Кудесники Двенадцатого-А (гет)

Следующий день начался странно. Во-первых, Маринетт разбудила не Тикки, как это всегда бывало, а симпатичная темноволосая девушка в простом платье с передником — очевидно, горничная. Накануне Маринетт дико устала, прожив практически два дня без сна, и потому просыпалась с трудом. Несколько долгих мгновений она ошарашенно моргала на горничную, потом рассматривала роскошную комнату, и только пару минут спустя вспомнила, где она и как здесь оказалась. Значит, не сон.

— Доброе утро, мисс, — жизнерадостно поздоровалась горничная. — Я Берил.

— Утро добрым не бывает, — недовольно пробормотала Маринетт.

Ужасно хотелось рухнуть обратно на подушку и снова заснуть. Берил хихикнула:

— Вы прямо как мисс Генриетта. Но пора вставать, иначе опоздаете на завтрак.

Маринетт со стоном выбралась из кровати и, спотыкаясь и натыкаясь на все углы, побрела в ванную. К счастью, ванные здесь были личные — при каждой комнате.

Приведя себя в порядок и вернувшись в спальню, Маринетт обнаружила, что Берил уже ушла, успев за это время прибраться. А Тикки бодро хрустела печеньем, оставленным для нее на круглом столике. Тикки весело помахала ей лапкой, и Маринетт, улыбнувшись в ответ, принялась собираться.

Надеть платье без помощи Милли оказалось гораздо сложнее. А учитывая, что Маринетт так до конца и не проснулась, провозилась она долго. И, конечно, именно из-за того, что засыпала на ходу, она забыла про маску. А оставшаяся в комнате Тикки почему-то ей об этом не напомнила. То ли тоже забыла, то ли просто не успела: поняв, что катастрофически опаздывает (опять!), Маринетт пулей выскочила из комнаты и помчалась в комнату под названием малая гостиная, где, как ей сказали, завтракали юные кудесники. Счастье еще, что она была совсем близко к ее спальне, иначе она наверняка умудрилась бы заблудиться.

Маринетт влетела в гостиную, выдохнув уже собравшимся там ребятам:

— Всем привет!

Та самая Генриетта — слегка полноватая темноволосая девушка, — которая до того сонно клевала носом, понимающе ей усмехнулась. Маринетт почувствовала себя так, словно нашла родственную душу. Высокая светловолосая Элизабет, которая была старшей из них, покачала головой. На ее лице ясно читалось: «Еще одна!» Остальные просто поздоровались в ответ.

И только когда сидевший к ней спиной Черный Кот начал поворачиваться, чтобы тоже поздороваться, Маринетт вспомнила про маску. Вскрикнув, она поспешно закрыла лицо руками.

— Ох, ты! — услышала она голос Кота.

И по его растерянной и слегка виноватой интонации, Маринетт поняла, что он тоже забыл про маску. Резко развернувшись, она бросилась обратно. За спиной она слышала быстрые шаги Кота, который под веселый смех ребят, сделал то же самое.

Когда они вернулись, едва не столкнувшись в дверях, и под насмешливым взглядами остальных, наконец, сели за стол, оба были такими красными, что это было заметно даже под масками.

Кристофер, до того сидевший с таким видом, словно мысленно находится за тысячи километров отсюда, на мгновение сфокусировал взгляд на Маринетт и Коте. Когда он так смотрел, Маринетт всегда становилось неуютно — будто он видит тебя насквозь. К счастью, он почти сразу отвернулся к Милли. И они посмотрели друг на друга так, будто о чем-то разговаривали без слов. Маринетт задумалась, существует ли в этом мире телепатия.

Она уже хотела поинтересоваться на этот счет у оказавшейся слева от нее Генриетты, но тут горничные принесли подносы с едой. Завтрак оказался поразительно аскетичным для царившей вокруг роскоши: всего лишь какао с тостами.

— И никакой овсянки? — прошептала Маринетт Черному Коту. — А я думала, англичане всегда завтракают овсянкой.

Тот фыркнул и ответил с лукавой ухмылкой:

— Стереотипы. Хотя, может, дело просто в том, что это не наш мир.

Впрочем, и какао, и тосты оказались невероятно вкусными, и некоторое время Маринетт уплетала завтрак, больше ни на что не обращая внимания. А наевшись, вспомнила про интересовавший ее вопрос.

