Доказательство моей правоты (джен)

Общество Рационального Изучения Магии ютилось между двумя корпусами: схоластики и физики. Чтобы попасть сюда, приходилось проходить через один из них насквозь. Такой роскоши, как собственный вход, у исследователей магии не было.

Вендель Гельб предпочел пробираться в обитель изучающих чудесное шарлатанов через вотчину физиков. Он взбежал вверх по прямой гранитной лестнице, озираясь и ежеминутно поправляя свои очки, прошествовал мимо собранных буквально только что гудящих механизмов. Рядом с доской, исписанной непонятными значками, Вендель даже остановился, чтобы послушать, как двое студентов спорят:

— Ты поставил сюда неправильное значение!

— Вовсе нет! Мои наблюдения верны! Это ты ошибся в расчетах!

Деликатно откашлявшись, Вендель прервал дискуссию. Он ухватил длинными пальцами крошечный кусочек мела и размашисто подчеркнул одну из формул в самом верху доски.

— Простите мое вмешательство, господа, но вы оба неправы. Эта формула используется лишь для жидкостей, для твердых тел стоит применять равенство Гингемы.

— Мы болваны! — хлопнул себя по лбу один из студентов. Второй просто застонал.

— Спасибо, профессор Гельб! — прокричала парочка Венделю вслед, когда он уже почти достиг заветной двери в Общество Рационального Изучения Магии. Тот лишь отмахнулся, не желая исправлять очередную ошибку: он сейчас не был профессором Университета. Но студенты еще не успели узнать об этом пренеприятном событии.

Обитель псевдонаучных сказочников встретила Венделя атмосферой благостной сонливости. Это было крошечное помещение с непропорционально высоким остроконечным сводом, стеллажами из грубо выструганных досок и огромной картой мира на одной из стен.

Перебирала какие-то бумаги на столе молчаливая особа с бесстыдно-рыжими косами и раскосыми карими глазами. Оттенок ее волос напомнил Гельбу кудри его жены. Но милая Габи, в отличие от этой вертихвостки, всегда прятала свою огненную гриву под платок — до последней прядки! И уж точно никогда не мазала губы такой вульгарной яркой помадой! Вендель уже было хотел сделать юной особе замечание за неподобающий для Университета внешний вид, но тут вдруг заметил того, ради кого сюда и пришел. Скандальный урартский князь, вздумавший устроить в уважаемом научном учреждении этот цирк с изучением несуществующего, сидел в кресле-качалке в углу, укутанный в клетчатый плед. И, кажется, дремал.

— Баграт Нанджагуен? — сурово блестя очками, устремился к своей цели незваный гость. — Меня зовут Вендель Гельб. И я хочу с вами очень серьезно поговорить!

Баграт вздрогнул и сонно заморгал глазами. Затем улыбнулся широкой белозубой улыбкой, встал навстречу гостю и приветливо указал рукой на одно из кресел. С сомнением окинув взглядом эту неустойчивую конструкцию, на которой надлежало сидеть, покачиваясь, Вендель решительно помотал головой. Глядя на князя с высоты своего почти двухметрового роста, он сказал:

— Спасибо, но я предпочту постоять.

Столь же решительно были отвергнуты и другие предложения Баграта: выпить бокал вина или, может быть, кружечку травяного отвара; попробовать настоящего эллинийского шоколада; оценить красоту недавно приобретенных князем напольных часов, которые теперь громко тикали у двери, прямо напротив карты.

— Я не расположен к трате времени на любезности. Я пришел предупредить — я объявляю вам войну. Не знаю, искренне вы верите в бредни вроде существования чудес или же притворяетесь в каких-то корыстных целях. Но я докажу, что магии не существует. Для меня оскорбительна сама мысль, что в Университете Алемана может процветать общество, всерьез изучающее магию! — решительно заявил Вендель.

Против его ожиданий, Баграт нисколько не смутился. Даже его улыбка не стала менее радушной.

— О, драгоценный мистер Гельб! — проговорил князь вместо этого. — Я человек простой, не ученый и всецело доверяю вашему суждению… Однако как же тогда быть с удивительными необъяснимыми событиями, которые то и дело происходят в нашем мире?

— Никаких чудес нет! — глядя прямо в искрящиеся весельем карие глаза собеседника, раздраженно заявил Вендель.

— Но как же… Я слышал о стольких случаях. Заслуживающие уважения люди рассказывают о самых разных событиях, которые никак нельзя объяснить естественными причинами… — как бы извиняясь, развел руками Баграт.

— Все эти случаи — либо ложь, либо заблуждение! — отрезал Вендель. — Часто редкие природные явления, болезни или ловкие фокусы кажутся неподготовленным умам чудесами. На деле же все можно объяснить.

— Ах, это то, что и занимает меня больше всего! Объяснение! Я прибыл в Университет из Урарта специально для этого — надеялся, что мне тут объяснят, как и отчего происходят разные странности, о которых любят судачить люди. Но оказалось, здесь совершенно не занимаются подобным. Однако ректор, к моей глубочайшей радости, согласился со мной, что это не дело. Университету нехорошо суеверно сторониться тайн. Для этого я и создал Общество Рационального Изучения Магии — чтобы объяснять!

Вендель скептически покачал своей гладко выбритой головой, поправил очки.

— Вижу, вы искренни в своем невежестве. Вы и впрямь верите, что в «чудесах» есть какая-то особая загадка. Но истинный интеллектуал, коим я до недавнего времени считал ректора, должен понимать, что магии не существует. А несуществующее изучать нельзя. Пусть случаями мошенничества занимается полиция, природными феноменами — физики и химики. Аномалиями человеческого тела — медики. Но заниматься «магией» как явлением отдельным, самостоятельным — позор для научного сообщества масштаба нашего Университета.

Баграт улыбнулся в усы. Притаившаяся мышкой в углу рыжая секретарша жадно впитывала каждое слово разговора.

— Я человек и вполовину не столь ученый, как вы, — проговорил князь мягко. — Однако успел узнать, пока общался с работающими здесь умными людьми, что в науке каждое утверждение нуждается в доказательстве. Нельзя просто сказать, что магии нет. Нужно еще как-то обосновать свои слова.

— Достаточно того, что наукой не было зафиксировано ни одного случая! — задохнулся от возмущения Вендель.

— Вот как? — приподнял брови Баграт. Затем подхватил Гельба под локоть и потащил к карте, подмигнув на ходу своей рыжей секретарше.

Карта была выполнена прямо на стене в технике фрески. Неизвестный мастер, создавший ее, кажется, не очень заботился о пропорциях. Алеман в центре он изобразил фантастически большим. А вот, к примеру, неуверенные точки островов Северного океана оказались явно сплюснуты. Баграт взял стоящий у стены прямо на полу фонарь, зажег его и поднял над головой, чтобы карту было лучше видно. И тогда Вендель заметил россыпь металлических штырей с разноцветными флажками, вбитых в шероховатую поверхность.

— Здесь отмечены происшествия, которые люди называют чудесами, — негромко объяснил Баграт. — Как вы видите, на каждом флажке есть номер. По номеру в архиве можно найти описание дела. Видите, как их много, этих чудес? А вы говорите, не зафиксировано ни одного случая!

Вендель бегло отметил, что утверждение князя не вполне верно. Флажков на всей карте едва набиралось несколько десятков. Да и стеллажи, где должны были, по словам этого нелепого князя, храниться описания, казались почти пустыми. Лишь кое-где виднелась то папка, то тоненькая стопка листков.

— Если вы хотите доказать, что магии не существует, то найдите естественные объяснения этим случаям, — продолжал между тем князь. — Я буду только рад, если вам это удастся. Объяснения — это все, чего я хочу.

Вендель всплеснул руками:

— Вы считаете меня дураком? Я только что сказал вам, что считаю большой глупостью, абсурдом заниматься изучением магии — и вы тут же предлагаете мне принять в этом участие?!

— Я предлагаю вам найти доказательство тому, что магии не существует, — мягко возразил Баграт. — Нет ничего оскорбительного в том, чтобы предложить ученому обосновать его утверждение… Впрочем, я понимаю. Вам совершенно не хочется этим заниматься. Должно быть, у вас и так много своих дел… Да-да, совершенно ясно, что вы не захотите тратить время на исследования вроде наших. В конце концов, это действительно сложно, каждое дело может занять годы. Вот, к примеру, та история о доме Колдунов, где обитает неупокоенный дух, это ведь такой неоднозначный случай…

— Неупокоенный дух? Дом колдунов? — с нескрываемым презрением повторил Вендель. — Вы сами-то себя слышите?

— Видите, даже в самых общих чертах эта история звучит совершенно невероятно, — нисколько не смутился князь. — Между тем, случай этот очень запутанный, длящийся уже не одно десятилетие. Накопилось множество свидетельств, фактов. И все они противоречивы и абсурдны. Вы бы попросту зря потратили время, пытаясь в них разобраться.

— Банальная мистификация! — фыркнул Вендель. — Даже не зная всех фактов, я…

— Ах, я и сам бы так сказал! — всплеснул руками князь, — Если бы не рассказ хозяйки этого дома. Видите ли, она моя старая знакомая. И я совершенно уверен, что он не стала бы мне лгать об этом. Ей просто незачем! Да и девичьей впечатлительностью она не обладает. Скорее уж расчетливостью.

— И что же вам поведала ваша старая знакомая? — с показным пренебрежением поинтересовался Вендель. Но была видно, что ему и впрямь любопытно.

— О, она совсем недавно въехала в этот дом. Во многом она выбрала его именно из-за его зловещей репутации. Татевик нисколько не поверила россказням. Как я и говорил, она натура, далекая от мистики. Но она, как это сказать? Персона искусства, музыкальная исполнительница. И ей важно поддерживать популярность, как она мне объяснила. Потому она и приобрела эту недвижимость, желая добавить пикантности сплетням о себе.

— Да, я слышала о Татевик! — подала вдруг голос секретарша, которая, оказывается, как-то незаметно успела приблизиться к мужчинам. — Она необыкновенная! Я бы так хотела быть на нее похожа!

