Гарри Поттер и глина Эдема (джен)

И все люди из праха, и Адам был создан из земли;

но по всеведению Своему Господь положил

различие между ними и назначил им разные пути:

одних из них благословил и возвысил, других

освятил и приблизил к Себе, а иных проклял и

унизил и сдвинул с места их. Как глина у

горшечника в руке его, и все судьбы ее в его

произволе, так люди — в руке Сотворившего их, и

Он воздает им по суду Своему.

(Сир 33:10-13)

Выходя из совятни, Гарри столкнулся с Дамблдором, по взгляду которого сразу понял, что директор явился сюда за ним. Этого следовало ожидать. После того, как непогрешимый Кубок Огня выкинул его имя, у них еще не было времени, чтобы поговорить наедине. Дамблдору пришлось урезонивать возмущенных директоров Шармбатона и Дурмстранга. Гарри же, недоумевавший и обиженный от агрессивной реакции Рона на его невольное назначение чемпионом Хогвартса, больше ни о чем не мог думать.

Хорошо, что Гермиона посоветовала ему написать Сириусу. Изложив ситуацию на бумаге, Гарри почувствовал, как незримый груз на его плечах будто бы уменьшился вдвое. Сириус что-нибудь придумает. Они непременно все исправят, и Рон наконец поймет, какого дурака свалял, и тогда, может быть…

— Гарри! Так и думал, что найду тебя здесь, — директор Хогвартса улыбался, но взор его по-прежнему излучал тревогу, — у тебя найдется минутка?

— Ну конечно, директор, — отозвался Гарри. — Простите, что заставил себя искать. Мне следовало самому зайти к вам после того, что произошло. Просто…

— Нет-нет, все в порядке. У тебя сейчас хватает забот и без необходимости отчитываться перед руководством школы. Но я все же пришел попросить тебя кое о чем.

Гарри не ответил, только выжидательно взглянул директору в глаза, который отнюдь не спешил переходить к сути дела. Что ему могло потребоваться? Возможно, он хотел попросить о повышенной бдительности или же о сохранении тайны, или… Его размышления были прерваны неуверенным покашливанием Дамблдора: Гарри уже давно не видел его в таком смятении. Казалось, старый маг принимает одно из самых трудных решений в своей жизни.

— Видишь ли, Гарри, — наконец решился Дамблдор, — я всерьез опасаюсь за твою жизнь. Да, знаю, ты и раньше не был в безопасности, и это меня чрезвычайно расстраивает, поскольку школа находится в моем ведении, а я отвечаю за жизнь и безопасность своих учеников. Но сейчас ситуация принимает по-настоящему зловещий оборот, и если с тобой что-то случится… Словом, я не могу этого допустить.

Внутри Гарри все похолодело. Его хотят отчислить из школы! И все ради этой проклятой безопасности! Как будто у Дурслей ему будет лучше. Да у них он вообще рискует спятить и сделать какую-нибудь самоубийственную глупость безо всяких происков врагов. Он уже набрал в легкие воздуха, чтобы выдать пламенную речь о том, что он, конечно же, будет бдителен, осторожен и никуда не сунется без ведома директора, но в этот момент Дамблдор решил продолжить.

— Я намерен… принять меры, но для этого мне нужно твое непосредственное участие.

В голосе Дамблдора слышалось тщательно скрываемое напряжение, как будто он опасался сказать лишнего, но Гарри постарался убедить себя в том, что ему просто померещилось. Конечно, директор Хогвартса при всей своей прямоте всегда имел как минимум один козырь в рукаве, которым не спешил делиться, но здесь? Чего он мог опасаться? Разглашения бережно хранимой тайны?

— Конечно, я сделаю все, что в моих силах, — неуверенно проговорил Гарри. Смятение директора передалось и ему.

— В таком случае, если тебе не трудно, зайди в мой кабинет ближе к вечеру. Один. Мне понадобится около двух часов твоего времени, — Дамблдор натужно выдохнул, как будто только что подписал кому-то смертный приговор, и опустил голову. — Это действительно важно, Гарри.

— Конечно, профессор Дамблдор, — отозвался мало что понявший Гарри, и Дамблдор, кратко кивнув, скрылся в переходе.

