Доркас (джен)

Ге́ба — богиня юности.

__________

Воскресение выдалось солнечным и тёплым. Во второй половине дня большинство студентов собралось у Чёрного озера поиграть в плюй-камни, почитать или просто приятно провести время.

Доркас сидела на берегу с карандашом в руке и раскрытым альбомом на коленях. Санни крутилась, пытаясь занять наиболее удобную и фотогеничную позу. Ярко-оранжевые лучи заходящего солнца играли с её волосами, пробегались по маленькому веснушчатому носу и слегка оттопыренным вечно розовыми ушам. Доркас нахмурилась: неужели её миловидное личико, непосредственность и отзывчивость не тронули ни единого сердца озлобленных и холодных слизеринцев? Неужели они настолько застыли в своём далёком маленьком мирке, сотканном из древних традиций и порядков, что не замечают перед собой ни красоты, ни честности. Отчего они смешивают её с грязью лишь из-за происхождения?

— Касси, ау, — позвала её Санни. — Опять задумалась? Не хмурься, морщины будут.

Доркас кивнула и принялась за карандаш. Какое-то время они сидели молча, лишь Санни хмыкала, отгоняя назойливых насекомых.

— Всё лезут и лезут! — не вытерпев, воскликнула она. — Знаешь, куда я пойду после в школы? Поговаривают, что в министерстве, в отделе регулирования магических популяций, собираются создать подразделение по контролю над насекомыми — пару лет назад у них случилось нашествие каких-то мух. Так вот, они до полусмерти закусали министра… Юджину Дженкинс, вроде. Она даже с поста ушла! Ужас! — для пущего эффекта она всплеснула руками.

— Санни, не вертись, — осадила её Доркас.

— Ой, да-да, точно. Извини. Так вот, министерство. Если такое подразделение сделают, то я в первых рядах побегу подавать заявку! А ты куда хочешь? У тебя же вроде… со Святым Мунго разборки. Не хочешь изменить его изнутри?

Доркас задумалась: а ведь и правда! Скольких ещё магов, потерявших рассудок, можно спасти при должной подготовке? Учесть достижения магловской медицины, их лекарства и методы, а потом добавить колдовство и легилименцию. Всё же Санни была умницей и иногда выдавала те самые мысли и идеи, до которых не каждый профессор додумался бы с первого раза.

— Это интересное предложение, — протянула Доркас и аккуратно вырвала лист с рисунком из альбома и показала подруге. Та засияла так, что свет её, казалось, стал осязаемым. Доркас даже зажмурилась.

— Ого, здорово! — неожиданно послышалось над ней. Доркас подняла взгляд и наткнулась на заинтересованное её рисунком лицо семикурсника. Кажется, его звали Сириусом. Да, Сириус, единственный и неповторимый гриффиндорец по фамилии Блэк. Доркас хмыкнула. — А меня сможешь нарисовать, Медоуз?

— Тебя? — удивлённо переспросила она, встречаясь с его серыми глазами. И откуда только он знал её фамилию? — А что я получу взамен?

— Не на тот факультет тебя шляпа распределила, ой, не на тот. И что попросишь, Ме-едо-оу-уз? — Блэк, очевидно, обладал талантом растягивать гласные так, что любая девушка перед ним просто бы не устояла. Благо, Доркас сидела. И нет, не то, что бы он ей не нравился, просто думала сейчас она о совершенно другом.

— Два желания. Оба на потом. Не переживай, бегать голым по замку не заставлю. — Она вздрогнула от его широкой улыбки, обещающей и не такие приключения, и продолжила, стараясь говорить спокойно: — Одно могу озвучить прямо сейчас.

— Валяй, — махнул Блэк и по-хозяйски уселся рядом с зардевшейся Санни.

— Свидание.

— Оу, дерзко. Ну не то что бы я был против…

— Не мне, — быстро прервала его Доркас, — и не с тобой, идиот. С кем и когда, скажу потом, договорились?

— А что идиот-то сразу, — притворно обиделся тот. — Но да, я согласен. За это… хм, мой портрет должен быть просто обалденным, поняла? Иначе придётся тебе платить мне компенсацию за моральный ущерб.

— Не дождёшься, — девушка хмыкнула и, взглянув на Санни, готовую умереть прямо так, на берегу озера у Блэка под боком, сказала: — В гостиной? Ну, скажем, через пару часов.

— Увы, милые дамы, планы. Начало года, столько туалетов ещё цело! — он подскочил на ноги, отряхнулся и, обдав девушек напоследок очаровательной улыбкой, удалился. Впрочем, недалеко. Остальная компания в лице Поттера, Люпина и Петтигрю расположились в тени огромного старого вяза с густой тёмно-зелёной листвой, отливающей янтарём, купаясь в солнечных лучах. Только с его уходом Санни смогла выдохнуть. И тут же яростно накинулась на Доркас.

