Доказательство моей правоты (джен)

Забравшись с ногами на диван, Татевик клевала носом. Иногда она вскидывалась, потревоженная очередным шорохом или скрипом, и судорожно хваталась за нож. Сталкивалась с вопросительным взглядом Габи Гельб. И, нервно ухмыляясь, прятала свой страх поглубже, за маску флегматичного спокойствия.

Чтобы отвлечься, Татевик из-под опущенных ресниц украдкой наблюдала за своей гостьей. Удивительно, сколько в Габи было жизнелюбия и энергии. Как беспрестанно менялось выражение ее лица, беззвучно шевелились губы. И пальцы. Быстро-быстро мелькали в руках Габи спицы — а она даже смотрела на то, что они вытворяют, через раз! И, кажется, ей страшно совершенно не было.

Чтобы побороть сонливость, Татевик спросила:

— Что ты вяжешь?

— Жилеточку для дочки, — шепотом отозвалась Габи, испуганно вскинув глаза. Там, на третьем этаже, сидел в засаде ее муж, Вендель. Ждал, пока злой дух в очередной раз проявит себя. И весь вид Габи демонстрировал, как не хочется ей шуметь, мешая ему.

— Ты уверена, что это будет девочка? — с сомнением уточнила Татевик, невольно впиваясь взглядом в недвусмысленно выпирающий живот собеседницы. Та только улыбнулась и кивнула в ответ.

Татевик промолчала. Ей была мало понятна искрящаяся на лице Габи неподдельная радость — она совсем не ощущала в себе материнского инстинкта. И с подозрением относилась к тем, кто так открыто демонстрировал чадолюбие.

В какой-то момент Татевик все же умудрилась уснуть глубоко и крепко. Она даже незаметно для себя свернулась между подушек калачиком и подложила ладошку под щеку. Правда, снился ей при этом очередной кошмар — они частенько в последнее время докучали ей.

Белоглазая горбунья шептала, улыбаясь беззубым ртом: «Не ставь себя выше других!» Татевик пыталась от нее убежать, карабкалась по горам, пряталась в каких-то ветвистых подземных тоннелях... Но повсюду, куда бы она не забиралась, навстречу ей в какой-то момент выходила эта зловещая сгорбленная фигура.

Очнувшись ото сна, Татевик, тяжело дыша, уставилась на Габи. Та все так же вязала. Занимался рассвет.

— Злой дух не бедокурил? — хрипловато поинтересовалась Татевик. — Или я все проспала?

— Все было тихо! — отчиталась Габи с какой-то детской серьезностью.

— И вот куда этот негодник запропастился?! — возмутилась хозяйка. — Когда его никто не ждет — пожалуйста! Кричит, поучает, кидается на людей, безобразит! А как ждем его всю ночь, словно дорогого гостя — затаился и ни звука! Как думаешь, твой муж согласится и впредь караулить здесь злого духа?

— Ну конечно, согласится! — недоумевающе пожала плечами Габи. — Он же обещал!

— А-а-а… — махнула рукой Татевик, откидываясь на подушки и принимаясь расчесывать волосы. — Знаю я мужчин с их обещаниями…

— Вендель не станет обманывать, разве что — себя, — уверенно заявила Габи. Татевик только головой покачала в ответ на такую наивность.

Следующим вечером обе женщины вновь устроились рядышком, в гостиной дома Колдунов. Так же зажгли свечи и приготовились к долгому ожиданию. Габи вновь достала вязание — но теперь она работала уже над чем-то иным, фиолетовым и каким-то слишком большим для маленького ребенка.

— Почему ты ходишь ко мне вместе с мужем? — спросила Татевик. Габи пожала плечами, смущенно улыбнулась. Затем, тщательно подбирая слова, произнесла:

— Мне кажется, я могу ему здесь пригодиться.

— Чем же? — довольно громко удивилась Татевик, забывшись. Сверху раздался сердитый голос:

— Дамы! Мы договаривались! Сидите тихо!