— Генриетта, а в вашем мире существует телепатия?

Та недоуменно приподняла брови:

— Телепатия?

— Ну, когда читаешь мысли другого человека.

— Я знаю, что это такое. Просто — с чего ты взяла?

Маринетт инстинктивно посмотрела на Кристофера и Милли, которые в данный момент что-то увлеченно обсуждали с Конрадом. Он тоже был из другого мира и, кажется, самым близким их другом.

— А, ты про наших голубков, — понимающе ухмыльнулась Генриетта. — Нет, это не чтение мыслей, это… — на мгновение она замолчала, подбирая слова, а потом махнула рукой: — Не знаю, как назвать. Не обращай внимания — они всегда такие.

А вот Маринетт, кажется, знала, как назвать: взаимопонимание. И уже не в первый раз завистливо вздохнула. Как вдруг ей в голову пришла неожиданная мысль. Если и не совсем такое (просто в силу того, что они общались гораздо меньше, чем Милли с Кристофером), но очень похожее взаимопонимание существовало между ней и Черным Котом. Во время битвы они чувствовали и предугадывали чуть ли не каждое движение друг друга, действуя слажено, будто единый организм. Да и в спокойной обстановке она зачастую могла предугадать реакции своего Котенка, как и он — ее. И не значит ли это, что…

Пораженная своим открытием, Маринетт повернула голову к Черному Коту. Тот был занят общением с Бернардом — невысоким худеньким подвижным пареньком, который вдохновенно вещал про доли и акции. К удивлению Маринетт, Кот слушал его с видимым интересом и даже время от времени задавал вопросы. Тряхнув головой, она повернулась обратно к Генриетте и, чтобы отвлечься от непрошеных мыслей, спросила:

— А почему среди вас нет других пар? — и тут же смутившись своего любопытства, запинаясь, пояснила: — Ну… то есть… Я хочу сказать, вы же все целыми днями вместе, неужели никто…

Генриетта ухмыльнулась и покачала головой:

— Ну, сама посуди: какой тут выбор? В Кристофера влюбляться — себя не уважать: для него никого кроме Милли не существует в принципе. Конрад через пару лет вернется в Седьмую серию, поскольку, как говорит Габриэль, нельзя навсегда покинуть родной мир, иначе просто исчезнешь. Так что если не хочешь получить в итоге разбитое сердце, на него лучше не заглядываться. Бернард, конечно, неплохой парень, но, знаешь, как-то не хочется всю жизнь слушать про доли и акции.

Маринетт невольно фыркнула и опять покосилась на сидевших справа от нее парней.

— Питер и Майкл — слишком маленькие, — продолжила Генриетта. — Остается один Джейсон. Но он, по-моему, влюблен в Милли, хоть и пытается это скрывать. И правильно делает.

Маринетт удивленно покосилась на Джейсона, который кормил своего ручного хорька кусочками бекона. Неизвестно откуда взявшегося — на завтрак его точно не подавали. И одновременно что-то с улыбкой объяснял любознательному Майклу. Маринетт никогда бы не заподозрила в этом доброжелательном и жизнерадостном парне разбитое сердце. Но решила, что Генриетте виднее.

— Ну, вот и остается искать суженного в других местах. Элизабет так уже нашла — по-тря-са-ю-ще-го итальянца, — нараспев заключила Генриетта.

И Маринетт невольно засмеялась, вдруг подумав, что ей будет жаль прощаться с этими людьми. Хоть и знакома она с ними была всего один день.

Маринетт думала, что после завтрака у них начнутся уроки, и даже надеялась поприсутствовать — интересно же, как учатся в другом мире, да еще и в волшебном замке. Но оказалось, что у них летние каникулы. Значит, время года в их мирах тоже отличалось.

Впрочем, побывать на местных уроках ей не удалось бы в любом случае, поскольку вскоре после завтрака вернулся Крестоманси. Об этом им сообщила мисс Розали, которая пригласила Маринетт и Черного Кота следовать за ней.

Выходя, Маринетт с сожалением оглянулась на ребят, которые, похоже, огорчились столь быстрому расставанию с гостями.

— У тебя тоже это странное чувство? — шепнул Кот, когда они следом за мисс Розали шли по полутемным длинным коридорам. — Одновременно хочется вернуться домой и остаться здесь.

Маринетт кивнула. Да, они с Котом прекрасно понимали друг друга.