— Это что такое было? Касси, это неправильно! Нечестно! Да я… да ты! Тоже мне, подруга!

— Подруга, в том-то и дело. У нас, вернее, у меня есть время на то, чтобы уговорить пойти тебя на свидание с одним обворожительным молодым человеком… ай! Не сметь кусаться! Одуванчик, всё, хватит!

Бережно отбросив рисунок в сторону, Санни набросилась на неё, щекоча и кусая. От тихой водной глади озера отразился звонкий девичий смех и понёсся прямо к Запретному лесу, чтобы навсегда раствориться в его пугающей мрачной красоте.

* * *

Аластор Грюм был… странным, жутковатым, но несомненным профессионалом своего дела. Сложно сказать, что творилось у младших курсов, но за старших он взялся основательно. Всю теорию — каждому он раздавал по копии старинных конспектов с кучей неизвестных, но мощных заклинаний — он оставлял на дом, уроки же практически полностью посвящая практике. Со слизеринцами он обходился строго и осторожно. Ещё на втором уроке Доркас услышала, как кто-то из них жаловался на отсутствие большинства заклинаний, которые получали остальные факультеты. На уроках же представителей изумрудного факультета он в большинстве своём не замечал. Тех это раздражало, но, как ни странно, никто не сказал и слова против.

А ещё он наблюдал. Первой это подметила Санни, на втором уроке указав жестом в его сторону. Доркас посмотрела. И увидела! Его взгляд был оценочным и даже испытывающим, слава Мерлину, направленным в тот момент не в её сторону. Санни шёпотом заметила, что он так смотрел и на них, особенно на Доркас. Медоуз поёжилась и вдруг встретилась взглядом с голубым крутящимся глазом преподавателя. Тот замер на мгновение, оглядел её с ног до головы и вернулся в своё привычное вращающееся состояние. И да, вращался он отчего-то постоянно. Ходили слухи, что глáза, настоящего глаза он лишился не так давно, а потому до сих пор не мог свыкнуться с новым. Это больше походило на правду, чем сплетни о его загадочной неизлечимой болезни.

Каждый раз с приходом аврора — называть профессором его язык не поворачивался — на класс опускалась та самая тяжёлая тишина, появляющаяся лишь тогда, когда в одном помещении собирались люди, испытывающие друг к другу противоречивые чувства. Грюм, будучи аврором и другом Дамблдора, тёмные семьи презирал, если не ненавидел. Поэтому и роль беспристрастного преподавателя давалась ему в заметным трудом. Нет, этот человек не пошёл бы так просто обучать детишек махать палочками. Здесь было нечто другое, более глубокое и, возможно, опасное.

Доркас поделилась своими мыслями с Санни, на что та лишь пожала плечами и поспешила сообщить, что громадина-лесничий снова пригласил её к себе на чай на выходных.

— Он сказал, что я могу прийти с друзьями! Касси, идёшь? Ну, идёшь же? Пожа-алуйста, — лепетала тогда она. — Ты у Хагрида всего пару раз была, а у него так здорово! Единорожьи волосы, представляешь, прямо в хижине висят! Вот здорово-то, а? Вот бы их увидеть!

Доркас уныло согласилась. Она хотела обсудить Аластора Грюма, а не посещать заросшего великана, пусть тот и был тысячу раз добродушным и открытым человеком. Получеловеком. А-а-а! Доркас хотелось поговорить о Грюме хоть с кем-то, но та же Клементина, её соседка по комнате, на преподавателя так глубоко не смотрела, воспринимая его как неудачную замену профессору Кланкейн.

Случай представился неожиданно, причём в лице Сириуса Блэка. Тот выловил Медоуз в гостиной в пятницу и заявил, что, раз на сегодняшний вечер у него планов нет, то и у неё быть не может. Пораженная такой наглостью Доркас с неохотой признала, что она, на самом-то деле, ничего особо важного на вечер и не планировала. С сияющим торжеством Блэком было решено встретиться в семь на четвёртом этаже, поскольку оттуда открывался прелестный вид на Чёрное озеро. Доркас с некоторым сомнением согласилась, с запозданием поняв, что, вообще-то, в семь уже вряд ли что-то можно будет разглядеть за окном.

— А это что? Магловский альбом? — спросил Блэк, когда они, наконец, нашли достойное «его высочества» место около большого окна, и правда выходящего на Чёрное озеро. Сумерки опускались на Хогвартс, мягко лаская тёмную воду россыпью поразительно ярких светлячков. Заворожённая видом Доркас не сразу поняла, что её зовут.

— Не совсем. Во «Флориш и Блоттс» была пара таких. Бумага, — она раскрыла альбом и показала его Блэку, — волшебная. Подходит для всего: акварель, гуашь, даже масляные! Я, правда, больше по карандашам. Они у меня тоже зачарованные. На самозаточку. Одни никогда не теряют остроты, другие, наоборот, вечно остаются затупленными.

