Его самое заветное желание (гет)

Первой реакцией Адриана на свалившееся на него осознание (сразу после победы над акумой и благополучного возвращения домой) был уход в глухую несознанку.

В конце концов, он не мог влюбиться в Маринетт, он ведь уже был влюблен в Ледибаг. Все его мысли — с того самого первого дня, когда она на него упала — были лишь о ней. Ледибаг проникла в каждую его мысль, каждый сон, и Адриан был настолько одержим алой в черную точку героиней, что никогда не допускал и мысли о принцессе в розовом.

Уж он бы точно заметил, как расцвели его чувства к Маринетт. Заметил бы, правда?

— Я бы не был в этом настолько уверен, — выполз Плагг, услышав рассуждения Адриана, — порой ты настолько глуп и рассеян, что не заметишь, даже если сам Купидон лично подлетит и запулит тебе стрелой прямо в лоб.

— Плагг! — огрызнулся Адриан, — Это ни разу не помощь!

— А я помогать и не пытался, — резко ответил Плагг. — Ну, — тут он замялся, — пытался. Только не в твоем отрицании.

— В смысле «в моем отрицании»? — возмущенно булькнул Адриан. — Когда это я что-то отрицал?

— Стоило нам вернуться домой, ты сразу же заявил, что не мог влюбиться в эту девчонку, Маринетт, — до обидного скучным тоном отметил Плагг, — это и называется отрицанием. Особенно после того сна о твоем велича-айшем желании, в котором — о чудо! — Маринетт и была!

— Я не мог в нее влюбиться, Плагг, — прозвучало беспомощно, — просто не мог.

— Да почему нет?

— Почему нет? — недоверчиво переспросил Адриан. — Почему нет? — на этой фразе он почти взвизгнул. — А то ты не знаешь почему, Плагг! Я люблю Ледибаг!

— Пф! — Плагг пожал плечами. — Ну как скажешь.

— Так и сказал!

Но Плаггу надоело рассусоливать — проигнорировав Адриана, он решил угоститься сыром. Несколько мучительных минут пока квами, постанывая, блаженно вгрызался в сыр, Адриан продолжал разоряться. В конце концов, он перестал отмазываться от всего и вся и пошел в душ, надеясь расслабиться и немного отвлечься.

В тот вечер Адриану все же удалось уплыть в сон, где его встретило чудесное видение с Ледибаг — распластавшись на кровати, они дарили друг другу сладкие поцелуи и нежные ласки.

А когда оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, Адриан увидел перед собой раскрасневшуюся, тяжело дышащую Маринетт.

— Адриан! — умоляюще всхлипнула она, запуская пальцы ему в волосы. Лишь трепещущие сомкнутые веки отделяли ее от, возможно, самого что ни на есть разочаровывающего, жестокого понимания. — Котенок! — Этот стон заставил его сердце трепетать. — Ну пожалуйста!

Он не возражал и не сопротивлялся, когда она притянула его ближе — так, что губы щекотало ее теплое дыхание.

— Маринетт, — пробормотал он.

В нем бушевал целый вихрь эмоций — кружил голову, сбивал с толку, ужасал и дарил исполненный надежды восторг — он склонился, чтобы поцеловать девушку, в которую был так безумно влю…

БИП! БИП! БИП!

Адриан подскочил на кровати и прижал руки к груди. Бухало заходившееся сердце. Только что он был готов поцеловать Маринетт. Видел сон о ней. Снова. При мысли о нежно-розовых щечках Маринетт, ее глазах, сияющих любовью, ёкало что-то внутри, заполошно билось сердце, а из-за вспыхнувшей смеси боли, счастья и надежды, он едва не подавился собственным смехом. Представив, как она проведет своими мягкими ласковыми пальчиками по его коже, Адриан предвкушающе зашипел. Просто фантазия — а от нее уже пошла кругом голова.

И все же, он видел сон о Маринетт, в котором она была Ледибаг.

Снова.

Непонятно как и почему, Адриан влюбился в свою одноклассницу. Милая, славная девушка, которую он хотел узнать получше, с которой хотел подружиться, стала кем-то большим, важным настолько, что чувства к ней смогли соперничать с его чувствами к Ледибаг, а он этого даже не заметил.

Он все еще любил Ледибаг. Отчаянно, безумно, он был ей практически одержим, он по-прежнему любил ее. И не потому, что она Ледибаг, а за то, что она была той самой сильной, храброй девушкой, которая делала что должно, даже не помня себя от страха.

Когда-то он сказал — неважно, кто окажется за маской, он все равно будет ее любить.

