Короткий день Вира Котто (джен)

Император Котто не был так молод, как ему хотелось бы. Его бедра и колени потеряли былую подвижность, а позвоночник постоянно болел. Он довольно бодро ходил с тростью, но даже в инвалидном кресле на колесах не угнался бы за Лондо Моллари. При жизни посол не отличался завидным здоровьем, он чудовищно питался, а уровень стресса зашкаливал, но нынешняя версия восставшего из мертвых Моллари передвигалась так ловко, будто ему скинули половину видимых лет. К тому же сейчас он был чуточку стройнее, во всяком случае, Виру так показалось. Что бы там ни было после смерти, Лондо это пошло на пользу.

— Странно снова быть здесь, — Моллари рассматривал стены дворца. — Я испытываю смешанные чувства. Будто обрушились воспоминания о каждом мгновении моей жизни: юность, карьера, и так до самого конца. Признаюсь, это немного болезненно.

Виру не хотелось расспрашивать его, зная, что он пережил. Когда император Котто пришел к власти, шла война с дракхами, но даже их полное уничтожение не вернуло бы Лондо потерянные годы. Тугой узел в груди Вира, появившийся этим безрадостным утром, когда он молился без веры, вернулся, наполнив тело тупой болью.

— Как ты пережил это?

— А?

— Ты так долго был один.

Лицо Лондо потемнело. Он сцепил руки за спиной.

— Я никогда не оставался один.

Они поравнялись с двумя знатными дамами, направлявшиеся в противоположную сторону. Женщины взмахнули веерами и присели в реверансе.

— Доброе утро, ваше величество.

— Дамы, — Лондо кивнул и подмигнул Виру с прежней жизнерадостностью. — Ты уверен, что так уж необходимо отменить все мероприятия?

— Ты ко мне пришел или на вечеринку?

— Уверен, меня хватит на всех.

— Неужто за Пределом нет женщин?

— Напротив. Там собраны все женщины, которых я встречал в жизни, включая четырех бывших жен, тех, с кем я провел всего одну ночь, и всех, кого бросил.

Вир приподнял седую бровь:

— И Адира?

— О, — Лондо принял самодовольный вид и широко, заразительно улыбнулся, — Мы проводим вместе всю вечность, которая нам дана.

— Я рад, — Вир лучезарно улыбнулся в ответ. — Я действительно счастлив, что вы снова вместе, учитывая, через что вам пришлось пройти.

— Давай не будем об этом, я и так потратил слишком много времени на подобные сожаления.

— Не забывай, я был там и видел все, — сказал Вир. — Если бы ты мог, ты бы изменил что-нибудь в своей жизни?

— Нет, я не стал бы ничего менять, — Лондо тяжело вздохнул и замедлил шаг. — Я совершил много такого, чем не горжусь, но каждое решение сделало меня тем, кто я есть, и за каждый свой поступок я расплатился сполна. Жизнь — это длинные родовые схватки, в которых рождается новое понимание. Одни отказываются учиться и умирают такими же глупыми, какими жили, но другие меняются, и за Пределом у них появляется второй шанс применить выученное на практике.

— И ты практиковался, Лондо?

— Думаю, да.

— И что же ты сделал с полученным опытом?

— Да так, то да сё. Это скучно.

— Мне хочется знать.

Лондо пожал плечами.

— Достаточно сказать, что вселенная создала жизнь, чтобы лучше понять саму себя. Эта галактика и та, что за ее пределом, — это тело, а я лишь клетка в ее иммунной системе. Я там, где ей надо, чтобы я был, и я делаю то, что она хочет, чтобы я делал.

— Ты приходил к другим?

Лондо кивнул.

— Иногда, не часто. Ты переоцениваешь мое значение. На самом деле я второстепенная деталь. Я слежу за тем, чтобы молящиеся получали ответ, приношу вдохновение и даже несколько раз помогал найти дорогу тем, кто сбился с пути. — Лондо остановился и повернулся. — Кажется, у меня это хорошо получается.

— Звучит потрясающе. Как ты думаешь, — губы Вира дрожали, — а для меня у Вселенной есть предназначение?

