Палладиум (джен)

Закатное солнце опускалось всё ниже, забирая с собой тепло и свет, чтобы на следующий день вновь осветить и согреть грешную землю. В свои права вступала ночь. Она медленно подбиралась, окутывая пригороды Лондона своими крыльями, создавая барьер между светом и тьмой, между злом и добром.

Гермиона стояла у дверей кинотеатра, прислушиваясь к разговору родителей и без особого интереса разглядывая афиши кинофильмов. Подавляющее большинство этих афиш изображало доблестных героев, на пределе своих возможностей превозмогающих зло. Будь то зло космическое или же самое приземлённое, таящееся за плотно зашторенными окнами весьма благополучных на вид домов.

На самом деле Гермиона не знала, что такое настоящее зло. Она росла в совершенно тепличных условиях, в любви и заботе обоих родителей, всё своё свободное время проводя в окружении литературных героев. Да, в этих книгах тоже частенько изображалось зло, но оно всегда уничтожалось могучими волшебниками и добрыми феями. И Гермиона искренне считала, что так оно и должно быть, и поэтому очень не любила реальный мир с его опасным транспортом, маньяками, террористами и катастрофами, о которых так любили говорить по телевизору. Телевизор ей тоже не нравился. Во время его просмотра у неё появлялось стойкое ощущение грязи во рту и сразу же хотелось умыться и почистить зубы. Но уважение к родителям не позволяло ей отказать в такой важной традиции, как ежедневный просмотр телепередач после ужина.

“Всего пятнадцать минут”, — уговаривали они, в очередной раз пытаясь отвлечь Гермиону от книг.

Книги. Вот это был её мир. Мир героев и принцесс, мир науки и космоса, мир любви и дружбы. Она раз за разом погружалась в него, как в омут, из которого совсем не хотелось выбираться.

В школе её за глаза называли заучкой и тихоней, но Гермиона была очень даже не против таких прозвищ. В конце концов, и в самом деле лучше почитать хорошую книгу, чем бессмысленно трепаться о последних новинках видеоигр. А ухищрения девочек по привлечению мужского внимания её даже забавляли, поскольку она сама совершенно точно не собиралась в этом участвовать.

Гермиона вообще редко смотрела на себя в зеркало, прекрасно осознавая, что совсем не блещет красотой. Она частенько слышала к себе обращение “милая”, но только лишь пожимала плечами и застенчиво улыбалась, пряча “бобриные”, как выразился один мальчик в школе, зубы. Да и эти ужасные, вечно торчащие в разные стороны каштановые волосы тоже не добавляли красоты, даже будучи собранными в хвост или заплетёнными в косу. А ежевечернее расчёсывание этой гривы после ванной превращалось в самую натуральную драму, с еле сдерживаемыми слезами в карих глазах Гермионы и строгим взглядом её матери, которая всё никак не позволяла обстричь такое богатство.

Гермиона посмотрела, как последний луч света спрятался за горизонтом, и поёжилась — она не любила ночь и темноту, и поэтому в её комнате всегда горел ночник. Гермиона вздохнула и нетерпеливо потопталась на месте, но поняла, что родители никак не отреагировали на её призыв, и поэтому продолжила бродить вдоль фасада кинотеатра, читая объявления и разглядывая афиши.

Сегодня у семьи Грейнджеров был столь же традиционный, как и вечерний просмотр телевизора, еженедельный поход в кино. Новая комедия “Один дома” оставила у Гермионы довольно смешанные впечатления. Она попросту не понимала, как можно было забыть дома своего ребёнка. Да и вообще, вся эта история была весьма несуразной и наполненной совершенно бессмысленной жестокостью.

В середине киносеанса Гермиона решила, что занятия балетом, которым родители пытались отвлечь её от книг, будут всё же предпочтительнее кинематографа, особенно такого. Потому как она уже мысленно закрывала уши и глаза от того восторженного ажиотажа, что наверняка поднимут её одноклассники после просмотра этого фильма, и от их косых взглядов, когда она досконально распишет им все недостатки данной картины.

Да, Гермиона знала, что порой бывает весьма надоедливой, но искренне считала важным поделиться с другими своими знаниями или даже мнением. Вдруг кому-то будет интересно послушать про теорию струн или измерения вселенной?

Гермиона ещё раз кинула выжидающий взгляд в сторону родителей, которые всё никак не могли наговориться со своими случайно встреченными друзьями — сокурсниками. Вообще, она считала своих родителей идеальными. Они баловали её, никогда не обделяли вниманием и, главное, совсем не ограничивали в покупке новых книг. Да и в остальном Гермиона считала их замечательной парой и хотела именно таких отношений со своим будущим супругом. Теплых и ненавязчивых. Порой, сидя в одной комнате и занимаясь каждый своим делом, они находили друг друга взглядом и загадочно улыбались, словно шепнув друг другу какую-то тайну.

Внезапно мысли Гермионы прервал тонкий писк. Она замерла и прислушалась.

— Мяу!

Она резко повернулась на звук, который донёсся со стороны толстого ветвистого дерева, за которым начинался парк. Гермиона часто гуляла с родителями по этому парку, но это было днём, а сейчас в нём царила кромешная тьма.

Гермиона пристально всматривалась в темноту, но не видела даже очертаний котёнка, писк которого расслышала в шуме ночной улицы. Она обернулась позвать родителей, но, увидев, что сейчас они вряд ли обратят на неё внимание, сделала шаг в сторону тьмы, которая поглощала любой свет, думая только о том, чтобы спасти живое существо. Потому как сколько бы сильно Гермиона не любила тьму, кошек она любила гораздо сильнее. И именно возможность завести свою кошку была заветной мечтой Гермионы, которую её родители, увы, не могли исполнить — у её матери была сильнейшая аллергия на кошачью шерсть.

Гермиона медленно дошла до большого дерева и наконец увидела кошачий силуэт. Она обрадовалась и побежала за ним вглубь парка, решив, что обязательно спасёт котёнка от ночных теней и подыщет ему хороших хозяев.

Спустя несколько секунд Гермиона уже хотела было взять его на руки, но тот вдруг испуганно шмыгнул в сторону. Она рванула было вслед за ним, но на её пути совершенно внезапно выросла громадная тёмная фигура. Гермиона отпрянула и медленно подняла голову, чтобы рассмотреть человека в чёрной одежде. Когда же она увидела сальный блеск в глазах незнакомца, то сразу же развернулась и бросилась наутек. Она не знала опасностей, но прекрасно слышала о них. Она не хотела стать очередной новостной строкой по телевизору.

Не пробежав и двух метров, Гермиона ощутила, как её схватили за юбку и сильным тычком толкнули на землю, покрытую тонким слоем снега. Гермиона резко перевернулась и начала отползать от преследователя.

— Разве ты не хочешь увидеть милого котёночка, девочка? — подал голос тот. Голос был наполнен весельем и предвкушением.

Она резко помотала головой, от страха не в силах сказать ни слова. Затем попыталась было развернуться и встать, но маньяк резко присел и схватил её, крепко сжав руки.

Гермиона в ужасе наблюдала, как он подносит её тонкие пальчики к своим искривлённым насмешкой губам, которые открывались, демонстрируя гнилые зубы. Он облизал её палец, и Гермиону прошила волна страха и отвращения. Она сглотнула рвотный позыв и со всей силы ударила маньяка ногой в колено. Он охнул, но не отпустил её, всё так же прижимая к земле.

Силы покинули Гермиону. Она замерла, не понимая, как такое вообще могло произойти? Как могло такое случиться в её мире, который всегда был таким безопасным? Она боялась, боялась больше никогда не увидеть родителей, не прочитать ни одной книги, но больше всего она боялась того, о чём часто говорили по новостям. Насилие. Изнасилование. Женщины после такого никогда не становились прежними, внутри них что-то отмирало и ломалось. Она не хотела этого. Не хотела!

Гермиона наконец набрала воздуха, чтобы отчаянно закричать, но потная ладонь маньяка быстро накрыла её рот.

— Не дергайся, принцесса. Все будет быстро.

Гермиона сразу поняла, что произойдёт с ней далее. Страх поглотил её, но тело словно жило самостоятельной жизнью, продолжая дергаться и стараться скинуть с себя тяжёлую тушу маньяка. С неимоверным омерзением чувствуя, как отвратительные руки шарят по её телу, Гермиона начала вырываться ещё сильнее, но всё, чего она добилась этим — только лишь наглого смеха насильника, чувствующего превосходство и неоспоримое доминирование над своей жертвой.

Все трепыхания Гермионы были напрасны — слишком уж силён был этот мужчина. Ей нужно было что-то другое, и в этот момент в её душу начал проникать гнев. Гнев такой силы, какой она ещё ни разу не чувствовала в своей жизни.

Она не может просто так позволить ему разрушить себя, практически убить! Она не поддастся! Она не станет подчиняться правилу, что всё решает лишь более грубая сила. Она напрягла всё тело, закрыла глаза и, когда появилась возможность, закричала что есть сил, желая — нет, требуя! — чтобы этого человека не стало, чтобы он исчез, растворился.

— Взорвись, сволочь! — выкрикнула Гермиона на последнем дыхании и отключилась.

Внезапно её лицо овеяло тёплым светом, одаривая покоем и безопасностью. Она отчего-то знала, что её желание исполнилось. Она избежала насилия. Но как?!

Гермиона открыла глаза и почувствовала, как что-то тёплое стекает по её лицу, шее и рукам. Вдалеке послышался крик матери:

— Гермиона!

Она ощупывала своё тело, полностью покрытое чем-то склизким, после чего медленно поднялась на ноги и в страхе осмотрелась. Насильника не было. Он действительно исчез. Ушёл? Когда она провела по своему лицу и посмотрела на пальцы, то поняла, что вся с ног до головы измазана чем-то красным и отвратительно воняющим. Кровь?!

Гермиона тяжело задышала. Ей стало дурно. Горло сжал рвотный позыв, и Гермиона наклонилась, тяжело оперевшись о ближайшее дерево. В такой позе её и нашли родители.

