Приемыш сятихоко (джен)

— Аники, можно с тобой поговорить? — Хаширама мгновенно прервал тренировку и подбежал с такой скоростью, что Тобирама чуть не отскочил в сторону и еще раз задумался, нет ли иного способа помочь кузине. Нет, пришлось признать, его либо нет, либо он его не видел. Брат умеет управляться с чувствами лучше многих, не позволяя горю затопить себя с головой, а сейчас это как никогда важно в их семье. — Ты давно наблюдал за Токой-нээ-сан?

— Э… А что-то случилось? — очевидно, аники был слишком занят повысившейся нагрузкой на тренировках. Клановые наставники прекрасно понимали, что один из бойцов Сенджу — это одно, а наследник — совсем иное.

— Мне не нравится выражение ее глаз, — а один он ей помочь не смог, не умеет он правильно говорить с людьми, слишком сух и скрытен.

Брат посерьезнел, кое-что даже он не мог не заметить, а после улыбнулся не той идиотской широкой улыбкой, а нормальной, гораздо менее заметной, но почему-то кажущейся куда честнее и надежнее. Аники пообещал присмотреться к кузине и попробовать помочь, если ей и правда это надо, вдвоем должны справиться. Потому что изменения в Токе стали видны невооруженным глазом: исхудала, черты лица заострились, все чаще на ее лице виден почти звериный оскал, особенно на тренировках с мечом, скорее всего, представляет как будет убивать Учих. Среди Сенджу настолько неадекватное поведение тихо порицалось, шиноби должны уметь сдерживать эмоции, так что как минимум одну прочувствованную лекцию о сдержанности кузина уже прослушала от тети. А может и не одну, но очевидно это не то что нужно.

— Торью, может потренируемся вместе? — аники с надеждой взглянул на него, щенячьим взглядом напомнив, что теперь вместе они тренировались гораздо реже, чем раньше. А все из-за его учителя.

Сятихоко — ёкай, управляющий погодой, способный как вызвать, так и унять дождь, все время следующий за китом, дабы он не поедал крупных рыб. Так сказано в легендах, и хотя про погоду было написано относительно правдиво, часть про китов вызвала у Рей-сан недоумение, зачем ей это нужно. А в основе управления погодой лежало то, что ёкай назвала «колесом изменения воды». Вода никогда не уходит никуда и даже когда кажется, что под действием огня она исчезла, она становится паром, частью воздуха. И в воздухе на самом деле много воды, облака, по словам учителя, состоят из них, что открывало ему удивительные перспективы как суитонщику.

Его сродство с водой повысилось после заключения договора «кровь-дух-разум», так же как и уровень инь-чакры, что привело к усиленным физическим тренировкам, дабы привести систему к относительному равновесию, иначе однажды он рискует «заблудиться в собственном разуме». Пришлось долго расспрашивать учителя, прежде чем понять, что эти слова значили ни много, ни мало — безумие. Сильный шиноби — а он собирался стать именно таким — и сошедший с ума, от одной мысли бросало в дрожь и он готов был тренироваться днями и ночами, дабы избежать этого.

Рей-сан учила его суитону так, как не сможет никто просто потому, что люди не ощущают воду так, как водный дух. Ёкаи часть самой природы и пользуются ее даром, в то время как люди, по словам учителя, чакру получили обманом. Узнать такое было неприятно, и этот вопрос они пока что отложили, единственное вынеся, что есть некая чакра, пропитывающая весь мир и ёкаи пользуются именно ей, поэтому их нельзя ощутить сенсорам. Если бы шиноби могли ощущать воду, дерево или еще что-то подобное, они могли бы заметить ёкаев, например, кодамы ощущались бы как дерево, юки-онны — как сугробы, а сама Рей-сан — как река.

— Конечно, можно было бы попробовать научить тебя ей пользоваться, но риск сейчас слишком велик, мне не хотелось бы, чтобы ты расплылся лужицей. Не думаю, что смогу собрать тебя обратно в человека.

