Часть 1. Несущий Свет (джен)

Утро в день празднования Кристаловорота выдалось пасмурным. Петух, лениво оповестивший домочадцев о начале нового дня, чуть не попался под горячую руку Хелебора, вставшего на пару часов раньше хозяина фермы — отца своего единственного друга Ингвара. И ложился ли Хелебор в эту ночь, нельзя было сказать с должной определённостью, так как кошмары, мучающие его каждую ночь после смерти батюшки — лорда Сальватора, казалось бы, наконец, отступили. Однако излишняя нервозность в поведении Хелебора никуда не делась, что не могло укрыться от проницательного взора его матери, а также и от самого фермера.Новости же, что долетали до Санвилла со странствующими бардами и лудильщиками, как водится, не были радостными. Впрочем, других тут уже и не ждали. Слухи, коими полнится любое человеческое общество, были куда информативнее таких вестей, в силу того, что многие из односельчан получали письма, выстраданные дальней малограмотной роднёй. И сии письма явственно говорили о том, что Ашерон, будь он не ладен, вновь тянет свои загребущие лапы. Кумушки, восседающие по вечерам на завалинках и почтенные старцы, пропускающие стаканчик другой медовухи, сходились во мнении: Ашерону каким-то неведомым образом удалось ослабить магическую печать. Недаром ведь послы из Киринтории, что за чёрной рекой, зачастили в Эстгард. Не к добру это было, не к добру…Чуткий слух Хелебора ловил любые упоминания об этом, так как ранее с отцом они часто вели беседы на эти темы. Сальватор беспокоился о каком-то древнем пророчестве, сложенном в незапамятные времена. О чём было это пророчество, он так и не рассказал сыну. Да Хелебор не сильно и интересовался этим. У него по тем временам хватало и своих забот. Старцы Лазоревого Орла не терпели ленивцев и от души задавали изучать толстенные фолианты за ночь, ничуть не беспокоясь о том, что в молодости чаще вовсе не до уроков. И тех, кто отлынивал — нещадно вразумляли розгами.Выйдя из сеней дома, Хелебор направился в сторону подворья, дабы задать корму лошадям и прочему рогатому скоту. Ранее юноша бы проклял любого, кто смел бы предположить, что он будет когда-то делать что-то подобное. Но чтя память отца, Хелебор смирился с тем, что чёрный труд никогда не запятнает дворянина. По мнению Сальватора любой человек остаётся человеком вне зависимости от того, кем он рождён. И последние дни юноша стал понимать своего почившего отца.Животные дружно поприветствовали вошедшего юношу. Хелебор первым делом подошёл к своему любимцу — вороному коню по прозвищу Луносвет. Прозвище своё конь получил из-за белёсой отметины на лбу, напоминающей восходящий серп лунного месяца. Как говорили предыдущие хозяева жеребца, конь любил откушать травы луносвета, используемой при зельеварении. Многие же аптекарские огороды он разворошил копытами, покуда отпускался для вольного самопаса. Хелебор с первого взгляда влюбился в этого коня, Сальватор только посмеивался, наблюдая, как юноша объезжает жеребца, пока управляющий рода подготавливал купчую и отсчитывал причитающееся золото. Это был один из памятных подарков отца Хелебору, помимо фамильного меча, отмеченного знаком дракона. Хелебор раздражённо поправил тёмную прядь, выбившуюся из зачёсанной назад чёлки. Стараясь отбросить тоскливые мысли, назойливо шевелящиеся растревоженными дождевыми червями, он задал овса прочим коням, наполнил свежей колодезной водой корыто и подложил коровам в ясли вилок скошенной вечером травы, подвявшей за ночь. С любимцем же, Хелебор поделился сочным зелёным яблочком, вынутым из кармана куртки. День обещал новых неприятностей, но ранее утро покуда было тихим и прекрасным, если не считать визга соседской бабы, любящей в течение дня пилить своего муженька почём зря. Переехав на ферму к другу, спасаясь в своё время от преследования ретивыми псами ордена Святого Престола, а также и от некоторых кровников, желающих после смерти Сальватора поживиться, припомнив забытые обидки. Хелебор не смог оставить Луносвета на попечении предателей, изменивших слову верности отцу и роду. Не всех устроило решение Сальватора о передаче фамильного меча — символа титула лорда первенцу, в обход младшего брата — сумасшедшего учёного, посвятившего большую часть жизни изучению древних храмовых руин Альмондила. Вельзир, как и Сальватор, обладал знанием, силой и возможностью исправить положение, как семьи, так и королевства. Да, что уж там… всего мира в целом! Однако вместо решения проблем, отправился искать истоки пророчества, истоки знания о мире, истоки истины Альмондила в его первый храмовый комплекс на севере Санмонта. Что он там собирался найти, Хелебор не мог с точностью сказать. Возможно, Вельзир сам не понимал, что ищет. Да и не было у Хелебора уверенности в том, что Вельзир добьётся поставленной цели, тем более, что Вельзир ещё жив. Вестей от него уже давно не поступало. Прошло с момента начала его экспедиции более пяти лет. Той же уверенности Хелебор не имел, вспоминая о послании, отправленном к Вельзиру с сообщением о смерти Сальватора: дошло ли оно до него?! Гонцу, отправленному с посланием, не было наказа дожидаться ответа. Однако он не вернулся. Значило ли, что по пути он нашёл только смерть? Или всё-таки нашёл адресата, да так с ним и остался. Всё-таки Вельзир уже был в преклонных годах, а его дело стоило закончить. По крайней мере, гонец мог принести дневники или какие-либо записи, оставленные дядей к Хелебору, чтобы открытия, если они имели место быть, остались в семье. Хелебор как бы то ни было, чтил память младшего брата Сальватора и уж не оставил бы работы, проведённые Вельзиром без внимания учёной общественности.Благо, что к этому моменту сам Хелебор также имел сан главы башни Ледяного Дракона. После смерти отца собрание лазоревых и ледяных старцев решило, что Хелебор — лучшая кандидатура. Никто из мудрецов не решился взять на себя ответственность. Помимо этого, башня с учёным советом и учебным заведением при ней были основаны родом Гекат. Прадед, дед и отец Хелебора стояли во главе учёного совета и считались мастерами своей магической школы. Однако Хелебор был развит разносторонне и не имел какой-то определённой школы в приоритете над другими. Но те из учёных изысканий, которые он успел провести во время своего обучения в башне Лазоревого Орла, позволяли ему полноправно именоваться мастером-чародеем. Впрочем, сам он себя таковым не считал, но и от оказанной ему чести не стал отказываться.Когда Ингвар узнал о том, что Хелебор признан мастером в среде королевского чародейского ордена, то лично прибыл в Санвилл, чтобы его поздравить. К тому же, срок его собственного практического обучения подошёл к концу, и следовало принять определённую сторону в ордене. Слишком активно архимаг взялся за чародеев и старый орден. Ему очень не нравилось, что юнцы по древним законам могут обучаться внутри ордена и заниматься научной работой наравне с мастерами и экспертами. К тому же в последнее время многие аристократические семьи отдавали своих одарённых отпрысков в обучение к мастерам ордена, когда Кристальная академия не могла на это рассчитывать, будучи удалённой от Эстгарда и сокрытой от большинства простых смертных. Башни же, по кодексу ордена, намеренно никогда не скрывались, но и найти их, было сродни личному испытанию духа.И именно сегодня — в день Кристалловорота, Ингвар и Хелебор должны были встретиться впервые за несколько лет разлуки. Фермер Ланс узнав об этом, ещё с вечера начал приготовления к приезду сына домой. Едва Гекат вернулся в дом, то первое, что он заметил — суетящуюся жену фермера. Она торопливо сновала между кухней и кладовкой, между очагом и дубовым столом. Эрлин готовила не завтрак, а что-то грандиозное. Голос же самого фермера доносился до уха Хелебора с огорода. Створка кухонного окна по обыкновению летом в этом доме не закрывалась даже на ночь.Августа с дочерями ещё спали, Фесторид же сидел в углу кухни, читая одну из отцовских рукописей. Парнишка старался не мешаться Эрлин, но разбуженный бурными приготовления вынужден был встать; по переезду из отцовского поместья он стал плохо спать и если уж был разбужен, то больше уснуть точно не мог. Всё-таки деревенское поместье и настоящий сельский дом — вещи крайне разные. Фесторид это усвоил практически сразу, едва они переехали. Спорить со старшим братом он не стал — сказано было надо, значит надо. К этому приучил ещё отец.Заметив вошедшего брата Фесторид коротко кивнул, не отрываясь от текста рукописи. Эрлин же едва ли заметила, что он вошёл; убежавшее с котла молоко требовало, куда большего внимания, нежели один из постояльцев. Пусть даже лорд и, что не маловажно — единственный друг её сына. Она хлопотала над любимым с детства лакомством Ингвара и потому старалась не отвлекаться на внешние раздражители. Взять хотя бы того же напевающего мужа, отчищающего огород от сорной травы.Налив себе кружку парного молока и прихватив ещё теплую лепёшку, Хелебор вышел с кухни, стараясь побыстрее покинуть дом. На свежем воздухе думалось куда лучше, чем в помещении. А подумать следовало крепко. Всё-таки стеснять семью друга не хотелось, а значит, необходимо было что-то решить, да поскорее. Но как при этом не попасться в поле зрения ищеек ордена Святого Престола он не понимал. Да и от других, не менее важных вопросов, не следовало прятаться. Хотя часто хотелось забыться… Юность требовала бесшабашности.* * *

