Палладиум (джен)

«Помогите! Помогите!»

Гарри стоял на лесной поляне, слегка припорошенной снегом, и смотрел, как маленькую девочку резко повалили на землю, когда она не смогла убежать. С ней собирались сделать то, о чем положено говорить лишь шепотом. По крайней мере так часто говорит тетя Петуния. Что-то очень неприличное и злое.

Гарри хотел помочь девочке: побежать, оттолкнуть злого человека, но он не мог и сдвинуться с места. Его кулаки сжимались от бессилия, а по щекам текли слезы отчаяния. Он ненавидел себя за свою слабость, которой, казалось, пользовались все окружающие его люди. И дядя, не единожды угрожавший ему расправой, и кузен, постоянно практикующий на нем свежие боксерские приемчики, и тетя, частенько таскавшая его за ухо, и прочие школьные хулиганы и задиры.

Иногда ему все же удавалось избежать боли, но это случалось весьма редко и только в самых критических ситуациях. Впрочем, даже это не помогало ему избежать последующего наказания от родственников. Весьма, как правило, сурового.

С другой стороны, что может быть хуже того, что сейчас происходит с этой девочкой? Он должен помочь.

Но вот только, что он может?

Ведь он Гарри, просто Гарри. Гарри Поттер, живущий в чулане под лестницей.

Девочка закричала, и Гарри сквозь рыдания закричал в унисон. Он не знал, откуда в его сознании взялись эти слова, но повторял их. Повторял снова и снова, как молитву или волшебное заклинание: «Взорвись! Взорвись, сволочь!» Повторял, больше всего на свете желая сделать что-нибудь хорошее. Хотя бы только для нее.

Пелену кошмарного сна внезапно разорвал резкий стук в дверь. Гарри открыл глаза и увидел перед собой ставший привычным за последний месяц потолок маленькой комнаты.

— Эй, ты! Ты чего орешь на весь дом? — пробасил Вернон Дурсль — человек, считавший себя в высшей степени нормальным.

— Н-ничего, дядя. Сон плохой приснился, — оправдывался Гарри, стараясь стереть из памяти мерзкую ухмылку насильника.

— Так сделай так, чтобы тебе не снились эти сны! Ты же этот… Ненормальный!

— Да, дядя, извините. Постараюсь, — сейчас ему было очень важно не злить дядю Вернона почем зря. Ведь, если что, добираться до Лондона ему придется самому.

— Постарается он, — пробурчал Вернон, отходя от двери.

Гарри зевнул, похлопал глазами и понял, что уснуть больше не сможет, будучи слишком уж взбудораженным и сном, и предстоящей поездкой в Лондон.

Он спрыгнул с кровати и начал рыться в новом чемодане, ведь у него впервые появились свои вещи — личные. Этот факт радовал его даже больше, чем тот, что он волшебник. Потому что о волшебстве он знал немного. Кое-что о палочках, кое-что о гоблинах, кое-что о зле, из-за которого не стало его родителей, сделав его знаменитым.

Гарри бы с удовольствием отказался и от своего громкого имени, и от шрама на лбу, и от волшебства в принципе, если бы это только смогло вернуть ему маму и папу. Хотя бы одного из них. Он, конечно, был рад тому, что уезжает от Дурслей, но и новый, незнакомый мир пугал его до чертиков. Тут он, по крайней мере, знал, за что получает и какая жизнь его ждет. А что будет там?

Гарри аккуратно, двумя пальцами достал из внутреннего кармана билет и уже в который раз за месяц взглянул на него. Билет был уже довольно сильно помятый и даже немного замусоленный от постоянного разглядывания, но Гарри просто ничего не мог с собой поделать — его руки словно бы сами тянулись к этому невзрачному на вид пропуску в волшебный мир.

Да, билет у него был, только вот Гарри сильно смущал номер платформы — девять и три четверти. Существует ли она вообще? Или, быть может, все, что с ним случилось месяц назад — это всего лишь плод его воображения из-за постоянных побоев и недоедания?

Что же касалось прочих плодов воображения, Гарри еще надеялся, что давешний сон — это тоже просто сон. Что нигде, ни в какой части света не было той девочки, над которой жестоко надругался отвратительный маньяк.

