На краю мира (гет)

Октябрь медленно сменился ноябрём, и если до того на кроликов была какая-то надежда, с наступлением холодов найти их стало практически невозможно. Если в Англии в это время года погода была еще относительно мягкой, то здесь, в неизвестной холодной глуши уже в ночь Хэллоуина по небу заплясали первые снежинки.

Драко с Гермионой утеплились, как могли. Во-первых, применили-таки к палатке заклинание незримого расширения, установили по центру очаг, а пол выстлали еловыми ветками, во-вторых, выложили ветви по периметру, дабы защищаться от порывов ветра, а, в-третьих, Драко разжился парой одеял, ворохом тёплой одежды и термосом, и Гермиона благоразумно не стала уточнять, где он всё это взял. Кражи она не приветствовала, но не могла не признать, что это были вещи первой необходимости.

С едой картина была ещё печальнее: единственного оленя, что встретился им в лесу, Гермиона убивать отказалась, и хоть у Драко ещё были галлеоны и кнаты, в магловской деревне на них купить ничего было нельзя. Пришлось воровать репу с полей и зерно из амбаров, и пока Гермиона рыскала по лесу в поисках грибов и орехов, Драко пополнял их запасы. Брал у многих по чуть-чуть, так что уже к концу второй недели таких вылазок разнообразными крупами наполнилось два мешка. На всю зиму не хватило бы, но до Нового Года о еде можно было не беспокоиться.

— И всё же это неправильно, — высказала свои сомнения Гермиона, засыпая пшено в кипящую воду. — Меня Министерство не разыскивает, я могла бы попытаться найти работу и обеспечить нам жильё. А ты бы сидел в доме и не высовывался, и не пришлось бы домушничать.

Драко, сидящий рядом с книгой, поморщился так, словно она сказала что-то очень противное.

— Ты как хочешь, Грейнджер, но у нас в семье не принято иждивенство. Просто сидеть — это Рональду своему можешь предложить, а я на такое не пойду, даже если буду подыхать с голоду.

— Красть лучше, да?! — Гермиона нарочно проигнорировала пасс в сторону Рона, хотя, любовь любовью, всё же мелькнула мысль, что Драко прав — посидеть на шее у женщины тот бы не погнушался.

— Да, лучше, — проворчал Драко, перелистывая страницу. — Так хотя бы едой нас обеспечиваю я. Или ты думаешь, твой мистер Дарси согласился бы сбросить свои проблемы на Элизабет?

Гермиона прыснула со смеха. Поначалу Драко ворчал, что не станет читать девчачьи книжки даже под страхом расстрела, но время шло, занимать его чем-то надо было, и потому сперва снисхождение получил Шекспир, а потом, когда Драко наградил его пьесу званием «романа о типичной магловской глупости», в ход прошла мисс Остен, которую Гермиона любила любовью самой нежной, и к которой холодный слизеринец всё же не смог остаться равнодушным.

Он читал роман уже в третий раз, и Гермиона всерьёз задумалась над тем, чтобы вытрясти из Гарри ещё пару книг — читать Драко явно любил.

— Мистер Дарси не сделал бы этого из гордости, — отрезала она. — Вот как ты, да. А гордость, между прочим, часто граничит с глупостью. И ты сейчас отказываешься от возможного комфорта, а это нельзя назвать здравым решением.

Малфой не успел ответить, в стенку палатки с другой стороны что-то с силой врезалось, а затем последовал тихий шлепок наземь. Гермиона и Драко одновременно вскочили на ноги и, не сговариваясь, ринулись проверять. У обоих в руках мигом оказались волшебные палочки — всё же война вышколила их, сделав из них в первую очередь осторожных солдат, а уж потом подростков.

Но опасности не было, просто маленькая сипуха с письмом в клюве, распластанная на снегу. Гермиона тотчас подхватила птицу на руки и внесла в тепло, Драко же заинтересовался в первую очередь письмом, но, ознакомившись с именем отправителя, с некоторой долей брезгливости бросил конверт на спальное место Гермионы. Его филин, дремавший до того в своей клетке, приоткрыл глаз, но тотчас закрыл, не найдя для себя ничего интересного.

— Твоя подруженция Уизлетта, видимо, очень соскучилась, — бросил Драко равнодушным тоном и направился к котлу, помешать их обед.

