Легенда о Мастере Книг (гет)

Случилось это все давным-давно, когда Свет уже был Тьмой, а Тьма ещё был Светом. Говорят, лелеял Тьма мечту — владеть всеми мирами во Вселенной. И создал как-то Величайший мир, разделенный на четыре части: царство Зимы, владения Осени, королевство Весны и республику Лета. И позволил он Тьме и Свету выбрать себе по два царства. И выбрал нежный Свет себе Весну и Осень, а Тьма пустился из крайности в крайность, взяв Зиму и Лето. 

C тех пор живут в том мире люди, разные, как времена года. Молчаливые подданные Холода с белыми, как снег, глазами; нежные весняне, преданные своему Королю и песням, живущих в их сердцах; меланхоличные осенняне, чья жизнь пропитана лирикой и поисками Смысла; и знойные воины Солнца, что не боятся бороться за свою судьбу.

Но хитрый, хитрый Тьма, тайком от всех исполнил он свою мечту, вплетя в строение всего мироздания всего два слова, и эти два слова дали ему безграничную власть и одновременно стали его безграничным проклятьем.

Эта история, хоть и зовется сказкой, недалека от правды, и произошла она на границе светлого весеннего королевства, ровно там, где беспощадная Зима берет свое злое начало.

Злата

…и слова это были: Мастер Книг.

Летопись Времен Года.

I. Весеннее королевство.

Это была неправильная сказка.

В детстве, когда мама рассказывала мне о Мастере Книг, сказка была добрее.

Мастер представал передо мной добродушным человеком с гостеприимно распахнутыми объятьями, тоскующий по гостям и человеческому общению, чахнущий в своей великой Обители и, чтобы не умереть со скуки, разыскивающий по всему миру новые книги для своего Дома Книг.

Мама всегда рассказывала о нём, как о великом человеке, спасшем множество историй от медленной смерти в забытых анналах, как о человеке, готовом приютить любого путника и подарить ему книгу, которую тот ищет всю свою жизнь. Рассказывала, что в недрах его Дома есть целый зал, где собраны книги, написанные им самим на основе рассказов тех путников, что когда-либо побывали в его гостях.

Когда заболел отец, и стало понятно, что ничего на свете не может его спасти, я вспомнила о Стихийнике. 

Во многих книгах о доброй магии я встречала упоминание о Стихийнике. В них говорилось, что в Стихийнике содержится вся подробная информация о четырех Стихиях, а значит, там могли быть и тайны жизни и смерти. Только из Стихийника можно было бы узнать, как вылечить Короля Весны.

Он был моей последней надеждой.

Уже неделя, как я стала совершеннолетней принцессой.

Мама была как никогда уверена в том, что всё потеряно, отца не спасти и готовилась короновать меня, так как сама собиралась, естественно, отойти вместе с отцом в мир Увядших от горя.

Несмотря на процветающую славу и чудесные сказки Весеннего Царства, мне вовсе не улыбалось им управлять.

Как бы вам объяснить, почему…

Наверное, потому что я в свои шестнадцать с неделей не была готова к мысли о том, что цена этого правления — смерть моего отца. Да и матери в придачу.

И мне во что бы то ни стало было необходимо его спасти.

И, ещё раз повторю, Стихийник был моей последней надеждой.

Мастер Книг был моей последней надеждой.

Мать этого не понимала.

Сначала она просто кричала на весь дворец, что я малолетнее наивное создание, верящее в сказки.

Это мне удалось парировать шестнадцатью научными трактатами, доказывавшими существование Дома Книг в мире Стихий и даже подробно описывавшие путь к нему.

К сожалению, о самом Мастере в них ничего не говорилось, книги будто бы в страхе утаивали любую информацию о нем, и поэтому, не будь передо мной угрозы смерти моего отца, я бы, наверное, отказалась от этой идеи и поверила матери.

Но мать извергала кошмарные описания одно страшнее другого, ломая и напрочь коверкая все мои детские мечты и сказки её улыбающегося лица над кроваткой.

Мастер страшный, мастер злой,

Мастер демон ледяной.

Мастер взвоет, Мастер спляшет,

Мастер в Ад с собой утащит.

Ты пойми его каприз,

Выполнишь — получишь приз,

А не сделаешь — умрёшь.

Что ж, ищи, да и найдешь.

Это был единственный стих, кое-как переведенный мной с древнезимнего. Единственная информация о Мастере, попавшаяся мне в старой книге о Зимнем Царстве.

Как многие, рожденные в самые последние дни Весны, на границе с Летом, я жутко боялась Зимы. Впрочем, этот страх был скорее на психологическом уровне. Я прекрасно справлялась с прохладой, ветром и стужей. Хотя здесь они не были такими злыми, как в Зимнем царстве, но тем не менее были достаточно ощутимы. Я преспокойно бегала в сарафанах, когда все остальные в Весеннем королевстве не вылезали из штанов и легких курток, а ещё мне иногда снились снег и ледяные драконы.

Никто не мог объяснить этой странности, но я и не требовала объяснений, внутренне удовлетворенная своей особенностью, отличавшей меня от остальных.

Маленькие дети всегда рады отличаться от всех остальных, даже если не понимают, в чем их отличие.

— Остановись, Злата! — кричала мать, заламывая руки.

В её светло-зеленых глазах была какая-то неправильная злость. Слишком старая, слишком бессильная, слишком безнадежная злость.

— Ты не вернешься! Это Град знает где! На границе Осени и Зимы! Ты можешь замерзнуть! Ты… Ты подумай обо мне! О стране! Об отце, в конце концов!

— Я и так вечно думаю о нём, — тихо ответила я, с трудом не заскрежетав зубами. — Я ради него и собираюсь в путешествие!

— Путешествие? — отчаянно вскрикнула мать. — Это паломничество на плаху! И потом! Если ты хочешь ему добра — то просто останься дома. Скрась его последние дни своим присутствием у его постели!

— Я ещё могу его спасти, — отрезала я.

— А если ты вернешься слишком поздно?!

— Тогда я захвачу с собой ещё и Некрономикон, — рассердилась я. — Мама, если бы великий Март, основывая наше Царство, не пошёл бы на край мира за советом к Мастеру, чтобы спасти свою возлюбленную Апрель, Града с два мы сейчас бы процветали и правили Восточным Полуостровом.

Мама ненадолго замолчала. Права оспаривать одну из Четырёх Великих Легенд, придуманных не ею, у неё не было. Но она не сдалась, вернувшись к прежней тактике.

— Он убьет тебя, — прошептала она, близко подойдя ко мне. Я едва не отшатнулась, но взяла себя в руки, стиснув зубы, и упрямо встретила её горящий лихорадкой взгляд. — Он запрёт тебя в своей темнице и будет издеваться над тобой до тех пор, пока от тебя не останется одна пыль, ничем не отличающаяся от книжной. Он завладеет твоей душой и твоим телом, ты будешь целыми днями тихо молить его о пощаде, а он будет насмехаться и утолять свою жажду. Ты никогда и ни за что не выполнишь его желания, потому что никогда и ни за что их не узнаешь. А если даже и узнаешь, то не выполнишь, потому что ты дура!!! Ты обрекаешь нас на смерть!!!

Я дослушала до конца и, усмехнувшись, отошла на шаг и сделала книксен.

— Пока что обречен на смерть лишь мой отец. И, видимо, ты никогда его не любила, раз совсем не думаешь о нём.

Потерянная, не осознающая, что плачет, с неверящим взглядом, Королева Весны осталась в тронном зале, а я сбежала по ступеням к своему крылу, думая о том, как бы поудобнее привязать поклажу на седло моей Тесле.

В минуту, когда теплом поделиться не с кем, наступает настоящий Холод.

Зимний том мудрости.

Огонь трещал, жадно пожирая редкие в этих местах сухие ветки.

Путники, расположившись у костра, негромко переговаривались. Каждый занимался своим делом. Рослый мужчина, сын Зимы, длинные белые волосы которого выбивались из-под шапки, свежевал добытую дичь, краем глаза следя за ручным волком, хищно облизывающимся неподалеку. Другой, помоложе, помешивал угли коротким черным мечом. Третий, в плаще Осеннего Стражника, тихо, но ровно напевал:

— Август ввалился средь ночи,

в стертых своих башмаках.

Теряется, что-то лопочет

о странных и диких мирах.

Рассвет его долго будила,

не спал он, но был одержим.

Его она вечность молила,

лежал он, мечтою томим.

Лежал он до самого Мая,

и лишь подошёл его день,

как тут же вскочил, улыбаясь.

А Рассвет, утоляя мигрень,

ложилась чуть позже и долго

не могла, не хотела вставать.

А в окна постукивал Холод,

чай начинал остывать.

Молодая женщина с огромным животом, укрытая двумя меховыми плащами, робко и измученно улыбалась белоснежному сыну зимы. Её колотила неконтролируемая дрожь и во взглядах её спутников читалась тревога.

Путники остановились на ночлег в Зимнем Лесу вынужденно. Никто не хотел бы остаться здесь по своей воле, но присутствие сына Зимы давало хоть какую-то надежду, что Стужа обойдет их стороной.

Сын Зимы, как и все ему подобные, был неправдоподобно бледен, неосознанно мрачен и предсказуемо сосредоточен. Его немногословная фигура ничем не отличалась по темноте от черных стволов безлистых деревьев, и в этом был его особый шарм.

Женщина, которая отчаянно хотела стать матерью, была полуосенней-полузимней, и она постоянно думала о том, каково это — родиться в Городе Вьюг и прожить свою жизнь во славу Стужи. Каждый день засыпать без наступления темноты и просыпаться без приветствия Рассвета, не различать в белом небе звезды, зато наблюдать за ледяными драконами и уметь кататься на коньках. Ещё она думала о том, каково это — не чувствовать холодного дыхания смерти и не бояться воя вьюг.

Сын зимы, наверное, как-то догадывался о её мыслях, потому что изредка по его рту нет-нет да пробегала маленькая молния усмешки.

Немаленькие тушки кроликов только начинали подрумяниваться на вертелах, а белобрысый воин уже оборачивал одной из шкур худые сапоги женщины, чьи ноги с трудом согревали меховые плащи, когда волк заворчал.

Тихо, не злобно или недовольно, а скорее, неуверенно и предупреждающе. 

Путники насторожились, сын зимы перестал возиться со шкурой и сжал рукоять кинжала, подобравшись и всмотревшись вдаль.

Невысокая темная фигура шла по их следу, все ближе и ближе подходя к костру. Волк снова заворчал, но быстро примолк, приподняв кончики ушей и положив голову на лапы. Сын зимы удивленно посмотрел на него и нахмурился, всмотревшись в приближающийся силуэт. Волк молчал, как будто учуял своего. Сын зимы задумчиво прищурился.

Фигурка казалась детской, но когда она подошла поближе, стало понятно, что это небольшая девушка, по колено утопавшая в снегу даже на широких следах пришедших раньше неё путников.

— Можно к вам? — Откинув капюшон, девушка подняла голову и посмотрела на них. Россыпь её золотистых волос вылетела из плаща, мгновенно набившись холодом и снежным пухом, поднятым её шагами.

