Быть Драко Малфоем (гет)

Драко не видел тетю Беллу на протяжении следующих семи лет и винил в этом свою Жницу. Такое умозаключение было вполне логичным для недовольного шестилетнего ребенка, слишком юного, чтобы понять: «Твой отец не может рисковать своей свободой, организовывая побег тети Беллы из тюрьмы». Он просто хотел свою любимую тетю и немного сладостей. Пока она отсутствовала, ее слова, не переставая, крутились в его голове: «Твои решения изменят мир».

Его Жница не отвлеклась от чтения книги, когда он спросил:

— Как тебя зовут?

Драко все еще не видел ничего, кроме скрытой темно-серой мантией фигуры с наброшенным на голову капюшоном. Тогда он потянулся к ней через стол, но его пальцы прошли сквозь ее руку. При этом не возникло никакого ощущения холода, ничего подобного ощущению, когда проходишь сквозь призрака. Как будто на ее месте просто не было ничего. Лишь она контролировала, когда позволить кому-то почувствовать ее, будто в молчаливом расстоянии между ними был некий слой.

Драко задавал ей один и тот же вопрос каждый день вплоть до своего седьмого дня рождения, она ни разу не ответила. И, если в шесть лет Драко был настойчив, то в семь, восемь и девять лет просто делал вид, что ее не существует.

Даже несмотря на то, что она редко обращала на себя внимание, Драко все равно было трудно ее игнорировать, потому что она была везде. Она следовала за ним в дом Панси, была рядом при его первом посещении «Сладкого Королевства» и даже в их поместье в волшебной части Парижа. Пока он делал вид, что его Жницы не существует, это занимало абсолютно все его время, потому что она всегда была там, где был он. Когда Панси впервые попыталась поцеловать Драко в девятилетнем возрасте, он широко открыл глаза, чтобы убедиться — его Жница была там, прямо за плечом у Панси. Драко отпрыгнул назад так быстро, что Панси не разговаривала с ним на протяжении следующих нескольких недель.

У него вошло в привычку закрывать дверь прямо в лицо Жнице, но она всегда просто проскальзывала сквозь нее и оказывалась рядом с Драко. Технически, он никогда не видел ее лица. Он никогда не видел ничего, кроме ее рук. Не зная, как описать их одним словом, однажды он сказал отцу, что они «обычные, только светятся чуть-чуть».

В том месте, где должно было бы быть ее лицо, была пустота. Капюшон ее мантии скрывал лицо слишком хорошо и Драко даже не пытался к ней прикоснуться. Он часто проходил сквозь нее и обратно, когда они находились в одной комнате. Она была недоступна прикосновениям так же, как и взглядам посторонних.

— Ее можно будет увидеть только тогда, когда она сама этого захочет, — сказала, однажды, Нарцисса.

— Ну почему все всегда должно быть так, как хочет она или как хотите вы с отцом, или как хочет вселенная? — заныл Драко, — как насчет того, чего хочу я?!

На свой десятый день рождения, Драко проснулся с четким ощущением, что в мире что-то изменилось, пока он спал. Он не мог этого объяснить, но, будто, даже воздух в поместье стал другим. Драко словно очнулся по пути в библиотеку около полудня, до конца не осознавая, как оказался стоя в ее больших дверях.

Родители собирались на прием в дом Паркинсонов. Безусловно, домовые эльфы приготовили для Драко такой завтрак в честь дня рождения, который определенно утер нос Хогвартскому праздничному столу. Его мать размышляла, могли бы они пригласить Селестину Уорлок выступить на похоронах Драко. Затем родители подарили ему его первую настоящую метлу — «Нимбус 1999». Но ничто из этого не казалось Драко важным.

Его Жница подняла глаза, оторвавшись от книги, когда он приземлился на стул на другом конце стола. Драко не знал, что сказать, поэтому сделал то, что сделал бы его отец. Он выпрямил спину, придвинувшись на самый край стула. «Держись к своей добыче настолько близко, насколько это возможно» — сказал бы ему отец. Драко положил руки на стол, наклонился вперед и сказал:

— Ты мне не нравишься.