— Гермиона, девочка моя! Гермиона! Джек! Она вся в крови! Почему она в крови?! Гермиона, ты в порядке? — мама быстро ощупывала дрожащее тело дочери, которую скрутил очередной рвотный спазм. — Джек, сделай что-нибудь!

Но Джек молчал, его бил озноб. Он никогда не боялся крови, но впервые испугался даже смотреть на неё. Он впервые не знал, как поступить, словно кто-то или что-то мешало ему принять единственно верное решение — взять телефон и набрать один один два.

В этот же момент вокруг маленькой семьи появились люди в странных одеждах и направили на них странные палки, похожие на школьные указки с яркими светящимися кончиками.

* * *

Не далее, чем в ста километрах от места происшествия, в городке Литтл Уингинг, в доме номер четыре по улице Тисовой, в тесном чулане под лестницей проснулся невысокий черноволосый мальчик. Он с тихим стоном повернулся на спину и замер. Всё его тело болело после очередного воспитательного разговора с дядей.

Такие разговоры дядя Вернон проводил с ним довольно часто, и тогда, когда Гарри в чём-либо провинился, и просто так — для закрепления материала. В этот раз повод для разговора был довольно существенный. Гарри в очередной раз нарушил школьные правила, когда убегал от кузена Дадли и его компании и каким-то образом оказался на крыше. Объяснить подобное он не смог ни учителям, ни родственникам, ни самому себе. Подобные странности окружали его с самого детства, и он совсем не знал, как избавиться от них и стать “нормальным”.

Гарри прикрыл глаза и стал вспоминать свой сон. Во сне он слышал какую-то девочку, которая отчаянно звала на помощь. Он очень хотел ей помочь, потому что себе он помочь не мог — мысли о том, чтобы скорее увидеть родителей на небесах, всё чаще посещали его. Но этой незнакомой девочке он очень хотел помочь, хотел так, как ничего другого в своей жизни. Он слышал, как она кричит, и кричал вместе с ней. А потом всё заволокло белым, тёплым светом, и ему вдруг стало так спокойно и хорошо, словно кто-то провёл рукой по его растрёпанным волосам и прошептал, что всё будет хорошо, что ему надо быть сильным, и тогда он сможет помочь тем, кого он полюбит.

Этот сон нашёл сильный отклик в его душе, ведь больше всего на свете Гарри Поттер мечтал о двух вещах: стать сильным и найти человека, который его полюбит. Его — такого ненормального, как часто говорила тетя Петуния.

«Помогите! Помогите!»

Гарри стоял на лесной поляне, слегка припорошенной снегом, и смотрел, как маленькую девочку резко повалили на землю, когда она не смогла убежать. С ней собирались сделать то, о чем положено говорить лишь шепотом. По крайней мере так часто говорит тетя Петуния. Что-то очень неприличное и злое.

Гарри хотел помочь девочке: побежать, оттолкнуть злого человека, но он не мог и сдвинуться с места. Его кулаки сжимались от бессилия, а по щекам текли слезы отчаяния. Он ненавидел себя за свою слабость, которой, казалось, пользовались все окружающие его люди. И дядя, не единожды угрожавший ему расправой, и кузен, постоянно практикующий на нем свежие боксерские приемчики, и тетя, частенько таскавшая его за ухо, и прочие школьные хулиганы и задиры.

Иногда ему все же удавалось избежать боли, но это случалось весьма редко и только в самых критических ситуациях. Впрочем, даже это не помогало ему избежать последующего наказания от родственников. Весьма, как правило, сурового.

С другой стороны, что может быть хуже того, что сейчас происходит с этой девочкой? Он должен помочь.

Но вот только, что он может?

Ведь он Гарри, просто Гарри. Гарри Поттер, живущий в чулане под лестницей.

Девочка закричала, и Гарри сквозь рыдания закричал в унисон. Он не знал, откуда в его сознании взялись эти слова, но повторял их. Повторял снова и снова, как молитву или волшебное заклинание: «Взорвись! Взорвись, сволочь!» Повторял, больше всего на свете желая сделать что-нибудь хорошее. Хотя бы только для нее.

Пелену кошмарного сна внезапно разорвал резкий стук в дверь. Гарри открыл глаза и увидел перед собой ставший привычным за последний месяц потолок маленькой комнаты.

— Эй, ты! Ты чего орешь на весь дом? — пробасил Вернон Дурсль — человек, считавший себя в высшей степени нормальным.

— Н-ничего, дядя. Сон плохой приснился, — оправдывался Гарри, стараясь стереть из памяти мерзкую ухмылку насильника.

— Так сделай так, чтобы тебе не снились эти сны! Ты же этот… Ненормальный!

— Да, дядя, извините. Постараюсь, — сейчас ему было очень важно не злить дядю Вернона почем зря. Ведь, если что, добираться до Лондона ему придется самому.

— Постарается он, — пробурчал Вернон, отходя от двери.

Гарри зевнул, похлопал глазами и понял, что уснуть больше не сможет, будучи слишком уж взбудораженным и сном, и предстоящей поездкой в Лондон.

Он спрыгнул с кровати и начал рыться в новом чемодане, ведь у него впервые появились свои вещи — личные. Этот факт радовал его даже больше, чем тот, что он волшебник. Потому что о волшебстве он знал немного. Кое-что о палочках, кое-что о гоблинах, кое-что о зле, из-за которого не стало его родителей, сделав его знаменитым.

Гарри бы с удовольствием отказался и от своего громкого имени, и от шрама на лбу, и от волшебства в принципе, если бы это только смогло вернуть ему маму и папу. Хотя бы одного из них. Он, конечно, был рад тому, что уезжает от Дурслей, но и новый, незнакомый мир пугал его до чертиков. Тут он, по крайней мере, знал, за что получает и какая жизнь его ждет. А что будет там?

Гарри аккуратно, двумя пальцами достал из внутреннего кармана билет и уже в который раз за месяц взглянул на него. Билет был уже довольно сильно помятый и даже немного замусоленный от постоянного разглядывания, но Гарри просто ничего не мог с собой поделать — его руки словно бы сами тянулись к этому невзрачному на вид пропуску в волшебный мир.

Да, билет у него был, только вот Гарри сильно смущал номер платформы — девять и три четверти. Существует ли она вообще? Или, быть может, все, что с ним случилось месяц назад — это всего лишь плод его воображения из-за постоянных побоев и недоедания?

Что же касалось прочих плодов воображения, Гарри еще надеялся, что давешний сон — это тоже просто сон. Что нигде, ни в какой части света не было той девочки, над которой жестоко надругался отвратительный маньяк.

Глубоко задумавшись, Гарри с тяжелым вздохом признал, что это вот действительно фантастика. Утопия, о которой он читал в школьной библиотеке. Утопия, которой не будет никогда, потому что в мире слишком много зла, и даже волшебство не способно его искоренить. Ведь там, в Волшебном мире, тоже есть зло, зло способное причинить боль и отобрать родителей у маленького мальчика.

Гарри Поттер подошел к окну, взглянул на темную, безлюдную улицу и понял, что боится. Он боялся когда-нибудь встретить эту девочку с темной растрепанной косой и огромными карими глазами на худом заплаканном лице, панический взгляд которых пронзал насквозь, резал по живому, заставляя захлебываться в чувстве вины.

* * *

Утреннее солнце заливало вокзал Кингс-Кросс, по которому туда-сюда, словно муравьи, сновали люди. Гермиона не часто бывала здесь — все, что было нужно, находилось в Лондоне, а на природу с родителями они всегда выезжали на автомобиле.

Она почти не смотрела по сторонам, вглядываясь в билет в тот мир, где она предположительно будет находиться под защитой волшебства. Ее сердце стучало где-то на уровне горла, волнение порождало целый рой мурашек по всему телу, а на лице неосознанно мелькала улыбка, вот только…

Вот только Гермиона не была уверена в том уровне безопасности, о котором столько говорили представители Министерства. Даже книги по истории магии и Хогвартса рассказывали о противоположном. Но, очевидно, именно вера в собственную неуязвимость давала всем волшебникам, с которыми она общалась, это чувство абсолютной безопасности, которого она лишилась несколько месяцев назад. У волшебников было множество лечебных и диагностических заклинаний, а также зелий, которые практически обесценивали все достижения магловской медицины за последние лет пятьдесят, что позволяло им не думать о травмах и увечьях.

Гермиона хотела ощущать себя так же. Хотела быть в безопасности, хотела быть неуязвимой.

Она больше не желала быть жертвой.

— Мистер Долиш, — Гермиона успела запомнить имена всех Авроров, которые побывали в их гостеприимном доме несколько месяцев назад. — На вокзале Кингс-Кросс нет платформы девять и три четверти. Я читала.

Родители Гермионы переглянулись и внимательно посмотрели на Аврора, одетого в синюю мантию до самого пола. Да, они уже успели привыкнуть к одеяниям волшебников, но их все равно удивлял тот факт, что больше никто на вокзале не обращал на них внимания, словно их маленькая компания была прозрачной или даже невидимой. Обычные люди, шествуя прямо на них, в самый последний момент резко разворачивались в другую сторону, и это, надо сказать, пугало. Как часто эти волшебники воздействуют на разум других людей?

— Конечно есть. Как бы еще студенты попадали в Хогвартс? — отвлеченно ответил Джон Долиш — высокий, крепкий мужчина с выправкой бывалого военного и такой же строгой короткой стрижкой. Он шел, четко чеканя шаг, и пристально, наверное, по привычке отслеживая окружающую обстановку.

Гермиона, услышав его ответ, лишь усмехнулась. Даже из немногих прочитанных книг и недолгого общения с несколькими волшебниками она поняла, насколько недалеким и закрытым было магическое общество Англии. К тому же порой ей казалось, что оно было и вовсе глупым.