Ему этого тоже не хотелось, и слово «сейчас» перекрывало все разочарование, потому как оно определенно несло в себе «когда-нибудь». Рей-сан учила его самому единению со стихией и настаивала на долгих медитациях, которыми в клане не то что пренебрегали — не считали достаточно практичными, а потому уделяли «непозволительно мало времени, чего еще ждать от людей». Человеческие навыки мало интересовали его наставницу, как и способы создания дзюцу — зачем они ей, той, что одной волей может обрушить ливень и создать шторм из ничего?

За что именно отвечает та или иная печать, почему, если использовать их в одном порядке, будет один результат, а в обратном — другой, как сократить их число — ответы все эти вопросы они могли искать только вместе, опираясь на его исследования. А потому приходилось часами искать теорию в старых свитках, которые были доступны всем в клане, но при том — совершенно неинтересны подавляющему большинству. Продираться сквозь иносказательные обороты, запутанные рассуждения, как будто лишенные логики, а на самом деле скрывающие ее на втором, а то и третьем слое многозначных символов, пытаться выловить из всей философской воды крупицы истины — о, это было дело для очень терпеливых, настойчивых и просто-напросто упертых людей.

Детям сложно концентрироваться внимание на столь скучных вещах, когда можно нарабатывать силу, тренируясь с мечом и разучивая уже известные техники у старших, и взрослые только поддерживали такой настрой. Теория не спасет тебе жизнь на войне, только практические навыки имеют вес, а потому за последние недели за Тобирамой стала закрепляться репутация довольно странного ребенка, погруженного в чтение больше, чем в тренировки. Отцу это, конечно, не понравилось, но одной проверочного спарринга хватило, чтобы показать, что чем бы он ни занимался, но важные дела не забрасывает и от него отстали. Вот только с братом он занимался теперь куда реже.

— Надеюсь, ты готов проиграть?

— Еще чего!

После заключения договора ей стало намного легче выходить на берег и принимать тигриную форму, но пока Тора не пройдет по тропе теней в первый раз, она решила вторым обличием не злоупотреблять, это плохо скажется на состоянии мальчика. Ребенок оказался еще забавнее, чем она думала. Узнав, какой именно договор она хочет заключить, он перебрал все легенды, старые свитки, даже с другими людьми о том заговаривал, но откуда ж им знать? Наконец он нашел нечто похожее, что оставило его в глубоком недоумении, потому как в легенде этот договор описывался как брачный — она почти плакала от смеха, когда растерянный мальчишка пришел к ней и в морду спросил, желает ли она стать его супругой. Юки-онны так, кстати, и поступали, все же первые снежные девы были людьми, им это ближе, чем тем, в ком человеческой крови не было никогда. Но это были редкие случаи и человек должен быть необычным. Ее детеныш, конечно, очень особенный, но именно что детеныш.

Договор, который они с Тобирамой в итоге заключили, был иной природы. Тора перестал быть для ёкаев чужаком и человеком, скорее ёкаем-полукровкой, которого она признает родичем, а ссориться с О-Рей-химе дураков не было уже очень давно. Мудрый и удивительно некровожадный каппа Коно, один из ее давних знакомых, уже выразил осторожный интерес и предложил поесть свежей рыбы, когда мальчик будет готов встретиться. Карасумару, воин тэнгу, уже согласился обучать мальчика искусству боя, причем, сгорая от любопытства, наведался к ее подопечному лично, скрываясь в ветвях. С ним самим он не говорил, но уровень оценил как «бывало и хуже», а уж его лестное «голова есть, остальное — дело времени» и вовсе заставило улыбнуться.

Мальчик действительно был неглуп, удивительно прагматичен для своих лет и целеустремлен, как горный поток — куда ему надо, туда и течет, любое препятствие либо обогнет, либо пробьет. Получив учителя и вовсе как с цепи сорвался, то в свитках зароется, то на нее с вопросами насядет, то мечом без устали машет, словно не видит, что для тонких детских ручонок железка слишком большая и неподходящая. Впрочем, у шиноби все дети такие, едва над травой возвышаются, а туда же, доспехи, меч и вперед, умирать.

