Быть Драко Малфоем (гет)

Когда Драко был маленьким, Малфой-менор напоминал ему скорее лабиринт, нежели дом. Однажды, когда ему было четыре года, Драко вышел из своей комнаты посреди ночи и домовые эльфы смогли найти его только на следующий день. Он уснул — внимание! — в одном из котлов в кладовой.

Малфои познакомились с семьей Крэббов, когда Драко было пять. Он и его родители как раз вернулись с детского праздника, Люциус помогал Нарциссе снять пальто, когда внезапно они оба резко посмотрели на Драко, который произнес:

— Как тебя зовут?

Это обычный вопрос, который задает пятилетний ребенок, вот только, как правило, вопрос должен быть кому-то адресован. Драко Малфой, всего лишь с метр ростом и с белоснежного цвета волосами, стоял прямо с расправленными плечами, требуя ответа у воздуха.

— Нарцисса, — Люциус Малфой нагнулся к жене и прошептал, — с кем это разговаривает наш сын?

— Разговоры с самим собой гораздо более занятны, чем чаепитие с теми идиотами, — проворковала в ответ Нарцисса в знак одобрения, когда Люциус оставил дорожку невесомых поцелуев на ее шее, — миссис Крэбб выглядит, как поцелованная Дементором, а ее муж так, словно за последние двадцать лет не ел ничего, кроме сладостей Фортескью.

— Да, дорогая, я знаю, — сказал Люциус, скидывая с себя пальто, подавая их одежду домовому эльфу. Небольшой зал при входе был одной из старейших частей Малфой-менора. Выполненная из древесины черемухи мебель придавала помещению воздушный и светлый вид. Золотистые коврики и декоративные подушки подчеркивали зеленую обивку, придавая прихожей уюта.

— Но Крэббы, Гойлы и Паркинсоны — это все родители ровесников Драко, которых мы знаем, — продолжил Люциус, — выбор у нас скудный, но я не позволю нашему сыну веселиться с отпрысками маггловских особей женского пола и волшебников, не сумевших удержать свою волшебную палочку в штанах.

— Не забудь включить миссис Забини в свой список, дорогой, — добавила Нарцисса, — она очаровательна.

— М-м-м, да… — Люциус шутливо скривился и приобнял жену за плечи, — прошу прощения, но я предпочту держаться от нее подальше. Мужчины, которые вращаются по ее орбите, подвержены неудачам с летальным исходом.

— Как тебе кажется, от чего бы скончался ты? От «таинственного отравления» или «случайного падения с балкона»? — пошутила Нарцисса. Люциус склонился к ней и поцеловал.

— Ты же знаешь, либо это будут они, либо какие-нибудь Уизли — предатели крови. А наш мальчик заслуживает лучшего.

— Именно поэтому он должен учиться в Шармбатоне, — настояла Нарцисса.

Люциус закатил глаза и уткнулся лбом в ее плечо.

— Только не снова! Мы отправим его учиться в Дурмстранг…

— Меня не волнует, что наговорил тебе Игорь Каркаров, я не отправлю своего единственного сына на другой конец света, где он непременно превратиться в бездушную сосульку!

— Но ведь не моя вина, что Драко — наш единственный сын, не так ли?

Нарцисса отскочила от Люциуса, словно он обратился в пламя. Никогда еще в своей жизни Люциус Малфой так отчаянно не желал обладать Маховиком Времени, как тогда. Он хотел вырвать слова из воздуха и засунуть себе обратно в глотку. У него не было секретов от Нарциссы. Секреты — единственная роскошь, которая была не по карману представителям такой династии, как Малфои.

— Нарцисса! — крикнул Люциус ей в спину. Она вылетела из зала, Драко держался прямо за ней, — я тебя не виню, я понимаю…

— Ложь тебе не идет, Люциус, — бросила она через плечо.

.oOo.

Тот эпизод был почти забыт несколько месяцев спустя. Нарцисса провела несколько недель в отдельной спальне. Одним весенним утром, в преддверии шестилетия Драко, Люциус и Нарцисса пили чай в саду, все еще не разговаривая друг с другом.

Люциус Малфой склонился над несколькими хрупкими кусками пергамента, разложенными перед ним на столе, волосы его были стянуты в конский хвост на затылке. Нарцисса сидела, откинувшись в кресле, одетая в шелковую мантию, солнцезащитные очки на голове удерживали в прическе волосы цветом лишь на тон темнее, чем у мужа. Драко что-то без умолку рассказывал, ерзая в кресле; чай выплеснулся на блюдце, когда он рассказал родителям о своей новой подруге по имени Панси.

— Как цветок! — воскликнул он.

Драко всегда нравилось слушать звуки собственного голоса. Он щебетал что-то про ее «чернильного цвета волосы», «не особо жизнерадостный характер», а также о том, что она «самый плохой человек в мире», а ее ручную змею зовут Том. Пока Драко лепетал что-то еще, терпение Люциуса закончилось. На словах «у ее бабушки есть такая же татуировка, как у отца», из горла Люциуса вырвался громкий стон, он потер лоб тыльной стороной ладони. Затем он швырнул в направлении Драко книгу и сказал:

— Читай это, тут есть картинки.

Он обратил свое внимание на Нарциссу, как только Драко отвлекся.

— Нарцисса, — начал он, но она надвинула солнечные очки на глаза, таким образом показывая, что не готова вступать с ним в диалог.

— Как долго ты еще собираешься вести себя подобным образом из-за того, что я сказал тогда? — потребовал ответа он.

— До тех пор, пока ты не окажешься на смертном одре, — усмехнулась она.

Снова простонав, Люциус произнес:

— Ты же знаешь, как я обожаю тебя.

— Хм, — промычала она, откидываясь на спинку кресла, — ты забываешь, что я знаю, как это работает. Знай ты, что Драко будет твоим единственным сыном… — она замолчала, собирая свое самообладание, — ты женился бы на ком-нибудь другом.

Люциус открыл было рот, чтобы запротестовать, но она остановила его, подняв руку.

— Муж мой, мне нужна твоя преданность. За восемь лет брака я так и не получила ее. Когда мы поженились, ты был предан Темному Лорду. Ты подверг опасности себя, свою беременную жену, а затем и своего новорожденного сына. Сейчас, когда Он мертв, твоя преданность фамилии Малфой сильнее, чем когда-либо была мне.

— Нет, женщина! — Люциус поднялся со своего места на противоположном конце стола, — я люблю тебя, и всегда буду любить. Мое доверие целиком твое, мои деньги — твои, моя душа…

— … никогда мне не принадлежала, — закончила за него Нарцисса.

— Не правда!

— А что будет, когда Темный Лорд вернется, Люциус? Что тогда будет со мной? Что будет тогда с нашим сыном? Мы оба знаем, что Он не закончил. Что с нами станет после Его возвращения?

— Ты — самое важное в моей жизни, сейчас и навсегда, — сказал он с уверенностью.

— В моей жизни самое важное — Драко, — парировала Нарцисса.

Тем временем, Драко наблюдал и запоминал, как Малфои себя ведут: строгий тон, создающий нарастающее тяжелое напряжение перед тем, как будут предприняты какие-либо действия. Пока он был поглощен книгой, слишком сложной для его детского понимания, родители пришли к соглашению. В любом разговоре всегда есть скрытый подтекст.

Драко, конечно же, полностью его упустил. Он указал куда-то в книгу и выжидающе посмотрел в пустое пространство рядом с собой. Нарцисса это заметила, когда он произнес:

— О, так это не ты? Ладно, — и расстроенно откинулся на спинку кресла.

Нарцисса озабоченно посмотрела на мужа.

— Mon bichette[1], с кем ты разговариваешь?

— Она не назвала мне своего имени, — Драко пожал плечами.

— Она? — уточнил Люциус, все еще стоя, отбрасывая тень на жену и сына.

— Панси сказала, что это должна быть девочка, потому что мальчики не умеют молчать так долго.

Нарцисса выхватила книгу из рук Драко. После быстрого взгляда на страницу, ее щеки побледнели, а на лбу залегла морщинка беспокойства. Нарцисса Малфой никогда не теряла самообладания.

— На что он показывает? — требовательно спросил Люциус, — Что он, по его мнению, видит?

Нарцисса ответила не сразу. Она перевернула книгу и подняла ее вверх, показывая мужу. Там, занимая почти всю страницу, был изображен Дементор.

— Вызови Беллу.

.oOo.

Нарцисса никогда не спрашивала, как Люциусу удалось освободить ее сестру из Азкабана. Когда она спросила Беллу об этом, ответ был таким:

— Преданность Дементоров и Министра Багнолд непостоянна, Цисси, — подмигнула она сестре.

Заключение в Азкабане наложило на нее определенный отпечаток. Это было заметно в мелочах — как ее руки всегда чуть дрожали, а голос был колючим. Волосы спутаны, но разве они не всегда были такими? Не была ли она всегда немного безумной?

Но ничего не изменилось в том, как светилось ее лицо при взгляде на племянника.

— Проказник! — игриво воскликнула она.

— Тетя Белла! — взглянул на нее Драко поверх своего мини-набора для зелий и, подбежав, упал в ее раскрытые объятия. Беллатриса подняла его и, посадив к себе на бедро, достала упаковку шоколадных лягушек.

— Смотри, что у меня для тебя есть, — сказала она, но не отдала, когда он протянул руку к сладостям, — ай-ай-ай, не так быстро, племянник! Сначала ты должен кое-что для меня сделать.

Драко кивнул.

— Я хочу, чтобы ты познакомил меня со своим другом. Ты можешь сделать это для меня, Драко?

Драко сжал губы так, что они превратились в тонкую линию, и яростно замахал головой.

— Она ушла. Ты ей не нравишься.

— Не нравлюсь? — веселость улетучилась из ее голоса, он зазвучал пугающе.

— Ей страшно, — добавил Драко.

— Страшно? — она повернулась к сестре, — ну, возможно, она вполне может оказаться смышлёной, в конце концов, — усмехнулась Беллатриса.

Она опустила Драко на пол и села на корточки перед ним, чтобы оказаться с ним на одном уровне.

— Племянник, я сейчас попрошу тебя стоять неподвижно. Сможешь это сделать?

Драко кивнул, и тетя Белла вручила ему упаковку шоколадных лягушек. Она вытащила свою палочку и прошептала:

— Легилименс.

Мысли ребенка неслись быстро, от этого мир вокруг них, казалось, замедлился. Как только она вторглась в сознание Драко, Беллатриса увидела комнату так, словно все в ней увеличилось в размерах. Она прислонилась своим лбом ко лбу Драко, отчаянно ища в комнате признаки сущности, которую мог видеть лишь он. Они находились в учебной комнате Малфоя-младшего. Массивный деревянный стол занимал бо́льшую часть комнаты, стоя в центре, на нем стоял котел с наполовину приготовленным зельем. Одну из стен целиком занимал стеллаж, заставленный книгами, кругом были расставлены всевозможные склянки и пузырьки, и было слишком много мест, где можно было спрятаться тому, кто не желает быть увиденным. Чересчур много вариантов для укрытия и, оглядев комнату, повернувшись на триста шестьдесят градусов, она не увидела ровным счетом никого. Беллатриса разочарованно вздохнула.

— Играем в прятки, не так ли?

— Она боится, — настаивал Драко.

Беллатриса нахмурилась.

— Тогда давай напугаем ее еще больше? Если она не появится здесь через пять секунд — я убью тебя.

— Белла, не смей угрожать моему… — закричал Люциус, но не смог добраться до нее, наткнувшись на невидимую стену. Не сумев дотянуться до своего сына, он беспомощно ударил кулаком по барьеру, на что Беллатриса лишь усмехнулась.

Драко сглотнул, удивительно невозмутимый. Пальцы тети крепко обхватили его горло, грозя оставить синяки, но Драко и Беллатриса были слишком близки, чтобы он поверил в ее угрозу. Она была единственным членом семьи, относившаяся к нему, как к ребенку, который хотел играть и веселиться, а не как к принцу, в чьих руках в будущем должна была оказаться вся фамильная бизнес-империя. Прямо перед своим заключением в Азкабан, когда Драко было три года, Белла устроила Драко его самый первый полет на метле. Тетя Белла отпустила его шею и хитро улыбнулась.

— А вот и ты.

Сущность стояла на коленях за спиной Драко, будто зеркальное отражение самой Беллатрисы. Они замерли, пристально глядя друг на друга. Тело сущности почти полностью было скрыто темно-серой мантией. Беллатрисе стало ясно, как ребенок мог спутать это существо с Дементором, которые окружали Беллу каждый миг ее пребывания в Азкабане, а эта сущность не заставляла почувствовать и толики того отчаяния. Пять бледных, почти прозрачных пальцев покоились на спине Драко. У Дементоров нет пальцев.

Существо взглянуло на Беллатрису, которая вглядывалась в пустоту на месте лица, скрытого капюшоном. Полупрозрачная рука медленно потянулась вверх и скинула его, открывая лицо молодой девушки лет восемнадцати. Она была похожа на привидение, но вокруг нее было мягкое свечение, ореол туманной дымки. Она выглядела, как обычная девушка, в глаза бросалась лишь огромная копна кудряшек, спадающих на плечи.

Существо ничего не говорило, но слова были ни к чему. Мысль, отраженная на лице, была более, чем понятной.

Не смей угрожать моему подопечному.

Драко начал паниковать и воскликнул:

— Что происходит?

— Тише-тише, тетя Белла и твой друг просто болтают.

— Ты видишь это?! — с надеждой в голосе спросила Нарцисса.

— Почему ты ей не нравишься? — потребовал ответа Драко, раздраженный тем, что никто не отвечает на его вопросы.

Еще его раздражало то, что он мог видеть лишь половину их «разговора» и был сбит с толку выражением на лице своей матери. В ответ на презрение, явно читающееся на лице существа, Беллатриса хищно улыбнулась.

Не смей угрожать моему подопечному.

Правая рука сущности снова потянулась к капюшону и натянула его, пряча лицо. Затем она обошла Драко слева и взяла его за руку. Беллатриса оскалила зубы и одним взмахом палочки вынырнула из сознания Драко.

— Ты произвела на свет чудо, Цисси.

— Что-то преследует нашего сына? — спросил Люциус, обеспокоенный тем, что нечто имеет доступ к самому сокровенному — его жизни и его семье.

Беллатриса поднялась и встала нос к носу с пустым пространством слева от Драко.

— Не о чем беспокоиться, Цисси, — сказала Беллатриса, намеренно игнорируя своего зятя. Она ощущала энергию существа, даже не видя его. Она могла поспорить, что знает о существе больше, чем оно само знает о себе.

— Белла, что это и почему мы этого не видим? — Люциус обнял Нарциссу за талию, прислонившись подбородком к ее макушке. Лицо Нарциссы было бледным и объятия Люциуса немного успокаивали.

— У Драко есть Жнец. Точнее, Жница.

Люциус выдохнул с облегчением и неверием:

— Жница? Драко достоин Жнеца? Эта штука для нас не опасна?

— Оно не навредит ему? — добавила Нарцисса.

— Что вы говорите? Почему вы так говорите? — Драко заплакал. Он повернулся к своей Жнице и схватил ее за рукав — со стороны для взрослых это выглядело так, — почему они говорят все эти вещи? Скажи мне! — непонимающе восклицал он. Не получив ответа, он ринулся к двери.

Тетя Белла оказалась быстрее. Она подхватила Драко и вытерла слезы с его лица. Она улыбалась, выражение на ее лице было исключительно мягким для наполовину тронувшейся умом женщины, побывавшей в аду. Такое выражение лица предназначалось лишь одному человеку — любимому племяннику. Драко потянул ее за одну из вьющихся прядей волос.

— Ты, мой дорогой племянник, был избран судьбой вести следующее поколение Пожирателей Смерти. Только особенные люди получают Жнецов, Драко. Очень особенные люди. Ты вырастешь и станешь вторым человеком после Темного Лорда. Как я.

— Отец говорит, что я никогда не должен быть на втором месте. Я хочу быть первым, — прошептал Драко.

— Вскоре ты узнаешь, кто твой хозяин, мальчик. Ты умен и предан, ты — совершенство. Жнецы приходят лишь к тем, чьи решения правят судьбой вселенной. Твоя смерть, Драко, изменит мир.

— Но… я не хочу умирать, — настаивал Драко.

— Мальчик мой, все мы умираем. Твои решения изменят мир, Драко. Ты умрешь, как и все мы, во служении Темному Лорду, но у тебя будет твой друг, он будет направлять тебя. Она всегда будет рядом с тобой.

— Она — мой лучший друг? — спросил Драко.

— Она — то, чем ты захочешь, чтобы она была.

— Но она никогда не разговаривает со мной. В основном, она сидит в библиотеке. Я ей не нравлюсь, — Драко надул губы.

— Это не правда. Маленький мой, явления Жнецов настолько редки, что большинство не верит в их существование, — Беллатриса взглядом указала Драко на его родителей, — держи в секрете ее присутствие, она всегда будет рядом. Она — твой проводник, Драко. Она служит тебе и твоей судьбе.

Драко расцвел после этих слов и положил свои маленькие ладошки на щеки Беллатрисы.

— А ты знаешь кого-нибудь, у кого есть Жнец? — спросил он.

— Темный Лорд, — улыбнулась в ответ Беллатриса, ее глаза светились гордостью, — и однажды ты поведешь за собой его последователей. Вселенная избрала тебя так же, как когда-то избрала его. Он был Богом.

— Что с ним случилось?

— Он где-то рядом, мой милый. Все еще где-то рядом.

---

[1] Mon bichette — мой оленёнок (фр. — прим. переводчика)

Драко не видел тетю Беллу на протяжении следующих семи лет и винил в этом свою Жницу. Такое умозаключение было вполне логичным для недовольного шестилетнего ребенка, слишком юного, чтобы понять: «Твой отец не может рисковать своей свободой, организовывая побег тети Беллы из тюрьмы». Он просто хотел свою любимую тетю и немного сладостей. Пока она отсутствовала, ее слова, не переставая, крутились в его голове: «Твои решения изменят мир».

Его Жница не отвлеклась от чтения книги, когда он спросил:

— Как тебя зовут?

Драко все еще не видел ничего, кроме скрытой темно-серой мантией фигуры с наброшенным на голову капюшоном. Тогда он потянулся к ней через стол, но его пальцы прошли сквозь ее руку. При этом не возникло никакого ощущения холода, ничего подобного ощущению, когда проходишь сквозь призрака. Как будто на ее месте просто не было ничего. Лишь она контролировала, когда позволить кому-то почувствовать ее, будто в молчаливом расстоянии между ними был некий слой.

Драко задавал ей один и тот же вопрос каждый день вплоть до своего седьмого дня рождения, она ни разу не ответила. И, если в шесть лет Драко был настойчив, то в семь, восемь и девять лет просто делал вид, что ее не существует.

Даже несмотря на то, что она редко обращала на себя внимание, Драко все равно было трудно ее игнорировать, потому что она была везде. Она следовала за ним в дом Панси, была рядом при его первом посещении «Сладкого Королевства» и даже в их поместье в волшебной части Парижа. Пока он делал вид, что его Жницы не существует, это занимало абсолютно все его время, потому что она всегда была там, где был он. Когда Панси впервые попыталась поцеловать Драко в девятилетнем возрасте, он широко открыл глаза, чтобы убедиться — его Жница была там, прямо за плечом у Панси. Драко отпрыгнул назад так быстро, что Панси не разговаривала с ним на протяжении следующих нескольких недель.

У него вошло в привычку закрывать дверь прямо в лицо Жнице, но она всегда просто проскальзывала сквозь нее и оказывалась рядом с Драко. Технически, он никогда не видел ее лица. Он никогда не видел ничего, кроме ее рук. Не зная, как описать их одним словом, однажды он сказал отцу, что они «обычные, только светятся чуть-чуть».

В том месте, где должно было бы быть ее лицо, была пустота. Капюшон ее мантии скрывал лицо слишком хорошо и Драко даже не пытался к ней прикоснуться. Он часто проходил сквозь нее и обратно, когда они находились в одной комнате. Она была недоступна прикосновениям так же, как и взглядам посторонних.

— Ее можно будет увидеть только тогда, когда она сама этого захочет, — сказала, однажды, Нарцисса.

— Ну почему все всегда должно быть так, как хочет она или как хотите вы с отцом, или как хочет вселенная? — заныл Драко, — как насчет того, чего хочу я?!

На свой десятый день рождения, Драко проснулся с четким ощущением, что в мире что-то изменилось, пока он спал. Он не мог этого объяснить, но, будто, даже воздух в поместье стал другим. Драко словно очнулся по пути в библиотеку около полудня, до конца не осознавая, как оказался стоя в ее больших дверях.

Родители собирались на прием в дом Паркинсонов. Безусловно, домовые эльфы приготовили для Драко такой завтрак в честь дня рождения, который определенно утер нос Хогвартскому праздничному столу. Его мать размышляла, могли бы они пригласить Селестину Уорлок выступить на похоронах Драко. Затем родители подарили ему его первую настоящую метлу — «Нимбус 1999». Но ничто из этого не казалось Драко важным.

Его Жница подняла глаза, оторвавшись от книги, когда он приземлился на стул на другом конце стола. Драко не знал, что сказать, поэтому сделал то, что сделал бы его отец. Он выпрямил спину, придвинувшись на самый край стула. «Держись к своей добыче настолько близко, насколько это возможно» — сказал бы ему отец. Драко положил руки на стол, наклонился вперед и сказал:

— Ты мне не нравишься.

В ответ не последовало никакой реакции.

— Ты злая. Ты — везде, ты никогда не отвечаешь на мои вопросы. Никогда не играешь со мной, и я не думаю, что нравлюсь тебе, и это несправедливо. Если бы мне пришлось постоянно быть с кем-то, я бы его возненавидел. Поэтому ты ненавидишь меня?

Жница покачала головой.

— Тогда скажи мне почему? — потребовал ответа Драко, — как ты можешь молчать все время? Почему ты вообще здесь, если не хочешь этого? — в гневе Драко ударил кулаком по столу.

Жница снова покачала головой, отчего в нем закипела ярость.

— Я ненавижу тебя! — закричал он, вскакивая со стула и отшвыривая его ногой, — мои родители говорят, что я особенный из-за того, то у меня есть ты. Без тебя они бы не любили меня, а тебе я даже не нравлюсь. Что со мной не так? — слезы злости заструились по щекам, — я не хочу тебя и ничего этого не хочу! Я просто хочу ходить в школу и варить зелья, и быть, как мой отец. Я не хочу менять ход истории, не хочу, чтобы ты была здесь, и правда не хочу умирать! — его крики сопровождались громкими всхлипами. Он просто стоял там и плакал. Отец не позволял ему плакать, говоря, что слезы для слабаков и женщин, но Драко потерял контроль. За последние четыре года ему слишком часто говорили, что его смерть будет особенным событием, будет его величайшим достижением. Его похороны обсуждались чаще, чем письмо из Хогвартса, которое непременно ему придет.

Внезапно он почувствовал руки, сжавшие его в объятиях. Сначала он хотел оттолкнуть ее, но ее объятия были теплыми, казалось, ничего плохого не случится, пока она закрывает его от всего остального мира. Он обнял ее в ответ за талию и уткнулся в ее мантию. Он не хотел ее отпускать. Никогда. Драко не ненавидел ее.

Не по-настоящему.

— Я хочу быть особенным до того, как умру, — он шмыгнул носом.

Жница подняла его подбородок так, что он стоял и смотрел снизу вверх в пустоту ее капюшона. Затем, она убрала его руки со своей талии и опустила голову вниз ближе к его голове. Как только край капюшона оказался в поле его досягаемости, Драко взялся за него и потянул назад.