— Я насчитала как минимум шесть способов. Первый и самый безопасный — это, конечно, каминная сеть. Я так понимаю, камины есть в доме всех волшебников, даже тех, кто имеет дом в маггловской части Лондона. Потом аппарация — это болезненно, но быстро, и ей владеют все совершеннолетние волшебники. Потом домовики, — Гермиона поморщилась. Рабство было ей не по нутру. — Судя по Истории Хогвартса, они могут аппарировать в замке, тогда как взрослым приходится аппарировать в деревню Хогсмид, куда, кстати, пускают лишь с третьего курса. Есть еще метлы, хотя они мне кажутся весьма небезопасным видом транспорта. Еще можно заколдовать машину или использовать…

— Достаточно, — передернул плечами аврор. — Я рад, что вы, мисс Грейнджер, столько читаете и подробно изучаете наше общество, — он вдруг остановился, как вкопанный, и осмотрелся по сторонам, — но учтите, что в Хогвартсе не любят выскочек. Учились — знаем.

— Их нигде не любят, — фыркнула Гермиона и, проследив за взглядом какого-то незнакомого ей волшебника, ошеломленно воскликнула: — Это же Гарри Поттер! Тот самый, который победил Волдеморта!

Краем глаза Гермиона заметила, как дернулся Аврор от упоминания ненавистного имени темного мага, терроризировавшего магическую Англию несколько лет назад, но в основном все ее внимание было сосредоточено на щуплом мальчишке с черными вихрами на голове, среди которых виднелся шрам. Даже на таком расстоянии было хорошо заметно эту яркую молнию на бледной коже.

В магическом мире Англии имя Гарри Поттера было самым известным после Альбуса Дамблдора. Они оба считались победителями Темных волшебников, но информации о них было доступно совсем немного. Тем не менее, про Альбуса Дамблдора она знала гораздо больше, чем про Гарри Поттера.

Казалось, все связанное с Гарри Поттером было покрыто толстым слоем тайны, до которой, очевидно, никому не было дела. Для Гермионы Грейнджер же Гарри Поттер олицетворял всех героев сказочных книг, был квинтэссенцией всего прочитанного о волшебстве. Герои побеждали зло, как это и сделал Гарри Поттер, и неважно, что он в то время был почти новорожденным. А еще герои спасали юных принцесс. Себя она, конечно, принцессой не считала, но вот дружить с сильным волшебником не отказалась бы. Ведь это какой же должен быть уровень защиты, чтобы от тебя отскочила Авада? От которой, между прочим, еще не придумали спасения. Либо попросту не захотели придумывать.

Правда, сейчас Гермиона была несколько разочарована. Ведь герои не должны выглядеть так… жалко.

— Кажется, да, — медленно кивнул Долиш. — Только почему он один?

Аврор нахмурился и пошел в сторону одинокого мальчика в круглых очках, который с ощутимой натугой тащил багажную тележку с огромным сундуком на ней. Сундук же венчала большая птичья клетка с полярной совой.

— Мистер Поттер?

Мальчик резко повернул голову и, увидев перед собой взрослого волшебника, кажется, был готов расплакаться от облегчения.

— Да, это я. У меня тут билет, и я не знаю, где эта странная платформа, а у кого ни спрашиваю, все только смеются, — зачастил он, не сводя с Аврора полного надежды взгляда.

Долиш закатил глаза, пробурчав что-то про бестолковых маггловских детей, и посмотрел на Гермиону. Та уже и не думала о том, как будет добираться до школы, во все глаза разглядывая будущего однокурсника. Причем делала она это столь пристально, что маме Гермионы даже пришлось одергивать ее, напоминая о приличиях.

— Молли, — забасил вдруг Долиш.

Он поднял руку и помахал какой-то полноватой рыжей женщине, за которой шла целая вереница похожих друг на друга детей. И они все были столь пронзительно рыжими, что от обилия красного цвета в их волосах Гермиону, кажется, даже начало подташнивать.

— Джон, здравствуй! А, ты сопровождаешь магглов. Артур что-то говорил про это.

— Да, но я уже опаздываю, а тут вот… В общем, покажи им, как пройти на платформу.

Пока взрослые общались, дети с любопытством поглядывали друг на друга.

— Все за мной! — скомандовала, наконец, рыжеволосая женщина по имени Молли.

Родители Гермионы подумали, что она, пожалуй, могла бы войти в состав каких-нибудь войск в качестве отдельного войскового соединения, тем более, если нарожает еще парочку рыжих солдат до кучи (что было недалеко от истины).

Через некоторое время Молли остановилась между девятой и десятой платформами и указала на разделяющую их широкую колонну.

— Нужно просто разогнаться… — начала было она, но ее перебили.

— И убиться о стену? — высказался один из рыжих близнецов и подмигнул Гермионе.

Та шутку не оценила, как, впрочем, и его мать.

— Джордж, ну что ты говоришь? Они же магглы, могут и всерьез все воспринять.

— Мама, ты опять напутала. Я Фред, — фыркнул шутник, помчался в сторону колонны и тут же за ней исчез.

Гермиона на это только и смогла, что бесшумно открывать и закрывать рот от удивления. Родителям даже пришлось подтолкнуть ее в спину, чтобы и она подкатила свою тележку поближе к волшебной колонне.

«А вдруг она закроется именно тогда, когда я побегу в нее? А если за ней будет пропасть, в которую я упаду?» — размышляла Гермиона, оглядываясь по сторонам.

Она медлила до тех пор, пока даже Гарри не разбежался и не исчез в мраморной стене, ничуть об не не убившись. Из детей на перроне оставались только Гермиона и еще одна девочка из этого рыжего семейства, которая как завороженная продолжала смотреть на то место, где только что стоял Гарри. Конечно, она тоже узнала героя магического мира, потому как все газеты магической Англии пестрели заголовками, что Мальчик-который-выжил в этом году поступает в школу Хогвартс.

А еще эти самые газеты упорно называли Хогвартс лучшей в мире школой магии. Нет, Гермиона, в принципе, не оспаривала данное утверждение, но все же была настроена весьма скептически, в первую очередь задаваясь вопросом: кто и где выдал такие звания? Вот, например, ее прошлая школа была действительно признана лучшей в районе, но только после прохождения огромного количества проверок и аттестаций, а также скрупулезного учета заслуг учителей и учеников.

Выждав немного времени после исчезновения Гарри, Молли с добродушной улыбкой кивнула Гермионе. Та вздохнула и побежала, широко открыв глаза и не оглядываясь — она и так знала, что родители от нее не отстают. Потому как после произошедшего в декабре, они стали еще более мнительными по отношению к ней, чем раньше. Они даже собирались перевести ее на домашнее обучение, а потом еще и не хотели отпускать ее в Хогвартс.

Вообще, у Гермионы создавалось определенное впечатление, что в магическом мире родители-магглы почти ничего не решают. Ее родителям, например, просто рассказали историю о том, что бывает с детьми с подобным магическим потенциалом, как у Гермионы, и намекнули, что готовы на многое — и даже не совсем законное, — чтобы не оставить в беде юную волшебницу и направить ее энергию в правильное русло.

Гермиона знала, насколько ее родителей пугает все необычное, но сама была готова пугаться снова и снова, если это даст ей необходимую силу в будущем. Силу, способную спасти себя и своих близких. Потому что не было никакой гарантии, что при возможной угрозе жизни она сможет еще раз кого-нибудь взорвать.

Почти каждую ночь она видела ужасное лицо насильника с мерзкой ухмылкой на губах, видела его руки, которые тянулись к ней. Эти сны были похожи на декабрьское происшествие, с той лишь разницей, что неподалеку стоял странный маленький мальчик, который очень хотел ей помочь. И он помог — она верила в это. Верила, что это был ее ангел-хранитель, который придал ей сил для использования волшебства, о котором она и не подозревала раньше.

Только спустя месяц после происшествия, когда она немного пришла в себя, Гермиона осознала, что убила человека. Да, он был злодеем — мерзким ублюдком, но человеком. И если бы она была знакома с магией, то просто обезвредила бы его и сдала властям. Все ее существо было против убийства. Люди не должны решать, кому умирать.

— Эй, смотри куда идешь, грязнокровка, — толкнул ее кто-то, заставляя вынырнуть из омута своих страхов.

— Драко, надо быть вежливым с людьми ниже тебя по статусу, — прошелестел голос волшебника с длинными светлыми волосами, густыми усами узкой щеточкой и в приталенной темно-зеленой мантии без рукавов. Брюк он, как и все остальные волшебники, не носил.

Отец Гермионы дернулся было в его сторону с намерением свернуть нос на бок противному нахалу, но она вцепилась в его рукав и отрицательно покачала головой. Гермиона не хотела связываться с чистокровными, большая часть из которых когда-то примкнула к Волдеморту.

— Это аристократы, папа. Они на самом деле ничего из себя не представляют, но кичатся своей кровью, словно она у них голубая. Так что оставь. Пусть и дальше варятся в своих инцестных браках.

— При чем тут инцест? — испуганно спросила миссис Грейнджер.

— А сколько, по-твоему, чистокровных волшебников в Британии? И все, между прочим, в родстве между собой, отчего приходит сумасшествие и снижение магической силы — ну, это я так думаю. Вообще, эта тема не очень освещена в имеющейся у меня литературе, но я надеюсь, что в запретной секции найду более…

— Гермиона, — перебил ее отец. — Я думал, тебе объяснили, что первокурсникам не дают туда доступ.

— Не дают, — кивнула Гермиона. — Но я что-нибудь придумаю. Лучшим ученикам всегда идут на уступки.

— Лучшим? — снисходительно улыбнулась миссис Грейнджер. — Это же тебе не уравнения решать.

— Ничего сложного, — пожала плечами Гермиона. — Судя по программе первых трех курсов, вообще детский сад. Обычная каллиграфия и проговаривание латинских слов с определенной интонацией.

Гермиона закончила хвалиться, и между ними возникла неловкая пауза.

— Я желаю тебе удачи, — спокойно сказал отец и обнял Гермиону.

