У нас будет шанс... (джен)

Том понял, что страдания людей доставляют ему удовольствие ещё до того, как узнал о том, что такое раннее половое созревание.

Когда-то давно, в своём позорном приютском прошлом, в очередной раз запугивая соседей по комнате, он вдруг почувствовал, как кровь приливает к паху, распространяя волны тепла и наслаждения по всему телу. Тогда он сам испугался не меньше своих жертв и выбежал из комнаты. Сидя в тёмном углу под лестницей, он убедил себя, что это никак не связано с тем, чем он занимался.

Однако с тех пор ему стали сниться сбивчивые сны, в которых его боятся и умоляют о прощении. После таких снов пробуждение всегда сопровождалось тягостным ощущением внизу живота. Том обещал себе, что никогда не даст воли этим ощущениям, надеясь, что рано или поздно все пройдёт само. Он боялся и ненавидел сам себя, запрещая даже думать об этом. Он был уверен, что это ненормально и несколько раз порывался рассказать обо всем служителю приюта. Но его что-то останавливало.

А сны повторялись все чаще и с каждым разом становились все ярче. Ощущение мучительной тягости в паху становилось просто невозможным, не покидая его и днём.

Желание росло с каждой прожитой ночью, и вскоре Том сдался на его милость, сказав себе, что только один раз.

Он заманил двух сверстников в пещеру на берегу моря и там запугал их до поросячьего визга, не опасаясь быть застуканным. О, как упоительно сладко звучали их мольбы, как возбуждающе от них пахло страхом!

С каждым их вскриком на Тома накатывала горячая волна, заставляя вздрагивать всем телом от наслаждения. Его стоны, которые он не в силах был сдержать, пугали этих олухов ещё сильнее. Животный ужас жертв и ощущение безграничной власти над ними очень быстро вознесли его до вершины блаженства. Содрогаясь в своём первом оргазме, Том вдруг отчётливо уловил единственную связную мысль: он — особенный.

С тех пор, несмотря на все свои обещания, он учился манипулировать чувствами людей, стремясь не просто запугать детей, а взывать к их самым потаённым переживаниям и страхам. Благо, тема родителей и семьи в приюте была болезненна почти для всех детей, и довести до безудержных рыданий, разбавленных просьбами замолчать и прекратить, было крайне легко.

А потом в приют пришёл Дамблдор, и его визит стал ещё одним подтверждением, что Том особенный.

В Хогвартсе его жажда наслаждений на какое-то время была потеснена более насущными проблемами: Тому необходимо было занять достойное место в школьной иерархии. И ему приходилось довольствоваться только своими фантазиями. Как все подростки ночами пыхтели, разглядывая редкие фото девушек в купальниках, так Том с мучительным удовольствием вспоминал унижения приютских детей и представлял, как напыщенные чистокровные аристократы, которые сейчас презрительно терпят его присутствие, в будущем будут пресмыкаться перед ним.

Он научился жить со своей особенностью и получать от этого удовольствие, не мучаясь угрызениями совести. Как научился и контролировать это, не позволяя себе рисковать местом в Хогвартсе.

В четырнадцать лет Том впервые попробовал секс с девушкой, и это не доставило ему даже сотой доли того удовольствия, что он испытывал унижая и пугая людей.

Совсем иными ощущения были в другой раз, когда не особо разборчивая в отношениях семнадцатилетняя блондинка, имя которой он так и не запомнил, сама сказала, что любит «пожёстче». И с первым её вскриком Тому будто пелена застлала глаза, сделав весь мир красным. Он кусал, щипал и царапал её, не обращая внимания на то, что она кричит и вырывается уже всерьёз. Девушка сбежала с громкими рыданиями, как только он предоставил ей такую возможность.

Том не переживал, что она расскажет кому-то. Кто ж добровольно признается в том, что является потаскухой?

Тем более через несколько дней начинались летние каникулы, и она уехала из школы навсегда.

Так он понял, что физическая боль других доставляет ему не меньшее удовольствие, чем их страх и унижение. И что с женщинами можно придумать нечто куда более интересное, чем вытаскивать наружу их детские страхи.

Разумеется, Хогвартс был неподходящим местом для подобных экспериментов.

