Только взгляни - ведь это дицентра, покрытая инеем (гет)

Если настойчиво вглядываться в кромешную тьму, что окружает тебя, она обратит взор в ответ? Поглотит своей густо-черной вуалью, вбирая без всякого остатка? Либо примет за своего, если внутри тебя уже переливается через край то, что очень уж походит на неё саму?

Мягко впуская в себя. Впуская во тьму. Во мрак.

Мурлыча тебе на ушко, что так правильно.

Убеждая, что это твоя суть.

Что всё, что тебе предначертано — тьма, сгущающаяся и сдавливающая со всех сторон. Удушающая настолько, что кажется, выбора нет. Выхода нет.

Ведь тебе она предназначена.

И никакого, чёрт подери, выбора.

Его ведь... нет?

— Что еще за ахинея у тебя в голове, Малфой? — вслух простонал Драко.

Кто знал, сколько стоял он в узком, непроглядном коридоре, ведущем к потайной двери слизеринской гостиной.

Он не хотел туда входить.

Мерлин! Драко не горел желанием увидеть приятелей, если таковыми их вообще можно было называть.

Крэбб, Гойл, Нотт, Блейз?

С каких это пор они просто приятели? Ни друзья, ни приближенные, а вот так вот обыденно — приятели?

Хотя, стоит отметить Теодора Нотта. Уж он смог удивить Малфоя, прислав одно-единственное письмо на каникулах. Но ведь прислал же.

«Драко, привет!

Знаю, что тебе нелегко.

Понятия не имею, что испытывал бы сам, затащи Министерство моего отца в Азкабан.

И как бы вернулся в Хогвартс, если бы меня хотели приплести ко всему этому дебилизму. К Пожирателям Смерти и прочей лабуде, к чему ты, я уверен, не причастен.

Крепись, что сказать ещё-то?

В общем, я не силён в этом всём.

Поэтому давай притаскивай свой воспрянувший малфоевский зад в Хогвартс и надерём в квиддич немощных котят, именующих себя львами!

Давай, до встречи в сентябре!»

Определенно, Драко было неожиданно и, признаться, приятно то, что о нем вовсе не забыли. Ну, точнее сказать, не забыл Нотт.

Остальные же все это время будто провели в Запретном лесу. Словно их там сковали цепями кентавры, наложив парализующее заклятие, не дающее и пальцем шевельнуть. Нет бы написать ему хоть одно словечко за все каникулы.

Да. Именно так же несуразно и тупо прозвучали бы слова, если Драко назвал бы после этого их друзьями. По крайней мере, в его понимании так величать их — глупость.

Но мог, предположим, он сам им отправить пару слов совиной почтой?

Раньше он бы так и поступил, начав диалог и отвлекаясь на людей вне этого проклятого поместья, которое он на дух уже не переносил.

Но явно не этим летом.

Не тогда, когда, по его мнению, олухи из Министерства магии для «страховки» решили вдруг, что позволять выносить что-либо за пределы поместья Малфой — небезопасно.

Никаких писем. Ничему не позволялось просочиться мимо всевидящего Корнелиуса Фаджа, который то и дело присылал проверяющих шавок, бесконечно рыскающих по всему дому.

Только что в уборную не лезли, кидая свои всевозможные поисковые и обнаруживающие заклинания, куда не плюнь.

Какая несусветная чушь. Кто в здравом уме под таких контролем станет связываться с Лордом или Пожирателями Смерти с помощью совиной почты?!

Но Фадж, к облегчению Драко, был вовсе не против того, чтобы поступала почта.

Его белесые глазки вспыхивали каждый раз, стоило появиться любой весточки в доме Малфоев.

Его дичайшее желание зацепиться за что-то, что могло привести к тому-кого-нельзя-называть, казалось, заставляла его сбрендить.

До чего же глупо. Волдеморт не стал бы поступать так опрометчиво. Ни в коем случае.