Гарри какое-то время в прострации смотрел ему вслед, пытаясь сообразить, в чем, собственно, может состоять это «непосредственное участие». Магический обряд, возможно? Но какой прок с волшебника-недоучки в мероприятии, с которым не может управиться самостоятельно великий чародей? Порядком озадаченный, он вошел в темный переход и двинулся вниз по лестнице.

В гостиной Гриффиндора было на удивление пусто, и Гарри опустился в кресло у камина, откинувшись на спинку. Все шло наперекосяк. Казалось бы, по мере того, как он становился старше, его возможности управлять своей жизнью должны были расти. На деле он не только не приобрел способности влиять на свою судьбу, но расстался даже со слабой иллюзией контроля. Все, что с ним происходило в эти годы, словно было срежиссировано безумным полубогом, тасующим людей и обстоятельства с тем, чтобы подсунуть Гарри очередную сцену и развлекаться, наблюдая за тем, как его подопечный движется по стеклянному коридору, не в силах сделать ни одного самостоятельного выбора. Но это он еще мог бы стерпеть, будь у него надежда на избавление. Увы, ближайшие перспективы таких надежд не внушали, и остатки его веры в правильность и разумность окружающего мира тонули в густом тумане, надвигающемся стеной из грядущего.

— Гарри! — вырвал его из мрачной задумчивости голос Гермионы, приближения которой он даже не заметил. — Ты не видел Рона?

— Смеешься? — ответил он. — Он в последнее время и близко не подходит. Вбил себе в голову…

— Так ты из-за этого такой мрачный? Брось, Гарри. Пройдет какое-то время, и дойдет даже до Рона.

— Да Рон тут ни при чем. Просто… Странно как-то все оборачивается в последнее время. Такое ощущение, что я — какая-то вещь, которую одни хотят сберечь, другие — уничтожить, но никто не интересуется тем, чего хочу я сам.

— Ну о чем ты говоришь? — укоризненно возразила она, положив руку ему на плечо. — Мы же никогда не пытались тебя использовать. Мы твои друзья! Рон, конечно, дубина, но и он никогда не стал бы воспринимать тебя как… вещь.

Взгляд Гермионы лучился такой искренностью и заботой, что его хандра не выдержала и дала трещину. Против воли он почувствовал, что оттаивает, и его губы расплылись в улыбке. Увидев же ответную улыбку подруги, он отвернулся, чтобы не показать ей, как заблестели его глаза от проступивших слез. Он попытался побыстрее сменить тему.

— Встретил только что директора. Просит зайти к нему сегодня вечером, да еще и непременно в одиночку. Говорит, что мне угрожает опасность, и он хочет принять какие-то меры, представляешь? — он постарался изобразить веселье, но получилось неубедительно.

Гермиону, против ожидания, это явно обеспокоило. Она нахмурилась, о чем-то задумавшись, а потом спросила:

— Это странно. Если он хочет защитить тебя, к чему требование быть одному?

— Я не знаю. Может, это не совсем законно. Ты сама помнишь, от некоторых видов магии Министерство не будет в восторге.

Она покачала головой.

— Что-то тут не то, Гарри. Не знаю, почему, но меня это беспокоит.

— Ты не доверяешь Дамблдору? Как-то это не похоже на тебя, Гермиона. — Он усмехнулся, но против воли и сам забеспокоился.

Что в самом деле заготовил для него директор? Гарри в последнюю очередь стал бы подозревать Дамблдора в том, что тот намерен причинить ему вред, если бы… Если бы не могло быть обстоятельств, когда иного выбора просто не было. Великий чародей за свою жизнь прошел через многое, и ему неоднократно доводилось терять друзей в страшной изнуряющей войне с Волдемортом и его сторонниками. Что, если его, Гарри, жизнь была способом спасти многих других? Сам он мысленно соглашался с правомерностью такого мотива, но легче ему от этого не становилось. Одно дело — сознательно отдать жизнь ради кого-то, и нечто совсем другое — играть роль беспомощной жертвы на алтаре.

— Я доверяю ему, Гарри, — ответила Гермиона. — Я просто волнуюсь за тебя, вот и все. Давай пойдем вместе?