— О, милая, ты нисколько ей не уступаешь! — улыбнулся девушке Баграт. — А кое в чем даже и превосходишь эту красавицу…

Секретарша вспыхнула.

— Давайте ближе к делу, — сухо проговорил Вендель. — Что эта ваша Татевик такого увидела в этом зловещем доме?

— Для начала она поменяла замки, чтобы предотвратить любые неожиданности, — со смешком проговорил князь. — А еще она сменила прислугу. Она думала, что таким образом обезопасит себя. Она, как и вы, мистер Гельб, не верила, что истории о таинственных незримых обитателях этого места имеют под собой чудесную основу. Если кто-то ночами шумит в мансарде, роется в хозяйских вещах, разговаривает в ночи, то этому не так уж сложно найти объяснение. Нахальная горничная, какой-нибудь друг бывших владельцев, имеющий запасной комплект ключей… Татевик полагала, что именно это и является наиболее вероятным объяснением.

— И что же, ее действия не помогли? — спросил Вендель заинтересовано.

— Увы! — развел руками князь. — Зловещий голос в темноте, выкрикивающий угрозы и предостережения, постоянные каверзы вроде разбитых окон и раскиданных вещей — все это оказалось не выдумкой, а реальностью.

— Хм-м… — протянул Вендель, задумчиво поправляя очки.

— И, если верить сплетням, подобное происходит в этом доме постоянно. Я записал все случаи, о которых слышал, они в папке... Красавица, принеси ее, пожалуйста, нашему драгоценному гостю.

Вендель с жадностью ухватился за принесенные девушкой материалы. И почти сразу разочарованно поморщился. Несколько сиротливых листков бумаги, исписанные мелким вычурным почерком, никак не тянули в понимании ученого на серьезное дело. Тем не менее, он бегло пробежался взглядом по строкам, нахмурился.

— Что, вы и про этот бред будете настаивать, что он абсолютно достоверен? — спросил он Баграта возмущенно.

— О, этого я не знаю! — белозубо улыбнулся князь и развел руками. — Это лишь слухи, которые я записал. Я могу ручаться лишь за свидетельства Татевик, потому что доверяю ей и ее уму.

— Интересно… — пробормотал Вендель, вновь пробегая по строкам взглядом, затем так же наскоро просматривая собственные записи в блокноте. — Допустим, я возьмусь разобраться в этом случае… Чтобы доказать, что никакой магией здесь и не пахнет!

— Это было бы просто прекрасно, — обрадовался князь.

* * *

Габи Гельб вошла в комнату, мурлыкая себе под нос мелодию. В мотиве угадывалась очень веселая и не вполне приличная песня о лешем, который подглядывал у реки за купальщицами и влюбился в одну из них, но был отвергнут. В руках у Габи покоился поднос с тарелками, украшенный вязаной кружевной салфеткой.

Муж, уже сидевший за столом, накрытым белой скатертью, едва заметил появление своей беременной жены. Он был полностью погружен в изучение бумаг. Габи поставила перед ним рагу, источающее запах чеснока, и прочие блюда, положила рядом ломоть свежеиспеченного хлеба и проговорила:

— Пора обедать, дорогой.

Габи любила наблюдать, как ее муж ест. Он всегда делал это аккуратно, непременно соблюдая все предписанные этикетом правила. В его выверенных движениях прослеживался точный ритм, будто в танце.

Габи любила танцы. И мужа своего любила. Очень.

Закончив с первым и придвинув к себе десерт, Вендель сказал:

— Очень вкусно. Спасибо, дорогая.

Это означало, что пришла пора следующего этапа их ежедневного обеденного ритуала — разговора. Или, точнее, рассказа, потому что Габи обычно просто слушала, вставляя иногда простодушные замечания.

— Сегодня я разругался с ректором, — начал Вендель, и брови его жены сами собой поползли вверх, а круглое личико вытянулось. Но она сдержала рвущиеся от сердца слова.

— Ты ни за что не догадаешься, что он вздумал учудить! — продолжал между тем Вендель. — Он открыл у нас в Университете Общество, занимающееся изучением магии!

Муж возмущенно фыркнул.

— Разумеется, я не мог просто смотреть на это безобразие! Я пошел к ректору и высказал ему все, что думаю про это возмутительное антинаучное мракобесие! Но он не пожелал прислушаться к моим доводам. И я вынужден был пойти на крайние меры. Пригрозил, что уволюсь, если он не одумается. И ты знаешь, что ответил этот старый маразматик?!

Вендель эмоционально взмахнул ложечкой, ожидая от жены ответа. Та, безотчетно положив руку на большой живот, безошибочно угадывающийся под клетчатым передником, проговорила слабым голосом:

— Нет, дорогой.

— Он сказал, что Университету будет жалко расставаться со мной! Но, если я хочу уйти, он не будет меня останавливать! — гневно произнес Вендель.

— То есть, ты больше не работаешь в Университете? — уточнила Габи.

— Не работаю, дорогая, но это временно, — успокаивающе проговорил он, наконец заметив состояние жены. Он взял ее маленькие пухлые ладошки в свои огромные волосатые руки и пообещал:

— Я непременно восстановлюсь. Лишь только докажу научную несостоятельность этого Общества Рационального Изучения Магии и сразу же вернусь к своим обязанностям. Полагаю, это займет всего пару дней. Ну, максимум неделю. Ты мне веришь?

— Конечно, — улыбнулась Габи мужу, отчего на ее румяных щеках появились очаровательные ямочки.

— Я взял на себя смелость попытаться доказать, что вещи, изучение которых взвалило на себя это Общество, не имеют отношение к магии, — принялся объяснять Вендель, возвращаясь к десерту, — на примере одного случая. Речь идет о так называемом «доме Колдунов», городской легенде, которая…

— Дом Колдунов? Тот самый, где почти двести лет жили разные чернокнижники? Искатели философского камня, медиумы и гадатели? — перебила Габи, широко распахнув глаза и вновь безотчетно прикрывшая живот ладошками.

— Значит, ты слышала о нем? — без особого удивления уточнил Вендель. — Да, в самом деле, там долгое время обитала довольно специфическое семейство. Шарлатаны, наживающиеся на человеческой доверчивости… Так или иначе, последний представитель этого клана умер от старости уже десять лет назад.

— Говорят, он умел разговаривать с животными… — пробормотала жена.

— Да? Спасибо, дорогая, этот слух я еще не слышал. Надо записать…

Забыв про штрудель, Вендель склонился над своим блокнотиком, занося туда карандашиком новые сведения.

— Как бы то ни было, — продолжил он, вновь возвращаясь к десерту, — потом дом перешел в собственность одной пожилой дамы с сомнительной репутацией.

— Говорят, что она раньше владела борделем…

— Ну, да, — смущенно пробормотал Вендель, бросая на жену быстрый взгляд. — Но к тому моменту, как дама приобрела дом, она уже отошла от своего… мерзкого дела. Впрочем, отдохнуть на пенсии ей не удалось. Вскоре она начала слышать голоса, утверждать, что дом невзлюбил ее и пытается выжить. Словом, эта дама тронулась умом. А спустя несколько лет ее поведение стало настолько странным, что ее поместили в психиатрическую лечебницу.

— Она посреди ночи выбежала на улицу в одной ночной сорочке и принялась приставать к прохожим, умоляя, чтобы те простили ее за ее грехи, — добавила Габи.

— Это любопытно! — обрадовался Вендель, вновь откладывая столовые приборы и ныряя рукой за пазуху, извлекая блокнотик и карандаш. — Этих подробностей я тоже не знал! Как хорошо, что я догадался обсудить эту историю с тобой, дорогая! Конечно, я пока не знаю, что важно, а что нет… Но каждая новая деталь может оказаться ценной… Да… Так вот, как ты и сама, возможно, знаешь, у этой дамы нашелся наследник, какой-то племянник, вроде бы.

— Музыкант, — кивнула Габи.

— В записях, которые мне дал Баграт Нанджагуен, глава Общества Рационального Изучения Магии, было написано лишь, что он повесился спустя два месяца пребывания в доме. Может, ты слышала что-то еще?

— Нет, дорогой, — помотала головой Габи, — Только то, что это злые духи бывших владельцев, обитающие в доме, довели его до столь отчаянного поступка.

Вендель кивнул.

— Что же, после этого у дома сменилось шесть владельцев за четыре года. Из них, насколько я понял, никто не умер и не сошел с ума. Но все они жаловались на проделки злых духов. Те будто бы били окна, переворачивали вверх дном все вещи, следили за хозяевами, даже разговаривали с ними. В общем, все владельцы спешили избавиться от такой сомнительной собственности, рассказывая о ней всякие небылицы.

— Жене журналиста духи даже расцарапали лицо!

— Во всяком случае, она так говорит, — скептически уточнил Вендель. — Так или иначе, текущая хозяйка дома тоже жалуется на проделки духов. По словам мистера Нанджагуена, эта особа не склонна к мистике или нелепой лжи. Потому первым делом я хочу расспросить ее и осмотреть дом.

— Текущая хозяйка дома? — повторила Габи, чуть хмурясь, — Та самая урартская красавица Татевик, за благосклонностью которой охотится половина мужчин города?

Вендель кинул на нее осторожно-вопросительный косой взгляд. «Неужели она ревнует? — подумал он в замешательстве. — Какой абсурд! И что мне с этим делать?»

— Да, я слышал, текущую хозяйку зовут именно так, — сказал Вендель вслух. — Но меня мало волнует ее красота. Лишь те факты о доме, которые она может рассказать, представляют для меня интерес.

— Я слышала, Татевик купила для своей гостиной живописные работы Планка, — мечтательно проговорила Габи. — Вот бы на них посмотреть…

«Ну конечно! — мысленно возликовал Вендель. — Это не ревность! Моя Габи просто любит всякие красивости, вроде картин или скульптур!»