Своды Белого дворца издавна раздражали своим вычурным великолепием. Потолочная мозаика — полнейшая безвкусица, на которую были способны только диковатые пращуры. Не даром всяк сюда входящий, сравнивал сие «великолепие» со скудоумием любого гордого льва. Ведь именно золотой царь зверей, шествующий в зелёном поле и венчанный солнечной короной изображался на гербе королевского дома Альва'Регнум.Однако сам же архимаг всегда отзывался о них, как о шакалах, не разбирающих в жратве. Скверная семья и дурные нравы наследников, пред которыми приходилось пресмыкаться. Благо, что старый Бреннум скоро помрёт. И когда это случится, архимаг напьётся вусмерть от счастья, верный своей давней клятве.Старик, наделённый властью, исправно бесил Ванадия; скупой рохля совсем не вписывался в образец крепкого самодержавия и просвещения аристократов, в котором так нуждался простой народ. Впрочем, был и несомненный плюс в таком правителе — им легко вертеть, прокладывая себе дорогу к трону и осаждая прочих злопыхателей, вознамерившихся покуситься на то, что должно принадлежать только одному. Ему — Ванадию Шайн'Си, блистательному архимагу Кристальной академии и первому королевскому советнику.Но старик на тот свет не торопился. Исправно отравляя существование любых начинаний и идей, коими фонтанировал энергичный Ванадий. Себя любимого он всегда считал молодым и деятельным, несмотря на то что был старше многих аристократов, ошивающихся при дворе — взять хотя бы того же герцога Фердинанда Де'Ланкура, выскочку и проныру, вокруг которого сплачивались менее ухватистые отпрыски знатных родов. — Прекрасное утро, не так ли, магистр? Прозвучавший ехидный вопрос, заставил архимага вздрогнуть, что не могло утаиться от говорившего. Ванадий беспечно позволил себе задуматься и расслабиться там, где этого делать не следовало. Повернувшись на голос, Ванадий мысленно чертыхнулся, расплываясь в притворной улыбке уставшего человека — с молодым поколением такое часто срабатывало — и слегка склонил голову, приветствуя мейстера. — Ваша правда, месье Ан'Нотар. Утро действительно прекрасно и не хотелось бы его портить пустопорожними беседами. Уж вам-то известно, что в такой день маги весьма занятые люди. — Что ж… Как хотите, магистр. Но прогулка пошла бы вам на пользу, тем более у меня для вас есть несколько новостей. Одна из которых могла бы вас заинтересовать. Но, если вы против, то… — Глаза мейстера усмехались, стараясь задеть словами по больнее. И даже сквозь маску на лице магистра, он видел, что ему удалось задеть самолюбие собеседника. — Полагаю, что милорд Сильванус рассмотрит для своего отпрыска местечко получше. Да хотя бы у обсидиановых старцев. Говорят, там отличная школа. Как считаете? Последние слова Фиренс произнёс так небрежно, словно смаковал вкус победы в споре. Его внутренний иезуит потирал ручки. Архимаг мысленно скривился, словно съел лимонную дольку целиком, едва услышал про носителей тенет обсидианового паука . Нужно было что-то срочно ответить, но, однако, не спешно, дабы мейстер не заметил живейшего нетерпения. Упоминание недобитков из королевского ордена порядком взбесило архимага. — Юный Феоктист, надо полагать обрёл искру? Отрадная новость. Идёмте, обговорим это во время конной прогулки. И у стен бывают уши, mon ami. Особенно в таком месте.«Треклятый выскочка… Как он посмел заикнуться об Обсидиановом пауке прямо в Белом дворце ?» Мысленно скрипел зубами Ванадий, сохраняя на лице маску безмятежности. Его длинные, крючковатые пальцы нервно перебирали складки мантии, расшитой серебряными нитями, складывающимися в причудливый узор. И только знающие люди смогли бы различить в нём вязь древними рунами. Фиренс лишь грациозно склонил голову, его тёмно-синий камзол с высоким воротником подчёркивал аристократическую выправку. Он, не дожидаясь архимага, повернулся и ленивым шагом направился к мраморной лестнице, ведущей в сады. Его длинные, пепельные волосы, собранные в низкий хвост, покачивались в такт шагам, а тонкие губы кривились в самодовольной ухмылке. — Киринтор побери… Этот наглец явно наслаждается моментом. — Процедил Ванадий про себя, чувствуя, как его левая бровь дёргается от раздражения. Заклятый друг умел вывести его из блаженного равновесия, несмотря на все потуги архимага остаться невозмутимым. — Ну что ж, магистр, — бросил мейстер через плечо, — если вы предпочитаете обсуждать дела на свежем воздухе, то я не против. Тем более, что нам есть, что обсудить. «Тем более, что в этих стенах даже мраморные львы кажутся болтливыми» — Фиренс бросил последний взгляд на позолоченные барельефы, изображающие символ королевского рода, и лениво провёл пальцем по холодной поверхности одной из колонн. — Хотя, — продолжил он, уже спускаясь по ступеням, — если бы эти стены действительно умели говорить, я бы с удовольствием послушал, что они шепчут о вас по ночам, магистр Шайн'Си. Ванадий почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это что, угроза?! «Ты играешь с огнём, щенок!» — пронеслось в голове Ванадия, но его лицо оставалось бесстрастным, будто высеченным из того же мрамора, что и колонны дворца. Он неспешно следовал за Фиренсом, его длинная черная мантия мягко шуршала по отполированному полу. — Шепчут? — архимаг нарочито рассмеялся, но в его смехе не было ни капли тепла. — Милый мой Ан'Нотар, если бы стены действительно умели говорить, первое, что они бы рассказали — как вы вчера вечером выходили из покоев герцогини Де'Монфор…* * *