Полное молчание было ей ответом.

Первым оправился осеннин.

— Конечно… Конечно.

Он пододвинулся, выделив кусок плаща, на котором сидел, и гостья, благодарно кивнув, подошла и села рядом с ним, протянув руки к огню и даже не подумав снять с них варежки. 

— Откуда ты… весеннее дитя? — оправившись, хрипло произнёс блондин.

От слова «весеннее» лес будто бы овеяло неосязаемым теплом, запахом цветов и тревогой.

Путница вздрогнула, потуже запахнув свой плащ и снова накинув капюшон.

— Из Весеннего Царства, конечно же, — усмехнувшись, ответила она и вздохнула. — Иду к Перевалу Смерти.

Снова наступила тишина.

— Зачем? — тихо спросила женщина.

Девушка приподняла голову и взглянула в её серые глаза.

Её собственные в тот момент были чуть ли не серее — отчаянно зеленевшие в центре, их радужки уже покрывались льдом. В уголках глаз белели два тонких шрама.

— За чудом, — коротко ответила незнакомка.

— Его там нет, принцесса.

Девушка вздрогнула и повернула голову к блондину.

— Вы знаете?

— Да, принцесса, ваши глаза очень трудно не узнать. 

— Нет… — она отмахнулась. — Вы знаете, что там нет чуда?

— Нет, — не отрываясь от сапог, пожал плечами сын зимы. — Но не верю — это точно.

Девушка, отвернувшись к костру, долго молчала, пока, наконец, не задала долго мучавший её вопрос: 

— Почему даже дети Зимы не верят в чудо? 

— Дети Осени верят, — перебила открывшего, было, рот сына зимы женщина. И с теплом посмотрела на принцессу. — Пока есть те, у кого хватает сил и веры его искать, чудо существует.

Девушка снова долго молчала, перед тем как, несмело улыбнувшись, благодарно кивнуть.

— Спасибо.

Она скользнула рукой под полу своего плаща и, нашарив что-то в кармане, с глубоким вздохом вынула и, зажав в руках, поднесла ко рту. Все с любопытством на неё посмотрели.

— А вы слышали о Мастере Книг? — произнесла она, согревая своим дыханием то, что находилось у неё в руках. 

— Тшш! — шикнули на неё с нескольких сторон. Ветер резко дунул в их сторону, свалив в костер охапку снежных комьев с ближайшей ели. Безмолвный молодой охотник недовольно заворчал и принялся вновь разжигать костер.

— Его зовут Ллаанс, — произнёс сын зимы, глядя на него. — Его деда убил тот, о ком ты говоришь.

Девушка нахмурилась.

— Осеннина зовут Листьен. А я — Винтьерт. Это моя жена, — он кивнул в сторону беременной женщины, и та отозвалась ему теплой улыбкой. — Её имя Кьянни. 

Он тоже улыбнулся.

— Мы едем в Хрустальный Лагерь, — объяснил он. — Там она будет рожать.

Гостья невольно улыбнулась.

Винтьерт, будто забыв о её существовании, нарезал сочное румяное мясо. Листьен достал из сумки хлеб и протянул каждому по ломтику.

— Но вы не ответили, — сказала она, по-прежнему грея что-то в руках. — Что вы знаете о... — она запнулась.

Кьянни, кутаясь в свою шубу, так как замерзала все больше и больше, неохотно высунула руку за едой и посмотрела на неё с жалостью:

— Что вам известно о Тьме?

Девушка усмехнулась:

— Не хотите же вы сказать, что в Доме Книг сидит сам Лю...

На неё снова шикнули. Она слегка съёжилась и приняла свою порцию хлеба и мяса, поблагодарив Листьена улыбкой.

— Нет, — согласился Винтьерт. — Не сам. Но говорят, Мастера Книг, — он произнёс это имя шёпотом, — когда-то посадил туда сам Тьма. И с тех пор, он верно ему служит.

— Как может служить Тьме тот, кто хранит величайший Свет, все знания всех миров? — возразила гостья.

На неё посмотрели так, как смотрят на ребенка, который уже в пятый раз бьется головой об стену. С жалостью и обреченностью.

— Хочешь, я расскажу тебе зимнюю легенду о Мастере Книг? — неожиданно произнёс молчащий до сих пор Ллаанс. У него оказался хриплый глухой голос, навевающий ассоциацию с медведем.

Весенняя принцесса кивнула и улыбнулась ему. И черноволосый сын Зимы начал свой рассказ.

— Когда возник наш мир, великий Тьма, правитель зимы и лета, решил, что он ему больше неинтересен. У Великих есть свойство быстро бросать свои игрушки, — Ллаанс усмехнулся. — И он нашел себе новую. Был у него хитрый план — собрать все знания на свете, чтобы держать их под своим контролем. И тогда он создал Дом Книг. Хитрой магией он сделал так, что в нём стали появляться все книги, до которых он мог дотянуться, — а руки у него длинные... Большинство книг он лишь копировал, то есть делал похожие на них, а некоторые похищал бесследно. Но спустя неизвестное нам количество времени, и эта забава ему надоела. И тогда взял он своего самого верного приспешника, демона из первого круга, и посадил его на свое место, приковав его надежной цепью. Это был самый злейший и коварнейший демон, облик его был страшен, но самым главным его ужасным достоинством была хитрость. Ничто не могло его обмануть, зато он мог обвести вокруг пальца любого мудреца на свете. Оказавшись в своей новой клетке, демон поначалу выполнял свои обязательства, но вскоре ему это надоело. Он попытался вырваться из своей клетки, но было уже поздно. Тьма забыл о нём. И тогда демон сошёл с ума. Он стал зверствовать. Его загадки стали невыполнимыми. Тысячи людей, пришедшие к нему за помощью, гибли. И тогда, совет Четырёх, собравшись всей силой нашего мира, отправил Мастера Книг в самое неприступное место, чтобы лишь самые смелые и отчаянные могли к нему добраться. И лишил его возможности перемещаться по нашему миру. К сожалению, этим же совет лишил наши народы и многих величайших книг, содержавших очень важные знания. Но никто не верил, что испытания демона можно пройти, поэтому он быстро забылся, оставшись в памяти людей, как Мастер Книг.

Ллаанс замолчал, всем своим видом показывая, что закончил.

— Но ты забыл самое главное! — встрепенулась Кьянни. — Мастера можно спасти! 

Гостья, затаив дыхание, слушала её.

— Говорят, умирая, последний из тех четырех членов совета, рассказал то, что не знает никто. Даже сам Мастер. Он рассказал, — она понизила голос, — что если кто-нибудь напишет книгу о том, какой он на самом деле, то Мастер освободится от своего проклятия, и все величайшие книги окажутся доступны каждому. 

— Но это брехня, — закончил за неё Ллаанс. — Потому что Мастер именно такое исчадие ада, каким его описывают легенды. И горе тому, кто усомнится в них.

Он со злостью поворошил костёр.

Девушка-веснянка долго смотрела на него, а затем, пожав плечами, отняла от губ руки.

Повернулась к Кьянни и, улыбнувшись ей, вложила то, что она в них держала, в руку женщины.

Затем, поблагодарив путников, девушка встала и, обойдя костёр, ступила на нехоженый снег.

Не сказав слов прощания.

Путники долго смотрели ей вслед, пока ряды деревьев не сомкнулись за её спиной.

Лёд её глаз, должно быть, уже почти замерзал, потому что когда женщина раскрыла свою сжатую ладонь, путники увидели на ней Кристалл Тепла. Баснословно дорогой артефакт, согревающий его обладателя и тех, кого он касался. Женщина негромко вскрикнула, зажав рукой рот.

Сквозь предрассветно-темное небо Зимнего леса пробился ослепительно яркий луч.

Нет ничего страшнее смерти. И прекрасней.

Март.

В мире стихий было холоднее, чем в лесу.

Хотя мне и казалось, что холоднее быть уже не может.

Отчаянно кутаясь в плащ, я огляделась, проклиная момент, когда я решилась выйти из обычного мира в Стихии.

Перевал Смерти ещё маячил впереди, но здесь уже было темно как самой длинной ночью. Меня всегда удивляло, почему там, где много-много ослепительно белого снега, ночами всегда так темно.

Снег под ногами искрился всеми цветами радуги, отражая блестящие звезды, там и тут посверкивавшие в Северном Сиянии. Впереди высилась черная громада холма, у подножия которого начиналась первая лестница Перевала Смерти. За холмом висел серый туман горного хребта.

Я почувствовала острое желание убежать.

Меня с детства учили, что в мире Стихий все вещи не те, какими ты себе их представляешь, и что если интуиция кричит тебе в ухо: беги! — надо бежать.

Но сил бежать не было.

Я с таким огромным трудом сюда добралась, что повернуть сейчас обратно невозможно. Попросту невозможно. У меня не осталось ни времени, ни сил, ни права.

Я стояла перед черной громадой, не зная, там ли тот, которого я ищу, и таков ли он, как кричала моя мать, но я была полна безнадежной решимости. 

Если не я — то никто не спасет моего отца.

И не поверит в чудо.

И я бросилась вперед, чтобы не оставить себе ни шанса отступить.

Бежать по скользкому снегу, утрамбованному ветром и холодом, было трудно, но легче, чем я себе представляла. Я мысленно поблагодарила доброго Тирена-кузнеца, предложившего мне вдобавок к ледокольным подковам для лошади снегоступы для меня.

Хорошо, что я оставила Теслу в Бастионе Ландышей, если она не загнулась бы от холода, то на ледяной лестнице бы точно все ноги переломала.

Ветер остервенело целовал моё лицо, изрезав мои щеки острыми льдинками, вой в ледяных расщелинах исступлённо хохотал надо мной.

Восхождение давалось с трудом, и, когда я выползла на самый верх холма, я порадовалась, что мне не нужно преодолевать весь Перевал Смерти: дом, который я искала, был передо мной.

Я даже не сразу поняла, что произошло. Тело вскочило прежде меня и бросилось бежать к нему, но тут же остановилось, вернув контроль разуму.

Я задрожала от холода и одиночества.

Дом угадывался только крышей и окнами, всё остальное было из темноты.

Окна светились ровным перламутровым светом, а на крыше гуляли отблески Сияния. От него совершенно не веяло злом и Тьмой. Дом Книг казался сошедшим со страниц детской книги сказок, похожей на ту, что была у меня в детстве. Может быть, поэтому я так бездумно к нему потянулась и так бесстрашно к нему приблизилась.

Я медленно дошла до порога, преодолевая каждый сантиметр своего страха.

Я так боялась, что даже не смогла поднять руку и постучать.

Я медленно опустилась на широкий ледяной порог и закрыла глаза.

Мозг тут же предложил заснуть, но я просто постаралась успокоить свое сердце. С закрытыми глазами прислушалась к нему и попыталась понять, что мне делать дальше.

Оно металось между страхом и надеждами, билось неровным ритмом, толкало, отчаянно толкало постучать в дверь, прикоснуться к мечте всего моего детства, проверить, узнать, обрести уверенность. И в то же время оно жутко боялось боли и всего того ужаса, что пророчили легенды.