— Хочешь пойти со мной, дорогая? Тогда ты сможешь посмотреть на работы этого Планка, — с воодушевлением предложил Вендель, и та горячо закивала.

* * *

Вендель чуть было не прошел мимо того самого дома, так невзрачно тот выглядел. Невыразительно серый, маленький, плотно зажатый между двумя роскошными виллами с рядами белоснежных колонн на фасадах. Но Габи так и замерла перед темным стрельчатым порталом двери. Только из-за этого Вендель и догадался, что перед ним пресловутый «дом Колдунов».

Внутри оказалось темно и тесно. Солнечный свет проникал в холл лишь откуда-то сверху, через винтовую лестницу. И этого явно не хватало. Служанка, открывшая супругам дверь, держала в руках подсвечник с горящей свечой. И это посреди белого дня!

Второй этаж, впрочем, производил гораздо более приятное впечатление. Может, из-за высоченных окон в пол. Или из-за обилия диванов и кресел, выглядевших массивными, но мягкими и удобными. Или из-за безупречно одетой хозяйки, ожидающей их среди подушек и украшающих стены причудливых музыкальных инструментов.

Габи успела заметить, что Татевик и впрямь невероятно хороша — со своими выступающими скулами, тонким носом, пухлыми губами и блестящим водопадом волос. Но потом вниманием гостьи завладели картины Планка. И у нее дыхание перехватило от того, с какой поразительной точностью переданы блики на прозрачном кувшине, полном воды. Какой настоящей кажется желтая лимонная кожура. Как отражается виноградная кисть в серебряной поверхности тарелки.

— Вот это мастерство! — вырвалось у Габи вместо приветствия. — Не зря Планка называют великим!

— Вы пришли поговорить о живописи? — с хорошо заметной прохладцей отозвалась Татевик. В отличие от Баграта, она говорила почти без акцента.

«И эту ледышку считают красавицей?» — неприязненно подумал Вендель, задетый недружелюбным тоном хозяйки дома. Но, конечно, сразу же взял себя в руки, стараясь вести себя, как и подобает настоящему ученому:

— Нас привело к вам желание разобраться в происходящих в этом доме странных событиях. Со слов мистера Нанджагуена я понял, что вы тоже в этом заинтересованы.

— О, так вы от Баграта! — изумленно приподняла брови Татевик. — А я думала, что он… Впрочем, неважно.

Вендель мысленно пообещал себе, что непременно позже уточнит, что думала хозяйка дома о Баграте и почему удивилась? Кто знает, может и эта деталь имеет отношение к делу?

— Мне надоело, что в моем доме помимо моей воли творится хаос! — резко продолжила между тем Татевик, испытующе вглядываясь в лицо Венделя. — И если вы преуспеете в расследовании больше, чем полиция, я буду вам очень благодарна! Я готова подарить вам любую из этих картин в случае удачи.

— Я занимаюсь этим не ради подарков! — резко ответил Вендель, укрепляясь в своем неприязненном отношении к хозяйке дома. — Я — ученый, и моя цель состоит в поиске истины.

Красная от смущения Габи мечтала о том, чтобы провалиться сквозь землю. Ей было неловко за свою бестактность. Но отвести взгляд от полотен самого Планка решительно не получалось!

— Разумеется, прошу меня простить, — склонила голову Татевик. — Вы уже знакомы с обстоятельствами дела?

И Татевик принялась рассказывать. Внешне она казалась абсолютно спокойной, словно бы лишенной любых эмоций. Однако внутренне она во всех деталях вновь переживала каждое из звеньев цепи приключившихся с ней событий…

Перед тем, как впервые лечь спать в своем новом доме, Татевик долго нежилась в ванной, прикрыв глаза и вдыхая запах травы салакар. Этот аромат ассоциировался у нее с родиной. Позже, загасив свечу и нырнув под толстое стеганое одеяло, Татевик все еще ощущала этот запах. Он напоминал, какой большой путь она прошла. От бессемейной никому не нужной служанки в провинциальном имении Урарта. До модной музыкальной исполнительницы в столице Алемана, у которой даже есть свой дом, где она сможет устраивать творческие вечера для избранных.

Растревоженная честолюбивыми мыслями, Татевик долго не могла уснуть. Но, когда ее сознание все же начало ускользать в мир грез, внезапно прямо над ней раздался голос:

— Не ставь!

В один миг Татевик оказалась на ногах. Она не помнила, как зажгла свечу. Но в следующее мгновение она уже кричала в клубящийся между балками мрак:

— Кто здесь! Покажись!

Слабенький источник ходил ходуном в ее побелевших пальцах — от гнева, который переполнял ее.

— Не ставь себя выше других! — хрипло отозвался невидимый шутник, точно издеваясь.

— Это мой дом! — заявила Татевик решительно. — Как ты смеешь врываться без приглашения и читать мне мораль?!

Ей показалось, что она заметила в темноте под крышей какое-то движение, но она не поручилась бы за это головой. Незваный обвинитель, видимо, пристыженный, замолк.

Около часа Татевик вместе со служанкой, у которой громко стучали зубы, обыскивала свою спальню со светильником в руках. Однако так никого и не обнаружили, кроме, разве что, паука в углу. Наконец, они сдались — кто бы не заявился к ним ночью, он, очевидно, уже ушел. И Татевик вновь легла, на этот раз положив нож под подушку.

На этот раз уснуть оказалось еще сложнее. Хозяйка дома, сжимая потной ладошкой рукоять ножа, все ждала, что гость появиться вновь. Задремала Татевик только под утро.

Таким получилось ее первое знакомство со злым духом, обитавшем в этом доме.

Наутро Татевик пригласила одного из лучших архитекторов города, который, по стечению обстоятельств, оказался большим поклонником ее музыки. Он тщательно изучил всю мансарду, долго простукивал все выступы, прислушиваясь. Попросил стремянку и так же тщательно изучил крышу — никаких потайных люков или дверей не обнаружилось.

Только одна странность оказалась замечена. Стекло в большом витражном окне ванной комнаты было в одном месте разбито. Это было непонятно — как так получилось, что оно оказалось повреждено без ведома жильцов? Однако вряд ли дыра в стекле послужила входом для незваного гостя. Даже маленький ребенок не смог бы пролезть в такую. Да и как бы он вскарабкался на уровень третьего этажа?

На несколько дней злой дух затих, и Татевик даже сама засомневалась, не померещилось ли ей это все? К сожалению, она очень быстро убедилась, что это не конец.

В тот день хозяйка дома вернулась поздно — после приема. Жилище встретило ее запахом выпечки и блаженной тишиной. Только на кухне служанка гремела посудой. Татевик велела подать чай в гостиную, а сама отправилась наверх, переодеться в домашнее.

Еще поднимаясь, она заметила странный сквозняк. Из спальни потянуло холодом. Да и пламя свечи в руках у Татевик затрепетало, угрожая погаснуть. Она приостановилась, выуживая из-за высокого голенища сапога нож. Осторожно, крадучись, преодолела последние ступеньки… И не сдержала проклятия на родном языке.

И было из-за чего ругаться! В ее обычно аккуратной спаленке царил хаос! В первую очередь Татевик заметила нотные листы, раскиданные по полу. Очевидно, их скинули туда с полки, а потом сквозняк завершил начатое. И теперь желтоватая бумага тихо шелестела повсюду.

Потом Татевик уловила резкий горько-сладкий запах. Пронзенная догадкой, она устремилась в ванную комнату и там обнаружила все свои склянки и флакончики с маслами и травами побитыми и перевернутыми. Здесь же обнаружился источник сквозняка — витраж вновь зиял дыркой как раз в том месте, которое совсем недавно застеклял приглашенный мастер!

Служанка клялась и божилась, что она не знает, кто и когда все это устроил. Что она весь вечер стряпала на кухне и ничего не слышала. Татевик только молча кривила губы, помогая убирать раскиданные по полу нотные листы.

После бессонной ночи, полной смутных страхов и сомнений, Татевик решила обратиться в полицию. Она рассудила, что в Алемане борьба с нарушением порядков — это их дело.

Бледный прыщавый юноша, представившийся детективом, разочаровал Татевик с первого мгновения. Он выглядел изрядно напуганным, даже заикался. И с порога спросил, что на сей раз выкинул обитающий тут злой дух?

Оказалось, что молодой полицейский не впервые приходит в этот дом по призыву его жильцов. И до сих пор не только не остановил пакости, являющиеся визитной карточкой этого здания. Но даже и не попытался толком разобраться, лишь фиксируя жалобы.

Татевик все же надеялась на что-то. Подробно описала юноше произошедшие события, проводила его в свою ванную, чтобы показать разбитое окно… Полицейский как раз деловито ощупывал острый зубчатый край отверстия, когда вдруг внезапно сзади раздалось отчетливое:

— Помни! Перед ним все равны!

Татевик резко обернулась, в момент извлекая нож. И чуть не потеряла равновесие от толчка сзади. Это полицейский, тихо подвывая, рванулся к выходу.

Через пару дней Татевик ждало дома очередное происшествие. Едва войдя внутрь после очередного веселого вечера в кругу ценителей искусства, она услышала где-то сбоку, в темноте, скулеж. Бесшумно поставив к стене свой чугур, Татевик уже привычным жестом извлекла нож и двинулась на звук. Он шел из каморки ее служанки.

Осторожно заглянув туда, Татевик немного расслабилась. Скулеж, мало напоминающий звуки, издаваемые человеком, все же производила именно служанка. Она сидела на своей узкой кровати, завернувшись с головой в одеяло и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Что случилось? — спросила Татевик настороженно.

В ответ служанка резко обернулась, подставляя лицо свету свечи. Хозяйка дома невольно отпрянула и выругалась по-урартски. Не слишком красивая большеротая физиономия была наискось перечеркнута тремя кровоточащими царапинами.

— Кто это тебя так? — спросила Татевик оторопело.

— Злой дух! — выплюнула служанка, истерично всхлипывая.

