Восемь комнат (гет)

Это небольшое помещение, серые деревянные стропила под потолком, белые штукатуреные стены и узкий топчан в углу. Два окна выходят в Шотландию, пригород Эдинбурга, строение 17 века. Это небольшой забытый всеми дворик, где никогда не бывает солнца. Только разросшийся газон, обветренные могильные плиты, тени от белых облаков, плывущих по небу. Еще есть несколько заполненных дождевой водой каменных ваз. Я люблю ловить здесь воробьев на обед, когда они прилетают умыться и выпить воды из ваз-купален, долгими летними вечерами люблю сидеть в сухой траве, у могильных плит, нагретых за день. Две из них принадлежат моему отцу и деду, остальные тут были до меня. К дворику с двух сторон повернуты фасады других домов, с третьей — зеленая изгородь, тоже разросшаяся. За изгородью плывут рыжие холмы. Иногда я там гуляю. Жесткая трава, выеденная за лето губами овец, приносит мне запахи осенних листьев и воды.

* * *

Я заплатил за свой дар. Когда я переступаю порог своего дома и выхожу во внешний мир, я принимаю кошачье обличье. У меня обычно белая шерсть с рыжими и коричневыми пятнами, но я могу быть и полосатым и черным. В зависимости от настроения. Коту проще найти еду — например, можно питаться воробьями, пить из луж. Воробьи довольно сытные, только в них много костей, но иного варианта мне часто не предоставляется. Быть котом порой не так уж плохо. Можно бродить по улицам старых бельгийских городков, сколько вздумается, никто не обратит на тебя внимание. Я знаю католические приюты, где кошкам выставляют молоко. У моего отца есть комната в непальском храме — там поклоняются кошкам. Я иногда прихожу туда и ем жертвенную еду. Еще я люблю сидеть на шляпе одной статуи в Мадриде. Металл согревается за день и в сумерках отдает мне свое тепло. Рыжие карнизы, прозрачное опрокинутое небо, а подо мной улицы старого города и вдалеке мерцает порт. И сотни запахов, разлитых в тихом неподвижном воздухе.