Первое, что увидел Драко, когда снял с нее капюшон, были ее волосы, кудрявые и непослушные, торчащие в разные стороны. Казалось, она задерживала дыхание, пока не подняла на него взгляд. Драко наклонил голову в сторону, как обескураженный щенок.

Ему понравились ее глаза. У всех вокруг взгляд был подозрительным, а глаза были узкими и глубоко посаженными. У его Жницы глаза были темно-карими и большими, словно изучающими окружающий мир. Ее губы были пухлыми, черты лица были мягкими, что было особенно заметно на контрасте с тем, кого Драко видел в зеркале. В целом, она выглядела заслуживающей доверия. Казалась надежной, а выражение лица означало именно то, что Драко так нужно было услышать:

Я тебя не ненавижу.

.oOo.

После этого Жница никогда не надевала капюшон за исключением случаев, когда Драко сам просил ее об этом. Однажды, когда ему было стыдно, что она увидела, как он плакал потому, что упал с метлы. Его просьбы были молчаливыми и она уважала их.

Единственным, кому Драко рассказал о ней, был Блейз. Панси была его лучшим другом, но, в то же время, она была злой и не заслуживала доверия. Крэбб и Гойл были полными идиотами. Блейз же был спокойным, обладал острым умом и здравым смыслом, что позволяло ему мыслить непредвзято. Это оставалось за гранью понимания Драко. Он любил Блейза Забини.

Он точно не знал, как именно это случилось, но почувствовал облегчение, рассказав о Жнице. Тетя Белла все равно никогда не объясняла, почему он должен хранить это в тайне. Блейз не задавал вопросов, он просто позволил Драко выговориться.

— Это потрясающе, — наконец сказал Блейз, — необычайная редкость, — добавил он, кивнув. А затем они вернулись к игре в волшебные шахматы, словно все это время говорили о погоде.

Драко вздохнул с облегчением.

.oOo.

Недоверие к правительству зародилось в Драко раньше, чем в его ровесниках. Это случилось 11 июля 1990 года. Позднее он поймет, что именно в тот день, наконец, почувствовал себя Малфоем. Тем не менее, в тот день он был в ужасе. Его Жница почувствовала что-то неладное раньше остальных и не оставляла его одного ни на секунду все время с момента, как он спустился к завтраку.

Его родители поссорились в спальне прямо перед отбытием на вечеринку по случаю помолвки миссис Забини. Третьей по счету. Рассерженная Нарцисса покинула комнату, а Люциус, все еще крича ей в спину, шел за ней. Драко последовал за родителями вниз по лестнице, затем в гостиную.

— Я не отпущу тебя в этом, — с отвращением Люциус смотрел на платье Нарциссы. Хотя, отвращение в данном случае неверное слово. Ему нравилось смотреть на нее в столь откровенном наряде, облегающем ее фигуру, но сама мысль, что кто-то еще будет наслаждаться этим видом, вселяла в него ужас.

— И как ты планируешь меня остановить, Люциус? — бросила ему вызов Нарцисса. Она прислонилась к дверному косяку и игриво взмахнула розовым шлейфом платья.

— Ты прекрасно знаешь, что сегодня вечером там будет Эйвери, он с трудом держал руки при себе на Рождественской вечеринке, когда на тебе было полно одежды! А сейчас на тебе едва ли имеется хоть какая-то ткань, тем более, ты ведь знаешь, какой невыносимой становится миссис Забини, когда кто-то затмевает ее.

— Кто-нибудь опять умрет. Скорее всего, мужчина, — согласилась она.

— Безусловно.

— В таком случае, полагаю, это не моя проблема, — игриво подмигнула Нарцисса.

Отец Драко закатил глаза и продолжил настаивать:

— Прошу тебя, во имя…

Его прервал гадкий, пронзительный звук охранной сирены, разнесшийся по всему поместью. Драко закрыл уши, его родители встревоженно посмотрели друг на друга.

— Нарцисса, фамильные ценности! — прокричал Люциус.

Они выбежали в разные стороны из гостиной, оставив Драко одного посреди комнаты. Звук прекратился в тот момент, когда в камине ожили огни зеленого пламени. Еще до того, как Драко убрал руки от ушей, из камина в гостиную вышел волшебник в пурпурной мантии со смешной шляпой на голове. За ним вышел еще один, и еще, всего двенадцать человек, каждый выше и страшнее предыдущего.

— Что происходит? — закричал Драко. Он обернулся вокруг в надежде увидеть кого-нибудь из своих родителей, входящих в двери зала, чтобы убедиться, что с сыном все в порядке. Вместо этого, все, что он увидел, были незнакомцы в смешных шляпах.

— Что происходит? — закричал он опять, но на него никто не обратил внимания.

Он искал свою Жницу и увидел, как она, шокированная, сидит на диване позади него, даже не глядя в его сторону. Страх и ярость переполняли его. Будто электричество, зародившееся внутри него, вырвалось магией из кончиков его пальцев, такой силы, что отбросила ближайших троих человек в стену. Остальные молниеносно посмотрели в сторону Драко. Двенадцать представителей Министерства, кто-то, стоя на ногах, кто-то, не успев подняться, но одиннадцать палочек были направлены на него. Драко неконтролируемо дрожал, замерев на месте от ужаса. Он не имел ни малейшего понятия, что делать, он не мог звать родителей и не мог просить о пощаде, просто потому, что Малфои такого себе позволить не могут.

— Это оно? — спросил он Жницу, — это то, как я умру? Я не хочу сейчас умирать, я не хочу сейчас умирать, не дай им меня убить, пожалуйста, не дай им меня убить, — задыхался он. Грудь Драко быстро поднималась и опускалась, он рвано дышал и смотрел на всех тех людей, которые были готовы ему навредить. Жница быстро обняла его, надев капюшон. Она загородила ему обзор собой, чтобы он не видел угрожающих ему волшебников. Нарцисса Малфой ворвалась в гостиную и бросилась в круг незнакомцев, вставая рядом с сыном.

— Опустите свои палочки, — приказала она, заправляя за ухо выбившуюся из причёски прядь волос. Когда ни один не подчинился, она достала свою палочку и добавила, — сейчас же.

Волшебник, единственный из всех, кто не был вооружен, слегка застенчиво снял свою шляпу и кивнул.

— Я боюсь, что это официальный министерский рейд, Леди Малфой, — сказал он.

Нарцисса посмотрела на него с отвращением.

— Я знаю, что это, Уизли, не в первый раз. Предателю крови нет нужды объяснять мне такие вещи, — вскипела она.

Тот открыл рот, чтобы добавить что-то еще, но передумал. Жница сняла капюшон и с отвращением посмотрела на Нарциссу. Драко оттолкнул ее и вцепился в платье матери, в тот же момент другой человек вышел вперед. Драко не знал, на кого смотреть; от стоящих кругом людей у него кружилась голова.

— Министр Фадж…

— О, так вот в чем дело? — холодно оборвала его Нарцисса, — новый Министр пытается набрать очки перед общественностью с помощью рейда в поместье Малфоев. Не впутывайте в это моего сына!

— Леди Малфой… — начал третий волшебник, но его прервали.

— Опустите свои палочки, иначе я публично подвешу вас всех, как проклятых магглов, а потом продам части ваших тел в Косом переулке, — процедил Люциус Малфой, стоя в дверном проеме. Затем он прошел и встал в круге рядом с женой, — это ясно?

Наконец, волшебники подчинились.

— У нас приказ обыскать дом, — первый заговорил опять. Драко подумал, что он не такой злой, как остальные.

— Почему у вас всех такие странные шляпы? — Драко задал вопрос, который бессознательно слетел с языка.

— Уж получше, чем маска Пожирателя Смерти, — прошипел пятый незнакомец.

Драко не успел осознать, как его отец молниеносно пришпорил говорившего к стене, держа за горло.

— Следи за языком в моем доме, — сквозь зубы прошипел Люциус, затем швырнул волшебника на пол. Пока он хватал ртом воздух, Люциус язвительно произнес, — на колени, где тебе и место.

Круг людей в пурпурных мантиях расширился и Жница Драко подошла к волшебнику с рыжими волосами. Она выглядела грустной и коснулась плеча мужчины. Ее рука прошла сквозь него, а она будто только в тот момент вспомнила, кем была. Это осознание отразилось болью на ее лице, и Драко инстинктивно сделал шаг по направлению к ней. Люциус остановил его, потянув назад, а Нарцисса встала перед сыном.

— Вы явились в мой дом. Вы напугали моего ребенка, — говорила она, — когда вернется Темный Лорд, я станцую на ваших могилах, — люди в пурпурных мантиях, казалось, только после этих слов осознали свою ошибку. Нарцисса повернулась к рыжеволосому мужчине и добавила, — кроме твоей, Артур. Ты, быть может, и предатель крови, но ты не угрожал Драко, потому я не стану распоряжаться твоей судьбой.

— Можете обыскать дом, мы все понимаем, что вы ничего не найдете. А теперь — за работу. Как видите, мы опаздываем на прием.

Драко думал, что они уйдут. Он ошибался.

Как только Нарцисса приказала им закончить со своей благородной миссией, люди в пурпурных мантиях начали использовать заклинания быстрее, чем Драко успевал следить. Отец ближе прижал его к себе, словно в попытке защитить от магии вокруг, такой мощной, что от напряжения, казалось, треснет кожа.

— Что нам теперь делать? — спросил Драко, когда они с родителями остались в зале одни.

— Просто ждать, mon chouchou[1], просто ждать, — вздохнула Нарцисса.

.oOo.

К моменту возвращения, домовики привели Малфой-менор в относительный порядок, но, все равно, было ощущение, что дом словно… разграбили. Столы и стулья перевернуты и отброшены в стороны. В углу под разбитой вазой блестела в ее осколках лужица воды. Несколько подушек разрезаны, пух из них покрывал пол, словно первый снег.

По дому словно пронеслось торнадо. Большинство мебели, конечно, можно было восстановить, но к чему утруждаться? Отец сказал, что это были завистники с работы, но Драко понимал, что это далеко не все. Еще он понимал, что это был неподходящий момент, чтобы задавать вопросы.

Драко нашел свою Жницу в библиотеке, которую также не обошли стороной министерские работники. Огромный дубовый стол, стоящий посередине комнаты, оказался слишком тяжелым и его не тронули. Но это не остановило их от того, чтобы не поскидывать с полок книги и не повыдирать из них страницы. Несколько книг вразнобой валялись на полу, раскрытые, обложкой вверх.

Она сидела на подоконнике одного из нескольких больших окон, примерно в метре над полом, прижав к себе какую-то книгу, которой, на вид, было не меньше тысячи лет. Волосы закрывали лицо, и Драко нетерпеливо ожидал, когда она обратит на него внимание. Но когда она вытерла нос рукой, Драко осознал, что она плачет.

— Тебе грустно, — сказал он, — я не знал, что тебе может быть грустно. А тебе может быть весело тоже?

Она вздохнула со снисходительной улыбкой прежде, чем кивнуть. Наконец, она подняла покрасневшие глаза и всхлипнула.

— Почему они хотели уничтожить мой дом? Я ведь ничего им не сделал, — продолжил Драко так, словно был уверен, что у Жницы были ответы на его вопросы, — я… Я не знаю, что произошло, мне только было очень страшно, а потом они все направили на меня свои палочки. Отец говорил, что дома я всегда в безопасности, но я не чувствовал себя в безопасности. Мне было страшно. А теперь мне страшно, потому что они испортили все наши вещи!

Он сделал вдох, а затем продолжил:

— Мне кажется… Мне кажется, что это твой дом тоже, да?

Жница кивнула.

— Так вот почему ты грустная? Потому что они напали на твой дом? Потому что испортили наши книги?

Еще один кивок. Драко протянул ей руку.

— Ты нужна мне. Мы пройдем через это вместе, хорошо?

Жница снова кивнула и поднялась, чтобы взять Драко за руку. Они медленно дошли до его комнаты, он говорил что-то неважное, пытаясь себя отвлечь.

— Ты узнала того человека, не отрицай, я видел выражение твоего лица. Ты знала его. Это значит, что есть вещи, о которых ты мне не рассказываешь. Ну, вообще-то, ты никогда ничего мне не говоришь. Но когда-нибудь ты ведь заговоришь со мной?

Она вновь кивнула, в знак согласия.

— Обещаешь?

Она сжала его руку. Родители Драко уже были в его комнате, и он почти потащил Жницу к кровати. Матрас валялся на полу, а его любимое одеяло было порвано. Звезды, обычно парящие на зачарованном под ночное небо потолке, испарились, оставив лишь черную, как смоль, пустоту.

— Почему? — воскликнул он раздосадовано, подбирая с пола свое одеяло и прижимая его к груди.

— Сын мой, мы были на проигравшей стороне в войне, которая, по их мнению, закончена. Это то, что будет происходить до тех пор, пока Темный Лорд не вернется. Это то, как они напоминают нам о нашем месте, которое, по их мнению, мы занимаем после падения Темного Лорда. Они делают это, Драко, для того, чтобы почувствовать себя лучше, — объяснил Люциус.

— Я убью их за то, что угрожали моему сыну, — добавила Нарцисса, — каждый вздох с этого дня для каждого из них — мой подарок. Запомни, Драко, нищеброды всегда будут пытаться урвать кусок у состоятельных волшебников, чтобы, хотя бы на краткий миг, почувствовать себя выше. Никогда не преклоняйся, мой сын. Никогда.

Жница выпустила руку Драко и поспешно покинула комнату.

— Я ненавижу их, — произнес Драко, уставившись в пустой потолок, а затем повторил, — Никогда не преклоняйся.

---

[1] mon chouchou — мой милый (фр. — прим. переводчика)

Существует стереотипное мнение, что выходцам из семейства Малфоев работать не приходилось никогда. Однажды, в XVII веке, один Малфой чуть не растратил все семейное состояние. Благо, в таких древнейших династиях принято иметь запас сбережений именно на такие случаи, когда приходиться разгребать последствия самых страшных импульсов членов семьи. На протяжении тысячелетия, одна из важнейших вещей, которую знал каждый Малфой, было развитие и управление недвижимостью.

Люциус Малфой никогда особо сильно не напрягался. Впервые Драко спросил отца о том, чем тот занимается, и получил грубый ответ: «Слежу, чтобы все не покатилось ко всем чертям!». Нарцисса тогда так посмотрела на супруга, что после этого, одним ранним февральским утром, Люциус вызвал Драко к себе в кабинет.

Драко никогда прежде не бывал в отцовском кабинете. Он был большим и темным, справа от входа находился камин. Небольшая барная стойка с парой высоких стульев располагалась чуть дальше от камина, была выполнена из черного мрамора с красными прожилками. Огромное окно в конце помещения открывало вид на парадный вход поместья. В целом, помещение было грозным и устрашающим, но Драко оставил эту мысль при себе. Как-никак, его отец никогда не принимал и малейшие намеки на слабость.

Люциус сидел за столом, рассматривая свитки пергамента. Бывали моменты, когда Драко ненавидел или боялся его, но всегда, всегда, Драко хотел стать им. Когда он встал напротив отца, то сразу же понял, что нельзя показывать никаких эмоций под этим внимательным взглядом. Где-то глубоко внутри, молодой Малфой всегда знал, что в нем всегда будет что-то, что не оправдает отцовских ожиданий.

— Сын, — начал Люциус, — ты знаешь, зачем ты здесь?

Драко покачал головой.

— Мы с твоей матерью владеем собственностью в Лютном переулке, и один из наших арендаторов сильно задержал арендную плату. Я убежден, что настало время тебе узнать, как Малфои ведут дела и почувствовать власть, которой ты обладаешь по праву рождения.

Люциус жестом указал Драко на место рядом с собой за большим столом. Драко уселся и выпрямил спину. Он сощурил глаза и презрительно посмотрел на появившегося спустя несколько минут человека. И, несмотря на то, что эти движения уже стали привычными, Драко уловил, что отец посмотрел на него с еле уловимой гордостью. В конце концов, вполне возможно, Люциус узнавал в Драко себя. Драко же никогда не видел у отца такого взгляда прежде, но внимание Люциуса быстро переключилось на их гостя.

— Боргин.

— Ваш сын, полагаю? — спросил волшебник. Драко оглядел его: всклокоченная бородка и растрепанные волосы мгновенно вызвали у него отвращение. Он никогда еще не видел никого, кто позволил бы себе выглядеть хуже, чем великолепно при посещении поместья Малфоев.

— Не беспокойся о нем, — произнес Люциус, не предлагая посетителю присесть, — ты знаешь, зачем ты здесь.

— Да, продажи идут очень плохо. Расположение прекрасное, Лорд Малфой, уверяю Вас, но, понимаете, слишком мало людей нынче интересуется темными объектами, не сезон, и еще этот новый арендатор — слизняк, как по мне, — арендовал помещение рядом, но еще не открылся…

— Достаточно, — Люциусу даже не пришлось прерывать волшебника, он и так уже задыхался, — мы оба знаем, что магазин приносит немалую прибыль каждый месяц со дня своего открытия сто тридцать лет подряд. И ты, и я прекрасно знаем условия твоей аренды и то, что я могу с тобой сделать за их нарушения.

От того, как Боргин покачнулся на месте после слов Люциуса, у Драко от произведенного отцом впечатления даже рот открылся. Люциус, тем временем, улыбался так, словно хищник, поймавший добычу, и положил руки на стол, когда Боргин взахлеб пустился в объяснения:

— Н-нет, нет, я… В этом квартале все было не так хорошо, как планировалось, доход упал, Берк сильно завысили цены на артефакты, в итоге пришлось отдать их за копейки. Я… просто… деньги… я достану деньги. Они будут ко вторнику, лорд Малфой.

— Да, полагаю, лучше мы будем смотреть в будущее, нежели оглядываться назад, — кивнул Люциус. Он наклонился чуть вперед, тем самым сокращая дистанцию между ними, и понизил голос до угрожающего шепота, — как я могу тебе доверять?

— Пожалуйста, не беспокойтесь, я принесу Вам столько денег к среде, что Вы будете в них купаться!

Люциуса это не впечатлило, но Драко не сдержал смешок.

— Мы только что договорились, что долг будет возвращен ко вторнику, — прорычал Малфой-старший сквозь стиснутые зубы.

— Да, да, конечно, вторник, — Боргин протянул Люциусу руку, но тот лишь с отвращением посмотрел на нее.

— Добби! — прокричал Люциус и маленький домовой эльф появился с хлопком, чтобы выпроводить гостя.

— Отвали от меня! — громко возмутился Боргин, когда Добби потянул его за штанину по направлению к выходу.

— Это все? — спросил Драко, как только дверь за Боргином с громким хлопком закрылась. Его отец хмыкнул.

— А чего ты ожидал, сын? Проклятий? Криков? Ругани?

После того, как Драко с энтузиазмом закивал на каждое из предложенных вариантов, улыбка сошла с лица Люциуса.

— Нет, Драко. Все это годится лишь для людей гораздо более низкого уровня. У Малфоев слишком много власти, чтобы не прибегать к таким методам. Человеку, который унаследует семейные дела, дом и знания древнего рода, необходимо понимать свою ответственность. Твоя фамилия определяет твою судьбу.

— Я не понимаю, — сказал Драко, — как ты заставляешь людей подчиняться, не запугивая их?

— Драко, когда дело касается влияния, лишь две вещи по-настоящему важны: на что ты способен и на что, по мнению людей, ты способен. В прошлом, я совершал, скажем, достаточно жестокие поступки. Сейчас, учитывая пристальный контроль Министерства за нашей семьей, я не могу действовать как раньше, вот только Боргин этого не знает.

— Он думает, что ты можешь его убить? — открыв рот, спросил Драко, — но, ведь это одно и то же, разве нет? Ты ведь запугиваешь. Просто ты не используешь для этого магию, — с отвращением, закончил он.

— Нет, Драко, это не одно и то же! — ударив кулаком по столу, заявил Люциус, — я предоставил ему выбор. Я не проклял его, но заставил вывернуть карманы прямо мне на стол. Единственная причина, по которой люди прибегают к запугиванию других для того, чтобы добиться результата, это слабость. Я не слаб!

Драко вжался в стул, испуганный, что сейчас все, что отец планировал ему показать и рассказать, полетит к черту. Отец убивал. С одной стороны, Драко было интересно, скольких людей убил отец, но в глубине души также понимал, что не хочет этого знать. Он вспомнил Блейза, чья мать убивала ради денег и славы.

Он вспомнил, как мать рассказывала ему, что Темный Лорд убивал ради чистоты крови и власти. Но, разве его родители не были выше этого? Они не стали бы убивать. Не могли, ведь так? Только вот, Драко, на самом деле, всегда знал, кем были его родители.

Убийцами.

— Тогда, чем ты лучше магглов? — спросил Драко, — если тебе не нужна магия, что делает нас лучше них?

В кабинете стало слишком тихо. В следующий момент лицо Люциуса побледнело, как будто его хватил удар от глупости собственного сына. Он схватил Драко за руку и, прочертив линию на его ладони волшебной палочкой, прошипел:

— Секабис.

Драко выдохнул от внезапной боли, пронзившей руку, в том месте, где отец касался кожи палочкой, мгновенно образовался порез, и кровь хлынула из раны, заструившись вниз по запястью. Драко попытался выхватить руку, но Люциус слишком сильно сжимал ее.

— Вот, что отличает нас от магглов, сын. Чистая кровь — это магический фундамент всего и тебе следует хорошенько это запомнить.

Отец говорил тем же тоном, что и с Боргиным. Он потянул Драко со стула и, крепко держа за руку, потащил к стене справа от них. Драко заплакал, а Люциус закатил глаза. Он приложил кровавую ладонь сына к стене и внезапно из целого ее сегмента в форме дверного проема начали выпадать каменные осколки, исчезая, чуть коснувшись пола.

Драко вырвал свою руку из хватки отца и уставился в комнату, показавшуюся из-за стены.

— Твоя кровь имеет огромное значение, сын мой. Ни один другой человек не имеет доступа в эту комнату, даже твоя мать. Твоя кровь откроет тебе множество дверей, Драко, и ты должен научиться выбирать из них только нужные тебе. Малфоям принадлежит огромная часть истории волшебного мира, единственной истории, которая имеет значение, и в этом наша ценность.

Эта комната была похожа на музей, набитый разными экспонатами, освещалась несколькими парящими в воздухе желтоватыми шарами. На контрасте с темнотой и мрачностью отцовского кабинета, эта комната была похожа на сокровищницу, сияющую золотом. На столе лежала тиара, как Драко выяснил позже, некогда принадлежавшая Королеве Елизавете I. На стеллаже на дальней стене стоял сборник книг «Древнейшая Магия», страницы которой были выполнены из папируса, а корешки прекрасно сохранились, так бережно они охранялись. Справа от них на полке стояли рога всевозможных животных, от единорога до василиска.

Прямо в центре помещения стоял длинный большой стол, на котором располагались вещи незнакомые Драко. Он заметил что-то, напомнившее ему пузырек с кровью единорога, покоящийся рядом с безобидной на вид книжонкой в черном переплете. Это показалось ему странным. Настолько странным, что Драко решил узнать, почему. Что в этой книжке было особенного, раз она оказалась здесь? Он сделал несколько шагов по направлению к предмету и потянулся, чтобы взять ее, но внезапно был резко схвачен и откинут на пол, на который он приземлился с громким: «Ой!»

Когда Драко открыл глаза, его Жница склонилась над ним. Ее темно-каштановые кудряшки подсвечивались одним из ближайших шаров желтоватого света. Драко поднял голову, которая тут же отозвалась резкой болью, и заставил себя подняться с пола.

— Это лучше не трогать, — скептически произнес Люциус, — похоже, твой друг знает больше, чем ты думал.

Драко никогда не был склонен к превращению любых ситуаций в жизни в мелодраму, он посмотрел вниз на свою раненую ладонь, кровь все еще капала, затем перевел взгляд на своего отца, а затем на свою Жницу.