Из ее дальнейшего, прерываемого рыданиями, рассказа следовало, что кто-то напал на нее, когда она поднималась по лестнице вверх, в спальню хозяйки, чтобы там прибраться. Кинулся на нее откуда-то сверху, из темноты. И чуть было не лишил зрения навсегда!

— Ноги моей больше не будет в этом доме! — закончила служанка свой рассказ.

Татевик понимала пострадавшую. Но не собиралась следовать ее примеру. Одна только мысль, чтобы просто сдаться и сбежать, поджав хвост, вызывала у нее бешенство. Противостоял ей неизвестный злоумышленник или настоящий злой дух, потустороннее существо, умеющее царапаться — Татевик собиралась бороться до конца.

Лишившись служанки, Татевик решила обратиться за помощью к Баграту Нанджагуену. Знакомому из той, оставшейся в прошлом, зависимой урартской жизни. Татевик старалась не пересекаться с ним в Алемане. Ей было неприятно общество этого человека. Во-первых, он был мужчиной с типично мужским взглядом на красивых женщин. А во-вторых, в его глазах Татевик всегда была в первую очередь бывшей служанкой и лишь потом преуспевающей артисткой.

Однако из сплетен Татевик знала, что князь сейчас стоит во главе Общества Рационального Изучения Магии. А значит, его должно было заинтересовать происходящее в ее доме, напоминающее более всего именно какое-то злое колдовство.

В десятый раз Татевик мысленно перебирала в голове неотразимые аргументы в пользу того, чтобы обратиться за помощью к Баграту, стоя у порога его вычурного дома. Деревянная резьба с обилием завитков, напоминающая кружево, тяжелый треугольный козырек над крыльцом, опирающийся на колонны, будто составленные из гигантских деревянных бусин — в Алемане так не строили. В Урарте, впрочем, тоже. Это был стиль далекой северной страны Русы. Странно, что князь выбрал для жизни именно такое место…

Заходить внутрь ужасно не хотелось. Но Татевик, конечно, пересилила себя. Постучалась, представилась смазливой служанке и получила милостивое соизволение нарушить княжеский покой.

Баграт сидел в саду на изящной кованой скамейке в окружении цветастых подушек. Он курил кальян и довольно, как большой сытый кот, щурился на солнце. Приходу Татевик он обрадовался, долго устраивал ее поудобнее, угощал шоколадом. Гостья терпеливо выдержала все эти проявления радушия — в конце концов, она пришла просить о помощи.

Казалось, Баграт готов вникать во все ее проблемы. Однако стоило рассказу зайти о словах, что злой дух имел привычку неожиданно начинать выкрикивать, притаившись где-то в темноте, как князь вдруг изменился в лице:

— Что-что ты слышала?

Татевик повторила. Полузакрыв глаза, Баграт произнес:

— «Не ставь себя выше других, помни, перед Ним все равны».

Сказанное явно было какой-то цитатой, но гостье потребовалось несколько полновесных мгновений, чтобы сообразить:

— Это одна из заповедей Бога-Отца?

— Удивлен, что ты сама не узнала, — подтвердил князь хмуро. А дальше, до самого конца истории, он молчал, иногда задумчиво поглаживая усы. После произнес, тяжело роняя слова:

— Здесь ощущается воля Бога-Отца. Возможно, он наказывает тебя?..

Взбешенная Татевик вскочила на ноги:

— Ну конечно! И, разумеется, именно я грешила больше всех и должна теперь поплатиться! Я думала, вы теперь всерьез изучаете чудесное… А вы отмахиваетесь от проблемы, глубокомысленно изрекая, что «на все воля Бога», как какой-то твердолобый жрец.

— Татевик, — примиряющие всплеснул руками Баграт, — я вовсе не…

— Они всегда так делают, всегда! — не слушая, продолжала негодовать та. — Норовят тебя же и обвинить в твоих бедах вместо того, чтобы хотя бы попытаться разобраться. Да еще, конечно, с полнейшим осознанием собственной мудрости и непогрешимости…

Что же, не стоило и рассчитывать, что князь поможет. И Татевик ушла ни с чем, хлопнув дверью.

А вот теперь выходило, что Баграт таки соизволил отнестись к ее истории серьезно, не стал отмахиваться. И прислал для поиска отгадки тайн дома Колдунов настоящего ученого… Который теперь старательно строчил что-то карандашиком в своем блокнотике и задавал кучу уточняющих вопросов.

Впервые за долгое время у Татевик появилась надежда, что ситуация как-нибудь разрешится.

Забравшись с ногами на диван, Татевик клевала носом. Иногда она вскидывалась, потревоженная очередным шорохом или скрипом, и судорожно хваталась за нож. Сталкивалась с вопросительным взглядом Габи Гельб. И, нервно ухмыляясь, прятала свой страх поглубже, за маску флегматичного спокойствия.

Чтобы отвлечься, Татевик из-под опущенных ресниц украдкой наблюдала за своей гостьей. Удивительно, сколько в Габи было жизнелюбия и энергии. Как беспрестанно менялось выражение ее лица, беззвучно шевелились губы. И пальцы. Быстро-быстро мелькали в руках Габи спицы — а она даже смотрела на то, что они вытворяют, через раз! И, кажется, ей страшно совершенно не было.

Чтобы побороть сонливость, Татевик спросила:

— Что ты вяжешь?

— Жилеточку для дочки, — шепотом отозвалась Габи, испуганно вскинув глаза. Там, на третьем этаже, сидел в засаде ее муж, Вендель. Ждал, пока злой дух в очередной раз проявит себя. И весь вид Габи демонстрировал, как не хочется ей шуметь, мешая ему.

— Ты уверена, что это будет девочка? — с сомнением уточнила Татевик, невольно впиваясь взглядом в недвусмысленно выпирающий живот собеседницы. Та только улыбнулась и кивнула в ответ.

Татевик промолчала. Ей была мало понятна искрящаяся на лице Габи неподдельная радость — она совсем не ощущала в себе материнского инстинкта. И с подозрением относилась к тем, кто так открыто демонстрировал чадолюбие.

В какой-то момент Татевик все же умудрилась уснуть глубоко и крепко. Она даже незаметно для себя свернулась между подушек калачиком и подложила ладошку под щеку. Правда, снился ей при этом очередной кошмар — они частенько в последнее время докучали ей.

Белоглазая горбунья шептала, улыбаясь беззубым ртом: «Не ставь себя выше других!» Татевик пыталась от нее убежать, карабкалась по горам, пряталась в каких-то ветвистых подземных тоннелях... Но повсюду, куда бы она не забиралась, навстречу ей в какой-то момент выходила эта зловещая сгорбленная фигура.

Очнувшись ото сна, Татевик, тяжело дыша, уставилась на Габи. Та все так же вязала. Занимался рассвет.

— Злой дух не бедокурил? — хрипловато поинтересовалась Татевик. — Или я все проспала?

— Все было тихо! — отчиталась Габи с какой-то детской серьезностью.

— И вот куда этот негодник запропастился?! — возмутилась хозяйка. — Когда его никто не ждет — пожалуйста! Кричит, поучает, кидается на людей, безобразит! А как ждем его всю ночь, словно дорогого гостя — затаился и ни звука! Как думаешь, твой муж согласится и впредь караулить здесь злого духа?

— Ну конечно, согласится! — недоумевающе пожала плечами Габи. — Он же обещал!

— А-а-а… — махнула рукой Татевик, откидываясь на подушки и принимаясь расчесывать волосы. — Знаю я мужчин с их обещаниями…

— Вендель не станет обманывать, разве что — себя, — уверенно заявила Габи. Татевик только головой покачала в ответ на такую наивность.

 

Следующим вечером обе женщины вновь устроились рядышком, в гостиной дома Колдунов. Так же зажгли свечи и приготовились к долгому ожиданию. Габи вновь достала вязание — но теперь она работала уже над чем-то иным, фиолетовым и каким-то слишком большим для маленького ребенка.

— Почему ты ходишь ко мне вместе с мужем? — спросила Татевик. Габи пожала плечами, смущенно улыбнулась. Затем, тщательно подбирая слова, произнесла:

— Мне кажется, я могу ему здесь пригодиться.

— Чем же? — довольно громко удивилась Татевик, забывшись. Сверху раздался сердитый голос:

— Дамы! Мы договаривались! Сидите тихо!

Габи смущенно заморгала, с упреком посмотрела на Татевик. Та шепотом произнесла:

— Впрочем, он у тебя иногда и впрямь один и шагу ступить не может. Без тебя бы, наверное, и про еду забывал, и про то, как рубашку застегивать.

Габи только плечами пожала на это едкое замечание.

 

В следующий раз, как ни странно, разговор завела сама гостья. Это было на четвертую ночь дежурства Венделя на третьем этаже.

— Сколько тебе было лет, когда ты впервые взяла в руки чугур? — спросила она шепотом сонно клюющую носом Татевик.

— Не помню… Да кто считает? Совсем еще соплюхой была, — ответила та без охоты. Потом, помолчав, добавила: — Мне тогда совсем не хотелось учиться музыке. Мать заставила. Говорила, так в жизни устроиться проще будет.

— Я слышала, как ты играешь, — серьезно произнесла Габи в ответ. — Невозможно так играть и при этом не любить музыку.

— Да я потом полюбила… Стерпится-слюбится, так говорят в Алемане, да? — Татевик невесело хмыкнула. — Вот чугур и стал мои единственным возлюбленным…

Она испытывала смешанные чувства. Какая-то часть нее была совершенная счастлива от того факта, что злой дух куда-то запропастился. Ей вовсе не хотелось снова с ним встречаться. Но с другой стороны, так хотелось, чтобы эта ситуация побыстрее как-нибудь разрешилась бы!

Наутро после четвертой ночи Татевик, проснувшись — снова от кошмара — обнаружила себя укрытой пледом. Фиолетовым, тем самым, что вязала Габи. Сама мастерица нашлась рядом с картиной Планка, той, что у окна. Ее лицо выражало неподдельное восхищение.

— Хочешь, забирай, — предложила Татевик неожиданно даже для себя.