Дух праздника витал по округе, когда Хелебор шёл в сторону местной таверны. В Шмелиной кружке, по случаю празднования Кристалловорота дородный и хлебосольный хозяин обещал выставить пару-тройку бочонков «Солодового шмеля». Именно там, под всеобщий хохот, они с Ингваром договорились встретиться и обсудить дальнейшие действия. Впрочем, Хелебор для самого себя уже решил, что оставит свою семью на попечение мастера Леварга — своего старого учителя. А сам отправится в Арн’Хольд, но по пути придётся посетить столицу, чтобы уведомить друга покойного батюшки — канцлера Теодора Де’Монфор о завещании лорда Сальватора и своём новом статусе. Да, шаг очень рискованный, но продолжать откладывать — значит признаться в собственной несостоятельности. Хелебор понимал, что не таких действий ждал от него отец, но иного выхода он не видел. Местные тем временем жили своим чередом, не взирая на происходящее мракобесие вокруг. Особенно сейчас, когда сельчанам не было совершенно никакого дела до большого мира и их проблем. То тут, то там Гекат замечал бумажные фонарики, цветочные гирлянды и буйство красок. Санвилл с упоением готовился к большому празднованию. После недавней войны на границе, захлестнувшей всё королевство и всех его жителей от самого юного, до самого старого — деревенские с головой окунулись в то ощущение, что витало в воздухе. Облегчение, принёсшее радость новому дню. И сам того не замечая, Хелебор-таки смог проникнуться этим всеобщим хаосом. Он, как и прочие, радовался. Наступающий Кристалловорот обещал эру спокойствия в это новолетие. Среди магов этот период издавна считался днём духа и единения с природой. То самое время, когда грань зримого столь тонка, что взор видящих способен узреть незримое. Это был особенный период. Большинство сильных магов и чародеев открыли свой дар именно во время праздника. Хелебор справедливо полагал, что в это новолетие миру будут явлены новые, более сильные чародеи, в качестве награды за период запустения и военного хаоса, что им всем пришлось пережить. Да, на нём самом это конечно не отразилось. Он был молод и удалён от всех событий, особенно в последнее время. Но связи — важнейшая вещь для любого аристократа — особенно крепкие и надёжные, со смертью лорда Сальватора Хелебор не утратил. Пусть и искренне противился уготованной роли. По собственному малодушию, он верил, что отец будет жить долго, очень долго — если не вечно. Но чуда не случилось, увы…Таверна встретила Хелебора шумом и гулом голосов, смешавшимся с дымом очага и ароматом свежесваренного эля. Сквозь сизую пелену табачного дыма едва проглядывались лица посетителей — в основном местных фермеров, ремесленников и пары заезжих торговцев, чьи пыльные плащи свидетельствовали о долгой дороге.Хелебор протиснулся к дальнему углу, где у большого дубового стола уже сидел Ингвар. Друг с детства почти не изменился — те же ясные голубые глаза, русая бородка клинышком и широкая улыбка, появлявшаяся на лице при виде Хелебора. Но в глазах Ингвара читалась усталость, несвойственная его семнадцати с небольшим лет.- Хел! — Ингвар встал, обняв друга с истинно деревенской силой. — Чёрт побери, как же я рад тебя видеть!Они уселись, и хозяин таверны, дородный Барни, немедленно поставил перед ними два кувшина пенистого «Солодового шмеля».- Рассказывай, — Хелебор отпил глоток, чувствуя, как тёплая тяжесть растекается по телу. — Как дела в столице? Письмо твоё меня изрядно встревожило.Ингвар мрачно покачал головой, проводя пальцем по влажному краю кувшина.- Хуже некуда, Хел. Архимаг Шайн'Си совсем озверел. На прошлой неделе арестовали трёх старших чародеев из Башни Лазурного Орла. Обвиняют в «государственной измене и сношениях с тёмными силами». — Ингвар понизил голос. — Все знают, что это ложь. Просто они отказались присягнуть Академии.Хелебор сжал кулаки под столом. Он помнил этих чародеев: мудрого старика Элрона, всегда помогавшего ему с теорией заклинаний; суровую, но справедливую мадам Илдиру; весёлого простака Норса, чьи иллюзии были лучшими в ордене.- А король? — спросил Хелебор. — Неужели он ничего не предпринимает?Ингвар горько усмехнулся.- Бреннум? Он уже месяц не выходит из своих покоев. Говорят, болезнь совсем одолела старика. А тем временем Ванадий раздаёт должности своим приспешникам. Герцог Де'Ланкуар уже открыто заявляет, что после смерти короля трон должен перейти к сильнейшему. Единственно, естественно, не уточняет кому именно. В таверне внезапно наступила тишина. Дверь распахнулась, и на пороге появился отряд стражников в алых плащах с эмблемой ордена Святого Престола. Их возглавлял худой мужчина с бритой головой и холодными глазами.- Внимание! — его голос прозвучал металлически чётко. — По приказу короля объявляется розыск Хелебора Геката, обвиняемого в колдовстве и заговоре против короны. Всякий, укрывающий преступника, будет считаться сообщником!Хелебор почувствовал, как кровь отливает от его лица. Ингвар схватил его за руку под столом.- Не двигайся, — прошептал он. — Они пока не заметили нас.Стражи медленно обходили зал, вглядываясь в лица посетителей. Один из них остановился у их стола.- Вы, — он ткнул пальцем в Хелебора. — Как ваше имя?Сердце Хелебора на миг сжалось, замерев, и пустилось в бешенный ритм. На коже лица выступили капельки пота, несмотря на маску хладнокровного спокойствия. Он видел, как Ингвар незаметно достал из-под плаща короткий кинжал. «Интересно, когда это он успел им обзавестись?» — пролетела непрошенная мысль, не задерживаясь. В ту же секунду из кухни выкатилась бочка с элем, громко грохнувшись об пол. Золотистая жидкость хлынула по полу, вызывая всеобщее смятение.- Эй, смотрите под ноги! — Крикнул Барни, подмигивая Хелебору.Пользуясь суматохой, Ингвар рванул друга за собой в подсобное помещение за стойкой. Они проскочили в узкий коридор, пахнущий солодом и влажным деревом.- Через погреб, — коротко бросил Ингвар, отодвигая тяжёлую крышку люка. — Быстро!Они спустились в холодный подвал, заставленный бочками и мешками с зерном. Ингвар зажёг магический светоч — мягкий шар света всплыл у него над ладонью.- Прости, Хел, — сказал он, переводя дух. — Думал, у нас будет больше времени. Но, похоже, старый маразматик совсем выжил из ума.- Как они узнали, что я здесь? — Хелебор прислонился к прохладной каменной стене.- В Санвилле появился осведомитель ордена. — Ингвар приглушил свет, услышав шаги над головой. — Нам нужно выбираться. Есть потайной ход.Они пробирались между рядами бочек, пока Ингвар не остановился у ничем не примечательной стены. Он нажал на несколько камней в определённой последовательности, и часть стены бесшумно отъехала, открыв узкий лаз.- Старые контрабандисты, — усмехнулся Ингвар. — Ещё мой дед пользовался этим ходом.Лабиринт узких коридоров вывел их на окраину деревни, в старую кузницу, давно заброшенную. Через разбитые окна был виден лес, тёмный и неприветливый.- Слушай, Хел, — Ингвар обернулся к другу, его лицо было серьёзным. — Тебе нельзя оставаться здесь. Шайн'Си не успокоится. Есть слух... — Он замолчал, подбирая слова. — Говорят, архимаг заключил сделку с Киринторией. И ты — единственный, кто может помешать их планам.Хелебор смотрел на тёмный лес, чувствуя тяжесть ответственности, сдавившую грудь. Он вспомнил слова отца: «Мир никогда не будет прежним, сын мой».- Что мне делать, Ингвар? — тихо спросил он. Друг положил ему руку на плечо, крепко сжимая.- Бери Луносвета и отправляйся в Арн’Хольд , как планировал. Мастер Леварг уже предупреждён. А я… — он достал из-за пазухи маленький свёрток. — Я остаюсь здесь. Кто-то же должен следить за тем, что творится в столице.В свёртке оказался старый медальон с гербом рода Гекат.- Это твой отец доверил мне перед своей смертью, — сказал Ингвар. — В случае опасности я должен был передать тебе. Внутри — карта древних путей. Тех самых, что были до Башен.Хелебор сжал медальон в ладони. Металл был тёплым, будто живым.- А семья? — спросил он. — Мать, сёстры...- Я позабочусь о них, — твёрдо пообещал Ингвар. — Теперь беги. И помни — не доверяй никому. Даже в ордене есть предатели.Они обнялись на прощание, и Хелебор вышел из кузницы, оглядевшись. Где-то вдали слышались крики стражников — поиски продолжались.«Мир никогда не будет прежним», — снова пронеслось в голове. Он разжал ладонь и посмотрел на медальон. Дракон, казалось, смотрел на него с укором. Путь только начинался.* * *