Жутко боялось Мастера.

Но я была еще слишком маленькой, чтобы не верить в чудеса.

Я встала, крепко зажмурив глаза, и повернулась к двери.

Чтобы долго не топтаться, быстро вскинула руку и постучала. И с ужасом принялась ждать, так и не решившись открыть глаза. 

Прошли не меньше десяти минут, и, когда я решила, что всё уже напрасно и ресницы злобно дернулись, приготовившись открыться, я услышала скрип двери.

И в этот момент моё сердце испуганно дернулось. Я поняла, что теряю сознание от холода. 

Надо было взять больше кристаллов.

Единственный, но порой очень жестокий минус книг в том, что в конце концов ты ничего не можешь изменить. Даже если твое имя на обложке.

Мемуары Мастера Книг.

Всё дело было в названии.

Я отчаянно пытался придумать название тому, что ещё не придумал.

Передо мной лежал раскрытый на первой странице чистый блокнот. Один лист был уже вырван, так как на него, пока я думал, уже успело накапать чернил перо в моей руке.

Мой подбородок был вымазан синим, о чем настойчиво напоминало зеркало напротив.

Собственно, только чернила на подбородке и заставляли меня верить, что в нём отражаюсь я.

Смешно, мда. 

Великий демон Азирафель, первый Рыцарь Ада. Чего мне не сиделось в Преисподней? Тот же ад, но хоть компания была.

Однажды один мудрец (ему, кстати, повезло, он остался жив), сказал мне что-то о том, что я должно быть, невероятно счастлив, имея столько книг под рукой. Мол, я должен быть просто в восторге оттого, что всегда могу почитать что-то новенькое!

Ага! Мудрец градов! Вот только в довесок к этому "счастью" прилагается ещё бонус — Вечность. За эту Вечность я успел перечитать все, до чего дотянулся. И до чего не дотянулся — тоже. По несколько десятков раз. Теперь главной моей забавой было делить новые интересные книги, поступающие ужасно медленно — всего десять в час, на дозы. И питаться ими только тогда когда уже невмоготу без информации. Я уже даже начал перебирать скучные книги — справочники, энциклопедии, словари. Ну а что делать, когда скорость чтения за такую тучу времени у меня выросла во столько, что я не успеваю обложку разглядеть, как уже содержание дочитываю!

Я очнулся, когда огонь из глаз прожег в зеркале две черные дырки и воровато оглянулся, прежде чем вспомнить, что это мое зеркало, и дом вообще-то тоже мой. Дом, блин. Да, теперь это мой дом. И это в зеркале — моё отражение.

Впавшие глаза с едва ли не черными веками.

Изломанная линия белоснежных бровей, кажущихся скорее шрамами.

Потрескавшиеся губы, раздвоенный ямкой, где навечно поселилась тень, подбородок.

Срубленные уголки скул.

Топорщащиеся белыми льдинками волосы.

Кожа цвета восковой свечи.

Ужас.

Я смотрел в зеркало и боялся сам себя.

Каково же было тем редким путникам, грустно подумал я, что видали меня воочию. 

Напоминание о путниках опечалило меня ещё больше.

Я не видел никого уже больше пятидесяти лет, с тех пор как тот юный мальчишка пришёл ко мне и стал требовать книгу о том, как захватить все четыре Царства. 

Я даже не стал напоминать ему легенды о страшном и ужасном мне, о которых, спорю, он даже не слышал.

Просто убил.

Ненавижу, когда от меня что-то требуют.

Неужели нельзя хоть раз зайти просто поговорить? Обнять, в конце концов, по плечу похлопать? Думаете, это легко? Думаете, жить в этой дыре целую вечность просто как яичницу сварганить? Да я уже устал пить крепкий чай, потому что поделиться пакетиком больше не с кем. Спрашиваете, откуда у меня пакетики, если я сижу тут как затворник? Ну, это было обязательным условием договора. Сатана обеспечивает мне все условия, я обеспечиваю ему все знания. 

Вот только я переоценил свою любовь к одиночеству, а поставка живых существ в договор не входила. Я даже кота не могу завести, разве что нарисованного. Представляете?

Вздрогнув, я опомнился и внезапно увидел, что все свои мысли я записал на бумаге.

Здесь я вновь надолго задумался.

~*~

Из долгих раздумий меня вырвал стук в дверь.

Я так подскочил от неожиданности, что чуть не разлил чернильницу на свежий текст. Свежий, черт его побери, текст, впервые за градову тучу времени, наконец, написанный вот этой самой рукой, которая, кстати, и приняла на себя весь чернильный удар. Ну и град с ней. Зато я... Подождите. Не приглючился ли мне стук в дверь?

Осторожно выдохнув, я оглянулся.

Дверь в кабинет была, как всегда, открыта, и я сначала подумал, что мне померещилось, но потом до меня дошло.

Я медленно встал из-за стола и, почему-то крадучись, пошёл к выходу. Деревянные половицы под моими шагами боялись скрипеть. Как-то раз одна скрипнула, указав одному чересчур догадливому гостю на разгадку. Больше ни одна не скрипит. И окна не хлопают. И вообще, всё в этом Доме больше не пикнет без моего разрешения. Чертовы магические дома. 

Коридор в гостиную был девственно чист и свет в настенных подсвечниках, как обычно, ровен. В гостиной все также бесстрастно горел камин и сквозь толстое стекло окон проглядывали звездные блики бессонного неба.

Я дошёл до двери из гостиной и осторожно выглянул в прихожую.

Входная дверь надменно высилась своим массивом.

Я пожалел, что не вырубил в ней глазок. 

Ад, неужели я так одичал, что боюсь гостей?

Не верю.

А вдруг там девушка?

Эта мысль окончательно окрылила меня и, в два шага преодолев прихожую, я радостно потянул на себя ручку двери. Запоздало догнала вторая мысль: «Азирафель, серьезно? Какая девушка попрётся в этот хаос? Да только полная ду... Что, серьезно?»

Незнакомое мне создание, на первый взгляд, женского пола, с зажмуренными глазами, сползло мне на руки.

Замерзла, подумал я, но облегченно выдохнул, почувствовав тепло. Нет, просто в обмороке. Хм. Веснянка. Или не веснянка... Нет, вроде веснянка. Что здесь делает веснянка? Сюда и зимние нечасто забредают… забредали. Лет сто тому назад…

Я захлопнул дверь, заморозив её снаружи, и подхватил её поудобнее.

В гостиной оставлять я её не решился — мало ли, ещё сбежит, — поэтому отнёс в спальню.

Я не спал на своей кровати уже несколько месяцев, поэтому боялся, не покрылась ли она пылью, но мои опасения не оправдались. Только потом я вспомнил, что покрыл жилую часть дома заклинанием-пылесборником.

Я отнял одну руку и отодвинул одеяло, затем осторожно уложил гостью на кровать. Тяжелый меховой плащ я снял ещё в прихожей, и здесь меня обуяла дилемма: освободить гостью от лишней одежды или же оставить в теплом костюме от греха подальше? С одной стороны, неприлично раздевать женщину без её согласия, с другой, сварится же.

Поразмыслив, я решил, что раз по легендам я злой и бесцеремонный, то имею полное право. Я произнес заклинание сна (на всякий случай, не хочется получить каблуком в глаз. Хотя, эта вроде без каблуков, но мало ли какое у нее оружие в запасе), закрыл глаза и заклинанием решительно освободил гостью от куртки, свитера, ещё одного свитера, водолазки, блузки, майки, штанов, вторых штанов, подштанников, трех пар шерстяных носков и накрыл её своим любимым пуховым одеялом.

Я выпрямился и окинул взглядом безмятежно спящую гостью. Худенькая, невысокая, золотистые волосы длинные и густые, веки немного потемневшие, не понять от чего, то ли недосып, то ли проблемы с почками, то ли тени неудачно наложила. Щеки впавшие, скулы измождённо заострились, обветренные губы искусаны до крови. 

Кто пустил в такую даль это дитя?

Я наклонился и подтянул одеяло так, чтобы оно закрыло и плечи. Она полуулыбнулась сквозь сон, повернув голову к моей руке, и я невольно замер. Но она не проснулась. Я качнул головой и, убрав с её лица золотистый локон, не сдержался и погладил гостью по щеке. Шершавая. Или это рука?

Она глубоко вздохнула и повернулась на бок, свесив ногу с края кровати.

Я выпрямился, махнул рукой, невольно улыбнулся и отступил.

Дошёл спиной до двери и, упершись в косяк, выскользнул из спальни, прикрыв дверь.

В голове царил полный хаос, и я медленно пошёл в кабинет, осмысливая произошедшее.

Единственное место, где человек чувствует себя в безопасности, — это его дом. Если вы не чувствуете себя в безопасности в своей кровати, вам стоит задуматься, а там ли она стоит?

Один известный осенний философ.

Я проснулась оттого, что мне было тепло. Слишком тепло, чтобы мне могло это присниться.

Пахло кем-то незнакомым. Ткань приятно обнимала моё тело. 

Стоп.

Я вскрикнула и широко распахнула глаза. И не сразу поняла, где нахожусь.

Чья-то спальня, огромная кровать с балдахином, с которого свисают ленты полупрозрачной темной ткани. Деревянный потолок, стены, напротив кровати — видимо, окно, но оно задрапировано шторами. Слева дверь.

По бокам кровати две маленькие тумбы: на одной горит большая свеча в золотом подсвечнике, на другой ваза с цве… цветами?

Я настолько удивилась, что приподнялась и смело протянула к ним руку.

Легкое одеяло сползло с моей груди, и я поняла, что лежу на кровати в одной блузке и панталонах.

У меня едва получилось заглушить крик рукой.

Оглядевшись вокруг, я не нашла своей одежды. Тумбочки оказались пустыми.

При более тщательном осмотре, в противоположной двери стене мне привиделась ещё одна дверь.

Я соскочила с кровати, утянув с собой защиту-одеяло.

Как я и подумала, в стене оказался шкаф. 

Уже после того, как я выудила из него огромную рубашку, оказавшуюся мне чуть выше колен, впору сарафан из неё делать, и замоталась в неё, я осознала, что происходит.

Я краду рубашки из гардероба Мастера Книг.

Мне показалось, что дверь за моей спиной открывается и оттуда, почему-то в языках пламени, появляется краснокожий демон с рогами больше, чем мои руки.

Я испуганно развернулась.

Дверь была закрыта.

Я облегченно вздохнула и, на всякий случай, застелила постель обратно, почему-то подумав о том, какая она удобная и мягкая.

Уже подходя к двери, я подумала о том, что неплохо бы раздобыть ещё и носки — не ходить же по голому, пусть и теплому, полу босиком.

Носки в гардеробе Мастера оказались мне как гетры.

Я со вздохом отказалась от них и, удивляясь невесть откуда взявшейся смелости, снова направилась к двери. 

Я взялась за ручку двери и… 

Не выдержала, снова обежала кровать и, глубоко вдохнув нежный запах, все-таки вытащила один цветок, принявшись вплетать его в косу.