— Но директор сказал…

— Я надену мантию-невидимку. — Увидев, что Гарри намеревается возразить, она поспешно дополнила: — Нет, Гарри, я не собираюсь ни во что вмешиваться, если только не случится чего-то действительно опасного. Честное слово, не буду. Я просто хочу быть спокойна и не думать потом, что с тобой случилось что-то ужасное, а ты из жалости к нам это скрываешь.

Взглянув ей в глаза, Гарри понял, что одним лишь беспокойством за него дело не ограничивается. Гермиона попросту была заинтригована и хотела знать, в какое новое приключение он вот-вот вляпается. Обреченно вздохнув, он ответил утвердительно, не удержавшись от короткой ироничной улыбки. Он далеко не был уверен, что такой могущественный волшебник, как Альбус Дамблдор, позволит себя провести настолько примитивным способом, но в любом случае не видел ничего дурного в задуманном предприятии. В худшем случае директор просто распознает обман и выставит Гермиону за дверь.

Дамблдор ожидал у двери своего кабинета, и, посмотрев ему в лицо, Гарри не на шутку обеспокоился. Директор, и без того весьма почтенного возраста, казалось, постарел еще лет на десять, и взгляд его выражал смесь тревоги и обреченности. Сейчас он казался не всесильным чародеем, а просто рассеянным немощным стариком. Загнанным. Сломленным.

— Директор, — неуверенно начал Гарри. — С вами все в порядке?

— Все хорошо, Гарри, — вымученно улыбнулся в ответ Дамблдор, и его улыбка погасла с последним сказанным словом. Присутствия Гермионы он так и не заметил. — Пожалуйста, иди за мной.

— Но куда…

— Это недалеко. Нам просто нужно спуститься в самый низ по лестнице.

Тревога Гарри усилилась, и машинально он осмотрелся, пытаясь уловить присутствие невидимой Гермионы. Что происходит вообще? Дамблдор порой любил напустить туману, но так он никогда себя не вел. По мере того, как они двигались в полумраке по лабиринту меняющих положение лестниц и появляющихся из ниоткуда переходов, воздух вокруг становился холоднее и гуще. Привычные звуки Хогвартса почти стихли: даже эхо от их шагов умирало, не успев родиться. От накатившего озноба конечности начинали ощутимо дрожать, и Гарри не был уверен, что один лишь холод тому причиной.

— Э… Директор?.. — нарушил молчание Гарри, когда они вышли на слабо освещенную каменную площадку, которая казалось подвешенной над черной бездной.

— Уже совсем близко, Гарри, — ответил Дамблдор. — Буквально один лестничный пролет.

Это оказалось правдой. Послышался скрежет трущихся друг о друга камней, и в темноте перед ним возникли очертания перил. Движущаяся лестница приблизилась и соединилась с площадкой, на которой они находились, заставив пол под ними задрожать. Они двинулись вниз по ступеням и вскоре оказались в темном и холодном помещении, где в окружавшем мраке угадывались очертания каких-то предметов. Дамблдор поднял руку и щелкнул пальцами. Пространство вокруг озарилось белым светом, исходившим от укрепленных на стенах волшебных факелов.

Оглядевшись, Гарри порядком впечатлился. Обширное круглое помещение было заставлено верстаками и шкафами, набитыми огромным количеством банок, колб и прочей лабораторной посудой, в которой Гарри не мог разглядеть ничего знакомого ему раньше. В нескольких круглых чашах было навалено нечто похожее на высохшие комья красноватой глины, чуть поодаль стояло глиняное изваяние в человеческий рост с весьма схематичной анатомией. Где они оказались? Что это? Место работы какого-то алхимика? Совсем рядом с Гарри шумно выдохнула незримая Гермиона, и он в панике оглянулся на директора: не услышал ли? Но Дамблдор смотрел перед собой отсутствующим взглядом, и, похоже, не придал бы особого значения даже появлению самого Волдеморта с отрядом Пожирателей Смерти.

— Где мы, профессор Дамблдор? — с благоговением в голосе спросил Гарри.

— Это старая лаборатория профессора Квиринуса Квиррелла, — отозвался Дамблдор. — Сюда никто не заходил с тех пор, как… С тех самых пор.