Но всё же, оккупация дома Министерством потерпела крах. Где-то к концу лета каким-то необъяснимым чудом шестерки Фаджа прекратили свои визиты. Можно было бы списать их исчезновение на то, что по Англии прокатилась волна убийств магглорожденных волшебников, что и отвлекло их внимание?

Неизвестно.

Но что точно осознал Драко, так это то, что ежедневно видеть Волдеморта — не то, что он бы хотел от своей жизни. Отнюдь не это.

Казалось, можно привыкнуть лицезреть Его. Привыкнуть ощущать этот вязкий страх, который забирался под самую кожу, не давая забыть о том, кто ты. Привыкнуть, успокоившись за мать, серые глаза которой приобретали все более тревожный оттенок. Привыкнуть, не акцентируя внимания на то, в кого ты превращаешься.

В загнанного, трясущимся от неизвестности юношу.

Былая прыть которого, кажется, улетучилась вместе с отцом, которого упекли в тюрьму.

Как же он презирал себя порой.

Себя, который с кого-то чёрта не осиливает назвать пароль и войти к сокурсникам. Мысли которого вращаются вокруг одного — как бы не ощущать постоянно то бремя, которое возложили на плечи? Как бы выдохнуть с момента собрания и, наконец, наладить сбитое дыхание? И как, в конце концов, уложить в своей голове имя, которое, словно Гремучая ива, с размаху выбивает из колеи?

Имя, ассоциирующиеся с грязью и сбродом.

Имя — Гер…

— Во имя Салазара! Я не могу даже её имя в голове спокойно сложить, о чем может вообще идти речь? — прохрипел Драко, до исступления сжимая и разжимая кулаки.

Выходец из одной из самых почитаемых аристократичных семей волшебников. Драко, кровь которого чиста и незапятнанна, связан с… этим?

С этой выскочкой, которая цены себе не знает и своим неизменным кретинам-дружкам? С этой дрянью, кровь которой за версту отдаёт вонью, присущей мерзопакостным грязнокровкам?

Господи. Что же ему делать?

Окунувшись в размышления над всем этим, Драко совсем не заметил, как плавно отворилась потайная дверь, ведущая в гостиную, и как перед ним предстали сокурсники во всей своей красе.

— О, Драко! — воскликнул Теодор Нотт, растягивая губы в приветливую улыбку — посреди всеобщего замешательства. — Ты чего не заходишь?

— Эм, я, — прокашлялся Драко, никак не ожидая увидеть эту делегацию в дверях, — только подошел.

— Ну, тогда ты вовремя, скажу я тебе! — подлетев и закинув руку ему на плечо, подытожил Нотт, уволакивая в другую сторону.

— Мы куда? — недовольно спросил Драко, взглянув на Нотта.

— О, ты не представляешь, что стряслось у этих недоносков, — залившись хохотом, пытался ответить Теодор. — И ты должен это увидеть, просто обязан! Многое же ты пропустил за эти дни, но это, — ткнув Драко в грудь пальцем, усмехнулся он, — ты просто не имеешь права упустить!

— Понял, понял, — устало отозвался Драко, следуя за другом.

Драко уже ощущал, как иначе смотрят на него остальные. Обернувшись, он взглянул на провожающих их глазами студентов и поймал то ли сочувствующие, то ли осуждающие, но в большей степени опасливые взгляды.

Блейз Забини вприпрыжку догнал Драко и Нотта, толкнув последнего плечом и подмигнув Малфою.

— Я с вами, — присвистнул Блейз.

Что же, ты ожидал худшего от встречи, Драко.

* * *

— Ну хватит глазеть, а!

Гермиона Грейнджер уже не имела терпения отгонять любопытствующих студентов от гостиной Гриффиндора.

Ей было несказанно трудно сосредоточиться на существе размером в добрых пять футов, которое уже разнесло немалую часть помещения минутой ранее.

