваться слова, что он пытается сделать из нее новую Саллах, когда отец — побелевший, с совершенно диким взглядом — заносит руку.

От внезапной боли Кара захлебывается непроизнесенными фразами и подступающими рыданиями. А в следующую секунду чувствует толчок в плечо и отступает.

— Не прикасайся к ней! — Бен, до этого подчеркнуто отстраненно резавший хлеб для бутербродов, стоит между ней и отцом.

Дена сдавленно вскрикивает. Рам роняет на пол кружку. Отец же…

Он выглядит уже не взбешенным — помертвевшим.

В руке Бен сжимает нож с прилипшими крошками хлеба.

— Бен… — шепчет отец. Переводит взгляд на Кару. — Я… не… — и медленно уходит прочь.

Они молчат.

Рам молча забирает нож. Бен растерянно смотрит на свои руки, будто спрашивая, как все это могло произойти — и, не говоря ни слова, запирается у себя. Кара тоже молчит, не зная, что говорить — и надо ли говорить сейчас. Молчит Дена, уводя ее в их комнату и прикладывая к лицу, все еще горящему от пощечины, смоченное в холодной воде полотенце. Молчит Рам, подбирающий осколки кружки…

Те несколько дней, остававшиеся до отъезда в Форт, они не произносят и полуслова в присутствии друг друга. А Кара прячется от отца, панически боясь, что если они встретятся, то обязательно заговорят, и все начнется снова, и она опять скажет что-нибудь…

* * *

Одному Раму их бы не доверили, но Дена теперь тоже совершеннолетняя, и они могут жить без чужого надзора. Это радует: не надо объяснять возникшее напряжение, их вечные переезды и так привлекают внимание.

Но мало-помалу отчуждение тает. Молчание сменяется короткими «Доброе утро», «Спокойной ночи», «Буду в пять», «Возвращайся до одиннадцати». За ними — фразы о произошедшем за день, планах на выходные… Разговоры длятся все дольше, смех звучит все искреннее.

Если рану не ковырять, она заживет.

В Форте всадники появляются гораздо чаще, чем в северном лагере, так что вид незнакомого парня в кожаной куртке, который стоит рядом с коричневым драконом и о чем-то болтает с Беном, Кару не удивляет. Но на следующий день к ним приходит Шон Коннел, чтобы предложить тому участвовать в близящемся Запечатлении.

— Ты понравился Криниту.

Так они узнают, что драконы могут угадать будущих всадников — и их чутье вернее людского отбора. По крайней мере, те, на кого они указали, уходят с Площадки Рождений в одиночку намного реже.

— Я не против попытаться, — говорит Бен. Кара знает, что он растерян, несмотря на все попытки сохранить невозмутимость. В его планы не входило становиться всадником — да никто из них не задумывался всерьез о возможности запечатлеть! Рам учится на геолога — он всегда этого хотел — Дена станет генетиком, Бен неплохо разбирается в технике и предполагал связать будущее с ней, сама Кара пока что понятия не имеет, чем станет заниматься, — но Запечатление… Нет. Об этом никто из них не думал.

— Нужно разрешение папы, — тихо напоминает Дена.

Он дает согласие и приезжает на Запечатление.

Рана зажила. Но остался шрам, который ноет, не давая забыть. Это Кара понимает сразу, как видит отца.

Неловкая улыбка, короткое «Как дела?», «Все хорошо. А у тебя?» и несколько фраз о мало понятных ей проектах — в ответ … Разговора о той ссоре они старательно избегают.

В Вейре царит суета — с недавних пор там завели традицию устраивать после Запечатления пир для гостей. При первой же возможности Кара сбегает на кухню. Помощь в приготовлении блюд и сервировке столов — хороший повод уклониться от отцовского общества. Ее пытаются вежливо выпроводить, мол, гости не должны, да и вдруг запачкает платье? Кара не менее вежливо отвергает любые доводы: во-первых, долг гостей помогать хозяевам по мере сил, во-вторых, ее брат участвует в Запечатлении, так что вклад в организацию праздника — ее подарок ему, в-третьих, она достаточно аккуратна, чтобы одежда не пострадала…

— Кара, верно? Ты очень выросла.

В стройной рыжеволосой женщине Кара узнает Сорку Коннел, всадницу золотой Фаранты. Она видела ее несколько раз, когда та прилетала в Форт к родным, но не обменялась с ней и десятком слов.

— Добрый день. Да, — Кара выдавливает неловкую улыбку. — Мой брат будет на Запечатлении, а я тут… помогаю.

Сорка улыбается.

— Помню, как познакомилась с твоей мамой на «Йокогаме». Нас только-только разбудили, и она помогла нам добраться до каюты. Вижу, ты на нее похожа…

В груди разливается холод. Кара медленно опускает на стол кувшин с кла, разжимая пальцы, точно сведенные судорогой.

— Надеюсь, что нет.

Зеленые глаза Сорки недоуменно расширяются, но в этот момент все вокруг наполняет негромкий гул. Кара вертит головой, пытаясь понять, что происходит — и тут ее выпихивают наружу, в объятия движущейся к Площадке Рождений толпы, из которой ее едва ли не за шкирку выдергивает Рам, сдержанно бормочущий сквозь зубы что-то нелицеприятное о младших сестрах. Дена, которую он уволок прочь от какого-то темноволосого парня (судя по загару, из Южного Болла), только усмехается в ответ.