В ответ не последовало никакой реакции.

— Ты злая. Ты — везде, ты никогда не отвечаешь на мои вопросы. Никогда не играешь со мной, и я не думаю, что нравлюсь тебе, и это несправедливо. Если бы мне пришлось постоянно быть с кем-то, я бы его возненавидел. Поэтому ты ненавидишь меня?

Жница покачала головой.

— Тогда скажи мне почему? — потребовал ответа Драко, — как ты можешь молчать все время? Почему ты вообще здесь, если не хочешь этого? — в гневе Драко ударил кулаком по столу.

Жница снова покачала головой, отчего в нем закипела ярость.

— Я ненавижу тебя! — закричал он, вскакивая со стула и отшвыривая его ногой, — мои родители говорят, что я особенный из-за того, то у меня есть ты. Без тебя они бы не любили меня, а тебе я даже не нравлюсь. Что со мной не так? — слезы злости заструились по щекам, — я не хочу тебя и ничего этого не хочу! Я просто хочу ходить в школу и варить зелья, и быть, как мой отец. Я не хочу менять ход истории, не хочу, чтобы ты была здесь, и правда не хочу умирать! — его крики сопровождались громкими всхлипами. Он просто стоял там и плакал. Отец не позволял ему плакать, говоря, что слезы для слабаков и женщин, но Драко потерял контроль. За последние четыре года ему слишком часто говорили, что его смерть будет особенным событием, будет его величайшим достижением. Его похороны обсуждались чаще, чем письмо из Хогвартса, которое непременно ему придет.

Внезапно он почувствовал руки, сжавшие его в объятиях. Сначала он хотел оттолкнуть ее, но ее объятия были теплыми, казалось, ничего плохого не случится, пока она закрывает его от всего остального мира. Он обнял ее в ответ за талию и уткнулся в ее мантию. Он не хотел ее отпускать. Никогда. Драко не ненавидел ее.

Не по-настоящему.

— Я хочу быть особенным до того, как умру, — он шмыгнул носом.

Жница подняла его подбородок так, что он стоял и смотрел снизу вверх в пустоту ее капюшона. Затем, она убрала его руки со своей талии и опустила голову вниз ближе к его голове. Как только край капюшона оказался в поле его досягаемости, Драко взялся за него и потянул назад.

Первое, что увидел Драко, когда снял с нее капюшон, были ее волосы, кудрявые и непослушные, торчащие в разные стороны. Казалось, она задерживала дыхание, пока не подняла на него взгляд. Драко наклонил голову в сторону, как обескураженный щенок.

Ему понравились ее глаза. У всех вокруг взгляд был подозрительным, а глаза были узкими и глубоко посаженными. У его Жницы глаза были темно-карими и большими, словно изучающими окружающий мир. Ее губы были пухлыми, черты лица были мягкими, что было особенно заметно на контрасте с тем, кого Драко видел в зеркале. В целом, она выглядела заслуживающей доверия. Казалась надежной, а выражение лица означало именно то, что Драко так нужно было услышать:

Я тебя не ненавижу.

.oOo.

После этого Жница никогда не надевала капюшон за исключением случаев, когда Драко сам просил ее об этом. Однажды, когда ему было стыдно, что она увидела, как он плакал потому, что упал с метлы. Его просьбы были молчаливыми и она уважала их.

Единственным, кому Драко рассказал о ней, был Блейз. Панси была его лучшим другом, но, в то же время, она была злой и не заслуживала доверия. Крэбб и Гойл были полными идиотами. Блейз же был спокойным, обладал острым умом и здравым смыслом, что позволяло ему мыслить непредвзято. Это оставалось за гранью понимания Драко. Он любил Блейза Забини.

Он точно не знал, как именно это случилось, но почувствовал облегчение, рассказав о Жнице. Тетя Белла все равно никогда не объясняла, почему он должен хранить это в тайне. Блейз не задавал вопросов, он просто позволил Драко выговориться.

— Это потрясающе, — наконец сказал Блейз, — необычайная редкость, — добавил он, кивнув. А затем они вернулись к игре в волшебные шахматы, словно все это время говорили о погоде.