Сейчас же он мечтал о том, чтобы девушкой, которую он любил, оказалась она. Девушка, о любви к которой он не знал до тех пор, пока ему так жестоко не открыли на это глаза.

Он любил Маринетт.

Он любил Ледибаг.

Но их обеих он любил бы сильнее, если бы они оказались одним человеком.

Получается, что он бы влюбился в девушку за маской, только если бы ей оказалась Маринетт?

А потом он, чувствуя, как противно сжимается что-то внутри, вспомнил, что сказала вчера Ледибаг.

Что бы ты там ни увидел, ты же знаешь, что всего этого на самом деле не было?

У него же было желание, чтобы все это БЫЛО. Было так же реально, как и его чувства. И совсем не означало, что он, несмотря ни на что, в том числе на собственное решение о том, кого он там любит на самом деле, будет любить целиком и полностью любого, кем окажется Ледибаг.

— Я дно… — прошептал он, ужасаясь самому себе, — и снизу не постучат.

* * *

До тех пор, пока Маринетт не пришла на занятия, ей даже в голову не приходило, насколько сильно пострадал народ от действий прошлой акумы.

Этим утром все, в смысле, вообще ВСЕ, даже Хлоя, были тихими и подавленными. Бледные, с темными кругами вокруг глаз, они съежились, сгорбились за столами. В аудитории было мрачно и тоскливо, и, пытаясь защититься, Маринетт обхватила себя руками.

— Привет, — улыбнулась она Алье так тепло, как только могла, — ты как?

— Привет, Маринетт, — тихо ответила Алья. Всю ее жизнерадостность, решительность и общую громкость словно притушили, вместо привычной широкой улыбки вышло едва заметное подергивание губ, больше похожее на гримасу. Маринетт обеспокоенно смотрела на свою лучшую подругу, она не могла не заметить синяки под глазами и общую взъерошенность Альи — казалось, что сегодня та вообще не расчесывалась, да еще и проворочалась всю ночь. Майка на ней была такой же помятой. — Я… в норме, — не убедительно соврала Алья, — сама как?

Маринет нервно прикусила нижнюю губу. Ее рыжеволосой подруге стоило сказать, что за окном летают свиньи — даже это вышло бы намного правдоподобнее, чем ее ложь про «норму». В норме Алья точно не была.

— В порядке, — пожала плечами Маринетт, — могло быть и хуже. Могла попасть под вчерашнюю атаку акумы.

Алья съежилась:

— Тебе повезло, — прозвучало с болью, — что твои надежды и мечты не разбились на во-о-от такусенькие осколочки.

Маринетт пораженно распахнула глаза от горечи, пропитавшей голос Альи. Подруга всегда казалась воплощением надежды и решительности, и никогда не сдавалась. Было так неправильно видеть ее настолько расстроенной.

— Алья… — беспомощно прошептала Маринетт.

Но прежде, чем она успела сказать что-то утешающее, в аудиторию зашел учитель, начался урок. Два часа: только потом удалось утащить Алью подальше от толпы, нырнуть в туалет и поговорить без посторонних.

К счастью, ей не пришлось ни давить на Алью, ни допрашивать — та сломалась моментально:

— Маринетт! — всхлипнула она, — Я ведь… я как букашка перед тапком! Глупая, жалкая, ни на что не способная.

— Алья, нет! — тихо закричала Маринетт, крепко обнимая подругу. — Почему тебе вообще такое в голову пришло? Ты одна из самых находчивых, умных и храбрых людей, что я знаю! Ты создала Ледиблог! Ты влипаешь в опасные ситуации, чтобы добыть историю, которую захочет узнать Париж. Ты совсем не букашка!

— Я думала, — голос Альи дрожал, глаза были полны слез, — что больше всего на свете хочу выяснить, кто же такая Ледибаг. Хочу поймать сенсацию века и получить приз за лучшее журналистское расследование…

Маринетт оторвала от рулона бумажное полотенце и вытерла подруге лицо. То, что ее не оттолкнули и не запретили с собой нянчиться, говорило само за себя. Уверенность Альи и ее вера в себя были подорваны. Сильно.

— Но сон, насланный акумой, показал тебе что-то другое? — мягко спросила она.

— В моем сне я сама была супергероем! — тоскливо сказала Алья, — Именно я спасала город! Это у меня были суперсилы, это обо мне хотел написать каждый!

Маринетт с трудом сдержала дрожь, прокатившуюся по всему телу. Алья ведь едва не стала тем героем, о котором любой хотел написать и рассказать. Ее мечта так и не стала реальностью из-за Маринетт, которая все же подхватила шкурку, сброшенную пятью минутами раньше.