— Она никогда мне ничего не объясняет! — закричал он, и ему показалось, что он сходит с ума, — ты никогда ничего мне не объясняешь! Почему ты все держишь в секрете? Вы оба должны оберегать меня, но все, что вы делаете, это только причиняете мне боль! Это все, что вы делаете, и после всего этого проблемой все равно остаюсь я. Я слишком мал для этого! — он заплакал, — я многого не понимаю, но хочу понять, а вы мне мешаете!

Он выбежал из комнаты и из отцовского кабинета. Он почувствовал руку, попытавшуюся остановить его, но Драко развернулся и толкнул Жницу со всех силы, она упала. Всего на мгновенье, он удивился, что она позволила ему себя толкнуть. Она в ожидании смотрела на него снизу вверх своими большими карими глазами. Он развернулся и бросился в свою спальню. Когда Жница вновь последовала за ним, он лишь прошептал:

— Пожалуйста.

Потому что иногда ему больше нечего было сказать. Его переполняли эмоции. Иногда, его отец был увлечен идеей, что его сын продолжит род Малфоев, а иногда относился к Драко как к дурачку, не заслуживающему такой судьбы. В любом случае, это был дом его отца, а потому Драко казалось, что лучшее, что он мог сделать, это просто уйти.

.оОо.

Довольно часто Люциус замечал, что Драко слишком сильно похож на свою мать. Без сомнения, он выглядел, как Малфой. У него были острые скулы, платиновые волосы и серые глаза — все, как полагается. Все, кто встречал Драко, сразу понимали, что он Малфой еще до того, как он произносил свое имя. Но были у Драко и французские повадки с оттенком драмы, присущие только Нарциссе.

— Jai un gran creux[1]! — заныл Драко однажды перед ужином.

— Casse-toi[2], — прервала его Нарцисса. Когда он сложил руки на груди и недовольно задышал, она добавила:

— Pleure un coup, tu piss eras moins[3].

— C'est vraiment méchan de dire ça![4]

— Я не хотела тебя обидеть, mon loulou[5].

— Во имя Мерлина, вы двое можете говорить по-английски? — воскликнул Люциус, сидевший во главе стола.

Это было в марте, спустя почти месяц с открытия Драко тайной комнаты с сокровищами в отцовском кабинете. Драко избегал отца и Жницу столько, сколько мог, проводя почти все свободное время с матерью и набором для зельеварения. Панси с семьей была на каникулах в России, и Люциус жаловался, что «Драко слишком много времени проводит с этим отпрыском Забини». Поэтому Драко провел месяц один.

— Драко уверен, что если он жалуется на французском языке, то я сделаю так, чтобы ему быстрее подали еду, — ответила Нарцисса, сидевшая справа от мужа, — и что с того, что он говорит по-французки? Ты ведь все равно не сможешь ничего с этим поделать.

— Это раздражает.

— Разумеется, я всегда считала, что ему стоит выучить французский, поскольку он будет учиться в Шармбатоне.

— Нарцисса…

— Я знаю, Люциус. Компромисс. Хогвартс вполне подходящая школа, в которой Драко непременно сможет достичь успеха. Тем не менее, он должен продолжать обучаться французскому.

Н этом разговор был окончен. Домовые эльфы подали ужин, и Люциус уткнулся в «Ежедневный Пророк», Нарцисса тем временем открыла какой-то журнал. Драко посмотрел на родителей, переводя взгляд с одного на другого. Он не сказал им, что Жница открыла ему свое лицо. Ему казалось, это было что-то вроде секрета, словно подарок, который испортится, если о нем рассказать.

— О, Мерлин, — ликующе воскликнул Люциус. Это вырвало Драко из размышлений.

— Что такое, любовь моя? — не отвлекаясь от чтения журнала, спросила Нарцисса.

— Ну, — Драко заметил, что отец не смог сдержать подозрительную ухмылку, — похоже, что мракоборца Нэша нашли мертвым в одном из номеров в «Дырявом Котле».

— Как печально, — ответила Нарцисса незаинтересованным тоном, в котором явно звучали нотки сарказма.

— Здесь сказано, что он повесился на простынях.

— Неужели?

Люциус отложил газету и встал, чтобы подойти к стулу, на котором сидела Нарцисса, и положил руки ей на плечи, поцеловав в щеку.

— Я так люблю тебя, дорогая, — прошептал он ей на ухо. Что еще он шептал было слишком тихо, Драко не расслышал. И, скорее всего, это было к лучшему, поскольку его мать слегка покраснела и поцеловала Люциуса так страстно, что Драко заерзал на стуле от того, как некомфортно ему стало.

Он не успел понять, как родители уже, взявшись за руки, покинули обеденный зал.

— Не подглядывай, Драко! — бросил через плечо Люциус, уже находясь в дверном проеме.

Драко выпрямился, сидя на стуле, а Нарцисса добавила:

— Как мы говорим, сын?

— Никогда не преклоняйся, — на автомате ответил он. Мать улыбнулась ему, и в следующий момент Люциус утащил ее в сторону их спальни.

Драко отказался от десерта и домовики, убирая со стола, попутно шныряли вокруг него, но он даже не шевелился. Когда они спросили: «Готов ли господин Малфой ложиться спать?», Драко ответил:

— Я кое-кого ожидаю.

Лучшее, что было в домовых эльфах — они не задавали вопросов. Когда, наконец, появилась Жница, она заняла место, на котором до этого сидела Нарцисса. Драко посмотрел прямо ей в глаза и спросил:

— Ты обещаешь всегда говорить мне правду?

Она кивнула.

— Моя мать кого-то убила? — Жница лишь смотрела прямо на него, и он снова потребовал ответа, — моя мать убила человека?

Жница снова кивнула.

— Тетя Белла говорила, что ты здесь, чтобы направлять меня, я хочу, чтобы ты рассказала мне то, чего я не знаю и боюсь спрашивать кого-то еще.

Снова кивок.

— Она сделала это, потому что тот человек хотел убить меня. Она сделала это, потому что он напугал меня, и она предупреждала его. Отец не скажет мне, почему эти люди из Министерства ненавидят его, это потому, что он убивал людей, да?

Она снова кивнула.

— Значит, он убивал только тех, кого нужно было! Отец никогда не ошибается. Он не может ошибиться. Родители могут убить только если это необходимо, если это то, во что они верят, поэтому это правильно. Может быть, это были магглы, и тогда все в порядке…

Жница резко поднялась и стул, на котором она сидела, взорвался. Драко пригнулся потому, что щепки полетели во все стороны. Когда он снова поднялся корпусом, он увидел, как потемнели ее глаза, а волосы будто ожили от переполнявшей ее магии.

— Я не знал, что ты так можешь, — вслух заключил он. Выражение лица Жницы не изменилось, и он продолжил:

— Я не знаю, ясно? Мои родители — убийцы, и я не знаю, что чувствую по этому поводу. Я не хочу становиться убийцей. Не хочу убивать людей, и мне кажется, что родители будут от этого меньше меня любить. А сейчас я не знаю, что так расстроило тебя, а ты мне не говоришь! Почему ты так поступаешь? Почему ты всегда так поступаешь?

Вместо ответа, Жница направилась к выходу. Драко побежал за ней и попытался схватить за мантию, но его пальцы прошли сквозь нее. Он закричал:

— Я тебя ненавижу! Я ненавижу тебя и твое дурацкое молчание, и твою дурацкую мантию, которая всегда одна и та же, и твои волосы тоже! — она развернулась к нему, в глазах горел огонь, — ты обещала всегда говорить правду, но все равно не сказала ничего. Ты раздражающая и бесполезная, и я надеюсь, что умру довольно скоро, потому что я устал от тебя!

Она открыла рот от удивления, ее плечи дернулись. Было такое впечатление, будто она не знала, ответить ему или обнять.

— Я не хочу никого убивать, — признал Драко, — я просто хотел знать… — он замолчал, — я думал, что могу доверять тебе, потому что тетя Белла сказала… — он снова замолчал и вздохнул, — мои родители знают, что я не убью того, кто не сделал ничего плохого. Отец думает, что я слаб, а ты — единственная причина, почему моя мать не считает меня ошибкой своей жизни. Со мной что-то не так? Разве это плохо, что я не хочу быть таким, как они?

Драко развернулся в сторону своей спальни, готовый уйти, уверенный, что, как всегда, не получит ответа.

— Нет.

Ее голос был мягким, таким тихим, Драко не мог этого описать. Он не стал поворачиваться, не хотел, чтобы она знала, что он слышал ее. Возможно, она даже не хотела ничего говорить.

Драко ушел, думая о родителях. Они были убийцами. Они бы сказали, что он слишком мал, чтобы понять. Драко знал, что мать любит его, и это было важнее всего остального, что она делала.

Затем он поймал себя на мысли, что ненавидит свою Жницу.

Она относится ко мне так же, как отец.

Это осознание заставило его остановиться.

Драко был бременем своего отца. Был ответственностью, частью долга Люциуса перед своим родом — убедиться, что род не прервался. Жница же не вела себя, как наставник, наоборот, казалось, будто она отлынивает от своих обязанностей. Она была послана служить судьбе Драко, чтобы работать, а не любить. Справедливо было бы сказать, что Люциус любил Драко, но Нарциссу он любил больше, это было естественно. Драко же был чем-то, над чем Люциусу нужно было работать, и он напоминал себе его любить.

Люди любили Драко только если это было необходимо. Он был сыном своего отца и подопечным своей Жницы, живущий лишь для исполнения своего предназначения, которое он даже не понимал.

---

[1] Я очень хочу есть! (фр. — прим. переводчика)

[2] Угомонись (фр. — прим. переводчика)

[3] Побольше поплачешь, поменьше пописаешь (фр. — прим. переводчика)

[4] За что ты так со мной? (фр. — прим. переводчика)

[5] Мой хороший (фр. — прим. переводчика)

В день своего одиннадцатилетия Драко проснулся ни свет, ни заря. Солнечные лучи врывались в комнату сквозь большие окна, и он, открыв глаза, понял, что кто-то пинает его матрас.

— Dimanche. Je suis fatigué[1], — промычал он, вновь закрывая глаза, стараясь не обращать внимания на солнечный свет.

Однако пинки не прекратились. Он не выдержал и кинул подушку в предположительном направлении того, кто тревожил его сон, и уткнулся лицом в другую, услышав, как «снаряд» приземлился на пол. Пинки прекратились на несколько мирных секунд, но затем послышался противный стук в окно.

— Драко!

«Что?!» — подумал он и со злостью вскочил с кровати, ожидая увидеть домового эльфа. Но никого не было, и он повернулся к окну, рядом с которым стояла улыбающаяся Жница. В шоке он даже открыл рот, когда понял, что это была она. Она позвала его по имени. Это было подарком на день рождения, о котором он никогда бы даже не подумал попросить.

С февраля они были странным образом неразлучны, но Жница так и не заговорила вновь. Она везде следовала за ним, время от времени помогала с приготовлением зелий, когда Нарциссы не было рядом. Она выбирала и откладывала для него книги из библиотеки, которые он читал только потому, что она обижалась, если он этого не делал.

Вместо того, чтобы разозлиться на его нытье с утра пораньше, она просто улыбнулась и кивнула на окно.

— С днем рождения.

Драко опешил. Поведение Жницы сбивало его с толку. Она назвала его по имени. Она заговорила. Голос у нее был тихим и достаточно властным, и он абсолютно не был таким, каким Драко его представлял. Эти мысли пронеслись в его затуманенном сознании прежде, чем Драко обратил внимание на окно.

Там, стуча в стекло, сидела сова, держа в клюве конверт с красной печатью. Драко выпрыгнул из кровати, открыл окно и вскрыл письмо. Жница с ностальгией наблюдала, как Драко сломал гербовую печать, даже не обратив внимания на отправителя. Она улыбалась, пока он, растрепанный после сна, стоял в слизеринской футболке и читал.

«Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс,

Директор: Альбус Дамблдор (кавалер ордена Мерлина первой степени, Верховный чародей Визенгамота, председатель Международной Конфедерации Магов)

Уважаемый мистер Малфой,

Мы рады сообщить, что Вы зачислены в школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. К письму прилагается список необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждем Вашего ответа не позднее 31 июля.

С уважением,

Минерва МакГонагалл, заместитель Директора».

Драко вбежал в обеденный зал с криками: «Мама! Отец!», которые они услышали еще до того, как увидели своего сына. Даже несмотря на то, что Драко был уверен, что получит приглашение из Хогвартса, держать его в руках было потрясающе. Он подбежал к столу, за которым сидела Нарцисса, помахивая письмом в руке. Отец выглядел разозленным, он стоял спиной к Нарциссе, и Драко знал, что это было дурным знаком. Руки его матери были скрещены на груди, но она улыбнулась, когда сын положил письмо прямо перед ней.

— Очень хорошо, Драко, — сказала она, — мы с твоим отцом как раз обсуждали эту тему и уверены, что ты также должен посмотреть на это.

В ее руках оказался другой конверт. Он был бледно-голубым с серебристого цвета восковой печатью и изображенной на ней королевской лилией. Драко положил хогвартский конверт на стол и взял другой.

«Мистеру Драко Блэку Малфою,

С радостью сообщаем Вам о зачислении в Академию Волшебства Шармбатон.

К письму прилагается список необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждем Вашего ответа не позднее 31 июля.

С уважением,

мадам Олимпия Максим

Директриса».

— Оу, — все, что Драко смог сказать.

— Пришло время тебе самому начать принимать решения, mon destin[2], — произнесла его мать, — мы с твоим отцом примем любой твой выбор. Ты должен быть счастлив, так ответь мне, в какую школу ты хочешь поступить?

— А в Шармбатоне есть достойная команда по квиддитчу? — спросил Драко.

— Я знаю, что они играют в квиддитч, — с сомнением ответил Нарцисса. Драко отложил голубой конверт в сторону.

— Хогвартс, — уверенно сказал он. Люциус подал ему руку и Драко тут же «дал пять», а затем развернулся, чтобы уйти. Жница не сдержала улыбки. Впервые Драко был уверен в себе. Он никогда не рассматривал Шармбатон, в основном из-за того, что все Малфои учились в Хогвартсе. Его отец был слизеринцем, и Драко собирался пойти по тому же пути. Потому что сохранение наследия было единственным, что Драко, по его мнению, мог сделать.

.oOo.

Малфои откладывали посещение Косого переулка до последнего, Драко слишком быстро рос. Если б они заказали мантии двумя месяцами ранее, он бы из них все равно вырос. Люциус смиренно принял роль кошелька и хранителя очереди, в данном случае. Драко не выносил очередей.

Сначала они отправились во «Флориш и Блоттс», Драко мог буквально наблюдать, как у Жницы сердце выскакивало из груди от предвкушения. Было достаточно рано, так что они сумели избежать толпы студентов и их родителей, второпях пытающихся успеть везде, создавая вокруг пустую суету. Драко успел прочесть уже половину книг, указанных в его списке. «Историю Магии» и «Теорию Магии» по требованию Жницы, глупее этих двух книг была лишь «Тысяча волшебных растений и грибов», хотя и была вполне полезной при приготовлении зелий. А вот «Магические сосуды и зелья» он практически выучил наизусть.

Пока Нарцисса брала в руки и изучала «Трансфигурация: Пособие для начинающих», «Фантастические твари и где они обитают» и «Самозащита от темных сил», Жница потащила Драко на второй этаж. Она указывала ему на разные книги, большинство из которых Драко отказывался даже смотреть. Пару он все же взял, включая «Иллюстрированную историю летающего ковра», но был непреклонен, отказываясь брать «Хогвартс: История».

— Нет, — повторил он, — я все узнаю, когда поеду туда.

Когда Жница попыталась не согласиться, он со злостью вырвал книгу из ее рук и сказал:

— Только из-за того, что это интересно тебе, совершенно не значит, что на это должен тратить свое время я. Так или иначе, ты практически жила в моей библиотеке одиннадцать лет.

Голос его звучал жестко, пока он внезапно не осознал:

— Только если эти книги не для меня.

Жница скрестила руки на груди и бросила на него взгляд, говорящий: «Конечно они не для тебя!»

— Вот оно. Вот почему я не выношу твоего присутствия. Это всё книги, которых нет в поместье! Почему ты просто не попросила купить их? Потому что это означало бы, что тебе пришлось бы со мной говорить?

И прежде чем она смогла кивнуть или продолжить свою нелепую пантомиму, очень худой мальчик, которого Драко сразу не заметил, его перебил:

— Разговариваешь сам с собой у всех на виду? Смело.

Драко повернулся к нему, сморщил нос и с вызовом спросил:

— Ты кто?

— Теодор Нотт. Тео, — ответил тот. Затем протянул Драко руку, которую он крепко пожал и отетил:

— Драко.

— Малфоев за версту видно. Собираешься в Хогвартс?

— Все Малфои поступают в Хогвартс, — ответил Драко.

— Да-да, верно, ты именно такой, как мне говорил мой отец. Титулованный, горделивый маленький болван…

— Умный, достаточно богатый, чтобы купить твой дом со специальной скидкой, свободно владею двумя языками. Это ты забыл упомянуть, — перебил его Драко. Тео засмеялся.

— Мне нравится. Ты мне нравишься, — кивнул Нотт, — до встречи в Слизерине.

Драко выдохнул, даже не сразу осознав, что задерживал дыхание. Новые люди заставляли его нервничать. Как он должен был заставить их увидеть в нем истинного Малфоя, когда даже его родителям это удавалось с трудом? Единственным, что делало его особенным, была Жница, и, в то же время, он был обязан сохранять ее существование в тайне. Сверстники Драко знали только то, что он сам решал им показать. Видимо, этого должно было бы быть достаточно.

Что касается Жницы, она явно была не рада находиться с ним. Она начала спускаться по лестнице к его родителям. Драко вздохнул и последовал за ней. Отец посмотрел на книги, которые держал Драко и нахмурился, заметив «Bonniers Konversatoinslexikon»[3]

— Это что — шведский? Ты собираешься еще и на шведском разговаривать за обеденным столом?

— Это… эм-м-м… — Драко взглянул на Жницу, которая в ответ пожала плечами, — информация, которая мне поможет больше узнать о Жнецах. Можно ли им доверять.

Жница вытаращила на него глаза и закрыла рот ладонью. «Ты об этом пожалеешь» буквально читалось на ее лице без надобности говорить об этом вслух. Как только отец отвернулся, Драко показал ей язык. В ответ она лишь закатила глаза.

— Я знаю, когда ты врешь мне, Драко, — внезапно произнес Люциус, — всегда помни об этом.

На этих словах Нарцисса решила оставить мужа одного в длинной очереди (магазин наполнился людьми куда быстрее, чем Малфои рассчитывали) и отвести Драко в салон Мадам Малкин для примерки мантий. Драко напрягся, когда его мать отправилась к Олливандеру, оставив сына стоять на помосте с вытянутыми в стороны руками, он находил эту позу унизительной. Он ненавидел мантии, по большому счету потому, что они были такими же, как у всех остальных. Его одежда кричала о его статусе, а эти мантии уравнивали правила игры.

Он вздохнул с облегчением, когда двери открылись, и в зал вошел другой мальчик. У него были иссиня-черные волосы, челка спадала на лоб. На лице читалось выражение благоговейного страха, и Драко быстро почувствовал, как облегчение сменилось отвращением.

Должно быть он грязнокровка.

— Гарри! — воскликнул чей-то удивленный голос.

До этого момента Драко не замечал Жницу. Она выглядела счастливой и сделала шаг навстречу вошедшему мальчику, но потом, будто вспомнив, что он не может ее услышать, остановилась.

— Гарри? — спросил Драко, а затем повернулся к мальчику и повторил, — Гарри?

— Уау! — воскликнул тот в ответ, — ты тоже знаешь меня?

— Ты Гарри Поттер? — мальчик кивнул в подтверждение и портниха, чуть споткнувшись, поспешила к нему и затащила на помост. Отчего-то она начала работать с ними обоими.

— Я — Драко. Драко Малфой, — он специально подчеркнул фамилию. Очевидно, что Гарри Поттер, потенциальный могущественный темный волшебник, судя по словам отца, знал о Малфоях.

— Ладно, — без интереса кивнул Гарри. Он стоял с вытянутыми в стороны руками, чтобы Мадам Малкин могла закрепить булавки. Драко стало скучно, и он продолжил говорить:

— Мой отец сейчас в соседнем магазине покупает книги, а мама изучает ассортимент волшебных палочек. Я же, в свою очередь, больше всего хочу пойти и посмотреть на спортивные метлы, но не думаю, что мне купят новую. Это дурацкое правило, что первокурсники не должны иметь собственных метел, согласен?

Когда Гарри не ответил, Драко задал следующий вопрос:

— А у тебя есть метла?

— Нет.

Драко обрадовался, осознав, что у него было то, чего не было у Гарри Поттера.

— Играл в квиддитч?

— Нет.

— А я играю. Я умею летать, сколько себя помню. Иногда, я поднимаюсь выше, чем эти маггловские странные штуковины. С лезвиями, которые крутятся, — сказал Драко, изображая звук вращающихся лопастей. Гарри Поттер засмеялся.

— Вертолётов?

— Тебе виднее, — Драко пожал плечами.

Они стояли в тишине, пока кто-то не произнес: «Николас Фламель».

Драко от неожиданности даже шагнул назад, наступив на еще не подвернутый булавками подол, и свалился с помоста. Гарри закатился смехом.

— Заткнись, Поттер! — поднимаясь, крикнул Драко. Затем повернулся к Жнице и рявкнул, — Какого черта?

Мадам Малкин, в свою очередь решившая, что Малфой обращается к ней, ответила:

— Простите, я не…

— Да не Вы! — перебил ее Драко, снова поднимаясь на помост. Он решил проигнорировать Жницу и сосредоточиться на Гарри.

— Ну, а с кем ты пришел пройтись по магазинам?

— С Хагридом. Он из Хогвартса. — ответил он. Драко усмехнулся.

— Не повезло. Такая знаменитость, а они доверили тебя слуге.

— Он лесничий, — поправил Гарри таким тоном, который Люцус бы точно принял за неподобающий.

— Как говорит мой отец, есть лишь два типа людей: слуги и те, кому они служат, — произнес Драко, довольный тем, что может процитировать отца кому-то знаменитому.

— Твой отец, должно быть, ужасный человек, — с вызовом ответил Гарри. Руки Драко сами собой сжались в кулаки.

— Не смей говорить так о моем отце, Поттер!

— И ты не смей говорить так о моих друзьях, — ответил Гарри. На мгновенье Драко успокоился. У Поттера не было семьи, поэтому Малфой предположил, что тот просто проявляет верность к тем, кто оказался рядом.

— Знаешь, Поттер, ты мне почти нравишься. Мне ничего неизвестно о твоих родителях, но знаю, что если бы моя мама умерла, я был бы раздавлен и потерян на всю жизнь, — Гарри прищурился, словно размышляя, что Драко мог бы оказаться не настолько плохим, насколько показался с самого начала, — поэтому позволь мне тебе помочь. Не думаю, что ты хочешь дружить с неправильными людьми, — и Драко протянул Гарри руку.

Поттер посмотрел на протянутую руку, а затем ответил:

— Спасибо, но, думаю, я тоже неправильный.

Драко удивился, но невозмутимо убрал руку.

— Снаружи ты выглядишь точно, как грязнокровка. Наверное, даже не слышал о Хогвартсе, пока не получил письмо, верно? Ты не осознаешь, как устроен этот мир, наш мир. Но внутри тебя есть магия. Не важно, нравлюсь я тебе или нет, но тебе стоит запомнить, что я не дурак. В твоих руках есть власть, и я всегда буду хотеть такого, как ты, иметь в своей команде.

— Можешь на это даже не рассчитывать, — с презрением ответил Гарри.