Анемоны. Мои любимые. Аккуратно срезанные, судя по всему недавно.

Неужели у Мастера Книг есть Сад?

~*~

В коридоре было светло и загадочно.

Здесь, как и в спальне, стены, пол и потолок были деревянными. Благородное красное дерево, покрытое чем-то блестящим, оно замечательно хранило тепло и мне подумалось, что по нему очень удобно скользить в носках. Жаль, что у Мастера их не нашлось моего размера.

Из моей груди вырвался нервный смешок. Подивившись собственной наглости, я пошла дальше, подумав, что это, наверное, от страха.

Коридор вывел меня в гостиную, и я в смятении подумала, что здесь, пожалуй, уютнее, чем дома, во Дворце Весны. Там были только царственность и благодушие, а здесь было тепло. Настоящее тепло.

Слева от выхода из коридора я заметила ещё одну дверь — тоже дубовую. 

У меня был выбор: либо в дверь, либо в арку.

С одной стороны меня била дрожь страха, с другой стороны, я хотела побыстрее найти Мастера.

Я потянула на себя дверную ручку.

Дверь поддалась без скрипа, впуская меня в огромный кабинет. Все его стены были оборудованы книжными полками, лишь окно в звездное небо выделялось своей чернотой. Здесь было столько книг, сколько не было во всей библиотеке моего отца. Завороженная, я двинулась вдоль полок, проводя пальцами по корешкам: ярким и не очень, маленьким и большим, тонким и толстым. Здесь были знакомые и незнакомые мне названия, разные жанры и языки. Шепча их названия, я дошла до середины кабинета, прежде чем заметила его хозяина. 

Я вздрогнула и отшатнулась, застыв на середине кабинета.

Он стоял у стола в глубине, облокотившись на него, и с ухмылкой смотрел на меня.

Я почувствовала себя прозрачной и невольно обняла себя руками, больше всего мечтая куда-нибудь спрятаться.

Взгляд Мастера Книг обволакивал, изучал, пронзал меня насквозь, будто бы испытывая. Мне казалось, что он видит дверь за моей спиной в мельчайших деталях: настолько хорошо он меня знает. 

Я стояла, буквально онемев и не смея издать ни звука. Всё, на что я была способна — это изучать его в ответ.

Высок. Наверное, головы на две выше меня. Широк в плечах, но почему-то не кажется гигантом — глядя на его руки, скрещенные на груди, я подумала, что просто я такая маленькая. 

Хотя комната освещалась лишь светом настольной лампы да звезд, я видела его очень хорошо. Он был смугл и при этом неожиданно светел: волосы, ресницы и брови выдавали в нём сына Зимы, цвет кожи и глаз — сына Лета. Я сразу отбросила мысль о седине, нет — его волосы были цвета снега, что окутывал землю за окном. В его глазах плескалась неожиданно темная вода — не лед, как у жителей Зимнего Царства, — на воде играло пламя отсветов, и мне казалось, что она горит.

Его тонкие губы ухмылялись только чуть-чуть, и было в этой ухмылке что-то, что абсолютно сбивало меня с толку.

Она не вязалась с взглядом.

Стоявший у стола мужчина в свободной рубашке, простых фланелевых штанах и… носках, вообще не казался мне похожим на Мастера.

Для Мастера из маминых сказок он был слишком… взросл, для Мастера из маминых устрашений — слишком человечен.

Конечно, если не смотреть в глаза.

Именно глаза не оставляли сомнений в том, что это тот, кого я ищу.

Однако я никак не могла решить: бояться мне его или нет.

Глаза говорили мне одно, ухмылка и сложенные на груди руки — другое.

Я опустила взгляд, едва удерживаясь от того, чтобы не зажмуриться и не обхватить себя руками. Надо бы поздороваться, но как? Надо бы поблагодарить за свое спасение, но как выдавить это из стянутого нерешительностью горла? Да и точно ли это спасение?

Где-то внутри меня шептались голоса легенд, вырванные мной из детства. 

«Мастер никогда не скажет тебе своих желаний, ты должна угадать их сама, но знай, что в нём самом, в Мастере, всегда есть подсказка. Ты можешь исполнить его желание в любой момент, сама того не осознавая, просто доверься Мастеру и присмотрись к нему».

Присмотрись.

«Если ты чего-то боишься, лучший способ преодолеть этот страх — пройти через него».

Голос моего учителя, прозвучавший в памяти, заставил меня поднять взгляд обратно.

Я посмотрела на Мастера. Он слегка переменил позу, почесав щеку о плечо, и теперь глядел на меня, слегка наклонив голову вправо. В таком положении его ухмылка выглядела скорее улыбкой.

И тут мой взгляд снова упал на скрещенные руки.

Мастер держал их так, что мне не было видно его ладоней. 

То есть, он себя… обнимал.

Обнимал.

В моем мозгу пронеслось ликующее «поняла!» и следом за ним ошарашенное «а то ли?»

Однако подумай сама, дочь Весеннего Ветра, что нужно человеку, несметное количество лет не видавшему людей и не чувствовавшему тепла?

Обнять.

Я смело сдвинулась с места и, идя к Мастеру Книг по мягкому ковру кабинета, не отрывала взгляда от его глаз. Они стали слегка напряжённее, темнее, но я по-прежнему не чувствовала в них холода.

Я подошла к нему и обняла его, закрыв глаза. Моя голова едва достала до его локтей. 

Сплетение его рук осторожно разжалось и, как мне показалось, повисло ненадолго в воздухе, а затем сомкнулось за моей спиной.

Для того чтобы держать себя в руках, нужно уметь разжимать пальцы.

Из гимна адептов монастыря святой Капели.

Я ждал её пробуждения, как второго пришествия. Ходил нервно по кабинету, грыз карандаши, пытался прорепетировать приветственный диалог, но ничего не получалось.

Я хотел было приготовить ужин, но подумал, что девчонка, должно быть, проспит не меньше суток, если преодолела такой долгий путь. На дороге от окраины Зимнего Леса и до вершины моего холма нет приютов. Поэтому я просто прикрыл дверь в спальню, унёс сушиться её одежду и вернулся в кабинет, не зная, куда себя деть. Ни разу ещё не было такого, чтобы гость взял, да и навернулся бы в обморок, прям с порога. Обычно я как-то успевал надеть парадный черный плащ, вставные клыки и встать перед ними во всей своей грозной красе. Ох, какие были шикарные времена.

А с этой что мне было делать? Я даже не знаю, кто она. Хотя вообще, мне её аура чем-то знакома... Детальнее рассматривать я не стал. В конце концов, надо соблюдать правило приличия.

Хотя о каких правилах приличия может идти речь, когда по всем мирам ходит черная слава. Люцифер ошибся, когда выбирал меня на этот пост. Нет, он не ошибся в моей демонической вере, в скверном характере и угрюмости. Он просто не мог предположить, что Вечности достаточно, чтобы прочитать все самые Светлые книги во Вселенной. А ещё он не подозревал, насколько они способны изменить даже самую черную душу. 

Вот только... 

И тут я услышал шаги.

А девчонка-то крепкая, раз проснулась, не пролежав и двух часов. И это под расслабляющим заклинанием. На неё что, не действует моя магия? Я улыбнулся этой шутке и выдохнул.

Я встал возле стола и сложил руки на груди, наблюдая за тем, как отворяется дверь.

Она не сразу переступила порог, хотя, что я говорю, в моем доме только один порог — входной, так что… 

Она не сразу вошла в кабинет. 

Замерла на пороге, широко распахнутыми глазами глядя на стеллажи с книгами, приоткрыла рот и двинулась к ним, совершенно не обращая на меня внимания.

Где-то на середине она бросила взгляд в мою сторону и мгновенно отшатнулась.

Я усмехнулся такой невнимательности. Я нашел в себе противоречивое чувство оскорблённости и… единения.

Это талант — заметить сначала Книги, а потом — Мастера.

Она замерла посреди комнаты, глядя на меня.

И тут я почувствовал настоящую неловкость. Никогда я ещё не испытывал такого пронзающего взгляда. Мне казалось, что эта золотоволосая девушка, в моей рубашке (она посмела взять мою рубашку!), попросту запахнутой и доходящей до колен, больше похожая на сонную девочку из детской, мне казалось, что она здесь уже давно.

Будто бы до неё здесь не было ничего. Ни меня, ни Дома, ни Книг. А она была здесь всегда. Или, по крайней мере, должна была быть. Да чёрт побери, кто она?!

Её взгляд скользил по мне, и я не мог понять, что она думает. Веснянка прекрасно владела лицом, даже по её взгляду невозможно было понять, какие эмоции она испытала при виде меня. Нехарактерно для веснянки. Скорее дочь зимы могла бы так владеть лицом, и то — не каждая.

Её подтаявший зеленый взгляд аккуратно исследовал мои волосы, брови, ресницы, впадины глаз — особенно долго, подбородок, скулы, сложенные на груди руки — на них он задержался, а затем взгляд ушёл в пол.

Я воспользовался этим моментом для того, чтобы потереть отчаянно чесавшуюся щеку о плечо и выдохнуть. Нет, не такое уж у неё и каменное лицо. Кое-что читается. Например, сейчас она явно не знает, что делать. Как обратиться, как поздороваться. Хмм... интересно, что она придумает? Самое время для первого желания Мастера Книг. За всю историю моего существования никто его так и не угадал, хотя я загадывал его нескольким десяткам, от безысходности я едва ли не моргал им и не дергал локтями, но ещё никто...

И вдруг она подошла ко мне.

Подошла ко мне и… обняла.

Я настолько растерялся, что не сразу понял, что, собственно, произошло и как, собственно, мне на это реагировать.

Ну ещё бы, не каждый день к тебе приходит град пойми кто и угадывает град пойми какое по счету из самых сложных желаний!

Её движение было немного скованным, нерешительным. От неё отчетливо веяло страхом и в то же время — теплом. Тем самым неуверенным теплом, присущем ранней Весне, ещё не вступившей в свои права, но отчаянно желающей принести в мир свою радость.

Признательность за это рухнула на меня водопадом, я усмехнулся и разомкнул руки. Ладно, девчонка, первый раунд за тобой.

И обнял её настолько же тепло, насколько мог.

— Нет, — согласилась она.

Из одного весеннего романа.

Я сидела на кухонном диване, поджав ноги и полностью укрыв их рубашкой. Кухня, как и спальня, поражала своим уютом. В глубине горел грубовато-мрачный каменный свод камина, полку над ним заставляли хаотичных форм обсидиановые статуэтки. Справа от камина сверкало звездами в ночном небе огромное полукруглое окно.

Стены здесь были светлые, но света было меньше — один огонь из камина и подсвечник на столе, отчего кухня была холоднее и натягивала атмосферу до звона.

Мастер Книг готовил ужин, ничего не говоря мне. Единственные слова, которые я от него сегодня услышала, были: «Вы голодны?»

Я не нашла в себе сил ответить и просто кивнула.