Путь к столице пролегал через холмистые долины, утопающие в зелени дубрав и ясеневых рощ. Хелебор ехал настороженно, избегая больших дорог, но даже на проселочных тропах ощущалось напряжение, витавшее в воздухе королевства. У постоялых дворов собирались кучки людей, вполголоса обсуждавшие последние указы архимага. По обочинам всё чаще встречались патрули в синих и алых плащах — бдительные и подозрительные.Луносвет, казалось, чувствовал настроение хозяина и ступал особенно осторожно, лишь изредка фыркая при виде незнакомых силуэтов вдали. Хелебор размышлял о своём положении. Он всегда осознавал своё происхождение, но до сих пор оно было для него абстрактным понятием — словно старинный герб в фамильном альбоме. Теперь же, сжимая в кармане медальон, он вспоминал уроки генеалогии, преподанные матерью в детстве.«Помни, Хелебор, — говорила Августа, поправляя складки своего лёгкого платья из голубой парчи, — ты не просто дворянин. Кровь королей течёт в тебе. Бреннум — твой троюродный дядя, а его бездетность делает тебя третьим в линии наследования после принцев Альдона и Кассиана. Это не привилегия, но ответственность».Лорд-консорт Альдон Тон'Дилье — старший сын покойного младшего брата короля Карла Верина — был известен своими экстравагантными выходками и проводил большую часть времени в заграничных путешествиях. Особенно в леса Серафинии, к истокам зарождения иной мысли. Его сын, милорд Кассиан, хоть и обладал острым умом, но с детства был слаб здоровьем и редко появлялся при дворе. Хелебор всегда считал эти знания бесполезными, но теперь они обретали зловещий смысл. Его близость к трону делала его опасным для архимага.Дорога, три дня пути петлявшая среди предгорий Санмонта, внезапно вывела на широкий королевский тракт, и Хелебор замер, вперившись в открывшуюся панораму.Город, высеченный в самой скале, вздымался к небу ярусами ослепительно белого камня. Он рос из горы, как её естественное продолжение — башни, стены и шпили, поднимавшиеся друг над другом, пока не терялись в утренней дымке. Самый верхний ярус, венчавший пик, занимала Драконья крепость — древнейшая цитадель, с которой некогда началась столица. Её зубчатые стены и стройные башни казались выточенными из цельного алмаза, а шпиль главной башни, Башни Драконьей Крови, был увенчан знаменем с золотым львом, едва различимым на этой высоте.«Город Королей», — прошептал про себя Хелебор, и в груди что-то сжалось от щемящей смеси ностальгии и горечи. Он вырос здесь. Провел детство в этих стенах, бегал по бесчисленным лестницам, знал каждый закоулок Высшего города, где в садах его троюродного дяди-короля цвели серебристые лилии.Но теперь, всматриваясь в знакомые очертания, он видел перемены. От былого великолепия Эстгарда веяло холодом и отчуждением. Мощные стены, опоясывавшие каждый из семи ярусов, казались выше и неприступнее. На бастионах, где прежде красовались знамёна знатных домов, теперь преобладали синие стяги Кристальной Академии. Даже воздух, всегда напоенный ароматом хвои с гор и морской соли с далёкого юго-запада, теперь пах пылью, напряжением и страхом.Он въехал в Нижний Город по основному, драконьему тракту, через главные врата, поражавшие своими размерами и искусной работой каменотёсов — гномов из Нортмунда. Когда-то здесь кипела жизнь: толпы торговцев, паломников, ремесленников, смех, музыка и звон монет. Сейчас же царила неестественная, вымученная тишина, нарушаемая лишь окриками стражи и тяжёлыми шагами патрулей в синих и алых плащах. Горожане, спешащие по своим делам, избегали смотреть в глаза, их плечи были ссутулены, а взгляды устремлены в землю. Хелебор заметил свежие следы на стенах — местами штукатурка была сбита, обнажив грубый камень, будто от столкновений.Он двинулся вверх, по главному серпантину, высеченному в скале — Пути Королей. С каждым ярусом город менялся, но тревожная атмосфера лишь сгущалась, как тени в безлунную ночь. Срединный район, он же Триумфальный город, где располагались особняки знати и королевские учреждения, выглядел опустевшим. Роскошные фасады домов с резными гербами над входами были скрыты за опущенными ставнями. В глазах пестрели новые стяги. Он проехал мимо здания Коллегии Блистательных Искусств — её знаменитые витражи были непривычно темны. Напротив, у входа в музей истории, он увидел группу стражников, срывавших со стены старый герб ордена Ледяного Дракона. Его герб. Герб его рода, его ордена. Хелебор слабо выдохнул. Привлекать большего внимания к своей персоне он не намеревался, чем того, что городская стража уже знала о его появлении в городе. А значит и архимаг. На площади Трёх Светочей, где фонтан в виде трёх символов: дракона, льва и единорога, который когда-то струил чистую воду с гор — теперь стояла виселица. Хелебор отвернулся, сжав поводья, и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Этот город — его город — умирал, и умирал не в битве с внешним врагом, а медленно и тихо, отравленный изнутри. Скверной деятельности Ванадия. Никого больше Хелебор не мог уличить в таком кощунстве. Для большинства аристократов этот город был малой родиной, вотчиной. И уничтожать его мог либо безумец, либо тот, для кого ностальгии не существовало. И на ум приходил только архимаг. Наконец, Хелебор достиг Высшего Города. Воздух здесь был чище и холоднее. Своды Драконьей Крепости нависали над ним, а по другую сторону площади высился Белый Дворец — нынешняя резиденция короля, чьё вычурное великолепие всегда раздражало архимага своей показной роскошью. Здесь, у ворот в аристократический квартал, его остановил патруль. Второй раз после въезда в город. — Имя и цель визита? — капитан стражи, человек с безразличным лицом, смерил его взглядом. Вопрос был ровно таким же, что полтора часа назад на въезде в столицу. Хелебор выпрямился в седле, откидывая капюшон темно-синей мантии, и его голос прозвучал твёрдо, с той самой интонацией, которой его учили с детства — интонацией человека, рождённого повелевать.- Хелебор из рода Гекат. Сын лорда Сальватора. Я здесь по личным делам.Имя ли, произнесённое в этих стенах, под сводами, которые помнили его предков, подействовало как заклинание. Или блеснувший в неверном свете факелов фамильный клинок так подействовал. Но стражи замерли. Капитан, на мгновение растерявшись, опустил взгляд, почтительно склоняя голову, как того требовал этикет. — Милорд. Прошу прощения, мы не узнали вас. Проезжайте.Но в его глазах, когда он поднял их снова, Хелебор прочитал не просто уважение. Там был страх. И немой вопрос: «Зачем ты вернулся, дурак?»Один из младших стражников, пока капитан отворачивался, сделал едва заметный, но знакомый с детства жест — два скрещенных пальца. Старый знак, предупреждавший об опасности. Хелебор хмыкнул, едва ощутимо трогая поводья. Впрочем, этого вовсе и не требовалось, так как Луносвет, будучи прекрасно обученным конём для верховой езды, считывал каждую эмоцию своего седока, предугадывая малейшие движения. Им не требовалось понукать — он сам знал, когда и что нужно. Особняк Де'Монфоров, тяжёлый, солидный, из тёмного камня, стоял в стороне от главной улицы, за высоким забором. Фамильный герб — серебряный единорог на лазурном поле — поблёскивал на воротах. Хелебор трижды ударил старым, едва позабытым знаком — два коротких удара, один протяжный. Ожидание показалось вечностью. Наконец, скрипнула калитка, и на пороге возник незнакомый седовласый дворецкий с лицом, не выражавшим ни единой эмоции.- Лорд Теодор ждал вас, милорд, — безразлично произнёс он, окидывая гостя быстрым, цепким взглядом. — Он в библиотеке.Спешившись и, передавая поводья дворецкому, Хелебор переступил порог дома на миг закрывая глаза. Он был дома. В городе, который когда-то был его миром. Но теперь этот мир стал полем боя, а он, сам того не желая, — одной из фигур в начинающейся игре, ставкой в которой была не только корона, но и сама жизнь. Теодор Де'Монфор стоял у огромного камина, в котором потрескивали поленья. Несмотря на преклонные годы, он держался прямо, а его пронзительный взгляд сохранял былую остроту.- Хелебор, — канцлер обнял его с отеческой теплотой. — Я боялся, что ты не решишься приехать.- Лорд Теодор, — Хелебор склонил голову. — Отец всегда говорил, что вы — единственный, кому можно доверять при дворе.- Твой отец был моим лучшим другом, — грустно улыбнулся старик. — И я дал ему слово присмотреть за тобой. — Он подошёл к столу и налил два бокала красного вина. — Но времена изменились, мальчик мой. Ты знаешь, что происходит?- Я слышал об арестах в ордене. И о том, что архимаг Шайн'Си узурпирует власть.- Это лишь вершина айсберга, — тень пробежала по лицу Теодора. — Ванадий заключил союз с Киринторией. Они планируют убрать всех претендентов на трон. Альдон уже неделю как пропал без вести в своих путешествиях, а Кассиан... — канцлер тяжко вздохнул. — Врачи говорят, что у принца обнаружили редкий яд в крови.Хелебор почувствовал, как у него похолодели пальцы.- Значит, я… Следующий?- Третий в очереди, — подтвердил Теодор. — И самый уязвимый, потому что не скрываешься. Твоя поездка в Арн’Хольд — это безумие, Хелебор. Дороги патрулируются людьми архимага.- Я должен забрать кое-что из фамильного архива, — твёрдо сказал Хелебор. — Отец оставил там документы, которые могут помочь нам доказать заговор архимага.Теодор внимательно посмотрел на него, и в его глазах загорелась искра надежды.- Ты всё больше становишься похож на Сальватора, — прошептал он. — Но будь осторожен. В Арн’Хольде тебя могут ждать. Есть слух, что Ванадий уже отправил туда своих людей.Он подошёл к книжному шкафу и нажал потайной механизм. С тихим щелчком открылась секретная дверца.- Возьми это, — Теодор достал небольшой кинжал в изысканных ножнах. — Клинок твоего прадеда. Говорят, он никогда не промахивается. И ещё... — он протянул пергамент с королевской печатью. — Официальный пропуск от имени канцлера. Но используй его только в крайнем случае.Хелебор взял дары, чувствуя тяжесть возложенной на него ответственности.- Что будет дальше, лорд Теодор?- Дальше? — старик горько усмехнулся. — Дальше — война, мальчик мой. Война за трон, за королевство, за саму душу мира. И ты, хочешь того или нет, оказался в её центре.Когда Хелебор выходил из особняка, начинался дождь. Крупные капли стучали по мостовой, словно предвещая грозу. Он посмотрел на королевский дворец, чьи шпили терялись в свинцовых тучах, и впервые по-настоящему осознал: его личная судьба отныне неразрывно связана с судьбой всего королевства.Путь к Арн’Хольду лежал через тёмный Вековечный лес, и Хелебор чувствовал, что за каждым деревом могут скрываться враги. Но отступать было уже некуда — впереди ждали ответы, оставленные ему отцом, а позади — лишь надвигающаяся буря.Утро в день празднования Кристалловорота выдалось пасмурным. Петух, лениво оповестивший домочадцев о начале нового дня, чуть не попался под горячую руку Хелебора, вставшего на пару часов раньше хозяина фермы — отца своего единственного друга Ингвара. И ложился ли Хелебор в эту ночь, нельзя было сказать с должной определённостью, так как кошмары, мучающие его каждую ночь после смерти батюшки — лорда Сальватора, казалось бы, наконец, отступили. Однако излишняя нервозность в поведении Хелебора никуда не делась, что не могло укрыться от проницательного взора его матери, а также и от самого фермера.