Заклинание Аква Эрукто с легкостью потушило пламя, которое поглотило красно-золотые флаги, вусмерть перепуганные портреты и бо́льшую часть дивана. Теперь же Гермиона Грейнджер стояла по щиколотку в воде, с еще более взлохмаченными волосами, чем когда-либо.

Двурог же, с телом, очень похожим на черепаху, и с головой жука-оленя недоверчиво косился на гриффиндорку, угрожающе выставившую волшебную палочку. Впрочем, Гермиона не хотела причинять ему никакого вреда. Ни в коем случае.

— Гермиона, не подходи к нему! — встревоженно шепнул подоспевший Гарри Поттер. — Я попробу…

— Гарри, я сделаю так, чтобы его рога не смогли больше ни к чему притронуться, — еле слышно поясняла Гермиона, не дав ему закончить. — Иначе тут все взлетит на воздух во второй раз! Пожалуйста, не мешай.

Нахмурившись и поправив съехавшие очки, Гарри молча кивнул, но не мог не удержаться, повторив:

— Но всё же не подходи!

Рон Уизли молча таращился на существо, которое не вызывало никакого умиления. И, как и всегда, надеялся на ум и смекалку подруги, но был готов в любой момент кинуться ей на подмогу.

— Тише, тише, — убаюкивала Гермиона совсем не добродушного Двурога.

Мелофорс — самое здравое решение, на ее взгляд. Превратить на время голову Двурога в тыкву, обезопасив от его рогов, а потом тайком пронести к Хагриду. Ну, кажется, не самое плохое решение. Если все же взрыв не был услышан преподавателями.

Но это настолько мизерная вероятность, если смотреть правде в глаза. Почему?

Да потому что Слизерин был тут как тут. Устраивая целое шоу, катаясь по полу от смеха и улюлюкая.

Но один белокурый студент среди них не разделял веселья, не отводя взгляда от Гермионы Грейнджер.

Его серые глаза, с крапинками синевы, были прикованы к ней, рассматривая каждый дюйм на ее лице. Против его воли.

Драко Малфой никогда прежде так детально не рассматривал её. Никогда.

Её непривлекательное лицо выражало растерянность вперемешку со свойственным ей чувством собственного достоинства. Нет, Драко бы назвал это даже не так. Заносчивость — вот что больше подходило по всем критериям.

«Хренова выскочка», — шипел про себя Малфой.

На ее же голове творился полный кавардак. Вьющиеся пряди волос торчали во все стороны, будто по ней недавно пустили разряд электричества.

Её слегка курносый нос напыщенно вздёрнулся при виде зашедшихся в смехе слизеринцев. С ноткой презрения взглянув на них, она фыркнула и еще сильнее выпрямила спину. Драко на минуту почудилось, что ее позвоночник вот-вот треснет пополам.

«О да, я бы определенно посмотрел на это».

Его взгляд опустился ниже, к плотно сжатым губам, и, кажется, он заметил, что они капельку дрожали. Малфой довольно ухмыльнулся увиденному.

«А дрянь-то нервничает, а?»

И будто подхватив ход его мыслей, Блейз Забини громко выкрикнул:

— Гляньте-ка, до чего довели игрища Поттера и грязнокровки! — прикрыв рот ладонями, вещал он. — А Грейнджер — взрывоопасная штучка, оказывается!

— Закрой свой рот! — уже потянувшись к палочке, заорал Гарри Поттер.

Дин Томас, стоящий сбоку от Гарри, резко схватил его за руку, покачав головой.

И тут, как раз вовремя, появилась та, что разом прекратила гул студентов.

— Что за переполох? — влетев в гостиную, потребовала ответа Минерва МакГонагалл.

Ахнув, она мигом выхватила палочку и, недолго думая, произнесла:

— Фера Верто!

Серебристая искра тонкой струей устремилась к встрепенувшемуся Двурогу, и он принял облик хрустального бокала на тонкой ножке, покачивающегося из стороны в стороны.

«Годрик, почему я до этого не додумалась сразу?!» — ругала себя за нерасторопность Гермиона.

