Выбор (гет)

— Робин, угомонись, — устало попросил Бран подругу.

Та лишь искоса на него посмотрела и выпустила очередную стрелу, которая сорвалась с тихим гудением с натянутой до предела тетивы и воткнулась в центр мишени — туда, куда послала опытная лучница. Спустя миг, в полудюйме от первой, воткнулась вторая. Робин размашистым шагом подошла к дереву с привязанной к нему мишенью и без усилий вытащила стрелы. С тех пор, как она разорвала в клочья платье, убегая в страхе от встреченной в лесу женщины, Робин стала носить брюки. Мать пыталась ее пристыдить, бранила, схватилась за розгу, но вступился отец. Правда брюки разрешал носить, только когда брал на охоту. А вскоре мать переключилась на ее младших сестер, и у Робин стало побольше свободы.

— Холодно, — прохныкал Бран, устроившийся на поваленном дереве, и поплотнее запахнул плащ Робин.

— А ты постреляй, согреешься, — ответила она, бросив очередной недовольный взгляд на Брана, и села рядышком.

За шесть лет Бран вырос в настоящего красавца — высокого, широкоплечего, с лукавой улыбкой на губах. Девчонки не давали ему прохода, чем тот и пользовался: в открытую заигрывал с девушками, срывал украдкой поцелуи, и, Спаситель знает, что еще он с ними делал! А в сторону Робин даже не смотрел, хотя она давно из угловатого подростка превратилась в миловидную девушку — стройную, с густой копной светло-русых волос. И парни, те самые, которые когда-то дразнили, заглядывались на нее и не давали прохода, ни мало не смущаясь тем, что она платью предпочитала брюки. Все бы ничего, но ей уже давно снились не волшебники, а Бран, и его равнодушие огорчало Робин.

Но сегодня она убежала в лес, в котором всегда находила спасение, от бессильной ярости. Барон увеличил в очередной раз налоги: поймал рыбу или убил зайца — заплати налог; хорошо идет торговля — отдай тройной. И так во всем. Народ мрачно шутил, что барон скоро наложит налог на воздух, которым дышали в его владениях. Многим поборы оказались непосильными и народ умирал от голода, а воровство и болезни процветали. Семья Робин еще как-то держалась, в основном, за счет ее охоты. Барон хорошо платил только стражникам и личной армии. Еще бы! Кто иначе усмирит бунт?

— Хэй, мы с тобой уплывем отсюда. Будем жить вольно.

Бран придвинулся к Робин, распахнул плащ, закутав их обоих, и приобнял ее за плечи, согревая. Стояло гнилое лето, солнце и так постоянно скрывалось в тучах, а в густом ельнике оно вовсе не могло пробиться сквозь высокие кроны. Поэтому здесь царил полумрак и сырость.

Отец, после указаний барона, запретил Робин охотиться, боялся за нее — долговые ямы и так были переполнены. Но отец умер осенью; по велению того самого барона пошел на дикого вепря, который вспорол ему брюхо. Рана оказалась смертельной. Робин тогда слегла с простудой и не пошла с отцом, но когда он вовремя не вернулся домой, бросилась искать его и нашла уже мертвым. По сей день она корила себя, хотя и понимала, что ни в чем не виновата.

Но кормиться как-то надо, и Робин тайком охотилась на мелкого зверя. Редко и осторожно, чтобы не заподозрили соседи. Сегодня она взяла Брана с собой, так как море обещало бурный шторм, да и рыбачить стали редко из-за непосильных налогов.

— Вот ты и уезжай, — буркнула Робин, смущенно сбрасывая руку Брана с плеча.

Близость его тела взволновала ее и, чтобы отвлечься, продолжила:

— Мама раньше торговала овощами и зеленью на рынке. Недовольна была тем, что я возле отца все время крутилась, а не помогала в огороде. Сейчас налог за торговлю больше, чем все вырученные деньги. Как я могу угомониться?

Но Бран ее не слушал, только кивал, а сам косил глаза в вырез рубахи Робин. Молодая кровь бурлила от тепла хрупкой девушки. Он обнял ее за талию двумя руками, положил подбородок на ее плечо и прошептал в ухо:

— Холодно.

— В море еще холоднее, — отрезала Робин и, немного помолчав, добавила: — Была бы я парнем, ушла бы в армию. Лучники там нужны.

Но вырываться из кольца рук не стала, а наоборот подвинулась к нему ближе.

— И послали бы тебя в Кам-эль-Адар воевать за вашего Спасителя. Ну нет уж, хорошо, что ты девчонка.

Она удивленно повернулась к нему, а Бран вдруг поцеловал. Торопливо клюнул в губы губами. И зажмурился, ожидая пощечины от своенравной подруги. Робин сперва отпрянула, но, опомнившись, прижалась к его губам, неумело целуя.

— Та ведьма, — сказала Робин, натягивая рубаху на разгоряченное тело, — которую мы тогда нашли в лесу, вовсе не ведьма. Наоборот, она знахарка. Я слышала, что она помогает сбросить нежеланный плод.

Бран обнял ее, зарылся в волосы и прошептал:

— Мы поженимся, Робин, даже не думай. Осенью сыграем свадьбу.

Робин прижалась спиной к его груди, мечтательно улыбнулась и прикрыла глаза. Но свадьба свадьбой, а к знахарке заглянуть стоило. Лишний рот они не смогут прокормить.