Новости же, что долетали до Санвилла со странствующими бардами и лудильщиками, как водится, не были радостными. Впрочем, других тут уже и не ждали. Слухи, коими полнится любое человеческое общество, были куда информативнее таких вестей, в силу того, что многие из односельчан получали письма, выстраданные дальней малограмотной роднёй. И сии письма явственно говорили о том, что Ашерон, будь он не ладен, вновь тянет свои загребущие лапы. Кумушки, восседающие по вечерам на завалинках и почтенные старцы, пропускающие стаканчик другой медовухи, сходились во мнении: Ашерону каким-то неведомым образом удалось ослабить магическую печать. Недаром ведь послы из Киринтории, что за чёрной рекой, зачастили в Эстгард. Не к добру это было, не к добру…

Чуткий слух Хелебора ловил любые упоминания об этом, так как ранее с отцом они часто вели беседы на эти темы. Сальватор беспокоился о каком-то древнем пророчестве, сложенном в незапамятные времена. О чём было это пророчество, он так и не рассказал сыну. Да Хелебор не сильно и интересовался этим. У него по тем временам хватало и своих забот. Старцы Лазоревого Орла не терпели ленивцев и от души задавали изучать толстенные фолианты за ночь, ничуть не беспокоясь о том, что в молодости чаще вовсе не до уроков. И тех, кто отлынивал — нещадно вразумляли розгами.

Выйдя из сеней дома, Хелебор направился в сторону подворья, дабы задать корму лошадям и прочему рогатому скоту. Ранее юноша бы проклял любого, кто смел бы предположить, что он будет когда-то делать что-то подобное. Но чтя память отца, Хелебор смирился с тем, что чёрный труд никогда не запятнает дворянина. По мнению Сальватора любой человек остаётся человеком вне зависимости от того, кем он рождён. И последние дни юноша стал понимать своего почившего отца.

Животные дружно поприветствовали вошедшего юношу. Хелебор первым делом подошёл к своему любимцу — вороному коню по прозвищу Луносвет. Прозвище своё конь получил из-за белёсой отметины на лбу, напоминающей восходящий серп лунного месяца. Как говорили предыдущие хозяева жеребца, конь любил откушать травы луносвета, используемой при зельеварении. Многие же аптекарские огороды он разворошил копытами, покуда отпускался для вольного самопаса.

Хелебор с первого взгляда влюбился в этого коня, Сальватор только посмеивался, наблюдая, как юноша объезжает жеребца, пока управляющий рода подготавливал купчую и отсчитывал причитающееся золото. Это был один из памятных подарков отца Хелебору, помимо фамильного меча, отмеченного знаком дракона.

Хелебор раздражённо поправил тёмную прядь, выбившуюся из зачёсанной назад чёлки. Стараясь отбросить тоскливые мысли, назойливо шевелящиеся растревоженными дождевыми червями, он задал овса прочим коням, наполнил свежей колодезной водойкорыто и подложил коровам в ясли вилок скошенной вечером травы, подвявшей за ночь. С любимцем же, Хелебор поделился сочным зелёным яблочком, вынутым из кармана куртки. День обещал новых неприятностей, но ранее утро покуда было тихим и прекрасным, если не считать визга соседской бабы, любящей в течение дня пилить своего муженька почём зря.

Переехав на ферму к другу, спасаясь в своё время от преследования ретивыми псами ордена Святого Престола, а также и от некоторых кровников, желающих после смерти Сальватора поживиться, припомнив забытые обидки. Хелебор не смог оставить Луносвета на попечении предателей, изменивших слову верности отцу и роду. Не всех устроило решение Сальватора о передаче фамильного меча — символа титула лорда первенцу, в обход младшего брата — сумасшедшего учёного, посвятившего большую часть жизни изучению древних храмовых руин Альмондила.

Вельзир, как и Сальватор, обладал знанием, силой и возможностью исправить положение, как семьи, так и королевства. Да, что уж там… всего мира в целом! Однако вместо решения проблем, отправился искать истоки пророчества, истоки знания о мире, истоки истины Альмондила в его первый храмовый комплекс на севере Санмонта.

Что он там собирался найти, Хелебор не мог с точностью сказать. Возможно, Вельзир сам не понимал, что ищет. Да и не было у Хелебора уверенности в том, что Вельзир добьётся поставленной цели, тем более, что Вельзир ещё жив. Вестей от него уже давно не поступало. Прошло с момента начала его экспедиции более пяти лет.

Той же уверенности Хелебор не имел, вспоминая о послании, отправленном к Вельзиру с сообщением о смерти Сальватора: дошло ли оно до него?! Гонцу, отправленному с посланием, не было наказа дожидаться ответа. Однако он не вернулся. Значило ли, что по пути он нашёл только смерть? Или всё-таки нашёл адресата, да так с ним и остался. Всё-таки Вельзир уже был в преклонных годах, а его дело стоило закончить. По крайней мере, гонец мог принести дневники или какие-либо записи, оставленные дядей к Хелебору, чтобы открытия, если они имели место быть, остались в семье. Хелебор как бы то ни было, чтил память младшего брата Сальватора и уж не оставил бы работы, проведённые Вельзиром без внимания учёной общественности.

Благо, что к этому моменту сам Хелебор также имел сан главы башни Ледяного Дракона. После смерти отца собрание лазоревых и ледяных старцев решило, что Хелебор — лучшая кандидатура. Никто из мудрецов не решился взять на себя ответственность. Помимо этого, башня с учёным советом и учебным заведением при ней были основаны родом Гекат. Прадед, дед и отец Хелебора стояли во главе учёного совета и считались мастерами своей магической школы. Однако Хелебор был развит разносторонне и не имел какой-то определённой школы в приоритете над другими. Но те из учёных изысканий, которые он успел провести во время своего обучения в башне Лазоревого Орла, позволяли ему полноправно именоваться мастером-чародеем. Впрочем, сам он себя таковым не считал, но и от оказанной ему чести не стал отказываться.

Когда Ингвар узнал о том, что Хелебор признан мастером в среде королевского чародейского ордена, то лично прибыл в Санвилл, чтобы его поздравить. К тому же, срок его собственного практического обучения подошёл к концу, и следовало принять определённую сторону в ордене. Слишком активно архимаг взялся за чародеев и старый орден. Ему очень не нравилось, что юнцы по древним законам могут обучаться внутри ордена и заниматься научной работой наравне с мастерами и экспертами. К тому же в последнее время многие аристократические семьи отдавали своих одарённых отпрысков в обучение к мастерам ордена, когда Кристальная академия не могла на это рассчитывать, будучи удалённой от Эстгарда и сокрытой от большинства простых смертных. Башни же, по кодексу ордена, намеренно никогда не скрывались, но и найти их, было сродни личному испытанию духа.

И именно сегодня — в день Кристалловорота, Ингвар и Хелебор должны были встретиться впервые за несколько лет разлуки. Фермер Ланс узнав об этом, ещё с вечера начал приготовления к приезду сына домой. Едва Гекат вернулся в дом, то первое, что он заметил — суетящуюся жену фермера. Она торопливо сновала между кухней и кладовкой, между очагом и дубовым столом. Эрлин готовила не завтрак, а что-то грандиозное. Голос же самого фермера доносился до уха Хелебора с огорода. Створка кухонного окна по обыкновению летом в этом доме не закрывалась даже на ночь.

Августа с дочерями ещё спали, Фесторид же сидел в углу кухни, читая одну из отцовских рукописей. Парнишка старался не мешаться Эрлин, но разбуженный бурными приготовления вынужден был встать; по переезду из отцовского поместья он стал плохо спать и если уж был разбужен, то больше уснуть точно не мог. Всё-таки деревенское поместье и настоящий сельский дом — вещи крайне разные. Фесторид это усвоил практически сразу, едва они переехали. Спорить со старшим братом он не стал — сказано было надо, значит надо. К этому приучил ещё отец.

Заметив вошедшего брата Фесторид коротко кивнул, не отрываясь от текста рукописи. Эрлин же едва ли заметила, что он вошёл; убежавшее с котла молоко требовало, куда большего внимания, нежели один из постояльцев. Пусть даже лорд и, что не маловажно — единственный друг её сына. Она хлопотала над любимым с детства лакомством Ингвара и потому старалась не отвлекаться на внешние раздражители. Взять хотя бы того же напевающего мужа, отчищающего огород от сорной травы.