— Ты что?! — округлила глаза Габи, оборачиваясь к ней. — Это же работа самого Планка!

— Ну и что? — пожала плечами та. — Ты мне плед, я тебе картину… Соглашайся!

— Но Вендель говорил… — слабым голосом попробовала было возразить Габи.

— Ой, что тебе этот Вендель? — разозлилась Татевик. — Ты еще поумнее его будешь и в жизни понимаешь побольше. Он без тебя пропадет, а ты и одна справишься с любой напастью.

Габи несогласно мотнула головой, отвернулась обратно к Планку… И тут откуда-то сверху раздался скрипучий голос, громкий, какой-то нечеловеческий:

— ПЕРЕД НИМ ВСЕ РАВНЫ!

И сразу вслед за ним раздался радостный возглас Венделя и его смех:

— Это же!… Как же я сразу не догадался?!

* * *

Поначалу Вендель прислушивался к каждому шороху, каждому скрипу. Невольно впитывал шебуршание женщин этажом ниже и их нечастые разговоры. Но шло время, злой дух не появлялся, и Вендель погрузился в свои мысли.

Он представлял себя в аудитории перед доской с кусочком мела в руках. Затем воображаемый профессор в голове Венделя разделил доску белой линией на две части. Вверху левой написал размашистыми кривыми буквами: «акустич.» Над правой, поморщившись, вывел: «физич.» После мистер Гельб принялся сортировать все произошедшие в этом доме странности в две колонки. В первую попали все таинственные голоса и звуки. Во вторую — происшествия, оставившие после себя физический след: раскиданные листки бумаги, выбитое стекло, царапины на лице служанки и прочие подобные случаи.

После пришло время гипотез. Вендель искал возможные причины для каждого происшествия в отдельности, затем такие, которые объяснили бы сразу несколько из случившихся событий. Это было кропотливое, но увлекательное занятие. Сидящий в засаде охотник на злых духов и не заметил, как начало светать, а его дамы внизу вновь зашевелились.

* * *

В этот раз мистер Гельб, взбежав по гранитной лестнице в обитель физиков, сразу же повернул налево, мимо странных гудящих механизмов, в каморку рядом с большой лекционной аудиторией. Там обитал один из самых умных профессоров Университета, Рейн Фаблос, по прозвищу «Ушан». Уши у него и в самом деле были выдающиеся. Большие, с торчащими пучками словно бы ржавых волос. Но еще более выдающимися были достижения профессора в области физики звука.

— Не найдется ли у вас минутки, чтобы поговорить об акустических феноменах, коллега? — поинтересовался Вендель с порога. Рейн, строго взглянув на непрошеного гостя поверх книги, коротко ответил:

— Нет.

— Может быть, позже? — не терял надежды Вендель. — Когда вы сможете уделить мне время? Вопрос наверняка заинтересует вас с профессиональной точки зрения!

Профессор Фаблос уставился на большие часы в углу, беззвучно шевеля тонкими бесцветными губами. Затем вновь строго посмотрел на гостя и проговорил:

— Через сорок семь минут.

Эти сорок семь минут показались Венделю вечностью. Он отчитал какого-то студента в коридоре за неподобающий Университету внешний вид, сделал кружок вокруг квартала, зашел в лавочку неподалеку и купил для жены два яблока из Урарта, которые ей особенно нравились… Когда он вновь постучал к профессору Фаблосу, тот сидел за столом все с той же книгой. Раздраженно вскинув глаза на гостя, он возмущенно заявил:

— Я же просил! Еще четыре минуты.

Но чтение все-таки отложил. И подробно рассказал все, что знал об эллинийских акустических трубках. Не забыл упомянуть, что древние строители этой южной приморской страны использовали их при возведении храмов. Встраивали эти трубки в купол, и когда поднимался ветер, они начинали издавать специфические звуки. Обычно это было какое-то одно слово. Иногда имя правителя, сидевшего в тот момент на троне. Но чаще всего — какой-то простой односложный призыв. «Покайтесь!» или «Молитесь!»

Вендель спросил:

— Как вы думаете, возможно ли таким образом создать целую фразу?

— О какой фразе идет речь? — сухо уточнил Рейн, ритмично постукивая кончиками пальцев по столу.

— «Не ставь себя выше других, помни: перед Ним все равны», — послушно продекламировал Вендель.

— Сложно, — удрученно покачал головой специалист по физике звука. — Не уверен, что смогу добиться результата. И, в любом случае, это займет немало времени…

— Нет-нет! — перебил Вендель, поправляя очки. — Мне не нужно воссоздавать этот акустический эффект! Мне нужно понять, как эта фраза воспроизводится в помещении, где нет людей, которые могли бы сказать подобное. Могут ли тут быть использованы эллинийские трубки?

И мистер Гельб рассказал о деталях дела.

— Это совершенно точно не эллинийские акустические трубки, — категорично заключил Рейн, выслушав подробности. — Если бы это были они, фраза беспрестанно бы повторялась в ветреную погоду, снова и снова, без перерывов и пауз. И всегда полностью, от первого до последнего звука, а не по частям.

— Вот как, — пробормотал Вендель, мысленно зачеркивая первый пункт в столбике, который возглавляла надпись «акустич.»

— Полагаю, в вашем случае речь идет именно о человеческой речи, — сухо закончил свою мысль Рейн.

— Но я не нахожу способа, которым кто-либо смог бы туда пробраться! — возразил Вендель.

— Не обязательно «пробираться» в дом, чтобы ваши слова было там слышно, — спокойно ответил профессор. И затем поведал изумленному мистеру Гельбу о том, что можно на большом расстоянии разговаривать через тонкие гибкие трубки. Звук, многократно отражаясь внутри такой трубки, практически без искажений преодолевает метры или даже километры.

— В будущем люди постоянно будут общаться друг с другом таким образом, — завершил он свою маленькую лекцию и даже слегка улыбнулся мечтательно. Такое выражение смотрелось на его лице откровенно странно. Впрочем, Вендель этого не заметил. Он был занят занесением новой информации в свой блокнотик.

— Значит, мне надо поискать в доме Колдунов конец тонкой полой трубки, торчащий из крыши или из стены! — сделал он вывод, одаривая Рейна широкой благодарной улыбкой. Прощался и благодарил он уже на ходу — так Венделю не терпелось поскорее проверить новую гипотезу.

 

Татевик сидела на табуретке у окна с кружкой горячего травяного отвара в руках и с флегматичным любопытством наблюдала, как Вендель громит ее спальню. Он тщательно осмотрел каждую полку, каждый выступ на стене. Обнаружил ворох грязных тряпок на балке у каминной трубы, несколько длинных черных перьев, горстку гвоздей, чей-то гребень, завалившийся между досками пола и плинтусом.

Таинственный провод или хоть что-то, на него похожее, не находилось.

Татевик тяжело вздохнула. Она толком не поняла, что ищет этот ученый чудак. Но, конечно, не собиралась ему мешать — кто его знает, может, и в самом деле найдет?

* * *

Ночь Вендель встретил с четким желанием дождаться появления таинственного духа. И на слух определить-таки — откуда идет звук? А после поискать там неуловимый провод.

Однако стоило женщинам внизу затихнуть, как Вендель незаметно для себя тоже погрузился в сон. Ему снились опутанные проводами люди, бредущие по улицам с пучками зажатых в руках тонких разноцветных трубок, которые хором говорили, пели, кричали на разные голоса.

«Почему провода не рвутся? Не мешают им ходить?» — растерянно подумал мистер Гельб, глядя на то, как причудливо переплетаются желтый, оранжевый и серый провода, тянущиеся от одного из прохожих к углу дома.

Но в следующую секунду Вендель отвлекся на более удивительную диковинку. Прямо на фонарном столбу посреди тротуара висело устройство, блестящее металлическими кнопками и колесиками. Оно исторгало из себя целое море звуков сразу. Тут был и тонкий девичий голос, и чувственные ноты виолончели, и переливчатая флейта, и даже аплодисменты и одобрительные возгласы слушателей. Казалось, в этой небольшой коробочке спрятался целый оркестр вместе со зрительным залом.

«Неужели именно такое будущее нас ждет? — завороженно подумал Вендель. — Надо будет непременно спросить Рейна, когда я проснусь… Ах, чтоб меня! Я же не должен был спать!»

Пробудившись, горе-сторож затряс головой, прогоняя остатки сна. От неудобной позы ужасно ныла поясница, затекла шея… И, если злой дух и проявил себя как-то этой ночью, Вендель умудрился все проспать.

* * *

Большую часть следующего дня мистер Гельб потратил на то, чтобы уговорить Рейна Фаблоса самолично побывать в доме Колдунов и поискать там причину необычного звукового эффекта. Тот сухо отговаривался делами: лекциями, чтением, работой. Даже запланированная вечерняя прогулка казалась специалисту по физике звука более важной, чем просьба Венделя.

В конце концов, мистеру Гельбу все же удалось убедить мистера Фаблоса, что это дело относится к сфере профессиональной деятельности профессора. А значит, им можно заниматься в рабочее время.

Процесс убеждения занял не менее четверти часа. Рейн при этом за все это время сказал едва ли не более десятка коротких сухих фраз, зато Вендель говорил без умолку. И даже вспотел под конец.

И вот Татевик вновь баюкала кружку горячего отвара в руках, устроившись на табурете. И наблюдала, как в ее спальне двое профессоров Университета разыскивают таинственные провода. На этот раз, правда, действо оказалось менее разрушительным. Если Вендель накануне взялся за дело со всей своей энергией и страстью, то новый гость, сухо кивнувший при знакомстве, не суетился. Он медленно осматривал помещение, ни до чего не дотрагиваясь. И лишь изредка, спрашивая разрешения у хозяйки, прикасался к тому или иному заинтересовавшему его предмету. Вендель, ежеминутно поправляя очки, нетерпеливо топтался поодаль, периодически спрашивая:

— Ну? Как? Вы что-нибудь нашли?

