Вечерние разговоры (гет)

О любви

Затухающие волны обжигающего наслаждения пробегали по телу, вызывая чувство сладкой истомы. Милли счастливо вздохнула и немного повернулась так, чтобы, обняв Кристофера, положить голову ему на плечо. Он немедленно обнял ее в ответ, притянув к себе еще ближе.

Милли улыбнулась, вспомнив свои недавние страхи. Она так боялась сделать что-нибудь не так и испортить их первую брачную ночь. Судя по тому, как дрожали пальцы Кристофера, когда он расстегивал ее платье, он боялся не меньше. Однако реальность превзошла все ее ожидания. И сейчас Милли было так хорошо, что она готова была замурлыкать, как Праудфут.

— Милли? — тихо позвал Кристофер.

— Мм? — лениво отозвалась она.

— Спасибо.

Милли достаточно удивилась, чтобы поднять голову и посмотреть ему в лицо.

— За что?

Кристофер широко улыбнулся, заметив ее удивление, а потом серьезно ответил:

— За то, что ты есть. И за то, что ты со мной.

Милли несколько раз быстро моргнула, прогоняя непрошеные слезы, и нежно улыбнулась в ответ:

— То же самое могу сказать о тебе.

Кристофер провел пальцами по ее щеке, отбрасывая назад упавшие на лицо волосы, и посмотрел ей в глаза так, будто заглядывал прямо в душу.

— Я редко это говорю, но я люблю тебя.

— Я знаю, дорогой, — Милли потянулась вперед, чтобы поцеловать его. — И я тебя.

А потом снова свернулась в его объятиях, чувствуя, что уже начинает засыпать. Кто бы мог подумать, что на Кристофере спать удобнее, чем на подушке, мелькнула веселая мысль, прежде чем Милли окончательно погрузилась в сон.

 

Об обязанностях

Пытаясь успокоиться, Милли прошлась несколько раз взад-вперед по спальне — гораздо более просторной комнате, чем та, к которой она привыкла. С изящным туалетным столиком, резным дубовым бюро и кроватью такой широкой, что на ней можно было спать поперек.

Милли вздохнула и села на эту самую кровать. Реальность жестко напомнила о себе, едва они с Кристофером вернулись из медового месяца. Реальность в виде многочисленных обязанностей будущего Крестоманси. Впрочем, теперь уже не будущего, а настоящего, напомнила себе Милли. Как раз сегодня Габриэль передал титул Кристоферу. Торжественная часть была невероятно пышной и не менее трогательной. Но надо же было именно в тот день, когда Кристофер только принял титул, чтобы его куда-то призвали!

Стояла уже глубокая ночь, а он всё еще не вернулся с вызова.

— Я знала, за кого выходила замуж, — пробормотала Милли.

Разумное напоминание не очень-то помогло. Она чувствовала себя ужасно одинокой в этой большой комнате, где так не хватало Кристофера. Решительно настроенная дождаться мужа во что бы то ни стало, Милли переоделась в ночную рубашку и устроилась в кровати с книгой. Она надеялась, что книга поможет отвлечься от беспокойства и глухой тоски, но надежда не оправдалась. Чтение, которое всегда поглощало Милли с головой, заставляя напрочь забыть о реальности, на этот раз и близко не завладевало вниманием.

Кристофер вернулся, когда она уже готова была разрыдаться. И выглядел уставшим, но одновременно невероятно довольным собой. Однако улыбка, которой он приветствовал ее, исчезла, когда он подошел ближе. Милли обреченно вздохнула: она должна была догадаться, что Кристофер почувствует ее настроение.

— Милли? — обеспокоенно спросил он. — Что случилось?

Она не хотела нагружать его своими переживаниями — он не был виноват в сложившейся ситуации. Но знала, что если промолчит, Кристофер только больше будет беспокоиться.

— Ничего, любовь моя, — вздохнула она, когда Кристофер сел рядом, внимательно вглядываясь в ее лицо. — Просто я беспокоилась. И скучала. И мне было ужасно одиноко.