Письмо приковывало взгляд, но Гермиона сперва обогрела птицу: стряхнула с перьев снег, укутала в свою мантию и прижала к груди, даже через ткань ощущая, как быстро и гулко стучит птичье сердце.

Лишь когда сова обмякла и расслабилась, письмо оказалось в руках, и обрывки конверта полетели на пол.

Письмо от Джинни было неожиданностью, и Гермиона испугалась, что случилось что-то плохое, но с первых строк смогла выдохнуть — Джинни интересовалась, где Гермиона так долго пропадает и почему не пишет, а также напоминала, что мама ждёт всех на Рождество в Норе и просила к тому времени вернуться.

«Мы все очень ждем тебя и скучаем», — закончила подруга своё письмо, и Гермиона, опустив руки к коленям, с шумом выдохнула.

Она совершенно забыла, что зимние каникулы в Норе — это почти что традиция, и, признаться, оказалась к этому приглашению абсолютно не готова. Могла ли она бросить Драко в такое время? И могла ли не поехать к семейству Уизли, которое её очень ждало? А ведь были еще мама с папой, по которым Гермиона очень скучала. Успеть во все места разом она точно не могла, а выбирать кого-то одного не хотела.

— Драко, — тихо позвала она, и тот оторвался от книги, к которой снова припал. — Ты сильно ненавидишь маглов?

Он явно не понял, к чему был задан вопрос, а потому на мгновение растерялся. Но затем, пожав плечами, ответил:

— Я бы не назвал это ненавистью, но и любви у меня к ним явно в ближайшее время не намечается. Хотя книжные маглы не так и ужасны. А что?

Гермиона повела плечом.

— Ничего. Просто подумала, что ты мог бы на Рождество слетать со мной кое-куда. Встречать праздник в палатке удовольствие сомнительное, а я знаю место, где тебя точно не станут искать.

— И где же? — Драко подался вперед, сощурив глаза. — Чувствую, есть подвох.

— Никакого подвоха. Но полетим мы лишь в том случае, если ты пообещаешь не выставлять свою нетерпимость к маглам напоказ.

Она закусила губу, боясь, что сейчас он спросит, куда они полетят, а потом, услышав ответ, покажет всё своё пренебрежение.

Он спросил, иначе и быть не могло, и слова, сказанные едва слышно, повисли в воздухе.

«К моей семье».

Малфой нахмурился, сцепил ладони в замок и уткнулся в них губами. Он молчал, и Гермиона ощутила нервный озноб. Лучше бы сразу отказал. Лучше бы сразу сказал, что не хочет иметь с её родными ничего общего. Но он молчал долго, постукивая пальцами по губам и всё сильнее сводя брови на переносице.

— Ты ведь наверняка говорила им обо мне. Что я такой ужасный и невыносимый, — наконец сказал он и поднял на Гермиону глаза. — Как после этого я могу переступить порог их дома? Маглы ужасны в большинстве своём, но нет ничего хуже маглов, которые тебя ненавидят.

— Не могу поверить! — она поднялась со спального места и подошла к Драко. — Ты боишься не понравиться? Ты, Драко Малфой, боишься косых взглядов?

— Ха-ха, — вспыхнул он. — Давай, посмейся. Я же такой смешной!

— Нет, — начала Гермиона, но он словно не услышал.

— Бывший Пожиратель, скрывающийся от всего мира — конечно, ты теперь вольна смеяться сколько хочешь, раз уж от величия моего дома не осталось и следа!

— Нет, — повторила она, присаживаясь рядом с ним у огня. — Драко, нет, я не смеюсь над тобой.

Он отвернулся, скрипнув зубами, а ладони его сильнее сжались в кулаки.

— Я просто удивлена, — продолжила Гермиона, опуская руку на его пальцы. Кожа Драко была холодной, но мягкой. Приятной. — Просто не могу поверить, что тебя беспокоит чужое мнение. Я ожидала… Пренебрежения. Язвительных замечаний. Чего угодно, но только не сомнений.

— Пренебрежения, — выплюнул он, не поворачивая к ней головы. — Ты же вроде согласилась, что мы друзья. Неужели я такой ужасный, что после всего, что ты сделала, от меня нельзя ждать малейшей благодарности?