— Спасибо, папа, — прошептала она, чувствуя, как одинокая слезинка катится по щеке.

— Пиши нам обязательно и почаще, рассказывай обо всем.

Гермиона кивнула и обняла маму.

— Я люблю вас. Вы самые лучшие!

Вот только Джон и Джейн так не думали никогда. Они считали общую отстраненность дочери своим упущением, а трагедия в декабре напрочь вымыла из них всю уверенность в своих родительских способностях. Когда-то они задумывались о том, чтобы завести еще одного ребенка, но отмели эту мысль напрочь и сосредоточили все внимание на единственном ребенке, чей мир внезапно кардинально изменился.

Гермиона повернулась к своему вагону, как раз, когда ее чемодан левитировал внутрь проводник. Краем глаза она заметила Гарри Поттера у соседнего купе, который немигающим взглядом смотрел на сцену прощания с родителями. И Гермионе опять на ум пришло слово — жалкий.

Его родители погибли, защищая его. Если подумать, то это то, что они и должны были сделать, хотя, с другой стороны, уехать было бы логичнее и безопаснее.

Следующие несколько часов Гермиона демонстрировала всему поезду свой несносный характер. Подсознательно она отталкивала от себя людей, потому как исподволь чувствовала, что одной безопаснее. Безопаснее как физически, так и морально. Особенно морально.

Сначала был машинист. Гермиона спрашивала его о том, каким образом поезд обеспечит безопасность детей в случае пожара или нападения темных волшебников, и спустя пятнадцать минут вконец озверевший седой волшебник потребовал привести старосту школы, чтобы та увела раздражающую девицу.

Старосту Гермиона замучила вопросами о безопасности учениц от гормонально нестабильных подростков, причем пол она не указывала. Ошеломленный странными вопросами первогодки Перси Уизли резко сплавил ее в купе к своему младшему брату.

Там был и Гарри Поттер, которому Гермиона рассказала все, что о нем знала, и не преминула упомянуть, что пора бы уже переодеться, почистить грязные носы и вообще перестать жрать, как свиньи. Уже на выходе из купе она услышала, как Рон Уизли высказал горячую надежду не попасть с ней на один факультет, а Гарри Поттер ничего на это не возразил.

В целом, свою цель она выполнила на ура. Уже к концу поездки почти все, с кем она успела пообщаться, шугались от нее, как от прокаженной. Разве что одна девочка с копной густых светлых волос так и не покинула то купе, в котором наконец-то угомонившаяся Гермиона устроилась с очередной толстой книгой о магии.

— Шдорово ты их, — пробормотала та, прожевывая шоколадную лягушку.

— Что здорово? — спросила раздраженная Гермиона. Она не любила, когда ее отвлекали от чтения.

— Отбрила. Только зачем? Ой, нет, не говори, — попросила девочка, когда заметила, что Гермиона уже набрала воздуха, чтобы высказаться. — Спасибо.

Гермиона резко выпустила воздух, помотала головой, пробормотав про себя что-то про странных обжор, и сосредоточилась на чтении “Теории защитных заклинаний”.

Спустя почти два часа они наконец прибыли на станцию Хогсмид, где первокурсников встречал огромный бородатый мужчина. Таких больших людей Гермиона не видела ни разу. Страх сковал ее внутренности, и она отступила назад.

— О Хагрид! — весело выпалил Гарри Поттер за ее спиной. — Рон, это Хагрид. Я тебе рассказывал о нем.

Информация о том, что этого бородача зовут Хагрид и Гарри Поттер прекрасно с ним знаком, не прибавило Гермионе чувства безопасности. И то, что Гарри Поттер водил дружбу со столь опасными личностями, отнюдь не вызывало к нему доверия и симпатии.

Впрочем, Поттер оправдал себя, когда почти час спустя «отбрил» — как сказала девочка в купе — Драко Малфоя, который напрашивался к нему в друзья.

Гермиона, конечно, все слышала, но внутренне была очень далеко от первокурсников, сгрудившихся перед дверьми в Большой зал. Она мысленно подсчитывала все возможности умереть за то время, что они сюда добирались.

Безопасностью не пахло ни в лодках, очень хрупких для троих детей, ни в озере, полном самых разных тварей, ни в самом замке Хогвартс, который словно бы кричал каждым своим темным уголком: «Не подходи, убьет!» Здесь были лестницы, которые так и норовили тебя убить, скинув с огромной высоты. Всюду были развешаны живые картины, которые могли увидеть все, что ты сделаешь, и услышать все, что ты скажешь. В этом замке просто невозможно было ни скрыть что-нибудь, ни скрыться самому! И, конечно же, здесь жили привидения, которые пугали до дрожи в коленях, а некоторые могли еще и чем-нибудь в тебя кинуть, покалечив при этом или даже убив.

Немного осмотревшись, Гермиона твердо решила как можно скорее изучить основы магии и несколько защитных и атакующих заклинаний. Ведь из Хогвартса не выгоняют же за самозащиту, правда?

— Не выгоняют, — хмыкнув, ответила та самая беловолосая девочка, которая опять что-то жевала.

— Столько сладкого вредно для зубов, — скривилась Гермиона. — У тебя будет нарушен кислотно-щелочной баланс.

Несколько детей странно на нее посмотрели и отошли на пару шагов, а девочка, проглотив очередную конфету, рассмеялась.

— Ты так смешно говоришь, — покачала головой она и иронично добавила: — Прямо интересно, на какой факультет ты попадешь.

Если честно, Гермиона и сама не знала, куда она должна попасть. В принципе, ей было все равно. Хотя Слизерин — это тема закрытая, тем более, если там все такие мерзкие как тот белобрысый — Драко Малфой, кажется. На Пуффендуе куратор ведет уход за растениями — гербологию, а копаться в земле Гермиона уж точно не хотела. И, конечно, Гриффиндор — факультет самых отважных и самых важных. Его закончили и Альбус Дамблдор, и отец Гарри Поттера — Джеймс, и его мать — Лили, и знаменитая шайка разбойников — Мародеры. Мысль о том, чтобы стать смелее, была очень соблазнительна.

— Я слышал, нам придется пройти какие-то страшные испытания, возможно, даже сразиться с троллем, — вещал всем Рон Уизли.

Гермиона не удержалась и усмехнулась, когда увидела, что никто не опровергает его слов, а некоторые даже пораскрывали рты от удивления. В том числе и Гарри Поттер.

— Ну какие испытания? — произнесла она, не сумев смолчать.

— Мне брат говорил.

Гермиона предположила, что этим братом был тот самый шутник из двух одинаковых. Фред или Джордж.

— Там будет шляпа. Распределительная, — заикаясь, произнес Невилл Лонгботтом — пухлый мальчик с кривыми зубами, с которым Гермиона познакомилась, когда тот искал свою жабу по всему поезду.

Помнится, тогда она ему посоветовала купить клетку и перестать страдать ерундой. Невилл на это лишь похлопал телячьими глазами и быстро ретировался из купе. Впрочем, найти жабу она ему все-таки помогла. Староста Перси сделал это в считанные минуты, только чтобы отвязаться от Гермионы.

Спустя еще минут пять к кучке ожидающих распределения первокурсников подошла высокая, самого строгого вида женщина — профессор МакГонагалл, и повела их на распределение.

В большом зале стояли четыре длинных стола, а потолок, как и говорилось в книгах, был зачарован еще основателями Хогвартса. Он отражал погодные условия в Шотландских горах. О чем Гермиона не преминула высказаться.

Девочка с белой шапочкой волос на голове только улыбнулась ей, показывая ряд ровных белых зубов, которым, очевидно, не был страшен кариес.

И почему она снова оказалась рядом?

— Отец говорил мне, что это Дамблдор его зачаровывает, — сообщила девочка, и подобный бред Гермиона решила не комментировать. — И что он самый великий волшебник.

Все посмотрели на преподавательский стол, за которым в центре и стоял тот самый великий маг.

Да, легенды о нем ходили разные, но, кажется, никто так и не знал всей правды о его жизни. Общеизвестными были всего лишь несколько фактов о его победе над Гриндевальдом и преподавании в Хогвартсе.

Гермиона наконец увидела старую потрепанную шляпу, которую ей, по заветам истории Хогвартса, предстояло надеть, дабы та определила, на какой факультет она попадет.

Вопрос, почему к шляпе вызывают не по алфавиту, она себе даже не задала. То, что волшебники были немного не от мира сего, она поняла и так. Да и само распределение происходило по странным критериям, ей непонятным. По характеру в любом случае не распределить людей равномерно — это просто невозможно. Но Гермиона расслабилась и решила подумать о том, где бы хотела оказаться она.

Когда Гарри Поттер был распределен на Гриффиндор, Гермиона вдруг захотела пойти за ним. Потому как ей казалось, что, несмотря на его внешний облик, он очень смелый. Но обстановка за столом под красно-золотыми флагами испугала Гермиону. Там слышались взрывы смеха, всполохи заклинаний и дружное стучание ложками по столу.

Вскоре Рон Уизли тоже присоединился к этой вакханалии. И теперь она точно для себя решила, что это место не для нее. Она просто не выдержит слабоумия своих однокурсников и снова кого-нибудь убьет.

Гермиона увидела, что та девочка со светлыми волосами, которая каким-то неуловимым образом постоянно оказывалась рядом, попала на стол под знаменем орла. К слову сказать, ученики за этим столом были самыми спокойными из всех.

— Рейвенкло! — прогремела Шляпа, и кажется, Рон Уизли выдохнул и что-то зашептал Гарри, который, впрочем, смотрел на край стола, за которым сидели преподаватели, пока неизвестные ей.

Она села за стол рядом с Лизой Турин, так, оказывается, ее звали — ту белокурую девочку, — и выслушала Дамблдора, который зачем-то настоятельно советовал ученикам прогуляться по третьему этажу замка. Ну, то есть он запрещал, конечно, но разве дети не делают все наоборот?