Теперь Кристофер смотрел на нее с виноватым выражением — этого-то Милли и боялась. И не дав ему возможности ответить что бы то ни было, она поспешно добавила:

— Нет, не вздумай извиняться. Ты ни в чем не виноват. Я всегда знала, что значит быть Крестоманси. Просто… как-то очень резкий получился переход после медового месяца.

— Да, для меня тоже, — Кристофер вдруг усмехнулся. — Я даже подумывал попросить Габриэля отложить немного церемонию, но потом подумал: он так давно жаждал сбросить это бремя со плеч… У меня не хватило духу заставлять его ждать еще дольше.

Милли засмеялась, покачав головой. Дурного настроения как не бывало. Кристофер довольно улыбнулся и коротко поцеловал ее.

— Я не могу тебе обещать, что не буду задерживаться допоздна. И даже, что не буду задерживаться слишком часто. Как и что меня не вызовут в самый неподходящий момент.

Кристофер на мгновение замолчал, и Милли уже собиралась сказать, что знает и не собиралась ставить ему такие условия, но не успела.

— Знаю, ты и не потребуешь этого от меня, — будто прочитав ее мысли, продолжил Кристофер. — Но я могу обещать всегда находить время для тебя — хотя бы несколько минут. Ты не должна чувствовать себя одинокой, это неправильно.

Милли обняла его, положив голову на плечо, и подумала, что, наверное, все-таки заплачет — только по совсем другой причине. Ей достался самый невероятный муж на свете, она всегда это знала.

Кристофер провел ладонью по ее спине, а потом немного отстранил от себя, чтобы горячо поцеловать.

— И я тоже соскучился по тебе, — прошептал он между двумя поцелуями.

Милли зарылась пальцами в его волосы, жарко целуя в ответ. И всё остальное забылось.

 

О приемах

— Это было невероятно скучно! — Милли со вздохом бросила сумочку в кресло. — Я думала, что усну прямо посреди речи лорда Колдвелла.

Она с облегчением принялась стягивать тяжелое парчовое платье, чтобы переодеться в более удобную одежду. Что она там в детстве думала о стесняющих дыхание платьях Двенадцатого-А? Она тогда не знала, что такое наряд для великосветских приемов!

— Угу, — согласился Кристофер, окидывая ее фигуру, теперь облаченную только в нижнюю сорочку, взглядом ценителя. — Но без тебя было бы еще хуже.

— Так вот зачем ты берешь меня с собой! — лукаво усмехнулась Милли, запахивая халат и устраиваясь перед зеркалом, чтобы распустить сложную прическу. — А я-то думала, потому что это требования этикета…

Кристофер широко улыбнулся и, встав сзади, оперся руками о спинку ее стула:

— И это тоже. Но главное — потому что без тебя я бы там умер от тоски.

Милли фыркнула, вынимая шпильки из волос:

— Уверена, те очаровательные дамы, без конца флиртовавшие с тобой, не позволили бы этому случиться.

Кристофер прищурился, поймав ее взгляд в зеркале:

— Это что, ревность?

К этому моменту он успел скинуть пиджак и развязать пышный галстук. И в расстегнутой на несколько верхних пуговиц рубашке выглядел невероятно привлекательно.

Милли секунду подумала над вопросом, прежде чем ответить:

— Нет. Потому что я доверяю тебе. Просто поведение этих дам жутко раздражает. Мне постоянно хотелось наслать на них какие-нибудь неприятные чары.

Кристофер ухмыльнулся и, наклонившись, поцеловал ее в макушку.

— Могу себе представить. Я на твоем месте, пожалуй, не сдержался бы.

Милли озорно улыбнулась его отражению в зеркале. Раздражение, вызванное откровенным заигрыванием светских львиц с ее мужем, окончательно исчезло.

— В следующий раз так и поступлю, — принявшись расчесывать волосы, пробормотала Милли — но уже с весельем, а не злостью. — Что-нибудь незаметное, но чувствительное. Когда там нам предстоит очередной прием? Надо будет подготовиться.