Я наблюдала за его действиями, непринужденными и простыми, как будто бы к нему каждый день приезжают гости, и он уже привык им готовить еду. Кухонный островок, несмотря на свое немногозначное предназначение, не делал помещение чуть уютнее, наоборот, он странно выбивался из общей картины, делая Мастера ещё более загадочным и резким.

Вскоре на стол легла тарелка вкусно пахнущей, наваристой солянки, немного неожиданной здесь, я ждала какой-нибудь бифштекс с человечьей кровью, например. Ложка, тарелка с хлебом — и точно такой же набор напротив.

Засвистел чайник. Я вздрогнула. Мастер спокойно снял его с плиты и разлил по чашкам кипяток.

У чая оказался приятный запах, и на вкус он не напоминал ничего специфического, отчего я расслабилась.

Со стороны это могло показаться обычным семейным ужином, но у нас было одно существенное дополнение. 

Я должна его бояться, а он должен хотеть моей смерти.

Эта фраза показалась мне настолько нелепой, что я едва не засмеялась.

Едва — потому что все-таки что-то было неправильно.

Я ожидала темных комнат и поскрипывающих половиц, зубастых книг на поводке и злобно изогнутых бровей, но никак не уютной кровати, вкусного ужина и посмеивающихся, хоть и странно, но весело, глаз.

Наконец, когда тарелки опустели, я решилась задать первый вопрос.

Он мучил меня на протяжении всего недолгого времени, которое я здесь провела.

— Вы точно Мастер Книг?

Он поперхнулся и закашлялся, глядя на меня глазами, через которые будто хлестнула волна.

Я извиняющееся пожала плечами и, привстав, постучала по его спине. Тут же, сама опешив от собственной смелости, испуганно села обратно.

Мастер поблагодарил меня кивком и, прокашлявшись, сказал хриплым голосом:

— Да, точно. Показать вам сертификат?

— Да, — не подумав, ляпнула я.

Мастер очень странно посмотрел на меня.

— Э-э, в смысле… ну… я думала, вы легенда.

— Добрая хоть? — не удивился Мастер Книг.

Я замялась.

— Когда как.

— Правильно, — снова не удивившись, кивнул Мастер и отпил большой глоток чая. — Легенды всегда немного добрые, немного злые. Тебе какая нужна?

«Добрая», — хотела сказать я, но подумав, решительно ответила: 

— Настоящая.

Мастер усмехнулся. 

— А не боишься?

Я сглотнула. Зубы заныли, так сильно я их сжала.

— Уже нет, — тихо ответила я.

— Хорошо.

Он встал, держа в руке чашку, и обошёл стол, протянув мне руку.

Я ухватилась за неё и выбралась из-за стола, захватив и свою. Горячий чай со вкусом мяты и, кажется, розмарина перелился через край, обжег мне руку, но я не чувствовала ничего.

Мастер Книг взял меня за плечи и повёл в сторону кабинета.

Но в кабинет мы не зашли.

— Зачем ты здесь? — спросил он, ведя меня по темному коридору. Слабый свет проникал в него сквозь маленькие полукруглые окна под потолком.

В темноте не было его глаз, и я несмело ответила:

— Я пришла…

И тут я поняла, что не знаю правильный ответ.

Внезапно возле нас зажегся светильник, и я едва не отшатнулась, осознав, что лицо Мастера очень близко. Его глаза смотрели прямо в мои, и, если бы я моргнула, мои ресницы задели бы его.

— Не думай, — шепот Мастера Книг коснулся моего лица легким ветром. — Не ищи правильные ответы. Говори то, что чувствуешь. Только так можно быть собой, а не кем-то, кто уже не ты. Кто не способен на то, на что способна ты, а значит и не заслуживает быть тобой.

Как ни странно, это пространное изречение как будто бы сняло с меня тяжелый камень неизвестности.

Я улыбнулась ему, случайно коснувшись своим носом его, от чего, как мне показалось, мы одновременно вздрогнули, и честно ответила:

— Я пришла, чтобы убедиться, что ты существуешь. 

Он улыбнулся-усмехнулся.

Всё ещё не могу понять, когда он улыбается, а когда усмехается. Кажется, он вовсе не улыбается.

— И всё?

— Нет. Ещё мне нужно спасти отца и доказать матери, что чудеса достойны того, чтобы в них верить.

— Это я-то, чудо? — Мастер Книг издал какой-то непонятный звук.

— Я в тебя верю, — сказала я. — Значит, ты чудо.

Он расхохотался в голос.

Светильник внезапно погас, и мы оказались в полном мраке.

— Ты так думаешь? — прошептал он мне в ухо. Я почувствовал обжигающее тепло и ухмылку, скользнувшую краешком зубов по шее. Я почувствовала резкий стук его сердца под моей рукой, вскинутой в защитном жесте.

Я не испугалась. Неожиданно даже для себя.

— Да, — громко ответила я. 

Свет внезапно зажегся.

В этот раз я действительно испугалась.

Взгляд бездонного черного моря пожирал моё лицо, захлестывая душу волнами эмоций.

Я знала этого человека... наверное, человека... сорок пять минут, но я почему-то была уверена, что он не сделает со мной ничего плохого. И при этом я боялась.

Боялась не его или боли, которую он мог бы мне причинить. 

Боялась, что он окажется тем демоном, которого мне описывала мама, и которым рисовала его легенда Ллаанса, или что я не смогу вернуться домой и спасти отца.

Боялась неудачи и отчаянно искала помощи у Мастера Книг.

Боялась темноты и отчаянно хотела то ли домой, то ли...

Он отступил на шаг, и я поняла, что мы давно уже не в коридоре.

Меня окружали книги.

Здесь не было стен, но были книги.

В блестящем мраморном полу отражались книги. Здесь было ещё больше книг, в сотни, в тысячи раз больше, чем я видела когда-либо. Широкими улицами с фонарями и светофорами стремянок они убегали во все стороны от зала, где мы находились. Яркие, невзрачные, новые, старые, знакомые, величественные, манящие, угрожающие, внушающие. От пола до потолка — огромное количество знаний, историй и жизни. Меня бросило в жар и, обернувшись к Мастеру, я тихонько спросила:

— Сколько здесь книг?

Мастер улыбнулся, почему-то глядя на меня с жалостью.

— Здесь все.

Я закрыла глаза, зачарованная запахом книг.

— Выбирай любую, — его усмешка прозвучала слишком близко, прямо над ухом. — Можешь забрать с собой сколько захочешь.

— Мне не нужна любая, — покачала я головой и решительно повернулась, глядя ему в лицо. Он склонил голову. — Мне нужен Стихийник.

Он молчал.

Я внутренне сжалась, ожидая его ответа.

Он покачал головой и сел прямо на мраморный пол.

Я опустилась рядом с ним, закутавшись в махровую рубашку.

— Стихийник стоит особой платы, — произнёс он, изучая моё лицо.

— Забирай всё, — усмехнулась я. — Всё, что у меня есть — твоё.

— Куча зимней одежды, фляга с заговоренным чаем и пара пустых кристалликов тепла? — рассмеялся он. — Или ты предлагаешь мне свою душу?

— Да, — решительно ответила я.

— А зачем она мне? — последовал не менее решительный вопрос.

Я растерялась.

Мы минут пятнадцать смотрели друг на друга, я — не зная, что ответить, он — ожидая ответа.

Я думала о том, чего может хотеть этот... демон, и демон ли он на самом деле, и если демон, то где его рога... А он… о чём думал он?

— Она мне очень нужна, — наконец выговорила я.

— Душа? Ну, тебе — это естественно. 

— Нет же, — я чуть не плакала от жестокости в его голосе. Но была ли это вся его жестокость? Неужели мама, моя мудрая мама, не лгала мне? Неужели Ллаанс был прав? — Книга.

— Её нужно заслужить, — улыбнулся Мастер Книг, но это была усталая улыбка. — Ладно. Забирай. Принесешь мне то, что увидишь первым по возвращении домой.

Я ошеломленно смотрела на книгу, невесть откуда появившуюся на полу передо мной.

Обычная книга в черном переплете, с пустыми, как оказалось, листьями.

— Слова появляются, когда её о чем-то спрашиваешь, — пояснил Мастер Книг.

— Как мне спасти моего отца? — прошептала я.

Он с издёвкой смотрел на меня, трясущую оставшуюся пустой книгу.

Нет, опомнилась я. Не так.

— Как можно спасти от смерти Короля Весны? 

По белым листам побежали зеленые буквы. 

Я подняла глаза на Мастера и прижала книгу к груди.

Он был грустен, так мне показалось. Смотрел на мои руки, обхватившие книгу, а когда я встала с пола, его взгляд не шелохнулся. Неужели ему так тяжело расставаться со своими книгами? Что я знаю о нём? Ничего… И вряд ли узнаю, ибо Мастер никогда мне ничего не расскажет. Есть лишь один способ, но ещё никто не написал книгу о Мастере Книг.

— Можно мне ещё Некрономикон? — внезапно вспомнилось мне.

У него аж уши шевельнулись от такой наглости.

— Можно, — удивленно ответил он.

— Спасибо, — поблагодарила я, поймав упавшую с одной из верхних полок книгу. Жаль, что так. Я бы не отказалась походить, поискать её. Мне безумно хотелось побродить по книжному городу, поговорить с её обитателями, стереть пыль с их дальних уголков, послушать рассказы его хозяина...

— Не за что, — он тоже встал с пола. 

— Пойдем, я тебя провожу.

Идя за ним, я всё думала про три желания. Ладно, предположим, одно я выполнила (надеюсь), а как быть с двумя другими?

~*~

Он довёл меня до спальни, где я обнаружила свою одежду спокойно лежащей на кровати.

Ещё не веря своему счастью, я быстро оделась и проверила содержимое карманов. Зачем-то.

Он ждал за дверью и, когда я вышла, отлепился от стены.

Книги, завернутые в водолазку, я держала под полами нижнего плаща.

Сзади Мастера внезапно вспыхнул белоснежный овал.

— Портал, — кивнул он в его сторону. — Телепортирует тебя в Дворец Весны.

— И ты меня просто так отпускаешь? 

— А ты хочешь остаться?

Я не сразу ответила. Меня манил уют Дома Книг, меня манили его Тайны и грусть Мастера, причину которой мне хотелось найти и желательно уничтожить. Внутри меня всё дрожало от встречи со сказкой, и я очень не хотела уходить. Но мысль о смертельно больном отце толкала меня на путь назад. Домой.

— А я смогу вернуться?

Он усмехнулся, но как-то зло. С издёвкой. Мол "ну и бред ты несешь". Я немного даже обиделась на эту усмешку.

Стянул через голову с шеи черный шнурок с висевшим на нем ключом и протянул его мне. 

— Сожми ладонями и подумай обо мне, тебя перенесет. Хотя вряд ли ты этого захочешь, дитя. Впрочем, я обещаю, что не трону тебя, когда ты принесешь свою плату за книги.

В его голосе просквозило что-то нехорошее, и я отвела взгляд, надев шнурок на шею и спрятав под одежду. Его холод коснулся моей кожи и вцепился в неё паучьими лапами. Я ощутила, как по спине побежали мурашки.