Дамблдор хлопнул в ладоши, и стол заполнился самыми разнообразными яствами. Глаза Гермионы разбежались, и она даже немного растерялась, не зная, за что схватиться. Но тут ее взгляд наткнулся на Гарри Поттера и Рона Уизли, которые хватали все подряд и совали в рот, глотая, даже не прожевывая.

— Как свиньи на скотном дворе, — поморщилась соседка. Ее слова полностью отражали мысли Гермионы.

— Думаю, можно обойтись кусочком тыквенного пирога, — Гермиона с любопытством потянулась к незнакомому доселе блюду.

— Или парочкой, — рассмеялась Лиза и добавила, напоровшись на строгий взгляд Гермионы: — Но не больше… Так кто, говоришь, твои родители?

— Дантисты.

— Это не те, которые прикус исправляют? — посмеиваясь, поинтересовался Майкл Корнер. Он, похоже, находил весьма забавным тот факт, что у дочери дантистов зубы весьма далеки от совершенства.

— Да, — густо покраснела Гермиона.

— Значит, плохие они дантисты, если не смогли исправить тебе зубы. А вот жила бы ты с волшебниками…

— Замолчи, пожалуйста, — попросила Гермиона очень медленно и вежливо, чувствуя, как гнев и обида растекаются по ее душе, отравляя кровь ядом злобы, готовой выплеснуться в любой момент.

Внезапно она ощутила, как по телу прошлась теплая волна света, так знакомая ей по снам, и она расслабилась.

Майкл оценил ситуацию и уже хотел было еще что-то вякнуть, но был строго одернут старостой факультета.

— Заткни рот... курицей. У нас не принято дразнить друг друга. За этим тебе надо было в Гриффиндор распределяться.

За соседним столом, как будто в подтверждение его слов, грохнул громкий хохот.

Гермиона благодарно взглянула на старшекурсника и посмотрела на стол только что упомянутого факультета. Гарри Поттер почему-то смотрел прямо на нее и даже не мигал. Это показалось ей странным и немного волнующим. Она смущенно отвела взгляд и почувствовала легкий тычок в бок от Лизы.

— Эй, ты слышала, что у нас в гостиной есть собственная библиотека?

Гермиона резко развернулась к однокурснице и задрожала от удовольствия.

— Правда?! — воскликнула она так тонко и пронзительно, что теперь и за их столом грянул веселый смех.

Человек в бежевом костюме стоял, прислонившись к обшарпанной стене трехэтажного дома дома, и наблюдал за оживленной улицей. Машины непрерывным потоком, в котором две трети составляли черные кебы, двигались в две разные стороны. А люди в самой разной одежде и самой разной классовой принадлежности заполняли тротуары по обе стороны от дороги.

Это был невзрачный, несколько неопрятный мужчина, каких бродило по улицам Лондона превеликое множество. Лишь характерный загар и застегнутое на все пуговицы пальто выдавали в нем уроженца мест более теплых и солнечных, нежели Туманный Альбион.

Достав из кармана сигарету и закурив, человек, наконец, увидел того, кого ждал — мужчину в странном синем одеянии. Направленная метким щелчком недокуренная сигарета улетела в урну, а человек в пальто отлепился от стены и последовал за своей целью. Мужчина в синем шел уверенным, спорым шагом, не оглядываясь по сторонам и уж, тем более, не оборачиваясь, что позволяло человеку в пальто успешно оставаться незамеченным.

Но, к сожалению, преследование не продолжилось слишком долго. На оживленном пешеходном переходе в человека в пальто врезалась низенькая, полненькая женщина, а когда тот, извинившись, оглянулся по сторонам, мужчина в синем уже успел куда-то исчезнуть.

— Да, чтоб тебя! И зачем я пытаюсь извиниться, если люди, порой, даже не замечают, кого толкнули? — тихо пробормотал неудачливый преследователь.

Фрэнк — а именно так звали мужчину в пальто, — развернулся и пошел обратно, чтобы вновь вернуться к своему месту наблюдения, мимо которого постоянно проходил этот мужчина в мантии — пожалуй, именно так можно было назвать это балахон. Именно в такие мантии наряжались выпускники университетов на церемонию вручения дипломов.

Где бы Фрэнк ни учился, где бы ни работал — всегда вокруг него были люди умнее, лучше, талантливее и уж точно красивее его. Он, порой, не понимал, что нашла в нем его почившая супруга. Но он знал, что если будет много работать, много читать и держать глаза открытыми, то сможет стать тем, кем хочет. И это получалось у него множество лет. Сотни людей были наказаны за свои преступления благодаря его работе, но сейчас, наверное, впервые в жизни он не знал даже с чего начать и уж, тем более, к чему может привести эта бессмысленная слежка.

Когда его, следователя Калифорнийского отдела убийств, впервые в жизни приехавшего в Англию, попросили расследовать исчезновение внебрачного сына Чарльза Филиппа Артура Георга, принца Уэльского, Фрэнк был вне себя от восторга. За всю свою жизнь он бывал в самых разных элитных домах, порой, шокируя его обитателей своим невзрачным видом, но вот посетить настоящий дворец он даже не мечтал.

Но, к его величайшему сожалению, расследование, которое он начал вести с таким энтузиазмом резко завело его в тупик. Все его способности и опыт пасовали перед этим дельцем, пока однажды он не наткнулся на того странного мужчину в мантии, который крутился на том самом месте, где в последний раз видели придурковатого Спайка — именно так называл брата принц Уильям. Правда, Фрэнк кое-что все же выяснил, но о наклонностях принца, хоть и внебрачного, дворец упорно молчал, заминая каждое дело о нападении на маленьких девочек. Но дворец-то, может, и заминал, но всегда была вероятность появления мстителя из числа родных этих девочек.

И теперь Фрэнку необходимо выяснить — настигли Спайка мститель или он просто провалился в канализационный колодец и сгинув в небытие. Совсем. как тот человек в мантии.

* * *

Замок действительно приводил Гермиону в ужас: огромные размеры, потайные ходы, приведения, картины и люди. Просто невероятное количество снующих туда-сюда людей: преподаватели, студенты. Они носились по коридорам, словно угорелые, и практически никто не следил за дисциплиной. Это приводило к тому, что Гермиону, почти всегда под завязку загруженную книгами, просто сносили. Чаще всего ей никто и не пытался помочь, кроме, пожалуй, некоторых старост и Лайзы Турпин. Впрочем, в итоге это не сильно расстраивало Гермиону, с учетом того, сколько всего нового она познавала ежедневно: чары с добродушным профессором Флитвиком, зельеварение с готичным профессором Снейпом, защита от темных искусств с Квирреллом, трансфигурация со строгой профессор Макгонагалл и колдомедицина с медсестрой — мадам Помфри. И последняя, по мнению, Гермионы была самым важным человеком в полном опасностей замке.

Именно тогда, когда Гермиона в очередной раз залечивала ссадины от падения, в Больничном крыле появилась мадам Хуч, сопровождавшая Невилла Лонгботтома — того самого мальчика, которому она помогала искать жабу в поезде. Она только было хотела поинтересоваться причинами их появления здесь, как вдруг заметила две фигурки на метлах, промелькнувших мимо окна и умчавшихся куда-то ввысь.

Мадам Хуч всплеснула руками, передала Невилла в руки возмущенной хозяйке Больничного крыла и унеслась наказывать непослушных студентов. Гермиона же расширившимися от ужаса глазами смотрела на то, как потряхивает Невилла, из головы которого, кажется, даже текла кровь, а кисть правой руки была неестественно выгнута.

Целительница призвала из своего кабинета несколько зелий и вплотную занялась Невиллом, а Гермиона вновь заметила промелькнувшую за окном черную шевелюру. Взобравшись с ногами на кровать и посмотрев в окно, она поняла, что это Гарри Поттер на пару с Драко Малфоем носятся над территорией замка и, кажется, пытаются убиться особо изощренным образом.

— Мадам Помфри, они же разобьются! — воскликнула Гермиона. — У них это первый урок полетов, они же совсем ничего не умеют!

Медсестра на это лишь пожала плечами, продолжая что-то капать ослабевшему Невиллу на рану.

— Главное, чтобы живыми остались, а все остальное можно поправить.

Гермиона ошеломленно моргнула и вернулась к созерцанию парящих над территорией Гарри и Драко. Их волосы блестели в лучах яркого дневного солнца и лихо развивались на ветру. Мальчики с бешеной скоростью рассекали воздух как стрелы несущие смерть, и ни один из них не уступал другому. А с учетом того, что Поттер впервые в жизни сел на метлу, это было просто удивительно. О маггловской жизни мальчика-который-выжил ей поведала Лайза, подслушавшая Лаванду Браун с факультета Гриффиндор, но Гермиона сомневалась, что Гарри сам рассказал однокурснице эту историю.

Сама же Гермиона даже не подошла к метле, признавшись профессору Хуч, а потом и своему декану, что еще не готова так рисковать безумно жизнью. Когда же те постарались было надавить авторитетом, она, только хмыкнула и деловито вынула из сумки и зачитала скрупулезно составленный на досуге список всех замеченных нарушений правил безопасности на занятиях в Хогвартсе. И список этот был составлен на пергаменте, длиной не меньше трех футов. В итоге, преподаватели Хогвартса мудро решили, что будет гораздо проще удовлетворить это маленькое желание, чем спорить с настырной девчонкой, которой всюду мерещатся смертельные опасности.

Гермиона была освобождена от уроков полетов, и с огромным удовольствием занимала освободившееся время посещением библиотеки. Но теперь, наблюдая за тем, как Гарри Поттер ловко поймал в воздухе напоминалку Невилла, она ощутила толику зависти — настолько захватывающе это выглядело.

«Наверное это здорово, вот так парить в небе. Тем более, что это может в определенных ситуациях спасти мне жизнь», — думала она, прижавшись лбом к стеклу и вглядываясь в осеннее небо.

