О друзьях и... (джен)

Они убили его… Моего лучшего друга…

Говоря о смерти, Азирафаил никогда не думал о своей безвременной кончине. Как истинный ангел, он беспокоился о ближних своих, а иногда и не особо ближних, но только не о себе. Нет, он ценил собственное существование и не хотел бы исчезнуть ни с лица земли, ни с лица небес, но мысль о возможности подобного не ввергала в ужас. «Расстраивала» было бы словом куда более точным. Азирафаил нисколько не удивлялся подобному порядку вещей, больше его поражало другое.

Кроули. Шесть тысяч лет соперничества, вражды, прописанной самими небесами — участь древнего демона не должна была его заботить. И всё же, когда Кроули попросил достать для него святой воды, Азирафаил испугался. До паники, до волос, встающих на затылке дыбом, до дрожи в коленях. Конечно, Азирафаил давно отдавал себе отчёт, что они с Кроули совершенно непостижимым образом из врагов уже давно превратились в друзей; также он помнил, что, будучи ангелом, не может не заботиться о всякой душе, в том числе демонической, но только в момент, когда Кроули попросил для себя хотя бы пару ложек святой воды, Азирафаил понял, что всё же боится смерти. Боится холодного ничто, которое случается с демонами после столкновения с орудием Господа.

Азирафаил чуть не впервые ощутил бесконечное бессилие, которое ввергло его просто в неангельское отчаяние. Он проплакал всю ночь, представляя, как дорогой друг накладывает на себя руки, зажатый со всех сторон силами тьмы, пришедшими отплатить ему за предательство. Проведя шесть тысяч лет в своей земной оболочке, Азирафаил и не знал, что она способна на такие чисто человеческие проявления эмоций, и так же сильно, как горевал, ангел и радовался, поражённый и удивлённый силой своей привязанности. Он не мог допустить, чтобы Кроули однажды узнал о его слабости — наверняка, демон бы рассмеялся в ответ на подобное признание. Нет, рассказывать Кроули о своих дружеских чувствах Азирафаил не мог. Как не мог допустить и страшной картины, стоящей перед глазами. Кроули, демоны и лишь святая вода между ними.

И всё равно он сделал это: набрал и принёс целый ангельский термос, вмещающий куда больше видимого. Потому, что знал: если Кроули надумал, он добудет, пусть даже ему для того придётся подвергнуть себя смертельной опасности. Азирафаил уступил, понимая, что других вариантов просто нет, и снова плакал вечером, тщетно стараясь выбросить из головы образ умирающего друга. И в этот момент Азирафаил особенно сильно боялся смерти. Безумно, как может бояться только древний и вечный, и всё, что ему оставалось: верить. Не в силу небес или прощение демонов, а в Кроули. Ведь если кто и мог бы победить на первый взгляд непобедимое, то только он.

Кроули смерти не боялся. Да что там! — её он знал лично. Достаточно тесно, чтобы помнить, что у неё воняет изо рта и что с ней лучше не играть в покер. СМЕРТЬ была не слишком приятным собеседником, и всё же Кроули знал, что в случае чего всегда сможет заговорить ей зубы. Этим ценным умением было просто необходимо обладать тому, кто, вопреки здравому смыслу, всё же решался сойтись со СМЕРТЬЮ в карточном поединке. Кто бы сомневался, что Кроули решался!

Однако, зная своих тёмных дружков слишком хорошо, Кроули понимал, что иной раз смерть может стать лучшим исходом, ведь Подземный Мир таил множество вещей куда более жутких, чем даже прикосновение главного из Всадников Апокалипсиса.

Именно потому Кроули нужна была святая вода: чтобы бороться. Очень-очень нечестно, как может бороться только демон, который хочет не просто жить, но и ещё, как минимум, здравствовать. Азирафаил, конечно, на его просьбу распсиховался — насилие он не одобрял категорически, — но воду достал. Да ещё и не пару ложек, как Кроули просил, а целый термос. Теперь можно было устроить коллегам по дьявольскому цеху поистине ангельский приём.

Кроули не боялся. Ни гнева сослуживцев, ни внимания со стороны светлых сил. Он не боялся умереть, потому что был уверен: выкрутится. Шесть тысяч лет выкручивался, не впервой. Нет, смерти он не боялся, не боялся и СМЕРТИ. И был уверен, что во всем и всегда будет оставаться победителем.

Он ошибался.

Там, среди дыма и горящих книг, среди жара и пепла, Кроули осознал, как же сильно он боится СМЕРТИ и как в действительности он слаб перед её рукой. Тщетно пытаясь отыскать среди этого кошмара друга, Кроули вновь и вновь раскаивался, что был настолько слеп и глуп. Он, древний демон, плакал подобно земному ребёнку, до хрипоты срывая горло. Он знал и прежде, что есть вещи пострашнее смерти, конечно. Но, по глупости своей, думал, что способен справиться с любой из них. А вышло, тысячи лет он находился в сладком заблуждении. Реальность оказалась куда более горька, чем самый горький змеиный яд, и она сжигала Кроули заживо. Жалила сильнее бушующего вокруг пламени. А он всё плакал, бессильно ударяя кулаками по паркетному полу.

Всё что Азирафаил любил, исчезало безвозвратно, забирая с собой прекрасные годы бессмертного существования Кроули и его лучшего друга. За те долгие минуты, пока Кроули считал Азирафаила мёртвым, он самым жестоким образом убедился, что смерти стоит бояться. Не своей, но тех, кто дорог и любим. И когда ангел вновь оказался рядом, Кроули понял одно: повторения он не допустит. Как бы ни была страшна СМЕРТЬ, он сразится с ней и будет сражаться вечно, если потребуется. За Азирафаила — тот этого, без сомнения, достоин.