Кто с мечом придёт / If You Came to Conquer (джен)

День сегодня светел. Кантерлот намеренно строили так, чтобы дома как можно меньше заслоняли небо. Безоблачными деньками, вот как этот, солнце пекло во всю силу. Даже принцесса ночи, хоть и хотела, была не в силах поспорить. Хорошая погода — дело на удивление привычное для Кантерлота; тут просто не на что жаловаться.

В дверь громко постучали.

— Ты где там?

Принцесса оторвала взгляд от таза с водой. Шёрстка, нагрудник — безупречны. Диадема чуть покосилась, но это легко поправить. Она сделала глубокий вдох и повернулась к двери.

— Иду!

В коридоре уже поджидала Селестия.

— Ты не выходила ужасно долго, Луна.

— Ничего, — коротко бросила та, — я просто съела лишнего. Тело само не своё.

— Можешь меня не обманывать, сестра, — Селестия зашагала по галерее, и Луна потрусила вслед за ней. — Ты в последнее время, по-моему, ушла в себя. Ещё с возвращения Дискорда, если память не изменяет.

— Снова ты, как всегда, права, — вздохнула Луна. — Его побег меня... встревожил. Я и предположить не могла, чего от него ждать.

— Не только ты, все мы. Из-за этого он столь опасен. Но теперь можно о нём забыть.

— Наверное.

Две принцессы шагали в безмолвии. Пара встречных аристократов им поклонилась, но прислуга даже не обращала внимания. И замок молчал вместе с ними.

— Тия, а ты размышляла когда-нибудь о сути наказания?

— Доводилось, да, — Селестия вскинула бровь, но скорости не сбавила.

— И что же думаешь?

— Я откровенно мало в него верю, — Селестия невольно покосилась на сад. — Ни разу ещё оно не отвратило кого-то от зла.

— По-моему, Дискорд — не самый обычный случай.

— Ну, не самый, — усмехнулась Селестия. — Дискорд не Дискорд, а я бы не стала верить в рок, карму или провидение.

— Да? — настал черёд Луны изогнуть бровь. — С чего же?

— Они мне всегда казались какими-то искусственными, однобокими. Скорее даже придуманными. То есть — ну не глупость ли, а? Как определить меру наказания? А где разница между случайностью и кармической расплатой? И всё в итоге вертится вокруг пони, ну правда.

— Слишком философски для тебя, Тия.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, Луна, — Селестия прятала горькие нотки в голосе, но Луна слишком близко её знала, чтобы купиться на обман. — И не устану повторять: я тебя простила.

— Если бы только прощать было так просто, сестрёнка.

— Прощение — не то, что зарабатывается наказанием, Луна, — Селестия остановилась и обернулась через плечо, дабы подчеркнуть свои слова. — Оно не складывается из кусочков, как мозаика. Оно либо есть, либо нет. Я давным-давно дала тебе прощения, так и ты дай его себе.

— Но ты не простила себя за то, что заточила меня на луне, — Луна изобразила улыбку — чуть натянутую, чуть болезненную. Селестия тоже знала её привычки, но Луне не хотелось, чтобы она истолковала жест неправильно. — Могу сказать то же самое и тебе.

Галерея пустовала. Воскресенье не обходится без работы, однако даже дворец иногда замедлял ритм. Селестия машинально заозиралась по сторонам, беспокоясь, как бы их вырванную контекста беседу не подслушали слуги или знать.

Когда никого не обнаружилось, Селестия продолжила путь.

— Луна, мы ведь как сёстры знаем друг друга...

— Ты поступила достойно, Тия.

— Да, несомненно, украсть у сестры тысячу лет жизни — достойный поступок. А что-то лучше использования Элементов придумать вообще сложно, — желчь так и сочилась из слов Селестии.

— Я не дала тебе иного выбора.

Селестия не ответила — только шагала молча. Они свернули за угол, второй, третий. Взору неспешно открылись двойные двери, ведущие в тронную залу.

— Наказание — лёгкое решение. Ты копишь страдания, как векселя, а потом обмениваешь их на прощение. Соблазнительная мысль, согласна, — Селестия обернулась. — Но где проходит граница между предлогом бесконечно карать себя и здравой мерой наказания? А чем вымученное лично прощение лучше прощения чужого? Вот почему мне претит сама идея, пускай хоть сто раз притягательная.

— Ты это так просто говоришь, — прошелестела Луна.

— Тысячи лет изгнания хватило бы любому, Луна.

— Но не Дискорду. А для меня и двух тысяч недостаточно.

— Не говори так. Ты ведь никому не причиняла боли, никого не убивала.

Луна ответила не сразу.

— А я могла... могла. И делала так.

Последнее она не намеревалась говорить, слова вырвались сами по себе. Но Селестия, похоже, приняла их за преувеличение.

— Не кори себя за то, чего не совершала, сестра.

Аликорны замерли перед дверьми, уходящими в потолок. Крепкий, толстый дуб. Луны здесь не было, когда возводился замок, но её отсутствие незаметно сказалось на бесчисленных мелочах и цветовой палитре.

Двери в тронную залу будут самым очевидным примером, когда ходишь сквозь них каждый день. Старые были разноцветными: одна створка синяя, вторая золотая; и с незатейливыми узорами небесных светил на каждой.

А новые стали лавандового цвета, расписанные только тёмной каймой. Сравни со старыми — почти безжизненные. Ход не только эстетический, но и политический. Один их вид пробуждал в груди вину, хотя зодчие явно рассчитывали на противоположное.

— Давай обсудим позже, — произнесла Луна. — Не хочу смущать наши Элементы.

— Не самый изящный уход от темы, — слабо улыбнулась Селестия. — Но, может, ты и права. Лучше не пререкаться. Они пока ещё смотрят на тебя как на Найтмер Мун.

— Все так смотрят, — ответила Луна. — Порой мне кажется, что она никуда и не уходила.