Рейн Фаблос вопросы своего коллеги полностью игнорировал. Желая отвлечь Венделя, Татевик поинтересовалась:

— Что вы все же хотите найти? Я так ничего и не поняла про провода.

Мистер Гельб послушно отвлекся и принялся объяснять, приправляя свою речь кучей незнакомых терминов. Татевик поняла лишь, что при помощи каких-то особых устройств можно разговаривать на расстоянии.

— ...Уверен, будущее готовит нам и более невероятные вещи, — произнес Вендель в завершение своей маленькой лекции. — Кто знает, может, завтра изобретут устройство, умеющее записывать и воспроизводить звук?

— До завтра я вряд ли закончу, — буркнул Рейн неожиданно. — Мне нужно еще минимум два месяца, чтобы собрать опытный образец.

— Вы сейчас работаете над устройством, записывающим звук? — с недоверием и, одновременно, восторгом переспросил Вендель, оборачиваясь к разглядывающему что-то на стене в углу Рейну Фаблосу.

— И воспроизводящим. Да, — ответил тот, не прекращая осмотра.

— С помощью вашего устройства можно будет играть музыку? — вмешалась Татевик.

— Музыку? — недовольно повторил Рейн, оборачиваясь к ней. — Надеюсь, моей работе найдется менее бестолковое применение. Обучающий материал для слепых, передача новостных сводок среди неграмотных…

— Это все вещи полезные, спору нет, — перебила Татевик. — Но если вы действительно сможете записать песню, а потом проигрывать ее по своему желанию снова и снова, вы озолотитесь. Нужно только записать известные мелодии, которые каждый захочет послушать…

— Я делаю это не ради денег! — возмутился Рейн, до боли напомнив ей Венделя, который сейчас с некоторой оторопью следил за спором.

— Разве изобретательство не требует денег? — произнесла Татевик вкрадчиво. — Разве вы не смогли бы сделать больше, если бы не приходилось отчитываться за каждую копейку перед Университетом?

— Это порой бывает так унизительно… — согласно пробормотал себе под нос Вендель.

— Если я буду тратить время на погоню за прибылью, я точно сделаю гораздо меньше для будущего, — сухо возразил Рейн.

— О, вам необязательно самому тратить время! — широко улыбнулась Татевик, сохраняя при этом удивительно холодный, какой-то оценивающий, взгляд. — Я могла бы вам с этим помочь. Я известный музыкант, и запись моих мелодий поможет привлечь к вашему изобретению внимание, и…

Наблюдая за тем, как Татевик убеждает Рейна использовать его изобретение для получения прибыли, Вендель слегка нахмурился. Он в принципе не имел ничего против… Но именно сейчас все его желания были нацелены на одно — на поиск причины происходящих в доме безобразий. И было почти физически невыносимо смотреть, как его компаньоны в этом деле отвлекаются на какие-то иные дела. Вместо того, чтобы искать отгадку!

* * *

Вендель сидел за накрытым белой скатертью столом, на котором веером были разложены его записи. Позади остались неудачные поиски Рейна Фаблоса, очередная, заполненная бесплодным ожиданием, ночь. И много часов сна, в который мистер Гельб провалился, добравшись наконец до их с Габи семейного гнездышка.

Венедлю казалось, что фарфоровые статуэтки овечек и лошадок вокруг ехидно ухмыляются, поглядывая на него с полок. Он ощущал себя совершенно разбитым. Все его попытки разобраться в природе происходящего походили на охоту котенка за солнечным зайчиком. Все, что он с таким азартом и самоотдачей делал, не давало никакого результата. Совершенно! И что толку было в который раз изучать бумаги, которые Вендель и так уже выучил наизусть…

Мистер Гельб снял очки, откинулся на спинку изящного стула, устало потер глаза. Через силу улыбнулся Габи — она как раз вошла в комнату с подносом в руках, мурлыкая себе под нос какую-то песенку.

— Уже время обеда? — спросил муж без особого, впрочем, удивления.

— Да, дорогой, — отозвалась жена солнечно.

Когда с едой было покончено, и время дошло до традиционного завершения любой их семейной трапезы — разговора под десерт, — Вендель обреченно проронил:

— Я не знаю, что делать дальше. Помню, я обещал тебе, что разберусь с этим делом максимум за неделю… Но сейчас я уже не так в этом уверен. У всего происходящего наверняка существует логичное объяснение… Но мне, кажется, не хватает ума до него дойти.

Вендель обреченно замолчал, избегая смотреть в румяное улыбчивое лицо жены. Он боялся увидеть там разочарование.

— Ты просто устал, — ласково проговорила Габи, маленькими пухлыми пальчиками успокаивающе касаясь локтя мужа. — Еще бы, ведь ты так мало спал в последние дни! Тебе надо отвлечься, расслабиться, посмотреть на дело под другим углом.

— Под другим углом… — повторил Вендель задумчиво, а потом вдруг вскочил на ноги и хлопнул себя по лбу ладонью.

— Ну, конечно! Какой я болван! Я ищу способ, которым это все провернули! Но можно ведь искать человека! Того, кто за всем этим стоит!

И, ничего не объяснив жене, Вендель куда-то умчался, на ходу пытаясь запихнуть руку в капризно выворачивающийся рукав плаща. Его бумаги так и остались валяться на столе среди грязных тарелок.

Мистером Гельбом двигала простая мысль. К истине ведут разные пути. Необязательно непременно искать ответ на вопрос «как?» Нет, конечно, безумно интересно узнать, какие способы использовали злоумышленники, чтобы пугать Татевик голосами в ночи. Но гораздо важнее и полезнее понять — кто? И уже после вытрясти из мерзавца все прочие ответы.

Будь Вендель профессиональным сыщиком, он бы, конечно, додумался до этого раньше. Но он-то был ученым! И теперь, коря себя за тугодумство, он торопился выяснить наконец круг лиц, у которых была возможность пробраться внутрь дома Колдунов. Сейчас это множество составляли трое: сама Татевик, ее нынешняя и бывшая служанки. Вот к последней Вендель и спешил теперь по извилистым шумным улочкам, где в этот веселый вечерний час было ужасно много народу. Люди толкались, бежали куда-то, переругивались, громко смеялись, раскланивались со знакомыми.

 

А вот на месте новой работы служанки было совсем тихо. Где-то наверху кто-то из её новых хозяев музицировал на фортепиано, постоянно сбиваясь. Но более сумеречное пространство дома, пропахшее кислой капустой и пылью, не нарушал ни единый звук.

Служанка, которую Вендель сразу опознал по еще не заросшим до конца розовым шрамам на лице, встретила гостя нервно. Она шепотом велела ему не шуметь и явно стремилась как можно скорее от него избавиться.

— Нет, я никому не давала ключ! — лепетала она.

— И никого не пускали в дом? — сурово уточнил Вендель, чувствуя, что служанка пытается что-то скрыть.

— Не пускала, — с заминкой ответила та. Мистер Гельб строго нахмурился:

— Вы совершенно не умеете врать!

— Я… Просто… — на лице ее заблестели слезы. — Ну да, да, я приглашала туда своего жениха, когда хозяйки не было, но это было всего один раз! Да и он почти все время провел у меня на виду!

— Что за жених? Как зовут? Где он сейчас? — азартно засыпал служанку вопросами Вендель. И вскоре уже торопился к этому самому жениху, с беспокойством поглядывая на часы. Перед очередным дежурством в доме Татевик оставалось не так много времени.

 

По словам служанки, искать ее возлюбленного в пятницу вечером следовало в пабе. Там сейчас было не протолкнуться, сильно пахло табаком, потом и еще чем-то горьким. Посетителей оказалось так много, что Вендель с трудом пробрался к барной стойке, одернул пальто, окинул взглядом угрюмого прилизанного бармена. Тот ответил презрительной ухмылкой — мистер Гельб выглядел для этого места диковинной птицей: слишком чистым, слишком опрятным — и небрежным вопросом сквозь зубы:

— Чего надо?

Вендель, мысленно напомнив себе о приличествующей настоящему ученому вежливости, объяснил, кого ищет. И уже через несколько секунд шагал через толпу работяг в угол, к сидящему в одиночестве неопрятному типу, с трехдневной щетиной и удивительно большими и красивыми голубыми глазами. Тот был изрядно пьян и далеко не сразу понял, чего Вендель от него хочет. Мистеру Гельбу пришлось три раза повторить:

— Что ты делал в доме Колдунов? Я знаю, что ты там был! Сознавайся!

— Чего-то ты путаешь, дядя! — заявил тип наконец. — Невестушка, говоришь, тебе моя рассказала? Так нет у меня невесты!

— Но как же?! — возмутился Вендель. — Думаешь, я совсем дурак доверчивый?! Ясно же, что ты там был, а теперь строишь из себя невесть что!

Собеседник зло посмотрел на него, почесал в затылке, вздохнул. Протянул:

— Ладно… Схожу щас еще пива возьму, а то слишком я трезвый для этого разговора.

Глядя на то, как удаляется от него широкая спина, Вендель вдруг сообразил, что собеседник его ни за что не вернется. Рванулся вперед, хватая его за локоть… И ощущая, как стремительно выворачивается из рук этот мерзавец под возмущенные и, наоборот, одобрительные крики окружающих, оставив преследователю на память мятый латаный пиджак.

Вендель устремился вслед за беглецом прочь из паба, вверх по улице, тяжело дыша, свернул за мелькнувший впереди приметной фигурой направо. Издал победный возглас — это оказался тупик. И деваться жениху теперь было решительно некуда.

Здесь было на удивление тихо — гул улицы казался отсюда далеким и приглушенным. Где-то сверху, под крышей, курлыкали голуби. Под аккуратными квадратиками заколоченных окон у стены громоздилась куча мусора.

— Попался! — возвестил Вендель, хватая беглеца за локоть. Тот теперь почему-то ухмылялся и уже не торопился куда-то бежать.

— Ага, — стрельнул он глазами и как-то очень внезапно, совсем без замаха, ударил Венделя снизу вверх, в солнечное сплетение.

