Чувства огонька (гет)

Наверное с тех пор, как Джинни повстречала Драко Малфоя в одном из пустых классов, она начала относиться к нему по-другому. Все эти его высокомерные аристократские штучки больше не казались ей противными, вместо них она видела глухую стену, отделяющую парня от всех остальных. Наверное после этого Джинни впервые задумалась, что ее собственное веселье и озорство — точно такая же маска.

Такая же маска, как у большинства школьников, участвовавших в битве за Хогвартс. Такая же, какую цепляли на себя подавленные общими настроениями малыши, такая же, намертво прилипшая к каждому лицу в этом замке.

Каждый из них раскрывался по-разному, кто-то сбрасывал маски в присутствии друзей, кто-то — лишь в одиночестве. Иногда показать собственное лицо можно было только в компании абсолютных, казалось бы, незнакомцев. Тех, мимо кого они обычно проходили, не оборачиваясь, тех, чье лицо никогда не могли запомнить. Тех, кто, возможно, когда-то являлся их врагом.

Спонтанные факультетские сборища постепенно превратились в еженедельные посиделки на кухне, на них стало собираться все больше людей, мелькали теперь не только алый с золотом и желтый с черным, но и синий с бронзой. Только зеленого с серебром было крайне мало. Слизеринцы продолжали ходить особняком, сторониться всех и вся и держаться своими маленькими компашками.

Хаффлпаффцы на кухне поначалу выглядели хозяевами, а все остальные — гостями. Барсуки были самыми улыбчивыми, самыми приветливыми и самыми теплыми, хотя и среди них были те, кто смотрел волком и сторонился любого проявления внимания. Что ж, думала Джинни, все счастливы одинаково, но каждый страдает по-своему. Все они носили маски, скрывали израненное нутро и вырванные с корнем сердца, но все они продолжали заботиться друг о друге.

Детям гораздо тяжелее оправиться от потрясений, чем взрослым. И пусть они все считали себя повзрослевшими — они оставались детьми. Детьми со сломанными душами, детьми, перепачканными в саже и крови, детьми, чей мир окрасился в серый. Многие из них потеряли близких, почти каждый — видел смерть собственными глазами. В этом году разве что некоторые малыши удивлялись безлошадным каретам, остальные смотрели с печальным пониманием, гладили фестралов по эфемерным гривам и вспоминали каждый о своем. Наверное тогда Джинни впервые подумала, что после окончания школы обязательно переедет к Джорджу в магазин.

У каждого из них внутри крылась своя тьма. Мало было школьников, на которых никак не повлияла эта бессмысленная, так глупо завершившаяся война. Совсем мало было первокурсников, которых родители решились отпустить в некогда самое защищенное по словам Дамблдора место в мире. В этом году никто не плыл в школу на лодках, потому что дети боялись оставаться одни, так что все они разместились в каретах. На каждого первокурсника приходилось хотя бы по трем старшекурсникам, а на каждого старшекурсника — своя пара глаз, в которых отражались почти такие же чувства. Малышей в этом году было всего-то около десятка.

На церемонии распределения они стояли плотной группкой, жались друг к другу и неловко улыбались, когда следующий из них уходил к своему столу. Постепенно, примерно к ноябрю, все школьники перебрались за один стол, и три других остались без надобности.

Но случилось это уже после того, как посиделки на кухне стали постоянными, и к ним присоединились гордые слизеринцы. Джинни не смогла бы вспомнить, кто первым предложил использовать кухню, да и кто вообще затеял все это факультетское объединение. Наверное все-таки хаффлпаффцы, верные барсуки, самые открытые внешне и больше всего нуждающиеся в поддержке, первыми начали подсаживаться на уроках, заговаривать в перерывах и перебираться за чужие столы в Большом зале. Джинни, честно говоря, восхищалась ими, потому что они могли защищать других, когда сами отчаянно нуждались в защите.

Рейвенкловцы целыми днями слонялись по замку без дела, словно лишенные чего-то важного, привязанные к бренной земле призраки. Луна наверняка смогла бы объяснить Джинни такое поведение, но Луна не вернулась в Хогвартс. Наверное именно тогда Джинни поняла, что эта девочка на протяжении шести лет в школе была ее единственной подругой.