— Я… мне… мне всегда нравились супергерои, — слабо улыбнулась Алья, — Капитан Америка, Человек Паук, Бэтмен и многие другие — все они сражались за то, во что я верила, но я всегда считала себя кем-то вроде Лоис Лейн. В первую очередь — репортером.

— Ну, — промямлила Маринетт, не зная, что на это ответить, — если это тебя немного утешит, я думаю, что ты самый классный репортер во всем Париже. И на твоем счету больше сенсаций, чем у тех, кто получает за эту работу деньги.

— Это все не то, Маринетт, — расстроенно пробурчала Алья, — совсем не то, что быть избранным. Никто не взглянул на меня, и не счел достойной этого дара, не наделил силой, чтобы спасать мир так, как спасают его Ледибаг и Кот Нуар. Не счел меня! Ту, что изучила каждый комикс, мультфильм, мангу и фильм о героях — каждый, что только есть на этом свете! Я знаю все о том, как быть супергероем, и этого недостаточно, мне явно не хватает чего-то основополагающего, чего-то важного. Что-то со мной не так.

— Это неправда! Ты удивительная! Ты защищаешь тех, кого обижают, и не даешь общественному мнению сбить себя с толку! Ты всегда за правду и справедливость, всегда поступаешь правильно! Могу поспорить на все мои снимки Адриана, если подойти к Ледибаг и спросить, кто вдохновляет ее на то, чтобы быть героем, она назовет твое имя!

— Все твои снимки Адриана, да? — тихо фыркнула Алья, — Значит, точно угадаешь. Ты бы ни за что не стала рисковать ни единой фоточкой своей драгоценной красотули.

Маринетт вспыхнула, смутилась и взвизгнула:

— Алья!

Алья расхохоталась.

Настоящим, искренним, радостным смехом — дерзко подмигнув, она оторвала очередной кусок бумажного полотенца, вытерла глаза и высморкалась:

— Я уже в порядке, — прозвучало почти спокойно, — мне намного лучше, спасибо, дорогуша, — она крепко обняла Маринетт, — ты лучше всех.

— Только потому, что лучше тебя нет, — откликнулась Маринетт, — помни об этом. Нет никого лучше тебя. Ледибаг повезло, если она хоть вполовину такая храбрая, уверенная и потрясающая, как ты.

— Ой, да ты просто подлизываешься! — подколола ее Алья.

— А вот и нет! — возразила Маринетт.

— Нагло так!

— Нет!

— Да!

Так они препирались остаток перемены, пока не начался следующий урок и преподаватель не приказала им умолкнуть.

Вид Альи, почти вернувшейся к своему привычному состоянию, изрядно согрел сердце Маринетт, но стоило ей погрузиться в свои мысли (и с радостью отключиться от скучного бубнежа преподавателя), как от ужаса все внутри смерзлось в глыбу льда.

Ведь Кот Нуар так же попал под атаку акумы: он, как и Алья, видел сон о своем самом заветном желании.

Она помнила разочарование на лице Кота, когда он осознал — ничего из того, что ему пригрезилось, на самом деле не было.

И если Алья поверила, что с ней что-то не так, раз уж ее мечты не могли воплотиться в реальность, то можно было не сомневаться: Нуар так же упивался ненавистью к самому себе.

Маринетт не хотела даже думать о том, что ее Котенок станет издеваться над собой подобным образом. К сожалению, он именно так и поступил, продолжая тонуть в этом чувстве до самой их встречи на позднем ежевечернем патруле.

Когда она добралась до места сбора, непривычно тихий и задумчивый Кот рассеянно смотрел вдаль. Ни завораживающей чеширской улыбки, ни хватаний за руки с их последующим расцеловыванием, ни приветствий, полных каламбуров — Кот даже не заметил, что она пришла.

Перекинувшись буквально парой слов, они молча осматривали город. Ледибаг чувствовала себя такой потерянной без дурацкого, сдобреного каламбурами флирта Нуара.

Все было не так.

Через два мучительно долгих часа они остановились, чтобы, как обычно, разделиться, и Ледибаг, воспользовавшись моментом, схватила Кота за руку и спросила:

— Кот… — замялась она, — Ты… Ты как?

— Каком кверху*, — фыркнул он в ответ.

Ледибаг так полегчало от того, что он хотя бы язвит — она даже глаза закатывать не стала на каламбур: просто сжала губы поплотнее, сдерживая улыбку.

— Ты понял, о чем я, — прозвучало строго, — ты в порядке после вчерашнего?

Кот мягко улыбнулся, и на секунду Ледибаг позабыла, как дышать — настолько он ей напомнил другого светловолосого парня своей милой, мягкой улыбкой.