Сама Рей обучала взаимодействию с водой, спасибо ками, что у Торы изначальное сродство с ней было высоким, ямабуси, помнится, вообще с этим не повезло: его человек даже не был шиноби, а родственной стихией была земля, не ветер. А вот в обучении конкретно умениям оммёдзи пока пришлось ограничиваться теорией и знакомством — пока тоже только теоретическим — с разными представителями мира ёкаев, способами взаимодействия между ними и людьми, особенно тщательно вспоминались наземные демоны-людоеды, с ними она пока не сможет совладать, не раньше чем окончательно выйдет на берег. Те же каппы тоже весьма охочи до утопленников, но кто бы из морских обезьян рискнул хотя бы оскалиться на ее мальчика? Им тоже жить хочется.

— Рей-сан, а призванные животные и ёкаи не родственники?

Иногда он ставил ее вопросами в тупик. Иногда озадачивал и ей приходилось выяснять правду у других. А иногда ее просто распирало от удовольствия, что ребенок любознателен и умен и о некоторых вещах догадывается сам. Как о связи ёкаев и призывов. Миры, в которых те обитают, являются частью и внешнего мира, и изнанки, естественной границей между живыми и мертвыми, демонами и людьми. А потому ёкаев и призывных животных связывают если не родственные, то очень близкие к ним отношения, некоторые демоны даже поселяются в их мирах, проверяя подписывающих контракт людей. Изначально, задолго до ее рождения таких отдельных миров не существовало, были просто ёкаи и животные, которых первые по тем или иным причинам опекали.

— Чаще всего такой причиной было все же родство, хотя ёкаи предпочитали чаще спариваться с людьми, чем с животными, но случаи бывали. Нэдзуми, некоматы, кицуне — минимум у дюжины ёкаев потомки живут в мирах призывных животных, к которым в свою очередь есть доступ у людей.

— А у вас?

— Нет, у меня нет потомков в призывных мирах.

— А семья? — а вот это уже что-то новенькое. Рей взглянула на мальчика с оттенком удивления, раньше он не пытался задавать личные вопросы, что-то поменялось? Тора ощутимо смутился. — Если не хотите, не отвечайте.

— У меня есть родители, старший брат и младшая сестра, если они вступили в брак, то возможно и племянники. У нас дворец на дне океана, что далеко на северо-востоке отсюда, тебе там понравится.

— А я его увижу? — опешил Тора.

— Ты забыл? Условия договора: мы установим мир на этих землях, в первую очередь между Сенджу и Учиха, а ты поможешь мне добраться до дома.

— Но дно океана!

— Ты суитонщик и у нас договор. Заодно увидишь, как прекрасен океан, и тогда точно поймешь, почему вода — первоисточник всего живого.

— Это… — Тобирама сначала задумался, а потом отвел глаза, — я не скоро смогу отвести вас домой. Мне потребуется много времени, чтобы добиться цели. Мы воюем уже несколько веков! Кажется, будто война вечна.

— Война идет тысячу лет, насколько мне известно, — чуть больше, потому как привязали ее к этой реке как раз во время боя Индры с отцом, а это было ровно тысячу и десять лет назад.

— Рей-сан, как думаешь… у меня получится? — тихо спросил Тобирама, осторожно касаясь речной глади, не глядя на сятихоко. — Просто… ненависть пускает корни так глубоко. И меняет всех так сильно. Я уже не узнаю Току, и не знаю как ей помочь. Меня она отталкивает, считая ребенком, хотя я всего на четыре года младше. Я попросил о помощи аники, но кажется, у него тоже не получается. Я не знаю, как помочь одной-единственной кузине, и возомнил, что смогу остановить все это сам!

Он плакал. Без слез, но столько тоски исходило из самого сердца, что даже не будь они связаны договором, она бы не смогла остаться в стороне.

— Но ведь никто не говорил, что тебе придется делать все в одиночку. Твой брат тоже мечтает о мире, твои младшие братья еще не пропитаны войной, твой отец — глава клана, самый главный человек в селении, и одна из старейшин поддерживает тебя. У тебя есть шанс достичь цели, но это возможно только если ты не станешь опускать руки, чтобы ни случилось.

— Я знаю, я не сдаюсь, просто…

— Просто когда воды становится слишком много, ее надо выплеснуть, — иначе она погрузит сердце в океанический холод и равнодушие. С другими стихиями также. Слишком много огня — и человек выгорает до пепла. Слишком много земли — и сам становится как камень: твердолобым, неспособным на перемены даже ради родных. Слишком много воздуха — и нет больше ни чувств, ни привязанностей. Слишком много молнии — и человек искрит резкостью, раня всех вокруг, особенно самых близких.