Габи смущенно заморгала, с упреком посмотрела на Татевик. Та шепотом произнесла:

— Впрочем, он у тебя иногда и впрямь один и шагу ступить не может. Без тебя бы, наверное, и про еду забывал, и про то, как рубашку застегивать.

Габи только плечами пожала на это едкое замечание.

В следующий раз, как ни странно, разговор завела сама гостья. Это было на четвертую ночь дежурства Венделя на третьем этаже.

— Сколько тебе было лет, когда ты впервые взяла в руки чугур? — спросила она шепотом сонно клюющую носом Татевик.

— Не помню… Да кто считает? Совсем еще соплюхой была, — ответила та без охоты. Потом, помолчав, добавила: — Мне тогда совсем не хотелось учиться музыке. Мать заставила. Говорила, так в жизни устроиться проще будет.

— Я слышала, как ты играешь, — серьезно произнесла Габи в ответ. — Невозможно так играть и при этом не любить музыку.

— Да я потом полюбила… Стерпится-слюбится, так говорят в Алемане, да? — Татевик невесело хмыкнула. — Вот чугур и стал мои единственным возлюбленным…

Она испытывала смешанные чувства. Какая-то часть нее была совершенная счастлива от того факта, что злой дух куда-то запропастился. Ей вовсе не хотелось снова с ним встречаться. Но с другой стороны, так хотелось, чтобы эта ситуация побыстрее как-нибудь разрешилась бы!

Наутро после четвертой ночи Татевик, проснувшись — снова от кошмара — обнаружила себя укрытой пледом. Фиолетовым, тем самым, что вязала Габи. Сама мастерица нашлась рядом с картиной Планка, той, что у окна. Ее лицо выражало неподдельное восхищение.

— Хочешь, забирай, — предложила Татевик неожиданно даже для себя.

— Ты что?! — округлила глаза Габи, оборачиваясь к ней. — Это же работа самого Планка!

— Ну и что? — пожала плечами та. — Ты мне плед, я тебе картину… Соглашайся!

— Но Вендель говорил… — слабым голосом попробовала было возразить Габи.

— Ой, что тебе этот Вендель? — разозлилась Татевик. — Ты еще поумнее его будешь и в жизни понимаешь побольше. Он без тебя пропадет, а ты и одна справишься с любой напастью.

Габи несогласно мотнула головой, отвернулась обратно к Планку… И тут откуда-то сверху раздался скрипучий голос, громкий, какой-то нечеловеческий:

— ПЕРЕД НИМ ВСЕ РАВНЫ!

И сразу вслед за ним раздался радостный возглас Венделя и его смех:

— Это же!… Как же я сразу не догадался?!

* * *

Поначалу Вендель прислушивался к каждому шороху, каждому скрипу. Невольно впитывал шебуршание женщин этажом ниже и их нечастые разговоры. Но шло время, злой дух не появлялся, и Вендель погрузился в свои мысли.

Он представлял себя в аудитории перед доской с кусочком мела в руках. Затем воображаемый профессор в голове Венделя разделил доску белой линией на две части. Вверху левой написал размашистыми кривыми буквами: «акустич.» Над правой, поморщившись, вывел: «физич.» После мистер Гельб принялся сортировать все произошедшие в этом доме странности в две колонки. В первую попали все таинственные голоса и звуки. Во вторую — происшествия, оставившие после себя физический след: раскиданные листки бумаги, выбитое стекло, царапины на лице служанки и прочие подобные случаи.

После пришло время гипотез. Вендель искал возможные причины для каждого происшествия в отдельности, затем такие, которые объяснили бы сразу несколько из случившихся событий. Это было кропотливое, но увлекательное занятие. Сидящий в засаде охотник на злых духов и не заметил, как начало светать, а его дамы внизу вновь зашевелились.

* * *

В этот раз мистер Гельб, взбежав по гранитной лестнице в обитель физиков, сразу же повернул налево, мимо странных гудящих механизмов, в каморку рядом с большой лекционной аудиторией. Там обитал один из самых умных профессоров Университета, Рейн Фаблос, по прозвищу «Ушан». Уши у него и в самом деле были выдающиеся. Большие, с торчащими пучками словно бы ржавых волос. Но еще более выдающимися были достижения профессора в области физики звука.