Я снова посмотрела на Мастера.

В сапогах и снегоходах я была выше, но все равно не дотягивала до его подбородка.

Чего же он хотел? Он, такой отталкивающий и одновременно манящий своей загадочностью. Что? Объятья, подумала я. Разве это нужно человеку, тоскующему по людям? А что бы хотела я на его месте. 

Я едва заметно улыбнулась проскользнувшей мысли. Но других идей у меня не было, поэтому... а собственно, почему бы и нет? Буду потом внукам рассказывать...

— Мастер.

— Что?

— Нагнись ко мне.

Он не понял, зачем, но нагнулся.

И я осторожно прикоснулась к его бледным губам своими.

... что поцеловала Мастера Книг.

Он покачнулся, будто бы чуть не рухнув на меня, но устоял. Устоял и почти неуловимо ответил. Или просто дрогнул. Не знаю. В этот момент мне было почему-то очень горько.

Его дыхание не отпускало меня, но мне пришлось приложить к нему ладонь и отступить на шаг.

Взгляд Мастера был растерян, но черное море больше не лилось через край.

— Я напишу о тебе книгу, — почему-то сказала я, шагнув в направлении телепорта.

За моей спиной послышался смех.

Я обернулась. И наконец-то увидела, как Мастер Книг улыбается.

Глаза Мастера горели, и он улыбался во весь рот.

Я робко улыбнулась в ответ. 

— Спасибо, — прошептал он. — Ты единственная выполнила три моих желания.

Ни одна сказка не может существовать, пока в неё верят больше, чем двое.

Истина.

Меня шатало, когда я появилась в тронном зале Дворца. Я забыла о цене Стихийника и поэтому не сразу поняла, что произошло, когда мой взгляд сконцентрировался на блестящем, как зеркало, начищенном полу.

Я громко расхохоталась и книги выпали из моих рук.

На звук моего хохота, распространившегося по моему залу, мгновенно набежали придворные. 

— Принцесса! Вы вернулись! — воскликнул советник отца, подбежав ко мне и едва не наступив на «Некрономикон». — Что это? 

— Стихийник, — радостно ответила я. — И Некрономикон. Это на случай, если я опоздала.

— Ты не опоздала.

Мать стояла за моей спиной и, когда я обернулась, её взгляд был полон печали.

— Что ты отдала ему взамен?

Я хотела сказать «себя», но подумала, что меня неправильно поймут, и потому сказала:

— То, что ему нужно больше всего на свете.

А потом я почувствовала, как сон и усталость одолевают меня.

Я не слышала, как забеспокоилась мама, и не чувствовала, как меня несут.

~*~

Наутро всё Царство гудело потрясающей новостью: король спасён.

Когда я, наконец-то причесанная по-божески, одетая в свой самый любимый наряд, вошла в отцовскую опочивальню, он поднял голову с подушки и тепло улыбнулся мне.

Болезнь уже отступила от его лица: он больше не был светло-зеленым и его глаза теплились настоящим весенним светом.

— Злата, — прошептал он, протянув ко мне руки.

Я радостно бросилась в его объятия.

~*~

— И что же ты увидела первым?

— Свое отражение.

Отец посерьезнел и уставился на меня настороженным взглядом.

— Ты же не хочешь…

— Хочу.

Он молчал.

— Любому чуду нужно не только то, что в него верят, — произнесла я, разглядывая узор на ковре. — Ему нужно, чтобы он знал, что в него верят. И чтобы рядом был кто-то, кто всё время ему об этом бы напоминал. Понимаешь, папа?

Папа понимал.

Может, это и странно, но папа всегда понимал меня лучше всех. Он одобрял и помогал мне во многих моих детских шалостях и, наверное, единственный из всего окружения, понимал, что мне сулит его смерть и вступление на престол, и как я этого не хочу.

Мой отец был не так уж и стар, и ему предстояло править ещё долго. 

— Ты будешь нас навещать?

— Конечно же, — улыбнулась я. — Как же я без вас.

— А ты попрощалась с королевой? — он тоже улыбнулся.

— Нет, — покачала я головой. — Скажешь ей ты. Я не смогу. Она не простит меня или, ещё хуже, попытается остановить.

— Злата, — вздохнул мой отец. — Ты должна кое-что знать.

— Что? — удивилась я.

— Она любит тебя.

Я усмехнулась.

Отец замялся и выцедил с трудом:

— И ещё. Она… Она не твоя мать.

— Что? — не поняла я.

— Твоя мать умерла после родов. Зима была слишком тяжелой.

— Зима?! — пораженно выдохнула я.

— Да, — решительно ответил отец. — Твою мать звали Астра, она была веснянкой, но ты родилась раньше, чем наступила Весна. Мы скрыли этот факт от народа, иначе тебя бы пришлось… Дети королевской семьи не могут быть зимнерожденными. Нам пришлось подождать, но… Астра была слишком слаба. И тогда мы… обратились к Мастеру Книг.

— Что?!! — моему удивлению не было предела. Не может быть! И тут до меня начало доходить... Вот почему я не замерзла без последнего кристалла. Вот почему так странно усмехался Ллаанс и молчал волк Винтьерта. И вот почему моя мать называла меня подснежником. Глупо, но я всегда подозревала, что в этом подснежнике кроется что-то не то... — Но подожди… Во-первых… Мою мать, эту, живую, так и зовут! 

— Да, — терпеливо объяснил отец. — Это Мастер.

— Мастер?! — удивляться было больше некуда, только злиться. Мой отец обращался к Мастеру?!

— У Мастера есть своя, особенная магия. Он превратил какую-то книгу в женщину, назвал её Астрой и вложил в неё её память, всё, кроме твоего рождения. Она… — глаза отца налились дождем. — Она была как настоящая, как будто бы и не умирала… К сожалению, она изменилась после того, как тебе исполнилось семь лет. Она как-то узнала о том, что произошло. Я не имею ни малейшего понятия об этом, но она возненавидела Мастера, как и многие. Я пытался её переубедить, но в конце концов сдался. Пойми, я не мог поступить иначе. Я так любил тебя, что не мог оставить тебя без матери…

— Подожди, — перебила я.— А почему ты защищал Мастера? Он же...

Отец не ответил. Только улыбнулся мне. Эта улыбка означала "ну ты же видела его". И в этот момент в моей душе разлилось настоящее тепло. 

— Я... Ты слышал о зимней легенде?

— Да, — сказал отец. — Ещё я слышал от дворцовых учителей, что кое-кто в будущем рискует стать знаменитым сказочником.

Я счастливо рассмеялась и бросилась отцу на шею. Что может быть лучше, чем осознание того, что твой выбор поддерживает самый дорогой для тебя человек?

— Только обещай мне, что будешь нас навещать, — тихо произнёс отец.

— Обещаю! — я чмокнула отца в щёку и вскочила на ноги.

— И не забудь попрощаться с матерью!

— Обещаю! — крикнула я уже от двери.

— И носки теплые возьми! — донеслось мне вдогонку.

А что вы хотели от Тьмы?

Суть всех оправданий Света.

Я метался по кабинету. 

За окном выла надоевшая мне вьюга, тщетно пытаясь рассеять надоевшую мне ночь. Хотелось выбраться отсюда, хотелось больше никогда не видеть это место, хотелось вылететь с метелью в небо, полететь над стихиями, поселиться где-нибудь на краешке весеннего королевства и никогда больше не иметь ничего общего с книгами. И хотелось быть хоть немного ближе к ней. 

Прошло всего два дня, а я уже сходил с ума.

Вот уж чего я от себя не ожидал. Очень даже так не ожидал.

Великий Мастер Книг, живущий в этом мире дольше, чем он существует, сходит с ума из-за человеческой девчонки. Пусть я и кое-что о ней вспомнил, но человеком она быть не перестает. Хотя, конечно, я могу продлить её жизнь в тысячи раз, но... эй, стоп. Куда понеслось, мы ещё с первым не разобрались. С этим вот. Черт, как это называется? На "л" как-то...

Память услужливо подсовывала самые идиотские моменты.

Она пьёт чай из моей любимой чашки, воздух пропитан сентиментальностью так, что хоть топор вешай. Удивительно, но чай не с ванилью. Где-то в глубине давно не открывавшихся шкафов я откопал коробку с собственным набором трав. Уже не помню, что это было, а главное, как оно сюда попало, но ей понравилось.

Ей понравилась и солянка — ну а что, у меня не было выхода, холодильник был практически пуст, я уже давным-давно не выбирался в человечество, давным-давно не развлекался в шоу кулинарных талантов, чего ещё она хотела? 

Всё время меня снедало чувство неловкости, чувство несоответствия. Грыз какой-то внутренний ангел "ты не соответствуешь своему статусу! Возьми себя в руки! Немедленно все исправь!" Я как раз думал, как это лучше всего сделать, и немного отвлекся, поэтому её первый вопрос за весь вечер поверг меня в смятение и четче всего показал мне глубину моего падения..

— Вы точно Мастер Книг?

Я поперхнулся и за то время, пока откашливался, не нашел ничего умнее, чем огрызнуться, мол не показать ли ей сертификат. Который, кстати, у меня был. Девочка оказалась не промах и согласилась. Я хотел было уже вставать и идти за ним, когда выяснилось, что наивное дитя пошутило. А я этот сертификат может быть, несколько дней рисовал!

Меня назвали легендой, причем не очень доброй, в чем я был с ней в корне не согласен: легенда из меня очень и очень недобрая.

Однако я очень удивился, когда она потребовала настоящую легенду.

Это было сказано именно так: требовательным королевским тоном, не привыкшим к отказам. Это задело меня. Захотелось выдернуть девчонку из-за стола, схватить за ворот и показать. Показать ей настоящую легенду. Показать ей настоящего меня, всю мою суть, чтобы её захлестнуло тьмой, чтобы унесло и завертело в круговороте боли, разрывая на части и распыляя по ветру.

Но в следующий миг я заметил в её глазах страх. Я столько раз его видел в человеческих глазах, что он мне уже порядком поднадоел.

И я понял, что не причиню ей вреда. Кроме, разве что, морального.

И ведя её по коридорному порталу, я все-таки не удержался.

— Зачем ты здесь? — спросил я, приготовившись к традиционным "испытушкам", которым подвергались абсолютно все, кто сюда приходил.

Разные ответы я слышал. Кто-то приходил за определенной книгой, кто-то за знанием и мудростью многих, кто-то искал свой путь, кто-то просил сделать его величайшим автором, кто-то решал, быть ему или не быть, кто-то хотел спасти мир, кто-то — уничтожить. Но никто. Никогда. Не приходил сюда, не зная, зачем пришёл.

Я видел сотни вариантов в её не по-весеннему холодных глазах, и она никак не могла выяснить для себя, которое из них истинное. В глубине души я уже понял, которое, и это поразило меня ещё больше.

«Я пришла узнать, настоящий ли ты», — сказали мне её губы, а в глазах отразилось «и в порядке ли».

Не знаю почему, но я оскорбился. Как смеет кто-то сомневаться в моём величии?! Хотя о чём это я говорю, сам ведь уже в нем сомневаюсь. 