Драко выглядел уязвлённым и обиженным, и Гермиона поняла, как сильно её слова задели его.

— Прости. — Она пропустила пальцы внутрь его сомкнутой ладони, распрямляя её. — Извини, Драко. Я просто никак не могу привыкнуть. Всё кажется, что как только Визенгамот тебя оправдает, ты снова станешь тем Драко Малфоем, которого я знала раньше.

— А если нет? — он наконец перевел на неё взгляд. — Если мне нравится Элизабет, нравится мистер Дарси, и я более не считаю маглов людьми низшего сорта? Если тот Драко Малфой умер на войне, и появился другой, более терпимый и сомневающийся? Но, конечно, я и дальше могу делать вид, что мне плевать на весь мир вокруг. Хочешь?

— Нет, — прошелестела Гермиона едва слышно. — Не хочу. Не нужно… Я не буду ждать от тебя подвоха, обещаю.

— Ладно, — Драко кивнул. — Если моё присутствие кажется тебе уместным, я полечу. Уж, воистину, искать меня у тебя дома явно не станут.

* * *

Следующим утром отогретая и накормленная сипуха улетела с ответом для Джинни: на самом празднике Гермиона появиться не обещала, но заверила, что непременно навестит Нору во время каникул. Она надеялась, что друзьям хватит этого обещания, и что никто в итоге не окажется обделён или обижен.

Для филина Драко также нашлась работа: Гермиона отправила его с письмом к Гарри, в котором просила пополнить её библиотеку парой книжек, и к Рону, с длинным посланием, полным приятных фраз и заканчивающимся пожеланием скорейшей встречи. Через неделю у неё в руках были «Сон в летнюю ночь» и «Джен Эйр» от Гарри и короткое письмецо от Рона, заключающее в себе легкую обиду, что она находится непонятно где и даже не собирается объясняться. В этот раз Рон не воспользовался Сычиком, вложил послание между книг, а так как гонять филина туда-сюда просто ради выяснения отношений не хотелось, Гермиона решила, что объяснится со своим парнем потом, во время каникул.

Снег шёл не переставая, вокруг палатки его было по колено, да и то лишь потому, что время от времени то Драко, то Гермиона использовали чары горячего воздуха, чтобы растопить слишком большие снежные завалы, вокруг же, в том месте, куда обычно они не совались, намело выше пояса, и с каждым днём сугробы становились только выше и выше. Но был в этом и свой плюс: из-за таких непроходимых стен к ним почти не долетал ветер, и внутри палатки было тепло и уютно.

Вокруг теперь всегда была ночь, потому без надобности старались не высовываться. К счастью, к ручью спускаться более не было необходимости — снег растапливали и использовали и для питья, и для приготовления пищи, так что почти всё время проводили у огня. Читали, о чем-то говорили или просто сидели и думали каждый о своём. Недавний враг, Драко становился для Гермионы всё понятнее и ближе. Немного ершистый, он всё же не казался более надменным или злым. Скорее, недоверчивым, а потому немного отстранённым. И Гермиона старалась, очень старалась окружить его комфортом, заслужить его доверие и заодно самой научиться доверять ему.

Было сложно: одно дело просто проводить с кем-то время. Читать, делиться смешными историями из жизни, а другое — впустить куда глубже, в потаённые уголки души, поделиться сомнениями и тревогами, обнажить ту сторону своей личности, которая делает бесконечно уязвимой. Она всё ещё не чувствовала себя способной на это, но очень старалась хоть понемногу, постепенно, раскрываться, видя в ответ, что и Драко очень старается. Ему явно было неуютно это делать, но в итоге он заговорил. О детстве, о матери, о том, как это — жить в их идеальной семье. Он рассказал ей о невозможности выбора, о необходимости всегда сохранять лицо, о том, что не всегда мог поступать, как того на самом деле хотелось, и чем дальше, тем сильнее было давление. Сперва от отца, убеждающего, что иной судьбы, кроме как стать Пожирателем, у Драко и быть не может, затем от Тёмного Лорда, твердящего, что для лучшего будущего нужно отринуть все привязанности и разбудить в себе жестокость, а после от тётки, которая велела стать жёстче и перестать сочувствовать врагам.

