Явление княгини Пайкар (джен)

Рано утром, еще затемно, Баграт вышел из своего поместья. Немного постоял на пороге, прислушиваясь. Ночная вьюга унялась, и царила восхитительная тишина, нарушаемая лишь едва слышный гулом голосов — слуги уже встали и теперь суетились на кухне.

Вздохнув, Баграт отправился в путь. Дорога ему предстояла неблизкая. Через припорошенную снегом деревеньку, окутанную печным дымом. Вверх по петляющей меж каменистых склонов тропинке, вдоль ущелья с вьющейся в нем внизу белой лентой реки. К пещерному монастырю, раскинувшему свои разветвленные щупальца на многие километры во все стороны, даже вниз.

Именно тут последние десять лет обитал брат-близнец Баграта, Оган.

Когда князь добрался до места, уже рассвело. Вынырнувший из-за далеких пиков маленький огонек солнца успел подняться довольно высоко.

Шагнув в темный провал входа, Баграт, как и всегда, ненадолго застыл. Прямо на его со стены смотрел огромный строгий лик с добрыми голубыми глазами — фреска Бога-Отца. Падавшие на нее сбоку косые лучи создавали дивную иллюзию, будто лицо светится.

— Баграт? — раздался сбоку удивленный голос. — Не ожидал тебя здесь встретить.

Князь повернулся на голос и увидел своего брата, его суровое, испещренное глубокими морщинами, лицо. Годы не пощадили Огана. Он был совершенно сед, бледен до синевы, болезненно худ.

Впрочем, и Баграт уже давно растерял свою молодецкую удаль. Приобрел небольшой животик, привычку смешно семенить при ходьбе — ноги часто болели и отекали. Впрочем, впечатление он по-прежнему производил скорее приятное. Красивой одеждой, аккуратной прической волосок к волоску, легко рождающейся в уголках губ улыбкой.

Сейчас братья казались искаженными отражениями друг друга.

Широко улыбнувшись, Баграт заключил Огана в объятия.

— Брат мой! Здравствовать тебе еще сто лет! — произнес он с искренним чувством. Тот кривовато улыбнулся, хлопнул его по спине в ответ:

— Баграт. Что привело тебя в монастырь?

Князь виновато пожал плечами:

— Ну да, не буду отпираться, меня привела сюда нужда. А вовсе не любовь к тебе или к Богу-Отцу — хотя оба эти начала в моей душе крепки. Мне нужен твой совет, Оган. Случилось необычайное!..

И Баграт рассказал брату о явлении княгини Пайкар. Оган хмурился, морщил лоб, но не перебивал.

— ...и при жизни Пайкар была для меня тяжкой ношей. Да ты и сам помнишь, как непросто мне с ней приходилось. А что мне делать теперь?

— И теперь я посоветую тебе то же, что и много лет назад. Положись на Бога-Отца и делай то, что должно хорошему мужу. Совершилось чудо, и мне было бы трудно поверить в такую историю, если бы ее рассказал не ты, брат. Но в сущности это все значит лишь, что Пайкар вновь жива. Вот и веди себя, как было, когда она еще не умерла.

— Предлагаешь просто принять случившееся? И ничего не делать? — недоверчиво спросил Баграт.

— Почему же? — качнул головой Оган. — Я всегда видел свой долг в том, чтобы пытаться понять замысел Бога-Отца. И если это чудо было проявлением его воли, я обязан хотя бы попробовать разобраться. Мы постараемся узнать о совершившемся все. Для начала расспроси Пайкар, как она ожила. Когда, где, что она чувствовала при этом? Являлся ли ей сам Бог-Отец?

— Она лишь огрызается на мои расспросы, — отозвался Баграт, хмурясь.

— Уверен, ты сможешь разговорить ее, — произнес Оган спокойно. — Ты всегда мог подобрать ключик к любому.

— Я постараюсь, — сдался Баграт.

* * *

В это самое время Пайкар в одной тонкой ночной рубашке перебирала свои старые платья. Все они пропитались за эти годы пылью. Встряхнув очередной цветастый платок, княгиня чихнула, затем не глядя отбросила его за спину на пол. Разноцветные тряпки были раскиданы уже повсюду. На огромной кровати с высоким резным изголовьем и балдахином скопилась целая гора. Что-то кружевное болталось даже на зеркале, глухо задрапированном черной тканью.