Ребенок послушал ее, пока не соглашаясь, но принимая к сведению, что тип чакры взаимосвязан с эмоциями, и пусть эти связи не такие прямые, как она описала, но они есть и влияют на его самочувствие, он усвоил. Отпускать эмоции, не копить в себе — это несколько противоречило описанию идеального шиноби, но идеальный шиноби — это такой каменный истукан, способный к логическим размышлениям и физическим реакциям, но не более. Ограниченное и ущербное существо, даже не понимающее своей никчемности и бесполезности. Ох и разругались они после этой фразы — казалось бы насмерть, но договор штука обоюдная, а потому через несколько суток мальчик вернулся на берег для новой ссоры. Еще несколько дней — и они уже не ссорятся, а спорят. Того гляди, через год до мальчика дойдет смысл, а еще через пару лет — и осознание правоты. Или она слишком торопит события?

— Тока-нээ-сан, тебе надо передохнуть.

— Я не устала!

— У тебя руки уже дрожат. Тренируясь в таком состоянии ты скорее навредишь себе, чем станешь сильнее.

— Чтоб ты понимал! — раздраженный взмах мечом — настоящим, не тренировочным и только реакция спасла его от раны. Это уже переходит все границы.

— Убить пытаешься? Не выйдет, сейчас я тебя уделаю даже без рук, — чуть больше насмешки в голосе, прищурить глаза, чтобы не показать настоящих эмоций, и подготовиться к бою. Почти настоящему, потому как кузина сейчас себя не контролирует.

Выпад без предупреждения — еле успел уклониться и погасить рефлекторное нападение в ответ. Не сейчас. Сейчас надо уклоняться от ее ударов, тянуть время, пусть вымотается до конца. Но злость будто придала ей сил, а уж ярости на лице — она тоже заметила подавленную реакцию — на весь клан Учих хватит и еще останется.

— Сражайся! — ей все больше злил его отказ нападать в ответ, а уж на спрятанные за спиной руки она смотрела так, будто хотела их отгрызть. Слишком запустили ситуацию, она мало вменяема сейчас. Жаль, никого рядом нет, кто сказал бы что ему с этим делать. — Сражайся, биджу тебя задери! Тобирама!

— Я не нападаю и не использую рук. И ты все еще не можешь меня одолеть.

Сохраняй спокойствие, будто скрытый тягун, раздражай равнодушием и жди удачного момента. Рей-сан учила управлять водой, но так, что часть ее собственного мировоззрения оседала в нем, почти незаметно, но меняя его, подстраивая. Единственное, что его примиряло с ситуацией — сятихоко предупреждала еще до заключения договора, что будет его воспитывать как младшего родственника. Кем именно он ей стал, он не очень понимал, потому как для ёкая даже они с Учихами считались родичами и потому их война с ее точки зрения была ужасна вдвойне.

— Не смей меня недооценивать!

Движения старшей сестры стали еще резче и быстрее, но настолько предсказуемыми и прямыми ударами не достать даже Кавараму, он начинал отклоняться, еще когда она только думала нанести удар. И она уставала. После тренировки и стольких ударов впустую, ее заносило после каждого его уклонения, и наконец в один из таких случаев он сильным ударом ноги выбил меч у нее из рук. Без оружия она перешла в чистый тай, все еще не пытаясь использовать техники, слава ками, помнила еще настолько ее уровень выше. Или у нее просто закончилась чакра? Без рук стало совсем туго, но он все еще упорствовал в стремлении показать, насколько она ошибается, доводя себя до изнеможения.

Ярость — неплохое топливо, но оно не может действовать долго, если человек устал и ослаблен, а потому ему удалось продержаться до момента, когда сестра начала совершать глупые ошибки и воспользоваться этим.