— Я никогда не рассчитываю, — парировал Драко.

— Все готово, дорогой, — сказала Мадам Малкин, снимая мантию с Малфоя. Он спрыгнул с помоста и Жница схватила его за руку.

— Драко.

Он ее проигнорировал.

— Драко! — ее беспокойный тон испугал его, он наконец взглянул на нее.

— Ты должен сказать ему про Николаса Фламеля. Не спрашивай меня, просто доверься.

Впервые за одиннадцать лет она произнесла целое предложение, и оно было посвящено Гарри Поттеру. Драко не смог здраво мыслить. Он был обижен. Было даже обиднее, чем замечания Тео или отказ Гарри от дружбы. За одиннадцать лет его жизни она едва ли на него смотрела, однако, один взгляд на Гарри Поттера, и она была готова заговорить.

Драко не собирался посвящать свою жизнь Гарри Поттеру. Все, начиная с его отца и тёти Беллы до Мадам Малкин, могли бы это подтвердить. Драко должен был сам творить свою судьбу, никак иначе.

Ведь так?

А может, Вселенной было виднее. Может, Жница лучше знала, что нужно делать. Но для чего? Все, что Драко до сих пор получал от Жницы, он считал неуважением. Она была для него постоянным напоминанием его собственной смерти, всегда рядом. Может, она значила куда больше, но откуда Драко было знать?

Он отвернулся и направился к двери.

— Драко! — крикнула она ему вслед.

Он остановился. Ее голос сорвался в отчаянии, звучал не властно, а уязвимо.

— Ты должен мне доверять, Драко, — на этих ее словах, Малфой повернулся к Жнице, — пожалуйста.

Его рука уже была на дверной ручке. Он вздохнул и, прежде чем сам это обдумал, подошел и встал перед Гарри Поттером.

— Два слова, Поттер: Николас Фламель.

— Это заклинание?

— Это имя, — снова вздохнул Драко.

«Ну, что за идиот».

— В маггловском мире совсем нет книг? Ты не умеешь читать?

Гарри открыл было рот, чтобы ответить, но Драко остановил его, взмахнув рукой, и обратился к Мадам Малкин:

— Спасибо, — а затем снова направился к двери.

Жница следовала за ним всю дорогу до лавки Олливандера.

— Ты знаешь его. Откуда ты знаешь его? — и, когда Жница не ответила, он сжал челюсть и сквозь зубы продолжил, — никогда больше не проси меня сделать что-то для тебя. Я не сделаю.

.oOo.

Мистер Олливандер был стариком с торчащими во все стороны волосами. Драко подумалось, что он выглядел, как кнат без галлеона, и его путанное, тихое бормотание только подкрепляло создающееся впечатление.

Обе родительские палочки были сделаны из вяза. Палочка отца была длинной и тонкой с сердцевиной из драконьей жилы. Мамина была короче и более женственной с пером феникса в середине. Малфои настаивали, чтобы палочка Драко также была изготовлена из вяза, но Олливандер был не согласен.

Драко попробовал шесть палочек из вяза прежде, чем Олливандер настоял: «Достаточно!», и, отправившись в заднюю часть магазина, начал копаться на полках. Они слышали, как падали коробки и возгласы хозяина, затем он вернулся.

— Из трех вариантов сердцевины, этому юноше нужен волос единорога. Видите ли, единороги, спокойны и миролюбивы до тех пор, пока у них не появится повод вести себя иначе. Они привлекают внимание и вызывают уважение. Такие палочки самые верные, хотя и не самые могущественные.

— Это просто нелепо, — настаивала Нарцисса, — это точно не для Драко.

Специально игнорируя ее, мистер Олливандер продолжал обращаться прямо к Драко. Сначала, он поймал взгляд Малфоя-младшего, и Драко подумал, что, несмотря на отражающееся в глазах сумасшествие, они такие же светло-серые, как и у него самого.

— Сила не всегда исходит от заклинаний. Силой обладают те, кто способен принимать сложные решения, когда ставки слишком высоки.

А затем он медленно перевел свой взгляд прямо на Жницу, которая от неожиданности даже подпрыгнула. Драко почувствовал прилив радости от того, что ощутил свою важность впервые после посещения салона Мадам Малкин, хотя и смотрел на мистера Олливандера скептически.

— Дело не столько в силе самого заклинания, сколько в силе, которую ты вкладываешь в него. Прояви смирение и уважение, и тогда ты пойдешь по пути истинного величия. Сила ведь бывает разной, — Олливандер протянул Драко десятидюймовую палочку из боярышника.

В момент, когда пальцы Драко коснулись древка, входная дверь с хлопком закрылась. Шторы сами собой опустились, погружая помещение во мрак. На кончике палочки засветился маленький шар света, единственный свет в комнате.

— О, браво! Очень хорошо! — мистер Олливандер посмотрел на родителей, но Драко не был столь храбрым. Он хотел запустить эту палочку в самый дальний угол магазина. Он хотел палочку из вяза с сердцевиной из драконьей жилы, как у отца, возможно, только чуть короче. Малфои обязаны быть могущественными, а эта палочка — полный провал по всем фронтам.

— Возьмите, — нарушил тишину Люциус, кладя семь галлеонов на стол, — Вы идеально описали моего сына.

Тон его говорил о том, что это был далеко не комплимент.

.oOo.

Позже тем же вечером, Драко сидел на кровати, уставившись на свою волшебную палочку. Жница стояла в углу комнаты.

— Ты знаешь Гарри Поттера. Я видел, как ты хотела подойти к нему, как ты смотрела на него… На меня ты так никогда не смотрела. Ты бы хотела, чтобы на моем месте был он. Конечно, вся эта его трагическая судьба… Его ждет много свершений перед смертью, верно? Но не меня, нет. Я же просто здесь жду своей смерти, которая будет единственным, что я сделаю в жизни правильно. Ты должна обо мне заботиться, но ты этого не делаешь. У тебя нет ни одной причины любить меня, ведь я — ошибка. Мой отец бы предпочел в сыновья Гарри Поттера. Он был чертовым младенцем, когда победил Темного Лорда. А что есть у меня? Несусветная чушь про право выбора от сумасшедшего старика.

— Он прав.

— Что, прости? — Драко вскинул голову.

— Олливандер прав. Ты сам выбираешь, когда умереть. Я здесь из-за решений, которые ты должен принять. И твоя судьба не в том, чтобы стать таким, как твой отец.

— Но это то, чего я хочу! — закричал на нее Драко, — это все, чего я хочу! И у меня ничего не получается! Даже палочка у меня неправильная! Что случится завтра, если я не попаду в Слизерин? Что, если я попаду в Хаффлпафф? — Драко уже откровенно рыдал, — и теперь ты разговариваешь со мной только чтобы добраться до Гарри Поттера!

В мгновение ока Жница оказалась рядом с ним. Когда она попыталась обнять его, Драко ее оттолкнул, создавая видимость сопротивления. В следующий момент он уже упал в ее объятия, она села рядом с ним.

— Ты носишь фамилию Малфой, Драко. И ты можешь делать с ней все, что хочешь. Не становись своим отцом, Драко. Стань собой.

— Но я не хочу быть собой, — хмыкнул Драко, уткнувшись ей в плечо.

— Можно я скажу тебе кое-что? — спросила она.

Драко кивнул.

— Сегодня я впервые гордилась тобой. Когда я попросила тебя довериться мне, твой отец бы отверг меня. Твой отец бы вышел в ту дверь. Но не ты.

— Ты сказала, что я тебе нужен.

— Ты подумал обо мне, Драко. Ты подумал обо мне. Видишь, я знаю тебя, — она обняла его и положила свой подбородок на его макушку, — я прожила жизнь в другой Вселенной. И я вижу это все, как воспоминанья. Как я впервые посетила «Флориш и Блоттс» — одно из самых светлых. Когда сегодня я увидела тебя там, потом на примерке мантий… это заставило меня вспомнить и мне стало грустно, ведь я больше не могу этого делать. А потом я поняла, что мое предназначение в том, чтобы помочь тебе пройти через все это, помочь принять правильные решения. Мистер Олливандер был прав в том, что твоя сила кроется не в физических способностях, Драко. Сила кроется в твоих особенностях, в уважении. И ты прав, я знала Гарри.

— А меня?

— Мы вместе учились в Хогвартсе, — подтвердила Жница.

— Я в Слизерине?

— Ты там, где ты сам выбираешь быть. Это в твоей власти, неужели ты не понимаешь? Драко которого знаю я — ужасен. Мы ненавидели друг друга. Издевались друг над другом. Но сегодня ты доказал, что что-то хорошее все же есть в тебе.

— Что же это?

— В конце концов, ты всегда поступаешь правильно. Всегда. Не из чувства самосохранения, а потому, что ты знаешь, каким человеком на самом деле хочешь быть. И знаешь что?

— Что?

— Этот человек — не твой отец.

Несколько секунд они сидели в тишине.

— Я не думаю, что твои волосы выглядят глупо, — признался Драко. Жница рассмеялась.

— Ты же знаешь, что можешь мне доверять? Ты натворишь много глупостей, Драко Малфой, и я позволю тебе это. Но не смей думать, что я брошу тебя и не помогу. Я верю, что это мое предназначение — помочь тебе пройти через трудности и быть рядом.

— А ты разве не знаешь точно?

— Нет, — она помотала головой, — я не знаю, почему я здесь и как.

— Значит, я не один такой, — язвительно произнес он сонно. Она снова рассмеялась.

Последнее, что произнес Драко перед тем, как уснуть, было:

— Я больше тебя не ненавижу…

— Грейнджер, — вздохнула Жница, — так ты называл меня.

— М-м-м-м… рейндж… — и он тихо засопел.

.oOo.

Драко снился кабинет отца.

Было темно, однако проем входа в странную комнату светился изнутри.

Внезапно, словно из воздуха возникла маленькая синяя птичка. Потом еще одна. И еще, и еще.

Птички все появлялись, но начинали выглядеть странно. В итоге остались лишь летающие клювы, а потом и другие части птичьих тел, летающих сами по себе.

Сверху дождем опадали перья, пока не заполнили собой почти все пространство комнаты, а безостановочное чириканье достигло неимоверных децибел.

Все помещение заполнили различные части птиц, отдельно летящих сверху, а там появлялось все больше и больше новых птиц. А потом внезапно Драко осознал, что не все птицы были живыми. Некоторые из них были… мертвыми. Крыло, падающее откуда-то сверху, приземлилось Драко на голову. Он завизжал, но птицы продолжали появляться. В итоге, эта странная куча, вываливающаяся из комнаты в кабинет, приближалась в Драко. В какой-то момент он почувствовал за спиной стену и понял, что отступать больше некуда.

— Помогите мне! Помогите! — кричал он, но это было бесполезно.

Когда куча птиц, наконец, приблизилась к нему, они начали клевать его за ноги. Он закричал от боли, но сзади все еще была стена, и бежать было некуда. Комната была забита птицами, почти достигнув потолка. Драко буквально тонул в перьях. Когда уровень перьев достиг его плеч, он смирился с тем, что сейчас умрет и думал только о том, чтобы его родители не разочаровались слишком сильно в том, что наследник провалил свою миссию и не умер, как полагалось.

А затем, из ниоткуда, появилась знакомая рука. Она схватила его за плечо и потянула вверх.

Драко проснулся и почувствовал, что Жница до сих пор его обнимает.

— Грейнджер!

---

[1] Воскресенье. Я устал. (фр. — прим. переводчика)

[2] Моя судьба (фр. — прим. переводчика)

[3] «Красивый разговорный лексикон» (швед. — топорное прим. переводчика)

— Вы хотите, чтобы я… что?

Все еще не придя в себя после ночного кошмара, Драко с нескрываемым недоверием смотрел на родителей, держась за тележку. Когда они вновь указали ему на стену, Драко повернулся к Жнице и спросил:

— Они сумасшедшие? Я что, действительно должен пройти сквозь стену?

— Да, и тебе лучше поторопиться, если ты хочешь занять хорошее место в поезде, — ответила Грейнджер, выглядя при этом одновременно изумленной и раздраженной.

— Ну, ладно, тогда, — произнес Драко, чувствуя себя смущенно. Его родители вряд ли позволят ему врезаться со всей силы в стену в публичном месте, полном магглов, правильно? Мать положила руку ему на плечо.

— Нас с твоим отцом не будет рядом, чтобы напоминать тебе, что не стоит разговаривать с тем, кого можешь видеть только ты, — она кинула взгляд в то место, где предположительно находилась Жница, и продолжила, — а тебе необходимо перестать вмешиваться в жизнь Драко. Ты — его проводник, а не друг.

— Я буду тем, кем Драко захочет, чтобы я была. И я не…, — следующее слово Грейнджер подчеркнула, — …вещь.

Драко поймал ее взгляд и кивнул в молчаливом согласии. Но этот жест не остался незамеченным, и Нарцисса с подозрением прищурилась.

— Что она ответила?

— Ничего, мама, — Драко отмахнулся, — она не разговаривает со мной, я же говорил.

Но отец знал своего сына слишком хорошо.

— Ты ведь знаешь, что я могу точно определить, когда ты врешь, сын.

И Драко ненавидел этот ход. Отец использовал это обманчивое «Сын», как коварное напоминание о долге Драко перед своей фамилией. Семья превыше всего, и это «Сын» — трюк на подсознательном уровне, чтобы лишний раз убедиться в верности Малфоя-младшего. «Сын» — лишенный свободы воли.

В тот момент Драко предпочел бы буквально оказаться где угодно, только не здесь. Он побежал в направлении стены, толкая перед собой тележку. Когда он понял, что оказался по другую сторону, а родители не последовали за ним на Платформу 9 ¾, вздох облегчения вырвался сам собой. Но уже в следующий момент дыхание спёрло от вида алого паровоза. Только тогда Драко, наконец, осознал, что он действительно уезжает. Вот он, «Хогвартс Экспресс», прямо перед ним, и он повезет молодого Малфоя туда, где он сможет хотя бы на время избежать влияния родителей. Несмотря на то, что это, в какой-то степени, его пугало, все же было гораздо лучше отправиться в неизвестность, чем вернуться к разочарованным родителям на Кингс-Кросс.

Малфои прибыли рано, так что в поезде оставалось еще много пустых мест. Драко выбрал купе в одном из первых вагонов и развалился на сиденье, совершенно не беспокоясь ни о чем вокруг.

— Думаю, пройдет еще минут двадцать прежде, чем поезд начнет заполняться людьми, — произнесла Грейнджер, присаживаясь на сиденье напротив.

— Если я попаду в Хаффлпафф, то останусь в Хогвартсе на Рождество. Отец, вероятно, никогда больше не заговорит со мной, и мне придется переехать во Францию уже к лету и сменить имя. Как думаешь, меня примут в Шармбатон, если я больше не буду Малфоем?

Жница вздохнула.

— Когда я впервые встретила тебя, другого тебя, я точно знала, что ты ужасен. Но я никогда, ни на секунду, не думала, что ты глуп.

Драко прищурился и почесал нос.

— Глуп? Глуп?! Да я читал все твои книги, пять лет изучал зелья, летаю лучше, чем, думаю, любой на моем курсе, и говорю на двух языках! С чего это вдруг, по-твоему, я глуп? — Драко кипел от возмущения, даже ударил кулаком по сиденью рядом с собой, но на Грейнджер это не произвело никакого впечатления.

— А с того, что ты слишком обеспокоен вещами, на которые ты в силах повлиять. Снова и снова, Драко, тебе говорили, что твои решения могут изменить мир. И дело не только в твоей смерти.

От ее бестактности Драко побледнел.

— Каждое твое решение ведет нас к этому, самому главному. Ты действительно думаешь, что в твоей жизни все предрешено? — продолжила она, — Что каждое движение предсказано? Нет. Ты выбираешь, кем ты станешь, Драко. Распределяющая Шляпа прислушивается к каждому. Она видит навыки каждого, но ты можешь сказать ей о своих желаниях, что-то, что-то, в чем ты никогда не сомневался. И ты думаешь, что знаешь, какого это — быть Малфоем? Я так не думаю. Не думаю, что ты понимаешь, Драко, что ты больше, чем твоя фамилия. Ты больше, чем сын своего отца! Быть Малфоем, значит быть именно тем, кем ты решишь. И чем скорее ты действительно начнешь принимать собственные решения, вместо того, чтобы делать то, что все вокруг тебе навязывают, тем скорее ты станешь истинным Малфоем.

После долгой паузы, Драко усмехнулся:

— Долго же ты это в себе держала.

А затем добавил:

— Где же была эта мудрость последние чертовы одиннадцать лет?

Внезапно, он ощутил прилив тепла, даже ноги на пол опустил. Не глядя на дверь купе, он произнес:

— Блейз здесь.

И Драко, и Блейз — оба производили на людей неизгладимое впечатление. В то время как Драко привлекал внешне, уникальным качеством Блейза было то, как он влиял на чувства окружающих. Словно его аура появлялась где бы то ни было раньше него самого. В нем было что-то располагающее, но эта его утонченность лишь скрывала истинные намерения. Подобно змее: исключительно неподвижен, пока кролик не подойдет на расстояние броска.

У Блейза было слишком много уверенности для одиннадцатилетнего мальчика. Драко всегда ассоциировал Забини с осенью, дополняющей его собственный холодный нрав. Глаза Блейза были цвета корицы, темно-коричневые с еще более темного оттенка крапинками. Кожа его была цвета морской раковины, и все в нем было успокаивающе теплым. Казалось, будто Блейз был рожден самой Землей и Вселенная всегда вела его именно туда, где ему полагалось быть в нужный момент. Купе Драко Блейз нашел без проблем.

— Драко? — позвал Забини, открывая дверь.

— Блейз! — Драко поднялся, чтобы обнять его, — рад тебя видеть! Я скучал. Как поживает миссис Забини?

— Ничего. «Шестой» еще жив, но не думаю, что он «тот самый».

Соглашаясь, Драко кивнул.

— Не туда! — воскликнул он, когда Забини попытался сесть на сиденье, где находилась Грейнджер.

— Почему? — скептически спросил Блейз.

— Жница сидит прямо там.

— Оу, — произнес тот, присаживаясь левее от указанного места, — Драко?

— Да?

— Как ты собираешься с этим справляться? У нее ведь не может везде быть свое место.

Малфой пожал плечами.

— Я об этом не думал. На платформе, мама сказала мне кое-что, но я не уверен. Все ведь будет в порядке? — тон Драко буквально молил его подбодрить.

— Нет, если будешь разговаривать с ней у всех на глазах. Нет, если будешь занимать ей место за столом или будешь каким-то образом знать ответы на сложные вопросы, которые мы не успеем пройти.

— Это же просто нелепо, — хмыкнул Драко, — Грейнджер никогда не жульничает.

— Грейнджер?

— Это ее имя.

— Теперь у нее и имя есть? — Блейз выгнул бровь.

Прежде, чем Драко успел ответить, двое тупиц ввалились в занятое мальчиками купе. Для себя, Драко охарактеризовал их, как своих телохранителей. Это, в принципе все, на что они годились. Он бросил на Блейза взгляд, полный паники. Ни за что в жизни он не выдержит восемь часов дороги с Крэббом и Гойлом в одном купе.

— Что вы делаете? — спросил из Забини.

— Ищем где бы сесть, — ответил Крэбб.

— Что ж, нас здесь уже трое, так что поищите где-нибудь еще.

— Я никого не вижу, — Гойл кивнул на пространство слева от Блейза. Забини закатил глаза и показал сначала на себя, потом на пустоту рядом, где находилась Грейнджер (которую он, конечно же, никак не мог видеть), и затем на Драко.

— Один, два, три. Что тебе не понятно? — спросил Блейз, кивнув Драко, прося подыграть.

— Да, — подтвердил Малфой, — возможно, вам двоим стоит проверить зрение. Нас здесь определенно трое.

Грейнджер не смогла сдержать улыбки, и Драко улыбнулся ей в ответ. Крэбб и Гойл начать бубнить что-то про то, что в поезде нет места, а когда они, наконец, ушли, Блейз крикнул им вслед:

— Попробуйте поискать свободные места в багажном отделении! — и закрыл за ними дверь.

— После того, как эти двое впервые побывали у нас в гостях, мама сказала, что у них летательный порошок вместо мозгов, а «четвертый» ответил, что так говорить оскорбительно для летательного порошка. Клянусь, эта шутка продлила ему жизнь еще на месяц.

Вот так, просто и естественно, всегда. Когда их нашла Панси, Драко настоял, чтобы она села рядом с ним. От него не укрылся пристальный взгляд Грейнджер, которым она смотрела на Паркинсон, но Малфою было все равно. Блейз и Панси были его лучшими друзьями, у них была собственная, уникальная атмосфера.

Спустя пять часов езды, Драко, наконец, задал давно мучивший его вопрос:

— Блейз? Почему ты нормально воспринимаешь то, что твоя мать убивает людей?

Блейз пожал плечами.

— У меня разве есть выбор? — когда Драко не ответил, он продолжил, — если я начну об этом беспокоиться, то начну по-другому к ней относиться. Она — единственная семья, которая у меня есть, если я не смогу быть с ней, то куда мне тогда идти?

— Панси и я смогли бы…

— Панси и ты не смогли бы ничего сделать, — прервал его Блейз, — уйти от матери — означает уйти от Пожирателей Смерти, Драко. Неужели ты действительно думаешь, что твои родители или бабушка Панси стали бы укрывать у себя дома предателя крови?

Драко вновь промолчал, а Панси резко помотала головой, как бы говоря: «Конечно, нет!», Забини продолжил:

— Возможно, моя мать и убийца, но только благодаря ей я выживаю. А ты сам спрашивал хоть раз своих родителей, скольких убили они?

— Нет, — Драко покачал головой. «Никогда».

— Потому что проще всего не беспокоиться, — присоединилась к разговору Панси, — я люблю бабулю, а бабуля любит меня. Все остальное меня не касается, так ведь?

— Мама всегда говорит: «Бери все, что люди могут дать тебе». Ее скромный лозунг со времен войны.

— У моей бабули: «Предатели и грязнокровки равны», — подхватила Панси. Драко заметил, как Жница отчаянно забилась в угол, — но я не уверена, война ли так повлияла, или это просто моя бабуля, как есть.

— А твои родители что говорят, Драко? Уверен, у Малфоев наверняка есть темное кредо, которое тебе пытаются вдолбить всю твою жизнь.

С этими словами Блейз выпустил в окно шоколадную лягушку. Драко никогда не думал об этом в таком ключе. Неужели у каждой семьи, которая сражалась на стороне Темного Лорда, есть свой лозунг, который был призван помочь им пережить тяжелые времена?

— «Никогда не преклоняйся».

Оно было другим. Панси и Блейз промолчали, но это было написано на их лицах. Означало ли это то, что Малфои всегда остаются верны своим собственным интересам, в то время, как остальные слепо хранят верность темной стороне?

— Что это значит? — спросил Блейз.

— Это значит, что мы не склоняемся ни перед кем, — ответил Драко.

— Даже перед Темным Лордом? — сказала Панси, картинно задыхаясь и хватаясь за грудь. Она всегда была королевой драмы.

— Хм, — вслух произнес Малфой.

— Нет, — произнесла Грейнджер.

Малфой, аккуратно, чтобы не заметила Панси, повернул к Жнице голову и поднял бровь. На лице застыл немой вопрос: «Серьезно?»

— Даже перед ним, — настаивала она.

.oOo.

На платформе «Хогвартс» было морозно и многолюдно.

— Первогодки! Первогодки, сюда! — послышалось неподалеку, и Драко, Блейз и Панси направились в сторону гиганта с фонарем. Он повел их вниз по узким, каменным ступеням, на которых, сбиваясь в кучки по четверо, младшекурсники втроем-то еле помещались.

— Через секунду вы увидите Хогвартс, — через плечо бросил великан, — чуть-чуть еще здесь пройдем, за поворотом прям.