Но не просить же вернуть её обратно на уроки полетов. В конце концов, у нее есть гордость. Можно, конечно, попросить Гарри Поттера поучить ее, но, судя по тому, как затравленно он на нее смотрел, Гермионе не светит даже заговорить с ним, не то что чему то у него научиться. Возможно, его пугало то, как она порой пялилась на него, сама не понимая почему.

* * *

— Ты тоже влюбилась в Гарри Поттера! — торжественно заявила Лайза Турпин, когда они на следующий день выходили из Большого зала после завтрака.

— Не говори ерунды! — возмутилась Гермиона, высматривая в толпе черные вихры и некрасивый шрам.

— Да точно тебе говорю, — пробормотала Лайза, вытаскивая очередную конфетку из кармашка на своем синем — в цвет факультетской эмблемы — школьном сарафане. — — Впрочем неудивительно. Он очень симпатичный.

— Несимпатичный. — выделила слово Гермиона. — Тощий и несуразный.

Заслышав шорох разворачиваемого фантика, Гермиона повернулась к однокурснице и неодобрительно покачала головой.

— Ну и что? Зато, говорят, он умный.

— Ну да, было очень умно даже не заглянуть в учебник по зельеварению перед занятием профессора Снейпа, который, как известно, не терпит разгильдяйства! Выставил магглов полными недоумками. Да, каждый, кто пришел из маггловского мира, уже прочитал вообще все книги, которые есть в списке литературы и не только, — возмущенно доказывала Гермиона.

— Ты только за себя говори.

— Никто, кроме Поттера не выставил себя большим идиотом. И эти полеты. Он ведь мог вылететь из школы!

Девочки шли по одному из многочисленных коридоров, стараясь держаться поближе к стенам, чтобы в очередной раз не быть сбитыми спешащими на свежий воздух старшекурсниками. Солнце стояло высоко, небо было безоблачным, и студенты дружно стекались во двор замка, чтобы насладиться последними теплыми деньками сентября. В шотландских горах холода приходят довольно рано.

— Он же герой, забыла? — весело проговорила Лайза, перекрывая Гермионе путь в очередной коридор, ведущий к библиотеке, в которую они шли в обеденный перерыв. — Его и за салочки с Малфоем не наказали, а наградили. Даже баллов не сняли.

— Что?!

— Ага, сделали ловцом команды по квиддичу, — рассмеялась Лайза, — посмотрю я, как его снесет квоффлом или бладжером.

— И что тут смешного? -— внезапно прозвучал крайне напыщенный голос.

Рядом с ними стояли Рон Уизли и Гарри Поттер. Первый недовольно скривился, а второй — почему-то старался не смотреть на Гермиону, сосредоточенно рассматривая в факел на стене.

— Даже твоего отца сделали ловцом только на втором, — строго произнесла Гермиона, злясь, что герой в очередной раз игнорирует ее.

— Откуда тебе знать? — вдруг заговорил он, и мельком взглянул на Гермиону.

Гермиона фыркнула и, резко развернувшись, пошла направо по коридору, не обращая внимая на рассыпавшихся перед ней студентов — она была уверена, что однокурсники последуют за ней. Те сначала замешкались, но потом все же побежали в ее сторону, чуть не столкнувшись с Гермионой у большого стеклянного стеллажа.

Она грозно взглянула на собравшуюся за ее спиной компанию и указала пальцем на большой кубок и несколько колдографий, на которых приветственно махали руками члены гриффиндорской квиддичной команды прошлых лет.

— Я сначала удивилась твоим полетным навыкам, — объясняла Гермиона, — а потом узнала в, что и твой отец тоже был игроком в квиддич, — она скривилась при упоминании этого безбашенного спорта.

Гарри, мельком взглянув на раскрасневшуюся Гермиону, наклонился поближе и всмотрелся в фотографии команды и кубок, на котором было выгравировано имя.

— Джеймс Флиммонт Поттер, — прочитал он с благоговением, и под его очками блеснула слеза.

Рон же только удивленно поднял брови и, бросив быстрый взгляд на Гермиону, полушепотом поинтересовался у Лайзы:

— И откуда она все знает?

— Так ты не знал? — смягчилась Гермиона, проигнорировав возглас Рона.

Гарри помотал головой, но, случайно встретившись с ней взглядом, резко напрягся и сделал шаг назад, словно бы она была прокаженной.

Гермиона заметила эту реакцию, и ее накрыла жгучая обида.

— Но не одна победа по квиддичу не поможет вам выиграть кубок школы, ясно?! — воскликнула она, задрав нос. — Весь ваш Гриффиндор не заслужил еще ни одного бала! И я рада что не попала на ваш факультет, хоть шляпа мне и предлагала!

— А мы то как рады! — возмущенно завопил Рон. — Заучка с бобриными зубами!

Гермиона же, смерив презрительным взглядом сначала Рона, а потом и Гарри, который, если и хотел что-то сказать, то промолчал, развернулась на месте и двинулась в сторону библиотеки.

Лайза же покачала головой и побежала вслед за ней, уже не увидев как к мальчикам подошли слизеринцы, и все они начали что-то бурно между собой обсуждать.

— Гермиона! — окликнула она подругу, разворачивая очередную сладость.

— Что тебе Лайза? — не останавливаясь, спросила та. — Сколько можно есть? Когда твои конфеты уже закончатся?

— Последняя же была, — обиженно пробормотала Лайза. — А посылка от родителей будет только в понедельник.

Гермиона резко затормозила и неожиданно рассмеялась.

— Боже, ты и пары дней без сладкого прожить не можешь?! Целых два дня без твоего чавканья! Аллилуйя!

Лайза, будучи достаточно счастливым ребенком, выросшим в чистокровной семье, просто не умела обижаться и довольно улыбнувшись предложила:

— А давай тогда эти два дня мы и от твоего занудства отдохнем?

— Если оно тебе не нравится, ты могла бы за мной не ходить.

— Но надо знать меру. Зачем мне знать о строении солнечной системы, если я не собираюсь летать в этот, как его… космос?

— Мне показалось и кто-то сказал про меру? Да, судя по тому с каким трудом ты застегиваешь пуговицы по утрам, в космос тебя точно не возьмут.

— Почему? — искренне не поняла Лайза.

— Ты просто не влезешь в ракету.

Девочки рассмеялись и, наконец, дошли до библиотеки, в которой резко умолкли под строгим взглядом мадам Пинс.

* * *

Несмотря на все опасности, подстерегающие Гермиону в замке, и общую недружелюбность студентов, ей здесь очень понравилось. Было здорово посещать занятия и овладевать новыми заклинаниями, тем более, что получалось у нее это довольно хорошо.

Самого большего успеха Гермиона добилась на занятиях по чарам у профессора Флитвика, несмотря даже на то, что и сам он был довольно странным существом, и свои уроки превращал в форменный бардак. Они были очень увлекательными, но весьма небезопасными. Вот и сегодня Терри Бут, мальчик с короткими каштановыми волосами, выписывал такие спирали палочкой, что растолкал локтями близ сидящих соседей, вызвал шторм и выбил окно. Рон Уизли держал палочку, как ложку во время обеда, да так грозно махал ею, что ветхий учебник, полученный им от старших братьев, разлетелся на две части. Причем, одна половина довольно сильно подпортила лицо Драко Малфою, а другая — долетела до самого профессора Флитвика и скинула с горы тяжёлых фоллиантов , на которой тот стоял. Книги посыпались так громко, словно начался камнепад в Шотландских горах и некоторым детям, сидящим ближе всего даже пришлось зажать уши. И пока смущенный Рон под смешки студентов помогал профессору подняться, Дин Томас успешно взорвал свое перо вообще не предназначенным для этого заклинанием «Вингардиум Левиоса».

— Можно подумать, ты знаешь, как нужно, — буркнул Рон в ответ на возмущения Гермионы о глупости мальчишек.

— А вот и знаю! — подняла палочку она. — Вингардиум Левиоса.

Ее перо плавно взмыло в воздух, вызвав этим слабые аплодисменты вспотевшего профессора и еле слышное бормотание о каких-то недоумках.

— Браво мисс Грейнджер! — кивнул Флитвик, посмотрел на часы и кажется, что облегченно вздохнул. — Урок окончен! Всем спасибо. Мисс Броклхерст, задержитесь пожалуйста.

Гермиона, в очередной раз услышав о себе крайне нелицеприятные выражения Рона, поняла, что помощи от своего «героя» — Гарри Поттера — ждать не приходится. Тот по какой-то непонятной причине просто игнорировал и ее саму, и даже разговоры о ней. Решив больше не задумываться о причинах такого отношения, Гермиона, на пару с Лайзой, устремилась на следующее занятие.

По дороге в кабинет трансфигурации они встретили профессора Квирелла. По мнению Гермионы, преподавателем он был хорошим, много и интересно рассказывая о магии и своем последнем путешествии в Албанию, но что-то в нем все-таки настораживало ее. Веяло от него чем-то таким — пугающим.

Добежав до кабинета трансфигурации, Гермиона и Лайза устроились на своих местах и приготовились к уроку.

Вообще, помешанная на личной безопасности, Гермиона просто возблагодарила небеса за такой предмет, как трансфигурация. Анимагия, трансгрессия — все это настолько грело душу девочке, что она очень внимательно слушала профессора Макгонагалл, улавливая буквально каждый выдох на котором та говорила. Мало того, Гермиона еще и записывала абсолютно все пояснения профессора, споро строча перышком по пергаменту и не особо заботясь об аккуратности выводимых слов. В первую очередь, ей было важно целиком и полностью впитать в себя и законспектировать материал любимого предмета, а заняться исправлением помарок и удалением клякс можно было и потом, на досуге.

И в тот момент, когда МакГонагалл начала выписывать на доске слова очередной трансфигурационной формулы, а Гермиона, вслед за профессором, начала воспроизводить формулу на своем пергаменте, со стороны гриффиндорских олухов до ее слуха донесся до боли знакомый шепот.

— И что?

