Кила се'лай... (джен)

Очнулась я лёжа на довольно удобной поверхности.

Нанесённые пулями раны ещё болели, но не так сильно, как до отключения. В остальном я чувствовала себя гораздо лучше. Лицо от носа до подбородка было закрыто дыхательной маской, через которую подавался абсолютно стерильный воздух. Подавался бы не стерильный — наверняка вместо уже моего тела лежал бы окончательный труп.

Наверное, будь я в больнице в своём — уже прошлом — времени, рядом запищал бы какой-нибудь аппарат, оповещая больничный персонал о том, что пациент очнулся. Здесь же стояла спокойная тишина, пускай я и не могла ручаться, что какой-либо сигнал не ушёл на устройства оповещения персонала. Хотя это — не страшно. Всё пока что идёт по плану.

Но оглядеться стоит.

Маленькая одноместная палата в белых, серебристо-серых и зелёных тонах.

Белая постель, на которой я лежу, белая трубка, через которую поступает воздух, серебристо-серые датчики на руках (и, наверняка, не только на руках), белый шкаф слева в углу, белый настенный шкафчик с панацелином, белые с отдельными серебристо-серыми деталями неизвестные мне аппараты рядом с кроватью. Стены — белые сверху, серые с лёгким металлическим оттенком снизу, с неширокой полосой приятного зелёного цвета между этими двумя цветами. Рядом с белым шкафом — странная то ли скамейка, то ли кушетка с серебристо-серыми ножками и зелёной обивкой сиденья. Чуть дальше за ней — серебристо-серая непрозрачная входная дверь, единственная в этой палате, с зелёным интерфейсом управления. Серебристо-серые рамы небольших окон, что проходят почти под самым потолком слева от меня. За окнами — день… Интересно, сколько я провалялась?

Осторожно двигаю по очереди руками и ногами. Правое бедро моментально отзывается неприятной болью, бок и рёбра справа тихо и противно ноют. В остальном всё цело и функционирует вполне нормально, если не считать общей слабости.

Инструментрон?! На месте. Радует, как ничто иное.

Хотя на самом деле не радует, я всего лишь пытаюсь остановить вновь подступающую истерику.

Больше мыслей — меньше эмоций…

Но в этот раз не помогает.

Почему я оказалась в теле ТалиʼЗоры?!

Я сама наверняка умерла, жить мне оставалось не более месяца, я знала, что скоро умру и просто спокойно доживала, примирившись с этим фактом.

Почему — в тело Тали, со всей её памятью?

За что?

Я была ярым фанатом Масс Эффекта. Знала — и, получается, знаю и теперь — очень многое по этой вселенной. Проходила игру, все части, пять или шесть раз, от и до, одно время мечтала стать попаданкой сюда.

Бойтесь мечтать — мечты сбываются…

Никогда, никогда не хотела я стать попаданкой в ТалиʼЗору, моего любимого персонажа! Кем угодно, хоть кроганкой, но не ею… За что?!

Несовершенная, взрослеющая от одной части игры к другой, отчаянно смелая — и робкая, мягкосердечная — но жёсткая, закрытая ото всех, но желающая открыться…

Почему именно она погибла, чтобы дать жизнь мне?!

Из глаз безостановочно текли слёзы.

Её нереальные серебряные глаза я смогу увидеть лишь в зеркале.

Её характер — настоящий, но нераскрывшийся ещё в этой реальности характер — я буду видеть лишь в воспоминаниях, что остались от неё.

Её поступков, то выверенно-логичных, то импульсивных — я не увижу.

Я не узнаю её смеха, не услышу шуток…

И всё только из-за того, что теперь я — вместо неё.*

Но…

Именно поэтому я сделаю всё, чтобы не посрамить её память и память о ней.

Сделаю всё, чтобы эта замена, раз уж она случилась, принесла этому миру только плюсы.

И буду надеяться, что когда-нибудь и я смогу сказать Шепарду или Шепард слова о том, что он или она — лучшее, что со мной случилось.

А ещё…

Нужно предотвратить смерть отца.

Я подняла руку и принялась вытирать слёзы, которые успели противно залиться в уши.

Вот оно, неудобство лежания на спине…

И в этот, не особо удобный для меня момент, в палату вошла доктор Хлоя Мишель. Увидев слёзы, она моментально встревожилась:

— Что-то случилось? Что-то сильно болит?

— Болит, — изображаю улыбку кончиками губ, — но слёзы не из-за состояния тела.