Глубоко задумавшись, Гарри с тяжелым вздохом признал, что это вот действительно фантастика. Утопия, о которой он читал в школьной библиотеке. Утопия, которой не будет никогда, потому что в мире слишком много зла, и даже волшебство не способно его искоренить. Ведь там, в Волшебном мире, тоже есть зло, зло способное причинить боль и отобрать родителей у маленького мальчика.

Гарри Поттер подошел к окну, взглянул на темную, безлюдную улицу и понял, что боится. Он боялся когда-нибудь встретить эту девочку с темной растрепанной косой и огромными карими глазами на худом заплаканном лице, панический взгляд которых пронзал насквозь, резал по живому, заставляя захлебываться в чувстве вины.

* * *

Утреннее солнце заливало вокзал Кингс-Кросс, по которому туда-сюда, словно муравьи, сновали люди. Гермиона не часто бывала здесь — все, что было нужно, находилось в Лондоне, а на природу с родителями они всегда выезжали на автомобиле.

Она почти не смотрела по сторонам, вглядываясь в билет в тот мир, где она предположительно будет находиться под защитой волшебства. Ее сердце стучало где-то на уровне горла, волнение порождало целый рой мурашек по всему телу, а на лице неосознанно мелькала улыбка, вот только…

Вот только Гермиона не была уверена в том уровне безопасности, о котором столько говорили представители Министерства. Даже книги по истории магии и Хогвартса рассказывали о противоположном. Но, очевидно, именно вера в собственную неуязвимость давала всем волшебникам, с которыми она общалась, это чувство абсолютной безопасности, которого она лишилась несколько месяцев назад. У волшебников было множество лечебных и диагностических заклинаний, а также зелий, которые практически обесценивали все достижения магловской медицины за последние лет пятьдесят, что позволяло им не думать о травмах и увечьях.

Гермиона хотела ощущать себя так же. Хотела быть в безопасности, хотела быть неуязвимой.

Она больше не желала быть жертвой.

— Мистер Долиш, — Гермиона успела запомнить имена всех Авроров, которые побывали в их гостеприимном доме несколько месяцев назад. — На вокзале Кингс-Кросс нет платформы девять и три четверти. Я читала.

Родители Гермионы переглянулись и внимательно посмотрели на Аврора, одетого в синюю мантию до самого пола. Да, они уже успели привыкнуть к одеяниям волшебников, но их все равно удивлял тот факт, что больше никто на вокзале не обращал на них внимания, словно их маленькая компания была прозрачной или даже невидимой. Обычные люди, шествуя прямо на них, в самый последний момент резко разворачивались в другую сторону, и это, надо сказать, пугало. Как часто эти волшебники воздействуют на разум других людей?

— Конечно есть. Как бы еще студенты попадали в Хогвартс? — отвлеченно ответил Джон Долиш — высокий, крепкий мужчина с выправкой бывалого военного и такой же строгой короткой стрижкой. Он шел, четко чеканя шаг, и пристально, наверное, по привычке отслеживая окружающую обстановку.

Гермиона, услышав его ответ, лишь усмехнулась. Даже из немногих прочитанных книг и недолгого общения с несколькими волшебниками она поняла, насколько недалеким и закрытым было магическое общество Англии. К тому же порой ей казалось, что оно было и вовсе глупым.

— Я насчитала как минимум шесть способов. Первый и самый безопасный — это, конечно, каминная сеть. Я так понимаю, камины есть в доме всех волшебников, даже тех, кто имеет дом в маггловской части Лондона. Потом аппарация — это болезненно, но быстро, и ей владеют все совершеннолетние волшебники. Потом домовики, — Гермиона поморщилась. Рабство было ей не по нутру. — Судя по Истории Хогвартса, они могут аппарировать в замке, тогда как взрослым приходится аппарировать в деревню Хогсмид, куда, кстати, пускают лишь с третьего курса. Есть еще метлы, хотя они мне кажутся весьма небезопасным видом транспорта. Еще можно заколдовать машину или использовать…

— Достаточно, — передернул плечами аврор. — Я рад, что вы, мисс Грейнджер, столько читаете и подробно изучаете наше общество, — он вдруг остановился, как вкопанный, и осмотрелся по сторонам, — но учтите, что в Хогвартсе не любят выскочек. Учились — знаем.

— Их нигде не любят, — фыркнула Гермиона и, проследив за взглядом какого-то незнакомого ей волшебника, ошеломленно воскликнула: — Это же Гарри Поттер! Тот самый, который победил Волдеморта!