Мисс Розали подвела их к мощной черной двери и постучала в нее. После чего открыла дверь и подтолкнула их входить со словами:

— Вот они, Габриэль.

Закрыв дверь, мисс Розали ушла, а Маринетт с Котом оказались в сумрачной овальной комнате. Она была обшита панелями из темно-коричневого дерева, на полу лежал темно-коричневый ковер. Единственной мебелью здесь был громадный темный стол. За столом, внимательно глядя на них, сидел худой старик. Он представлял собой довольно-таки устрашающую картину: копна седых волос, белая-белая кожа, нависающие брови и выступающие скулы, крючковатый, будто клюв, нос, тонкие губы и острый подбородок. Довершали картину пронзительные светлые глаза и чувствовавшаяся в старике громадная сила. Маринетт с Котом ошарашенно смотрели на него и очнулись только, когда старик произнес сухим голосом:

— Добрый день, молодые люди. Я Габриэль де Витт. Не могли бы вы изложить вашу проблему?

Маринетт тряхнула головой, беря себя в руки, переглянулась с Котом, и они принялись рассказывать, как попали в этот мир. Когда они замолчали, Габриэль де Витт задумчиво постучал по столу длинными белыми пальцами.

— Что ж, — произнес он, наконец, — найти нужный мир и вернуть вас — несложно. Полагаю, вам надо забрать свои вещи. Как только будете готовы, спускайтесь в вестибюль к пентаграмме.

Маринетт снова переглянулась с Котом с радостным удивлением. Вот так просто?

— Спасибо, — хором поблагодарили они и поспешили в свои комнаты.

— Знаешь, Котенок, — по пути сказала Маринетт. — Думаю, перемещаться стоит в трансформации. На всякий случай.

— Согласен, моя Леди, — кивнул Кот, и они разошлись.

С бешено колотящимся сердцем Маринетт рассказывала Тикки новости и переодевалась в свою многострадальную пижаму. Противоречивые эмоции раздирали ее как никогда. Правда, теперь нетерпеливое желание вернуться домой превалировало. В последний раз со вздохом оглядев комнату, Маринетт велела:

— Тикки, трансформируй меня!

На розовой мраморной лестнице они с Котом оказались одновременно. И вместе помчались вниз — к поджидавшему их возле пентаграммы Габриэлю де Витту. Стоя он выглядел еще внушительнее, хотя бы потому, что ростом был чуть ли не два метра.

Кристофер и Милли тоже были здесь — то ли чтобы участвовать в процедуре, то ли просто для моральной поддержки. Несколько мгновений спустя выяснилось, что первое.

— Вставайте в пентаграмму, — велел де Витт.

Ледибаг нервничала и, наверное, именно поэтому взяла Черного Кота за руку, прежде чем ступить на выложенный мрамором узор. Тот ободряюще улыбнулся и сжал ее ладонь, шагнув следом.

Де Витт остался за пределами пентаграммы, как и вставшие по бокам от него Кристофер и Милли. И они что-то делали, поскольку вокруг Ледибаг и Черного Кота вдруг замелькали призрачные картины, почти скрывая собой замок: поля, леса, города, деревни, реки, горы.

— Все-таки Двенадцатая серия, — донесся сухой голос Габриэля де Витта.

— Это я мог сказать с самого начала, — пробормотал Кристофер.

Хотя от мелькавших перед глазами картин слегка кружилась голова, Ледибаг невольно усмехнулась его дерзкому тону — этот парень, похоже, никого не боится.

— Займись делом, — коротко велел де Витт таким тоном, словно уже устал бороться с нахальством своего преемника.

И тут картины перестали кружиться, а потом и вовсе исчезли, оставив лишь одну: до боли знакомые улицы Парижа.

— Двенадцатый-Г, — объявила Милли.

— Да, — де Витт кивнул и шагнул в пентаграмму, взяв Ледибаг и Черного Кота за руки.

— Пока, ребята, — улыбнулся им Кристофер.

— Приятно было познакомиться, — добавила Милли.

— Пока, — вздохнул Кот.

Ледибаг ответить не успела, поскольку в следующее мгновение у нее возникло ощущение, будто они на бешеной скорости врезались в стену. Вид Парижских улиц пошел рябью и исчез. В глазах потемнело, и Ледибаг обнаружила, что сидит на мраморном полу. Рядом, столь же оглушенный, мотал головой Кот. Габриэль де Витт устоял на ногах, но выглядел растерянным.