Налив себе кружку парного молока и прихватив ещё теплую лепёшку, Хелебор вышел с кухни, стараясь побыстрее покинуть дом. На свежем воздухе думалось куда лучше, чем в помещении. А подумать следовало крепко. Всё-таки стеснять семью друга не хотелось, а значит, необходимо было что-то решить, да поскорее. Но как при этом не попасться в поле зрения ищеек ордена Святого Престола он не понимал. Да и от других, не менее важных вопросов, не следовало прятаться. Хотя часто хотелось забыться… Юность требовала бесшабашности.

* * *

Своды Белого дворца издавна раздражали своим вычурным великолепием. Потолочная мозаика — полнейшая безвкусица, на которую были способны только диковатые пращуры. Не даром всяк сюда входящий, сравнивал сие «великолепие» со скудоумием любого гордого льва. Ведь именно золотой царь зверей, шествующий в зелёном поле и венчанный солнечной короной изображался на гербе королевского дома Альва'Регнум.

Однако сам же архимаг всегда отзывался о них, как о шакалах, не разбирающих в жратве. Скверная семья и дурные нравы наследников, пред которыми приходилось пресмыкаться. Благо, что старый Бреннум скоро помрёт. И когда это случится, архимаг напьётся вусмерть от счастья, верный своей давней клятве.

Старик, наделённый властью, исправно бесил Ванадия; скупой рохля совсем не вписывался в образец крепкого самодержавия и просвещения аристократов, в котором так нуждался простой народ. Впрочем, был и несомненный плюс в таком правителе — им легко вертеть, прокладывая себе дорогу к трону и осаждая прочих злопыхателей, вознамерившихся покуситься на то, что должно принадлежать только одному.

Ему — Ванадию Шайн'Си, блистательному архимагу Кристальной академии и первому королевскому советнику.

Но старик на тот свет не торопился. Исправно отравляя существование любых начинаний и идей, коими фонтанировал энергичный Ванадий. Себя любимого он всегда считал молодым и деятельным, несмотря на то что был старше многих аристократов, ошивающихся при дворе — взять хотя бы того же герцога Фердинанда Де'Ланкура, выскочку и проныру, вокруг которого сплачивались менее ухватистые отпрыски знатных родов.

— Прекрасное утро, не так ли, магистр?

Прозвучавший ехидный вопрос, заставил архимага вздрогнуть, что не могло утаиться от говорившего. Ванадий беспечно позволил себе задуматься и расслабиться там, где этого делать не следовало. Повернувшись на голос, Ванадий мысленно чертыхнулся, расплываясь в притворной улыбке уставшего человека — с молодым поколением такое часто срабатывало — и слегка склонил голову, приветствуя мейстера.

— Ваша правда, месье Ан'Нотар. Утро действительно прекрасно и не хотелось бы его портить пустопорожними беседами. Уж вам-то известно, что в такой день маги весьма занятые люди.

— Что ж… Как хотите, магистр. Но прогулка пошла бы вам на пользу, тем более у меня для вас есть несколько новостей. Одна из которых могла бы вас заинтересовать. Но, если вы против, то… — Глаза мейстера усмехались, стараясь задеть словами по больнее. И даже сквозь маску на лице магистра, он видел, что ему удалось задеть самолюбие собеседника. — Полагаю, что милорд Сильванус рассмотрит для своего отпрыска местечко получше. Да хотя бы у обсидиановых старцев. Говорят, там отличная школа. Как считаете?

Последние слова Фиренс произнёс так небрежно, словно смаковал вкус победы в споре. Его внутренний иезуит потирал ручки. Архимаг мысленно скривился, словно съел лимонную дольку целиком, едва услышал про носителей тенет обсидианового паука[1]. Нужно было что-то срочно ответить, но, однако, не спешно, дабы мейстер не заметил живейшего нетерпения. Упоминание недобитков из королевского ордена порядком взбесило архимага.

— Юный Феоктист, надо полагать обрёл искру? Отрадная новость. Идёмте, обговорим это во время конной прогулки. И у стен бывают уши, mon ami.[2] Особенно в таком месте.

«Треклятый выскочка… Как он посмел заикнуться об Обсидиановом пауке прямо в Белом дворце[3]?»Мысленно скрипел зубами Ванадий, сохраняя на лице маску безмятежности. Его длинные, крючковатые пальцы нервно перебирали складки мантии, расшитой серебряными нитями, складывающимися в причудливый узор. И только знающие люди смогли бы различить в нём вязь древними рунами.

Фиренс лишь грациозно склонил голову, его тёмно-синий камзол с высоким воротником подчёркивал аристократическую выправку. Он, не дожидаясь архимага, повернулся и ленивым шагом направился к мраморной лестнице, ведущей в сады. Его длинные, пепельные волосы, собранные в низкий хвост, покачивались в такт шагам, а тонкие губы кривились в самодовольной ухмылке.

— Киринтор побери… Этот наглец явно наслаждается моментом. — Процедил Ванадий про себя, чувствуя, как его левая бровь дёргается от раздражения. Заклятый друг умел вывести его из блаженного равновесия, несмотря на все потуги архимага остаться невозмутимым. — Ну что ж, магистр, — бросил мейстер через плечо, — если вы предпочитаете обсуждать дела на свежем воздухе, то я не против. Тем более, что нам есть, что обсудить. «Тем более, что в этих стенах даже мраморные львы кажутся болтливыми» — Фиренс бросил последний взгляд на позолоченные барельефы, изображающие символ королевского рода, и лениво провёл пальцем по холодной поверхности одной из колонн. — Хотя, — продолжил он, уже спускаясь по ступеням, — если бы эти стены действительно умели говорить, я бы с удовольствием послушал, что они шепчут о вас по ночам, магистр Шайн'Си.

Ванадий почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это что, угроза?!

«Ты играешь с огнём, щенок!» — пронеслось в голове Ванадия, но его лицо оставалось бесстрастным, будто высеченным из того же мрамора, что и колонны дворца.

Он неспешно следовал за Фиренсом, его длинная черная мантия мягко шуршала по отполированному полу. — Шепчут? — архимаг нарочито рассмеялся, но в его смехе не было ни капли тепла. — Милый мой Ан'Нотар, если бы стены действительно умели говорить, первое, что они бы рассказали — как вы вчера вечером выходили из покоев герцогини Де'Монфор…

* * *

Дух праздника витал по округе, когда Хелебор шёл в сторону местной таверны. В Шмелиной кружке, по случаю празднования Кристалловорота дородный и хлебосольный хозяин обещал выставить пару-тройку бочонков «Солодового шмеля». Именно там, под всеобщий хохот, они с Ингваром договорились встретиться и обсудить дальнейшие действия. Впрочем, Хелебор для самого себя уже решил, что оставит свою семью на попечение мастера Леварга — своего старого учителя. А сам отправится в Арн’Хольд, но по пути придётся посетить столицу, чтобы уведомить друга покойного батюшки — канцлера Теодора Де’Монфор о завещании лорда Сальватора и своём новом статусе. Да, шаг очень рискованный, но продолжать откладывать — значит признаться в собственной несостоятельности. Хелебор понимал, что не таких действий ждал от него отец, но иного выхода он не видел.

Местные тем временем жили своим чередом, не взирая на происходящее мракобесие вокруг. Особенно сейчас, когда сельчанам не было совершенно никакого дела до большого мира и их проблем. То тут, то там Гекат замечал бумажные фонарики, цветочные гирлянды и буйство красок. Санвилл с упоением готовился к большому празднованию. После недавней войны на границе, захлестнувшей всё королевство и всех его жителей от самого юного, до самого старого — деревенские с головой окунулись в то ощущение, что витало в воздухе. Облегчение, принёсшее радость новому дню.

И сам того не замечая, Хелебор-таки смог проникнуться этим всеобщим хаосом. Он, как и прочие, радовался. Наступающий Кристалловорот обещал эру спокойствия в это новолетие. Среди магов этот период издавна считался днём духа и единения с природой. То самое время, когда грань зримого столь тонка, что взор видящих способен узреть незримое. Это был особенный период. Большинство сильных магов и чародеев открыли свой дар именно во время праздника. Хелебор справедливо полагал, что в это новолетие миру будут явлены новые, более сильные чародеи, в качестве награды за период запустения и военного хаоса, что им всем пришлось пережить.

Да, на нём самом это конечно не отразилось. Он был молод и удалён от всех событий, особенно в последнее время. Но связи — важнейшая вещь для любого аристократа — особенно крепкие и надёжные, со смертью лорда Сальватора Хелебор не утратил. Пусть и искренне противился уготованной роли. По собственному малодушию, он верил, что отец будет жить долго, очень долго — если не вечно. Но чуда не случилось, увы…

Таверна встретила Хелебора шумом и гулом голосов, смешавшимся с дымом очага и ароматом свежесваренного эля. Сквозь сизую пелену табачного дыма едва проглядывались лица посетителей — в основном местных фермеров, ремесленников и пары заезжих торговцев, чьи пыльные плащи свидетельствовали о долгой дороге.