На ближайшем к ним столе располагалось несколько горшков с напрочь высохшими цветами. Все горизонтальные поверхности покрывал заметный слой странной блестящей пыли, как будто кто-то усыпал лабораторию мелко раздробленными алмазами. В лицо неожиданно подул слабый ветерок с запахом листвы и древесины, откинув нижний край мантии-невидимки с щиколотки Гермионы. Гарри обернулся к ней, изобразив взглядом все, что думает об ее оплошности, и она поспешно запахнула мантию.

— Портал все еще работает, — заметил Дамблдор, шагнув по направлению к центру лаборатории, где располагался небольшой столик со стоявшей на его поверхности керамической чашей. — Пойдем, Гарри.

Когда они подошли ближе, Гарри увидел, что чаша не пуста: до половины она была заполнена бесцветной жидкостью, над которой клубился густой белый пар. Время от времени порыв ветра разгонял его, создавая на поверхности жидкости слабое волнение, но вскоре пар снова сгущался, как будто чаша стояла на медленном огне.

— Одновременно со мной опусти руку в эту чашу, — сказал Дамблдор и, заметив сомнение Гарри, добавил: — Не бойся. Жидкость не причинит тебе вреда. Это всего лишь портал.

Гарри поднял руку, бросив многозначительный взгляд туда, где, по его представлению, должна была находиться Гермиона, и опустил кончики пальцев в жидкость в тот же момент, как это сделал директор. Мир вокруг закружился. Факелы на стенах слились в одну ослепительно-белую полосу, комок подкатил к горлу, а затем исполинская сила рванула их сквозь пространство, словно тропический ураган пушинку. Все было таким же, как при путешествии через портал на Чемпионат мира по квиддичу, но заметно тяжелей воспринималось.

Когда беспорядочное кружение прекратилось, Гарри осознал себя сидящим на пожухшей листве в окружении старых дубов, сквозь развесистые кроны которых едва пробивалось вечернее небо. Рядом с собой он успел заметить мелькнувшую руку Гермионы, поправляющей съехавшую во время транспортировки мантию, и его беспокойство несколько улеглось. Меньше всего он хотел бы оставить лучшую подругу застрявшей во мрачных катакомбах Хогвартса. Дамблдор, который уже стоял поодаль, как будто никакого полета через портал не было, обернулся и проговорил:

— Мы почти на месте. Вон цель нашего путешествия. — Он показал на руины какого-то грязно-белого строения, видневшегося за стволами деревьев.

— Но… Где мы, директор? — спросил Гарри.

— Это Албания, Гарри, — ответил Дамблдор. — Храм Творения. Одно из наиболее охраняемых мест с неимоверной концентрацией волшебства, в окрестностях которого не раз происходило много интересного.

— Так это здесь Темный лорд встретился с профессором Квирреллом? — догадался Гарри.

— Именно так, мой мальчик. Но Волдеморт не смог тогда постичь главный секрет этого места. А вот профессору это отчасти удалось. Пойдем к развалинам. Я покажу тебе это.

— И в чем же состоит секрет? — спросил Гарри, когда они подошли к обвалившемуся входу строения.

— Это место… — начал было Дамблдор, но закончить не успел.

В темном проходе появились очертания массивной человеческой фигуры, и утробный голос, лишенный всяких признаков эмоций, проговорил:

— Квид квэрис?

— Мистериум витэ! — отозвался Дамблдор.

— Квид эст финис? — настаивал голос.

— Глорификамус фигулюм! — твердо ответил Дамблдор.

— Интра, — последовал ответ.

Фигура вышла из проема, и Гарри невольно отшатнулся. Несмотря на то, что солнце уже закатилось и потемневшее небо мало что освещало, этого было достаточно, чтобы разглядеть стоявшее перед ними существо. Больше всего оно походило на глиняное изваяние, которое они видели в лаборатории Квиррелла. Человекообразная фигура без выраженных анатомических особенностей, со смазанными чертами лица, на котором лишь едва заметно угадывался выступ носа и глазные впадины, шагнула в сторону, освободив проход, и застыла без движения.

— Директор… Кто это? — спросил потрясенный Гарри.