— Теперь видишь? — стоя над сестрой и держа ногу у нее на спине, дабы не вскочила и не продолжила, он перевел дыхание, думая, что от медитаций есть еще одно полезное умение, ему стало проще контролировать легкие, хотя и не сказать что раньше он задыхался. Такие шиноби долго не живут, но умение правильно дышать не вбивалось на уровне естественного поведения, а вырабатывалось в боях и тренировках, а теперь оказывается, что еще и в медитациях.

— Я просто устала с тренировки!

— И собиралась продолжать, доводя себя до состояния «уносите тело», — незнакомый голос раздался сбоку, но Тобирама даже не дернулся. Не почувствовать в бою направленный взгляд было верхом неприспособленности к жизни шиноби. Взрослый Сенджу, малознакомый, но кажется его дом был на окраине селения, а там живут только лучшие бойцы, чтобы в случае опасности стать первым рубежом обороны. Сенджу Мамору, наконец-то вспомнилось имя. — Шиноби должен знать свои пределы и не переходить их, чтобы не потерять боеспособность.

— Я знаю! Я не ребенок! — еще яростнее ответила Тока и пришлось бы приложить куда большие усилия для захвата, но Тора и не собирался этого делать, спокойно отступив. Кажется, поражение на глазах другого шиноби задело кузину намного сильнее, чем получалось словами.

— А ведешь себя хуже чем ребенок младше тебя, — с намеком ответил мужчина.

— Вы просто не понимаете! — взорвалась она окончательно. Хорошо, что плотину все-таки прорвало, и плохо, что это случилось на глазах у постороннего. Конечно, они клан и все такое, но в клане разные люди встречаются. Кто-то поддержал бы Току, а кто-то, узнав, что именно собирается сказать кузине Тобирама, сдаст его совету как предателя. — Я должна стать сильнее!

— Для чего? — он вернул внимание на себя. Сейчас самое время поговорить о наболевшем, накипевшем, о том, что однажды сожрало бы ее изнутри, как старейшину Акико.

— Чтобы отомстить! — переведя дыхание, она продолжила чуть спокойнее. — Как ты не поймешь, я должна отмстить Учихам, они убили их всех! Моего отца, братьев! Ты же был нормальным, Тобирама! Что с тобой случилось? Стал таким же идиотом как Хаши!

— Отомстить… Для чего ты будешь мстить? — сохраняй спокойствие. Это все тот же бой, просто средства другие — тактика все та же.

— Чтобы они упокоились с миром, — уверено ответила Тока.

— То есть ты уверена, что это их желание… — будто не спрашивая, а утверждая, протянул он в ответ. И, не дав и слова сказать, спросил. — А когда ты умрешь, кому надо будет мстить за тебя? Мне? Но я наверное тоже уже буду убит… Итаме или Кавараме?

Оторопь кузины почти заставила его извиниться, но вместо этого он посмотрел на нее наиболее честным и незамутненным взглядом, будто правда интересовался, кто должен будет убивать ее убийц. Сенджу Мамору не вмешивался, только смотрел осуждающе, все же так откровенно говорить «буду убит», будто признавая себя слабым, было неправильно для будущего шиноби. Конечно, до старости доживали единицы. Не всегда в бою, но умирали шиноби в большинстве своем задолго до сорока пяти, возраста, когда силы идут на спад и воин может стать старейшиной.

— Я не дам себя убить, — сама понимая, как глупо это звучит, кузина тем не менее отмахивалась от дурных мыслей. — А если и умру, я не хочу, чтобы за меня мстили вы!

— А кто тогда? — сделав еще более удивленное лицо, уточнил Тобирама. — Младших братьев и сестер у тебя нет, а дети еще вопрос будут ли… Но если будут, понятно, что месть станет их правом, а если нет? Только мы останемся, хотя может тогда дети будут уже у нас…

— Вообще никому не надо! — прикрикнула Тока.

— Тогда почему должна ты? — тягун опасное течение. Его может быть не видно сверху, можно стоять в двух шагах и не заметить, но стоит в него зайти — унесет мгновенно.

Вот и Току унесло. Ей очень хотелось спорить, это было видно по глазам, но настаивать, что она должна мстить, а за нее — не надо, было очевидно проигрышным вариантом, пока она не приведет действительно весомые аргументы. Он сомневался, что когда-либо найдет их убедительными.