Краем глаза Гермиона заметила, как дернулся Аврор от упоминания ненавистного имени темного мага, терроризировавшего магическую Англию несколько лет назад, но в основном все ее внимание было сосредоточено на щуплом мальчишке с черными вихрами на голове, среди которых виднелся шрам. Даже на таком расстоянии было хорошо заметно эту яркую молнию на бледной коже.

В магическом мире Англии имя Гарри Поттера было самым известным после Альбуса Дамблдора. Они оба считались победителями Темных волшебников, но информации о них было доступно совсем немного. Тем не менее, про Альбуса Дамблдора она знала гораздо больше, чем про Гарри Поттера.

Казалось, все связанное с Гарри Поттером было покрыто толстым слоем тайны, до которой, очевидно, никому не было дела. Для Гермионы Грейнджер же Гарри Поттер олицетворял всех героев сказочных книг, был квинтэссенцией всего прочитанного о волшебстве. Герои побеждали зло, как это и сделал Гарри Поттер, и неважно, что он в то время был почти новорожденным. А еще герои спасали юных принцесс. Себя она, конечно, принцессой не считала, но вот дружить с сильным волшебником не отказалась бы. Ведь это какой же должен быть уровень защиты, чтобы от тебя отскочила Авада? От которой, между прочим, еще не придумали спасения. Либо попросту не захотели придумывать.

Правда, сейчас Гермиона была несколько разочарована. Ведь герои не должны выглядеть так… жалко.

— Кажется, да, — медленно кивнул Долиш. — Только почему он один?

Аврор нахмурился и пошел в сторону одинокого мальчика в круглых очках, который с ощутимой натугой тащил багажную тележку с огромным сундуком на ней. Сундук же венчала большая птичья клетка с полярной совой.

— Мистер Поттер?

Мальчик резко повернул голову и, увидев перед собой взрослого волшебника, кажется, был готов расплакаться от облегчения.

— Да, это я. У меня тут билет, и я не знаю, где эта странная платформа, а у кого ни спрашиваю, все только смеются, — зачастил он, не сводя с Аврора полного надежды взгляда.

Долиш закатил глаза, пробурчав что-то про бестолковых маггловских детей, и посмотрел на Гермиону. Та уже и не думала о том, как будет добираться до школы, во все глаза разглядывая будущего однокурсника. Причем делала она это столь пристально, что маме Гермионы даже пришлось одергивать ее, напоминая о приличиях.

— Молли, — забасил вдруг Долиш.

Он поднял руку и помахал какой-то полноватой рыжей женщине, за которой шла целая вереница похожих друг на друга детей. И они все были столь пронзительно рыжими, что от обилия красного цвета в их волосах Гермиону, кажется, даже начало подташнивать.

— Джон, здравствуй! А, ты сопровождаешь магглов. Артур что-то говорил про это.

— Да, но я уже опаздываю, а тут вот… В общем, покажи им, как пройти на платформу.

Пока взрослые общались, дети с любопытством поглядывали друг на друга.

— Все за мной! — скомандовала, наконец, рыжеволосая женщина по имени Молли.

Родители Гермионы подумали, что она, пожалуй, могла бы войти в состав каких-нибудь войск в качестве отдельного войскового соединения, тем более, если нарожает еще парочку рыжих солдат до кучи (что было недалеко от истины).

Через некоторое время Молли остановилась между девятой и десятой платформами и указала на разделяющую их широкую колонну.

— Нужно просто разогнаться… — начала было она, но ее перебили.

— И убиться о стену? — высказался один из рыжих близнецов и подмигнул Гермионе.

Та шутку не оценила, как, впрочем, и его мать.

— Джордж, ну что ты говоришь? Они же магглы, могут и всерьез все воспринять.

— Мама, ты опять напутала. Я Фред, — фыркнул шутник, помчался в сторону колонны и тут же за ней исчез.

Гермиона на это только и смогла, что бесшумно открывать и закрывать рот от удивления. Родителям даже пришлось подтолкнуть ее в спину, чтобы и она подкатила свою тележку поближе к волшебной колонне.

«А вдруг она закроется именно тогда, когда я побегу в нее? А если за ней будет пропасть, в которую я упаду?» — размышляла Гермиона, оглядываясь по сторонам.

