Легенда о Мастере Книг (гет)

В минуту, когда теплом поделиться не с кем, наступает настоящий Холод.

Зимний том мудрости.

Огонь трещал, жадно пожирая редкие в этих местах сухие ветки.

Путники, расположившись у костра, негромко переговаривались. Каждый занимался своим делом. Рослый мужчина, сын Зимы, длинные белые волосы которого выбивались из-под шапки, свежевал добытую дичь, краем глаза следя за ручным волком, хищно облизывающимся неподалеку. Другой, помоложе, помешивал угли коротким черным мечом. Третий, в плаще Осеннего Стражника, тихо, но ровно напевал:

— Август ввалился средь ночи,

в стертых своих башмаках.

Теряется, что-то лопочет

о странных и диких мирах.

Рассвет его долго будила,

не спал он, но был одержим.

Его она вечность молила,

лежал он, мечтою томим.

Лежал он до самого Мая,

и лишь подошёл его день,

как тут же вскочил, улыбаясь.

А Рассвет, утоляя мигрень,

ложилась чуть позже и долго

не могла, не хотела вставать.

А в окна постукивал Холод,

чай начинал остывать.

Молодая женщина с огромным животом, укрытая двумя меховыми плащами, робко и измученно улыбалась белоснежному сыну зимы. Её колотила неконтролируемая дрожь и во взглядах её спутников читалась тревога.

Путники остановились на ночлег в Зимнем Лесу вынужденно. Никто не хотел бы остаться здесь по своей воле, но присутствие сына Зимы давало хоть какую-то надежду, что Стужа обойдет их стороной.

Сын Зимы, как и все ему подобные, был неправдоподобно бледен, неосознанно мрачен и предсказуемо сосредоточен. Его немногословная фигура ничем не отличалась по темноте от черных стволов безлистых деревьев, и в этом был его особый шарм.

Женщина, которая отчаянно хотела стать матерью, была полуосенней-полузимней, и она постоянно думала о том, каково это — родиться в Городе Вьюг и прожить свою жизнь во славу Стужи. Каждый день засыпать без наступления темноты и просыпаться без приветствия Рассвета, не различать в белом небе звезды, зато наблюдать за ледяными драконами и уметь кататься на коньках. Ещё она думала о том, каково это — не чувствовать холодного дыхания смерти и не бояться воя вьюг.

Сын зимы, наверное, как-то догадывался о её мыслях, потому что изредка по его рту нет-нет да пробегала маленькая молния усмешки.

Немаленькие тушки кроликов только начинали подрумяниваться на вертелах, а белобрысый воин уже оборачивал одной из шкур худые сапоги женщины, чьи ноги с трудом согревали меховые плащи, когда волк заворчал.

Тихо, не злобно или недовольно, а скорее, неуверенно и предупреждающе. 

Путники насторожились, сын зимы перестал возиться со шкурой и сжал рукоять кинжала, подобравшись и всмотревшись вдаль.

Невысокая темная фигура шла по их следу, все ближе и ближе подходя к костру. Волк снова заворчал, но быстро примолк, приподняв кончики ушей и положив голову на лапы. Сын зимы удивленно посмотрел на него и нахмурился, всмотревшись в приближающийся силуэт. Волк молчал, как будто учуял своего. Сын зимы задумчиво прищурился.

Фигурка казалась детской, но когда она подошла поближе, стало понятно, что это небольшая девушка, по колено утопавшая в снегу даже на широких следах пришедших раньше неё путников.

— Можно к вам? — Откинув капюшон, девушка подняла голову и посмотрела на них. Россыпь её золотистых волос вылетела из плаща, мгновенно набившись холодом и снежным пухом, поднятым её шагами.

Полное молчание было ей ответом.

Первым оправился осеннин.

— Конечно… Конечно.

Он пододвинулся, выделив кусок плаща, на котором сидел, и гостья, благодарно кивнув, подошла и села рядом с ним, протянув руки к огню и даже не подумав снять с них варежки. 

— Откуда ты… весеннее дитя? — оправившись, хрипло произнёс блондин.

От слова «весеннее» лес будто бы овеяло неосязаемым теплом, запахом цветов и тревогой.

Путница вздрогнула, потуже запахнув свой плащ и снова накинув капюшон.

— Из Весеннего Царства, конечно же, — усмехнувшись, ответила она и вздохнула. — Иду к Перевалу Смерти.

Снова наступила тишина.

— Зачем? — тихо спросила женщина.

Девушка приподняла голову и взглянула в её серые глаза.

Её собственные в тот момент были чуть ли не серее — отчаянно зеленевшие в центре, их радужки уже покрывались льдом. В уголках глаз белели два тонких шрама.

— За чудом, — коротко ответила незнакомка.

— Его там нет, принцесса.

Девушка вздрогнула и повернула голову к блондину.

— Вы знаете?

— Да, принцесса, ваши глаза очень трудно не узнать. 

— Нет… — она отмахнулась. — Вы знаете, что там нет чуда?

— Нет, — не отрываясь от сапог, пожал плечами сын зимы. — Но не верю — это точно.

Девушка, отвернувшись к костру, долго молчала, пока, наконец, не задала долго мучавший её вопрос: 

— Почему даже дети Зимы не верят в чудо? 

— Дети Осени верят, — перебила открывшего, было, рот сына зимы женщина. И с теплом посмотрела на принцессу. — Пока есть те, у кого хватает сил и веры его искать, чудо существует.

Девушка снова долго молчала, перед тем как, несмело улыбнувшись, благодарно кивнуть.

— Спасибо.

Она скользнула рукой под полу своего плаща и, нашарив что-то в кармане, с глубоким вздохом вынула и, зажав в руках, поднесла ко рту. Все с любопытством на неё посмотрели.