Гермиона слушала, не перебивая, ужасаясь открывающейся ей правде и всё сильнее проникаясь к Драко сочувствием и пониманием. А однажды он пригласил её выйти из палатки и показал северное сияние просто невероятной красоты. И тогда, глядя на разноцветные огни, Гермиона ощутила на своей ладони его пальцы и не отняла руки. Это был первый ощутимый шаг навстречу друг другу, после которого она смогла признаться перед самой собой, что они действительно стали друзьями. Не просто вынужденными соседями — теми друзьями, которые защитят и поддержат, и когда она спросила Драко: «Помнишь, ты сказал, что запросто бросил бы меня в Выручай-комнате — теперь ты тоже сделал бы это?», он ответил «Нет».

* * *

Хуже всего было без душа. И если для стирки одежды существовали прекрасные заклинания, срабатывающие моментально и без особой необходимости даже в том, чтобы эту одежду с себя снимать, то очищать так подобным образом быстро надоело. Хотелось цивилизации. Нормальной, настоящей воды, а не магического суррогата, хотелось просто постоять под горячей струёй, прикрыв глаза, помурлыкать под нос какую-то глупую песенку. Хотелось банальной нормальности. И потому, когда декабрь только перевалил за третье число, Гермиона, уставшая ждать, сообщила:

— Нужно найти Клювика, мы улетаем.

Драко, писавший письмо в углу рядом с клеткой, поднял голову.

— Уже? Нам лететь пять дней. Каждый лишний день в Лондоне — риск быть обнаруженным.

— Не в Лондоне, а в пригороде, — заметила Гермиона. — Разница есть. Ты же, в конце концов, изобрел своё хитромудрое заклинание невидимости, воспользуешься.

— Ты прекрасно знаешь, что у него крайне ограниченный срок действия, — напомнил Драко. — Его не хватит на то, чтобы даже одну улицу до конца пройти. Не станем же мы прямо на гиппогрифе к твоему дому подлетать. Маглы-то не заметят, но встреться на пути волшебник…

Гермиона кивнула. То чудо-заклинание, которому Драко никак не хотел её научить, действительно не протянуло бы долго. Минута — не больше. Хватило бы для того, чтобы войти через парадную дверь, но не чтобы пройти через всю улицу. А привлекать внимание со стороны было никак нельзя.

— Значит, натянем на твою буйную голову шапку, обмотаем шею шарфом и прибудем ночью — никто тебя не узнает. Или трансгрессируем, в конце концов — не думаю, что кто-то отслеживает всплески твоей магии, — решительно сказала она. — Но ничего этого не будет, если Клювокрыл не вернётся.

— С него станется, — проворчал Драко. — Бесполезная птица большую часть времени.

— Гиппогрифы не птицы, — важно проговорила Гермиона в который раз, на что собеседник лишь изогнул губы в улыбке.

— Что не делает твоего Клювика менее бесполезным. Но, — он выставил палец, — это глупое создание привезло тебя, а за это я готов ему простить абсолютно всё. Я бы сдох со скуки, честно тебе говорю.

Вещи были собраны тем же вечером. Все — Драко не планировал возвращаться в эти места.

— Хватит, — сказал он, заталкивая в рюкзак книги. — Махну на Юга, достаточно помёрз. А на одном северном сиянии не протянешь. Хочешь, полетим вместе? — он замер, обратив на Гермиону взгляд. — Нужно ли тебе заканчивать школу? Поттер и Уизел, вон, и без этого в Министерство устроились.

Его тон звучал буднично, но она всё равно разглядела под маской спокойствия напряжение и даже страх. Неужели он так сильно боялся остаться в одиночестве?

— У меня есть жизнь, Драко, — как можно мягче напомнила она. — Есть семья, любимый человек, друзья. Есть кот, в конце концов, по которому я безумно скучаю. Я не могу всё время бегать. Но и не придётся, уверена. Визенгамот уже со дня на день вынесет решение по твоему вопросу. Вот увидишь — тебя оправдают. И тогда ты вернешься в Хогвартс. Ведь вернешься?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Ты же понимаешь, все видят во мне Пожирателя, и всегда будут видеть исключительно его. Даже если меня тысячу раз оправдают — спокойной жизнь не будет. Нет, я не думаю, что смогу вернуться туда. Снова оказаться один на один с проблемами — уволь.