— Зачем? — захлопал глазами Блэк. — Зачем им быть тупыми?

Доркас усмехнулась, достала карандаши и провела двумя, твёрдым и мягким, по бумаге. Остались две совершенно разные полосы.

— Смотри. Один для тонких линий, другой, соответственно, для толстых и более тёмных. Шерстинки у животного, например, рисуют тонкими и твёрдыми, а тушуют мягкими.

— Воу, — только и смог выговорить Блэк и вдруг рассмеялся. Доркас посмотрела на него с подозрением, но улыбки сдержать не смогла. — Покажешь рисунки? — неожиданно спросил он. Доркас подняла взгляд от альбома, и её лицо оказалось прямо напротив его. Разделяли их какие-то десять дюймов, отчего Доркас тут же вспыхнула и поспешно отвернулась. Сириус хмыкнул. — Эй, мне же надо удостовериться в твоём мастерстве? Ну так что, Ме-до…

— Покажу я, покажу! — воскликнула она тут же. — Только давай без твоих тягучих гласных, это…

— Заводит? — подмигнул он.

— Раздражает, — отрезала Доркас и раскрыла альбом на начале. Сириус тут же замолчал.

На первом листе был зарисован дверной проём с выходом к полуотворенной садовой калитке. Рваные прямые линии создавали ощущение спешки, некоего движения, словно калитка всё ещё качается, не сумев остановить ушедшего. Именно ушедшего. Словно этот дом, сосредоточенный на одном лишь открытом дверном проёме, никогда не принимает гостей, лишь отпускает без надежды на возвращение.

Следующие рисунки — толстый чёрный кот, природа, птицы — оказались не столь увлекательными. Листая, пальцы Сириуса замерли на наброске красивой сухощавой женщины. Тёмные волосы, ещё не тронутые сединой, плавными, словно бы ласковыми линиями струились по тонким плечам, сдержанные, несколько строгие черты лица поразительно преображала открытая улыбка и смеющийся взгляд. Она была поразительно похожа на Доркас, но вместе с тем имела едва неуловимые, но существенные различия.

— Это… — начал было Сириус, но отчего-то замолчал, то ли увидев в рисунке нечто слишком личное, то ли попросту не зная, что сказать. То ли и то, и другое.

— Мама. — Доркас поджала губы и постаралась удобней усесться на холодном камне подоконника. Сириус кивнул и, ещё раз взглянув на рисунок, листнул дальше.

Следом шли мимолётные наброски «Хогвартс-экспресса», Хогсмида, гриффиндорской гостиной и Большого зала. Далее — образы улыбающейся Санни, задумчивой Клементины, Джеймса Поттера, стоящего на одном колене с букетом из сорванных в теплице Помоны Спраут растений перед сложившей на груди руки Лили Эванс. Сириус улыбнулся: он помнил тот день. Джеймс, вдохновившись знанием о любви Лили к зельям, решил преподнести ей букет, состоящий целиком из ингредиентов, добытых в теплице. Эванс его порыва не оценила, но потом приметила среди душисто пахнущих цветов какую-то токсично-жёлтую фиалку с ядовитым соком и потом весь вечер перевязывала ему руки, ведь в лазарете могли что-то заподозрить.

— Ты можешь… — растерянно произнесла Доркас, увидев блуждающую на его губах улыбку. В рыжевато-золотых отблесках пламени факелов его безмятежное лицо показалось девушке едва ли не самым прекрасным, что она видела в своей жизни. Сириус обернулся к ней, и они на секунду пересеклись взглядами. Доркас прикрыла глаза и, стараясь унять бешено бьющееся сердце, продолжила своим обыденным, на что она очень надеялась, тоном: — Забрать его. Отдать Поттеру. Я не против.

— О, — выдохнул Сириус, — спасибо. И… почему Поттера ты нарисовала просто так, а меня за плату в целых два желания? И почему именно два?

— Их с Эванс трагичная история любви слишком уж вдохновенная. А что касается желаний… одного будет мало, а трёх — много, мог испугаться моего напора, — рассмеялась Доркас. Сведший всё в шутку Блэк, сам того не ведая, оказал ей огромную услугу: — В любом случае, пора заканчивать, тут больше ничего интересного ты не найдёшь. Портрет нужен?

— Спрашиваешь тоже! — вскинулся Сириус.

Он бережно вырвал лист с изображением Лили и Джеймса и, немного подумав, решил всё-таки пролистать до конца. И тут он весь как-то неожиданно замер, рассматривая последний рисунок. Доркас заглянула в альбом и вздрогнула: на неё настороженно смотрели разноцветные, пусть и карандашно чёрно-белые глаза. Она аккуратно забрала альбом из его рук, перевернула страницу и робко улыбнулась.

— Начнём?