Драко вздохнул с облегчением.

.oOo.

Недоверие к правительству зародилось в Драко раньше, чем в его ровесниках. Это случилось 11 июля 1990 года. Позднее он поймет, что именно в тот день, наконец, почувствовал себя Малфоем. Тем не менее, в тот день он был в ужасе. Его Жница почувствовала что-то неладное раньше остальных и не оставляла его одного ни на секунду все время с момента, как он спустился к завтраку.

Его родители поссорились в спальне прямо перед отбытием на вечеринку по случаю помолвки миссис Забини. Третьей по счету. Рассерженная Нарцисса покинула комнату, а Люциус, все еще крича ей в спину, шел за ней. Драко последовал за родителями вниз по лестнице, затем в гостиную.

— Я не отпущу тебя в этом, — с отвращением Люциус смотрел на платье Нарциссы. Хотя, отвращение в данном случае неверное слово. Ему нравилось смотреть на нее в столь откровенном наряде, облегающем ее фигуру, но сама мысль, что кто-то еще будет наслаждаться этим видом, вселяла в него ужас.

— И как ты планируешь меня остановить, Люциус? — бросила ему вызов Нарцисса. Она прислонилась к дверному косяку и игриво взмахнула розовым шлейфом платья.

— Ты прекрасно знаешь, что сегодня вечером там будет Эйвери, он с трудом держал руки при себе на Рождественской вечеринке, когда на тебе было полно одежды! А сейчас на тебе едва ли имеется хоть какая-то ткань, тем более, ты ведь знаешь, какой невыносимой становится миссис Забини, когда кто-то затмевает ее.

— Кто-нибудь опять умрет. Скорее всего, мужчина, — согласилась она.

— Безусловно.

— В таком случае, полагаю, это не моя проблема, — игриво подмигнула Нарцисса.

Отец Драко закатил глаза и продолжил настаивать:

— Прошу тебя, во имя…

Его прервал гадкий, пронзительный звук охранной сирены, разнесшийся по всему поместью. Драко закрыл уши, его родители встревоженно посмотрели друг на друга.

— Нарцисса, фамильные ценности! — прокричал Люциус.

Они выбежали в разные стороны из гостиной, оставив Драко одного посреди комнаты. Звук прекратился в тот момент, когда в камине ожили огни зеленого пламени. Еще до того, как Драко убрал руки от ушей, из камина в гостиную вышел волшебник в пурпурной мантии со смешной шляпой на голове. За ним вышел еще один, и еще, всего двенадцать человек, каждый выше и страшнее предыдущего.

— Что происходит? — закричал Драко. Он обернулся вокруг в надежде увидеть кого-нибудь из своих родителей, входящих в двери зала, чтобы убедиться, что с сыном все в порядке. Вместо этого, все, что он увидел, были незнакомцы в смешных шляпах.

— Что происходит? — закричал он опять, но на него никто не обратил внимания.

Он искал свою Жницу и увидел, как она, шокированная, сидит на диване позади него, даже не глядя в его сторону. Страх и ярость переполняли его. Будто электричество, зародившееся внутри него, вырвалось магией из кончиков его пальцев, такой силы, что отбросила ближайших троих человек в стену. Остальные молниеносно посмотрели в сторону Драко. Двенадцать представителей Министерства, кто-то, стоя на ногах, кто-то, не успев подняться, но одиннадцать палочек были направлены на него. Драко неконтролируемо дрожал, замерев на месте от ужаса. Он не имел ни малейшего понятия, что делать, он не мог звать родителей и не мог просить о пощаде, просто потому, что Малфои такого себе позволить не могут.

— Это оно? — спросил он Жницу, — это то, как я умру? Я не хочу сейчас умирать, я не хочу сейчас умирать, не дай им меня убить, пожалуйста, не дай им меня убить, — задыхался он. Грудь Драко быстро поднималась и опускалась, он рвано дышал и смотрел на всех тех людей, которые были готовы ему навредить. Жница быстро обняла его, надев капюшон. Она загородила ему обзор собой, чтобы он не видел угрожающих ему волшебников. Нарцисса Малфой ворвалась в гостиную и бросилась в круг незнакомцев, вставая рядом с сыном.