Почти сразу тропа вывела их к огромному, черному озеру, на другой стороне которого виднелся громадный замок с множеством башен, светящихся отражающимся в них звездным светом окон. Панси игриво толкнула Малфоя локтем и сказала:

— Чуть больше твоего дома, Драко?

Он пожал плечами с поднятой к небу головой, а затем воспроизвел одно из любимых высказываний своего отца:

— «Да, слегка больше поместья, что лишь делает его подходящей школой для моего сына. Там, его должны отправить в Слизерин, в силу чего он будет жить и спать в лучшем подземелье по эту сторону Атлантики».

Все трое залились смехом и ступили в лодку.

— Все на месте? — прокричал гигант тоже забравшись в лодку, — хорошо, тогда — ВПЕРЕД!

И лодочная вереница одновременно двинулась, рассекая подобную зеркальной поверхности водную гладь. Все молча таращились на приближающийся замок. Какое-то время Драко даже не шевелился, потому, как весь этот вид нагонял на него ужас. Совсем скоро ему предстоит войти в эти двери и столкнуться с первым реальным испытанием, которое определит, может ли он вообще называться Малфоем. Не важно, что сказала Жница, все Малфои учились в Слизерине. Это традиция.

— Выбор, Драко, — сказала она. Драко подпрыгнул от неожиданности и чуть не перевернул лодку. Он не заметил, как Жница села в лодку вместе с ними. Панси и Блейз кинули на Драко раздраженные взгляды, а Грейнджер тем временем продолжила:

— Я знаю, ты нервничаешь. Не стоит. Просто сделай выбор.

Не успел Драко ответить, как великан закричал: «Пригнитесь!», потому что они подплыли к скале. Первокурсники быстро наклонились и не поднимались, пока не проплыли мимо покрытого плющом утеса. Когда лодки, наконец, достигли бухты, дети начали вылезать из них, становясь на камни и гальку. Затем они последовали за великаном по мягкой, сырой траве прямо к замку. Они поднимались вверх по лестнице, а потом, наконец, остановились перед тяжелой, дубовой входной дверью.

Великан поднял вверх сжатый кулак и трижды постучал. Дверь открылась, являя высокую, темноволосую ведьму в изумрудно-зеленой мантии. Выражение ее лица было строгим, оно напомнило Драко о матери, но присутствие ведьмы, но, в отличии от Нарциссы, ощущалось враждебно. Он подумал, что она могла ему понравиться, но он никогда не осмелиться перейти ей дорогу.

— Первокурсники, профессор МакГонагалл, — представил их громадина.

— Спасибо, Хагрид. Дальше я сама.

«Так это друг Гарри Поттера, Хагрид» — подумал Драко, наблюдая, как МакГонагалл открывает входную дверь шире.

Вестибюль Хогвартса по размерам приблизительно был такой же, как оранжерея поместья Малфоев. На каменных стенах висели факелы, потолок был достаточно высокий, чтобы его было трудно разглядеть, а на верхние этажи вела мраморная лестница.

— И правда, похоже на твой дом, — прошептал Блейз.

Так и было, но от этого Драко не становилось легче. Младшекурсники последовали за профессором по каменному полу, когда откуда-то справа послышались сотни голосов. Драко, вместе с остальными первокурсниками, прошел в небольшую комнату. Они, нервничая, сбились в кучу.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — начала профессор МакГонагалл, — пир начнется сразу же после того, как все новоприбывшие займут места в Большом Зале за столами своих факультетов после церемонии Распределения. Она очень важна, поскольку факультет станет для вас семьей в стенах этого замка. Вы будете вместе учиться, спать в факультетском дортуаре и проводить много времени в общей гостиной вашего факультета.

Она много говорила, но Драко слишком сильно нервничал, чтобы понимать, о чем. У него скрутило желудок после того, как она сказала следующее:

— Церемония Распределения начнется через несколько минут, когда вы предстанете перед остальными студентами. Я рекомендую вам всем собраться с мыслями, пока вы ждете.

Она неодобрительно взглянула на мантию одного из мальчиков, в которой тот умудрился запутаться.

«Идиот».

Панси и Блейз выглядели абсолютно равнодушными, как и Драко, только у него все равно засосало под ложечкой. Он был наслышан о великих хогвартских трапезах, но его аппетит куда-то испарился.

— Я вернусь за вами, когда все будет готово, — произнесла профессор МакГонагалл, — прошу вас сохранять тишину.

Вскоре после ее ухода, несколько ребят внезапно закричали.

— Грязнокровки, — закатила глаза Панси, — только они никогда раньше не видели привидений.

Около двадцати жемчужно-белых, прозрачных фигур просочились сквозь стену. Они разговаривали друг с другом и, поначалу, едва ли обращали внимание на новоприбывших студентов.

Толстый, прозрачный монах спорил с привидением повыше, тот настаивал:

— Любезнейший, разве мы не предоставили Пивзу все шансы, что он заслужил? Он дает нам обидные клички и, ты ведь знаешь, он даже не настоящее привидение! Мне кажется… а вы кто такие?

Когда он, наконец, заметил новоиспеченных первокурсников, ему никто не ответил. Толстый Монах улыбнулся и воскликнул:

— Новые студенты! Полагаю, ждете распределения?

Несколько ребят кивнули, но Драко сосредоточенно смотрел вперед, пытаясь собрать в голове все, чему его учили родители. Они оба учились в Слизерине, поэтому ему просто нужно было вести себя так же, как они, верно?

— До встречи в Хаффл… а ты кто? — не успело договорить привидение, отвлекшись на что-то в углу комнаты. Студенты из первых рядов встали на цыпочки в попытке разглядеть, с кем оно разговаривает, а сзади послышались шепотки о том, что там никого нет.

— Ты не с первого курса, — произнесло высокое привидение с гофрированным воротником в пустоту, — кто тогда?

— Вы меня видите? — ответил голос.

О, нет. Драко узнал этот голос. Блейз выгнул бровь, увидев реакцию друга и прошептал:

— Об этом я не подумал.

Вполне предсказуемо, призраки окружили Грейнджер, бормоча что-то друг другу, пока не раздался один тоненький голосок:

— Я точно знаю, кто она такая!

Серая дама нерешительно подошла к Жнице. Но прежде, чем она успела что-то сказать, в комнату вернулась профессор МакГонагалл.

— Проходите, начнём церемонию Распределения.

Пока привидения покидали помещение сквозь стену, Серая дама осталась рядом с Грейнджер.

— Теперь постройтесь в линию и следуйте за мной, — скомандовала МакГонагалл.

Драко занял место в строю, зажатый между Блейзом спереди и Панси сзади. Он увидел впереди Гарри Поттера, и подумал о том, что, по крайне мере, если он не попадет в Слизерин, то станет так же популярен, как Мальчик-Который-Выжил. Строй тронулся вперед, и Жница, догнав Малфоя, положила руку ему на плечо. Драко инстинктивно посмотрел на нее, потом вспомнил, что не должен смотреть на то, чего не видят другие. Она так и шла с ним вместе всю дорогу из комнаты в Большой Зал. Он был чуть больше бального зала поместья Малфоев. Тысячи свечей парили в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели во все глаза следящие за первокурсниками остальные студенты. От этого Драко почувствовал себя нехорошо. В конце зала на возвышении стоял перпендикулярно остальным пятый стол, за которым расположились преподаватели. Профессор МакГонагалл провела младших на возвышение, таким образом, поставив их перед остальными.

Драко раздраженно посмотрел вверх. Потолок был… что ж, его не было. На его месте было бархатно-черное, усыпанное звездами, ночное небо.

— Потолок заколдован. Ты бы это знал, если бы прочел «Хогвартс. История», — съязвила Грейнджер.

Драко закатил глаза.

Профессор МакГонагалл поставила четырехногий табурет перед новоприбывшими студентами. Рука Грейнджер все еще лежала на плече Малфоя, и Драко только сейчас почувствовал благодарность. Обычно, она всегда использовала этот жест, чтобы он знал, что она рядом.

— Здесь я должна тебя покинуть, — внезапно сказала она. Когда Драко побледнел, Грейнджер подумала, что он решил, будто настало его время умереть. Но не Распределяющая же Шляпа его задушит? — нет-нет, ты будешь в порядке, Драко! Все будет хорошо. Просто помни о том ,что я сказала. Сделай выбор.

Затем она спустилась с возвышения и покинула Большой Зал. В то время, как сотни пар глаз не заметили ее, Драко почувствовал себя одиноко, как никогда. Каждый день его жизни она была с ним, не покидая его ни разу, а сейчас — просто ушла. Никто этого не видел. Некоторые призраки, тем не менее, проводили ее взглядом, не сказав при этом ни слова. Отсутствие реакции лишь усугубило чувство отстраненности.

Профессор МакГонагалл положила на табурет Распределяющую Шляпу. Она была куда грязнее, чем Драко представлял, и он надеялся лишь, что процедура пройдет быстро и не навредит его прическе. А потом Шляпа еще и запела:

Ты можешь не считать меня красивой

Но не судите строго

Готова съесть сама себя

Если найдете вещь умней меня

Котлы пусть будут черными,

А шляпы ваши высоки,

Но я Распределяющая Шляпа,

И заткну за пояс я любого.

Нет ничего в твоей голове,

Что я могла бы пропустить,

Так что надень меня, и я скажу,

Где тебе положено быть.

Ты можешь в Гриффиндор попасть,

Где выдержка и храбрость правят всем,

В почете рыцарство и смелость,

Этим славен Гриффиндор;

А может путь твой в Хаффлпафф,

Честь и справедливость ведут тебя туда,

Терпенье истинное проявив,

Усердно работать им не претит;

А, может, в Рейвенкло тебе дорога,

Где мудрость, острота ума,

Там место ты найдешь свое,

Ведь ум — твоя сила; Слизерин же, среди прочих,

Подарит тебе истинных друзей,

И если хитрость твой конёк,

Всего добьешься с ними ты.

Но не тревожься понапрасну,

Надень меня, узнать судьбу,

Я помогу, не бойся,

Не зря ведь я — Распределяющая Шляпа!

Зал взорвался аплодисментами, и Шляпа поклонилась по очереди каждому из четырех столов. Профессор МакГонагалл вышла вперед и, держа в руках свиток пергамента, громко произнесла:

— Когда я назову Ваше имя, Вы должны выйти вперед, сесть на табурет и тогда я надену Шляпу, — а затем она назвала первое имя, — Аббот, Ханна!

Розовощекая девочка с двумя косичками светлых волос вышла из толпы, и Драко немедленно понял, что не попадет с ней на один факультет. На инстинктивном уровне, он знал, что это невозможно. Ее фамилия говорила о том, что она принадлежит к семье, входящей в «28 священных семей», но она была такой… Невинной? То, как она вела себя, говорило о том, насколько разными были их с Драко образы жизни. Шляпа, едва коснувшись светловолосой макушки, прокричала:

— ХАФФЛПАФФ!

Самый правый стол взорвался множеством приветственных возгласов, и Ханна поспешила занять там свое место.

— Боунс, Сьюзан! — вызвала МакГонагалл следующего претендента.

— ХАФФЛПАФФ! — вновь провозгласила Шляпа. Драко нахмурился.

— Панс, что если нас всех отправят в Хаффлпафф?

— А это возможно? — Паркинсон, казалось, начала задыхаться.

Но затем Терри Бута отправили в Рейвенкло, а Миллисент Буллстроуд в Слизерин, поэтому Малфой расслабился. Кроме, может быть, того факта, что он бы искренне предпочел заменить Миллисент на Ханну Аббот. Однако, Драко почувствовал легкое недомогание, когда МакГонагалл вызвала Невилла Лонгботтом, но Мораг МакДугал дал ему немного времени форы. Когда же она назвала имя: «Малфой, Драко!», все без исключения студенты за слизеринским столом замерли в предвкушении.

Никакого давления, совершенно.

Драко сделал глубокий вздох и Блейз сжал его руку в знак пожелания удачи. Малфой выпрямился и важной походкой направился к табурету. Все под контролем. И его руки совсем не тряслись, когда он надел на себя Шляпу.

— Слиз… — не договорив, Шляпа резко замолчала.

«Нет! Прошу, продолжай!» — начал мысленно умолять он ее. О, ведь он был так близко!

— Х-м-м, — промычала Шляпа, — намного труднее, чем у твоего отца.

Ну просто история моей жизни.

— Да ты что? Любопытно, да. С тобой все неясно. Титулованный, самовлюбленный, и Рейвенкло может помочь тебе вершить великие дела, которые могут повлиять на ход истории. Не в этом ли твое предназначение, м?

Откуда ты вообще об этом знаешь?

— Все здесь, в твоей голове. Много храбрости и желания проявить себя. О, но только перед теми, кто для тебя важен, не так ли?

Ну, вообще-то да.

За столом Слизерина начали перешептываться, безусловно от того, что все происходящее слишком затянулось.

— Так куда мне отправить тебя?

«Слизерин», — подумал Драко без колебаний.

— А знаешь ли ты о том, что твоя Жница — гриффиндорка? Почему ты не думаешь, что тоже можешь быть гиффиндорцем? Почему это не может быть твоей судьбой?

И вот в тот момент до Драко дошел смысл недавних слов Грейнджер: любой может вписаться куда угодно. Он может быть и храбрым, и верным, и чертовски умным.

Характер твой определяет твое истинное место. Моя судьба берет свое начало в имени моем, и именно это я выбираю сам. Семья и верность важнее всего. Куда бы меня это ни привело, так тому и быть.

— СЛИЗЕРИН!

Отработка.

Драко в Хогвартсе без году неделю, а уже получил отработку по вине Гарри Поттера. Конечно, чисто технически, и он нарушил школьные правила, но…

Нет. Стоп. Перемотаем назад.

Хогвартс прекрасен. Правда, лестницы двигаются сами по себе, а та, которая ведет в подземелья, вообще встает в правильное положение только в определенное время, а если пропустишь момент — придется ждать невесть сколько, пока она не вернется обратно. Драко в то же время был убежден в том, что эта лестница питала нежные чувства к Блейзу, поскольку начинала двигаться по направлению к общей гостиной Слизерина каждый раз, когда он к ней подходил. Но в остальном Хогвартс был прекрасен.

В первый учебный день урок Зельеварения прошел как нельзя лучше. Профессор Снейп, с виду неприятный, кажется, выбрал Драко в любимчики, а вот к Гарри Поттеру профессор испытал нескрываемое презрение.

— Очевидно, слава — это еще не все, — ухмыльнулся Снейп.

Да, Драко даже улыбнулся в тот момент, поскольку, пока вся школа была сосредоточена на том факте, что Гарри Поттер поступил в Гриффиндор, студенты Слизерина недоумевали, почему у Распределяющей Шляпы заняло так много времени отправить на змеиный факультет наследника рода Малфоев, которому судьбой предназначалось попасть именно туда. И еще они слишком громко об этом шептались. Таким шепотом, который ты хочешь, чтобы услышал тот, о ком ты шепчешься. Блейз спросил об этом Драко сразу же после начала пира. Сначала, Драко сделал вид, что не слышит, но когда Блейз повторил:

— Почему Шляпа так долго тянула с решением относительно тебя?

Драко пожал плечами:

— Она многое знает.

— Она многое знает? — с сомнением, переспросил Забини.

— Она многое знает об определенных вещах, — кивнул Драко в сторону Панси, показывая, что не может сейчас сказать Блейзу всего, — она сказала кое-что про мою судьбу и что я подхожу буквально каждому факультету, — он подвинулся ближе к другу и продолжил, — она сказала, что я не тот, кем она ожидала, я буду. Сказала, что Грейнджер — гриффиндорка, но как Шляпа может об этом знать?

— Ну-у-у…, — Блейз сделал паузу, — она же в твоей голове, верно? Люди могут видеть ее через тебя. Шляпа видела твои мысли и воспоминания, так и определила. Может, она и Грейнджер распределяла?

— Хм, — буркнул Драко, — звучит почти разумно.

Блейз пожал плечами.

— Я разумный человек.

— Интересно, почему привидения могут ее видеть? В этом, напротив, нет никакого смысла.

— Будучи таким умным, иногда ты такой глупый.

— Да! — вклинилась в разговор Панси, а затем вернулась к своему разговору с Миллисент.

— Понимаешь, привидения существуют на другом уровне. Но Грейнджер, ты можешь к ней прикоснуться, она может трогать вещи. Она не призрак, но она и не существует только в твоей голове. Получается, она существует где-то между астральным планом и материальным. Ее работа заключается в том, чтобы провести тебя через жизнь к твоей смерти, значит, все, что она делает, это помогает тебе попасть из одного плана в другой, верно? Призраки видят ее, может быть, даже некоторые люди могут видеть. А ты — ее проводник между уровнями, в которых существует она.

Драко просто огорошено пялился на Блейза с минуту, а затем произнес:

— Как ты вообще можешь знать это? Как ты до этого додумался?

Забини вздохнул.

— Все, что мне нужно было сделать, это сложить воедино кусочки паззла. Я знаю, что она не привидение, но что есть Жнец? Кто ее прислал? Ответами на эти вопросы тебе необходимо озаботиться.

.oOo.

Драко не нужны были ответы. И, даже если бы он и захотел знать, кого спрашивать? Грейнджер сказала, что она будет тем, кем Драко захочет, чтобы она была. Часть его хотела, чтобы Жница исчезла, и он бы смог жить жизнью обычного человека. В то же время, другая его часть напоминала, что быть нормальным — ниже его достоинства. Жизнь жестока по отношению к выдающимся людям. Могла ли Грейнджер быть наставником? А другом?

Жница держалась на расстоянии до первого урока по Заклинаниям. На спаренном уроке слизеринцев с рейвенкловцами Драко отчаянно хотел преуспеть раньше остальных. Все они одинаково неумело пользовались палочками, поэтому первое задание было простым. Каждому студенту полагалось тонкое, почти прозрачное белое перо. Его нужно было с помощью магии поднять в воздух на уровень глаз.

Профессор Флитвик стоял на кафедре, наблюдая за каждым студентом.

— Вин-гар-диум Левиоса! — пробубнил Драко.

Профессор движением запястья показывал, как нужно держать палочку, со словами: «Рассечь воздух и взмахнуть!», которые Драко повторял непринужденно, но безрезультатно. Панси, сидящая напротив Драко, резко взмахнула палочкой, от чего перо распалось на две части, будто его разрезали. Блейз, сидящий справа от Драко, едва сдержал улыбку.

«Рассечь воздух и взмахнуть!»

Ничего.

«Рассечь воздух (Вингардиум) и взмахнуть (Левиоса!)»

Все еще ничего.

— Ты все делаешь правильно.

Драко вскрикнул от внезапного появления Грейнджер рядом и ее полного любопытства высказывания. Другие студенты моментально повернулись к нему.

— На что уставились? — огрызнулся он.

Все одновременно вернулись к своим перьям, бурча что-то каждый себе под нос. И это не было «Вингардиум Левиоса».

— Ты все делаешь правильно, — повторила она.

Драко закатил глаза, к сожалению, он не мог высказать вслух свою раздраженность. Драко покрепче обхватил древко палочки пальцами. Первые несколько уроков прошли так хорошо. Все навыки, полученные им в жизни, вместе с наставлениями Грейнджер по прочтению целой кучи книг, образовали прочный фундамент знаний. Однако, практические занятия магией привели к суровой борьбе с однокурсниками. Поэтому, как и все остальные, он продолжил «Рассекать воздух и взмахивать».

— Оно уже должно было подняться, — пробубнила Грейнджер, нависая над Малфоем. Это его, конечно же, совсем не нервировало. «Рассечь воздух и взмахнуть!», - дело не в том, как ты держишь палочку, и заклинание ты произносишь с верной интонацией… — она отстранилась, голос ее смягчился, — Драко. Ты не доверяешь своей палочке?

Мерлиновы панталоны. Драко убедился, что Жница имеет прямой доступ к его мозгу. Конечно же, он не любил свою палочку! Несколько раз он подумывал над тем, чтобы сломать ее, мол: «Упс!». Только вот приобретение новой займет время, которое он не хотел терять и пропускать занятия, чтобы не отстать от сокурсников. Его палочка была слаба, и это было унизительно.

— Ты хочешь быть первым, чье перо взлетит? Знаю, что хочешь, — и Драко кивнул, еле уловимо, — доверься своей палочке. Она не слаба, она верна. Это значит только то, что ты получишь от нее то, что дашь ей взамен. Тебе повезло, что твое перо до сих пор не загорелось. Я также знаю, — продолжила она, — что ты хочешь поставить на место рейвенкловцев. Показать им, что у них нет монополии на интеллект. Доверься палочке, Драко, и проверь, что она может.

Грейнджер была настойчива. Пока остальные бубнили заклинание, Драко положил палочку на стол перед собой. Сделал глубокий вздох и подумал о том, что сказала Жница. Может, самая сильная магия была не так важна. Если палочка верна своему хозяину, она может не быть лучшей, но сделает все возможное для него. А так делают не все палочки.

С чуть большей уверенностью и дрожью в руке, Драко взял ее снова. Снова вздохнул через нос и на выдохе рассек воздух и взмахнул:

— Вингардиум Левиоса!

Белое перо слегка поднялось над столом, колыхнулось и упало обратно.

— Как, черт возьми, ты это сделал? — удивленно спросил Блейз.

Драко его проигнорировал и сконцентрировал свою энергию на палочке. Пан или пропал. Сейчас или никогда, это перо обязано взлететь. Палочка тоже выбирает хозяина, и делает это по принципу того, что они должны дополнять друг друга. Ты не выбираешь свою суть, тебе необходимо делать все возможное, исходя из того, что тебе дано. Твои решения изменят мир, и в тот момент Драко решил быть первым.

— Вингардиум Левиоса! — произнес он, уверенно рассекая воздух и делая взмах.

Сначала, перо нерешительно оторвалось от стола. Затем, словно притягиваемое магнитом, начало подниматься вверх, по направлению движений палочки Малфоя. Блейз и еще несколько студентов, сидящих рядом, заметили это первыми. Когда Драко направил палочку выше, заметили все остальные. Уверенность Драко буквально покоряла новые высоты. Вскоре перо достигла уровня глаз, а затем поднялось над макушками студентов.

Профессор Флитвик захлопал.

— Хорошая работа, мистер Малфой!

Драко почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо, и ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать: на лице Грейнджер играла удовлетворенная улыбка, отражающая его собственную.

.oOo.

Блейзу никогда не нравилось летать.

— Зачем мне метла, если я могу использовать летательный порошок или аппарировать туда, куда мне надо? — ныл он, пока они стояли на траве внутреннего двора замка вместе с гриффиндорцами, — и кто, черт возьми, решил, что практиковаться в полетах на метле в конце октября — хорошая идея? Я окоченел!

Сразу после его высказывания к первокурсникам подошла Мадам Хуч. У нее были короткие серые волосы и глаза, подобные ястребиным. Было холодно, и Драко пришлось признать, что для полетов время действительно было неподходящее. Мадам Хуч громко сказала:

— Чего вы ждете? Все, встали рядом с метлами. Давайте, поторопитесь!

Драко посмотрел вниз на предназначавшуюся ему метлу. Это была самая ужасная метла из всех, что ему доводилось видеть. Прутья торчали в разные стороны, а рукоять была сделана из самого неэластичного дерева, так что Драко сразу понял, что эта метла будет практически неуправляемой. Скорее всего это кончится тем, что несколько минут он бесконтрольно зависнет в воздухе.

Плевать.

— Поднимите правую руку над метлой и скажите: «Вверх!», — проинструктировала Мадам Хуч, потому что все они были просто кучкой идиотов, никогда раньше в своей жизни не видевших метлу.

— Вверх! — закричали все сразу.