— Глаза открылись на все свои скрытые желания, — погрустнел Нуар, — сейчас, вот, пытаюсь смириться.

— Ну, — Ледибаг нервно прикусила губу, — если тебе нужно будет с кем-то поговорить… Я — вся внимание. Мы же партнеры. Мы и должны так поступать. В смысле, поддерживать друг друга.

Мямлить, как будто рядом Адриан — Ледибаг едва пинок себе не отвесила. Осталось еще начать заикаться и переставлять местами слова, и будет вам классическая Маринетт Дюпен-Чен.

Но эта неловкая речь сработала — на лице Кота расцвела широкая теплая улыбка, он мягко крутанул их сцепленные руки так, чтобы ладони Ледибаг оказались в его ладонях.

— Благодарю, моя Леди, — Кот благоговейно расцеловал ее пальчики, — я мяустоящий счастливчик, ведь мне достался такой мррекрасный партнер, всегда готовый меня мурбодрить.

Ледибаг громко застонала:

— Агрх! — закатила она глаза, — Я передумала, совсем я по ним не скучала.

Конечно же она соврала, и слушая, как разливается в ночном воздухе тихий смех Нуара, Ледибаг улыбалась.

* * *

Адриан по-прежнему чувствовал себя дном.

Не мог понять, где голова, где хвост у его одномоментных чувств к Маринетт и Ледибаг. Он любил их. Обеих. Очень сильно. Знал: его желание, чтобы они оказались одним и тем же человеком совсем не равно ситуации, в которой оно бы оказалось реальностью, и что пока он не выберет между своей неуклюжей милой Принцессой и своей же героической решительной Леди, он все равно останется ничтожеством, мутившим сразу по двум фронтам.

— Агрх! — Плагг раздраженно закатил глаза, — что за мелодрама, пацан, ну нравятся тебе две девчонки. Делов-то!

Адриан попытался разобраться в своих чувствах и определить, какой же девушке на самом деле принадлежит его сердце. Сначала он твердо решил, что это Ледибаг, но потом в коллеже встретил Маринетт, весь день провел, наблюдая, как замечательно она подбадривает Алью, и каждый раз, когда она смотрела в его сторону, у него сладко ёкало сердце. Так что он железно уверился: Маринетт — та, кого он любит больше всего на свете. Вплоть до ночного патруля, на котором Ледибаг открылась ему с новой, очаровательно робкой стороны, вновь украв его сердце.

Он отправился спать влюбленным в Ледибаг, чтобы проснуться от головокружительного сна о Маринетт. Теперь при мысли о новой встрече с ней от волнения сжималось что-то внутри и трепетало сердце.

… Какой же он непостоянный ублюдок.

Одноклассники Адриана по-прежнему ходили притихшими и подавленными. Хлоя уже второй день не вешалась ему на шею, и он нервничал и не мог не высматривать признаки Апокалипсиса в ее почти вежливом общении с Маринетт, когда она подвинулась и позволила той зайти в класс первой.

Алья же, казалось, почти вернулась к себе прежней — она тепло поприветствовала Маринетт и сунула той под нос телефон, чтобы показать свежие фото Ледибаг и Кота Нуара.

— … вот, честно, Алья, отлично написано! — восхищалась Маринетт, — Как по мне — твой лучший репортаж!

— Ну, — польщенно ответила гордая Алья, — я вчера в него всю душу вложила. Даже как-то легче стало.

— Я рада, — мягко продолжила Маринетт, — я беспокоилась, что ты все еще расстроена из-за… сама знаешь чего.

— Да уж, знаю, — Алья была благодарна за внимание, но это уже начинало раздражать, — но мне уже лучше, спасибо. Ну, а ты, Маринетт? — спросила она, быстро меняя тему, — Сама как?

— Как-как, — сострила Маринетт, — каком кверху.

И Адриан застыл.

В тот момент в голосе Маринетт он буквально услышал ухмылку. У него словно перед глазами встало: она отбрасывает за спину хвостик и улыбается своей лучшей, задиристой, готовой к бою улыбкой — совсем как Ледибаг в разгар сражения.

В тот самый момент ее голос звучал совсем как голос Ледибаг, более того — и намного важнее! — фраза, которую она произнесла, была той же фразой, что он сказал Ледибаг прошлой ночью.

Ледибаг говорила: что бы он ни увидел, ничего этого не было…

… но она понятия не имела, что именно ему привиделось.

Искра надежды зажглась в сердце Адриана, и оно на мгновение замерло, когда он понял, что был шанс — огромный шанс! — на то, что он получит все, чего так страстно хочет.

Маринетт может оказаться Ледибаг.