— Опустите свои палочки, — приказала она, заправляя за ухо выбившуюся из причёски прядь волос. Когда ни один не подчинился, она достала свою палочку и добавила, — сейчас же.

Волшебник, единственный из всех, кто не был вооружен, слегка застенчиво снял свою шляпу и кивнул.

— Я боюсь, что это официальный министерский рейд, Леди Малфой, — сказал он.

Нарцисса посмотрела на него с отвращением.

— Я знаю, что это, Уизли, не в первый раз. Предателю крови нет нужды объяснять мне такие вещи, — вскипела она.

Тот открыл рот, чтобы добавить что-то еще, но передумал. Жница сняла капюшон и с отвращением посмотрела на Нарциссу. Драко оттолкнул ее и вцепился в платье матери, в тот же момент другой человек вышел вперед. Драко не знал, на кого смотреть; от стоящих кругом людей у него кружилась голова.

— Министр Фадж…

— О, так вот в чем дело? — холодно оборвала его Нарцисса, — новый Министр пытается набрать очки перед общественностью с помощью рейда в поместье Малфоев. Не впутывайте в это моего сына!

— Леди Малфой… — начал третий волшебник, но его прервали.

— Опустите свои палочки, иначе я публично подвешу вас всех, как проклятых магглов, а потом продам части ваших тел в Косом переулке, — процедил Люциус Малфой, стоя в дверном проеме. Затем он прошел и встал в круге рядом с женой, — это ясно?

Наконец, волшебники подчинились.

— У нас приказ обыскать дом, — первый заговорил опять. Драко подумал, что он не такой злой, как остальные.

— Почему у вас всех такие странные шляпы? — Драко задал вопрос, который бессознательно слетел с языка.

— Уж получше, чем маска Пожирателя Смерти, — прошипел пятый незнакомец.

Драко не успел осознать, как его отец молниеносно пришпорил говорившего к стене, держа за горло.

— Следи за языком в моем доме, — сквозь зубы прошипел Люциус, затем швырнул волшебника на пол. Пока он хватал ртом воздух, Люциус язвительно произнес, — на колени, где тебе и место.

Круг людей в пурпурных мантиях расширился и Жница Драко подошла к волшебнику с рыжими волосами. Она выглядела грустной и коснулась плеча мужчины. Ее рука прошла сквозь него, а она будто только в тот момент вспомнила, кем была. Это осознание отразилось болью на ее лице, и Драко инстинктивно сделал шаг по направлению к ней. Люциус остановил его, потянув назад, а Нарцисса встала перед сыном.

— Вы явились в мой дом. Вы напугали моего ребенка, — говорила она, — когда вернется Темный Лорд, я станцую на ваших могилах, — люди в пурпурных мантиях, казалось, только после этих слов осознали свою ошибку. Нарцисса повернулась к рыжеволосому мужчине и добавила, — кроме твоей, Артур. Ты, быть может, и предатель крови, но ты не угрожал Драко, потому я не стану распоряжаться твоей судьбой.

— Можете обыскать дом, мы все понимаем, что вы ничего не найдете. А теперь — за работу. Как видите, мы опаздываем на прием.

Драко думал, что они уйдут. Он ошибался.

Как только Нарцисса приказала им закончить со своей благородной миссией, люди в пурпурных мантиях начали использовать заклинания быстрее, чем Драко успевал следить. Отец ближе прижал его к себе, словно в попытке защитить от магии вокруг, такой мощной, что от напряжения, казалось, треснет кожа.

— Что нам теперь делать? — спросил Драко, когда они с родителями остались в зале одни.

— Просто ждать, mon chouchou[1], просто ждать, — вздохнула Нарцисса.

.oOo.

К моменту возвращения, домовики привели Малфой-менор в относительный порядок, но, все равно, было ощущение, что дом словно… разграбили. Столы и стулья перевернуты и отброшены в стороны. В углу под разбитой вазой блестела в ее осколках лужица воды. Несколько подушек разрезаны, пух из них покрывал пол, словно первый снег.