Я чуть было не впился в её шею зубами, но в самый последний момент я почувствовал её запах, и он заставил меня остановиться, забыть о злости, потянуться за ним. Теплый запах распустившихся вишневых цветков, нагретой солнцем земли, сока из зеленоватых яблок, солнечных лучей в каплях ненавязчивого дождя.

И в этот момент это создание назвало меня чудом. Грохот моей челюсти отдался в сводах моих мысленных чертогов, и я понял, что с этим надо что-то делать.

Вся моя репутация вселенского зла, возводимая столетиями, рухнула в одну секунду, злорадным гулом отдавая в уши.

Я расхохотался от души. В этот момент я испытывал такую нечеловеческую нежность, что забылся и переступил через ту черту, под которой было написано «не влезай, убьет!» Отчасти виной этому были столетия одиночества, отчасти — маленькая худая рука над самым моим сердцем. Она пульсировала, и от неё шло тепло. Человеческое тепло.

Где-то внутри меня проскользнул отчаянный писк вредного ангелочка: «покайся и смирись!»

Я не обратил на него внимания. Глупый ангел, что он знает о дьявольской душе? А люди? Люди так глупы. Они воюют между собой, они встречают новый день с унылой тоской, они создают все свои проблемы на пустом месте, не осознавая, что у них есть всё, что им нужно для счастья.

У них есть они.

Я впустил её в Хранилище.

Она едва не потеряла равновесие (по-моему, у нее проблемы не только с почками, но и с вестибулярным аппаратом), оказавшись в нём, но не заметила ни этого, ни того, как я поддержал её (а это было трудно сделать изящно), увлеченная и очарованная. Я прекрасно понимал её и даже, признаться, был польщен этим выражением безграничного восхищения на её немного осунувшемся личике. Хоть что-то кроме страха. Наивная, она думала, что здесь лишь определенное количество книг. Нет. Здесь все книги, существующие во всех мирах. Если бы она подняла голову наверх, то увидела бы вместо потолка сияющее миллионами оттенков звездное небо. Когда на нем зажигается новая звезда, это означает, что где-то появилась новая книга. 

Моя гостья была настолько зачарована моим Домом, что мне стало скучно, и я поспешил предложить ей выбрать книгу, за которой она пришла. Я не сомневался, что она пришла за книгой. Все приходят сюда за книгами. Ещё никто не приходил сюда за чем-то другим, кроме книг и испытаний. Ещё бы, какая честь — заполучить книгу из коллекции Мастера Книг. И никому невдомек, что точно такую же книгу можно найти в какой-нибудь другой библиотеке. Но нет, надо сломать шею, но добраться до Дома Книг — это ведь проще, чем рыскать по галактикам, хотя эти идиоты считают, что нет ничего невозможнее пути к моему дому. Им обязательно нужно пройти все мои испытания, чтобы что-то кому-то доказать. Люди не ищут простых путей. 

Как вы понимаете, мне уже порядком поднадоело быть Сфинксом, поэтому, глядя на мою последнюю гостью, я думал о том, что она и впрямь окажется последней. 

Итак, я предложил ей выбрать книгу, и она удивила меня вновь. Не раздумывая, назвала мне самую могущественную книгу своего мира. А потом ещё за коим-то Градом попросила и «Некрономикон», из чего я сделал вывод, что она хочет если не оживить, то упокоить точно. Я оторопел от такой наглости, и хотел было уже сразить её мстительно жестокой загадкой-испытанием, но внезапно понял, что не хочу этого.

Эта девушка пришла сюда не по собственной воле. Может, она и не осознавала, но ей не нужны были испытания, новый уровень, закалка характера и прочая философская дребедень. Ей нужна была конкретная книга, чтобы с её помощью совершить конкретное дело. И судя по плескавшейся в её глазах боли, это было очень важное дело.

Проблема была только в том, что в глубине души ей нужно было что-то ещё. И я не мог понять, что.

Поэтому, наверное, я и дал ей ключ. Хотя я был уверен, что она сюда никогда не вернется.

Я проводил её в спальню, которая за считанные часы как будто бы перестала быть только моей. Надо бы проветрить, что ли. Вышел, позволив ей одеться. 

Спустя несколько минут она вышла следом, прижимая к груди книги. 

Против ожиданий, я увидел в её глазах стыд.

Она отчаянно хотела меня отблагодарить, но не знала, как. Я усмехнулся. Эти книги бесценны, детка. Настолько бесценны, что я даже не знаю, что потребовать взамен. Поцелуй, блин, что ли.

Я даже не понял, зачем она попросила меня нагнуться и ненадолго выпал из реальности, когда веснянка, будто прочитав мои мысли, поцеловала меня в губы. Вот нахалка. Хотя мне нравится...

Третье желание я загадал наугад, чисто чтобы проверить. Правда, вот его не угадала. Но угадала совершенно другое желание. Оно было настолько важным, что я даже ненадолго забыл свои правила.

Никто и никогда не обещал мне, что напишет обо мне книгу. Конечно, вероятность того, что это все-таки произойдет, очень мала, но... но... но может быть...

И вот, сидя над этими исписанными и испачканными чернилами листами, я пребывал в полнейшей злости. Прошло уже три дня, немыслимый срок для исполнения моих царских желаний. Нет, Люцифере упаси, я не думал, что она напишет книгу за четыре дня, но вот вернуться и принести мне то, что я попросил (ну как попросил, ляпнул, чтобы девчонке пришлось за чем-то вернуться), она очень даже могла бы. Должна же быть у людей совесть! Сам лично видел! Мерзкая такая градовина. 

Я скомкал свои каракули и швырнул их в окно. Бумажный ком ударился об стекло и отскочил мне под ноги. Я встал, перешагнул через него и вышел.

Входная дверь встретила меня обреченностью собаки, которую выгоняют в лютый мороз. Я с сожалением вздохнул. Нужно выполнять обещания, данные самому себе, раз уж другие их не держат, обиженно подумал я. Последняя так последняя.

Я сложил пальцы в знак Мастера и принялся чертить руну Закрытия.

Never gonna be alone!

From this moment on, if you ever feel like letting go,

I won't let you fall.

When all hope is gone, I know that you can carry on.

We're gonna see the world out,

I'll hold you 'til the hurt is gone.

Одна шикарная группа из мира, с которым Злате ещё только предстоит познакомиться.

Перед глазами сверкнуло раз, сверкнуло два, и вот, принцесса Весеннего королевства уже стоит на паркете из редкого южного дерева, стягивает с волос полоску стали с зеленовато-желтой яшмой, оглядывается вокруг и тихо вздыхает.

Она одета в длинное светло-серое платье. Оно делает её взрослее и бледнее, но для нее главное то, что оно теплое и мягкое. И ещё — что под ним не видно то, что она в одних лишь носках. Внутри больших янтарных бусин её браслета — несколько магических хранилищ. Одно из них под завязку забито шерстяными носками, —ведь в них просто идеально скользят ноги по деревянному полу.

Её глаза задумчиво опущены, полускрыты светло-бежевой рамкой очков, которые не было смысла брать в ледяное путешествие, но нельзя было не взять сейчас.

Она больше не принцесса. Осталось только узнать, кто она теперь, и как бы не получилось, что теперь она — полная дура.

Сделав два неполных шага, она, наконец, осознала, что находится в том же месте, где очнулась в первый раз. Она закусила губу и в смятении опустилась на краешек кровати. На прикроватном столике стояла пустая ваза. На границе подсознания пробежала искорка тревоги и, больше ни на секунду не задумываясь, она решительно вскочила и выбежала из спальни, чуть не хлопнув дверью.

Мастер ждал её у камина, сидя на корточках, он раздувал огонь и, когда она вбежала в гостиную-кухню, он поднялся ей навстречу.

Встреченная его прохладной усмешкой, она остановилась, как вкопанная — тонкая фигура на пороге его безжизненной берлоги мирового достоинства.

Говорят, когда люди слишком долго живут одни, они привыкают к этому. Мастер Книг назвал бы одиночество самым сильным наркотиком. После чтения.

— Я не ожидал, что ты вернешься, — произнёс он, прислоняя кочергу, которую он держал в руке, к стене возле камина. — Ты принесла мне то, что я просил?

Слева от бывшей принцессы шевельнулась штанга граммофона, и она невольно вздрогнула.

— Lorelei… My ship has passed you by… And though you promised me to show the way… You led me astray…

Злата не могла знать, о чем поётся в песне на незнакомом ей языке, но Мастер знал. Его губы слегка изогнулись в презрительной усмешке, и он пригласительным жестом указал ей на стул.

— Чаю? — с ноткой услужливости спросил он.

Злата подошла к столу и решительно села, воинственно выгнув плечи.

Мастер отвернулся, тряхнув головой, и направился к кухонному островку.

Повисло неловкое молчание.

Злата глубоко вдохнула и выдохнула. Мастер делал чай долго и степенно, медленно двигая чашки, чайничек, заварку. Когда он залил травы кипятком и, накрыв чашечкой, уставился куда-то перед собой, Злата не выдержала.

Она встала, с грохотом отодвинув стул, и бесшумно прошла к островку, остановившись напротив Мастера. Их разделяли теперь только кухонные тумбы. И ещё изогнутые в удивлении брови Мастера.

— Ты просил меня принести тебе то, что я увижу первым, — громко произнесла Злата, избегая смотреть в глаза Мастеру. Он задумчиво рассматривал её.

— Я принесла.

Мастер помолчал, ожидая продолжения. Когда его не последовало, он демонстративно перегнулся через тумбу и посмотрел вниз.

Принцесса нахмурилась.

Мастер выпрямился и уставился в её глаза. Нехорошая усмешка тронула его губы.

— Серьезно, дитя, — ехидно сказал он. — На твоем месте я бы просто вырвал то зеркало и принёс бы его мне.

— Хорошая идея, — согласилась принцесса. — Только вот это было не зеркало, а начищенный до блеска мраморный пол. У меня нет дара выжигать мрамор.

Мастер снова усмехнулся. А затем расхохотался в голос.

В этом смехе Злате почудилось что-то неправильное, что-то…

— Подожди, — прозрела она. — Ты же знал. Знал, что я увижу себя!

Мастер прекратил смеяться так же резко, как и начал.

— Знал, дитя. Конечно же я знал.

— Хватит называть меня дитём! — разозлилась принцесса. — Мне, между прочим, девятнадцать уже!

Она топнула ногой, вызвав этим у Мастера ещё один приступ смеха.

Всё ещё посмеиваясь, он разлил по чашкам заварившийся чай и протянул одну ей.

Она взяла её слишком резко и пролила чай себе на руку, тут же зашипев от боли.

Мастер перестал смеяться и быстрым движением достал из холодильного шкафа кусочек льда.

— Держи.

Принцесса хмуро приложила его к обожженной руке и удивленно вскрикнула: боль мгновенно исчезла.

— Поздравляю с новым навыком, — хихикнул Мастер, беря чашки и унося их на стол.

— Подожди, — насупилась последовавшая за ним девушка. — Тебе не кажется, что ты кое-что забыл мне объяснить?