Уверенную улыбку сдуло с лица Драко, когда он увидел, как Гарри Поттер преуспел с первого раза, как и сам Малфой. Панси не проявляла ни капли интереса к происходящему, а этот тупоголовый (Невилл, вроде) выглядел так, будто до смерти боится подняться над землей даже на какой-то метр. Что за бесполезная трата чистой крови.

— Очень скоро ты захочешь побыть идиотом, — Грейнджер возникла прямо рядом с Мадам Хуч, — Не будь.

На тот момент они учились около семи недель, а Драко уже порядком устал от постоянных внезапных возникновений Жницы. Ее советы в случае с пером были полезны, он даже поблагодарил ее потом, когда они остались одни. После этого она стала невыносима. Ну и что, что вместо лягушачьих глаз он взял глаза тритона на уроке Зельеварения? Конечно, из его гусеницы могла бы получиться гораздо более симпатичная ложка на Трансфигурации, но он же все равно преуспел. Как он должен был учиться при всех этих ее нравоучениях? Тот факт, что она знала, что он будет чувствовать или делать в каждой отдельно взятой ситуации было просто абсурдом. Он пришла из другого мира, знала другого Драко, и при всех ее проповедях о свободе его выбора, она чертовски много о них говорила.

Но больше всего раздражала его неспособность ответить ей. Грейнджер могла говорить все, что угодно, делать все, что угодно, и, пока рядом с Драко находились другие люди, ему приходилось это терпеть. Его душа быстро наполнялась гневом, не находя выхода, ему казалось, что, в конце концов, его просто разорвет.

Мадам Хуч объясняла студентам, как оседлать метлу, когда Лонгботтом споткнулся о собственные ноги. Профессор медленно обходила всех студентов по очереди, поправляя ошибки. Пройдя мимо Драко, она промолчала. Он усмехнулся. Грейнджер закатила глаза.

Затем Мадам Хуч вернулась поправить и его. Он выдохнул. Уверенность — ничто, если не можешь доказать слова действиями. И этим Грейнджер постоянно манипулировала.

— Теперь, когда я дам свисток, вы отталкиваетесь от земли, сильно, — продолжала наставлять профессор, — держите метлы твердо, поднимитесь на несколько футов и сразу спускайтесь на землю, аккуратно приземлившись. По моему свистку…

Лонгботтом взлетел. Он быстро поднялся вверх, и его лицо побледнело от ужаса. Очевидно, он вообще не контролировал ситуацию, и, как только он достиг уровня двадцати футов над землей — соскочил с метлы.

БАМ!

Драко и Блейз одновременно поморщились при звуке ломающейся кости. Метла Лонгботтома продолжила подниматься вверх, лениво покачиваясь, и устремилась в сторону Запретного леса. Мадам Хуч осмотрела руку Невилла:

— Сломано запястье. Пойдем, мой мальчик, все будет хорошо. Давай, вставай.

Драко сдавленно хихикнул. Блейз ткнул в него локтем, и Малфой перестал, но было действительно смешно. Летать на метле было настолько же просто в понимании Драко, как дышать. Это было на уровне инстинктов. Как мог кто-то быть настолько плох в этом?

— Никто из вас не должен даже шевелиться, пока я отвожу Лонгботтома в Больничное крыло. Если увижу в воздухе хоть одну метлу, вылетите из школы быстрее, чем успеете сказать слово «Квиддитч».

Как только они исчезли из поля зрения, Драко больше не мог сдерживать смех. Некоторые из слизеринцев тоже засмеялись. У кого-то, конечно, с координацией не очень хорошо, но падение Невилла было до смешного ужасным. Хотя тот факт, что он лишь запястье сломал, был впечатляющим.

— Вы видели его лицо?

— Заткнись, Малфой, — сказала одна из близняшек Патил. Падма или Парвати, он не утруждал себя запомнить.

— О, заступаемся за Лонгботтома! — вмешалась Панси, — никогда бы не подумала, что тебя привлекают толстые, маленькие плаксы, Парвати.

Парвати!

Драко заметил напоминалку Невилла в траве. Поднял ее и засмеялся еще сильнее, потому что нелепее этого быть уже просто не могло.

— Смотрите! — крикнул он, поднимая шар вверх, — это же та глупая штука, которую Лонгботтому прислала его бабушка.

— Отдай это мне, Малфой, — прозвучало чуть громче шепота.

— Драко, отдай это ему! — заговорила Грейнджер.

Малфой развернулся и увидел Жницу, стоящую рядом с Гарри Поттером. Настал тот самый момент, когда волна гнева, наконец, хлынула наружу.

— Нет, — громко ответил он им обоим. Затем оседлал свою метлу и продолжил:

— Думаю, нужно спрятать это так, чтобы Лонгботтом не нашел, — он поднялся на уровень кроны высокого дуба и сказал, — как насчет дупла?

— Отдай это мне! — закричал Поттер, стоя на земле.

Драко усмехнулся, желания Гарри Поттера ему были неинтересны. В отдалении стояла Грейнджер, сложив руки на груди и смотря на Драко взглядом, в котором он четко читал разочарование. Поттер запрыгнул на свою метлу и оказался очень даже неплох для человека, ни разу не летавшего прежде. Вскоре, Гарри поднялся на одну высоту с Драко и прокричал:

— Отдай это мне или я сброшу тебя с метлы!

— Да что ты? — поддразнил его Малфой, — ты лучше будь осторожнее, Поттер, это ведь твой первый раз на метле. Одно неверное движение и отправишься к родителям!

Это не он говорил. Это говорил незрелый, беспричинный гнев. Но Гарри Поттер не знал этого, да и его это, в любом случае, не особо волновало. Он метнулся в сторону Драко, который успел уклониться в последний момент.

— Крэбба и Гойла нет поблизости, чтобы спасти твою шкуру! — крикнул сверху Гарри.

Драко посмотрел вниз и задумался: что будет, если он позволит Поттеру столкнуть себя с метлы? Больно будет точно, но вот долго ли? Как это изменит мир? А затем пришла мысль, поведет ли его Грейнджер из этого мира в другой, если будет на него злиться? Даже если будет уверена, что он должен был стараться лучше, чтобы остаться в живых? Смогла бы она бросить его?

Блейз бы сказал, что это хорошие вопросы.

Драко их ненавидел. В порыве гнева, он просто размахнулся и закинул напоминалку так далеко, как только мог по направлению к замку. Поттер тут же сорвался с места и полетел вслед за шаром, а Драко подумал, что тот слишком предсказуем. Малфой приземлился и немедленно почувствовал неодобрение Жницы. Она была рядом, пока Драко шел к остальным сокурсникам.

— Я просила тебя не быть идиотом, — язвительно сказала Грейнджер.

Драко развернулся прямо к ней и начал кричать:

— Ты можешь уже убраться к черту? Могу я пойти на урок без тебя? Семь недель уже прошло, Грейнджер, семь недель! Черт возьми, оставь меня в покое!

— Драко! — перебила она, — ты не можешь орать на меня. Не ори на меня, иначе твои сокурсники начнут задавать вопросы, на которые ты не захочешь отвечать.

Он посмотрел на других студентов, стоящих в нескольких сотнях ярдах спиной к нему, их внимание было целиком и полностью сконцентрировано на Гарри Поттере, совершившем только что «героический поступок».

— Может, я хочу, чтобы они знали, — сказал Драко, продолжая путь.

— Почему? — спросила Грейнджер.

Малфой не хотел отвечать ей. Она ускорилась, встала перед ним и положила руку ему на плечо.

— Почему? — снова потребовала ответа она.

— Ты знаешь почему. Почему ты вообще об этом спрашиваешь? — он толкнул ее, проходя мимо, сбрасывая ее руку со своего плеча.

— Потому что я не знаю. Я знаю, что я думаю о тебе, но очень надеюсь, что ошибаюсь.

— Ты вообще когда-нибудь ошибалась? — прошептал Драко, поскольку они уже близко подошли к группе студентов.

— Да.

Малфой остановился и с минуту смотрел на нее. Вздохнул, почти весь гнев испарился в воздухе.

— Я вижу, к чему все идет. Все мои друзья, все слизеринцы, такие же, как я, и я просто хочу быть с ними. Но Гарри Поттер не такой, как я, а все любят Гарри Поттера. Что из этого следует? Что я — хулиган? Злодей?

— И да, и нет. Гарри не любит тебя, потому что ты думаешь, что ты лучше остальных.

— Так и есть.

— Потому что ты чистокровный? — брезгливо спросила она.

— Нет, потому что я — Малфой. Почему Поттера вообще волнуют грязнокровки?

— Не произноси этого слова! — внезапно разъяренно крикнула она.

Драко тут же вспомнил тот единственный раз, когда Жница была в такой ярости. Искры летели из кончиков ее пальцев, ее тело было не в состоянии вместить столько магии и гнева одновременно. Сейчас происходило в точности то же самое, а в тот раз ее магия разнесла на сотни кусков деревянный стул. Он постарался вспомнить, что послужило причиной в прошлый раз.

Отец, должно быть, убивал только нужных людей… может, они просто были магглами.

— Грязнокровка? — уточнил он громко.

Это было последним, что он помнил. Ну, почти. Жница никогда не пугала его прежде. Драко злился на нее, и был ей благодарен, и все, что там к этому прилагалось. Но тогда она выглядела устрашающе и абсолютно неуправляемо. Разноцветные искры сыпались уже с кончиков ее кудряшек. Белки глаз почернели, тело затряслось, словно она пыталась сдержать то, что должно было произойти.

Привидения позже будут иначе смотреть на Драко, хоть и договорились об этом не вспоминать. В открытую удивляясь, как этот мальчик, из всех, изменил ход истории.

Гнев Грейнджер привел к мощной комбинации безудержной ярости и сильной магии, выплеск которой сбил с ног всех, кто находился поблизости. Земля около замка задрожала от силы взрыва, а изначальная цель была отброшена на дюжину ярдов.

Драко не почувствовал, как его голова ударилась о землю. Он почувствовал боль во всем теле, словно было одним сплошным оголенным нервом. Жница подбежала к нему, в ее глазах он четко увидел страх и сожаление о случившемся.

— Драко? Драко? — она обхватила его голову руками.

Он оттолкнул ее и поднялся на ноги, чувствуя легкое головокружение. Прежде, чем пойти в сторону сокурсников, он снова повернулся к ней и сказал:

— Оставь меня в покое.

Малфой не видел, как Грейнджер покачала головой, поскольку его внимание привлекла профессор МакГонагалл, спешащая к первокурсникам из замка. В глазах поплыло, и он увидел ее словно сквозь телескоп. Профессор подошла достаточно близко, чтобы прокричать:

— Поттер! Малфой! Отработка!

И все потемнело.

.oOo.

Драко ударился о землю так сильно, что на левой части его головы образовалась вмятина размером с шар-напоминалку. От этой вмятины в разные стороны пошли тоненькие, паутинообразные трещины, отчего его череп стал похож на разбитое окно. Увидев это, мадам Помфри была в ужасе и оперативно заставила Драко выпить Костерост. Он лежал без сознания два дня. На улице было темно, когда он очнулся, мадам Помфри нигде не было видно. Грейнджер стояла у изножья его больничной кровати, и он инстинктивно отодвинулся от нее. Это действие предполагало движение головой, которая, в свою очередь, с такой идеей была явно не согласна. Голова отозвалась резкой болью и будто налилась свинцом. Он упал вперед, лицом уткнувшись в матрас.

— Позволь мне помочь тебе… — Грейнджер попыталась обнять его за плечи, но Малфой оттолкнул ее и поднялся прямо на кровати.

— Помочь мне?! — охрипшим голосом огрызнулся он, ему явно нужно было попить воды, — это все из-за тебя.

— Я бы не вышла из себя, если бы ты не…

— Не перекладывай на меня ответственность. Ты потеряла контроль. Ты могла меня убить. Может, это моя судьба — быть убитым собственной Жницей.

— Да я бы никогда! — возразила Грейнджер.

— Правда? Ну и хороша же ты. Из-за тебя я попал в Больничное крыло, но ты даже не можешь пойти к мадам Помфри и попросить у нее воды! Всегда делаешь мне больно, но никогда не можешь мне помочь.

Жница выглядела одновременно оскорбленной и печальной. Она теребила руками свой капюшон, затем ответила:

— Знаешь ли ты, как это тяжело — не использовать магию? Чувствовать ее, запертую внутри себя? Я бы лучше отправилась в Азкабан. А ты, ты просто невыносимый, неблагодарный, маленький паршивец, ты хоть…

Он снова потерял сознание и упал на подушки.

Он снова оказался в странной комнате. В той же комнате из своего кошмара, в конце отцовского кабинета. В этот раз он сидел на полу с прижатыми к груди коленями и смотрел на дверь кабинета. Там было абсолютно пусто, только одно маленькое, голубое перышко лежало неподалёку, а из пустоты, подобно эху, лился голос Жницы.

Сейчас ты уснешь, конечно, уснешь. Если бы только ты знал… но откуда? Я боялась сказать тебе об этом одиннадцать лет. Я была рядом, когда тебе объясняли, кто я такая, пока делали из тебя то, чем ты в итоге стал, и не помешала. Ответственность за это полностью на мне. Я начала направлять тебя слишком поздно, и теперь ты такой же, как они. Если я скажу тебе правду, послушаешь ли ты меня еще хоть раз или я потеряю тебя навсегда?

Драко не имел ни малейшего понятия, о чем она говорит.

Может быть, тебе будет лучше без меня? Возможно, из-за того, что я не знаю, что произойдет дальше, все происходит иначе и это моя вина. Из-за меня события ускорились. Ты узнаешь о существе месяцами раньше, чем должен, а потом что? Я не знаю, Драко. Я просто хотела сделать тебя лучше, но, может это не мое дело. Не моя цель. А какова моя цель, что я должна делать, я не знаю. Но каким-то образом, я несу за тебя ответственность, и продолжаю тебя подводить. А сейчас еще и причинила боль. Я здесь, чтобы направлять тебя, а не менять. Пришло время это принять. Ты прав, и я просто должна держаться от тебя подальше, пока не понадоблюсь.

Что, на самом деле, означало: «Я должна держаться от тебя подальше, пока ты не умрешь».

Последние ее слова звучали приглушенно, и Драко понял, что она надела капюшон, но Грейнджер не пошевелилась. Она не могла пренебречь возложенным на нее долгом. Потом Драко вспомнит этот момент, когда, по его мнению, Грейнджер осознала, что ее наставничество поможет ему стать лучше. День, когда она осознала, что слишком сильно заботится о нем и выбрала больше этому не сопротивляться.

Когда она перестала говорить, Драко остался один в своем сне. В этой тишине, понимая и чувствуя отсутствие Грейнджер, Малфою стало жутко. Он прижал свои колени крепче к груди и подумал, как долго он останется здесь на этот раз. Сначала, он остро чувствовал одиночество, запертый в собственном сознании, так же, как магия Грейнджер была заперта в ее теле, и он ненавидел это.

Более того, Грейнджер не придет к нему на помощь в этот раз, потому что он сам попросил ее об этом. Он просил держаться от него подальше и вот они последствия, но, если она чувствовала себя также, как он сейчас, все это время, тогда неудивительно, почему она потеряла контроль. Незнание, постоянные вопросы без ответов и негатив. Возможно, она заслуживала прощения.

Драко скорее бы тонул в птичьих перьях снова, если бы это означало, что он вот-вот проснется. Слишком много было вопросов, на которые он не знал ответов. И единственным, кого он мог об этом спросить, была Жница, которая только что призналась, что сама не знает, почему была здесь и почему именно Драко был избран для этого. Кто был последним? Мерлин? Если после него еще бывали случаи со Жнецами, то их подопечные оказались порядочными ослами, чтобы не сообщить об этом. Драко думал о том, как ему следует жить, когда на кон поставлено так много. Фамилия Малфоев дала ему превосходство, но связь со Жницей сделала его исключительным. И именно эта исключительность сделала его таким одиноким.

Следующее субботнее утро встретило Драко ломотой во всем теле. Иногда бывает, просыпаешься, в полной уверенности, что проспал, а потом накатывает облегчение, когда понимаешь, что сегодня выходной. Драко проснулся с полным ощущением, что чего-то не хватает. Он открыл глаза и поперхнулся воздухом, мадам Помфри уже спешила к нему со стаканом воды. Глаза его бегали вправо-влево, при повороте головы он вздрогнул.

— Вам нельзя много двигаться, дорогой, трещины могли не зажить до конца! Просто выпейте это, — сказала она, держа стакан с водой, помогая ему пить.

Драко потянулся к стакану и тогда заметил Грейнджер в углу зала. Капюшон был поднят, но он расслабился, осознавая, что она не покидала его. Он взял стакан и выпил до дна, даже не переводя дыхание. Допив, сделал глубокий вдох и вытер губы рукавом пижамы.

Как только мадам Помфри ушла, в Больничное крыло вошел Блейз, держа именно то, чего Драко так не хватало: домашку.

— Эссе на тему «Закон Гэмпа» по стихийной Трансфигурации для МакГонагалл и еще одно для Спраут про Прыгучие Луковицы и Плюшевые Бобы, по свитку пергамента каждое. Снейп освободил тебя от домашнего задания, Биннс или забыл, или не знает о твоем существовании, Квирелл поправлял тюрбан и даже внимания не обратил, когда я спросил, есть ли у него задание для тебя, — он сделал паузу, — вот, Трансфигурация, Травология , Зелья, История Магии и Защита от Темных Искусств. О! Ты уже набрал больше всех баллов по Заклинаниям, а по Астрономии, хоть это и бесполезное занятие, но тебе нужно заполнить вот эту звездную карту для начинающих.

Когда Блейз убедился, что мадам Помфри находится достаточно далеко, чтобы не услышать его, он спросил:

— Это была она?

Драко кивнул.

— Что произошло?

— Она потеряла контроль, — ответил Драко.

— Она потеряла контроль?!

Драко снова кивнул.

— Что бы ни случилось, земля содрогнулась так сильно, что даже замок затрясся. Профессора говорят, что это было небольшое землетрясение! У Жнеца не должно быть столько сил, Драко. Почему она обладает такой силой, которая может запросто тебя убить? Кто дал ей эту силу?

Драко только открыл рот, чтобы ответить, как Грейнджер скинула свой капюшон и оказалась рядом с ним, в мгновение ока преодолев расстояние из угла комнаты до его кровати.

— Ты всегда была такой? — спросил ее Драко.

Блейз пристально на него смотрел.

— Это очень странно, наблюдать, как ты говоришь с тем, кто, я понимаю, находится здесь, но я не могу его видеть. Ты выглядишь сумасшедшим. Я знаю, что это не так, но выглядит все равно странно.

— Сила для меня не новость, новость то, что я не могу ее контролировать, — ответила Грейнджер, кивая на Блейза, прося Драко таким образом передать ему ее слова.

— Она говорит, что такая сила была у нее всегда, но она могла ее контролировать, когда была человеком.

— Вот оно! Теперь все ясно! — в глазах Блейза промелькнуло осознание.

— Что? — спросила озадаченно Грейнджер.

— Что? — повторил вслух Драко, спрашивая больше для себя, чем для нее.

Блейз закатил глаза.

— Какой от нее толк? Все умирают! Боги вселенной думают, что ты настолько глуп, что не сможешь сам к этому прийти? В этом нет никакого смысла. Поэтому она ведет тебя через жизнь? Опять же, в этом нет никакого смысла.

Драко на мгновенье задумался. Повернулся к Жнице и спросил:

— Ты знала меня, когда мы учились в Хогвартсе, но здесь и сейчас здесь нет никакой Грейнджер. Почему здесь нет одной из вас?

Жница пожала плечами и Драко рухнул обратно на подушки. Весь этот разговор вызывал у него головную боль.

— Я сделал что-то плохое? — спросил он.

— Ты совершал много плохих поступков, — подтвердила она.

— Я делал что-то плохое… тебе? — догадался Драко.

— И другим… — Грейнджер умолкла, боясь сказать слишком много.

Блейз тряхнул головой.

— Ты упускаешь самое главное, — вмешался он в разговор Драко с Жницей, — ты неправильно понял смысл ваших отношений с самого начала. Вселенная прислала ее сюда, чтобы она проконтролировала, чтобы ты закончил так, как тебе суждено.

— То есть — умер, — сухо поправил его Драко.

— И каждый твой выбор перед этим! Она уже находится ровно там, где тебе нужно, чтобы она была. Вот почему вселенная выбрала ее, а не меня или Панси, или, ну не знаю, любого взрослого, который знает, какого черта здесь происходит. Тебе нужна она. Она не твой проводник, она твой хранитель.

Мир, казалось, перестал вращаться, а звезды выстроились в ряд. Каждое чувство обострилось, а также пришло резкое осознание, почему они никогда не вписывались в категории «ведущий» и «ведомый». Грейнджер выбрали из-за их совместного прошлого, из-за их связи, а также из-за огромного запаса ее внутренней магии.

— Тебя приставили меня защищать? — озвучил Драко свое предположение.

— Как это может быть твоей защитой? — Грейнджер жестом указала на Больничное Крыло, — Это из-за меня ты здесь, не забыл? Я сделала это! — закричала она, злая на себя и свою слабость.

— Я и не говорил, что ты преуспеваешь в этом, — ухмыльнулся Драко точно также, как обычно ухмылялся друзьям, и Грейнджер немного расслабилась, — Не думай, что я не зол как черт на тебя за то, что ты сделала со мной, но я тебя прощаю. А теперь я хочу поспать, — объявил он.

Блейз сомневался, был ли Драко в сознании, когда добавил:

— А еще у тебя отработка в среду.

.oOo.

— Мне нужна книга «Магические Травы и Грибы» — сказал Драко громко.

Прохожим могло показаться, что толстенный том сам прилетел к нему в руки. Он нацарапал что-то на куске пергамента, раскрыл книгу, просмотрел страницу и дописал предложение.

— Какой смысл в растении, которое распускает свои ростки каждый раз, когда соприкасается с твердым объектом? Здесь нет ничего о назначении Кокона-Разбрасывателя , — пробубнил Драко в замешательстве, — Только то, что у троллей на него аллергия. Уф, что за глупое растение с глупым названием. Я почти закончил…

— Они могут быть оружием, — перебила его Грейнджер, — Особенно против троллей. Это их единственное практическое использование, но я бы не стала включать это в твое эссе.

— Цветы достаточно симпатичные, напишу, что они для декоративного использования.

Грейнджер кивнула, выражая одобрение, и Драко уменьшил последний параграф до двух дюймов на обратной стороне пергамента.

.oOo.

Драко отказывался открывать глаза.

— Я не хочу этого делать. Не заставляй меня это делать, я лучше получу Неуд.

— Драко, это звездная карта, а не эссе по Древним Рунам на три свитка.

— Ты изучала Древние Руны?

— Я изучала все. Не переводи тему и заполни карту.

Это был вечер вторника — последняя ночь Драко в Больничном Крыле. Блейз принес ему задания на понедельник и Драко закончил все, кроме звездной карты, которую он назвал всеми вариантами слов «глупая» и «бессмысленная», которые знал. Поэтому, когда Драко открыл глаза, то выхватил карту из рук Грейнджер и беззвучно пожелал знать хоть одно заклинание, обращающее вещи в огонь.

Он выполнил всю домашнюю работу на коленках, на простыне осталось чернильное пятно, которое осталось от капли, упавшей с пера. Драко развернул карту и, бубня что-то себе под нос, начал заполнять то, что знал.

— Это созвездие Треугольника, потому что выгляди так же, как геометрическая фигура, — он переместил перо в нижний правый угол карты, — А это созвездие Южного Треугольника, потому что больше обычного Треугольника и находится на юге. Чуть восточнее тут Южный Крест, который как раз пересекает… когда-нибудь я напишу научную работу о недостатке фантазии в названиях созвездий.