Гермиона отложила мантию, которую вместо того, чтобы складывать, уже несколько минут просто держала в руках, и подошла к нему.

— Ты не один, — сказала она, протягивая руку, и Драко тотчас сплёл их пальцы. — Я увидела в тебе больше, чем просто Пожирателя, и весь мир увидит, обязательно.

— Не знаю, — он тяжело выдохнул и прошаркал носком ботинка по земле. — Ты — это ты. Ты добрая и умная. И у тебя было время узнать меня. А весь мир… Сомневаюсь, что стоит и пытаться. Если после Нового Года ты вернёшься в Хогвартс, вероятно, больше никогда мы не увидимся. Потому что, даже получив амнистию, я скорее всего махну за океан. Туда, где моё прошлое не будет иметь значения. Заберу родителей, ну или только мать — как повезёт, и просто уеду. Навсегда. А у тебя семья, любимый человек, друзья и кот. Так что всё закончится.

Его пальцы дрогнули, и Гермиона крепче сжала их в своих.

— Не беги, Драко, — попросила она, ощущая, как в уголках глаз начинает щипать. — Не веди себя, как крыса, бегущая с тонущего корабля.

— Я не крыса, а хорёк, забыла? — оскалился он. — И не могу остаться только потому, что тебе так хочется.

— А я не могу улететь, — ответила она с ноткой обиды в голосе.

Тонкие холодные пальцы выскользнули из её руки.

— Значит всё, — прохрипел Драко, возвращаясь к сборам. — Будешь слать мне письма время от времени. Если у тебя выходит встречаться на расстоянии, то и дружить, уверен, также труда не составит.

Гермиона поджала губы. Драко невольно, а может и абсолютно умышленно, разбередил в сердце давно тревожащие её сомнения — а действительно ли у них с Роном выходит встречаться на расстоянии? Тот единственный поцелуй, что произошел между ними, делал ли их парой, либо все эти месяцы они лишь хватались за иллюзию отношений, по сути всегда общаясь исключительно, как друзья? И этот вопрос отодвинул тему отъезда Драко далеко в сторону, затмил собой и принес в сердце холодную пустоту и выжигающую грусть. Она вдруг поняла, что больше не может лгать себе. Она любила Рона Уизли, но не была в него влюблена.

* * *

Клювокрыла ждали два дня. Выходили из палатки по очереди и звали до осипшего голоса, но он, предатель, даже не думал появляться. В ожидании минуты тянулись, словно часы, и Гермионе впервые стало рядом с Драко очень неуютно. Он больше вообще не говорил с ней, даже не читал. Продолжал писать что-то на мятых листках, хмуря брови, а иногда зависал на десятки минут с пером в руке, просто глядя перед собой и покусывая костяшку пальца.

Гермиона не решалась с ним заговорить, понимая, что для неё жизнь в скором времени если и изменится, то незначительно, для Драко же прежний мир рушился уже, сейчас, как карточный домик, рушился безвозвратно, без возможности что-либо исправить, и едва ли какие-то слова могли облегчить его состояние.

Когда клёкот Клювокрыла раздался над лесом, был вечер. Говорили об этом исключительно магловские часы у Драко на запястье, ведь природа давно уже стёрла понимание дня и ночи.

Гермиона бросилась из палатки, едва не упав на скользкой дорожке, и отчаянно замахала руками.

— Клювик! Клювик! Спустись!

Гиппогриф заметил её и мягко спикировал к палатке, приземлившись в месте, где снега было меньше всего. Драко показался тотчас, с одним лишь филином на предплечье, оставив все прочие пожитки внутри палатки, взмахнул палочкой, заставляя палатку сложиться и перетянуться ремнями, и только, закинув ношу за спину, обернулся и небрежно поклонился Клювокрылу.

Гермиона отвесила поклон куда более глубокий, гиппогриф склонил голову и отставил крыло.

— Домой, Клювик, — задала направление Гермиона, когда Драко, отправив филина в Малфой-мэнор, оказался на спине Клювокрыла позади неё. — В Англию.