Раздался громкий стук и возбужденный голос:

— Госпожа, можно?

Это был один из охранников — тот, кому сегодня ночью княгиня позволила согревать свою постель.

— Входи! — крикнула ему Пайкар, не потрудившись даже накинуть что-нибудь поверх рубашки. Дверь распахнулась, и внутрь ввалилась целая делегация. Тот самый охранник в компании своего напарника волок за собой ругающегося и вырывающегося Саята, замыкала процессию кухарка.

— Мерзавец! Подлец! — выкрикивала старуха, пытаясь ударить Саята. Охранники небрежно отмахивались от нее, не давая до него добраться.

— Яд! В твой травяной отвар пытался яд подмешать, подлец! — заходилась кухарка.

— Убить меня вздумал?! — прорычала Пайкар, в два счета подскочив к сыну и размашисто ударив его по щеке.

— Должен же кто-то, раз у отца кишка тонка! — прорычал в ответ Саят и задергался в руках охранников с удвоенной силой. — Самозванка!

— А ты — трус! — не осталась в долгу Пайкар. — Ядом решил воспользоваться, как баба? Что, духу не хватило сделать это по-мужски, глядя мне в глаза?

Саят фыркнул в ответ, буравя ее взглядом.

— И тряпки какие на себя нацепил — что это за одеяние такое? — брезгливо спросила княгиня, дергая за край модного алеманского жилета. — Напялил на себя… Снимите с него это!

После краткой борьбы, в результате которой ладонь одного из охранников украсил след от укуса, Саят оказался стоящим перед матерью совершенно нагим.

— Хорошо сложен, щенок, — прошипела Пайкар, окидывая сына оценивающим взглядом. — Выглядишь, как мужчина, хоть и трусливая баба по сути…

О чем-то вдруг задумавшись, княгиня отвернулась, хромая, приблизилась к кровати, подхватила лежащее там платье. Зашелестели фиолетовые волны мягкой ткани.

— Я обещала, что если ты будешь много тявкать, я выкину тебя прочь голышом, без единой монеты. Но сегодня тебе повезло — мама добрая. Уйдешь в дорогом наряде, все как полагается. Наденьте на него это!

Охранники сначала не поняли, переглянулись. А вот кухарка сразу осознала и расхохоталась:

— Бабий наряд будет ему к лицу!

— Коль уж внутри ты труслив, как женщина, то и снаружи теперь будешь выглядеть под стать! — провозгласила Пайкар торжествующе.

— Не смей, сука! — завопил Саят, вновь пытаясь вырваться. Но охранники уже принялись выполнять приказ, посмеиваясь и иногда ругаясь сквозь зубы.

Одеть юношу оказалось много сложнее, чем раздеть. Лиф даже немного порвался — но Пайкар осталась довольна. Оглядев раскрасневшегося Саята, она глумливо улыбнулась и заметила:

— Вот теперь выглядишь как надо. Вышвырните его вон!

Пока упирающегося Саята волокли по коридорам и лестницам, посмотреть на это представление выполз весь дом. Все служанки, стражники, кучер. Прибежали и ребятишки из деревни, теперь кидавшие в валяющегося на снегу у крыльца юношу снежками. Дети кричали звонко:

— Баба! Баба!

Саят встал на ноги, отряхнул руки и завопил, стараясь унять подступающие слезы:

— Думаешь, победила, лживая сука?! Я еще посмотрю, как ты будешь корчиться и унижаться у моих ног!

Дружный хохот детворы был ему ответом.

— Ты всего лишь жалкая уродливая девка! Ты не помешаешь мне! Я еще приведу род Нанджагуен к величию! — не унимался Саят.

— Да что ты, сын нищего неумехи с громким именем, знаешь о величии?! — выкрикнула княгиня в ответ. — Дать тебе волю, и ты спустишь все, что еще не потратил твой отец, на вино и девок!

— Да я сызмальства не вылазил с наших ткацких фабрик! Да я… Что ты вообще во всем этом можешь понимать, паршивая девка?!