— Потрудитесь объяснить мне, — поправляя очки, возмущенно потребовала Минерва Макгонагалл, оглядывая всех и останавливаясь на Гермионе, — вы, мисс Грейнджер. Следуйте за мной, немедленно.

Гермиона хотела было спросить, дадут ли ей минутку привести себя в порядок, но лишь выпрямила спину и последовала за ней.

— Немедленно расходимся, иначе сниму очки не только с Гриффиндора! — прикрикнула на глазеющих студентов Минерва МакГонагалл, особенно уделив внимание хихикающим ученикам из Слизерина.

— Мисс Грейнджер? — окликнула она застывшую перед собой студентку.

Щёки той залились мягким румянцем, и Гермиона на секунду остановилась, перестав идти вслед за профессором и прокручивая в памяти то, что выкрикнул Блейз. Ну, никак она не могла свыкнуться с этими похабными подколами, летящими так часто в её адрес. Ну, не могла.

— Да, профессор, — смущенно заправляя прядь за ухо, ответила она.

И тут вдруг:

— Мистер Малфой, вы уже прибыли? Замечательно, следуйте вместе с мисс Грейнджер за мной, — заметив уже собравшегося уходить прочь Драко, приказала Макгонагалл.

Малфой?

Грязнокровка?

Идти с ним?

Идти с этой?

Да уж. Это одинаково возмущало их обоих.

Драко медленно повернулся к Гермионе, даже не собираясь скрывать отвращения к ней. Та, в свою очередь, проигнорировала этот выпад, воинственно скрестив руки на груди и не удостоив его и взглядом.

«Дрянь» — чуть не сказав это вслух, во второй раз за сегодня повторил Малфой.

— Я бы пригласила вас в свой кабинет, но час уже поздний и скоро отбой, поэтому сообщу вам новость здесь, — начала профессор МакГонагалл. останавливаясь у кабинета трансфигурации и обращая все внимание на себя. — Мисс Грейнджер, вы видите, что творится на вашем факультете?

— Профессор, я не знаю, как это вышло, я…

— Четвертый казус, дорогая, — покачала головой Минерва Макгонагалл, — Спешу напомнить, что отвечает за дисциплину — староста курса, так?

— Да, но…

— Но вы — не староста, это мне известно, — отметила она. — С этого дня прежняя кандидатура снимается, и вся ответственность возлагается на вас. Лучшего выбора, чем вы, и быть не может.

Изумленно распахнув глаза, Гермиона разве что не выпорхнула в открытое окно от радости. Она — и староста курса?!

Этот день, кажется, вовсе не один из самых неудачных, раз закончился такой новостью.

— Я не подведу, профессор, — ликующе улыбнулась Гермиона, уже напрочь отставив на второй план наблюдавшего за всей этой душещипательной сценой Малфоя.

— И да, Драко, вы тоже староста вашего курса с этой минуты, — переключившись на него, как ни в чем не бывало заявила Минерва МакГонагалл.

Погодите, что там говорилось о не самом неудачном дне в жизни Гермионы Грейнджер? И, пожалуй, не только её.

— Простите? — не понимая, что несёт эта, видимо, слетевшая с катушек профессор, пробубнил Драко.

— Так утверждено вашим деканом, — твердо заявляла Минерва Макгонагалл, — для вашего же блага.

И тут в памяти Драко всплыл недавний разговор с Лордом, который черным по белому отчеканил, что он таким образом будет ближе к ней. К ней, твою мать.

Боже! Ведь он уже начисто начал забывать, к чему вся эта канитель, для чего вообще он вернулся в школу и что ему велено совершить.

Это казалось настолько неправдоподобным, что его сознание будто само вытесняло всё это.

Гермиона же в это же время, сама не понимая зачем, исподтишка подглядывала за Малфоем.

Что-то в нём изменилось, определенно.

Был он без мантии, поэтому она могла мельком оценить его внешность, чего прежде и в помыслах не собиралась делать. Но сейчас ей дико захотелось рассмотреть его, пока тот не видит.