— Вообще — нет, — пожал плечами Мастер.

— А ты знаешь, что когда люди кивают или мотают головой при кардинально противоположной реплике, это признак лжи? — задумчиво произнесла девушка.

Мастер вскинул брови, так же задумчиво посмотрев на неё.

— Откуда ты знал? — потеряла терпение.

— А если не скажу — то что, изобьешь меня кочергой до смерти? — огрызнулся Мастер. — Или в чае меня сваришь? Ой, ладно, ладно, не надо на меня так грозно смотреть. Пришла сюда второй раз в жизни, а уже права качает.

— Мастер!

— У меня вообще-то имя есть!

— У меня вообще-то тоже!

— Ладно, — смутился Мастер, первым опустив глаза. — Азирафель.

Он протянул ей руку.

— Злата, — обиженно ответила девушка, по-мужски вкладывая свою, для рукопожатия.

Неожиданно, Мастер поднёс её руку к своему лицу и легко прикоснулся к ней губами.

Она едва не отдернула её и, осмелев, пробормотала:

— Надо же, какими галантными мы можем быть.

Мастер наклонил голову, и Злата замерла, испугавшись. В оцепенении, она застыла на несколько долгих секунд.

— Бу! — сказал Мастер, больно сжав её руку.

— Ааа!!! — крикнула Злата и, выдрав свою руку, отбежала на сравнительно безопасное расстояние.

Мастер покатился со смеху.

— На тебя бу, — обиделась девушка и решительно села за стол, демонстративно не обращая на Мастера внимания. Из одной бусины своего магического браслета она вытащила большую белую коробку и, аккуратно её открыв, взяла оттуда большое белое печенье.

Мастер сглотнул и присел напротив неё, вожделеющим взглядом уставившись на него.

— Угощайся, — зачем-то сказала девушка. Азирафель, как будто этого и ждал, тут же цапнул печенье и взял чашку.

— И всё-таки, может быть, ты ответишь?

— А ты догадайся, — прошамкал тот с набитым ртом. — Ты же догадливая. Не встречал ещё догадливее.

Злата нахмурилась.

— Не понимаю.

— Ну кто ещё мог знать, что там, где я тебя высажу, будет зеркало? — вздохнул Мастер и потянулся за новым печеньем.

Страшная догадка озарила Злату.

— Отец? — осипшим голосом прошептала она.

Мастер внимательно взглянул на неё и кивнул.

— Но… но как? — потерянно прошептала она.

— Очень просто, — вздохнул он. — Его платой за то, что он просил, было то же, что и у тебя. Первое увиденное по возвращении домой.

— Но… — никак не могла взять в толк Злата. — Но он же не принёс меня тогда?

— Не принёс, — подтвердил Мастер. — Пришёл сам через несколько дней. Решил ещё три мои загадки, чему я несказанно удивился. И попросил одно условие.

— Что я приду сюда, достигнув совершеннолетия? — предположила Злата.

— Нелогично, — хмыкнул Мастер. — В Весеннем королевстве, если мне не изменяет память, совершеннолетие наступает в шестнадцать, так что либо нет, либо ты мне наврала про возраст.

Злата покраснела и попыталась сделать невозмутимый вид.

— А что тогда?

Он глубоко вздохнул и сложил руки на столе, принявшись разглядывать её лицо. И наконец, ответил:

— Что ты придёшь сама. Когда этого захочешь.

Злата молчала. Молчала долго, разглядывая столешницу и грея остывший чай. Затем поднесла его ко рту и тихо улыбнулась в чашку.

Мастер тоже улыбнулся, коротко и почти неуловимо.

— А я тебе подарок принесла! — вспомнила Злата, подскочив на месте. — От папы!

Она схватилась за браслет и тут же прищурилась, посмотрев на отвернувшегося Мастера.

— Закрой глаза, — потребовала она.

Мастер недовольно скривился, но закрыл глаза. Злата несколько секунд подождала и, заметив, что у него дрогнули веки, гневно добавила:

— И отвернись!

Мастер протяжно вздохнул и развернулся вместе со стулом.

Злата завозилась с браслетом и наконец, встав, обошла стол.

Мастер сидел, откинувшись на спинку стула, и изо всех сил жмурил веки.

— Вот, — сказала Злата и положила подарок ему на грудь. — Держи его.

Мастер вздрогнул, подхватив что-то теплое и мягкое, и, широко распахнув глаза, уставился на это.

— Мрр-яв, — сказало это и требовательно потеребило когтями рубашку Мастера.

— Офонареть, — непонятно сказал Мастер.

Злата целых пять минут наблюдала за счастливым Азирафелем, тискающим котенка, обещающего назвать его Байардом, затем судорожно искавшим мисочку, затем наливавшего молоко…

Она и подумать не могла, что видит перед собой величайшее зрелище в истории мира, и даже представить себе не могла, насколько всё изменится в следующие несколько минут.

~*~

— Знаешь, — произнёс Мастер, оставив котёнка спать в импровизированном домике (в ход пошла коробка из-под печенья), выпрямившись и подойдя к Злате. —Честно говоря, я предполагал, что ты можешь вернуться и даже захотеть остаться.

Девушка нахмурилась, предчувствуя подвох.

— Но есть одно но. — Мастер наклонился к ней, изучая что-то в глубине её глаз. — Я не могу даже предположить, что ты захочешь остаться, узнав, какой я на самом деле.

Последние слова прозвучали зло и жестко.

Злата нахмурилась:

— А разве у меня есть выбор?

— Да, в общем-то ты права, — демон (а теперь это был истинный демон: черты его лица вытянулись и заострились, глаза загорелись огнем, оттенок кожи быстро приближался к шоколадно-серому) задумчиво покивал. — Нет. Но показать тебе, кто есть кто, я обязан. Чтобы ты потом не жаловалась, что я не предупреждал.

Злата без страха наблюдала за ним и предполагала, что он начнет все крушить со зверским рыком, внутренне приготовившись к такому развитию событий. Но вместо этого Азирафель схватил её одной рукой за плечо, а другую руку больно впечатал в её лоб.

Злата закатила глаза и затряслась от боли.

В её разуме одна за другой проносились страшные картины.

На полу, в окружении горящих книг умирали люди.

…молодой рыцарь в окровавленных латах с зияющей дырой в груди, отчаянно умоляющий оставить его в живых.

…растерзанный старец в лохмотьях, бывших когда-то мантией.

…женщина с мечом, тщетно пытающаяся вырваться из огромных когтей.

…кричащая от боли и испуга красноволосая девочка.

— Хватит!!! — хотела закричать, а получился еле слышный шёпот.

… умирающие от потери крови и болевого шока, сгорающие в огне, тонущие в водоворотах.

… и насмешливо искаженное лицо, нет, не Мастера, кого-то гораздо более злого, рыжего и зеленоглазого, с красной серьгой в левом ухе.

— Хватит! — уже чуть громче.

… кого-то, кто сильнее чем Мастер в разы, сильнее любого в мире, сильнее всех во Вселенной.

— ХВАТИТ!!! — заорала Злата и оттолкнула руки Мастера, упав на пол.

Он стоял, глядя на неё со смесью злобы, жалости и отчаяния.

— Хватит, — снова прошептала Злата, вытирая взмокший лоб. — Это все неправда. Муляж. Имитация.

Мастер громко расхохотался.

— Как ты можешь утверждать?!

— Так, — твердо ответила она. — Это не ты убивал тех людей.

— Интересно, с чего это ты так решила, — сказал он, садясь на пол рядом с ней.

— С того, — терпеливо и на удивление спокойно объяснила Злата, — что ни один маньяк-библиотекарь не стал бы пытать своих жертв в читальном зале. Там же редкие книги! — всплеснула она руками.

Мастер смотрел на неё ошеломленно.

Затем кашлянул. Хмыкнул. Почесал затылок.

— А как же Люцифер? — предпринял он последнюю попытку.

Злату передернуло.

— Я знаю, как избавиться от него, — решительно сказала она и вскочила на ноги. — Нужно просто написать о тебе книгу.

Мастер задумчиво глядел на неё снизу вверх.

Затем он вздохнул и спросил:

— Значит, ты останешься со мной?

— Ну а почему бы и нет? — решила принцесса Весеннего Королевства и заорала от ужаса.

С мявканием, больше похожим на писк, будущий кот Байард бегал за Мастером, кружащим принцессу по гостиной.

Эпилог.

Говорят, все четыре Времени Года сообща спустились на землю, чтобы поприсутствовать на празднике, который король устраивал в честь свадьбы своей старшей дочери. Говорят, жених её был безумно красив, неприлично весел и предсказуемо счастлив. Идентично с невестой. Говорят, когда мир узнал, кто он, вздрогнули даже Январские горы. Добавляют ещё, что когда мир узнал о истинной дате рождения принцессы Златы, воцарилось молчание на долгих полминуты. А затем король Зимнего царства махнул рукой и, обратившись к королю Весеннего королевства, спросил, не подросла ли ещё его младшая дочь. Узнав, что «не подросла ли, но подросла средняя», короли оживились и забыли обо всем происходящем. Когда мир узнал о том, что одной странной свадьбой дело не ограничится, многие запереглядывались и говорят, даже слышались облегченные вздохи.

Спустя два года в мире больше не было границ между четырьмя временами. На свадьбе зимнего принца и весенней принцессы было ещё больше народу, чем на первой, а возле Златы с Мастером бегал маленький златокудрый мальчик.

Любимая книга этого мальчика — повесть о Мастере книг.

Благодарности.

Поздравляю, товарищи, вы держите в своих руках моё первое законченное произведение, число страниц которого больше двух. С этой истории начнется моя карьера, если она вообще начнется, но эта история написана не для этого. Она написана для того, чтобы доказать себе самой, что хорошей историей может стать даже сон, хорошей историей может стать даже ванильный черновик, если за него взяться серьезно.

Спасибо за это моему критику Голде. Это лучший критик, читатель, восхвалятель, друг и просто замечательная девушка, хотя ей постоянно нужно это доказывать.

Спасибо сестре моего мужа, Виктории, хоть она и тот ещё подарок, но именно она сделала тот волшебный пинок, который нужен мне был, чтобы закончить начатое.

Спасибо моим читателям с Книги Фанфиков, пусть их мало, но они действительно меня любят, чего я пока не поняла, но всё равно им искреннее спасибо!

Спасибо великолепным художникам с Девиантарта, откуда я нагло взяла иллюстрации (об авторском праве помню).

Спасибо коту, хотя он ни града не делал, как обычно, но как-то повелось его благодарить. Может быть, в нём живет Дух Творчества.

Спасибо моему маленькому сынишке за то, что пока я работала над сказкой, он мне почти не мешал, зато очень много улыбался.

Спасибо моим первым настоящим читателям, особенно Оле, чье мнение для меня особо дорого, ибо она — первый читатель, не знакомый с моим бурным недописательским прошлым.

И спасибо моему любимому мужу. Через месяц и три дня у него день рождения, и для меня это самое дорогое, что я могу преподнести ему в подарок.

Люблю тебя.

Н.К.