Кристофер засмеялся:

— Как минимум две недели на планирование у тебя есть.

Сев рядом, он забрал у Милли гребень, чтобы самому расчесать ей волосы. Он часто так делал — говорил, что ему нравиться чувствовать под пальцами их шелк. Милли зловеще усмехнулась:

— Отлично. Как раз достаточно.

Кристофер покачал головой с одновременно позабавленным и восхищенным видом:

— Главное, постарайся не устроить дипломатический скандал.

— То есть сама по себе идея у тебя возражения не вызывает? — с ласковой насмешкой поинтересовалась Милли, повернувшись к нему.

— Сама по себе — нет, — очень серьезно, но со смешинками в глазах подтвердил Кристофер.

Милли лучезарно улыбнулась. Пожалуй, можно устроить, чтобы официальные приемы проходили не так скучно.

 

О детях

Милли всегда любила библиотеку в Замке Крестоманси. Мягкий приглушенный свет, расставленные тут и там столики с удобными креслами, а главное — бесконечные ряды книг, уходящие вглубь громадного помещения с высокими потолками. Еще более бесконечные, чем казалось на первый взгляд, поскольку немалая часть книг была спрятана в пространственном кармане. Милли любила временами побродить здесь вдоль рядов, порыться в той или иной секции, выбирая, что почитать.

Но сегодня вечером она, стоя, возле одной из полок, читала вовсе не художественную книгу и даже не теорию магии — она листала книгу имен. Сзади раздались легкие шаги, и Милли улыбнулась, когда сильные руки обняли ее за талию, а теплые губы коснулись шеи.

— Привет, дорогой, как прошла встреча?

— На удивление быстро и успешно, — Кристофер положил ей подбородок на плечо, явно пытаясь понять, что она читает. — Мне надо еще заняться документами, но я решил сначала зайти к тебе.

Милли отложила книгу на полку и мягко развернулась в его объятиях.

— Кристофер, а тебе нравится имя Джулия?

Он моргнул, явно не понимая, к чему этот вопрос, и Милли прикусила губу, чтобы не засмеяться. Наконец, Кристофер пожал плечами:

— Имя как имя. Почему ты спрашиваешь?

— Просто я выбирала имя для нашей дочери.

— Для нашей… Что?!

Тут уж Милли не выдержала и расхохоталась. С этим недоверчиво-потрясенным выражением лица Кристофер был невероятно забавен. Он тряхнул головой, явно пытаясь осознать и привести мысли в порядок. А потом очень тихо спросил:

— Милли, ты хочешь сказать…

Он не договорил, и Милли весело кивнула с широкой улыбкой:

— Да. У нас будет ребенок.

Кристофер еще пару раз моргнул, пронзительно глядя на нее, а потом его лицо озарила сияющая улыбка.

— Ребенок, — чуть ли не шепотом произнес он и вдруг с такой силой стиснул Милли в объятиях, что она чуть не задохнулась.

— Я так понимаю, это значит, что ты рад? — весело спросила она.

— А ты сомневалась? — Кристофер немного отстранил ее от себя, чтобы взглянуть в лицо, и теперь в его глазах сиял восторг. — Но почему ты ищешь именно женские имена?

— Уверена, будет девочка — чувствую.

Кристофер прищурился, а потом лукаво улыбнулся:

— А если все-таки мальчик?

Милли пожала плечами:

— Тогда придумаем что-нибудь. Но будет девочка. Спорим?

— Нет уж, — Кристофер состроил выражение ужаса на лице. — Один умный человек сказал: никогда не спорьте с беременной женщиной.

Милли возмущенно стукнула его кулачком по плечу — не сильно, просто для профилактики. Кристофер только рассмеялся и, поймав ее руку, поцеловал пальцы.

— Я думаю, Джулия — отличное имя, — и после короткой паузы добавил: — Но для сына имя выбираю я.

— Договорились, — Милли широко улыбнулась.

И вдруг Кристофер посерьезнел, в его глазах появилось сомнение.