Отец сидит с адмиралом Бенденом и прочими почетными гостями — Кара замечает, как к ним спешит Сорка. Они же находят себе уголок подальше от высокого общества, где происходящее видно не хуже.

Яиц в этой кладке тридцать четыре, претендентов — почти вдвое больше. Они уже толпятся на горячем песке, нервно переминаясь с ноги на ногу. Кара находит брата взглядом: Бен явно пытается подражать вечной невозмутимости Рама, но получается плоховато. Они машут, привлекая его внимание — и Бен улыбается в ответ. Кажется, присутствие родных добавляет ему выдержки.

Кара крутит головой по сторонам, рассматривая драконов. Кроме Ивенаты, на Площадке есть и другая королева — Милата вроде бы. Джеффри, всадник Кринита, который доставил их в Вейр, упоминал, что еще одна золотая недавно отложила яйца. Остальные королевы и их разноцветная свита примостились вдоль стен.

Драконья песня достигает своего пика перед тем, как трескается первое яйцо.

Затаив дыхание, Кара смотрит, как зеленая малышка выбирается наружу, стряхивая осколки скорлупы. Она быстро находит себе партнера — парня, не девушку, странно, разве они выбирают всадника не того же пола? Впрочем, Кара не уверена, может, это касается только золотых. Вторым появляется на свет коричневый, подбирается на разъезжающихся лапах к претендентам, заглядывает в лицо то одному, то другому. Еще три дракончика вылупляются почти одновременно — и все бронзовые…

Через несколько минут уже не понять, сколько на Площадке малышей и каких цветов — спины парней и девушек, пытающихся подойти ближе к дракончикам и не напороться на их когти или друг на друга, стеной загораживают происходящее. Кара досадливо прикусывает губу и тут же ругает себя — конечно же, им не о чем сейчас волноваться, кроме как об удобстве зрителей!

— Вот он! — Дена указывает в сторону, откуда на Площадку выходили претенденты. Рядом с Беном смешно семенит маленький синий дракончик.

Почти через час он находит их. Выражение лица — счастливо-ошалелое, мысли — только о Фиорте, и говорить с ним о чем-то другом решительно невозможно. Дена, высмотрев кого-то в толпе, быстро уходит. «Только веди себя прилично! — стонет ей в спину Рам и сразу же добавляет: — Тебя, мелкая, это тоже касается!»

Темнеет. Кара бродит по Вейру, дожидаясь, пока их соберутся отвезти домой, и натыкается на отца, с жаром обсуждающего что-то — наверное, очередные свои исследования — с Полом Бенденом и Джоэлом Лилиенкампом. И засматривается.

— Это уже удел молодежи, а не старых пней вроде нас с тобой! — доносится до нее голос Бендена.

Старых пней?

Да ведь отцу уже за семьдесят, вдруг вспоминает Кара. Хотя он выглядит намного моложе, и в волосах практически нет седины. А еще…

— Кара?

Заметил-таки, плоховато спряталась.

— Я гуляю.

— Прости, Пол, но я, кажется, увлекся и позабыл о детях. Прослежу, чтобы их доставили в Форт.

«А без тебя мы бы тут остались, ага», — мрачно думает Кара.

К Нижним пещерам идут в молчании, но почти у входа она не выдерживает.

— Ты совсем другой был, когда говорил с ними.

— Другой? — Отец смотрит на нее с удивлением. — Какой же?

Кара выбирает между «живой» и «счастливый», но отбрасывает оба варианта.

— На своем месте.

Рам выглядит точь-в-точь как отец, когда попеременно утыкается то в какие-то расчеты, то в микроскоп. Кара, уже рассмотревшая все оборудование учебной лаборатории, вертится на стуле и бросает на него короткие взгляды.

— Ра-ам?

— М-м? — Даже голову не поднял.

— Рам, пообещай мне, что никогда не женишься.

Вот теперь братец отрывается от микроскопа и удивленно смотрит на нее.

— Ты чего?

— Просто если ты и жену будешь так же игнорировать, то она разозлится и устроит скандал. А потом и вовсе бросит тебя и детей заберет. И всем будет плохо.

— Считаешь, лучше вообще семью не заводить?

— Тебе — да. Рам, я же знаю, что, будь твоя воля, ты бы из-за своих… — она взмахивает рукой, указывая на заставленный приборами стол, — любимых геологических штучек и не вылезал бы! И жить бы сюда переехал.

— Ладно, — смеется Рам. — Аргументы весомые, ультиматум принят. Не женюсь. Разве что на такой же увлеченной. Эй, Мира, — он разворачивается к дальнему столу, за которым что-то сосредоточенно изучает темноволосая девица в очках. — Выйдешь за меня замуж?

— А? — Она отрывается от планшета и непонимающе смотрит на них. Разговор явно прошел мимо ее ушей, хотя голос ни Рам, ни Кара не понижали.

— Решено, — заключает Рам. — Только на ней.