— Что случилось, сэр? — донесся встревоженный голос Милли.

— Не знаю пока, — ответил де Витт.

— Может, попробовать через сад? — спросил Кристофер.

Теперь, когда к ней вернулась способность воспринимать окружающее, Ледибаг с удивлением обнаружила, насколько собранным и серьезным он вдруг стал.

Де Витт покачал головой:

— Возможно, если не будет другого выхода. Но сначала я должен узнать, что нас не пустило, — он повернулся к Ледибаг и Черному Коту: — Боюсь, молодые люди, вам придется задержаться у нас немного дольше. Пока я выясняю, что происходит в вашем мире.

Они дружно кивнули. Ледибаг охватила всепоглощающая тревога: а вдруг случилось что-то страшное, вдруг их близкие в опасности? Тот акуманизированный еще… Может, всё из-за него? Судя по выражению лица Кота, он думал примерно в том же направлении.

— Не беспокойтесь так, — мягко произнесла Милли, когда они вчетвером направились к лестнице. — Габриэль со всем разберется.

Ледибаг машинально кивнула. Ей бы такую уверенность. Однако не сомневающееся спокойствие Милли и Кристофера оказалось заразительным, и Ледибаг сама не заметила, как волнение отступило и появилась радость от возможности остаться в этом мире подольше. В конце концов, ей уже не раз говорили, что Крестоманси — самый могущественный кудесник в Родственных мирах. Наверняка он разберется с акумой лучше, чем двое подростков, которым случайно достались волшебные силы.

— Не хотите погулять в садах? — спросила Милли, явно пытаясь найти способ их отвлечь. — Там много есть интересных мест.

— Почему бы нет? — пожал плечами Черный Кот.

Ледибаг просто кивнула.

И только когда она вернулась в свою комнату, сняла трансформацию и начала опять натягивать платье, ей пришла в голову еще одна мысль.

— Тикки! — в панике воскликнула Маринетт. — Родители же меня потеряют, будут беспокоиться. Да и Алья тоже. Меня уже сутки дома нет! И неизвестно, сколько еще не будет.

Зависнув перед ней в воздухе, Тикки сочувственно погладила ее лапкой по щеке.

— Они наверняка решат, что ты попала под удар акумы. Конечно, будут волноваться — тут уж ничего не поделаешь, — но наверняка утешатся тем, что Ледибаг победит акуму и вернет всё на место.

— Да, ты права, — вздохнула Маринетт.

Все-таки огорчать близких не хотелось. Но в этой ситуации она действительно ничего не могла сделать.

Когда она поделилась своими переживаниями с Котом, тот вдруг схватился за волосы и с отчаянием простонал:

— Вот блин! Я и не подумал об этом. Отец меня убьет!

Маринетт удивленно поморгала. Первая его мысль не о том, что за него будут волноваться, а о том, что его накажут? Неужели у него настолько суровый отец?

— Ну, он ведь не может винить тебя за то, что сделала с тобой акума? — неуверенно произнесла Маринетт, пытаясь его утешить.

— О, еще как может! — ответил Кот, и по тому, как мрачно, без своей обычной театральности он это произнес, Маринетт поняла, что это правда. — Отцу будет всё равно: акума — не акума. Я пропустил занятия, фо… Хм, другие дела. Домашний арест на месяц — минимум, что меня ждет.

Маринетт была так потрясена, что не обратила внимания на его крошечную оговорку. Не представляя, какими словами можно поддержать напарника, она просто повернулась к Коту и обняла его. Он застыл, будто боясь пошевелиться и спугнуть ее, а потом осторожно, как фарфоровую статуэтку, обнял в ответ.

— Спасибо, моя Леди, — едва слышно прошептал он ей в макушку, и Маринетт чуть не разрыдалась.

Как же раньше она не замечала этой тоски за вечно задорными улыбками и шутками напарника? И какая она после этого подруга?

Усилием воли подавив слезы, Маринетт отстранилась и улыбнулась:

— Пошли. А то хозяева нас, наверное, уже заждались.

Кот усмехнулся в ответ и кивнул, снова становясь самим собой.