— Что такое? — встревожилась Милли.

Ведь вроде только что всё было прекрасно, и он явно был счастлив.

— Милли, — Кристофер глубоко вздохнул и с видом человека, прыгающего в омут, продолжил: — А вдруг у меня не получится быть хорошим отцом? То есть... Я рос не в самой нормальной семье, и мои собственные родители…

Милли не дала ему договорить, приложив ладонь к губам.

— Уверена, ты станешь прекрасным отцом, милый. Ты не обязан повторять ошибки своих родителей. И даже более того — можешь взять их на вооружение: в плане того, как не надо делать.

Кристофер мгновение смотрел на нее, а потом тихо засмеялся и снова притянул к себе в крепком объятии. Милли чувствовала, что его страхи и сомнения не исчезли до конца — ведь ее терзали те же самые страхи. Но их перекрывала решимость сделать всё, чтобы их дети никогда не узнали то одиночество, что сопровождало их собственное детство.

 

О страхе

Кристофер не возвращался с вызова уже пятый день. И хотя он сразу же отправил Милли вестника, сообщив, что может задержаться надолго и чтобы она не волновалась, не волноваться она не могла. Днем ее спасали многочисленные обязанности жены Крестоманси — в отсутствие Кристофера она оставалась за главную и занималась всеми делами. Да и маленькая Джулия требовала много внимания.

Но вот вечера и ночи — когда Замок погружался в тишину, и даже Джулия засыпала — были ужасны. Тем более в последнее время Джулия стала спокойнее и практически не просыпалась по ночам. И тогда уже нечем было занять голову, чтобы отвлечься от беспокойства. А больше всего Милли убивала мысль, что случись что серьезное, она даже не знала, где Кристофера искать.

Милли прошлась по комнате, пытаясь успокоиться — все-таки спать тоже надо, иначе она скоро рухнет от истощения. Как вдруг услышала за спиной звук открывающейся двери. Резко развернувшись, Милли увидела Кристофера, и сердце подпрыгнуло до горла. А в следующее мгновение рухнуло вниз, поскольку выглядел он изможденным и едва держащимся на ногах.

Он слабо улыбнулся ей — явно желая успокоить. И Милли, разрыдавшись, кинулась ему на шею, изо всех сил стиснув в объятиях.

— Что случилось? — прошептала она, замирая от ужаса, поскольку, обняв его, почувствовала, как он мелко дрожит. — Тебе плохо?

Кристофер зарылся лицом в ее волосы и глубоко вздохнул.

— Сбой дипломатии, — и голос его был напряженным. — И нет, я в порядке, просто устал.

Милли окинула его внимательным взглядом, пытаясь понять, правда ли это, или он скрывает что-то более серьезное. Видимых повреждений не нашла и облегченно выдохнула.

— Голодный?

Кристофер кивнул, и Милли отступила, легонько подтолкнув его к ванной:

— Иди пока прими душ, а я принесу поесть.

Кристофер улыбнулся — на этот раз по-настоящему — и провел ладонями по ее лицу, стирая слезы, прежде чем последовать совету.

Когда Милли вернулась с подносом, заставленным едой, Кристофер, уже переодетый в шлафрок, сидел в кресле. На его лицо вернулись краски, влажные после душа волосы закручивались сильнее обычного, и, кажется, он успел заснуть.

Милли поставила поднос рядом на столик и легонько коснулась плеча Кристофера, проверяя. Он открыл глаза — все-таки не спал — и выпрямился, перехватив ее руку и поцеловав ладонь.

— Спасибо, дорогая.

Милли устроилась рядом, и пока Кристофер уплетал свой поздний ужин, наблюдала за ним с задумчивой нежностью. Наконец-то он дома. Живой, здоровый. Пусть и сильно измотанный.

— Кристофер, а можно установить какие-нибудь чары, чтобы я всегда знала, куда тебя вызвали?

Милли обдумывала этот вопрос все пять дней его отсутствия. Кристофер слегка нахмурился, размышляя, и кивнул:

— Можно попробовать. А зачем?