— Не сомневаюсь, что есть. — Лондо положил руку императору на плечо. Старик покраснел и всхлипнул, тяжело опершись на трость. Он промокнул глаза парчовым рукавом и попытался проглотить ком, застрявший в горле. Лондо похлопал его по спине. — Я голоден. Тут где-нибудь кормят завтраком?

— Нет, то есть… Обычно его приносят ко мне в покои.

Лондо поморщился и тряхнул головой.

— Посмотрим, что можно сделать.

Они направились к обеденному залу, миновав галерею с портретами почивших придворных, картинами великих сражений и прекрасными пейзажами. Лондо шел впереди, называя все, что узнавал, восхищаясь всем, чего не застал. Вир как умел отвечал на его вопросы и старался держать темп, снова впечатленный его невероятной энергией. Императору все же пришлось остановиться и отдохнуть, прежде чем нетвердо последовать за своим другом по величественной лестнице.

— Теперь это лишь воспоминания, — сказал Лондо, когда они прошли первый пролет. — Я тебе рассказывал, как впервые предстал перед двором? Я так дрожал, мои колени стучали друг о друга, но мой отец со всей его мудростью сказал мне подождать здесь, пока он не придет за мной, зная, что императорская свита пройдет точно мимо меня по пути на банкет. Я был уверен, что выглядел по-идиотски, но, чего бы это ни стоило, это научило меня всегда быть начеку. — Тут Лондо заметил, что император Котто перестал спускаться, и бросился ему на помощь. — Вир, прости. Дай мне руку.

— Я впечатлен… Лондо, — Вир отдал трость Моллари и ухватился за его руку. — Ты вообще устаешь?

— У этого тела не такой большой пробег, как у твоего.

— А за Пределом у тебя есть тело?

— Есть. Не такое — там другие правила. Давай дойдем до пролета и там остановимся.

— Надо было ехать на лифте, — Вир оперся о перила. — Надеюсь, я получу обратно молодое тело.

— Ты будешь выглядеть так, как ощущаешь себя.

— Ты всегда так выглядишь или только со мной?

— Ты имеешь в виду, немного постаревшим? — он подмигнул. — Да, я люблю это лицо. Я его заслужил. Оно напоминает мне о доме.

— Значит, если мне нравилось быть твоим атташе, я смогу вернуться в то время?

— Есть люди, которые вовсе не изменились с детства, и так и живут. Мне это кажется грустным, но, как говорил мистер Гарибальди, «каждый человек — это остров».

Вир с утомленным вздохом продолжил спускаться по лестнице.

— С нетерпением жду этого.

Они наконец дошли до цели и вошли в украшенный шелком обеденный зал. Стол был накрыт на сотню гостей, полностью подготовлен к празднику, от которого император с радостью готов был отказаться. Все эти сборища перестали радовать его, как раньше: теперь он плоховато слышал, а находиться в шумной комнате было особенно тяжело. Хотя он вспомнил, сколько замечательных встреч было у него в прошлом… Сколько друзей.

— Эй! — громко позвал Лондо. Он оставил императора у двери и теперь взывал к служебному входу. — Прошу прощения? Слуга? Есть здесь кто-нибудь?

Вир вздохнул.

— Не вопи так, Лондо.

— Предоставь это мне. Официант? Позовите шеф-повара!

Он исчез в подсобке. Вир подошел к столу для сервировки блюд и напитков, подволакивая больную ногу. Небольшая стойка рядом ломилась от алкоголя. Лондо не было видно, но Вир мог слышать его голос из кухни, расположенной пролетом ниже.

— Яйца и тост. Что вы несете, вы хотите, чтобы он умер от голода? Быстрей же. Мы не можем ждать весь день.

Вир покачал головой, когда его гость вернулся.

— Необязательно быть таким грубым.

— Это очень важно! Другие дела подождут!

— Нетерпение и голод вечно сводят тебя с ума, — Вир прислонил трость к стене. — Подожди здесь. Горячая джала успокоит тебя.

— А, нет, нет, — Лондо прервал его. — Не надо обслуживать меня, Вир, ты ведь император. Я все для тебя сделаю.

— Ты не обязан.

— Я настаиваю, — он засучил рукава. — Чего бы тебе хотелось? Чаю? Пряной воды? Джалы для нас обоих?