Кристофер и Милли ждали их снаружи — возле небольшой двери, выходившей на заросли рододендронов. Как раз в тот момент, когда Маринетт с Черным Котом вышли, Кристофер сказал что-то, из-за чего Милли грозно нахмурилась и отвесила ему шутливый подзатыльник. То есть попыталась отвесить. Поскольку Кристофер, засмеявшись, ловко увернулся и поймал грозную руку, чтобы поцеловать ее. Милли покачала головой, всё еще хмурясь, но ее губы дрогнули в сдерживаемой улыбке. Они были так увлечены друг другом, что не заметили вышедших гостей.

Маринетт вздохнула, вновь подумав о своих несбыточных мечтах. Эти двое выглядели такими непринужденными и так откровенно наслаждающимися обществом друг друга. А она при Адриане и слова не может нормально сказать.

— Он тебе нравится? — мрачный голос Кота резко вырвал ее из размышлений.

— Что? — Маринетт перевела на него недоуменный взгляд.

— Кристофер тебе нравится? — повторил Кот с таким выражением, будто прыгает с головой в омут.

— В каком смысле нравится? — недоверчиво уточнила Маринетт, хотя в общем-то поняла, что он имел в виду.

Кот вздохнул. В его взгляде так и читалось: «Не притворяйся, будто не поняла». Однако уточнил:

— Как парень.

Маринетт хмыкнула и покачала головой:

— С чего ты взял?

— С того, что ты смотришь на них так, словно мечтаешь оказаться на месте Милли, — еще более мрачно заявил Кот.

— Глупый Кот, — фыркнула она. — Я мечтаю только о том, чтобы могла так же свободно общаться с парнем, которого люблю. Они такие милые вместе, а я…

Маринетт не договорила, со вздохом отвернувшись.

— Так у тебя кто-то есть, — в голосе Кота прозвучала такая горечь, что Маринетт удивленно вскинула голову.

Честно говоря, она не воспринимала его непрекращающиеся ухаживания всерьез, но сейчас со внезапной ясностью поняла, как ошибалась.

— Котик… — с сожалением начала Маринетт, но поняла, что не знает, что можно сказать в такой ситуации.

Он с независимым видом пожал плечами, старательно делая вид, будто ничего не случилось.

— О, какие же вы оба дураки! — обреченно вздохнула Милли.

Маринетт подпрыгнула. А она и не заметила, что они с Кристофером уже какое-то время прислушиваются к их разговору.

— Не то слово, — согласился Кристофер. — Может, расскажем им?

Маринетт удивленно глянула на него — что он сейчас имел в виду? Милли мгновение подумала и покачала головой:

— Нет, лучше, чтобы они поняли сами.

Кристофер пожал плечами с видом «Как скажешь».

У Маринетт опять возникло ощущение, что Кристофер и Милли знают про них с Котом что-то, чего не знают они сами. И тут ее осенило. Милли с Маринетт многое рассказали о себе друг другу. Вполне возможно, что точно так же пообщались Кристофер с Котом. А потом Милли и Кристофер наверняка обменялись впечатлениями и… что-то поняли. С зарождающейся паникой Маринетт поняла, что вывод напрашивается один: они с Черным Котом знакомы в обычной жизни, и знакомы достаточно близко.

Маринетт принялась перебирать в уме знакомых парней и так увлеклась размышлениями, что почти не замечала окружающего пейзажа. А посмотреть там было на что. Сначала они шли по гладкой, будто бархатной, поляне с кедрами. Низкая стена отделяла ее от регулярного сада с широкими посыпанными гравием дорожками, обсаженными самшитовыми живыми изгородями. Там повсюду росли тисы, подрезанные строгими пирамидами, а желтые цветы были собраны аккуратными группами.

Оттуда они попали во фруктовый сад, где деревья, будто изгородь, ровными рядами стояли вдоль извилистой дорожки.

И только когда они прошли мимо пруда с золотыми рыбками и вышли в розовый сад, Маринетт, вдохнув густой запах роз, обратила внимание на окружающее.

Кристофер и Милли что-то по очереди рассказывали по пути, но Маринетт всё пропустила. Она покосилась на Черного Кота и встретила его внимательный испытующий взгляд, под которым невольно покраснела. Он смотрел так, будто сделал невероятное открытие и теперь пытался уложить его в голове.

— Что? — спросила она.

— Ничего, — Кот помотал головой, улыбнулся с деланной игривостью.