По дому словно пронеслось торнадо. Большинство мебели, конечно, можно было восстановить, но к чему утруждаться? Отец сказал, что это были завистники с работы, но Драко понимал, что это далеко не все. Еще он понимал, что это был неподходящий момент, чтобы задавать вопросы.

Драко нашел свою Жницу в библиотеке, которую также не обошли стороной министерские работники. Огромный дубовый стол, стоящий посередине комнаты, оказался слишком тяжелым и его не тронули. Но это не остановило их от того, чтобы не поскидывать с полок книги и не повыдирать из них страницы. Несколько книг вразнобой валялись на полу, раскрытые, обложкой вверх.

Она сидела на подоконнике одного из нескольких больших окон, примерно в метре над полом, прижав к себе какую-то книгу, которой, на вид, было не меньше тысячи лет. Волосы закрывали лицо, и Драко нетерпеливо ожидал, когда она обратит на него внимание. Но когда она вытерла нос рукой, Драко осознал, что она плачет.

— Тебе грустно, — сказал он, — я не знал, что тебе может быть грустно. А тебе может быть весело тоже?

Она вздохнула со снисходительной улыбкой прежде, чем кивнуть. Наконец, она подняла покрасневшие глаза и всхлипнула.

— Почему они хотели уничтожить мой дом? Я ведь ничего им не сделал, — продолжил Драко так, словно был уверен, что у Жницы были ответы на его вопросы, — я… Я не знаю, что произошло, мне только было очень страшно, а потом они все направили на меня свои палочки. Отец говорил, что дома я всегда в безопасности, но я не чувствовал себя в безопасности. Мне было страшно. А теперь мне страшно, потому что они испортили все наши вещи!

Он сделал вдох, а затем продолжил:

— Мне кажется… Мне кажется, что это твой дом тоже, да?

Жница кивнула.

— Так вот почему ты грустная? Потому что они напали на твой дом? Потому что испортили наши книги?

Еще один кивок. Драко протянул ей руку.

— Ты нужна мне. Мы пройдем через это вместе, хорошо?

Жница снова кивнула и поднялась, чтобы взять Драко за руку. Они медленно дошли до его комнаты, он говорил что-то неважное, пытаясь себя отвлечь.

— Ты узнала того человека, не отрицай, я видел выражение твоего лица. Ты знала его. Это значит, что есть вещи, о которых ты мне не рассказываешь. Ну, вообще-то, ты никогда ничего мне не говоришь. Но когда-нибудь ты ведь заговоришь со мной?

Она вновь кивнула, в знак согласия.

— Обещаешь?

Она сжала его руку. Родители Драко уже были в его комнате, и он почти потащил Жницу к кровати. Матрас валялся на полу, а его любимое одеяло было порвано. Звезды, обычно парящие на зачарованном под ночное небо потолке, испарились, оставив лишь черную, как смоль, пустоту.

— Почему? — воскликнул он раздосадовано, подбирая с пола свое одеяло и прижимая его к груди.

— Сын мой, мы были на проигравшей стороне в войне, которая, по их мнению, закончена. Это то, что будет происходить до тех пор, пока Темный Лорд не вернется. Это то, как они напоминают нам о нашем месте, которое, по их мнению, мы занимаем после падения Темного Лорда. Они делают это, Драко, для того, чтобы почувствовать себя лучше, — объяснил Люциус.

— Я убью их за то, что угрожали моему сыну, — добавила Нарцисса, — каждый вздох с этого дня для каждого из них — мой подарок. Запомни, Драко, нищеброды всегда будут пытаться урвать кусок у состоятельных волшебников, чтобы, хотя бы на краткий миг, почувствовать себя выше. Никогда не преклоняйся, мой сын. Никогда.

Жница выпустила руку Драко и поспешно покинула комнату.

— Я ненавижу их, — произнес Драко, уставившись в пустой потолок, а затем повторил, — Никогда не преклоняйся.

[1] mon chouchou — мой милый (фр. — прим. переводчика)