— Не найдется ли у вас минутки, чтобы поговорить об акустических феноменах, коллега? — поинтересовался Вендель с порога. Рейн, строго взглянув на непрошеного гостя поверх книги, коротко ответил:

— Нет.

— Может быть, позже? — не терял надежды Вендель. — Когда вы сможете уделить мне время? Вопрос наверняка заинтересует вас с профессиональной точки зрения!

Профессор Фаблос уставился на большие часы в углу, беззвучно шевеля тонкими бесцветными губами. Затем вновь строго посмотрел на гостя и проговорил:

— Через сорок семь минут.

Эти сорок семь минут показались Венделю вечностью. Он отчитал какого-то студента в коридоре за неподобающий Университету внешний вид, сделал кружок вокруг квартала, зашел в лавочку неподалеку и купил для жены два яблока из Урарта, которые ей особенно нравились… Когда он вновь постучал к профессору Фаблосу, тот сидел за столом все с той же книгой. Раздраженно вскинув глаза на гостя, он возмущенно заявил:

— Я же просил! Еще четыре минуты.

Но чтение все-таки отложил. И подробно рассказал все, что знал об эллинийских акустических трубках. Не забыл упомянуть, что древние строители этой южной приморской страны использовали их при возведении храмов. Встраивали эти трубки в купол, и когда поднимался ветер, они начинали издавать специфические звуки. Обычно это было какое-то одно слово. Иногда имя правителя, сидевшего в тот момент на троне. Но чаще всего — какой-то простой односложный призыв. «Покайтесь!» или «Молитесь!»

Вендель спросил:

— Как вы думаете, возможно ли таким образом создать целую фразу?

— О какой фразе идет речь? — сухо уточнил Рейн, ритмично постукивая кончиками пальцев по столу.

— «Не ставь себя выше других, помни: перед Ним все равны», — послушно продекламировал Вендель.

— Сложно, — удрученно покачал головой специалист по физике звука. — Не уверен, что смогу добиться результата. И, в любом случае, это займет немало времени…

— Нет-нет! — перебил Вендель, поправляя очки. — Мне не нужно воссоздавать этот акустический эффект! Мне нужно понять, как эта фраза воспроизводится в помещении, где нет людей, которые могли бы сказать подобное. Могут ли тут быть использованы эллинийские трубки?

И мистер Гельб рассказал о деталях дела.

— Это совершенно точно не эллинийские акустические трубки, — категорично заключил Рейн, выслушав подробности. — Если бы это были они, фраза беспрестанно бы повторялась в ветреную погоду, снова и снова, без перерывов и пауз. И всегда полностью, от первого до последнего звука, а не по частям.

— Вот как, — пробормотал Вендель, мысленно зачеркивая первый пункт в столбике, который возглавляла надпись «акустич.»

— Полагаю, в вашем случае речь идет именно о человеческой речи, — сухо закончил свою мысль Рейн.

— Но я не нахожу способа, которым кто-либо смог бы туда пробраться! — возразил Вендель.

— Не обязательно «пробираться» в дом, чтобы ваши слова было там слышно, — спокойно ответил профессор. И затем поведал изумленному мистеру Гельбу о том, что можно на большом расстоянии разговаривать через тонкие гибкие трубки. Звук, многократно отражаясь внутри такой трубки, практически без искажений преодолевает метры или даже километры.

— В будущем люди постоянно будут общаться друг с другом таким образом, — завершил он свою маленькую лекцию и даже слегка улыбнулся мечтательно. Такое выражение смотрелось на его лице откровенно странно. Впрочем, Вендель этого не заметил. Он был занят занесением новой информации в свой блокнотик.

— Значит, мне надо поискать в доме Колдунов конец тонкой полой трубки, торчащий из крыши или из стены! — сделал он вывод, одаривая Рейна широкой благодарной улыбкой. Прощался и благодарил он уже на ходу — так Венделю не терпелось поскорее проверить новую гипотезу.