Она медлила до тех пор, пока даже Гарри не разбежался и не исчез в мраморной стене, ничуть об не не убившись. Из детей на перроне оставались только Гермиона и еще одна девочка из этого рыжего семейства, которая как завороженная продолжала смотреть на то место, где только что стоял Гарри. Конечно, она тоже узнала героя магического мира, потому как все газеты магической Англии пестрели заголовками, что Мальчик-который-выжил в этом году поступает в школу Хогвартс.

А еще эти самые газеты упорно называли Хогвартс лучшей в мире школой магии. Нет, Гермиона, в принципе, не оспаривала данное утверждение, но все же была настроена весьма скептически, в первую очередь задаваясь вопросом: кто и где выдал такие звания? Вот, например, ее прошлая школа была действительно признана лучшей в районе, но только после прохождения огромного количества проверок и аттестаций, а также скрупулезного учета заслуг учителей и учеников.

Выждав немного времени после исчезновения Гарри, Молли с добродушной улыбкой кивнула Гермионе. Та вздохнула и побежала, широко открыв глаза и не оглядываясь — она и так знала, что родители от нее не отстают. Потому как после произошедшего в декабре, они стали еще более мнительными по отношению к ней, чем раньше. Они даже собирались перевести ее на домашнее обучение, а потом еще и не хотели отпускать ее в Хогвартс.

Вообще, у Гермионы создавалось определенное впечатление, что в магическом мире родители-магглы почти ничего не решают. Ее родителям, например, просто рассказали историю о том, что бывает с детьми с подобным магическим потенциалом, как у Гермионы, и намекнули, что готовы на многое — и даже не совсем законное, — чтобы не оставить в беде юную волшебницу и направить ее энергию в правильное русло.

Гермиона знала, насколько ее родителей пугает все необычное, но сама была готова пугаться снова и снова, если это даст ей необходимую силу в будущем. Силу, способную спасти себя и своих близких. Потому что не было никакой гарантии, что при возможной угрозе жизни она сможет еще раз кого-нибудь взорвать.

Почти каждую ночь она видела ужасное лицо насильника с мерзкой ухмылкой на губах, видела его руки, которые тянулись к ней. Эти сны были похожи на декабрьское происшествие, с той лишь разницей, что неподалеку стоял странный маленький мальчик, который очень хотел ей помочь. И он помог — она верила в это. Верила, что это был ее ангел-хранитель, который придал ей сил для использования волшебства, о котором она и не подозревала раньше.

Только спустя месяц после происшествия, когда она немного пришла в себя, Гермиона осознала, что убила человека. Да, он был злодеем — мерзким ублюдком, но человеком. И если бы она была знакома с магией, то просто обезвредила бы его и сдала властям. Все ее существо было против убийства. Люди не должны решать, кому умирать.

— Эй, смотри куда идешь, грязнокровка, — толкнул ее кто-то, заставляя вынырнуть из омута своих страхов.

— Драко, надо быть вежливым с людьми ниже тебя по статусу, — прошелестел голос волшебника с длинными светлыми волосами, густыми усами узкой щеточкой и в приталенной темно-зеленой мантии без рукавов. Брюк он, как и все остальные волшебники, не носил.

Отец Гермионы дернулся было в его сторону с намерением свернуть нос на бок противному нахалу, но она вцепилась в его рукав и отрицательно покачала головой. Гермиона не хотела связываться с чистокровными, большая часть из которых когда-то примкнула к Волдеморту.

— Это аристократы, папа. Они на самом деле ничего из себя не представляют, но кичатся своей кровью, словно она у них голубая. Так что оставь. Пусть и дальше варятся в своих инцестных браках.

— При чем тут инцест? — испуганно спросила миссис Грейнджер.

— А сколько, по-твоему, чистокровных волшебников в Британии? И все, между прочим, в родстве между собой, отчего приходит сумасшествие и снижение магической силы — ну, это я так думаю. Вообще, эта тема не очень освещена в имеющейся у меня литературе, но я надеюсь, что в запретной секции найду более…

— Гермиона, — перебил ее отец. — Я думал, тебе объяснили, что первокурсникам не дают туда доступ.

— Не дают, — кивнула Гермиона. — Но я что-нибудь придумаю. Лучшим ученикам всегда идут на уступки.