— Да как они не разорились-то еще, эти фабрики? — выкрикнула Пайкар, как-то незаметно успев подойти к сыну совсем близко. Теперь они стояли друг напротив друга на снегу, у ряда расписанных узорами арок, опоясывающих дом.

— Процветают! — проорал в лицо матери сын, не замечая холода. — И это только начало!

— Начало чего, брехливый ты щенок?

— Мы еще выбьем из Хана подряд на строительство железной дороги! И перекроим Урарт по-своему! Станем самым богатым и влиятельным родом в этой стране!

— Железной дороги? — спросила Пайкар с сомнением. — Что это?

— Ты не знаешь? Ну еще бы, куда деревенской лгунье о таком знать! — торжествующе топнул босой ногой по снегу Саят.

— Расскажи мне, — приказала мать, и сын от неожиданности моргнул, теряя весь свой запал.

* * *

Уже начинали сгущаться сумерки — зимой ночь приходила рано. Но сын с матерью не обращали на это внимания. Они стояли посреди каминного зала у небольшого деревянного стола в окружении разбросанных тут и там чертежей, расчетов, фотографий. Низко склонившейся над столом Саят, обнаженный по пояс, объяснял княгине Пайкар:

— Паровой двигатель может работать день и ночь, он не устает, ведь это механизм. Пар приводит в действие поршни, которые в свою очередь…

Книгиня, зябко кутающаяся в свой безразмерный темный плащ, завороженно слушала, даже немного приоткрыв рот, и лишь изредка задавала неуверенные вопросы.

«Куда же потом девается пар?»

«А не рванет ли?»

Именно такую картину застал Баграт, когда наконец вернулся домой. Он был приятно удивлен. Ведь по дороге сюда он воображал себе если не масштабные военные действия, то очередной громкий скандал — точно.

— Вижу, вы поладили? — спросил он добродушно, тяжело опускаясь в мягкое кресло у камина. Поход к пещерному монастырю дался ему тяжело — болью отзывались не только ноги, но и спина.

Жена обожгла его презрительным взглядом и отвернулась. Баграт заметил, как смягчилось ее лицо при взгляде на сына.

— Я рассказываю маме о железной дороге! — с блеском в глазах объявил Саят.

«Маме», — мысленно повторил Баграт. Он знал, что его сын с малых лет нес в своем сердце мечту об идеальной матери. Князь сам взрастил это семя, рассказывая своему ребенку небылицы об умершей. И даже теперь, когда Саят должен был своими глазами увидеть, как мало истины оказалось в сказках отца, он все еще хотел верить в них. И, кажется, был готов обманывать сам себя, видя в матери черты того самого, созданного Багратом, идеала.

— Кажется, наш сын не унаследовал твоей праздности и лени, — сообщила Пайкар.

— Да, неспособностью сидеть на месте спокойно он явно пошел в тебя, — весело согласился князь и поспешил перевести тему. — Значит, ты тоже загорелась этим проектом?

— Сложно поверить, что все это может работать… — неопределенно дернула плечом Пайкар. Но Баграт видел, что на нее идеи сына произвели впечатление.

Саят горячо воскликнул:

— Говорю тебе, я сам видел, как все это действует! В Алемане уже давно…

Баграт, устало улыбаясь, махнул слуге, чтобы он подавал ужин прямо сюда. Тот замешкался, глупо хлопая глазами — обычно подобными делами занимались служанки. Но Баграт счел, что лучше хоть на время убрать красивых девушек с глаз Пайкар. А то как бы дело снова не закончилось кровавой ванной.

Но вот слуга понял и засуетился. Зазвякали миски, в зал вплыл огромный казан с любимым кушаньем Пайкар: рассыпчатым пловом с чесноком. Он источал головокружительный аромат, моментально заполнивший все помещение. Даже Саят отвлекся от своих любимых чертежей.

...Сыто облизывая пальцы, Пайкар отпила из бокала глоток вина, которое ей на протяжении вечера не забывал подливать Баграт, и довольно прищурилась. На колени ей запрыгнула рыжая кошка, и княгиня бездумно потрепала ее по холке.