Татевик сидела на табуретке у окна с кружкой горячего травяного отвара в руках и с флегматичным любопытством наблюдала, как Вендель громит ее спальню. Он тщательно осмотрел каждую полку, каждый выступ на стене. Обнаружил ворох грязных тряпок на балке у каминной трубы, несколько длинных черных перьев, горстку гвоздей, чей-то гребень, завалившийся между досками пола и плинтусом.

Таинственный провод или хоть что-то, на него похожее, не находилось.

Татевик тяжело вздохнула. Она толком не поняла, что ищет этот ученый чудак. Но, конечно, не собиралась ему мешать — кто его знает, может, и в самом деле найдет?

* * *

Ночь Вендель встретил с четким желанием дождаться появления таинственного духа. И на слух определить-таки — откуда идет звук? А после поискать там неуловимый провод.

Однако стоило женщинам внизу затихнуть, как Вендель незаметно для себя тоже погрузился в сон. Ему снились опутанные проводами люди, бредущие по улицам с пучками зажатых в руках тонких разноцветных трубок, которые хором говорили, пели, кричали на разные голоса.

«Почему провода не рвутся? Не мешают им ходить?» — растерянно подумал мистер Гельб, глядя на то, как причудливо переплетаются желтый, оранжевый и серый провода, тянущиеся от одного из прохожих к углу дома.

Но в следующую секунду Вендель отвлекся на более удивительную диковинку. Прямо на фонарном столбу посреди тротуара висело устройство, блестящее металлическими кнопками и колесиками. Оно исторгало из себя целое море звуков сразу. Тут был и тонкий девичий голос, и чувственные ноты виолончели, и переливчатая флейта, и даже аплодисменты и одобрительные возгласы слушателей. Казалось, в этой небольшой коробочке спрятался целый оркестр вместе со зрительным залом.

«Неужели именно такое будущее нас ждет? — завороженно подумал Вендель. — Надо будет непременно спросить Рейна, когда я проснусь… Ах, чтоб меня! Я же не должен был спать!»

Пробудившись, горе-сторож затряс головой, прогоняя остатки сна. От неудобной позы ужасно ныла поясница, затекла шея… И, если злой дух и проявил себя как-то этой ночью, Вендель умудрился все проспать.

* * *

Большую часть следующего дня мистер Гельб потратил на то, чтобы уговорить Рейна Фаблоса самолично побывать в доме Колдунов и поискать там причину необычного звукового эффекта. Тот сухо отговаривался делами: лекциями, чтением, работой. Даже запланированная вечерняя прогулка казалась специалисту по физике звука более важной, чем просьба Венделя.

В конце концов, мистеру Гельбу все же удалось убедить мистера Фаблоса, что это дело относится к сфере профессиональной деятельности профессора. А значит, им можно заниматься в рабочее время.

Процесс убеждения занял не менее четверти часа. Рейн при этом за все это время сказал едва ли не более десятка коротких сухих фраз, зато Вендель говорил без умолку. И даже вспотел под конец.

И вот Татевик вновь баюкала кружку горячего отвара в руках, устроившись на табурете. И наблюдала, как в ее спальне двое профессоров Университета разыскивают таинственные провода. На этот раз, правда, действо оказалось менее разрушительным. Если Вендель накануне взялся за дело со всей своей энергией и страстью, то новый гость, сухо кивнувший при знакомстве, не суетился. Он медленно осматривал помещение, ни до чего не дотрагиваясь. И лишь изредка, спрашивая разрешения у хозяйки, прикасался к тому или иному заинтересовавшему его предмету. Вендель, ежеминутно поправляя очки, нетерпеливо топтался поодаль, периодически спрашивая:

— Ну? Как? Вы что-нибудь нашли?

Рейн Фаблос вопросы своего коллеги полностью игнорировал. Желая отвлечь Венделя, Татевик поинтересовалась:

— Что вы все же хотите найти? Я так ничего и не поняла про провода.

Мистер Гельб послушно отвлекся и принялся объяснять, приправляя свою речь кучей незнакомых терминов. Татевик поняла лишь, что при помощи каких-то особых устройств можно разговаривать на расстоянии.