— Болван, — надулась Милли — неужели так сложно понять, что она волновалась?

— Ну, что я опять не так сказал? — вздохнул Кристофер, отодвинув пустую тарелку.

Видимо, он действительно сильно устал — обычно он соображал гораздо быстрее. Милли на мгновение прикрыла глаза.

— Затем, что я чуть с ума не сошла, гадая, где ты и что с тобой. И думая, что даже не знаю, где тебя искать, если что.

— О, — на лице Кристофера появилось понимание и сожаление. — Прости. Я не подумал. Уверен, это легко можно сделать. Завтра и займусь.

И поскольку Милли смотрела всё еще слегка обиженно, он вдруг резко притянул ее к себе, схватив за руку — так что Милли практически упала на него — и поцеловал. Горячо и жадно, без слов передавая, как скучал по ней. И Милли забыла и о недовольстве, и о страхах, целуя, целуя, целуя, чтобы почувствовать, что он по-прежнему здесь, с ней. Она даже не заметила, когда оказалась у него на коленях, обвив руками за шею и прижавшись всем телом.

— Вау, — выдохнул Кристофер, когда они тяжело дыша, немного отстранились друг от друга. — Мне стоит пропадать почаще.

Милли возмущенно шлепнула его плечу — ну что за человек!

— Только попробуй!

Кристофер засмеялся, а потом уже серьезно произнес:

— Прости. Мне жаль, что тебе приходится беспокоиться. Хотел бы я избавить тебя от этого…

Милли понимающе улыбнулась:

— Но ты не можешь отменить вызовы. Я понимаю. Я просто хочу знать, где ты — мне так будет спокойнее.

— Сделаю всё возможное, — пообещал Кристофер. — Завтра.

И снова поцеловал ее.

 

Об именах

— Может, Арчибальд?

— Ты издеваешься?

Милли с недоверчивым возмущением посмотрела на Кристофера, изучавшего книгу имен и одновременно развлекавшего разноцветными волшебными пузырями сидевшую у него на коленях Джулию. Вторая беременность протекала тяжело, и Милли большую часть дня вынуждена была проводить в постели. И уже готова была взвыть от тоски, но рекомендаций врачей ослушаться не смела, да и самочувствие не очень-то позволяло.

— Да, — Кристофер оторвался от вдохновенного просмотра книги и посмотрел на нее с легкой улыбкой.

Джулия с радостным смехом хлопнула ладошками, лопая очередной пузырь.

Милли впала в ступор. Последние полчаса, что они выбирали имя для ребенка, Кристофер предлагал варианты один чуднее другого с невероятно серьезным видом. И вот теперь так просто признается, что делал это нарочно.

— Но зачем? — спросила она.

Кристофер пожал плечами:

— Чтобы повеселить тебя. Ты сейчас хоть ожила.

Раздражение тут же сменилось таким умилением, что Милли едва не заплакала. Дурацкие гормоны — эти перепады настроения утомляли не меньше физического недомогания. Поморгав, она спросила:

— Я производила настолько плохое впечатление?

Кристофер кивнул:

— Я бы пригласил тебя куда-нибудь развеяться, но в твоем состоянии это невозможно. А так ты отвлеклась немного. Даже если для того, чтобы испепелять меня взглядом, — он лукаво улыбнулся и подмигнул Милли.

Она засмеялась. Невозможный человек, она всегда это знала. Однако надо признать, его тактика оказалась действенной.

Кристофер пощекотал пухлую щечку Джулии, и та недовольно нахмурилась, отталкивая ладонь отца, мешавшую ей ловить пузыри. Кристофер фыркнул и наколдовал новую порцию. Невероятно трогательная картина.

— Ну, а если серьезно? — спросила Милли, усилием воли возвращаясь к теме имен. — Ты что-нибудь выбрал?

— Если серьезно, у меня три варианта — не знаю, на каком остановиться. Эдриан, Роджер и Стивен. Что думаешь?