Свободная рука Драко обхватила её за талию, другая же придерживала палатку, и путешествие обещало стать не слишком комфортным. И всё же одна мысль подстёгивала не отчаиваться — они возвращались в родные края, оставляя холод этих мест лишь в своих воспоминаниях.

Тяжелее всего оказалось в первые несколько часов. Пока снег бил в лицо, а замерзшие пальцы закоченели так, что не чувствовались крылья под руками, единственное, о чём можно было думать: не сорваться бы. Драко же приходилось бороться ещё и с тяжестью громоздкой палатки на плечах. И если первый полёт на спине животного показался Гермионе непростым, то этот вовсе отнял все силы за очень короткий промежуток времени.

Когда Клювокрыл устроил привал — раньше, чем обычно — нести сразу двоих седоков ему явно было нелегко — Гермиона и Драко даже палатку разворачивать не стали, сил на это просто не было. Осушили землю вокруг себя от снега и легли, прямо так, на прогретую заклинанием землю. Впервые за последние месяцы они оказались очень близко друг к другу, но ни секунды не смущались, просто сжали друг друга в объятиях и тотчас заснули, накрытые мощным крылом.

Однако уже через час гиппогриф снова разбудил их, и в этот раз летели долго: всю оставшуюся ночь и всё утро. Более тёплые ветры и отсутствие снега явно нравились Клювокрылу больше мороза. Ближе к обеду гиппогриф снова опустился передохнуть, и в этот раз места были куда теплее, с рекой, в которой плескалась рыба, и потому удалось перекусить. Драко поворчал, конечно, что рыбу не любит, но и поймал, и поджарил, и съел — выбора-то всё равно не оставалось.

Это были всего лишь первые сутки пути, а они уже жутко вымотались, и потому не подгоняли Клювокрыла. Дали ему вдоволь поесть, а сами за это время заготовили небольшие рыбные запасы. Так как до рождества времени оставалось предостаточно, решено было следующую ночь провести от и до в палатке, на спальниках, как все нормальные люди, и потому новый привал был сделан с закатом. На этот раз в гористой местности, где, Драко был уверен, водились змеи. Гермиона подобной вероятности отрицать не стала, но заверила, что Клювокрыл не даст их в обиду.

— Жаль, что нельзя воспользоваться телепортом или летучим порошком, — протянул Драко, зевая, и растянулся на лежанке.

— Если бы мы уже были в Англии, могли бы и трансгрессировать, — подхватила Гермиона. — И не мёрзнуть непонятно где.

В скалах, где они устроились, жутко сквозило, а рядом уже не было снежных сугробов, которые защитили бы их от ветра, и хоть сама палатка была достаточно тёплой, а внутри трещал костерок, завывания снаружи вызывали психологический озноб. Гермиона сильнее закуталась в одеяло, прижав колени к животу, и всё равно ей казалось, что ветер хлещет не просто по стенам, а и по её спине.

— Четыре дня, может чуть больше, и будет тебе Англия, — успокоил её Драко и неожиданно спросил: — А какие они?

— Какие они — кто? — не поняла Гермиона.

— Твои родители. Пытаюсь заранее понять, что меня ждёт.

— Они чудесные, — поспешила заверить его Гермиона, натягивая одеяло до самого носа. — Работают дантистами, у них своя практика. Иногда летом мы куда-то ездим — они очень любят путешествия. Мама обычно готовит что-то вкусное по выходным, а потом мы смотрим семейное кино по телевизору. В прошлый раз это был «Рождественский гимн». Тебе бы понравился.

— Не люблю Рождество, — скривился Драко. — На всех вокруг будто бешенство нападает. Сплошные ёлки, подарки, печенье — общее безумие, не иначе.

Он выглядел таким серьёзным в своих убеждениях, что Гермиона не смогла сдержать улыбки.

— Тогда этот фильм точно для тебя, — сказала она. — Там есть такой герой, Скрудж, который думал точно так же, как и ты.

— Он мне уже нравится.

— И потом он убедился, что Рождество — это прекрасная пора.

— Глупый магл, — процедил Драко беззлобно. — Думаешь обратить меня в свою веру?

— Надеюсь, что ты оценишь праздник, — старательно сдерживая зевок, ответила Гермиона. — Он особенный.