Гриффиндорцы бродили по коридорам кучками, ходили по пятам за детьми и почти не разговаривали между собой. Гермиона была с головой в книгах, так что Джинни частенько слонялась по коридорам почти пустого замка. Ей неожиданно оказалось не с кем даже поговорить. Даже привидения и портреты выглядели угрюмыми, один лишь Пивз сохранял привычную проказливую активность. Он по-прежнему устраивал пакости и розыгрыши, но даже полтергейст чувствовал, как опустел некогда полный школьников замок. Пивз появлялся неожиданно, возникал над головой и хохотал тем заливистым детским смехом, который заставит смеяться кого угодно. Наверное тогда Джинни подумала, что магия понимает их гораздо лучше, чем они сами.

Слизеринцы долгое время держались обособленно, зыркали на всех и каждого подозрительно и презрительно отворачивались, встречая чью-нибудь улыбку. Слизеринцы игнорировали остальных ребят, когда они подсаживались за зелено-серебристый стол и фыркали, когда им предлагали помощь. Однажды, уже после той встречи в пустом классе, Джинни тоже пересела за слизеринский стол. Она натянула на себя самую свою раздражающую улыбку, плюхнулась на свободное место и громко поздоровалась. Джинни вообще-то не смотрела, рядом с кем садится, поэтому невольно дернулась, когда над ухом раздался смешок, и плавный поставленный голос бархатно продекламировал:

— А вот и Уизли решилась покинуть логово львят.

Его голос был непривычным, совсем не таким, как на занятиях, и не таким, как тогда в классе. Драко Малфой наклонился к ней близко-близко, так, что его теплое дыхание щекотало ее висок, забросил одну руку ей на плечо и нахально улыбался. Джинни вспыхнула мгновенно, провоцируя довольный смех Малфоя, скинула его руку и поспешила вернуть лицу спокойствие.

— Смена привычной обстановки, чтоб ты знал, благотворно влияет на умственные способности, — Джинни вздернула подбородок и посмотрела прямо перед собой.

— Так вот почему вы все пересаживаетесь за наш стол, — Драко отодвинулся, напоследок дунув Джинни в волосы, — почувствовали, что совсем отупели.

Раздался нестройный ржач, и Джинни почувствовала, как краснеет. Несколько раз прокляв про себя собственный цвет кожи в волос, она два раза глубоко вздохнула и, когда смех несколько поутих, со всей силы стукнула Малфоя по лодыжке. Драко визгливо вскрикнул и укоризненно посмотрел на смотрящую на него в упор Джинни. Он склонил голову набок, и зализанные пряди упали на его лицо; Джинни поспешила отвернуться и наконец-то взять в руки вилку.

— Как жестоко с твоей стороны, Уизли, — причитал тем временем Малфой, — мы так любезно приветствуем львят в нашем Доме, а ты в ответ дерешься. Типичная гриффиндорка.

Последнюю фразу он буквально выплюнул презрительно и отвернулся, отвешивая шуточные поклоны товарищам. Джинни, выждав несколько минут, когда вокруг потекли сторонние разговоры, как будто невзначай стукнула Малфоя по руке так, что он выронил кубок. Тыквенный сок разлился по всему столу и по одежде сидящих рядом учеников, повисла оглушающая тишина. Джинни высокомерно фыркнула, скопировала малфоевскую улыбку и одним движением очистила себя от расползшейся грязно-рыжим пятном жидкости.

— Упс, — сказала она, — ну я же гриффиндорка в конце концов, мы по-другому не умеем.

Драко смотрел на нее непозволительно долго прежде чем прыснуть и рассмеяться. С таким выражением лица, с непринужденной улыбкой на лице он выглядел таким странным и непривычным, еще больше, чем залитый слезами. Джинни смотрела на него во все глаза, и ей казалось, что она видит кого-то другого, вовсе не Драко Малфоя. Этот странный человек поправил волосы быстрым жестом и поглядел на Джинни, сверкая смешинками в светлых глазах.

— А ты ничего, Уизли, — хохотнул он, — никогда не замечал.

Только спустя полминуты Джинни заметила, что он уже отвернулся, а она продолжает смотреть ему в блондинистый затылок, совсем как дурочка. Дернувшись и сжав покрепче вилку, она тоже отвернулась, отгораживаясь от Малфоя рыжим водопадом. Пальцы почему-то плохо слушались и совсем не гнулись, но Джинни упрямо сжимала их крепче и тыкала вилкой многострадальный горошек. Наверное именно тогда в груди Джинни зародилось это странное чувство. Наверное именно тогда Джинни поняла, что мир окончательно перевернулся с ног на голову и никогда больше не будет прежним.