— Ты должен пойти! Ты дал слово, а я буду твоим секундантом! — громогласно шептал Рон, похоже, совсем позабыв, что они находятся на уроке.

Его шепот свободно гулял по всей аудитории, заставив Гермиону прислушаться, а МакГонагалл — смерить рыжего гриффиндорца тяжелым взглядом.

— Ты только представь, как будет классно утереть нос этому змеенышу!

«Дуэль? На первом курсе? С Драко Малфоем? — удивленно покачала головой Гермиона и вынесла вердикт: — Да они психи!»

Так она и сказала сразу же, после окончания занятия, за локоть поймав Поттера у выхода из аудитории.

— Чего тебе надо? — сразу же вышел вперед Рон.

— Гарри, да не слушай ты его! Ну какой из тебя дуэлянт, ты же палочку еще толком держать не научился, — Гермиона еще на чарах заметила, что движения кистью у Гарри и вправду были довольно скованными.

Гарри же покраснел, сгорбился и убрал руки в карманы, словно желая спрятаться от всего мира, в особенности от неё.

— Иди отсюда, бобриха! Гарри сам может решить! Чего ты к нему привязалась? — Рон был в своем репертуаре, напоследок обратившись и к Лайзе: — Скажи уже этой дуре, чтобы она от нас отстала!

— Может лучше по конфетке съедим? — миролюбиво предложила та, чем вызвала смешки со стороны однокурсников, наблюдающих за разворачивающейся драмой.

— Гарри послушай, — продолжала наседать Гермиона, — Малфой — сын бывшего Пожирателя смерти!

— Тогда тем более я должен пойти, — наконец-то ответил он. — Волдеморт убил моих родителей и я…

Многие вздрогнули, услышав запрещенное имя, а со стороны кабинета послышался голос профессора Макгонагалл:

— Мистер Поттер, я, кажется, просила вас не называть это имя. Что тут у вас происходит? — она смерила детей строгим взглядом. — Мисс Грейнджер, мисс Турпин, вам есть, что сказать?

Девочки переглянулись, и Лайза еле заметно покачала головой. Все в Гермионе говорило против того, чтобы врать и нарушать правила, но она до боли закусила щеку и ответила, в первый раз в жизни солгав преподавателю.

— Все нормально, профессор Макгонагалл. Мы просто разговаривали.

Все, она солгала. Солгала ради Гарри Поттера. Гермиона очень боялась, что это может повториться.

— Хорошо. Тогда расходитесь по своим гостиным, — кивнула профессор и осталась стоять, пока все действительно не разошлись.

— Ты видел? — услышала Гермиона тихий голос Рона. — Я думал, нам конец.

Она покрепче обхватила ремень тяжелой сумки и пошла по коридору в сторону гостиной Рейвенкло, прекрасно зная, что Лайза неотрывно следует за ней.

Им было на удивление комфортно вдвоем. Они могли частенько подначивать друг друга — колко, но беззлобно, без всякого желания обидеть. Одна была пухленькой, другая — с бобриными зубами. С ними никто не общался, потому что одна постоянно странно шутила и смеялась, а другая была слишком раздражающей и настырной. Но и друг друга они не защищали и не успокаивали, приняв негласное правило ни во что не вмешиваться.

— Ты знаешь где будет эта… — Гермиона чертыхнулась, — дуэль?

— В зале славы, там много места, — Лайза остановилась и дернула Гермиону за руку. — Ты же не собираешься их сдать?

— Собираюсь. Если поймаю, — строго произнесла Гермиона.

— О, — захлопала в ладоши Лайза, позабыв про свои конфетки. — Так мы идем… — она понизила голос… — шпионить?

— Лайза, — закатила глаза Гермиона, — мы просто проследим, чтобы эти олухи не убились.

— Самое главное, чтобы не убились мы. Зал славы прямо напротив запрещенного коридора, — зловеще произнесла Лайза и сразу рассмеялась. — Надеюсь будет весело, а то все уроки, да уроки.

Гермиона, слушая речь Лайзы, кроме настороженности по поводу ночного похода, чувствовала еще и недоумение. Почему эта веселушка не попала на Гриффиндор?

* * *

Гарри Поттер раздраженно ворочался из стороны в сторону, вспоминая сумасшедшую неделю, и, особенно, последний день. Его обманул Малфой, чуть не сожрал трехглавый пес — очередной удар кулаком в подушку не принес облегчения. Но самое ужасное, эта девочка — Гермиона Грейнджер. Почему она на него постоянно смотрит? Пусть бы лучше в свои книжки пялилась! Наглая, настырная — пусть и, надо признать, довольно милая. Правда, она очень хорошо скрывала это за своим невозможным характером. Сны о ней больше не мучили Гарри, но воспоминания о них были еще слишком яркими, чтобы забыть, кем была эта девочка и что с ней сделал тот мужчина в парке. Гарри и жалел, и ненавидел ее, потому что она заставляла чувствовать его себя никчемным, никому не нужным.

Гарри Поттер — никто. Ему это вполне успешно доказали Дурсли, множество раз вбивая эту мысль ремнем и оставляя шрамы металлической бляхой. Придя в магический мир, он надеялся избавиться от этого противного ощущения абсолютной беспомощности и собственного ничтожества, но тут появилась она — Гермиона.

Гарри просто хотел побыть нормальным. Хотя о какой нормальности может идти речь, когда абсолютно все считают его каким-то там героем, а сегодня их чуть не сожрало страшное чудовище? Зачем вообще держать в школе Это?

«Он охраняет что-то. Вы что, не заметили под ним люк?» — ворчала Гермиона, пока они с Роном провожали ее и Лайзу до их гостиной. Девочки с самого начала увязались за ними, подкараулив мальчишек у гостиной Гриффиндора, и никакие аргументы о нарушении школьных правил и возможных наказаниях не заставили девочек отстать от них.

Гарри в очередной раз перевернулся на левый бок и почувствовал, как слезы стекают на подушку по его щекам. Мокрое пятно становилось всё шире. Ему было действительно страшно, но, кроме своего страха, он почувствовал еще и ее страх, как тогда, во сне. Но самым удивительным было то, что они не потеряли голову и не предались панике. Именно это позволило им быстро убежать, а потом еще сдержать в восемь рук дверь, за которым рычал и брызгал слюной Цербер. Вот только эта странная связь не нравилась Гарри. И Гермиона ему не нравилась. Властная манера разговаривать напоминала ему его тетю и он прекрасно понимал, почему только нелюдимая Лайза может с ней уживаться.

Гарри не останавливал лучшего друга Рона, когда тот втаптывал в грязь Гермиону после очередной своей неудачи на занятии. Он понимал насколько рыжий не прав, но не пытался изменить привычное положение вещей. Пусть лучше девочка держится от него подальше.

* * *

Несмотря на все намерения Гарри держаться от Гермионы подальше, жизнь, как всегда, внесла свои коррективы. Все изменилось в последний день октября.

В тот день Рон превзошел сам себя, когда издевался над Гермионой и даже Лайза не пошла за ней, когда та убежала в слезах, кинув на Гарри полный ненависти взгляд. Не на Рона, а на него, ведь это Гарри молча наблюдал за её унижением. Опять. И мальчик решил забыть об этом, потому что не собирался извиняться перед ней.

За ужином, когда столы ломились от праздничного угощения, а Гарри, пусть и немного напряженный, потянулся за жаренной курицей, дверь в Большой зал с грохотом раскрылась. И в образовавшейся тишине прозвучал крик профессора Квиррелла:

— Тролль! Тролль… в подземелье… спешил вам сообщить…

И Квиррелл, потеряв сознание, рухнул на пол.

В зале поднялась суматоха. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора, чтобы снова воцарилась тишина.

— Старосты! — прогрохотал Дамблдор. — Немедленно уводите свои факультеты в спальни!

Перси Уизли, староста Гриффиндора, тут же вскочил из-за стола, явно чувствуя себя в своей стихии.

— Быстро за мной! — скомандовал он. — Первокурсники, держитесь вместе! Если будете слушать меня, ничего страшного не случится! Пропустите первокурсников, пусть подойдут ко мне! Никому не отставать! И всем выполнять мои приказы — я здесь староста!

— Как мог тролль пробраться в замок? — дрожащим голосом спросил Гарри у Рона, пока они толпились у выхода.

— Не спрашивай меня, откуда я знаю? — пожал плечами Рон. — Вообще-то это странно — говорят, что тролли ужасно глупые. Может, его впустил Пивз, решил так пошутить перед Хэллоуином?

Судя по оживленному движению впереди, эвакуация шла полным ходом. Гарри и Рон прокладывали себе дорогу сквозь толпу, когда Гарри вдруг схватил Рона за рукав. Его потряхивало, от мысли о том, что опять могло натворить его бездействие.

— Я только что вспомнил: Гермиона! — он обернулся высматривая ее взглядом.

— А что Гермиона? Сдалась тебе эта прилипала? — не понял Рон.

— Она не знает про тролля. А сегодня, ты особенно старался унизить ее.

Рон покраснел и прикусил губу.

— Ладно, — отрывисто произнес он через несколько секунд, которые, судя по всему, понадобились ему на то, чтобы призвать на помощь все свое мужество. — Но если Перси нас заметит…

Пригнувшись, они влезли в самую середину группы школьников из Пуффендуя, которые, наконец, двинулись к своей башне — то есть в противоположном направлении. Никто не обратил на них внимания, и через какое-то время они вынырнули из толпы, быстро пробежали по опустевшему боковому проходу и устремились в коридор ведущий в подземелья. Они уже сворачивали за угол, когда сзади послышались быстрые шаги.

— Это Перси! — прошипел Рон, хватая Гарри и прячась вместе с ним за большим каменным грифоном.

Однако, мимо них пробежал вовсе не Перси, а профессор Снейп. Он пересек коридор и пропал из вида.

— Что это он тут делает? — прошептал Гарри чувствуя нарастающий страх. — Почему он не в подвалах вместе с другими учителями?