Хватая ртом воздух, мистер Гельб согнулся пополам. Очки слетели с носа и повисли на одном ухе, медленно раскачиваясь.

— Ну и кто тут еще попался, дядя? — спросил мерзавец злорадно.

— Значит, это и правда ты… — прохрипел Вендель, лихорадочно пытаясь сообразить, как выпутаться из этой ужасной ситуации, — ты пугаешь Татевик голосами и портишь ей вещи…

— Пугаю? — удивился жених. — Да на кой мне это?

— А чего тогда ты побежал, да еще и драться начал? — с какой-то почти детской обидой спросил Вендель, водружая очки обратно на нос. Кажется, мерзавец не собирался опять его бить.

— Ты решил, что это я и есть злой дух? — сообразил невинно хлопающий голубыми глазами жених и расхохотался. — Да не… Просто слыхал, что пропали у певички кой-какие цацки. Решил, ты за ними пришел…

— Мне о пропаже слышать не доводилось, — сухо отозвался Вендель. Выходило, что этот премерзкий тип был тут ни при чем… Хотя, кажется, он успел что-то стянуть у Татевик, пока навещал в ее доме свою возлюбленную.

На всякий случай Вендель подробно расспросил, сколько раз тот бывал у своей невесты на работе, видел ли ключ от дома, держал ли его в руках… Теперь жених пьяным вовсе не выглядел и отвечал бойко и подробно.

«Может, он и врет, — с досадой рассуждал Вендель, шагая обратно, по направлению к дому. — Но, кажется, это обычный мелкий воришка...»

Попытка подойти к делу с другой стороны застопорилась, едва начавшись.

* * *

Венделю уже как-то даже не верилось, что он когда-нибудь сам услышит вопли этого злого духа, о которых рассказывала Татевик. «Может быть, она просто все выдумала, чтобы привлечь к себе внимание? — раздумывал мистер Гельб под утро, во время очередного ночного дежурства. — Она ведь действительно очень расчетлива, и, кажется, пойдет на все, чтобы заработать побольше денег...»

И вот в этот самый момент прямо над головой Венделя раздалось:

— ПЕРЕД НИМ ВСЕ РАВНЫ!

И ученый вдруг сразу все понял. Разгадка оказалась такой простой и такой прозаичной, что он не смог сдержать смеха.

На третьем этаже Татевик и Габи обнаружили смеющегося Венделя — и больше никого.

— Вы его видели? Вы его поймали? — на одном дыхании выпалила Татевик, немного запыхавшаяся после стремительного восхождения по винтовой лестнице.

— Нет, но это не страшно, — отмахнулся мистер Гельб. — Все равно он никуда не денется. Но какой же я болван!

— Объясните! — сердито велела она.

— Ах, а я думал! Тайные двери! Хитроумные устройства, установленные где-то под крышей специально, чтобы пугать обитателей дома! Заговор с участием слуг! — не мог успокоиться Вендель. Несмотря на неверный утренний свет, окрашивающий комнату в приглушенные серо-коричневые тона, его лицо, казалось, сияло.

— Дорогой, мы ничего не понимаем, — напомнила о своем присутствии Габи. Муж виновато посмотрел на нее:

— Да, да, конечно, я сейчас все объясню. И ведь с самого начала разгадка была на виду… Помните, последний из рода «Колдунов», подаривших этому дому такую дурную репутацию, был заклинателем животных. Говорят, он содержал целый зверинец, умел общаться со своими подопечными. А они ему отвечали…

— Какое отношение эти байки имеют к настоящему? — резковато поинтересовалась Татевик. — Этот заклинатель умер десять лет назад. Неужели и вы будете заявлять, что здесь обитает его неупокоенная душа?!

— Ах, нет, нет! — всплеснул руками Вендель. — Но, я думаю, это один из его питомцев. Ворон!

— Ворон? — с сомнением повторила Татевик, приподняв брови.

— Да! — подтвердил мистер Гельб, не замечая ее скептицизма. — Их можно научить повторять слова и даже целые фразы, в этом нет ничего магического! Я сам слышал в питомнике, как они говорят «Добрый день!» и «Как дела?» Это звучит точно так же, как и любимая фраза вашего «злого духа». Если бы вам когда-нибудь доводилось услышать речь ворона, вы бы тоже ни за что не перепутали.

— Я бы давно заметила, если бы в моей спальне жил ворон, — возразила Татевик. — Да и вы бы заметили, вы так старательно ее обыскивали!

— Именно! — с энтузиазмом закивал Вендель, поправляя очки. — И нашел его гнездовье из старых тряпок. И даже перья, помните? Но не придал этому значения.

Профессор не глядя махнул рукой куда-то в направлении балки, где была сделана его находка.

— А сам-то ворон куда девается во время обысков? Через крышу просачивается? — возмутилась Татевик и вдруг резко осеклась. — Ах да, дырка в окне, выбитое стекло… Да, там должно быть довольно места для птицы. Но неужели ворон способен разбить окно? Разбросать и попортить вещи? Зачем ему это?

— Полагаю, — предположил Вендель, вновь поправляя очки, — он считает это место своим домом. В конце концов, он живет тут уже больше десяти лет. А вы — только въехали. И вы ему вряд ли нравитесь и совершенно не вызываете доверия, вот он и пакостит…

— Значит, меня уже несколько недель терроризирует какая-то птица? — с расстановкой повторила Татевик, упирая руки в бока. — Поймаю — пущу на похлебку!

— Ну зачем же так? — возмутилась вдруг Габи, выходя из тени на свет. — Представьте, каково этому ворону живется? Как ему одиноко…

— Судя по всему, эта «бедная птичка» одну даму довела до сумасшествия, а ее племянника и вовсе до самоубийства, — покачал головой Вендель, устало приваливаясь спиной к деревянной стойке и зевая. — Не думаю, что этот ворон достоин твоей жалости…

— В любом случае, его надо изловить, — сухо подвела итог Татевик. — А затем, если тебе так уж его жалко, Габи, могу отдать это пернатое чудище вам.

— Признаться, я не очень представляю, как ловить птиц, — стушевался Вендель, но тут же оживился: — Зато у меня есть знакомый орнитолог! С его помощью мы точно отловим этого «злого духа»!

* * *

Вендель убежал за орнитологом, а Татевик спустилась вниз — отдать распоряжения по поводу завтрака. Оставшись в одиночестве в спальне, Габи подошла к большому зеркалу у стены в простой грубой раме, скорчила рожицу своему отражению, заправила под платок выбившуюся рыжую прядку, вздохнула, прикрыла глаза…

А когда вновь их открыла, увидела в зеркале у себя за спиной сутулого седого мужчину, сидящего на табуретке, сложившего на коленях узловатые натруженные руки. Габи резко обернулась… И никакого мужчины у себя за спиной не обнаружила. Зато на той же табуретке она увидела ворона. Он, нахохлившись, смотрел на нее блестящими черными бусинами глаз.

Габи вновь посмотрела в зеркало. Там был седой мужчина. Себе за спину. Там восседал ворон.

Миссис Гельб повернулась к зеркалу, чуть улыбнулась, отчего на ее щеках появились очаровательные ямочки, и спросила:

— Это ведь вы тот самый колдун, который умел говорить с животными, да?

Отражение кивнуло.

— Тоскливо вам тут живется… — произнесла Габи сочувственно. Седой мужчина в зеркале кивнул дважды.

— И все же одиночество — еще не повод так дурно себя вести! — неожиданно сурово заявила Габи и ткнула маленьким пальчиком прямо в грудь отражению.

— Перед ним все равны! — отозвался колдун голосом ворона.

— Считаете, что не мне вас судить? Что я не знаю, каково это? — уточнила Габи, уперев руки в бока. Отражение быстро закивало.

— Я не знаю, — согласилась миссис Гельб. — Но существуют вещи, которые нельзя делать никогда! Даже если вы уже умерли! Даже если заключены в тело ворона! Ну вот как мне вас теперь защищать, скажите на милость?! Татевик жаждет вашей крови, да и мой муж явно предпочел бы именно такой исход…

Мужчина в зеркале понуро нахохлился.

— Ну ничего, — смилостивилась Габи. — Если вы пообещаете впредь хорошо себя вести и слушаться меня, мы что-нибудь придумаем. Отражение встрепенулось и посмотрело на миссис Гельб с надеждой.

— Думаю, можно сыграть на том, что вы — птица уникальная… И что такую грех не изучать с точки зрения науки!

— Не ставь себя выше других! — обиженно прохрипел ворон. Габи хихикнула:

— Нелегко объясняться с людьми, когда в запасе всего одна фраза, да?

Отражение уныло кивнуло.

— Ничего, думаю, мы с вами все равно обо всем сумеем договориться…

* * *

Вендель Гельб размашисто шагал по улице в сторону корпуса Университета, где обосновались исследователи живой природы. Именно там обитал знакомый профессору орнитолог.

Был как раз тот час, когда студенты спешили на учебу. Переговариваясь, они хаотично двигались небольшими группками, то и дело здороваясь со своим бывшим профессором, мешая ему пройти, громко обсуждая лекции, преподавателей и каких-то своих общих знакомых.

Обычно мистера Гельба раздражала демонстративная безалаберность и расхлябанность студентов. Но теперь, неожиданно для себя, он понял, что не хотел бы этого лишиться. Что ему нравится находиться в окружении таких вот говорливых и неоправданно самоуверенных молодых людей, смотреть в их лица, слушать смешки и колкости, которыми они вечно обменивались.

Так, незаметно для себя, Вендель почти дошел до места. Оставалось всего ничего — повернуть направо и пройти квартал… Как вдруг он резко остановился, словно бы налетел на невидимую преграду. И напряженно уставился куда-то влево. Там находилось приземистое желтое здание с пыльной, местами нечитаемой от разрушительного влияния времени надписью, выбитой прямо на фасаде над входом: «Да восторжествует справедливость!» Это был городской полицейский участок.