Сон одолевал, потому она прикрыла глаза, и лишь успела услышать последние слова Драко, на которые не хватило сил ответить:

«Последнее Рождество в Англии в любом случае станет особенным».

* * *

Трансгрессировать в гостиную родительского дома оказалось не самой удачной идеей. И дело даже не в том, что приходить без стука невежливо, а в том, что маглы, пусть даже имеющие дочь-волшебницу, едва ли однажды станут к этому готовы.

Когда мама выронила чашку, со звоном разбившуюся и расплескавшую чай по узорчатому паркету, а папа шарахнулся так, что только чудом не слетел с дивана, Гермиона поняла, что погорячилась.

— Мам, пап, — виновато начала она и осеклась.

Она впервые не знала, что сказать. Растрёпанная с полёта, в мужских вещах не по размеру, да ещё и с не менее растрепанным спутником, она представляла собой картину явно не для родительских глаз.

Первой опомнилась мама. Подскочив с дивана и неловко перепрыгнув через осколки чашки, она подошла к ним и раскрыла свои объятья. Позади неё папа убавил звук от телевизора.

— Гермиона! — наконец нарушил он молчание и последовал примеру супруги — подошёл обниматься.

Гермионе так сильно не доставало родителей с их безграничной любовью и бесконечным пониманием, что она лишь чудом сдержалась, чтобы не расплакаться.

— Мистер Грейнджер, миссис Грейнджер, — напомнил о своём присутствии Драко.

Родители словно только вспомнили о существовании гостя, и, оторвавшись от дочери, перевели внимание на него.

— Это Драко, — представила Гермиона, закусив губу. Она не раз жаловалась на задиру Малфоя, и потому боялась, что родители, поняв, кого она привела в дом, сочтут её сумасшедшей.

— Драко Малфой? — переспросил папа, и Драко ощутимо напрягся.

— Да, сэр, — ответил он. — Драко Малфой.

На секунду повисло молчание, и Гермиона испугалась, что родители всё же припомнят о старых конфликтах, но наконец мама отмерла, протянула руку и сложила губы в улыбку.

— Здравствуй, Драко. Мы всегда верили, что вы однажды помиритесь.

— Точно, — подхватил за ней папа, также предложивший свою ладонь для рукопожатия.

Гермиона запоздало сообразила, что общение общением, но дотронуться до маглов Драко может быть не готов, и всё же он пожал руку отцу, а маминой руки, перехватив кончики пальцев, коснулся лбом. Мама, не ожидавшая столь изысканного обращения, густо покраснела, и Гермиона ощутила, как её собственные уши начинают гореть от смущения.

— Простите, что напугали вас, — заговорил Драко и, сбросив с плеча палатку, опустил её на пол. — Позвольте всё исправить.

С этими словами он извлёк из кармана волшебную палочку и, утонченным движением взмахнув ею, заставил кусочки чашки вновь склеиться, и уже целую чашку — взлететь над полом и опуститься на кофейный столик.

Родители удивлённо хлопали глазами, чуть не впервые в жизни увидев магию в действии. Драко же не собирался останавливаться: подойдя к дивану, он присел и коснулся палочкой мокрого пола, отчего вся жидкость втянулась в её кончик, не оставив о себе ни малейшего упоминания.

— Ты тоже так умеешь? — спросил папа, покосившись на Гермиону, но не отворачивая головы от Драко.

— Конечно. — Гермиона буднично пожала плечами, и папа рассеянно кивнул.

— Замечательно. Просто замечательно, — проговорил он и перевёл взгляд на маму. — А сейчас неплохо было бы обеспечить молодежи душ и чистую одежду, как ты считаешь?

Отец до мелочей предугадал желания Гермионы, и потому она облегчённо выдохнула, представляя, как сейчас будет хорошо расслабиться после двух с половиной месяцев лесной жизни. Ради такого дела она даже готова была подождать, уступив первенство Драко, дабы потом не ограничивать себя по времени и просто стоять и стоять, пока подушечки пальцев не сморщатся, а родители не станут стучать в двери ванной комнаты с вопросом, всё ли у неё в порядке.

А потом мама накроет на стол, и это непременно будет что-то вкусное, чем они наедятся до отвала и после чего сон будет как никогда крепким и сладким.

Гермиона была дома, и едва ли что-то могло теперь её побеспокоить.