— Лучшим? — снисходительно улыбнулась миссис Грейнджер. — Это же тебе не уравнения решать.

— Ничего сложного, — пожала плечами Гермиона. — Судя по программе первых трех курсов, вообще детский сад. Обычная каллиграфия и проговаривание латинских слов с определенной интонацией.

Гермиона закончила хвалиться, и между ними возникла неловкая пауза.

— Я желаю тебе удачи, — спокойно сказал отец и обнял Гермиону.

— Спасибо, папа, — прошептала она, чувствуя, как одинокая слезинка катится по щеке.

— Пиши нам обязательно и почаще, рассказывай обо всем.

Гермиона кивнула и обняла маму.

— Я люблю вас. Вы самые лучшие!

Вот только Джон и Джейн так не думали никогда. Они считали общую отстраненность дочери своим упущением, а трагедия в декабре напрочь вымыла из них всю уверенность в своих родительских способностях. Когда-то они задумывались о том, чтобы завести еще одного ребенка, но отмели эту мысль напрочь и сосредоточили все внимание на единственном ребенке, чей мир внезапно кардинально изменился.

Гермиона повернулась к своему вагону, как раз, когда ее чемодан левитировал внутрь проводник. Краем глаза она заметила Гарри Поттера у соседнего купе, который немигающим взглядом смотрел на сцену прощания с родителями. И Гермионе опять на ум пришло слово — жалкий.

Его родители погибли, защищая его. Если подумать, то это то, что они и должны были сделать, хотя, с другой стороны, уехать было бы логичнее и безопаснее.

Следующие несколько часов Гермиона демонстрировала всему поезду свой несносный характер. Подсознательно она отталкивала от себя людей, потому как исподволь чувствовала, что одной безопаснее. Безопаснее как физически, так и морально. Особенно морально.

Сначала был машинист. Гермиона спрашивала его о том, каким образом поезд обеспечит безопасность детей в случае пожара или нападения темных волшебников, и спустя пятнадцать минут вконец озверевший седой волшебник потребовал привести старосту школы, чтобы та увела раздражающую девицу.

Старосту Гермиона замучила вопросами о безопасности учениц от гормонально нестабильных подростков, причем пол она не указывала. Ошеломленный странными вопросами первогодки Перси Уизли резко сплавил ее в купе к своему младшему брату.

Там был и Гарри Поттер, которому Гермиона рассказала все, что о нем знала, и не преминула упомянуть, что пора бы уже переодеться, почистить грязные носы и вообще перестать жрать, как свиньи. Уже на выходе из купе она услышала, как Рон Уизли высказал горячую надежду не попасть с ней на один факультет, а Гарри Поттер ничего на это не возразил.

В целом, свою цель она выполнила на ура. Уже к концу поездки почти все, с кем она успела пообщаться, шугались от нее, как от прокаженной. Разве что одна девочка с копной густых светлых волос так и не покинула то купе, в котором наконец-то угомонившаяся Гермиона устроилась с очередной толстой книгой о магии.

— Шдорово ты их, — пробормотала та, прожевывая шоколадную лягушку.

— Что здорово? — спросила раздраженная Гермиона. Она не любила, когда ее отвлекали от чтения.

— Отбрила. Только зачем? Ой, нет, не говори, — попросила девочка, когда заметила, что Гермиона уже набрала воздуха, чтобы высказаться. — Спасибо.

Гермиона резко выпустила воздух, помотала головой, пробормотав про себя что-то про странных обжор, и сосредоточилась на чтении “Теории защитных заклинаний”.

Спустя почти два часа они наконец прибыли на станцию Хогсмид, где первокурсников встречал огромный бородатый мужчина. Таких больших людей Гермиона не видела ни разу. Страх сковал ее внутренности, и она отступила назад.

— О Хагрид! — весело выпалил Гарри Поттер за ее спиной. — Рон, это Хагрид. Я тебе рассказывал о нем.

Информация о том, что этого бородача зовут Хагрид и Гарри Поттер прекрасно с ним знаком, не прибавило Гермионе чувства безопасности. И то, что Гарри Поттер водил дружбу со столь опасными личностями, отнюдь не вызывало к нему доверия и симпатии.

Впрочем, Поттер оправдал себя, когда почти час спустя «отбрил» — как сказала девочка в купе — Драко Малфоя, который напрашивался к нему в друзья.