Маринетт нахмурилась. Она видела: он что-то он нее скрывает. Но начать допрос не успела, поскольку Кот указал на видневшуюся впереди на холме пропитанную солнцем полуразрушенную стену:

— А это что?

— Сад Крестоманси, — ответил Кристофер. — Он содержит в себе древнюю магию с зари миров, и туда может заходить только Крестоманси, — и после короткой паузы добавил: — Ну и я.

Милли фыркнула. Маринетт невольно улыбнулась. Она уже успела понять, что хотя Кристофер не выносит, когда про него говорят «следующий Крестоманси», на самом деле ему нравится его будущая должность. В отличие, как рассказала ей Милли, от детских лет, когда он яростно сопротивлялся своему предназначению.

— Моя Леди? — позвал Кот, когда они пошли обратно к замку.

— Да?

Маринетт посмотрела на него в ожидании, но он почему-то замолчал, немного помрачнел, а потом помотал головой:

— Нет, ничего. Забудь.

— Котик, что случилось? — обеспокоенно спросила она.

С напарником явно что-то происходило, и ей не нравилось, как это заставляло его грустить. Но он отказался что-либо объяснять, обратив всё в шутку. И Маринетт пришлось со вздохом сдаться. Он был жутко упрямым, и переубедить его, если он уже что-то решил, было практически невозможно.

Но Маринетт беспокоилась. Настолько, что вдруг поняла: грусть Кота разбивает ей сердце. Когда она успела так привязаться к непутевому напарнику? Когда она успела… полюбить его? Маринетт помотала головой. Да нет, не может быть. Нельзя любить двух парней одновременно.

— Маринетт?

Она вздрогнула и подпрыгнула при оклике Милли. Они ведь не одни! Однако, оглядевшись, Маринетт поняла, что все-таки одни: парни успели куда-то исчезнуть, а они с Милли стояли возле белой ажурной беседки, затерявшейся среди деревьев.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила Милли. — Если это из-за того, что сейчас происходит в твоем мире, не тревожься — Габриэль всё уладит. Поверь.

Маринетт покачала головой. К собственному стыду, она забыла и об акуме, и о родных и друзьях, и даже об Адриане. Милли склонила голову, глядя на нее с доброжелательным вниманием, готовая выслушать и поддержать. И Маринетт выложила ей все свои сомнения.

— Мне кажется, я влюбляюсь в него, — чуть ли не с отчаянием заключила она. — Но я ведь люблю Адриана — я уверена. Нельзя же любить двоих!

Милли немного помолчала, а потом вдруг спросила:

— За что ты любишь своего Адриана?

Маринетт удивленно на нее посмотрела и пожала плечами:

— За то, что он такой добрый, отзывчивый, вежливый, умный, смелый. Перечислять можно до бесконечности. Он просто идеальный!

Милли улыбнулась, покачав головой:

— Не бывает идеальных людей.

— Ну да, но, — отчасти Маринетт понимала, что она права, но считала, что любовь меняет восприятие, — разве ты не считаешь Кристофера идеальным?

Милли весело рассмеялась:

— О, конечно, нет! У него полно недостатков. Порой он жутко меня раздражает. Но это не мешает мне его любить, потому что я люблю живого человека, а не придуманный образ.

Маринетт насупилась, поняв, наконец, куда она ведет:

— Хочешь сказать, я люблю не настоящего Адриана, а собственную фантазию?

Милли кивнула:

— Не обижайся, но да. На самом деле, ты и не знаешь его настоящего.

— С чего ты взяла? — возмутилась Маринетт: откуда ей знать, в самом деле?

— С того, что ты не узнаёшь его, — загадочно ответила Милли.

Маринетт удивленно моргнула:

— Что ты имеешь в виду?

Но Милли покачала головой и ловко перевела разговор на другую тему. А вскоре и вовсе сбежала, оставив Маринетт обдумывать сказанное. «Ты не узнаёшь его», — эта фраза всё время крутилась в голове. Не узнаёшь его… Не узнаёшь его…

Первое. Милли не могла знать о том, как Маринетт общалась со знакомыми дома; кого она узнавала или не узнавала.

Второе. На основе ее рассказов Милли сделала какой-то вывод о ней и Черном Коте, который ускользал от самой Маринетт.

Третье. Милли утверждала, что она не узнаёт Адриана.

И тут на Маринетт, как сугроб на голову, обрушилось осознание.

Черный Кот! Она не узнает Адриана в Коте!