Милли поразмышляла, пробуя звучание, примеривая, как ей будет обращаться одним из этих имен к своему ребенку.

— Пожалуй, мне нравится Роджер, — наконец, решила она.

— Значит, Роджер, — согласился Кристофер, его глаза озорно сверкнули, прежде чем он добавил: — Хотя еще не поздно поменять на Горацио… или Эмброуз.

Милли в ответ швырнула в него подушкой, не забыв прицелится так, чтобы снаряд не попал по Джулии. Кристофер расхохотался.

Совершенно невозможный. Но такой любимый.

 

О счастье

Джулия с Роджером увлеченно рисовали на громадном листе, разложенном прямо на полу игровой. Время от времени они принимались спорить, что следует нарисовать еще или какую краску использовать. Как правило, последнее слово оставалось за Джулией. Милли едва сдерживала смех, наблюдая за этой картиной — командирский тон у нее явно от Кристофера. Иногда они поворачивались к ней, чтобы она их рассудила.

Но как бы горячо они ни спорили, по-настоящему не ссорились. Почти никогда.

Когда дети затеяли очередной спор — на этот раз по поводу синей или зеленой башенки, — позади Милли раздался веселый голос:

— И кто побеждает?

Милли с улыбкой обернулась, встретившись взглядом с незаметно подошедшим Кристофером. Он только что вернулся с саммита в Четвертой серии и не успел переодеться. Милли невольно хихикнула на его экстравагантный костюм с длинными широкими рукавами, скрывавшими кисти, и расклешенными брюками. Однако и в этом наряде он умудрялся выглядеть элегантно.

— Дружба, — ответила Милли, и Кристофер усмехнулся.

— Папочка! — заметив отца, оба спорщика забыли о разногласиях — их измазанные в краске мордашки радостно засветились.

— Что рисуем? — поинтересовался Кристофер.

— Заколдованный замок! — гордо ответила Джулия.

Кристофер обошел вокруг, чтобы посмотреть на их творение. Милли с улыбкой наблюдала, как он на полном серьезе обсуждает с детьми возможность синих и зеленых башенок и вносит предложения по дальнейшему оформлению. Когда дети снова погрузились в творчество, Кристофер сел на диван рядом с Милли, устало откинувшись на спинку.

— Тяжелые переговоры? — спросила она.

— Не столько тяжелые, сколько нудные, — Кристофер взял ее за руку, переплетя их пальцы. — Иногда я спрашиваю себя, зачем трачу на это время, а потом вспоминаю, что это вроде как входит в мои обязанности.

Милли покачала головой и сочувственно сжала его пальцы.

— Зато дома меня ждал заколдованный замок, — с невероятно серьезным видом продолжил Кристофер, наблюдая за раскрашивавшими пресловутую башню детьми — синим и зеленым одновременно. — Одно это стоило возвращения.

Милли расхохоталась, и Джулия с Роджером даже оторвались от работы, с любопытством посмотрев на родителей. Но, быстро оценив обстановку, поняли, что ничего интересного для них не происходит, и вернулись к своему занятию.

— Как думаешь, стоит сделать его действительно заколдованным? — спросил Кристофер.

— Пожалуй, — согласилась Милли, — когда они закончат.

— Да, я тоже так подумал.

Некоторое время они молча наблюдали за детьми — с головы до ног перемазавшимися в краске, так что их одежда (а также лица и руки) сияла всеми цветами радуги, зато бесконечно довольными. И Милли вдруг остро почувствовала, как давно не держала на руках младенца.

— Хочу еще ребенка, — задумчиво произнесла она.

Кристофер бросил на нее слегка обеспокоенный взгляд:

— Но врачи…

— Да, я знаю, — вздохнула Милли, не дав ему договорить.

Пару мгновений Кристофер молчал, а потом широко улыбнулся:

— А ведь врачи тоже могут ошибаться. Так что кто знает…

Милли удивленно моргнула и в свою очередь улыбнулась. Действительно. Кто знает.