Грейнджер засмеялась.

— Они и не должны быть хитроумными.

— Созвездие Телескопа выглядит как большая подзорная труба. Созвездие Льва выглядит как лев, а Малый Лев — треугольник на вершине созвездия Льва. Дурацкие треугольники!

А затем он продолжил по памяти заполнять нижнюю треть карты. Спустя полчаса Драко упал на подушки.

— Мне нужна книга.

Грейнджер подала ему рабочую тетрадь по Астрономии, и он открыл ее на разделе звездных карт в конце.

— Жираф, Цефей, Кассиопея, Лебедь… мне никогда их все не запомнить!

— Мне нравится вот это, — перебила его Грейнджер, указывая на восточную часть созвездия Цефея, — это созвездие Дракона, ты знал об этом?

— Разумеется я знаю об этом! — огрызнулся Драко, — Все члены семьи Блэк названы в честь созвездий и звезд.

— Я думала, ты — Малфой.

— А я думал ты будешь меньше раздражать меня после того, как чуть не убила. Поздравляю, Грейнджер! Наконец ты доказала, что я вызываю у тебя то же чувство, что и у отца: разочарование.

— Я… Эй! Ну-ка, посмотри на меня! — Грейнджер села рядом с ним на кровать и приподняла его подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза, — Мне жаль, Драко. Как бы я хотела знать, что я должна делать… все так запутанно, кто я для тебя на самом деле? Столько вопросов, на которые у меня нет ответов, и за это я прошу прощения. Есть вещи, о которых я не говорила тебе, вещи, которые я боюсь тебе говорить. Но я обещаю тебе, Драко, я никогда не стану врать тебе. Всю свою жизнь я доказывала людям, что достойна быть на первом месте, во всем. Ты был одним из тех людей, и я ненавидела тебя за это. Но теперь я вижу, что тебе тоже приходиться бороться за свое место, и то, что я не увидела этого раньше, разбивает мне сердце. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы защитить тебя. Не потому, что обязана, а потому, что задолжала тебе шанс доказать всем, что ты достоин. Все, что я прошу — доверься мне.

Драко сидел очень тихо и боялся пошевелиться. Все еще держа свое перо, он перевернул тетрадь в начало и уставился туда.

— Имя мне дала мама. Она единственная из рода Блэков, кого не назвали в честь звезды, ты знала об этом? Я имею в виду, возможно ты не знаешь, потому что бо́льшую часть времени проводила в библиотеке вдали от нас.

«Потому что не хотела быть со мной», — осталось невысказанным, хотя и так было понятно, что он думал именно так. Грейнджер потянулась к нему, но остановилась, решив, что лучше ей сейчас не прикасаться к нему.

— Она сказала мне, что я слишком хорош для одной звезды, поэтому она назвала меня в честь целого созвездия: Дракон. Самое свирепое и властное существо на звездном небе. Так что Малфой — не единственная часть моего имени, с которой мне тяжело жить. Я ненавижу астрономию, — закончил он с раздражением.

— Я тоже, — призналась Грейнджер, — Но в твоем созвездии есть кое-что, что ты упускаешь. Видишь, вот здесь, — Грейнджер потянулась к нему и указала на абзац слева.

— «Созвездие Дракона», — прочел Драко вслух, — «одно из самых северных созвездий ночного неба. Также является обителью нескольких двойных звезд и звездных систем».

Грейнджер улыбнулась.

— «Двойная звезда состоит из двух звезд, соединенных между собой точкой начала координат, которая не позволяет им отдаляться друг от друга, а также они слишком близко расположены друг к другу, чтобы увидеть расстояние между ними с Земли». Это ты и я, Драко, — она дотронулась до его плеча, он не сдержал смешок, — Ты застрял со мной. В твоем имени больше смысла, чем ты думал.

— Я хочу задать вопрос, ты можешь пообещать ответить на него честно?

— Конечно, — пообещала Грейнджер.

— Хорошо, — Драко вздохнул, — если до этого дойдет… ты обещаешь запустить в меня Коконом-Разбрасывателем?

Жница засмеялась и пихнула его в бок.

— Ты чертов бунтарь, Драко Малфой, — она вдруг прикрыла рот рукой с выражением шока на лице.

— Ты только что выругалась? — не веря своим ушам, спросил Драко.

Она кивнула, а затем они оба засмеялись снова.

.oOo.

— Это же просто нелепо.

— Сам ты нелепый, — ответила Грейнджер пока они шли к главному входу в замок.

Было одиннадцать вечера, а Драко испытывал странное чувство благодарности. Первый день после отсутствия выдался нелегким, всю прошлую неделю он провел практически прикованным к больничной койке и не смог собрать всю энергию для новой учебной недели. Он даже сел на заднюю парту на Истории Магии, потому что ему необходимо было вздремнуть.

Он встретился с Панси, Роном Уизли и Гарри Поттером в холле главного входа. Одного взгляда на отвратительный (но заживающий) порез на руке Панси и светло-фиолетовый синяк под левым глазом Уизли было достаточно, чтобы Драко понял, почему они тут все вместе собрались. Он устремился к Панси и, сжав ее руку в знак благодарности, встал рядом с ней.

Школьный завхоз Филч поднял свою лампу и, пробормотав: «Следуйте за мной» повел их на улицу.

— Держу пари, вы впредь дважды подумаете прежде, чем в следующий раз нарушить школьные правила, а? О, да… тяжкий труд и боль — лучшие учителя, если спросите меня… жаль, что старые наказания отменили… подвесить бы вас за запястья под потолок на пару-тройку дней, в своем кабинете я до сих пор храню цепи, смазываю их хорошенько, вдруг понадобятся…

— Ну и гад, — произнесла Грейнджер.

Драко согласно кивнул. Перевод в Шармбаттон уже не казался ему столь плохой идеей.

— И не думайте сбежать сейчас, вам же хуже будет.

Они вышагивали по сырой земле, и ехидство Филча только больше напрягало. Луну затянули тучи и у Драко возникло дурное предчувствие.

— Это ты, Филч? — послышалось откуда-то сверху, и Драко увидел впереди лесничего, — Поторопись, я хочу поскорей начать.

Появившееся выражение облегчения на лицах Гарри Поттера и Рона Уизли, похоже, задели Филча, и он сказал:

— Неужели вы подумали, что будете наслаждаться прогулкой с этим тупицей? Что ж, подумайте хорошенько еще раз, ребятки — вы идете вглубь чащи Запретного Леса, и, сдается мне, ничего хорошего вы там не найдете.

Панси и Драко резко остановились.

— Запретный Лес? — спросил он, голос его чуть дрогнул, — Нам запрещено ходить туда ночью, там полно опасных существ.

— Я слышала, там водятся оборотни, — кивнула Панси.

Уизли встал чуть ближе к Поттеру.

— Это ваши проблемы, не так ли? — Филчу все происходящее жутко нравилось, — Помните о существовании оборотней прежде, чем попадете в неприятности.

Лесничий вышел к ним из темноты с огромным псом на поводке. В руке он держал огромный лук, а за спиной у него висел колчан полный стрел.

— Вы как раз вовремя, я жду уже полчаса или около того. Ну, хорошо, Гарри, Рон?

— На рассвете вернусь за тем, что от них останется, — сказал Филч и побрел в сторону замка.

— Я не пойду туда, — сказал лесничему Драко.

Запретный Лес был, прежде всего и главным образом — запретным. Он был местом из ночных кошмаров Драко. Находиться там одному было страшно и ужасно, хуже, чем одиночество той комнаты из его сна, потому что в Запретном Лесу ты никогда, на самом деле, не бываешь один. Единственный вопрос — кто из жутких чудовищ выскочит на тебя из кустов первым.

— Натворили делов — теперь наказание, — лесничий (Хагрид, вроде так его звали) сказал слишком много, по мнению Драко.

— Но это же работа для домовиков! — настаивала Панси.

— Я думал, мы просто будем переписывать конспекты! Когда мой отец узнает об этом…

— … то скажет тебе, что в Хогвартсе принято наказывать именно так. Переписывание конспектов никуда не годится. Нужно сделать что-то и правда нужное или тебя исключат. Если твой отец предпочитает твое исключение — можешь идти и паковать вещички. Давай же!

Вот честно, Драко очень хотел уйти. Его заставили идти в лес, полный всякой дряни, способной убить его, одиннадцатилетнего первокурсника, при первой же возможности. Его засунули в подземелье, назвав это общежитием факультета, и даже проведя неделю в Больничном Крыле, он все равно опережал всех своих однокурсников по каждому предмету. Ни в чем не было соревнования, вызова, и теперь школьные представители придумали вот это! Одному Богу известно, что у них было спрятано в коридоре на третьем этаже.

Но Хагрид был прав, отец не потерпит его исключения из школы. Малфои выше этого. Малфои могут заколдовать, купить или даже выстрадать что угодно, поэтому Драко остался. Он почувствовал, как руки Грейнджер легли на плечи.

— Помни, я здесь, даже если ты меня не видишь, хорошо? — дождавшись утвердительного кивка Драко, она продолжила, — Помни о моем обещании.

— Ну и ладненько тогда, — сказал Хагрид, — Теперь слушайте внимательно, потому как опасно это, то, что мы собираемся здесь делать этой ночью, я не хочу, чтобы с кто-то из вас рисковал жизнью.

— Мы собираемся в Запретный Лес ночью, я бы сказал, мы уже рискуем, — пробубнил Уизли.

Панси даже согласно кивнула.

— Не говори так, ладно? — вздохнул Хагрид, — Подите-ка сюда на минутку.

Он привел их на окраину леса, держа высоко огромную лампу, он указал на узкий, похожий на тонкий ручеек, серебристый след, уходящий к деревьям, исчезающий между ними.

— Видали эту серебристую штуку на земле?

Драко точно знал, что это было. Он уже такое видел.

— Это кровь единорога, — вслух произнес он.

Все посмотрели на Драко, кто удивленно, кто настороженно, кто скептически.

— Прально, здеся что-то очень сильно ранило единорога. Второй раз за неделю. В прошлую среду я нашел одного мертвого. А сейчас мы попытаемся найти раненого, бедняжка… нам, возможно, придется избавить его от страданий.

— Вы хотите, чтобы мы выследили единорога? И это отработка? — в неверии воскликнула Панси.

— И что же случится, если то, что ранило единорога, найдет и нас? — спросил Драко, картинно изображая испуг.

— Нет никого в Запретном Лесу, кто нападет на вас, если вы со мной и Клыком, — Хагрид кивком указал на гигантского пса, стоящего рядом с ним, — И не забывайте держаться тропы. Мы разделимся на две группы и пойдем по следу крови в разных направлениях. Кровь здеся повсюду, похоже, единорог тут раненый бродит как минимум с прошлой ночи.

— Тогда я возьму Клыка, — настойчиво сказал Драко.

— Договорились, только имейте в виду, он — страшный трус, — ответил Хагрид, — Теперь я, Рон и Паркинсон пойдем налево, а Гарри и Драко направо. Если почуете опасность, просто выстрелите красными искрами в воздух, а зелеными — если найдете единорога. Будьте осторожны. Пошли!

— Драко мысленно проклинал себя, когда они разделились. Он сделал большую ошибку, ведь единственными, кто стоял между ним и его скоропостижной кончиной, были Гарри Поттер и собака. Похоже, Поттер тоже это осознавал, и оба хранили молчание некоторое время. И вот Поттер, как всегда самый любопытный, спросил:

— Откуда ты знал, что это кровь единорога?

— Все знают, как выглядит кровь единорога, — соврал Драко.

— Нет, не все. Даже твоя подруга посмотрела на тебя удивленно.

— Да, что ж, у Панси еще много талантов, помимо вранья за пределами школы, — Драко усмехнулся.

— Вот поэтому никому не нравятся такие, как ты, — сказал Гарри.

— Конечно, уверен, все именно так.

— Нет, серьезно, ты бы лучше…

— Заткнись, Поттер! Ты можешь быть самым известным волшебником в мире, но это совершенно не значит, что мне нравится слушать, что ты там говоришь. Я знал, что это кровь единорога, потому что видел ее раньше.

— Где?

— И какого черта я должен тебе рассказывать…

Поттер внезапно зажал Драко рот рукой, глаза их обоих расширись от странного скользкого звука, раздавшегося где-то неподалеку. Не совсем похожий на змею, больше на то, как скользит по листьям чья-то мантия. Когда звук прекратился, Поттер сказал:

— Это не наши.

— Нет, не наши, — согласно прошептал Драко, нервно пропуская пальцы сквозь волосы. Он огляделся в поисках Грейнджер, но ее нигде не было видно.

— Получается, это не «что-то» нападает на единорогов, а «кто-то», — заметил Гарри. Драко немного успокоился, заметив, что Поттер напуган не меньше, чем он сам.

По какой-то причине они все еще продолжали двигаться по следу из капель серебристой крови. Двадцать минут спустя начало казаться, что капель становится больше и они, скорее, похожи на небольшие лужицы, отражающие лунный свет. Чаща сгущалась и становилось тяжелее идти по следам.

— Как бы мне хотелось, чтобы здесь был Хагрид со своим луком, — сказал Поттер, крепко сжимая палочку.

Драко всерьез размышлял о том, чтобы выстрелить красными искрами. Этот единорог уже был мертв, если подумать, сколько крови он потерял.

— А в мире магглов такие же отработки? — спросил Драко.

— Нет, — ответил Поттер, — Иногда мы мыли пол, но чаще это просто переписывание конспектов.

— Что, черт возьми, не так с этой школой? — зло прошипел Драко.

— Заткнись, Малфой! — прошипел Гарри в ответ, но Малфой его проигнорировал.

— Могло показаться, что мой проломленный череп был достаточным наказанием, но нет же! И все это из-за насмешки над Лонгботтомом, даже несмотря на то, что он только облегчает эту задачу…

Поттер снова зажал Драко рот рукой, но было слишком поздно. Они стояли на краю какой-то поляны, в центре которой лежал на боку единорог. Задние ноги были вывернуты под странным углом, а жемчужно-белые волосы гривы валялись на темных листьях.

Еще они заметили темную фигуру, замотанную в мантию с капюшоном. Гарри и Драко остолбенели. Побеспокоенное гневной тирадой Драко, нечто в капюшоне повернулось прямо к ним, спереди на мантии виднелась серебристая кровь. Оно отвратительно ухмыльнулось, потому как выпило всю кровь из животного и теперь парило над землей.

На краткий миг Драко показалось, что это его Жница. Вместо того, чтобы кричать и убегать прочь, все его инстинкты словно парализовало страхом и замешательством. Ноги, руки, глаза… он не мог пошевелиться. А затем фигура в капюшоне резко полетела прямо на них.

— Гарри Поттер… — прошипело нечто низким, глубоким голосом, который уж точно не принадлежал Грейнджер.

Как раз в тот момент, когда Драко пришел в себя, он вспомнил про красные искры, думая, однако, что вряд ли остальные заметят их и спасут ребят вовремя.

Внезапно, фигура остановилась, и Поттер подался назад, не удержавшись, упал на землю, держась за лоб, боль отразилась на его лице. Слишком много всего произошло, чтобы Драко успел это переварить. Кто-то будто наложил на него заклятье, чтобы он не мог пошевелиться. Фигура в капюшоне продолжала стучать кулаком в невидимый барьер, отделяющий ее от Гарри Поттера, слизывая оставшуюся на губах серебристую кровь. Поттер лежал на земле в позе эмбриона, глаза его были закрыты, он кричал: «Хватит! Пожалуйста!». Драко казалось, что Поттер даже не понимал, слышал ли его хоть кто-то.

— Малфой! — кто-то позвал его откуда-то издалека, но это могло быть и его воображение.

— Драко! — это он точно услышал и повернулся направо.

Его Жница была там, она медленно приближалась к темной фигуре, из ее рук струилась магия. Драко понял, что она применяла защищающее заклятье. Когда он, наконец, поймал ее взгляд, она прокричала:

— Забирай Гарри и беги!

Ее голос дрогнул, а затем и руки. Она больше не могла контролировать свою магию. Она снова посмотрела на фигуру в капюшоне, все еще не в силах собраться. Жница понимала это, потому что просто закричала:

— Беги!

Драко это понял. Он схватил Поттера за рукав и потащил подальше от того места. Единственными частями его тела, которые функционировали, были руки и ноги, они получили и выполняли лишь одну задачу: «Забирай Гарри и беги!».

Где-то по пути, Поттер перестал кричать и начал по полной использовать свои собственные ноги. Они молча договорились просто продолжать бежать, пока не покинут чертов лес.

Когда они, наконец, пересекли границу из деревьев, оба рухнули на траву.

— Зачем кому-то пить кровь единорога? — пытаясь отдышаться, задал вопрос Гарри.

— Потому что она может спасти от смерти, не важно, насколько тот, кто ее пил, к ней близок, — Драко подумал о своей Жнице и понял, насколько близок к смерти сегодня был он сам, — Но будет навечно проклят.

— Каким образом?

— Откуда, черт побери, мне знать?

— Ну, ты знаешь, как выглядит кровь единорога.

— У многих ли существ серебряная кровь, как думаешь?

— Ну, я…

— Вот они где! — голос перебил Гарри.

Вскоре трое их товарищей оказались рядом. Клык сразу же прибился к хозяину.

— Мы наткнулись на кентавров, которые указали нам направление, в котором вы шли, — сказал Уизли.

— Да, это, а еще что-то про то, какой сегодня ночью красный Марс, — добавила Панси.

— Гарри! Гарри, ты в порядке? — из леса выбежала Грейнджер. Драко никогда раньше не видел, чтобы она бегала.

— Он в порядке? — спросила она Драко.

Он закатил глаза. Конечно, она больше беспокоилась за Поттера.

— Со мной все нормально, — объявил Гарри всем, — Хагрид, единорог мертв. Он на какой-то поляне где-то… там.

— Да, с кем-то, пьющим его кровь, — добавил Драко.

Рон и Панси одновременно охнули.

— Да догадался уж, — пробубнил Хагрид, — Вам бы лучше вернуться в замок, а я тут сам разберусь и доложу директору утром.

.oOo.

Лестница не хотела двигаться. Панси сразу, как только они вошли в замок, ускользнула к друзьям в Хаффлпафф, отчаянно стараясь не попасться ночью вне своей гостиной. А Драко остался сидеть и ждать, когда чертова лестница соизволит к нему приехать.

— Ты знала, что произойдет, — настаивал он.

— Я знала, что это может произойти, — поправила его Грейнджер.

Несколько минут они сидели в тишине на скамейке напротив статуи песочных часов, за которой находилась гостиная Хаффлпаффа. Затем Драко протянул Жнице руку.

— Спасибо, эм, что спасла нас там.

— Рукопожатие? — скептически спросила Грейнджер, оскорбленно глядя на руку Драко, — Неужели мы снова вернулись к этому?

Драко ухмыльнулся.

— Я не спасала Гарри, ладно? — настаивала Грейнджер, — Я спасала тебя. И это было правильно. Как будто моя сила имела важное значение в тот момент. Впервые я точно знала, что должна делать.

— Ты любила его, не так ли? — спросил Драко, — Поэтому ты по нему больше всех скучаешь?

— Он был мне, как брат, — Грейнджер улыбнулась, — Мы втроем, я, Гарри и Рон, были семьей. В смысле, они были моей семьей. Гарри больше всех. Да, я скучаю по нему, но этот Гарри — не мой, правда ведь? Он другой. Он не знает меня, но наблюдать за его жизнью с самого начала, в которой нет меня, от этого не легче.

— Я ведь тоже не тот Драко.

— Я это знаю, — сказала Грейнджер.

Драко кивнул.

— Теперь я доверяю тебе. Я доверяю тебе свою жизнь.

И как он мог не доверять? Грейнджер крепко обняла его и только тогда лестница, наконец, достигла его, предоставляя возможность спуститься в подземелье.

Следующее субботнее утро встретило Драко ломотой во всем теле. Иногда бывает, просыпаешься, в полной уверенности, что проспал, а потом накатывает облегчение, когда понимаешь, что сегодня выходной. Драко проснулся с полным ощущением, что чего-то не хватает. Он открыл глаза и поперхнулся воздухом, мадам Помфри уже спешила к нему со стаканом воды. Глаза его бегали вправо-влево, при повороте головы он вздрогнул.

— Вам нельзя много двигаться, дорогой, трещины могли не зажить до конца! Просто выпейте это, — сказала она, держа стакан с водой, помогая ему пить.

Драко потянулся к стакану и тогда заметил Грейнджер в углу зала. Капюшон был поднят, но он расслабился, осознавая, что она не покидала его. Он взял стакан и выпил до дна, даже не переводя дыхание. Допив, сделал глубокий вдох и вытер губы рукавом пижамы.

Как только мадам Помфри ушла, в Больничное крыло вошел Блейз, держа именно то, чего Драко так не хватало: домашку.

— Эссе на тему «Закон Гэмпа» по стихийной Трансфигурации для МакГонагалл и еще одно для Спраут про Прыгучие Луковицы и Плюшевые Бобы, по свитку пергамента каждое. Снейп освободил тебя от домашнего задания, Биннс или забыл, или не знает о твоем существовании, Квирелл поправлял тюрбан и даже внимания не обратил, когда я спросил, есть ли у него задание для тебя, — он сделал паузу, — вот, Трансфигурация, Травология , Зелья, История Магии и Защита от Темных Искусств. О! Ты уже набрал больше всех баллов по Заклинаниям, а по Астрономии, хоть это и бесполезное занятие, но тебе нужно заполнить вот эту звездную карту для начинающих.

Когда Блейз убедился, что мадам Помфри находится достаточно далеко, чтобы не услышать его, он спросил:

— Это была она?

Драко кивнул.

— Что произошло?

— Она потеряла контроль, — ответил Драко.

— Она потеряла контроль?!

Драко снова кивнул.

— Что бы ни случилось, земля содрогнулась так сильно, что даже замок затрясся. Профессора говорят, что это было небольшое землетрясение! У Жнеца не должно быть столько сил, Драко. Почему она обладает такой силой, которая может запросто тебя убить? Кто дал ей эту силу?

Драко только открыл рот, чтобы ответить, как Грейнджер скинула свой капюшон и оказалась рядом с ним, в мгновение ока преодолев расстояние из угла комнаты до его кровати.

— Ты всегда была такой? — спросил ее Драко.

Блейз пристально на него смотрел.

— Это очень странно, наблюдать, как ты говоришь с тем, кто, я понимаю, находится здесь, но я не могу его видеть. Ты выглядишь сумасшедшим. Я знаю, что это не так, но выглядит все равно странно.

— Сила для меня не новость, новость то, что я не могу ее контролировать, — ответила Грейнджер, кивая на Блейза, прося Драко таким образом передать ему ее слова.

— Она говорит, что такая сила была у нее всегда, но она могла ее контролировать, когда была человеком.

— Вот оно! Теперь все ясно! — в глазах Блейза промелькнуло осознание.

— Что? — спросила озадаченно Грейнджер.

— Что? — повторил вслух Драко, спрашивая больше для себя, чем для нее.

Блейз закатил глаза.

— Какой от нее толк? Все умирают! Боги вселенной думают, что ты настолько глуп, что не сможешь сам к этому прийти? В этом нет никакого смысла. Поэтому она ведет тебя через жизнь? Опять же, в этом нет никакого смысла.

Драко на мгновенье задумался. Повернулся к Жнице и спросил:

— Ты знала меня, когда мы учились в Хогвартсе, но здесь и сейчас здесь нет никакой Грейнджер. Почему здесь нет одной из вас?

Жница пожала плечами и Драко рухнул обратно на подушки. Весь этот разговор вызывал у него головную боль.

— Я сделал что-то плохое? — спросил он.

— Ты совершал много плохих поступков, — подтвердила она.

— Я делал что-то плохое… тебе? — догадался Драко.