Другое дело ненавистный приют, где Том был вынужден проводить каникулы среди магловского отребья…

В первую же неделю по возвращении в приют он лестью и сладкими речами заманил одну из сирот в отдалённое место набережной Темзы. Там он просто сказал, что она должна раздеться догола. Молча, с удовольствием наблюдал, как она, возмущённая, попыталась пройти сквозь незаметно воздвигнутый им барьер*. Её возмущение сменилось непониманием, а затем и страхом. Она заметалась из стороны в сторону, натыкаясь на стены, которых не видела. Она позвала Тома на помощь и в ужасе отпрянула, увидев на лице своего спутника блаженствующую улыбку.

Вопрос, его ли это рук дело, прозвучал для Тома райской музыкой, отдаваясь удовольствием в каждой клеточке тела.

Она просила, угрожала, взывала к совести, молила выпустить её отсюда.

Том чувствовал, как постепенно её накрывает паника. Он молча ждал, упиваясь моментом: даже тогда в пещере ему не было так хорошо. Все потому что сейчас он знал — это только начало.

В конце концов, размазывая слезы по грязному лицу, она закричала: да что тебе нужно от меня, придурок?

С трудом сдерживаясь, чтобы не потеряться в бесконечном наслаждении, Том приказал ей раздеться… Нет, насиловать её он не собирался. Его вообще не интересовало её тощее магловское тело. Ему нужны были её боль, унижение, страх и чувство собственной безграничной власти над ней.

Том запретил рассказывать кому-либо о произошедшем, подкрепив свои слова непростительным заклинанием, велел ей прийти сюда через три дня в это же время.

На протяжении полутора месяцев два раза в неделю они встречались на берегу реки.

Почти как влюблённые.

Тома дико заводила сама мысль о том, что она идёт к нему, зная, что сейчас будет очередная порция унижения и боли. Страшась и ненавидя его всеми фибрами своей жалкой душонки, она все же шла, покорная его воле.

Он жил этими вечерами, смакуя в остальные дни подробности и придумывая новые унижения и пытки. И он берег её, подобно тому, как берегут дети пойманную в банку муху. Он не причинял ей боли сверх той, что она могла вынести, он залечивал самые глубокие раны и никогда не портил одежду, зная, что новую ей негде будет взять.

Он был добр к ней.

А она сбежала от него.

Тварь!

Покончила жизнь самоубийством, насмехаясь над его слабостью — Том не был властен над смертью.

На её теле заметили следы насилия. Было расследование, и только по большой удаче никто не вспомнил, что Том уходил из приюта в те же вечера, когда уходила и она…

С тех пор прошло много лет, в течение которых Том стал Волдемортом, подчинил смерть, заставил аристократов лебезить перед ним, а всех остальных бояться даже имени его. Впрочем, аристократы тоже боялись.

Волдеморт ещё много раз имел возможность убедиться в том, что он особенный и среди магов, но он никак не мог понять, в чём его предназначение.

Он никогда не верил в борьбу за чистоту крови — это был лишь удобный предлог, чтобы заручиться поддержкой власть имущих.

Но когда он нашёл в архивах министерства секрет создания философского камня, всё встало на свои места. Магия избрала его, чтобы он построил бессмертную империю, в которой маги займут принадлежащее им место по праву. Он тот, кто вернёт магам могущество, утраченное настолько давно, что маглы позволили себе верить, будто магия — это сказка. Никто кроме него не сможет создать философский камень достаточной силы, чтобы каждый достойный маг мог жить вечно.

Основным элементом камня оказались человеческие страдания. Чем больше их впитает в себя камень, тем мощнее он будет**.

Фламель — слабак. У него не хватило духа, чтобы сделать что-то самому. Он годами сидел в подземельях инквизиции, где пытали ведьм, по капле наполняя камень силой, будто милостыню получал от маглов**. Он потратил десятки лет на то, чтобы создать камень, способный поддерживать жизни всего лишь двух магов.

Волдеморт, разумеется, не собирался ждать так долго. Он сможет создать мощный философский камень значительно быстрее. И сделает это с удовольствием.

Большинство пожирателей были отправлена на создание камня: часть отвечали за поставку маглов, другая часть — за пытки. Кто проявлял недовольство или жалел маглов, сам становился «пищей» для камня.

С магов заряда было не больше, чем с маглов. Жаль.