 

О потере

Последнее, что Милли помнила — она разговаривала с Майклом, как вдруг ей стало так плохо, что потемнело в глазах, а потом пустота. Очнулась она уже в своей кровати, обнаружив рядом доктора Симонсона.

— Что случилось? — спросила Милли, с отвращением отметив, насколько слабо звучит ее голос.

Но больше всего беспокоило ощущение тошноты и боли в животе.

Доктор Симонсон вздохнул и отвел взгляд, что уже настораживало.

— Доктор Симонсон? — встревоженно позвала Милли.

Он взял ее за руку, будто заранее стараясь успокоить, и неохотно ответил:

— Ты потеряла ребенка, Милли.

— Что? — она попыталась убедить себя, что ослышалась, неправильно поняла, но в глубине души уже появилось отчаянное осознание, что она услышала всё правильно.

Доктор Симонсон сочувствующе погладил ее по руке, и от этого простого жеста захотелось завыть. Милли изо всех сил прикусила губу, пытаясь сдержаться. Она так радовалась, узнав о беременности, и вот теперь… А ведь она как раз сегодня вечером собиралась сообщить Кристоферу.

И стоило подумать о нем, как он материализовался прямо посреди комнаты с крайне встревоженным выражением лица. Его появление словно прорвало плотину.

— Кристофер… — всхлипнула Милли, протянув к мужу руки.

Он тут же оказался рядом, сжав ее в объятиях, и Милли разрыдалась, отчаянно вцепившись в него, как в последний оплот стабильности. Краем уха она слышала, как Кристофер что-то спросил у доктора Симонсона, но сознание не уловило что именно.

Кристофер крепче обнял ее, ласково поглаживая по спине и что-то шепча на ухо. Милли опять же не улавливала смысла слов, но его голос действовал успокаивающе. И когда поток слез иссяк, она замерла в руках Кристофера, прижавшись щекой к его груди.

Физическая боль почти прошла, но душа болела куда сильнее. Врачи еще после рождения Роджера говорили, что вряд ли ей удастся родить снова. Но Милли так хотелось еще одного ребенка. И она уже поверила, что мечта сбылась, а потом всё рухнуло.

Кристофер слегка отстранил ее от себя, чтобы заглянуть в глаза и ласковым жестом вытереть слезы. Краем сознания Милли отметила, что доктор Симонсон успел когда-то уйти. А она и не заметила.

— Я с тобой, любовь моя. Мы справимся с этим вместе, — тихо произнес Кристофер, ободряюще улыбнувшись ей.

Милли прерывисто вздохнула и кивнула, после чего положила голову ему на плечо.

— Я собиралась сказать тебе сегодня, — тихо произнесла она.

Кристофер едва заметно вздрогнул и крепче сжал объятия, прижавшись губами к ее виску.

— Не думай об этом, — прошептал он, слегка покачивая ее в своих руках, будто маленького ребенка.

И Милли почувствовала, что может дышать свободнее. Нет, боль не исчезла, но теперь она могла с ней жить.

— Спасибо, дорогой, — произнесла она, подняв голову.

Вместо ответа Кристофер мягко поцеловал ее в лоб. Вопреки всему, Милли не могла не улыбнуться этому жесту. Он прав: они справятся с чем угодно. Вместе.

 

О матери

Милли яростно наматывала круги по спальне, пытаясь успокоиться. Она, конечно, знала, что леди Миранда Чант не самый приятный в общении человек, но не думала, что ее приезд станет таким испытанием. Она появилась в Замке после скоропостижной кончины мужа, изображая (Милли была уверена, что именно изображая) глубокое горе и требуя сочувствия, заботы и постоянного внимания. И умудрившись за пару дней весь Замок поставить на уши.

Неизвестно сколько бы Милли так металась, если бы Кристофер не перехватил ее на лету, мягко прижав к себе. Милли глубоко вздохнула, прикрыв глаза.

— Извини, Кристофер, но твоя мать сводит меня с ума.