Уютно потрескивали поленья, мурлыкала кошка, сладко позевывал и клевал носом Саят. Баграт заметил, что мать то и дело искоса посматривает на сына, задерживаясь взглядом на его широких плечах и мускулистой спине. Князь нахмурился, мягко проговорил:

— Ты бы ложился спать, сын. Того и гляди уснешь прямо здесь.

Саят не стал спорить, засобирался, торопливо складывая раскиданные повсюду листки в стопку.

И вот настал тот момент, когда муж и жена остались одни. Баграт пересел к супруге поближе, подлил ей еще вина. Заговорил негромко, мечтательно:

— А ведь такой могла получится вся наша жизнь. Счастливая семья, уютные вечера у камина…

Пайкар фыркнула, но ничего не возразила. Баграт счел это хорошим знаком и продолжил свои рассуждения:

— Ничего, лучше поздно, чем никогда, так ведь? Теперь ты снова жива.

— А ты будто бы этому рад? — недоверчиво спросила Пайкар. — Думаешь, я не понимаю, что мешаю тебе в твоих разнузданных забавах?

— Саят рад появлению матери, — кротко ответил Баграт на это. — Для меня это важно. А что до моих забав… Иногда приходится чем-то жертвовать.

— Ну, хоть не врешь, что страдал от любви ко мне все эти годы, — язвительно отозвалась Пайкар.

Баграт промолчал. Он чувствовал, что его жена настроена сейчас необычайно миролюбиво, и боялся спугнуть это ее состояние, испортить с таким трудом установившееся перемирие новой ссорой. И потому решил поскорее перейти к делу:

— Как ты воскресла, Пайкар? На что это было похоже?

— На пробуждение, — после недолгой паузы ответила она. — Я просто вдруг очнулась ото сна, как будто и не умирала. Все тело ужасно болело, но это меня не удивило. Боль так долго держала меня в своих тисках перед смертью, что я приняла ее как должное и теперь. Только не могла понять, где нахожусь. На спальню это место было совсем не похоже. Впрочем, я вскоре узнала — храм Богини-Матери мало изменился. Жрица сказала мне, что Богиня явила чудо, воскресив меня. Потом откуда-то появилась кухарка… Она так постарела! Да и ты теперь совсем не красавец. Даже и не мечтай, что я тебя пущу в свою постель! Для этого ведь меня споить пытаешься, кобель?

Баграт поморщился неожиданной смене темы. Но ответил вполне мирно:

— Просто подумал, что сейчас самое время выпить. На трезвую голову для меня все это чересчур.

— Для меня тоже… чересчур, — неожиданно согласилась Пайкар и залпом опустошила бокал. — Налей еще!.. А все же наш сын удался на удивление хорошо, — проговорила она после долгой паузы. — Никогда не думала, что у нас с тобой может выйти что-то путное. Но Саят… Пожалуй, я бы даже могла в него влюбиться. Не думала, что такие мужчины на свете бывают.

— Он твой сын, Пайкар! — резко ответил Баграт. — Это не…

— Знаю! — вспылила она. — И не надо читать мне мораль! У тебя и твоего лицемерного бога нет права… Нет…

Пайкар сбилась, хмель заставлял ее мысли путаться. Она отставила бокал, потерла виски руками, пробормотала:

— Что-то мне нехорошо…

Она попыталась подняться, опираясь на свою любимую трость, с которой ее даже похоронили когда-то. Сверкнула в свете пламени посеребренная рукоять в виде головы орла. Но опора вывернулась из-под пальцев, и Пайкар тяжело и некрасиво упала лицом вперед, прямо на тяжелый деревянный стол. Его жесткий край с силой врезался в висок женщины, сминая плоть и окрашиваясь красным.

Пайкар, падая, успела коротко вскрикнуть, но сразу же замолкла. С ужасом Баграт смотрел на неподвижное тело, накрытое сверху бесформенным черным плащом. На растекающуюся вокруг ее головы темную лужу, своим краем уже задевшую забытые Саятом смятые листы с чертежами.

В чувство Баграта привела кошка. Она осторожно приблизилась к трупу, недоумевающе мяукнула, понюхала кровь. И князь точно очнулся. Рявкнул на неразумное животное и тяжело поднялся, чтобы убедиться — жизнь снова покинула это тело.