Гермиона, конечно, все слышала, но внутренне была очень далеко от первокурсников, сгрудившихся перед дверьми в Большой зал. Она мысленно подсчитывала все возможности умереть за то время, что они сюда добирались.

Безопасностью не пахло ни в лодках, очень хрупких для троих детей, ни в озере, полном самых разных тварей, ни в самом замке Хогвартс, который словно бы кричал каждым своим темным уголком: «Не подходи, убьет!» Здесь были лестницы, которые так и норовили тебя убить, скинув с огромной высоты. Всюду были развешаны живые картины, которые могли увидеть все, что ты сделаешь, и услышать все, что ты скажешь. В этом замке просто невозможно было ни скрыть что-нибудь, ни скрыться самому! И, конечно же, здесь жили привидения, которые пугали до дрожи в коленях, а некоторые могли еще и чем-нибудь в тебя кинуть, покалечив при этом или даже убив.

Немного осмотревшись, Гермиона твердо решила как можно скорее изучить основы магии и несколько защитных и атакующих заклинаний. Ведь из Хогвартса не выгоняют же за самозащиту, правда?

— Не выгоняют, — хмыкнув, ответила та самая беловолосая девочка, которая опять что-то жевала.

— Столько сладкого вредно для зубов, — скривилась Гермиона. — У тебя будет нарушен кислотно-щелочной баланс.

Несколько детей странно на нее посмотрели и отошли на пару шагов, а девочка, проглотив очередную конфету, рассмеялась.

— Ты так смешно говоришь, — покачала головой она и иронично добавила: — Прямо интересно, на какой факультет ты попадешь.

Если честно, Гермиона и сама не знала, куда она должна попасть. В принципе, ей было все равно. Хотя Слизерин — это тема закрытая, тем более, если там все такие мерзкие как тот белобрысый — Драко Малфой, кажется. На Пуффендуе куратор ведет уход за растениями — гербологию, а копаться в земле Гермиона уж точно не хотела. И, конечно, Гриффиндор — факультет самых отважных и самых важных. Его закончили и Альбус Дамблдор, и отец Гарри Поттера — Джеймс, и его мать — Лили, и знаменитая шайка разбойников — Мародеры. Мысль о том, чтобы стать смелее, была очень соблазнительна.

— Я слышал, нам придется пройти какие-то страшные испытания, возможно, даже сразиться с троллем, — вещал всем Рон Уизли.

Гермиона не удержалась и усмехнулась, когда увидела, что никто не опровергает его слов, а некоторые даже пораскрывали рты от удивления. В том числе и Гарри Поттер.

— Ну какие испытания? — произнесла она, не сумев смолчать.

— Мне брат говорил.

Гермиона предположила, что этим братом был тот самый шутник из двух одинаковых. Фред или Джордж.

— Там будет шляпа. Распределительная, — заикаясь, произнес Невилл Лонгботтом — пухлый мальчик с кривыми зубами, с которым Гермиона познакомилась, когда тот искал свою жабу по всему поезду.

Помнится, тогда она ему посоветовала купить клетку и перестать страдать ерундой. Невилл на это лишь похлопал телячьими глазами и быстро ретировался из купе. Впрочем, найти жабу она ему все-таки помогла. Староста Перси сделал это в считанные минуты, только чтобы отвязаться от Гермионы.

Спустя еще минут пять к кучке ожидающих распределения первокурсников подошла высокая, самого строгого вида женщина — профессор МакГонагалл, и повела их на распределение.

В большом зале стояли четыре длинных стола, а потолок, как и говорилось в книгах, был зачарован еще основателями Хогвартса. Он отражал погодные условия в Шотландских горах. О чем Гермиона не преминула высказаться.

Девочка с белой шапочкой волос на голове только улыбнулась ей, показывая ряд ровных белых зубов, которым, очевидно, не был страшен кариес.

И почему она снова оказалась рядом?

— Отец говорил мне, что это Дамблдор его зачаровывает, — сообщила девочка, и подобный бред Гермиона решила не комментировать. — И что он самый великий волшебник.

Все посмотрели на преподавательский стол, за которым в центре и стоял тот самый великий маг.

Да, легенды о нем ходили разные, но, кажется, никто так и не знал всей правды о его жизни. Общеизвестными были всего лишь несколько фактов о его победе над Гриндевальдом и преподавании в Хогвартсе.