— И теперь этот Мамору учит тебя кендзюцу? — значит пора знакомить Тору с Карасумару, теперь рост навыков не будет удивительным, а то она уже голову сломала как бы начать воинское обучение, не выдавая лишнего, а то от вопросов ребенок не отобьется.

— По его словам, его впечатлило, как я в три движения сломал уверенность Токи в выбранной цели. Сказал, что умение выждать нужный момент и точность при ударе сделают меня очень опасным противником и он хотел бы мне в этом помочь.

— А еще ему хотелось убедиться, что ты — не твой брат, и не мечтаешь о мире с другими кланами? — скептически уточнила Рей, потому как люди никогда ничего не делали просто так.

— Возможно. Но это же хорошо, — и что в этом хорошего? — Он будет так или иначе, но подводить наши беседы к этой теме, выясняя, что я на самом деле думаю, а значит у меня есть шанс убедить его посмотреть на происходящее с моей точки зрения.

Тоже вариант, если браться за обработку старшего поколения, то чем раньше тем лучше. Конечно, останься Тора один, в итоге сдался бы, подчинился решению старших и вместо стремления к миру вполне мог бы усугубить войну, вот только теперь сдвинуть его с намеченного пути не проще чем перевернуть землю. В некоторой степени будет подталкивать заключенный контракт, она обещала помочь с миром, он с возвращением на родину, но основная защита стоит на том, что очень трудно переубедить человека с таким количеством инь-чакры. Именно она сейчас заставляет мозг мальчика развиваться стремительным потоком, за которым тело просто не успевает, поэтому пустые слова и лозунги на него просто не подействуют.

А логические доводы в пользу войны найти будет нелегко, никакая память предков не уравновесит будущее потомков, вот если Учихи поставят целью тотальное уничтожение всех Сенджу — тогда да, их придется перебить и то, можно будет сохранить детей и воспитать как должно. Кроме того, когда Тора станет чуть опытнее в делах оммедзи, можно будет поискать каких-нибудь полезных союзников вроде баку, демона кошмаров. Если Сенджу и Учихи перестанут хотя бы во сне воевать и терять близких, им будет намного легче работать. Но сначала тенгу и каппа.

Карасумару был доволен первой встречей: тенгу напал без предупреждения, вернее, не подав иных знаков присутствия, кроме как типичных людских ошибок в засадах. Тора их заметил, а потому нападение не стало такой неожиданностью, в отличие от противника. Не то что Тобирама, Рей сама не ожидала, что воин-ёкай решит проверить способности будущего ученика таким образом, но поразмыслив пришлось оставить это на его совести. Впрочем, мальчик тоже довольно быстро очухался, получив по шее, выслушал поток комментариев вроде «орудуешь мечом как обезьяна палкой», «тебе лучше вышиванием заняться», «моя бабушка лучше сражается, чем ты» — и заявил, что его все устраивает, спасибо, Рей-сан, за такого сенсея, жаль, не вы сами, но все и так хорошо. Карасумару потом небрежно брякнул, что женщины все равно ничего не понимают в хорошей стали, и пару часов просыхал после хорошей помывки.

— Ты все равно не владеешь мечом! На что тут обижаться?! — вопил тенгу, пока его крутило в водовороте, возникшем в реке по ее воле. — Ну перышки-старперушки, Рей! Ну, я же прав! Ну! Ну, ладно, я прошу прощения!

— Помочь обсохнуть? — вроде вежливое предложение, но карасу-тенгу глянул так, будто сятихоко предложила ему в огне поплясать без перьев.

— Да чтоб мне один ветер жрать, чтоб я еще раз с тобой связался! — свяжешься, еще не раз. Сколько раз водный дух его купала в реке — ничего, обсохнет, обматерит, попетушиться и через пару месяцев снова рядом его длинный нос мелькает, каркает да клюется. А теперь с учетом общего ученика, чье время еще и поделить надо правильно и удобно для всех — и вовсе не станет пропадать.

— Вы давно знакомы? — осторожно осведомился Тобирама, до сих пор тихо тренировавшийся на берегу. А то, что глазами косил — это простительно, ребенок же.