— ...Уверен, будущее готовит нам и более невероятные вещи, — произнес Вендель в завершение своей маленькой лекции. — Кто знает, может, завтра изобретут устройство, умеющее записывать и воспроизводить звук?

— До завтра я вряд ли закончу, — буркнул Рейн неожиданно. — Мне нужно еще минимум два месяца, чтобы собрать опытный образец.

— Вы сейчас работаете над устройством, записывающим звук? — с недоверием и, одновременно, восторгом переспросил Вендель, оборачиваясь к разглядывающему что-то на стене в углу Рейну Фаблосу.

— И воспроизводящим. Да, — ответил тот, не прекращая осмотра.

— С помощью вашего устройства можно будет играть музыку? — вмешалась Татевик.

— Музыку? — недовольно повторил Рейн, оборачиваясь к ней. — Надеюсь, моей работе найдется менее бестолковое применение. Обучающий материал для слепых, передача новостных сводок среди неграмотных…

— Это все вещи полезные, спору нет, — перебила Татевик. — Но если вы действительно сможете записать песню, а потом проигрывать ее по своему желанию снова и снова, вы озолотитесь. Нужно только записать известные мелодии, которые каждый захочет послушать…

— Я делаю это не ради денег! — возмутился Рейн, до боли напомнив ей Венделя, который сейчас с некоторой оторопью следил за спором.

— Разве изобретательство не требует денег? — произнесла Татевик вкрадчиво. — Разве вы не смогли бы сделать больше, если бы не приходилось отчитываться за каждую копейку перед Университетом?

— Это порой бывает так унизительно… — согласно пробормотал себе под нос Вендель.

— Если я буду тратить время на погоню за прибылью, я точно сделаю гораздо меньше для будущего, — сухо возразил Рейн.

— О, вам необязательно самому тратить время! — широко улыбнулась Татевик, сохраняя при этом удивительно холодный, какой-то оценивающий, взгляд. — Я могла бы вам с этим помочь. Я известный музыкант, и запись моих мелодий поможет привлечь к вашему изобретению внимание, и…

Наблюдая за тем, как Татевик убеждает Рейна использовать его изобретение для получения прибыли, Вендель слегка нахмурился. Он в принципе не имел ничего против… Но именно сейчас все его желания были нацелены на одно — на поиск причины происходящих в доме безобразий. И было почти физически невыносимо смотреть, как его компаньоны в этом деле отвлекаются на какие-то иные дела. Вместо того, чтобы искать отгадку!

* * *

Вендель сидел за накрытым белой скатертью столом, на котором веером были разложены его записи. Позади остались неудачные поиски Рейна Фаблоса, очередная, заполненная бесплодным ожиданием, ночь. И много часов сна, в который мистер Гельб провалился, добравшись наконец до их с Габи семейного гнездышка.

Венедлю казалось, что фарфоровые статуэтки овечек и лошадок вокруг ехидно ухмыляются, поглядывая на него с полок. Он ощущал себя совершенно разбитым. Все его попытки разобраться в природе происходящего походили на охоту котенка за солнечным зайчиком. Все, что он с таким азартом и самоотдачей делал, не давало никакого результата. Совершенно! И что толку было в который раз изучать бумаги, которые Вендель и так уже выучил наизусть…

Мистер Гельб снял очки, откинулся на спинку изящного стула, устало потер глаза. Через силу улыбнулся Габи — она как раз вошла в комнату с подносом в руках, мурлыкая себе под нос какую-то песенку.

— Уже время обеда? — спросил муж без особого, впрочем, удивления.

— Да, дорогой, — отозвалась жена солнечно.

Когда с едой было покончено, и время дошло до традиционного завершения любой их семейной трапезы — разговора под десерт, — Вендель обреченно проронил:

— Я не знаю, что делать дальше. Помню, я обещал тебе, что разберусь с этим делом максимум за неделю… Но сейчас я уже не так в этом уверен. У всего происходящего наверняка существует логичное объяснение… Но мне, кажется, не хватает ума до него дойти.