— Джалы, пожалуйста.

— Как пожелаешь.

Он зажег горелку и поискал все, что нужно, в соседних помещениях. Вир наблюдал за ним, ошеломленный, опираясь на стойку.

— Все еще не до конца верю, что это происходит на самом деле.

— Что именно? Я отличный бармен.

— Ты вообще.

— А, ты опять об этом, — он потряс стакан, полный дымящейся жидкости. Привыкай, у нас впереди много часов.

— Думаю, ты слишком многого просишь, — улыбнулся Вир. — Посмотрим, вспомнит ли завтра персонал твой командный тон или окажется, что они видели меня бродящим в безумии и отправили в постель.

— Это их работа, — Лондо разлил напитки по металлическим кубкам. — Уверен, пока я был императором, персонал думал, что я чокнутый.

— Нет! — возразил Вир.

— Но это так! Я сидел один, говорил сам с собой, настроение постоянно менялось…

— Лондо…

Служанка с подносом появилась на лестнице, но тут же остановилась.

— Ваше величество? Не ожидала вас здесь увидеть!

— Все в порядке, дорогая, мы приносим наши извинения. Сегодня просто необычный день.

— Спасибо, господин, — она поклонилась и обернулась к Лондо. — Все, как вы просили, господин. Вы присядете в столовой?

— Думаю, да. И… — он постучал по бокалу, — принесите еще две джалы.

— Да, господин.

Лондо приподнял бровь, самодовольно ухмыляясь Виру.

— Командный тон.

Они вернулись в столовую. Император Котто был рад наконец сесть, его спина болела, а все утренние переживания и передвижения вдруг навалились, вгоняя в сон. Служанка поставила поднос с закусками между ними и поклонилась, уходя.

Вир поставил кубок и схватил кусок тоста.

— И как, есть ли пища после смерти?

— Да, все наши нужды удовлетворены, — Лондо тоже принялся за еду. — Хотя это не то же самое. Мне кажется, я и так уже рассказал слишком много.

— И в чем разница? За Пределом нет «химии»?

Лондо сидел с набитым ртом и только отмахнулся от Вира.

— Сколько вопросов. Расскажи лучше о себе. Как твоя жизнь? Как императорский трон? Как Прима Центавра?

— Жизнь… продолжается, — Вир замялся. — Трон удобный. Сейчас такие дни, когда приходится много сидеть.

— Вот и хорошо.

— На Приме Центавра все в порядке. Все, что ты помнил разрушенным, восстановлено, и стало даже грандиознее и лучше. Открыты новые памятники старым героям и храмы новым богам, а посольства на планетах Альянса — что-то вроде небольших самостоятельных государств, но с центаврианским духом, направляющим их в нужное русло. Здесь теперь живут инопланетяне, Лондо! Даже нарны! Мы стали городом мира. Я надеюсь, что смогу показать тебе все.

— Мне бы тоже этого хотелось. Наша империя наконец возродилась.

— Именно! Нас даже снова пригласили в Альянс после недолгих переговоров.

— Хм… — Лондо допил джалу и отодвинул от себя кубок, его энтузиазм угас. — Я рад, что проблемы, оставшиеся после меня, так успешно решены.

— Ты бы предпочел, чтобы они не были решены?

— Я разве так сказал?

— Нет, но ты так подумал.

Вир выглядел сконфуженным, а во взгляде Лондо проскользнуло раздражение.

— Я не дурак, Вир, я знаю, что люди обо мне думают. Одинокий безжалостный деспот, живущий в башне из слоновой кости, источающий ненависть к бывшим друзьям, которыми он воспользовался, чтобы захватить трон. А потом, когда страна только начала поднимать голову, я объявил войну, которой никто не хотел и в которой мы не готовы были одержать победу. Уверен, мое имя стало проклятьем во многих мирах.

— Это несправедливо.

Лондо пристально и тяжело поглядел на Вира, отложив еду и ссутулившись на стуле.

— Но это так.

Служанка вернулась со второй порцией джалы. Лондо не заметил ее. Вир шепотом поблагодарил ее, и она поставила на стол чашки с дымящимся напитком.