— По меркам ёкаев не очень, а по людским — на много жизней хватит, — ответила она, глядя, как ворчащий Карасумару усаживается на камнях, раскрыв крылья и распушив перья. — Свыше трех тысячелетий минули, как в мои родные края занесло западным ветром одного непоседливого вороненка.

— Я не вороненок, тигриная морда!

— Хотел силу показать, с бураном посоревноваться, — меланхолично продолжила ёкай, будто не заметив возмущение друга. — Фудзин-доно наказал его за наглость и отправил далеко за пределы привычных мест, оставив почти над самым моим домом. Мы с братом проводили его домой. Это был первый раз, когда я оказалась в этих землях, и в дальнейшем часто их навещала.

— А потом спустя сотни и сотни лет, Рей спасла моего друга-человека, и мой долг лично ей стал просто камнем на шее, — буркнул Карасумару. Будто о нем часто напоминали! — Не напоминала, но он просто был! Тем более что из-за этого тебя и привязали к этой реке!

— А что именно случилось с Рей-сан? — склонил голову набок Тора. Любопытный ребенок, все-то ему нужно знать.

— Узнаешь в другой раз, хорошо? — все равно узнает. Но пусть лучше эту историю он услышит от ёкаев с изнанки, они расскажут лучше и полнее. И наверняка попросят его о помощи, за которую можно заручиться их поддержкой, что определенно облегчит мальчику жизнь. Сделает ее хоть чуточку, но безопаснее. — Но если вкратце, то я не могу покинуть эту реку самостоятельно уже тысячу лет по воле одного человека, верившего, что люди и их желания главенствуют над миром. Он свое уже получил, но я бы не отказалась встретить его в Чистом мире и устроить цикл четырех водоворотов или еще что-нибудь подобное.

— Угу, ему многие бы хотели высказать пару ласковых, жаль, что ками уже до него добрались, — буркнул ворон. Индра был очень дружен с лесными тенгу и его смерть ударила по Карасумару так же сильно, как смерть любого брата из племени. Но прошлого даже ками не могут изменить. — Когда поведешь мальца тропой теней?

— Посмотрим. Хочу, чтобы он окреп, но с этим лучше долго не затягивать, так что наверное в следующую длинную ночь.

— Что такое тропа теней? — мальчик не стал спорить или возмущаться, что решают за него, что определенно было на руку, но удивляло. — Что? Если я не знаю о чем речь, а вы знаете, значит мне нечего сказать.

— Какое доверие! — одобрительно присвистнул Карасумару и потрепал мальчика по волосам. — Тропа теней, пацан, это дорога на изнанку этого мира, проще говоря, в мир мертвых и неживых. Тебе, как заключившему кровный контракт, можно будет пройти туда и даже обязательно, иначе твоя связь с ёкаями будет односторонней и принесет куда меньше пользы, чем должна. Не говоря уже о том, что это просто опасно для тебя самого.

— Проведу тебя туда я, как родич, принявший под опеку, — продолжила Рей. — Но для живых путь туда непростой. Самое сложное — в первый раз, чтобы попасть в мир изнанки, тебе придется по-настоящему умереть.

Мальчик скатился с камня, где учился держать равновесие на одной ноге, но тенгу ничего не сказал, все же новость для ребенка была довольно шокирующей. Но он снова не стал возмущаться, только мотнул головой и уставился на сятихоко.

— И что дальше? После того как я умру?

— Это будет не настолько плохо, я обещаю. Ты не почувствуешь боли, скорее просто заснешь и проснешься только через несколько суток, — пошевелив усами так и брызнув водой так, чтобы та попала на мальчишку, она продолжила. — Вся суматоха с остановкой сердца и запуском будет на других людях, а о том, чтобы они этим занялись, позаботится твой учитель.

— Даже если мне придется их пинать в твоем направлении, — хохотнул ёкай, задрав выдающийся нос в небо. А после посерьезнел. — Пацан, запомни, ты связан контрактом, а потому стал очень трудноубиваемой целью, просто потому что ты не умрешь, пока твое сердце и мозг целы. Все остальное может быть в труху и пепел, но каппы смогут собрать тебя заново. Они лучшие врачеватели мира духов, что просто адски обидно, учитывая, что они кровожадные, алчные до утопленников ублюдки. Поэтому выбирай любой способ, и мы обеспечим тебе визит туда и дорогу обратно.