Вендель обреченно замолчал, избегая смотреть в румяное улыбчивое лицо жены. Он боялся увидеть там разочарование.

— Ты просто устал, — ласково проговорила Габи, маленькими пухлыми пальчиками успокаивающе касаясь локтя мужа. — Еще бы, ведь ты так мало спал в последние дни! Тебе надо отвлечься, расслабиться, посмотреть на дело под другим углом.

— Под другим углом… — повторил Вендель задумчиво, а потом вдруг вскочил на ноги и хлопнул себя по лбу ладонью.

— Ну, конечно! Какой я болван! Я ищу способ, которым это все провернули! Но можно ведь искать человека! Того, кто за всем этим стоит!

И, ничего не объяснив жене, Вендель куда-то умчался, на ходу пытаясь запихнуть руку в капризно выворачивающийся рукав плаща. Его бумаги так и остались валяться на столе среди грязных тарелок.

Мистером Гельбом двигала простая мысль. К истине ведут разные пути. Необязательно непременно искать ответ на вопрос «как?» Нет, конечно, безумно интересно узнать, какие способы использовали злоумышленники, чтобы пугать Татевик голосами в ночи. Но гораздо важнее и полезнее понять — кто? И уже после вытрясти из мерзавца все прочие ответы.

Будь Вендель профессиональным сыщиком, он бы, конечно, додумался до этого раньше. Но он-то был ученым! И теперь, коря себя за тугодумство, он торопился выяснить наконец круг лиц, у которых была возможность пробраться внутрь дома Колдунов. Сейчас это множество составляли трое: сама Татевик, ее нынешняя и бывшая служанки. Вот к последней Вендель и спешил теперь по извилистым шумным улочкам, где в этот веселый вечерний час было ужасно много народу. Люди толкались, бежали куда-то, переругивались, громко смеялись, раскланивались со знакомыми.

А вот на месте новой работы служанки было совсем тихо. Где-то наверху кто-то из её новых хозяев музицировал на фортепиано, постоянно сбиваясь. Но более сумеречное пространство дома, пропахшее кислой капустой и пылью, не нарушал ни единый звук.

Служанка, которую Вендель сразу опознал по еще не заросшим до конца розовым шрамам на лице, встретила гостя нервно. Она шепотом велела ему не шуметь и явно стремилась как можно скорее от него избавиться.

— Нет, я никому не давала ключ! — лепетала она.

— И никого не пускали в дом? — сурово уточнил Вендель, чувствуя, что служанка пытается что-то скрыть.

— Не пускала, — с заминкой ответила та. Мистер Гельб строго нахмурился:

— Вы совершенно не умеете врать!

— Я… Просто… — на лице ее заблестели слезы. — Ну да, да, я приглашала туда своего жениха, когда хозяйки не было, но это было всего один раз! Да и он почти все время провел у меня на виду!

— Что за жених? Как зовут? Где он сейчас? — азартно засыпал служанку вопросами Вендель. И вскоре уже торопился к этому самому жениху, с беспокойством поглядывая на часы. Перед очередным дежурством в доме Татевик оставалось не так много времени.

По словам служанки, искать ее возлюбленного в пятницу вечером следовало в пабе. Там сейчас было не протолкнуться, сильно пахло табаком, потом и еще чем-то горьким. Посетителей оказалось так много, что Вендель с трудом пробрался к барной стойке, одернул пальто, окинул взглядом угрюмого прилизанного бармена. Тот ответил презрительной ухмылкой — мистер Гельб выглядел для этого места диковинной птицей: слишком чистым, слишком опрятным — и небрежным вопросом сквозь зубы:

— Чего надо?

Вендель, мысленно напомнив себе о приличествующей настоящему ученому вежливости, объяснил, кого ищет. И уже через несколько секунд шагал через толпу работяг в угол, к сидящему в одиночестве неопрятному типу, с трехдневной щетиной и удивительно большими и красивыми голубыми глазами. Тот был изрядно пьян и далеко не сразу понял, чего Вендель от него хочет. Мистеру Гельбу пришлось три раза повторить:

— Что ты делал в доме Колдунов? Я знаю, что ты там был! Сознавайся!