Император обдумывал, с какой карты пойти: сыграть на жалости? на чувстве вины? Если Лондо действительно был его подарком на День Возвышения, то это было законное право Вира — говорить то, что сделает его счастливым, но, с другой стороны, нет ничего хорошего, если его слова причинят боль Лондо. Нет, Вир станет счастливее, если заставит мелодраматического ублюдка понять, что он ошибается.

— Вставай.

Лондо нахмурился.

— Что?

— Я сказал, поднимайся.

Вир с трудом разогнул старческие колени, чтобы встать.

— Бери свою джалу и пойдем.

Император, хромая, двинулся из столовой в общественные сады, где от центрального фонтана расходились засыпанные гравием дорожки, украшенные живыми изгородями. Вир часто гулял здесь летом, это был его любимый способ испытать свою угасающую выносливость, и за время правления он внес в этот парк множество изменений. Зоны, населенные инопланетной фауной, располагались по внешнему краю, там же находился сад камней, без которого жизнь императора была не полной.

Джала Лондо остыла раньше, чем он ее допил, и он оставил ее на скамейке.

— Куда же мы идем, Вир?

— Увидишь.

— Уверен, что у нас есть на это время?

— Я хочу кое-что тебе доказать.

Они пошли по широкой центральной аллее, где в декоративных арках застыли мраморные скульптуры богов и императоров. Каждый был украшен орнаментами и атрибутами своего правления. Императоры Тускано, Гон и Венцен сияли золотыми нимбами и лучами, обозначавшими их божественную суть. Морелл поднимал кубок для тоста, на плече Туриса восседала охотничья птица, Олион держал транспортир у сердца и саблю за спиной. Турхан по просьбе его жен был изображен без традиционного гребня на голове, а Картажье стоял, широко раскинув руки, по бокам весь изрисованный неразборчивыми граффити. Пьедестал, подготовленный для Котто, ждал своего часа. Вир окинул пустой постамент беглым взглядом и остановился прямо напротив.

— Знаешь, где мы, Лондо?

— Конечно, — обиженно ответил тот.

— Это церемониальный парк, — Вир пристально посмотрел на Лондо, — где правители нашего мира покоятся в вечном почтении.

— Я знаю, — разворчался Лондо. — Вир, я мертвый, но не дурак, и мне не нравится твой тон.

— Хочешь узнать, каким твой народ помнит тебя, так смотри, — он указал на скульптуру позади себя. Лондо пришлось обойти ее кругом, чтобы лучше рассмотреть. В арке стоял Моллари Второй с привычной брошью на правом плече, но здесь была еще одна фигура, и на фоне щита, украшенного звездами, две статуи пожимали друг другу руки. Лондо остановился совсем близко и понял, что вглядывается в мраморное лицо пророка Г’Кара.

Напряженное раздражение и скованность ушли из тела Лондо: с плеч будто камень свалился, колени расслабились. Рука дрожала, когда он подносил ее ко рту:

— Это…

— Все знают про дракха, — сказал Вир, — и про Картажье, и Теней, и «Вавилон 5». Им известно все. Потому что я обо всем рассказал. Написал обо всем.

— Ты это сделал?

— Я лишь записал и опубликовал историю, а Центариум заказал эту статую, — Вир смягчился. — Император Моллари, всегда готовый упасть на собственный меч, ты не осознаешь, какое наследие ты оставил. То, что люди видят, когда оглядываются назад, зависит от того, что они считают важным в этот момент. Ты спас Приму Центавра, освободил нарнов и умер, служа миру. Именно ты когда-то, в такой же день, сказал мне, что я достаточно хорош, чтобы возродить наш мир.

Его затуманенные глаза наполнились слезами. Лондо прокашлялся, наклонился вперед и коснулся соединенных рук двух статуй.

— Хотел бы я, чтобы он это видел.

Лондо моргнул, и слезы покатились, орошая его покрасневшие щеки, возвращая его откуда-то издалека. Он убрал руку с мрамора, вытер лицо бархатным рукавом и обернулся к Виру, склонив голову.

— Я признаю, что был глупцом, Вир. Приношу извинения.

— Не надо извиняться, — ухмыльнулся император, — мне достаточно видеть сейчас твое лицо.