Кристофер невесело усмехнулся:

— Не извиняйся. На меня она действует точно так же. Что она сделала на этот раз?

Милли помрачнела, вспомнив растерянное выражение лиц своих детей, когда бабушка этак печально и ласково заявила им: «Ваш отец не оправдал моих ожиданий — такое разочарование… Но вы-то, дорогие, ведь станете великими людьми, которыми бабушка будет гордиться?»

Повторять это Кристоферу не хотелось — что бы там ни было, Миранда оставалась его матерью, и Милли как никто знала, насколько его ранит ее холодное отношение к нему, — поэтому она просто покачала головой:

— Да ерунда. Мне надо бы научиться просто не обращать на нее внимания.

Кристофер рассмеялся:

— О, это не так уж просто. Я бы даже сказал — невозможно.

Милли скептично приподняла брови, не веря его веселью. Последние дни стали для него нелегким испытанием. Мать буквально вытягивала из него все соки своими капризами и нелепыми требованиями, которые не считались ни с его занятостью как Крестоманси, ни с его чувствами. Не говоря уже о том, что Кристофер не успел еще пережить известие о смерти отца.

Милли хотела увести разговор в другое русло, но Кристофер со свойственным ему упрямством все-таки заставил ее рассказать, что случилось. И пожал плечами:

— Да, я знаю, что всегда был для нее разочарованием. Я привык.

Вопреки показному равнодушию, в его голосе проскользнула нотка горечи, и Милли крепче обняла его и слабо улыбнулась:

— Пожалуй, можно считать компенсацией выражение лица Миранды, когда Джулия, оправившись от шока, заявила ей: «Папочка и есть великий человек. Ты должна им гордиться».

На этот раз Кристофер засмеялся гораздо искреннее. И Милли видела: он тронут словами дочери. Оставалось надеяться, что Миранда не останется у них надолго и не успеет окончательно растоптать сердце своего сына.

 

Об отце

Милли вздохнула с облегчением, когда свекровь наконец-то покинула Замок. Однако облегчение длилось недолго. Ровно до того момента, когда вернулся Кристофер, провожавший мать на вокзал. Если все две недели, что Миранда гостила у них, он умудрялся сохранять непрошибаемое спокойствие с отстраненным выражением лица, то теперь он выглядел настолько убитым, насколько Милли, пожалуй, не видела его еще ни разу.

— Кристофер… — Милли приблизилась, осторожно взяв его лицо в ладони, чтобы заставить посмотреть на нее. — Ты как?

Он пожал плечами и молча притянул ее к себе, уткнувшись лицом в плечо. Некоторое время они просто стояли обнявшись.

— Знаешь, это странно, — наконец, заговорил Кристофер. — Я ведь не видел отца уже пятнадцать лет, если не больше. Да и не сказать, чтобы я его в детстве так уж часто видел. Я должен бы уже привыкнуть жить без него. Почему же теперь…

Он замолчал, не договорив, но Милли остро почувствовала то, что он так и не сказал: почему же теперь так больно? Она немного отстранилась, снова взяв его лицо в ладони, заглянув в глаза.

— Потому что он твой отец, милый. Несмотря ни на что. Это нормально — горевать по родителям. Даже если они и не были настоящими родителями.

Кристофер слабо улыбнулся и прикоснулся своим лбом к ее, проведя ладонью по спине. Милли чуть не добавила: «А тут еще мать тебя с ума сводила две недели — тоже душевного равновесия не добавляет», — но вовремя сдержалась. Не стоит сыпать соль на рану, тем более такую свежую.

— У тебя на завтра есть срочные дела? — вместо этого спросила она.

Кристофер немного отстранился, заинтересованно приподняв бровь.

— Ничего такого, что я не мог бы отложить.

Милли лучезарно улыбнулась:

— Тогда как насчет того, чтобы устроить матч по крикету?

Кристофер удивленно моргнул, а потом широко улыбнулся в ответ:

— От такого предложения я просто не могу отказаться, — и перед тем, как поцеловать ее, тихо добавил: — Спасибо, дорогая.