Одет он был в мятую рубашку дымчато-синего цвета, которая подчеркивала то, насколько Малфой исхудал за лето.

Только его плечи были весьма широкие, да и руки не из самых тощих, что спасало положение быть названым в голове Гермионы хлюпиком.

Отросшая белесоватая челка небрежно спадала на лоб Малфоя, что говорило о том, насколько он забросил свой внешний вид. На порядок темнее волос брови контрастировали с бледной, почти белоснежной кожей лица.

И Гермиона недоумевала. Ведь кто, как не Драко Малфой, трясется над своей внешностью? Где же эта до лоска уложенная шевелюра, до идеала выглаженная одежда? Нет, тут явно что-то не так.

Впрочем, её это заботило в последнюю очередь.

И тут её глаза встретились с его ледяным взглядом, который сквозил подлинным презрением. И только им.

А чего ты еще ожидала? Что самовлюбленный Драко Малфой иначе отнесется к тому, что теперь вас связывают обязанности старост курсов?

Да скорее вопль Мандрагоры признают ласкающим слух пением, чем Малфой спустится со своего пьедестала заносчивого идиота и хотя бы нейтрально отнесется к таким, как она, — магглорожденным волшебникам.

Гермиона Грейнджер одарила Драко Малфоя похожим взором, какой бросил на неё он.

И почему она так желала бросить ему в наглую физиономию Фурнункулюс?⁽¹⁾

Минерва МакГонагалл прервала эту невербальную схватку, сказав:

— Жду вас завтра после завтрака в своем кабинете для обсуждения ваших обязанностей. Расходитесь по комнатам, отбой через пятнадцать минут!

— Да, профессор, доброй ночи, — кивнула Гермиона и уже смотрела вслед уходящему декану её факультета.

— Что, грязнокровка, твоя наитупейшая мечта — стать старостой курса — состоялась? — издевательски пропел Драко, теперь уже не смотря на неё, а разглядывая каменную кладку стен позади Гермионы.

— Огорчу тебя, но разговаривать с тобой я не намерена, — бросила ему в лицо Грейнджер и собралась было уходить, как…

— Стой.

Чего он хочет, чёрт подери?

— Чего тебе?

Зачем Драко её позвал? Что он вообще творит? Неужели он собрался «наладить» с ней общение вот здесь и так, в коридоре после того, как обозвал её грязнокровкой?

«Наладить общение? Да лучше запустите в меня Авадой, — шипело подсознание Малфоя. — Сломайте мне лучше любую кость в теле, чем общение. Общение с ней. Любое общение».

— Неплохо ты справилась с той чертовщиной с рогами, не стушевалась, — Драко не верил, что с кончика его языка слетело это.

— Что? — её лицо вытянулось, а губы приоткрылись от услышанного.

Секунду.

Это он ей? Её вопрос повис в молчании, которое выводило из себя все больше и больше.

Что. Ты. Несешь, Драко?

Идиот!

— Говорю, он наверняка принял тебя за свою, завидев твою рожу, — огрызнулся Драко, чувствуя, как продолжает творить полнейшую чушь.

Это ты так решил действовать? Сыпать оскорблениями? Браво, Драко! Ты явно на шаг ближе к выполнению задачи Волдеморта.

Но как побороть эту склизкую ненависть, пропитавшую всё его нутро? Ведь диалог один на один с ней в коридоре, даже такой бессмысленный, — уже крах его убеждений.

Гермиона хотела было что-то ответить, но она настолько устала за сегодняшний день, что не собиралась тратить ещё хоть каплю своих сил на какое-то блондинистое хамло.

И только закатив глаза, громко цокая каблуками, развернулась и теперь уж точно побрела вдоль коридора.

Нет.

Так не пойдет.

Драко Малфоя будто толкнули со всей дури в спину. Он безрассудно сорвался с места, догоняя грязнокровку.

Раз.