Ничего подобного он не видел, и, более того, о таких существах не упоминала ни одна из книг, которые ему доводилось листать в библиотеке Хогвартса. Возможно, Гермиона читала об этом, но она по понятным причинам хранила молчание, и до Гарри доносилось лишь ее участившееся дыхание совсем рядом с его левым ухом — похоже, что, увидев существо, она невольно придвинулась ближе.

— Это глиняный голем, — просто ответил Дамблдор. — Страж Храма. Могущественный и почти неуязвимый для большинства разрушительных воздействий. Ты узнаешь о нем подробней в свое время, если тебе будет интересно, но сейчас, Гарри, нам нужно идти дальше. У нас не так уж много времени. Само наше присутствие снижает защищенность этого места, и будь уверен, в мире хватает сил, жаждущих этим воспользоваться.

Проходя мимо голема, Гарри не на шутку обеспокоился: пропустит ли страж Гермиону? Если он сможет распознать ее и примет за лазутчика… Но голем остался недвижим, и сырая бугристая глина на его поверхности застыла в состоянии безмятежного покоя. Видеть ожившие статуи и рыцарские доспехи Гарри уже доводилось, но здесь было что-то иное. Какая-то чуждая магия, много более древняя, чем то, с чем ему доводилось иметь дело раньше. Живое это существо или просто волшебный глиняный автомат, лишенный разума и воли? По поведению — скорее второе, и все же…

Додумать эту мысль Гарри не успел: пройдя через темный коридор, они очутились на краю обширного квадратного помещения, в центре которого возвышалось нечто похожее на алтарь. Потолок строения был полностью разрушен, и его фрагменты в беспорядке усыпали каменный пол. Растрескавшиеся стены густо покрывали побеги плюща. Время от времени порыв ветра шумел ветвями деревьев над головами, и тогда сверху планировал десант из сотен пожелтевших листьев, с шелестом падающих на древние камни и накопившийся за сотни лет перегной.

Они прошли дальше и очутились у подножия того, что Гарри принял за алтарь. Вблизи это сооружение представляло собой массивную мраморную плиту с отколовшимися краями и глубокой сквозной трещиной по центру. На плите ровным рядом лежали три неподвижных голема.

— Стой здесь, Гарри, — сказал Дамблдор. — Я сейчас отойду, но ты оставайся на месте, что бы ни случилось, понимаешь? Это важно.

— Хорошо, профессор, — кивнул Гарри. — Но что вы собираетесь делать?

— Тебе не о чем беспокоиться, Гарри. Я просто собираюсь исполнить один обряд. Это очень древняя магическая техника, и, боюсь, она нам дорого обойдется, но зато она позволит сохранить тебе жизнь, если... Словом, в самом худшем случае. Не стану кривить душой, за последние несколько сотен лет, насколько мне известно, этим способом воспользовались лишь однажды, и результаты в конечном итоге оказались не самыми приятными. Я не стал бы прибегать к этому, но твоя жизнь слишком важна для всех нас. Возможно, что ты наш единственный шанс на победу. Темный Лорд вернется, я уверен в этом, и без тебя мы, вероятно, обречены.

Дамблдор обошел алтарь и двинулся к дальней стене. До Гарри доносились незнакомые слова заклинаний, произносимые старым чародеем, и он в который раз за этот день ощутил плотный комок в горле. Конечно, директор обещал, что ему ничего не угрожает, и речь идет о том, чтобы сохранить ему жизнь… Но почему тогда боялся сам Дамблдор? Он ведь действительно боялся, и теперь это стало очевидным. Смятение, рассеянность, блуждающий взгляд: каких последствий мог страшиться сильнейший волшебник своей эпохи? Гарри не мог найти ни одного правдоподобного объяснения. Оставалось только подождать, пока время само не даст ответ на этот вопрос.

Слева послышался шорох, и Гарри машинально вытянул руку, которая наткнулась на ткань мантии-невидимки. Его прошиб холодный пот.

— Гермиона! — зашипел он как можно тише. — Что ты здесь делаешь?! А если на нас двоих обряд подействует неправильно? Отойди в сторону сейчас же!

— Гарри, но я же просто… — послышался в ответ торопливый шепот, чтобы оборваться на полуслове.