— Чего-то ты путаешь, дядя! — заявил тип наконец. — Невестушка, говоришь, тебе моя рассказала? Так нет у меня невесты!

— Но как же?! — возмутился Вендель. — Думаешь, я совсем дурак доверчивый?! Ясно же, что ты там был, а теперь строишь из себя невесть что!

Собеседник зло посмотрел на него, почесал в затылке, вздохнул. Протянул:

— Ладно… Схожу щас еще пива возьму, а то слишком я трезвый для этого разговора.

Глядя на то, как удаляется от него широкая спина, Вендель вдруг сообразил, что собеседник его ни за что не вернется. Рванулся вперед, хватая его за локоть… И ощущая, как стремительно выворачивается из рук этот мерзавец под возмущенные и, наоборот, одобрительные крики окружающих, оставив преследователю на память мятый латаный пиджак.

Вендель устремился вслед за беглецом прочь из паба, вверх по улице, тяжело дыша, свернул за мелькнувший впереди приметной фигурой направо. Издал победный возглас — это оказался тупик. И деваться жениху теперь было решительно некуда.

Здесь было на удивление тихо — гул улицы казался отсюда далеким и приглушенным. Где-то сверху, под крышей, курлыкали голуби. Под аккуратными квадратиками заколоченных окон у стены громоздилась куча мусора.

— Попался! — возвестил Вендель, хватая беглеца за локоть. Тот теперь почему-то ухмылялся и уже не торопился куда-то бежать.

— Ага, — стрельнул он глазами и как-то очень внезапно, совсем без замаха, ударил Венделя снизу вверх, в солнечное сплетение.

Хватая ртом воздух, мистер Гельб согнулся пополам. Очки слетели с носа и повисли на одном ухе, медленно раскачиваясь.

— Ну и кто тут еще попался, дядя? — спросил мерзавец злорадно.

— Значит, это и правда ты… — прохрипел Вендель, лихорадочно пытаясь сообразить, как выпутаться из этой ужасной ситуации, — ты пугаешь Татевик голосами и портишь ей вещи…

— Пугаю? — удивился жених. — Да на кой мне это?

— А чего тогда ты побежал, да еще и драться начал? — с какой-то почти детской обидой спросил Вендель, водружая очки обратно на нос. Кажется, мерзавец не собирался опять его бить.

— Ты решил, что это я и есть злой дух? — сообразил невинно хлопающий голубыми глазами жених и расхохотался. — Да не… Просто слыхал, что пропали у певички кой-какие цацки. Решил, ты за ними пришел…

— Мне о пропаже слышать не доводилось, — сухо отозвался Вендель. Выходило, что этот премерзкий тип был тут ни при чем… Хотя, кажется, он успел что-то стянуть у Татевик, пока навещал в ее доме свою возлюбленную.

На всякий случай Вендель подробно расспросил, сколько раз тот бывал у своей невесты на работе, видел ли ключ от дома, держал ли его в руках… Теперь жених пьяным вовсе не выглядел и отвечал бойко и подробно.

«Может, он и врет, — с досадой рассуждал Вендель, шагая обратно, по направлению к дому. — Но, кажется, это обычный мелкий воришка...»

Попытка подойти к делу с другой стороны застопорилась, едва начавшись.

* * *

Венделю уже как-то даже не верилось, что он когда-нибудь сам услышит вопли этого злого духа, о которых рассказывала Татевик. «Может быть, она просто все выдумала, чтобы привлечь к себе внимание? — раздумывал мистер Гельб под утро, во время очередного ночного дежурства. — Она ведь действительно очень расчетлива, и, кажется, пойдет на все, чтобы заработать побольше денег...»

И вот в этот самый момент прямо над головой Венделя раздалось:

— ПЕРЕД НИМ ВСЕ РАВНЫ!

И ученый вдруг сразу все понял. Разгадка оказалась такой простой и такой прозаичной, что он не смог сдержать смеха.