— Думаешь, я знаю?

Они на цыпочках вошли в следующий коридор — как раз туда, где скрылся Снейп, чьи стремительно удаляющиеся шаги были все еще слышны, причем довольно отчетливо.

— Он направляется на третий этаж, — начал было Гарри, но Рон поднял руку.

— Чувствуешь запах?

Гарри принюхался и сморщил нос. В воздухе пахло смесью грязных носков и общественного туалета, в котором много лет никто не убирался.

Вслед за запахом появился звук — низкий рев и шарканье гигантских подошв. Рон указал рукой в конец коридора — что-то огромное двигалось в их направлении. Мальчики отпрянули в тень, наблюдая, как ЭТО выходит на освещенный луной отрезок коридора.

Это было нечто ужасное: примерно четырех метров ростом, с тусклой гранитно-серой кожей, бугристым телом, напоминающим валун, и крошечной лысой головой, больше похожей на кокосовый орех. У тролля были короткие ноги, толщиной с дерево, и плоские, мозолистые ступни. Руки у него были намного длиннее ног, и потому гигантская дубина, которую тролль держал в руке, волочилась за ним по полу, а исходивший от чудовища запах мог сразить получше любой дубины.

Тролль остановился, застыл у дверного проема туалета и, нагнувшись, заглянул внутрь. Он зашевелил длинными ушами, кажется, пытаясь принять какое-то решение. Процесс затянулся, потому что мозг у тролля, если судить по размерам головы, был на самом деле крошечный. Однако, в конце концов, решение было принято и тролль, сгорбившись, пролез в комнату.

— Смотри — ключ остался в замке, — прошептал Гарри, — мы можем запереть его там.

— Неплохая идея, — нервно ответил Рон.

Когда они крались к двери, у Гарри пересохло во рту, да и у Рона, наверное, тоже. Моля небо и землю о том, чтобы тролль не вышел из комнаты, они подкрались совсем близко. А потом Гарри метнулся вперед, хлопнул дверь и повернул в замке ключ.

— Есть!

Окрыленные успехом, раскрасневшиеся от гордости, они направились туда, откуда пришли, но не успели добежать до угла, как до них донесся отчаянный вопль ужаса. Гарри похолодел, прекрасно узнав этот тонкий визг. И исходил он из той комнаты, которую Гарри запер несколько секунд назад.

— О, нет, — тихо произнес Рон, бледнея, как Кровавый Барон.

— Это же женский туалет! — выдохнул Гарри.

— Гермиона! — через мгновение воскликнули оба.

Меньше всего на свете им хотелось совершить то, что им предстояло, но разве у них был выбор? Резко развернувшись, они рванулись обратно к двери. Руки у Гарри дрожали от страха, и он никак не мог повернуть ключ в замке. Наконец ему это удалось. Он потянул на себя дверь, и они с Роном влетели внутрь.

Гермиона Грейнджер стояла у стены прямо напротив двери. Она вся сжалась, словно пыталась, подобно привидению, просочиться сквозь стену. Вид у нее был такой, словно она сейчас потеряет сознание. Тролль приближался к ней, размахивая дубиной и сбивая со стен прикрепленные к ним раковины.

— Отвлеки его! — отчаявшимся голосом крикнул Гарри Рону, затем схватил валявшийся на полу кусок раковины и что есть силы метнул его в стену.

Тролль замер в каком-то метре от Гермионы. Он неуклюже развернулся, чтобы посмотреть, кто произвел такой шум. Его маленькие злые глаза уткнулись в Гарри. Тролль заколебался, решая, на кого ему напасть, а потом шагнул к Гарри, поднимая свою дубину.

— Эй, пустая башка! — заорал Рон, успевший добежать до угла туалетной комнаты, и швырнул в тролля куском металлической трубы.

Кажется, тролль даже не обратил внимания на то, что кусок железа ударил его в плечо. Зато он услышал крик и снова остановился, поворачивая свою уродливую физиономию к Рону и предоставляя Гарри возможность оббежать его и оказаться рядом Гермионой.

— Давай, бежим! Бежим! — кричал Гарри, пытаясь тянуть Гермиону за собой к двери. Но она не двигалась и не поддавалась, словно приросла к стене. Рот ее был открыт от ужаса.

Крики Гарри и разносящееся по комнате эхо, рикошетом отлетающие от стен, привели тролля в еще большее замешательство. Он явно растерялся, когда перед ним оказалось так много целей, и не знал, что ему делать. Вдруг тролль заревел и шагнул к Рону: тот был ближе всех и ему некуда было бежать.

И тут Гарри совершил очень отважный и одновременно очень глупый поступок — он разбежался и прыгнул на тролля сзади, умудрившись вцепиться в его шею и обхватить ее сзади обеими руками.

Тролль, с учетом его размеров, разумеется, не мог почувствовать, что на нем повис маленький худенький Гарри, но даже тролль не мог не заметить, что ему в нос суют длинный кусок дерева. В момент прыжка Гарри держал в руках палочку, которую зачем-то вытащил, влетев в комнату. Он явно сделал это подсознательно, ведь ему, первокурснику, палочка никак не могла помочь в борьбе с троллем. Но оказалось, что Гарри вытащил ее не зря, и когда он в прыжке вцепился в шею тролля, обхватив ее сзади обеими руками, зажатая в правой руке палочка воткнулась троллю глубоко в ноздрю.

Завывая от боли, тролль завертелся и замахал дубиной, а Гарри висел на нем, что есть силы цепляясь за шею. В любую секунду тролль мог сбросить его на пол или расплющить ударом дубины.

Гермиона, почти теряющая сознание от ужаса, осела на пол, но, увидев, что может произойти через секунду вскочила и закричала:

— Гарри, нет!

Ее крик, наложился на радостное восклицание Рона, который наконец додумался, что делать.

— Вингардиум Левиоса!

Все ждали, что дубина в руках тролля вылетит из его руки, но вместо этого с ужасом увидели, как взрывается шарообразная голова чудовища. Капли крови и белого густого вещества забрызгали все стены и детей, которые только и могли смотреть, как безголовая туша заваливается на бок, грозясь раздавить под собой Гарри, но он на удивление проворно спрыгнул на пол и откатился в сторону Гермионы, с которой встретился взглядом.

И он почувствовал это, опять. Теплый белый свет, который охватил его после того, как он подумал что не хочет умирать и услышал крик Гермионы. Это дало ему возможность сделать вывод, что, быть может, именно их странная связь помогла ему спасти Гермиону и в тот злополучный вечер?

Пока они переглядывались, а Рон в восторге смотрел на свою палочку, в туалет вбежали профессора, и, замерев, уставились на забрызганных кровью детей и на то, что осталось от тролля.

— Что здесь произошло? — прохрипела профессор Макгонагалл, схватившись за сердце. — Как вы здесь оказались?

— Я убил его! — воскликнул радостный Рон. — Я убил его с помощью Вингардиум Левиоса!

— Узили! — прошипел профессор Снейп. — Это заклинание левитации!

— Но я произнес его, и башка взорвалась!

Преподаватели посмотрели на парочку сдавшихся в углу детей.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер. Вам есть, что сказать?

Дети переглянулись, и, словно о чем-то договорившись кивнули взрослым.

— Да, так и было. Рон нас спас, — произнесли они хором.

— А как вы вообще здесь оказались? — спросил Снейп, с подозрением всматриваясь в счастливо улыбающегося Рона.

— Мы… — Гарри замялся.

— Я была в туалете и не знала про тролля, — быстро заговорила Гермиона. — А мальчики пришли, чтобы меня предупредить.

— Пре. Пре. Предупредили? — спросил заикающийся Квиррелл, за спиной профессора Снейпа.

— Да, как видите, — язвительно отозвалась профессор МакГонагалл и задумалась, осматривая последствия недавней битвы, -— Так… Мальчики, вам по десять баллов за вашу смелость. Мисс Грейнджер… В следующий раз лучше выбирайте время для похода в дамскую комнату. Все, расходитесь по своим гостиным. Профессор Квиррелл проводит вас.

Пока они шли по коридорам мрачного замка, Рон не мог налюбоваться на свою палочку, постоянно при этом натыкаясь на спину профессора Квирелла. Гарри и Гермиона при этом останавливались и переглядывались, невольно усмехаясь.

Гарри хотел спросить. Он должен был спросить. Гермиона ли та самая девочка, и что же на самом деле произошло в ту ночь, когда он, исполосованный ремнем, лежал в чулане, и видел сон про насильника?

Когда компания, наконец, поднялась по винтовой лестнице, Гарри увидел черную гладь озера в окне и вид на звездное небо. Так высоко он еще не забирался. Через несколько секунд они оказались перед дверью, у которой не было ни ручки, ни замочной скважины: сплошное полотно из старинного дерева и бронзовый молоток в форме орла.

Гермиона еще раз взглянув на Гарри, словно что-то от него ожидая, постучала в молоток. В ответ же неизвестно откуда послышался скрипучий голос:

— Есть я у мужа, у зверя, у мертвого камня, у облака. В душу не лезу, ловлю изменения облика. Дева, взглянув на меня приосаниться. Старец нахмурится. Дитятко расхулиганится.

Пока Гарри пытался понять, что за ересь сейчас прозвучала, Гермиона уже ответила и открыла дверь. Так и не осмелившись задать волнующий его вопрос, он просто сказал:

— Спокойной ночи, Гермиона.

Она замерла и обернулась. Через секунду ее лицо осветила слабая улыбка.

— Спокойной ночи, Гарри, — она посмотрела на так и не пришедшего в себя победителя тролля. — И Рон.

Сегодня Гарри шел в спальню с ощущением, что сделал нечто важное, и множество самых разных вопросов продолжало крутиться в его голове. В особенности про боль в шраме в присутствии Снейпа.

«Возможно, Гермиона поможет?» — воодушевленно подумал он и перехватил замечтавшегося Рона, который чуть не свалился с очередной самопередвигающейся лестницы.