— А вы слышали о Мастере Книг? — произнесла она, согревая своим дыханием то, что находилось у неё в руках. 

— Тшш! — шикнули на неё с нескольких сторон. Ветер резко дунул в их сторону, свалив в костер охапку снежных комьев с ближайшей ели. Безмолвный молодой охотник недовольно заворчал и принялся вновь разжигать костер.

— Его зовут Ллаанс, — произнёс сын зимы, глядя на него. — Его деда убил тот, о ком ты говоришь.

Девушка нахмурилась.

— Осеннина зовут Листьен. А я — Винтьерт. Это моя жена, — он кивнул в сторону беременной женщины, и та отозвалась ему теплой улыбкой. — Её имя Кьянни. 

Он тоже улыбнулся.

— Мы едем в Хрустальный Лагерь, — объяснил он. — Там она будет рожать.

Гостья невольно улыбнулась.

Винтьерт, будто забыв о её существовании, нарезал сочное румяное мясо. Листьен достал из сумки хлеб и протянул каждому по ломтику.

— Но вы не ответили, — сказала она, по-прежнему грея что-то в руках. — Что вы знаете о... — она запнулась.

Кьянни, кутаясь в свою шубу, так как замерзала все больше и больше, неохотно высунула руку за едой и посмотрела на неё с жалостью:

— Что вам известно о Тьме?

Девушка усмехнулась:

— Не хотите же вы сказать, что в Доме Книг сидит сам Лю...

На неё снова шикнули. Она слегка съёжилась и приняла свою порцию хлеба и мяса, поблагодарив Листьена улыбкой.

— Нет, — согласился Винтьерт. — Не сам. Но говорят, Мастера Книг, — он произнёс это имя шёпотом, — когда-то посадил туда сам Тьма. И с тех пор, он верно ему служит.

— Как может служить Тьме тот, кто хранит величайший Свет, все знания всех миров? — возразила гостья.

На неё посмотрели так, как смотрят на ребенка, который уже в пятый раз бьется головой об стену. С жалостью и обреченностью.

— Хочешь, я расскажу тебе зимнюю легенду о Мастере Книг? — неожиданно произнёс молчащий до сих пор Ллаанс. У него оказался хриплый глухой голос, навевающий ассоциацию с медведем.

Весенняя принцесса кивнула и улыбнулась ему. И черноволосый сын Зимы начал свой рассказ.

— Когда возник наш мир, великий Тьма, правитель зимы и лета, решил, что он ему больше неинтересен. У Великих есть свойство быстро бросать свои игрушки, — Ллаанс усмехнулся. — И он нашел себе новую. Был у него хитрый план — собрать все знания на свете, чтобы держать их под своим контролем. И тогда он создал Дом Книг. Хитрой магией он сделал так, что в нём стали появляться все книги, до которых он мог дотянуться, — а руки у него длинные... Большинство книг он лишь копировал, то есть делал похожие на них, а некоторые похищал бесследно. Но спустя неизвестное нам количество времени, и эта забава ему надоела. И тогда взял он своего самого верного приспешника, демона из первого круга, и посадил его на свое место, приковав его надежной цепью. Это был самый злейший и коварнейший демон, облик его был страшен, но самым главным его ужасным достоинством была хитрость. Ничто не могло его обмануть, зато он мог обвести вокруг пальца любого мудреца на свете. Оказавшись в своей новой клетке, демон поначалу выполнял свои обязательства, но вскоре ему это надоело. Он попытался вырваться из своей клетки, но было уже поздно. Тьма забыл о нём. И тогда демон сошёл с ума. Он стал зверствовать. Его загадки стали невыполнимыми. Тысячи людей, пришедшие к нему за помощью, гибли. И тогда, совет Четырёх, собравшись всей силой нашего мира, отправил Мастера Книг в самое неприступное место, чтобы лишь самые смелые и отчаянные могли к нему добраться. И лишил его возможности перемещаться по нашему миру. К сожалению, этим же совет лишил наши народы и многих величайших книг, содержавших очень важные знания. Но никто не верил, что испытания демона можно пройти, поэтому он быстро забылся, оставшись в памяти людей, как Мастер Книг.

Ллаанс замолчал, всем своим видом показывая, что закончил.

— Но ты забыл самое главное! — встрепенулась Кьянни. — Мастера можно спасти! 

Гостья, затаив дыхание, слушала её.

— Говорят, умирая, последний из тех четырех членов совета, рассказал то, что не знает никто. Даже сам Мастер. Он рассказал, — она понизила голос, — что если кто-нибудь напишет книгу о том, какой он на самом деле, то Мастер освободится от своего проклятия, и все величайшие книги окажутся доступны каждому. 

— Но это брехня, — закончил за неё Ллаанс. — Потому что Мастер именно такое исчадие ада, каким его описывают легенды. И горе тому, кто усомнится в них.

Он со злостью поворошил костёр.

Девушка-веснянка долго смотрела на него, а затем, пожав плечами, отняла от губ руки.

Повернулась к Кьянни и, улыбнувшись ей, вложила то, что она в них держала, в руку женщины.

Затем, поблагодарив путников, девушка встала и, обойдя костёр, ступила на нехоженый снег.

Не сказав слов прощания.

Путники долго смотрели ей вслед, пока ряды деревьев не сомкнулись за её спиной.

Лёд её глаз, должно быть, уже почти замерзал, потому что когда женщина раскрыла свою сжатую ладонь, путники увидели на ней Кристалл Тепла. Баснословно дорогой артефакт, согревающий его обладателя и тех, кого он касался. Женщина негромко вскрикнула, зажав рукой рот.

Сквозь предрассветно-темное небо Зимнего леса пробился ослепительно яркий луч.