И тут он почувствовал. Где-то там, во мраке разрушенного Храма Творения великий чародей Альбус Дамблдор читал ритуальные формулы, повышая голос с каждой фразой, и воздух наполнялся потусторонним звоном, проникающим, казалось, до сердцевины костей. Грудь Гарри сдавило, словно стальным обручем, дыхание перехватило, а в глазах поплыли кровавые пятна. Он попытался вскрикнуть, но не смог издать ни звука.

— Спиритус аутэм карнэ! — нараспев читал Дамблдор, и каждое слово отзывалось вспышкой света в затуманенном взоре Гарри.

— Спиритус витэ ин люто! — загрохотало само пространство, и Гарри упал на колени. Рядом с ним послышался стук упавшего тела. Мантия-невидимка распахнулась, и он увидел Гермиону, которая без чувств лежала рядом с алтарем.

— Фиат вита! — донесся до него голос Дамблдора, и мир прекратил существование.

Нет, он не утратил сознания: он полностью осознавал себя, мыслил и воспринимал свое существование, но и только. Он даже не мог бы назвать это тьмой, поскольку не видел ничего. Казалось, он забыл о самой способности зрения, как будто ее у него никогда и не было. Он ничего не слышал, даже тишины. И даже ход времени им воспринимался как нечто сугубо умозрительное и не имеющее к нему никакого отношения. Это было пространством чистой мысли, лишенной всей атрибутики физического мира, рафинированной до уровня голой логической структуры безо всяких оттенков чувственного восприятия. «Я умер?» — возникла мысль в том, что Гарри все еще воспринимал своей личностью. Мысль, которую он когда-то счел бы пугающей, не будила никаких чувств и не рождала никаких ассоциаций. «Я не знаю», — сформулировал он ответ спустя неопределенный период безвременья. «Я подожду», — родилась следующая мысль.

Однако долго ждать ему не пришлось. Поток ощущений рванулся в его тело, как морская вода, сокрушившая шаткую плотину, и казался ярче и острее, чем когда бы то ни было. Гарри вскочил на ноги и нос к носу столкнулся с Дамблдором, весь облик которого выражал отчаяние. Проследив за его взглядом, Гарри увидел, как вслед за ним с каменного пола поднимается Гермиона, держа в руке плащ-невидимку. Взглянув в лицо директору, она виновато опустила глаза, но промолчала.

— Мисс Грейнджер, — проговорил наконец директор, — вы даже не представляете, что вы только что сделали. Вы…

Альбус Дамблдор махнул рукой и умолк, опустив голову.

— Профессор, — произнес Гарри, — я знал об этом. Гермиона просто беспокоилась обо мне, поэтому мы решили, что она будет рядом.

Старый чародей обессиленно опустился на массивный кусок мрамора, некогда бывший частью храмового потолка. Он молчал, и это было хуже всего. Чувство вины — одно из самых неприятных состояний, которые Гарри доводилось переживать, и сейчас оно затопило его с головой. Что они с Гермионой только что натворили?

— Теперь у нас почти не осталось ресурсов в предстоящей схватке, — не поднимая голову, ответил Дамблдор на невысказанный вопрос Гарри. — И я не знаю, хватит ли нам…

— Хватит, если я придумаю, как пополнить запасы, — послышался уверенный голос со стороны входа.

Его обладателя в темноте разглядеть было почти невозможно, тем более что перед глазами Гарри по-прежнему плавали цветные пятна, но голос… Гарри готов был поклясться, что где-то уже слышал его, и прищурился, пытаясь разглядеть новоприбывшего.

— Ты уже здесь, старый друг? — поднял голову Дамблдор. — Позаботься о них. А нам пора возвращаться в Хогвартс.

— Но директор, — начала было Гермиона, — неужели вы хотите нас тут…

— Простите меня, ребята, — повернулся к ним чародей, поднимая палочку. — Для вас это будет лучше всего.

— Постойте! — испуганно воскликнул Гарри, отпрянув назад. Он наконец-то понял, чей голос слышал. Но было уже поздно.

— Обливиэйт! — произнес Дамблдор.

А потом была только клубящаяся мгла, неясный блуждающий свет и эхо голосов вокруг.