Дело двигалось, камень набирал силу, но медленно. Слишком медленно.

Тогда Волдеморт решил испробовать заклятие, найденное в древнем архивном свитке министерства.

Неизвестный автор свитка назвал его «Врата Ада».

И оно полностью подтвердило своё громкое название. Действие заклятия было поистине ужасающим и разрушительным. Волдеморт даже залюбовался поначалу. Но потом стало понятно, что оно не помогает зарядить камень, несмотря на большое количество жертв. Нужны были именно физические страдания, а людишки дохли слишком быстро.

Ну что ж, значит пришло время волшебникам выйти из тени и заставить маглов служить им. Дело с камнем пойдет намного быстрее, когда людишки сами будут приходить куда следует. Можно будет даже не пытать их до смерти, используя несколько раз каждого.

— Мой повелитель, вы хотели видеть меня? — Люциус Малфой, даже кланяясь перед своим господином, умудрялся выглядеть так, будто оказывает великую честь.

— Ты должен сегодня же отправиться к маглам…

* * *

Премьер-министр нервно расхаживал по кабинету. Несколько минут назад темный портрет неизвестного господина вновь ожил, предупреждая о скором визите мага, тем самым разрушив все иллюзии премьер-министра.

Он до последнего надеялся, что к произошедшему в Литтл Уингинге волшебники не имеют отношения (мало ли, какой-нибудь чудовищный природный катаклизм).

Но было очевидно, что это не так. Не соболезнования выразить идёт этот волшебник, а сказать, что городок был разрушен очередным беглым преступником или что-то в этом роде.

— Премьер-министр, — обозначил свое присутствие высокий светловолосый мужчина, появившись во вспышке зеленого огня без всяких вращений вокруг своей оси, как делал это предыдущий визитёр, — меня зовут Люциус Малфой, — гость, не протягивая руки для приветствия и не дожидаясь приглашения, прошёл к письменному столу и уселся на одно из кресел возле него.

— Рад знакомству, мистер Малфой, — премьер-министр поспешил занять свое место во главе стола, чувствуя, как все цепенеет внутри. Очень не к добру такое поведение гостя.

— Не думаю. Впрочем это неважно, на реверансы нет времени. Король Британской Империи Волдеморт требует незамедлительно признать его неограниченную власть и передать все полномочия нашим людям.

— Б-британской Империи? — с запинкой переспросил премьер-министр. Конечно, устаревшее название страны было далеко не самым важным из того, что сказал гость, но, видимо, сработали какие-то защитные механизмы организма, и мозг сконцентрировался на самом безопасном вопросе. Потому что всё остальное означало войну.

— У меня нет проблем с дикцией, а у вас со слухом. Вы все прекрасно услышали: полная передача власти в наши руки. Без условий и ультиматумов. Иначе Литтл Уингинг станет лишь первым в списке погибших городов, — маг, не дожидаясь ответной реакции, одним плавным движением встал и направился к камину. — У вас двадцать четыре часа на раздумья, — с этими словами он скрылся в зеленом пламени.

Премьер-министр просидел несколько минут, глядя в пустой камин, собираясь с мыслями.

Война. В конце концов, преодолев желание хорошенько отхлебнуть из бутылочки, припрятанной в нижнем ящике стола, он прошёл в малый кабинет.

Обстановка тут была куда как скромнее, чем на основном рабочем месте, но самое главное, что в нем не было никаких портретов, зеркал и прочих предметов, позволивших бы магам следить за происходящим. Зато были некоторые устройства, позволяющие убедиться в отсутствии малейшего магического фона.

 — Созвать срочное заседание Палаты духовных лордов и Комитета по противодействию колдовству, — отдал распоряжение по внутреннему телефону премьер-министр. — Да, сейчас. Заседание должно начаться через два часа пятьдесят минут.

Примечание к части

* Надзор накладывается не на палочку, а на место обитания несовершеннолетнего. Соответственно в отдалении от жилья можно колдовать спокойно.

** Идея, что философский камень создаётся за счёт душ людей — не моя.

**Фламель родился 1340 году (реальный человек). Масштабная охота на ведьм началась в конце XV-го века. Учитывая, что маги живут дольше маглов, Фламель вполне мог создать камень будучи уже стариком.