И Гермиона слышит позади быстрые тяжелые шаги, тихонько нащупывая палочку в кармане джинсов.

Сковывает липкий страх, набирающий обороты с каждым новом шагом позади.

Два.

И Драко подлетает к Грейнджер, останавливаясь в каких-то жалких нескольких футов от ее спины. Наблюдая, как её плечи подрагивают, а руки, как она надеется, незаметно для него рыщут в поиске защиты.

Три.

Гермиона резко оборачивается, уткнувшись волшебной палочкой в мужскую грудь, оказавшуюся перед ней.

— Что тебе нужно от меня, Малфой?

Её голос предательски дрожит, сбивая учащенное дыхание. Вокруг них не было ни души. И разум рисовал далеко не радужные картинки замыслов чёртового слизеринца.

Она не знала, чего ждать. Она не знала, куда деться.

Она почувствовала запах его парфюма — впервые, ощущая его всем существом. Аромат бергамота с древесными нотками ворвался в её легкие, заставляя Гермиону с силой сдерживаться, чтобы не откашляться, от ощущения его запаха в себе.

И это всё сильнее сбивало с толку.

Что происходит? Они стоят на расстоянии вытянутой руки. Ради Годрика, пусть он отойдет, пусть отойдет!

— Отойди, иначе я…

Драко не понял, как выбил ладонью волшебную палочку из её тонкой руки. Не понял, как шагнул ещё ближе к ней и как ярость начала переполнять его до самых краёв.

— Иначе что?

Вопрос прозвучал осипшим голосом, пропитанной такой жгучей ненавистью, что её размеры было невообразимо рассчитать.

Ох.

А Гермиона никогда и не обращала внимания, что достает лбом всего лишь до его подбородка. Не замечала, какой он высокий. Не обращала, потому что не приходилось стоять так. Так вплотную.

И ей это весьма прибавило дрожи в коленках. Она ощутила всем естеством, насколько она миниатюрна и беспомощна без магии, заключающейся в волшебной палочке, которая теперь валялась поодаль от неё.

Но она не покажет виду. Ни за что на свете.

— Еще раз, грязнокровка, — почти прорычал Драко, — направишь на меня свою долбаную палочку, то я разломаю её и заодно тебя пополам, ясно?

Гермиона внутренне дав себе звонкую оплеуху, встряхнула волосами и гордо подняв голову, заглянула в полыхающие, почти черные от ненависти глаза.

— Для чего ты догнал меня, я спрашиваю? — проигнорировав его вопрос, спросила она.

И в самом деле, для чего?

Драко отрезвил этот вопрос, открывая всю тупость его поступка. Ведь он как последний болван понесся вслед за ней.

Зачем?

Чтобы удавить своими руками в мрачном коридоре Хогвартса? Избавиться от той, кто занимает главенствующую роль в данном ему приказе? Так избежать всего этого?

Либо подготовить себя к тому, что ему придётся быть с ней рядом.

Что?

Быть рядом?

Вот так ощущать ее присутствие, вот так смотреть, возможно, коснуться, чувствуя под подушечками пальцев её тонкую кожу, под вуалью которой струится обезображенная, грязная кровь?

«Ударь меня гиппогриф, я не выношу даже представления этого дерьма!»

— Я не знаю! — выплюнул Драко ей в лицо и, ощутимо задев плечом, побрёл прочь.

Гермиона Грейнджер, не оборачиваясь, трясущимися руками потянулась к валяющейся неподалеку волшебной палочке. Она все еще слышала, как шаги эхом разносились по коридору, пока совсем не стихли. Только тогда она смогла облегченно выдохнуть, ослабив силу, с какой она сжимала свою волшебную палочку.

Нет, Грейнджер, этот день явно попадает в лидирующее место среди сотни неудачных дней за твою семнадцатилетнюю жизнь.

---

1) Фурункулюс (англ. Furnunculus) — сглаз для появления на теле противника ужасных нарывов.

Вернуться к тексту