Хелебор протиснулся к дальнему углу, где у большого дубового стола уже сидел Ингвар. Друг с детства почти не изменился — те же ясные голубые глаза, русая бородка клинышком и широкая улыбка, появлявшаяся на лице при виде Хелебора. Но в глазах Ингвара читалась усталость, несвойственная его семнадцати с небольшим лет.

— Хел! — Ингвар встал, обняв друга с истинно деревенской силой. — Чёрт побери, как же я рад тебя видеть!

Они уселись, и хозяин таверны, дородный Барни, немедленно поставил перед ними два кувшина пенистого «Солодового шмеля».

— Рассказывай, — Хелебор отпил глоток, чувствуя, как тёплая тяжесть растекается по телу. — Как дела в столице? Письмо твоё меня изрядно встревожило.

Ингвар мрачно покачал головой, проводя пальцем по влажному краю кувшина.

— Хуже некуда, Хел. Архимаг Шайн'Си совсем озверел. На прошлой неделе арестовали трёх старших чародеев из Башни Лазурного Орла. Обвиняют в «государственной измене и сношениях с тёмными силами». — Ингвар понизил голос. — Все знают, что это ложь. Просто они отказались присягнуть Академии.

Хелебор сжал кулаки под столом. Он помнил этих чародеев: мудрого старика Элрона, всегда помогавшего ему с теорией заклинаний; суровую, но справедливую мадам Илдиру; весёлого простака Норса, чьи иллюзии были лучшими в ордене.

— А король? — спросил Хелебор. — Неужели он ничего не предпринимает?

Ингвар горько усмехнулся.

— Бреннум? Он уже месяц не выходит из своих покоев. Говорят, болезнь совсем одолела старика. А тем временем Ванадий раздаёт должности своим приспешникам. Герцог Де'Ланкуар уже открыто заявляет, что после смерти короля трон должен перейти к сильнейшему. Единственно, естественно, не уточняет кому именно.

В таверне внезапно наступила тишина. Дверь распахнулась, и на пороге появился отряд стражников в алых плащах с эмблемой ордена Святого Престола. Их возглавлял худой мужчина с бритой головой и холодными глазами.

— Внимание! — его голос прозвучал металлически чётко. — По приказу короля объявляется розыск Хелебора Геката, обвиняемого в колдовстве и заговоре против короны. Всякий, укрывающий преступника, будет считаться сообщником!

Хелебор почувствовал, как кровь отливает от его лица. Ингвар схватил его за руку под столом.

— Не двигайся, — прошептал он. — Они пока не заметили нас.

Стражи медленно обходили зал, вглядываясь в лица посетителей. Один из них остановился у их стола.

— Вы, — он ткнул пальцем в Хелебора. — Как ваше имя?

Сердце Хелебора на миг сжалось, замерев, и пустилось в бешенный ритм. На коже лица выступили капельки пота, несмотря на маску хладнокровного спокойствия. Он видел, как Ингвар незаметно достал из-под плаща короткий кинжал. «Интересно, когда это он успел им обзавестись?» — пролетела непрошенная мысль, не задерживаясь. В ту же секунду из кухни выкатилась бочка с элем, громко грохнувшись об пол. Золотистая жидкость хлынула по полу, вызывая всеобщее смятение.

— Эй, смотрите под ноги! — Крикнул Барни, подмигивая Хелебору.

Пользуясь суматохой, Ингвар рванул друга за собой в подсобное помещение за стойкой. Они проскочили в узкий коридор, пахнущий солодом и влажным деревом.

— Через погреб, — коротко бросил Ингвар, отодвигая тяжёлую крышку люка. — Быстро!

Они спустились в холодный подвал, заставленный бочками и мешками с зерном. Ингвар зажёг магический светоч — мягкий шар света всплыл у него над ладонью.

— Прости, Хел, — сказал он, переводя дух. — Думал, у нас будет больше времени. Но, похоже, старый маразматик совсем выжил из ума.

— Как они узнали, что я здесь? — Хелебор прислонился к прохладной каменной стене.

— В Санвилле появился осведомитель ордена. — Ингвар приглушил свет, услышав шаги над головой. — Нам нужно выбираться. Есть потайной ход.

Они пробирались между рядами бочек, пока Ингвар не остановился у ничем не примечательной стены. Он нажал на несколько камней в определённой последовательности, и часть стены бесшумно отъехала, открыв узкий лаз.

— Старые контрабандисты, — усмехнулся Ингвар. — Ещё мой дед пользовался этим ходом.

Лабиринт узких коридоров вывел их на окраину деревни, в старую кузницу, давно заброшенную. Через разбитые окна был виден лес, тёмный и неприветливый.

— Слушай, Хел, — Ингвар обернулся к другу, его лицо было серьёзным. — Тебе нельзя оставаться здесь. Шайн'Си не успокоится. Есть слух... — Он замолчал, подбирая слова. — Говорят, архимаг заключил сделку с Киринторией. И ты — единственный, кто может помешать их планам.

Хелебор смотрел на тёмный лес, чувствуя тяжесть ответственности, сдавившую грудь. Он вспомнил слова отца: «Мир никогда не будет прежним, сын мой».

— Что мне делать, Ингвар? — тихо спросил он. Друг положил ему руку на плечо, крепко сжимая.

— Бери Луносвета и отправляйся в Арн’Хольд, как планировал. Мастер Леварг уже предупреждён. А я… — он достал из-за пазухи маленький свёрток. — Я остаюсь здесь. Кто-то же должен следить за тем, что творится в столице.

В свёртке оказался старый медальон с гербом рода Гекат.

— Это твой отец доверил мне перед своей смертью, — сказал Ингвар. — В случае опасности я должен был передать тебе. Внутри — карта древних путей. Тех самых, что были до Башен.

Хелебор сжал медальон в ладони. Металл был тёплым, будто живым.

— А семья? — спросил он. — Мать, сёстры...

— Я позабочусь о них, — твёрдо пообещал Ингвар. — Теперь беги. И помни — не доверяй никому. Даже в ордене есть предатели.

Они обнялись на прощание, и Хелебор вышел из кузницы, оглядевшись. Где-то вдали слышались крики стражников — поиски продолжались.

«Мир никогда не будет прежним», — снова пронеслось в голове. Он разжал ладонь и посмотрел на медальон. Дракон, казалось, смотрел на него с укором. Путь только начинался.

* * *

Путь к столице пролегал через холмистые долины, утопающие в зелени дубрав и ясеневых рощ. Хелебор ехал настороженно, избегая больших дорог, но даже на проселочных тропах ощущалось напряжение, витавшее в воздухе королевства. У постоялых дворов собирались кучки людей, вполголоса обсуждавшие последние указы архимага. По обочинам всё чаще встречались патрули в синих и алых плащах — бдительные и подозрительные.

Луносвет, казалось, чувствовал настроение хозяина и ступал особенно осторожно, лишь изредка фыркая при виде незнакомых силуэтов вдали. Хелебор размышлял о своём положении. Он всегда осознавал своё происхождение, но до сих пор оно было для него абстрактным понятием — словно старинный герб в фамильном альбоме. Теперь же, сжимая в кармане медальон, он вспоминал уроки генеалогии, преподанные матерью в детстве.

«Помни, Хелебор, — говорила Августа, поправляя складки своего лёгкого платья из голубой парчи, — ты не просто дворянин. Кровь королей течёт в тебе. Бреннум — твой троюродный дядя, а его бездетность делает тебя третьим в линии наследования после принцев Альдона и Кассиана. Это не привилегия, но ответственность».

Лорд-консорт Альдон Тон'Дилье — старший сын покойного младшего брата короля Карла Верина — был известен своими экстравагантными выходками и проводил большую часть времени в заграничных путешествиях. Особенно в леса Серафинии, к истокам зарождения иной мысли. Его сын, милорд Кассиан, хоть и обладал острым умом, но с детства был слаб здоровьем и редко появлялся при дворе. Хелебор всегда считал эти знания бесполезными, но теперь они обретали зловещий смысл. Его близость к трону делала его опасным для архимага.

Дорога, три дня пути петлявшая среди предгорий Санмонта, внезапно вывела на широкий королевский тракт, и Хелебор замер, вперившись в открывшуюся панораму.

Город, высеченный в самой скале, вздымался к небу ярусами ослепительно белого камня. Он рос из горы, как её естественное продолжение — башни, стены и шпили, поднимавшиеся друг над другом, пока не терялись в утренней дымке. Самый верхний ярус, венчавший пик, занимала Драконья крепость — древнейшая цитадель, с которой некогда началась столица. Её зубчатые стены и стройные башни казались выточенными из цельного алмаза, а шпиль главной башни, Башни Драконьей Крови, был увенчан знаменем с золотым львом, едва различимым на этой высоте.

«Город Королей», — прошептал про себя Хелебор, и в груди что-то сжалось от щемящей смеси ностальгии и горечи. Он вырос здесь. Провел детство в этих стенах, бегал по бесчисленным лестницам, знал каждый закоулок Высшего города, где в садах его троюродного дяди-короля цвели серебристые лилии.