Гермиона наконец увидела старую потрепанную шляпу, которую ей, по заветам истории Хогвартса, предстояло надеть, дабы та определила, на какой факультет она попадет.

Вопрос, почему к шляпе вызывают не по алфавиту, она себе даже не задала. То, что волшебники были немного не от мира сего, она поняла и так. Да и само распределение происходило по странным критериям, ей непонятным. По характеру в любом случае не распределить людей равномерно — это просто невозможно. Но Гермиона расслабилась и решила подумать о том, где бы хотела оказаться она.

Когда Гарри Поттер был распределен на Гриффиндор, Гермиона вдруг захотела пойти за ним. Потому как ей казалось, что, несмотря на его внешний облик, он очень смелый. Но обстановка за столом под красно-золотыми флагами испугала Гермиону. Там слышались взрывы смеха, всполохи заклинаний и дружное стучание ложками по столу.

Вскоре Рон Уизли тоже присоединился к этой вакханалии. И теперь она точно для себя решила, что это место не для нее. Она просто не выдержит слабоумия своих однокурсников и снова кого-нибудь убьет.

Гермиона увидела, что та девочка со светлыми волосами, которая каким-то неуловимым образом постоянно оказывалась рядом, попала на стол под знаменем орла. К слову сказать, ученики за этим столом были самыми спокойными из всех.

— Рейвенкло! — прогремела Шляпа, и кажется, Рон Уизли выдохнул и что-то зашептал Гарри, который, впрочем, смотрел на край стола, за которым сидели преподаватели, пока неизвестные ей.

Она села за стол рядом с Лизой Турин, так, оказывается, ее звали — ту белокурую девочку, — и выслушала Дамблдора, который зачем-то настоятельно советовал ученикам прогуляться по третьему этажу замка. Ну, то есть он запрещал, конечно, но разве дети не делают все наоборот?

Дамблдор хлопнул в ладоши, и стол заполнился самыми разнообразными яствами. Глаза Гермионы разбежались, и она даже немного растерялась, не зная, за что схватиться. Но тут ее взгляд наткнулся на Гарри Поттера и Рона Уизли, которые хватали все подряд и совали в рот, глотая, даже не прожевывая.

— Как свиньи на скотном дворе, — поморщилась соседка. Ее слова полностью отражали мысли Гермионы.

— Думаю, можно обойтись кусочком тыквенного пирога, — Гермиона с любопытством потянулась к незнакомому доселе блюду.

— Или парочкой, — рассмеялась Лиза и добавила, напоровшись на строгий взгляд Гермионы: — Но не больше… Так кто, говоришь, твои родители?

— Дантисты.

— Это не те, которые прикус исправляют? — посмеиваясь, поинтересовался Майкл Корнер. Он, похоже, находил весьма забавным тот факт, что у дочери дантистов зубы весьма далеки от совершенства.

— Да, — густо покраснела Гермиона.

— Значит, плохие они дантисты, если не смогли исправить тебе зубы. А вот жила бы ты с волшебниками…

— Замолчи, пожалуйста, — попросила Гермиона очень медленно и вежливо, чувствуя, как гнев и обида растекаются по ее душе, отравляя кровь ядом злобы, готовой выплеснуться в любой момент.

Внезапно она ощутила, как по телу прошлась теплая волна света, так знакомая ей по снам, и она расслабилась.

Майкл оценил ситуацию и уже хотел было еще что-то вякнуть, но был строго одернут старостой факультета.

— Заткни рот... курицей. У нас не принято дразнить друг друга. За этим тебе надо было в Гриффиндор распределяться.

За соседним столом, как будто в подтверждение его слов, грохнул громкий хохот.

Гермиона благодарно взглянула на старшекурсника и посмотрела на стол только что упомянутого факультета. Гарри Поттер почему-то смотрел прямо на нее и даже не мигал. Это показалось ей странным и немного волнующим. Она смущенно отвела взгляд и почувствовала легкий тычок в бок от Лизы.

— Эй, ты слышала, что у нас в гостиной есть собственная библиотека?

Гермиона резко развернулась к однокурснице и задрожала от удовольствия.

— Правда?! — воскликнула она так тонко и пронзительно, что теперь и за их столом грянул веселый смех.