Хлоя понимающе кивает и, спохватившись, представляется:

— Я — доктор Хлоя Мишель, главный лечащий врач этой клиники, — она подходит ближе и аккуратным движением усаживается на край кровати у моих колен. — Ты не могла бы рассказать, что с тобой случилось?

— Приятно познакомиться, доктор. И… спасибо вам за помощь, — слегка прокашливаюсь, признательно глядя на Хлою. Та улыбается в ответ:

— Не стоит благодарности, это моя работа, — внимательный взгляд, она ждёт дальнейших ответов.

— Меня зовут ТалиʼЗора нар Райя, я нахожусь в Паломничестве… — слова текут легко, без запинки, хотя мне непривычно разговаривать на этом языке. Мой голос негромок и слегка хрипловат. Делаю паузу, затянувшуюся ненадолго.

— Я слышала, что многие молодые кварианцы проходят Паломничество не так уж и легко, но что дело может дойти до такого, — доктор кивает на меня, явно имея в виду раны, — я даже не подозревала.

Она знает про Паломничество. С одной стороны — ничего особо удивительного, молодых кварианцев можно встретить в разных уголках Галактики, с другой — кварианцы нечастые гости на Цитадели. Здесь и без кварианцев есть кому работать. Ещё с одной — экстранет открыт для всех, а информации оттуда можно почерпнуть множество.

Имитирую робкое удивление:

— Вы… слышали про Паломничество? — Хлоя кивает в ответ.

— Да, кварианцы несколько раз были моими пациентами. Но, всё же, мне хотелось бы узнать, что с тобой случилось?

Обеспокоенно оглядываюсь по сторонам, словно пытаясь понять, нет ли рядом кого-либо враждебного. Мишель, отметив это, мягким, успокаивающим тоном говорит:

— Не беспокойся, здесь тебе никто не навредит. Я врач, я должна знать, не могу ли я чем-то помочь.

Негромко вздыхаю и начинаю свой рассказ. Волуса здесь уже наверняка нет, подслушивать он не будет (надеюсь), Хлоя — добрая женщина и действительно постарается помочь.

— Я… я и мой друг, КинаʼБрейж вас Гонората, из-за меня случайно узнали не самый чистый секрет одного важного лица. Об этом узнали его подчинённые и хотели захватить нас. Пришлось убегать едва ли не через всю Галактику… Сюда, на Цитадель, мы попали благодаря тому, что смогли проникнуть в трюм турианского грузового корабля. На Цитадели нас обнаружили хозяева корабля и сдали в СБЦ. Следователь СБЦ Челлик оказался добр к нам и отпустил, убедив капитана корабля не выдвигать против нас никаких обвинений… Я хотела передать полученные сведения ему, но он даже не стал слушать. Потом нам пришло в голову передать данные в Совет, — горько усмехаюсь, — плохая была идея, к правителям нельзя прийти просто так. Через некоторое время нас нашли наши преследователи… Они подстрелили Кина и… он погиб. Меня ранили, но я смогла сбежать, заманив преследователя в ловушку. Так я очутилась здесь, хотя, откровенно говоря, свой путь на верхний уровень я помню плохо.

Хлоя, сочувственно смотревшая на меня весь рассказ, ласково прикасается пальцами в перчатках к моей руке, стараясь поддержать.

— Ты можешь быть уверена — в этих стенах тебе ничто не угрожает.

Благодарно и облегчённо улыбаюсь ей в ответ. Но тут же обеспокоенно хмурюсь и спрашиваю Мишель:

— Скажите, есть ли у вас кто-то знакомый, кто может правильно понять, как с этой записью поступить? — если верить канону, доктор сама предлагала передать запись кому-либо, «кто поймёт, как поступить», так что, возможно, я только подтолкну её к нужному мне решению. Хлоя, слегка помедлив, кивает. И я продолжаю, чтобы ей не захотелось обратиться к волусу:

— Только… Понимаете, лучше будет, если с этой личностью будут разбираться по закону. Ваш знакомый… он из СБЦ? — и, на мою радость, Хлоя кивает снова.

— Да, он из СБЦ. Но… — доктор снова медлит, — ты не могла бы всё-таки сказать, что это за важная личность? — я закрываю глаза, будто пытаясь отгородиться от мира, и негромко произношу:

— Это Спектр. Сарен… его зовут Сарен Артериус.

Слово сказано.

Гаррус и Шепард будут здесь.