Но теперь, всматриваясь в знакомые очертания, он видел перемены. От былого великолепия Эстгарда веяло холодом и отчуждением. Мощные стены, опоясывавшие каждый из семи ярусов, казались выше и неприступнее. На бастионах, где прежде красовались знамёна знатных домов, теперь преобладали синие стяги Кристальной Академии. Даже воздух, всегда напоенный ароматом хвои с гор и морской соли с далёкого юго-запада, теперь пах пылью, напряжением и страхом.

Он въехал в Нижний Город по основному, драконьему тракту, через главные врата, поражавшие своими размерами и искусной работой каменотёсов — гномов из Нортмунда. Когда-то здесь кипела жизнь: толпы торговцев, паломников, ремесленников, смех, музыка и звон монет. Сейчас же царила неестественная, вымученная тишина, нарушаемая лишь окриками стражи и тяжёлыми шагами патрулей в синих и алых плащах. Горожане, спешащие по своим делам, избегали смотреть в глаза, их плечи были ссутулены, а взгляды устремлены в землю. Хелебор заметил свежие следы на стенах — местами штукатурка была сбита, обнажив грубый камень, будто от столкновений.

Он двинулся вверх, по главному серпантину, высеченному в скале — Пути Королей. С каждым ярусом город менялся, но тревожная атмосфера лишь сгущалась, как тени в безлунную ночь.

Срединный район, он же Триумфальный город, где располагались особняки знати и королевские учреждения, выглядел опустевшим. Роскошные фасады домов с резными гербами над входами были скрыты за опущенными ставнями. В глазах пестрели новые стяги. Он проехал мимо здания Коллегии Блистательных Искусств — её знаменитые витражи были непривычно темны. Напротив, у входа в музей истории, он увидел группу стражников, срывавших со стены старый герб ордена Ледяного Дракона. Его герб. Герб его рода, его ордена. Хелебор слабо выдохнул. Привлекать большего внимания к своей персоне он не намеревался, чем того, что городская стража уже знала о его появлении в городе. А значит и архимаг.

На площади Трёх Светочей, где фонтан в виде трёх символов: дракона, льва и единорога, который когда-то струил чистую воду с гор — теперь стояла виселица. Хелебор отвернулся, сжав поводья, и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Этот город — его город — умирал, и умирал не в битве с внешним врагом, а медленно и тихо, отравленный изнутри. Скверной деятельности Ванадия. Никого больше Хелебор не мог уличить в таком кощунстве. Для большинства аристократов этот город был малой родиной, вотчиной. И уничтожать его мог либо безумец, либо тот, для кого ностальгии не существовало. И на ум приходил только архимаг.

Наконец, Хелебор достиг Высшего Города. Воздух здесь был чище и холоднее. Своды Драконьей Крепости нависали над ним, а по другую сторону площади высился Белый Дворец — нынешняя резиденция короля, чьё вычурное великолепие всегда раздражало архимага своей показной роскошью. Здесь, у ворот в аристократический квартал, его остановил патруль. Второй раз после въезда в город.

— Имя и цель визита? — капитан стражи, человек с безразличным лицом, смерил его взглядом. Вопрос был ровно таким же, что полтора часа назад на въезде в столицу.

Хелебор выпрямился в седле, откидывая капюшон темно-синей мантии, и его голос прозвучал твёрдо, с той самой интонацией, которой его учили с детства — интонацией человека, рождённого повелевать.

— Хелебор из рода Гекат. Сын лорда Сальватора. Я здесь по личным делам.

Имя ли, произнесённое в этих стенах, под сводами, которые помнили его предков, подействовало как заклинание. Или блеснувший в неверном свете факелов фамильный клинок так подействовал. Но стражи замерли. Капитан, на мгновение растерявшись, опустил взгляд, почтительно склоняя голову, как того требовал этикет.

— Милорд. Прошу прощения, мы не узнали вас. Проезжайте.

Но в его глазах, когда он поднял их снова, Хелебор прочитал не просто уважение. Там был страх. И немой вопрос: «Зачем ты вернулся, дурак?»

Один из младших стражников, пока капитан отворачивался, сделал едва заметный, но знакомый с детства жест — два скрещенных пальца. Старый знак, предупреждавший об опасности. Хелебор хмыкнул, едва ощутимо трогая поводья. Впрочем, этого вовсе и не требовалось, так как Луносвет, будучи прекрасно обученным конём для верховой езды, считывал каждую эмоцию своего седока, предугадывая малейшие движения. Им не требовалось понукать — он сам знал, когда и что нужно.

Особняк Де'Монфоров, тяжёлый, солидный, из тёмного камня, стоял в стороне от главной улицы, за высоким забором. Фамильный герб — серебряный единорог на лазурном поле — поблёскивал на воротах. Хелебор трижды ударил старым, едва позабытым знаком — два коротких удара, один протяжный. Ожидание показалось вечностью. Наконец, скрипнула калитка, и на пороге возник незнакомый седовласый дворецкий с лицом, не выражавшим ни единой эмоции.

— Лорд Теодор ждал вас, милорд, — безразлично произнёс он, окидывая гостя быстрым, цепким взглядом. — Он в библиотеке.

Спешившись и, передавая поводья дворецкому, Хелебор переступил порог дома на миг закрывая глаза. Он был дома. В городе, который когда-то был его миром. Но теперь этот мир стал полем боя, а он, сам того не желая, — одной из фигур в начинающейся игре, ставкой в которой была не только корона, но и сама жизнь.

Теодор Де'Монфор стоял у огромного камина, в котором потрескивали поленья. Несмотря на преклонные годы, он держался прямо, а его пронзительный взгляд сохранял былую остроту.

— Хелебор, — канцлер обнял его с отеческой теплотой. — Я боялся, что ты не решишься приехать.

— Лорд Теодор, — Хелебор склонил голову. — Отец всегда говорил, что вы — единственный, кому можно доверять при дворе.

— Твой отец был моим лучшим другом, — грустно улыбнулся старик. — И я дал ему слово присмотреть за тобой. — Он подошёл к столу и налил два бокала красного вина. — Но времена изменились, мальчик мой. Ты знаешь, что происходит?

— Я слышал об арестах в ордене. И о том, что архимаг Шайн'Си узурпирует власть.

— Это лишь вершина айсберга, — тень пробежала по лицу Теодора. — Ванадий заключил союз с Киринторией. Они планируют убрать всех претендентов на трон. Альдон уже неделю как пропал без вести в своих путешествиях, а Кассиан... — канцлер тяжко вздохнул. — Врачи говорят, что у принца обнаружили редкий яд в крови.

Хелебор почувствовал, как у него похолодели пальцы.

— Значит, я… Следующий?

— Третий в очереди, — подтвердил Теодор. — И самый уязвимый, потому что не скрываешься. Твоя поездка в Арн’Хольд — это безумие, Хелебор. Дороги патрулируются людьми архимага.

— Я должен забрать кое-что из фамильного архива, — твёрдо сказал Хелебор. — Отец оставил там документы, которые могут помочь нам доказать заговор архимага.

Теодор внимательно посмотрел на него, и в его глазах загорелась искра надежды.

— Ты всё больше становишься похож на Сальватора, — прошептал он. — Но будь осторожен. В Арн’Хольде тебя могут ждать. Есть слух, что Ванадий уже отправил туда своих людей.

Он подошёл к книжному шкафу и нажал потайной механизм. С тихим щелчком открылась секретная дверца.

— Возьми это, — Теодор достал небольшой кинжал в изысканных ножнах. — Клинок твоего прадеда. Говорят, он никогда не промахивается. И ещё... — он протянул пергамент с королевской печатью. — Официальный пропуск от имени канцлера. Но используй его только в крайнем случае.

Хелебор взял дары, чувствуя тяжесть возложенной на него ответственности.

— Что будет дальше, Теодор?

— Дальше? — старик горько усмехнулся. — Дальше — война, мальчик мой. Война за трон, за королевство, за саму душу мира. И ты, хочешь того или нет, оказался в её центре.

Когда Хелебор выходил из особняка, начинался дождь. Крупные капли стучали по мостовой, словно предвещая грозу. Он посмотрел на королевский дворец, чьи шпили терялись в свинцовых тучах, и впервые по-настоящему осознал: его личная судьба отныне неразрывно связана с судьбой всего королевства.

Путь к Арн’Хольду лежал через тёмный Вековечный лес, и Хелебор чувствовал, что за каждым деревом могут скрываться враги. Но отступать было уже некуда — впереди ждали ответы, оставленные ему отцом, а позади — лишь надвигающаяся буря.

[1] А: Обсидиановый паук — одно из ответвлений королевского чародейского ордена, созданного на заре эпохи Альмондиловых слёз. Самый молодой и скрытный орден, члены которого считаются сумасбродами и среди остальных магов. К примеру, в этом ордене не чураются занятий некромантией, в отличии от остальных