— И другим… — Грейнджер умолкла, боясь сказать слишком много.

Блейз тряхнул головой.

— Ты упускаешь самое главное, — вмешался он в разговор Драко с Жницей, — ты неправильно понял смысл ваших отношений с самого начала. Вселенная прислала ее сюда, чтобы она проконтролировала, чтобы ты закончил так, как тебе суждено.

— То есть — умер, — сухо поправил его Драко.

— И каждый твой выбор перед этим! Она уже находится ровно там, где тебе нужно, чтобы она была. Вот почему вселенная выбрала ее, а не меня или Панси, или, ну не знаю, любого взрослого, который знает, какого черта здесь происходит. Тебе нужна она. Она не твой проводник, она твой хранитель.

Мир, казалось, перестал вращаться, а звезды выстроились в ряд. Каждое чувство обострилось, а также пришло резкое осознание, почему они никогда не вписывались в категории «ведущий» и «ведомый». Грейнджер выбрали из-за их совместного прошлого, из-за их связи, а также из-за огромного запаса ее внутренней магии.

— Тебя приставили меня защищать? — озвучил Драко свое предположение.

— Как это может быть твоей защитой? — Грейнджер жестом указала на Больничное Крыло, — Это из-за меня ты здесь, не забыл? Я сделала это! — закричала она, злая на себя и свою слабость.

— Я и не говорил, что ты преуспеваешь в этом, — ухмыльнулся Драко точно также, как обычно ухмылялся друзьям, и Грейнджер немного расслабилась, — Не думай, что я не зол как черт на тебя за то, что ты сделала со мной, но я тебя прощаю. А теперь я хочу поспать, — объявил он.

Блейз сомневался, был ли Драко в сознании, когда добавил:

— А еще у тебя отработка в среду.

.oOo.

— Мне нужна книга «Магические Травы и Грибы» — сказал Драко громко.

Прохожим могло показаться, что толстенный том сам прилетел к нему в руки. Он нацарапал что-то на куске пергамента, раскрыл книгу, просмотрел страницу и дописал предложение.

— Какой смысл в растении, которое распускает свои ростки каждый раз, когда соприкасается с твердым объектом? Здесь нет ничего о назначении Кокона-Разбрасывателя[1], — пробубнил Драко в замешательстве, — Только то, что у троллей на него аллергия. Уф, что за глупое растение с глупым названием. Я почти закончил…

— Они могут быть оружием, — перебила его Грейнджер, — Особенно против троллей. Это их единственное практическое использование, но я бы не стала включать это в твое эссе.

— Цветы достаточно симпатичные, напишу, что они для декоративного использования.

Грейнджер кивнула, выражая одобрение, и Драко уменьшил последний параграф до двух дюймов на обратной стороне пергамента.

.oOo.

Драко отказывался открывать глаза.

— Я не хочу этого делать. Не заставляй меня это делать, я лучше получу Неуд.

— Драко, это звездная карта, а не эссе по Древним Рунам на три свитка.

— Ты изучала Древние Руны?

— Я изучала все. Не переводи тему и заполни карту.

Это был вечер вторника — последняя ночь Драко в Больничном Крыле. Блейз принес ему задания на понедельник и Драко закончил все, кроме звездной карты, которую он назвал всеми вариантами слов «глупая» и «бессмысленная», которые знал. Поэтому, когда Драко открыл глаза, то выхватил карту из рук Грейнджер и беззвучно пожелал знать хоть одно заклинание, обращающее вещи в огонь.

Он выполнил всю домашнюю работу на коленках, на простыне осталось чернильное пятно, которое осталось от капли, упавшей с пера. Драко развернул карту и, бубня что-то себе под нос, начал заполнять то, что знал.

— Это созвездие Треугольника, потому что выгляди так же, как геометрическая фигура, — он переместил перо в нижний правый угол карты, — А это созвездие Южного Треугольника, потому что больше обычного Треугольника и находится на юге. Чуть восточнее тут Южный Крест, который как раз пересекает… когда-нибудь я напишу научную работу о недостатке фантазии в названиях созвездий.

Грейнджер засмеялась.

— Они и не должны быть хитроумными.

— Созвездие Телескопа выглядит как большая подзорная труба. Созвездие Льва выглядит как лев, а Малый Лев — треугольник на вершине созвездия Льва. Дурацкие треугольники!

А затем он продолжил по памяти заполнять нижнюю треть карты. Спустя полчаса Драко упал на подушки.

— Мне нужна книга.

Грейнджер подала ему рабочую тетрадь по Астрономии, и он открыл ее на разделе звездных карт в конце.

— Жираф, Цефей, Кассиопея, Лебедь… мне никогда их все не запомнить!

— Мне нравится вот это, — перебила его Грейнджер, указывая на восточную часть созвездия Цефея, — это созвездие Дракона, ты знал об этом?

— Разумеется я знаю об этом! — огрызнулся Драко, — Все члены семьи Блэк названы в честь созвездий и звезд.

— Я думала, ты — Малфой.

— А я думал ты будешь меньше раздражать меня после того, как чуть не убила. Поздравляю, Грейнджер! Наконец ты доказала, что я вызываю у тебя то же чувство, что и у отца: разочарование.

— Я… Эй! Ну-ка, посмотри на меня! — Грейнджер села рядом с ним на кровать и приподняла его подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза, — Мне жаль, Драко. Как бы я хотела знать, что я должна делать… все так запутанно, кто я для тебя на самом деле? Столько вопросов, на которые у меня нет ответов, и за это я прошу прощения. Есть вещи, о которых я не говорила тебе, вещи, которые я боюсь тебе говорить. Но я обещаю тебе, Драко, я никогда не стану врать тебе. Всю свою жизнь я доказывала людям, что достойна быть на первом месте, во всем. Ты был одним из тех людей, и я ненавидела тебя за это. Но теперь я вижу, что тебе тоже приходиться бороться за свое место, и то, что я не увидела этого раньше, разбивает мне сердце. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы защитить тебя. Не потому, что обязана, а потому, что задолжала тебе шанс доказать всем, что ты достоин. Все, что я прошу — доверься мне.

Драко сидел очень тихо и боялся пошевелиться. Все еще держа свое перо, он перевернул тетрадь в начало и уставился туда.

— Имя мне дала мама. Она единственная из рода Блэков, кого не назвали в честь звезды, ты знала об этом? Я имею в виду, возможно ты не знаешь, потому что бо́льшую часть времени проводила в библиотеке вдали от нас.

«Потому что не хотела быть со мной», — осталось невысказанным, хотя и так было понятно, что он думал именно так. Грейнджер потянулась к нему, но остановилась, решив, что лучше ей сейчас не прикасаться к нему.

— Она сказала мне, что я слишком хорош для одной звезды, поэтому она назвала меня в честь целого созвездия: Дракон. Самое свирепое и властное существо на звездном небе. Так что Малфой — не единственная часть моего имени, с которой мне тяжело жить. Я ненавижу астрономию, — закончил он с раздражением.

— Я тоже, — призналась Грейнджер, — Но в твоем созвездии есть кое-что, что ты упускаешь. Видишь, вот здесь, — Грейнджер потянулась к нему и указала на абзац слева.

— «Созвездие Дракона», — прочел Драко вслух, — «одно из самых северных созвездий ночного неба. Также является обителью нескольких двойных звезд и звездных систем».

Грейнджер улыбнулась.

— «Двойная звезда состоит из двух звезд, соединенных между собой точкой начала координат, которая не позволяет им отдаляться друг от друга, а также они слишком близко расположены друг к другу, чтобы увидеть расстояние между ними с Земли». Это ты и я, Драко, — она дотронулась до его плеча, он не сдержал смешок, — Ты застрял со мной. В твоем имени больше смысла, чем ты думал.

— Я хочу задать вопрос, ты можешь пообещать ответить на него честно?

— Конечно, — пообещала Грейнджер.

— Хорошо, — Драко вздохнул, — если до этого дойдет… ты обещаешь запустить в меня Коконом-Разбрасывателем?

Жница засмеялась и пихнула его в бок.

— Ты чертов бунтарь, Драко Малфой, — она вдруг прикрыла рот рукой с выражением шока на лице.

— Ты только что выругалась? — не веря своим ушам, спросил Драко.

Она кивнула, а затем они оба засмеялись снова.

.oOo.

— Это же просто нелепо.

— Сам ты нелепый, — ответила Грейнджер пока они шли к главному входу в замок.

Было одиннадцать вечера, а Драко испытывал странное чувство благодарности. Первый день после отсутствия выдался нелегким, всю прошлую неделю он провел практически прикованным к больничной койке и не смог собрать всю энергию для новой учебной недели. Он даже сел на заднюю парту на Истории Магии, потому что ему необходимо было вздремнуть.

Он встретился с Панси, Роном Уизли и Гарри Поттером в холле главного входа. Одного взгляда на отвратительный (но заживающий) порез на руке Панси и светло-фиолетовый синяк под левым глазом Уизли было достаточно, чтобы Драко понял, почему они тут все вместе собрались. Он устремился к Панси и, сжав ее руку в знак благодарности, встал рядом с ней.

Школьный завхоз Филч поднял свою лампу и, пробормотав: «Следуйте за мной» повел их на улицу.

— Держу пари, вы впредь дважды подумаете прежде, чем в следующий раз нарушить школьные правила, а? О, да… тяжкий труд и боль — лучшие учителя, если спросите меня… жаль, что старые наказания отменили… подвесить бы вас за запястья под потолок на пару-тройку дней, в своем кабинете я до сих пор храню цепи, смазываю их хорошенько, вдруг понадобятся…

— Ну и гад, — произнесла Грейнджер.

Драко согласно кивнул. Перевод в Шармбаттон уже не казался ему столь плохой идеей.

— И не думайте сбежать сейчас, вам же хуже будет.

Они вышагивали по сырой земле, и ехидство Филча только больше напрягало. Луну затянули тучи и у Драко возникло дурное предчувствие.

— Это ты, Филч? — послышалось откуда-то сверху, и Драко увидел впереди лесничего, — Поторопись, я хочу поскорей начать.

Появившееся выражение облегчения на лицах Гарри Поттера и Рона Уизли, похоже, задели Филча, и он сказал:

— Неужели вы подумали, что будете наслаждаться прогулкой с этим тупицей? Что ж, подумайте хорошенько еще раз, ребятки — вы идете вглубь чащи Запретного Леса, и, сдается мне, ничего хорошего вы там не найдете.

Панси и Драко резко остановились.

— Запретный Лес? — спросил он, голос его чуть дрогнул, — Нам запрещено ходить туда ночью, там полно опасных существ.

— Я слышала, там водятся оборотни, — кивнула Панси.

Уизли встал чуть ближе к Поттеру.

— Это ваши проблемы, не так ли? — Филчу все происходящее жутко нравилось, — Помните о существовании оборотней прежде, чем попадете в неприятности.

Лесничий вышел к ним из темноты с огромным псом на поводке. В руке он держал огромный лук, а за спиной у него висел колчан полный стрел.

— Вы как раз вовремя, я жду уже полчаса или около того. Ну, хорошо, Гарри, Рон?

— На рассвете вернусь за тем, что от них останется, — сказал Филч и побрел в сторону замка.

— Я не пойду туда, — сказал лесничему Драко.

Запретный Лес был, прежде всего и главным образом — запретным. Он был местом из ночных кошмаров Драко. Находиться там одному было страшно и ужасно, хуже, чем одиночество той комнаты из его сна, потому что в Запретном Лесу ты никогда, на самом деле, не бываешь один. Единственный вопрос — кто из жутких чудовищ выскочит на тебя из кустов первым.

— Натворили делов — теперь наказание, — лесничий (Хагрид, вроде так его звали) сказал слишком много, по мнению Драко.

— Но это же работа для домовиков! — настаивала Панси.

— Я думал, мы просто будем переписывать конспекты! Когда мой отец узнает об этом…

— … то скажет тебе, что в Хогвартсе принято наказывать именно так. Переписывание конспектов никуда не годится. Нужно сделать что-то и правда нужное или тебя исключат. Если твой отец предпочитает твое исключение — можешь идти и паковать вещички. Давай же!

Вот честно, Драко очень хотел уйти. Его заставили идти в лес, полный всякой дряни, способной убить его, одиннадцатилетнего первокурсника, при первой же возможности. Его засунули в подземелье, назвав это общежитием факультета, и даже проведя неделю в Больничном Крыле, он все равно опережал всех своих однокурсников по каждому предмету. Ни в чем не было соревнования, вызова, и теперь школьные представители придумали вот это! Одному Богу известно, что у них было спрятано в коридоре на третьем этаже.

Но Хагрид был прав, отец не потерпит его исключения из школы. Малфои выше этого. Малфои могут заколдовать, купить или даже выстрадать что угодно, поэтому Драко остался. Он почувствовал, как руки Грейнджер легли на плечи.

— Помни, я здесь, даже если ты меня не видишь, хорошо? — дождавшись утвердительного кивка Драко, она продолжила, — Помни о моем обещании.

— Ну и ладненько тогда, — сказал Хагрид, — Теперь слушайте внимательно, потому как опасно это, то, что мы собираемся здесь делать этой ночью, я не хочу, чтобы с кто-то из вас рисковал жизнью.

— Мы собираемся в Запретный Лес ночью, я бы сказал, мы уже рискуем, — пробубнил Уизли.

Панси даже согласно кивнула.

— Не говори так, ладно? — вздохнул Хагрид, — Подите-ка сюда на минутку.

Он привел их на окраину леса, держа высоко огромную лампу, он указал на узкий, похожий на тонкий ручеек, серебристый след, уходящий к деревьям, исчезающий между ними.

— Видали эту серебристую штуку на земле?

Драко точно знал, что это было. Он уже такое видел.

— Это кровь единорога, — вслух произнес он.

Все посмотрели на Драко, кто удивленно, кто настороженно, кто скептически.

— Прально, здеся что-то очень сильно ранило единорога. Второй раз за неделю. В прошлую среду я нашел одного мертвого. А сейчас мы попытаемся найти раненого, бедняжка… нам, возможно, придется избавить его от страданий.

— Вы хотите, чтобы мы выследили единорога? И это отработка? — в неверии воскликнула Панси.

— И что же случится, если то, что ранило единорога, найдет и нас? — спросил Драко, картинно изображая испуг.

— Нет никого в Запретном Лесу, кто нападет на вас, если вы со мной и Клыком, — Хагрид кивком указал на гигантского пса, стоящего рядом с ним, — И не забывайте держаться тропы. Мы разделимся на две группы и пойдем по следу крови в разных направлениях. Кровь здеся повсюду, похоже, единорог тут раненый бродит как минимум с прошлой ночи.

— Тогда я возьму Клыка, — настойчиво сказал Драко.

— Договорились, только имейте в виду, он — страшный трус, — ответил Хагрид, — Теперь я, Рон и Паркинсон пойдем налево, а Гарри и Драко направо. Если почуете опасность, просто выстрелите красными искрами в воздух, а зелеными — если найдете единорога. Будьте осторожны. Пошли!

— Драко мысленно проклинал себя, когда они разделились. Он сделал большую ошибку, ведь единственными, кто стоял между ним и его скоропостижной кончиной, были Гарри Поттер и собака. Похоже, Поттер тоже это осознавал, и оба хранили молчание некоторое время. И вот Поттер, как всегда самый любопытный, спросил:

— Откуда ты знал, что это кровь единорога?

— Все знают, как выглядит кровь единорога, — соврал Драко.

— Нет, не все. Даже твоя подруга посмотрела на тебя удивленно.

— Да, что ж, у Панси еще много талантов, помимо вранья за пределами школы, — Драко усмехнулся.

— Вот поэтому никому не нравятся такие, как ты, — сказал Гарри.

— Конечно, уверен, все именно так.

— Нет, серьезно, ты бы лучше…

— Заткнись, Поттер! Ты можешь быть самым известным волшебником в мире, но это совершенно не значит, что мне нравится слушать, что ты там говоришь. Я знал, что это кровь единорога, потому что видел ее раньше.

— Где?

— И какого черта я должен тебе рассказывать…

Поттер внезапно зажал Драко рот рукой, глаза их обоих расширись от странного скользкого звука, раздавшегося где-то неподалеку. Не совсем похожий на змею, больше на то, как скользит по листьям чья-то мантия. Когда звук прекратился, Поттер сказал:

— Это не наши.

— Нет, не наши, — согласно прошептал Драко, нервно пропуская пальцы сквозь волосы. Он огляделся в поисках Грейнджер, но ее нигде не было видно.

— Получается, это не «что-то» нападает на единорогов, а «кто-то», — заметил Гарри. Драко немного успокоился, заметив, что Поттер напуган не меньше, чем он сам.

По какой-то причине они все еще продолжали двигаться по следу из капель серебристой крови. Двадцать минут спустя начало казаться, что капель становится больше и они, скорее, похожи на небольшие лужицы, отражающие лунный свет. Чаща сгущалась и становилось тяжелее идти по следам.

— Как бы мне хотелось, чтобы здесь был Хагрид со своим луком, — сказал Поттер, крепко сжимая палочку.

Драко всерьез размышлял о том, чтобы выстрелить красными искрами. Этот единорог уже был мертв, если подумать, сколько крови он потерял.

— А в мире магглов такие же отработки? — спросил Драко.

— Нет, — ответил Поттер, — Иногда мы мыли пол, но чаще это просто переписывание конспектов.

— Что, черт возьми, не так с этой школой? — зло прошипел Драко.

— Заткнись, Малфой! — прошипел Гарри в ответ, но Малфой его проигнорировал.

— Могло показаться, что мой проломленный череп был достаточным наказанием, но нет же! И все это из-за насмешки над Лонгботтомом, даже несмотря на то, что он только облегчает эту задачу…

Поттер снова зажал Драко рот рукой, но было слишком поздно. Они стояли на краю какой-то поляны, в центре которой лежал на боку единорог. Задние ноги были вывернуты под странным углом, а жемчужно-белые волосы гривы валялись на темных листьях.

Еще они заметили темную фигуру, замотанную в мантию с капюшоном. Гарри и Драко остолбенели. Побеспокоенное гневной тирадой Драко, нечто в капюшоне повернулось прямо к ним, спереди на мантии виднелась серебристая кровь. Оно отвратительно ухмыльнулось, потому как выпило всю кровь из животного и теперь парило над землей.

На краткий миг Драко показалось, что это его Жница. Вместо того, чтобы кричать и убегать прочь, все его инстинкты словно парализовало страхом и замешательством. Ноги, руки, глаза… он не мог пошевелиться. А затем фигура в капюшоне резко полетела прямо на них.

— Гарри Поттер… — прошипело нечто низким, глубоким голосом, который уж точно не принадлежал Грейнджер.

Как раз в тот момент, когда Драко пришел в себя, он вспомнил про красные искры, думая, однако, что вряд ли остальные заметят их и спасут ребят вовремя.

Внезапно, фигура остановилась, и Поттер подался назад, не удержавшись, упал на землю, держась за лоб, боль отразилась на его лице. Слишком много всего произошло, чтобы Драко успел это переварить. Кто-то будто наложил на него заклятье, чтобы он не мог пошевелиться. Фигура в капюшоне продолжала стучать кулаком в невидимый барьер, отделяющий ее от Гарри Поттера, слизывая оставшуюся на губах серебристую кровь. Поттер лежал на земле в позе эмбриона, глаза его были закрыты, он кричал: «Хватит! Пожалуйста!». Драко казалось, что Поттер даже не понимал, слышал ли его хоть кто-то.

— Малфой! — кто-то позвал его откуда-то издалека, но это могло быть и его воображение.

— Драко! — это он точно услышал и повернулся направо.

Его Жница была там, она медленно приближалась к темной фигуре, из ее рук струилась магия. Драко понял, что она применяла защищающее заклятье. Когда он, наконец, поймал ее взгляд, она прокричала:

— Забирай Гарри и беги!

Ее голос дрогнул, а затем и руки. Она больше не могла контролировать свою магию. Она снова посмотрела на фигуру в капюшоне, все еще не в силах собраться. Жница понимала это, потому что просто закричала:

— Беги!

Драко это понял. Он схватил Поттера за рукав и потащил подальше от того места. Единственными частями его тела, которые функционировали, были руки и ноги, они получили и выполняли лишь одну задачу: «Забирай Гарри и беги!».

Где-то по пути, Поттер перестал кричать и начал по полной использовать свои собственные ноги. Они молча договорились просто продолжать бежать, пока не покинут чертов лес.

Когда они, наконец, пересекли границу из деревьев, оба рухнули на траву.

— Зачем кому-то пить кровь единорога? — пытаясь отдышаться, задал вопрос Гарри.

— Потому что она может спасти от смерти, не важно, насколько тот, кто ее пил, к ней близок, — Драко подумал о своей Жнице и понял, насколько близок к смерти сегодня был он сам, — Но будет навечно проклят.

— Каким образом?

— Откуда, черт побери, мне знать?

— Ну, ты знаешь, как выглядит кровь единорога.

— У многих ли существ серебряная кровь, как думаешь?

— Ну, я…

— Вот они где! — голос перебил Гарри.

Вскоре трое их товарищей оказались рядом. Клык сразу же прибился к хозяину.

— Мы наткнулись на кентавров, которые указали нам направление, в котором вы шли, — сказал Уизли.

— Да, это, а еще что-то про то, какой сегодня ночью красный Марс, — добавила Панси.

— Гарри! Гарри, ты в порядке? — из леса выбежала Грейнджер. Драко никогда раньше не видел, чтобы она бегала.

— Он в порядке? — спросила она Драко.

Он закатил глаза. Конечно, она больше беспокоилась за Поттера.

— Со мной все нормально, — объявил Гарри всем, — Хагрид, единорог мертв. Он на какой-то поляне где-то… там.

— Да, с кем-то, пьющим его кровь, — добавил Драко.

Рон и Панси одновременно охнули.

— Да догадался уж, — пробубнил Хагрид, — Вам бы лучше вернуться в замок, а я тут сам разберусь и доложу директору утром.

.oOo.

Лестница не хотела двигаться. Панси сразу, как только они вошли в замок, ускользнула к друзьям в Хаффлпафф, отчаянно стараясь не попасться ночью вне своей гостиной. А Драко остался сидеть и ждать, когда чертова лестница соизволит к нему приехать.

— Ты знала, что произойдет, — настаивал он.

— Я знала, что это может произойти, — поправила его Грейнджер.

Несколько минут они сидели в тишине на скамейке напротив статуи песочных часов, за которой находилась гостиная Хаффлпаффа. Затем Драко протянул Жнице руку.

— Спасибо, эм, что спасла нас там.

— Рукопожатие? — скептически спросила Грейнджер, оскорбленно глядя на руку Драко, — Неужели мы снова вернулись к этому?

Драко ухмыльнулся.

— Я не спасала Гарри, ладно? — настаивала Грейнджер, — Я спасала тебя. И это было правильно. Как будто моя сила имела важное значение в тот момент. Впервые я точно знала, что должна делать.

— Ты любила его, не так ли? — спросил Драко, — Поэтому ты по нему больше всех скучаешь?

— Он был мне, как брат, — Грейнджер улыбнулась, — Мы втроем, я, Гарри и Рон, были семьей. В смысле, они были моей семьей. Гарри больше всех. Да, я скучаю по нему, но этот Гарри — не мой, правда ведь? Он другой. Он не знает меня, но наблюдать за его жизнью с самого начала, в которой нет меня, от этого не легче.

— Я ведь тоже не тот Драко.

— Я это знаю, — сказала Грейнджер.

Драко кивнул.

— Теперь я доверяю тебе. Я доверяю тебе свою жизнь.

И как он мог не доверять? Грейнджер крепко обняла его и только тогда лестница, наконец, достигла его, предоставляя возможность спуститься в подземелье.

---

[1] По-английски «Puffapod», перевод вольный.