Вендель снял очки, протер их извлеченным из кармана кружевным белым платком, вздохнул. Студенты аккуратно огибали его, проходя мимо, дальше, навстречу своей веселой студенческой рутине. Мистер Гельб водрузил окуляры обратно на нос и решительно зашагал по направлению к зданию.

— Я хочу сообщить о преступлении! — объявил он дежурному прямо с порога, не обращая внимание на его тоскливый обреченный взгляд. — У музыкальной исполнительницы Татевик, проживающей в доме Колдунов, были похищены…

— В доме Колдунов? — не дослушав, перебил дежурный. — Это вам во второй кабинет!

Указанное помещение нашлось быстро. В нем оказалось серо, тесно и душно. Закопавшись в какие-то бумаги, там сидел бледный до синевы, худой и болезненный на вид юноша с россыпью прыщей на угрюмом лице. Вендель принялся излагать ему суть дела и был перебит стоном:

— Дом Колдунов?! Опять?!

— О, не волнуйтесь, на этот раз никакой мистики! Обычный воришка украл у хозяйки кое-что из ее украшений. А я, волею случая, об этом узнал… — успокоил юношу Вендель.

Лицо полицейского просветлело, и он споро принялся записывать сообщаемые мистером Гельбом сведения.

Но вот, гражданский долг был исполнен. Вендель доложил о преступлении, куда следует. И ему торжественно пообещали, что полиция обязательно разберется, найдет злоумышленника и его накажут по всей строгости закона.

Однако уходить мистер Гельб не спешил. Его распирало желание… Похвастаться? Нет, конечно же, нет! Это было бы недостойно настоящего ученого. Скорее, поделиться найденной разгадкой дома Колдунов. В конце концов, этот полицейский тоже в некотором роде был вовлечен в происходившие события… Вероятно, ему будет интересно узнать отгадку, до которой он сам оказался не в состоянии дойти.

И Вендель рассказал о том, что злым духом, обитавшем в доме, был обычный дрессированный ворон. Вероятно, обученный когда-то, больше десяти лет назад, обитавшем в доме «заклинателем зверей».

В начале полицейский не поверил. Как и Татевик, он полагал невозможным, что какая-то птица, пусть даже дрессированная, устроила такой переполох. Даже повлекший за собой человеческие жертвы! Но Вендель не зря был профессором. Призвав на помощь все свое терпение, он сумел убедить оппонента — да, ворон действительно мог все это сделать.

— Но почему именно эта фраза? — спросил под конец раскрасневшийся от спора полицейский. — «Не ставь себя выше других, помни, перед Ним все равны?»

— Это было известно только владельцу ворона, — вынужден был развести руками Вендель. — Возможно, он увлекся на закате жизни учением Бога-Отца?

— Даже не верится, что все это наконец разрешилось… — пробормотал полицейский и вдруг обрадованно вскинулся: — Кстати, раз уж вы теперь занимаетесь расследованием чудесного на кафедре ОРИМ, может быть, заберете у меня другие дела?

— Я не работаю на кафедре ОРИМ! — возмутился Вендель. — Я просто… Это всего лишь одно дело! И я взялся доказать, что в нем нет и не может быть ничего чудесного! И что еще за другие дела?

— Хорошо, хорошо! — успокаивающе зачастил полицейский, застигнутый врасплох такой бурной реакцией. — Не работаете, так не работаете, я, видимо, не так понял. Но вы ведь в ближайшем будущем собираетесь туда — рассказать Баграту Нанджагуену о своем расследовании?

— Да… — вынужден был согласиться Вендель.

— Вот и отлично! — провозгласил полицейский, извлекая откуда-то из-под стола увесистую стопку бумаг, перевязанную бечевкой. — Значит, вы сможете ему передать сведения о необычных происшествиях в городе за текущий месяц!

С заметным усилием поднимая одной рукой стопку, Вендель растерянно повторил:

— За текущий месяц?

— Ну да, — закивал полицейский. — Мы с мистером Нанджагуеном договорились, что полиция будет передавать в ОРИМ информацию по всем делам, которые могут оказаться чудесами. Конечно, большая часть этих случаев — сущий мусор… Но... кто знает?

И полицейский рассмеялся. Вендель не поддержал его веселья. Он угрюмо смотрел на стопку в своих руках. Почему-то радость от только что с блеском раскрытого им дела как-то потускнела.

— Хорошо, я передам, — пообещал он с нотками обреченности в голосе.

* * *

Когда Вендель в компании своего знакомого-орнитолога поднимался в гостиную на второй этаж дома Колдунов, он был немного удивлен, услышав звучание мелодии. Но еще больше он изумился, увидев того, кого здесь не должно было быть. Рейн Фаблос, по прозвищу Ушан, сидел в кресле с кружкой отвара в руках. И с непроницаемым лицом слушал игру Татевик.

Вендель откашлялся, поправил очки, подумав, сел в свободное кресло, примостив стопку «чудесных» дел из полиции на пол прямо у своих ног. Орнитолог последовал примеру своего спутника.

Темп мелодии нарастал. Изначально тягучая, плавная, она становилась все быстрее, все тревожнее… И вдруг, в момент наивысшей кульминации за спиной Венделя раздалось отчетливое и близкое:

— ВЫШЕ ДРУГИХ!

Мелодия оборвалась, Татевик, округлив глаза и приоткрыв рот, уставилась куда-то Венделю за спину. Он медленно обернулся и не смог сдержать изумленного возгласа:

— Дорогая!…

Там стояла, смущенно улыбаясь, его беременная жена. А на ее плече сидел огромный черный ворон, свысока поглядывающий на присутствующих правым глазом.

— Кажется, я смогла поладить со Злым Духом… — произнесла Габи, смущаясь.

— Потрясающе! — пробормотал орнитолог сбоку от Венделя. — Такой роскошный экземпляр! И, кажется, совсем ручной.

— Ручной? — скептически повторил Рейн, отставляя кружку с отваром. — Насколько я понял, это существо успело натворить немало бед…

— Так вот кто все это время держал меня в страхе… — прошипела Татевик за спиной, с силой стискивая пальцами чугур.

— Как тебе это удалось? — со смесью тревоги и восхищения спросил Вендель. Габи только улыбнулась в ответ.

— У вас явный талант ладить с животными! — восхитился орнитолог. — Вам непременно стоит заглянуть в наш питомник, там…

— Перед ним все равны! — принял участие в общем гвалте ворон.

— И вы, коллега! — обернулся к Рейну Фаблосу орнитолог. — Вы тоже обязательно должны зайти к нам, я давно вас зову!

— Боюсь, я слишком занят своим проектом, — сухо отказался специалист по акустике звука.

Вендель только головой покачал, не отрывая восхищенного взгляда от Габи.

* * *

В Общество Рационального Изучения Магии, к Баграту Нанджагуену, мистер Гельб решил зайти незамедлительно. Габи, на плече которой все еще восседал ворон, увязалась с ним. Хотя орнитолог очень уговаривал ее прямо сейчас отправиться с ним в птичий питомник, она пообещала воспользоваться его приглашением позже.

В обители изучающих магию было все так же сонно и благостно. Баграт, по-кошачьи щурящийся на солнце, о чем-то переговаривался со своей вульгарной рыжей помощницей.

— О, мистер Гельб! — радушно поприветствовал гостя князь. — Вижу, вы на этот раз пришли ко мне с компанией! Кто ваша очаровательная спутница с необычным питомцем?

Но Венделю не удалось ответить. Его опередил ворон:

— Не ставь себя выше других! — каркнул он и перелетел с плеча Габи на один из грубо сколоченных стеллажей. Помощница Баграта испуганно вскрикнула, а сам князь переменился в лице.

— Думаю, я должен представить вам свою жену, Габи Гельб. И, гм, Злого Духа из дома Колдунов, — с трудом сохраняя невозмутимость, произнес Вендель. Габи, не удержавшись, хихикнула. — Я полагаю, что это любимец заклинателя животных, жившего в доме Колдунов десять лет назад. Именно он портил вещи и пугал жильцов, — объяснил мистер Гельб. На лицо Баграта уже успело вернуться его привычное спокойное благодушие.

— Как видите, никаких чудес! — припечатала Габи Вендель.

— Невероятно! Вы невероятно быстро справились! — воскликнул князь. — Всего за несколько дней найти объяснение такому запутанному делу! Вы и в самом деле очень умны, я не обманулся в вас! Возможно, вам и впрямь по силам доказать, что магии не существует…

— Как?!.. — задохнулся от возмущения Вендель, — Так ведь я и доказал! Говорю вам, в этом деле не было никакой магии!

— Ах, я уже понял это! — всплеснул руками Баграт. — Хотя, признаться, я хотел бы узнать о вашем расследовании больше, услышать все детали… Но это ведь лишь одно дело. Одно из многих.

Князь махнул рукой в сторону карты на стене, и Вендель заметил, что флажков на ней существенно прибавилось. Особенно пестрел ими Алеман, но и соседние государства, и даже далекая Руса на севере не остались без отметок о чудесных происшествиях. Затем мистер Гельб покосился на стопку дел из полиции, которую он все еще держал в руках.

— Вероятно, большинство этих случаев объясняются вполне житейскими вещами… Но это ведь еще нужно доказать! И, кто знает, может быть хотя бы в одном из этих дел найдется что-нибудь волшебное? — продолжал между тем Баграт. Потом, как бы извиняясь, развел руками и предложил: — Может быть, вы хотите травяного отвара? А шоколад? О, попробуйте, мне его привезли из самой Эллинии!

Виновато покосившись на мужа, Габи приняла приглашение князя. Вендель выглядел потерянным.

— Не ставь себя выше других! — как бы издеваясь, прокричал ворон.

— Я хочу доказать, что магии не существует, — решительно выпрямившись, проговорил мистер Гельб, глядя Баграту прямо в глаза. — И потому прошу меня принять в штат ОРИМ.

— Ну, разумеется! — просиял Баграт. — Я с первого взгляда понял, что из вас получится отличный профессор Рационального Изучения Магии!

— Перед ним все равны! — поддержал Баграта ворон.