— Выбрать самому? — окончательно растерялся Тобирама.

— Ты можешь оставить это на откуп мне, — предложила Рей. Мальчик интенсивно закивал, соглашаясь, а сятихоко смиренно вздохнула, принимая на себя тяжесть чужого доверия.

Будь Тобирама чуть внимательнее в этот момент, он бы заметил, что вздох был немного наигранным, а смирение — показным, но он был слишком рад, что не придется резать себе горло кунаем, чтобы отвлекаться на остальное. Когда ребенок убежал, карасу-тенгу вопросительно уставился на давнюю приятельницу. Она же только уточнила, готов ли он принять участие в этом нехорошем деле и, лишь получив безоговорочную поддержку, попросила помочь с информацией и влиянием на людей. Большую часть новостей о клане, о людях, их традициях и обычаях она узнавала от ребенка. Ребенка, который, конечно, умный и быстро развивающийся, но недостаточно взрослый, чтобы заметить и узнать многие важные мелочи. Нашептывать людям и вселять страх за некоторые мысли они начнут, как только разберутся, кто что из себя представляет. И именно этим предлагалось заняться ёкаю в то время, пока Тора будет занят с ней или сам по себе в лесу, чтобы не вызывать лишних вопросов.

— В крайнем случае скажу, что мне просто любопытно, — отмахнулся от ее предостережений крылатый ёкай. — Брось, до долгой ночи еще много времени по людским меркам, он не соотнесет события. Не в таком возрасте, разве что став старше…

— Неплохо. Но ты снова забылся, — Мамору-сенсей всегда начинал объяснять его ошибки еще до того, как он поднимался с земли. — Наноси удар сфокусировано. Меч должен ударить в определенную точку вне зависимости от того, есть ли по пути препятствие или нет. Тогда ты не потеряешь равновесие, если противник увернется от удара.

— Да, сенсей, — он мог выдержать еще один спарринг, но потом до дома будет плестись как больное животное, а отец за такое шкуру спустит.

— На сегодня достаточно, — сенсей видел его состояние и оценивал с поразительной точностью, не прибегая ни к каким дзюцу. Опыт. — В течение недели меня не будет в селении, тренируйся самостоятельно, как я тебе показал.

— Да, сенсей.

Что он усвоил за эти месяцы совершенно точно: его учитель очень востребованный шиноби. Сенджу Мамору часто отправляли на миссии, особенно если речь шла об охране — заказчики считали наличие человека с именем «защитник» хорошим знаком — но обучение конкретно кендзюцу шло не так уж медленно благодаря второму, тайному сенсею. Хотя когда он попробовал назвать его «Карасумару-сенсей», то получил неприличный жест под нос и требование засунуть вежливость в одно место и ограничить почтительность «Карасумару-саном». Грубо, но честно, при всей своей одаренности в обучении, тенгу был простым и понятным, куда ближе к человеку, чем казались ёкаи, особенно глядя на Рей-сан.

Когда он случайно отметил это вслух, демон вместо того чтобы разозлиться, рассмеялся и заявил, что лесные тенгу постоянно наблюдают за людьми и понимают их не хуже аякаси — демонов, что когда-то давно были людьми. Тенгу вообще охотно рассказывал о других ёкаях, честно, неприглядно, не скрывая, что большинство из них не любят людей. Или, что еще хуже — любят слишком сильно.

— Сам понимаешь, что люди просто так не пропадают. Это либо другие люди труп спрятали, либо ёкай сожрал, причем целиком. Некоторые едят только определенные части тела, глаза там или мозги, еще очень уважают печень. А вот помню, был один знакомый гурман, так тот вообще только жертв выкидыша поедал, вечно голодный ходил.

После таких откровений ему можно было засчитывать лесную маскировку, как высокоуровневую, он очень хорошо сливался с зелеными кронами, невзирая на соломенные волосы. Он не всегда мог понять всерьез Карасумару ему это рассказывает или нет, но Рей подтверждала каждую его историю, а после сообщила, что врать ему тенгу не станет и даже приукрашивать, потому как ёкаи достаточно ужасны сами по себе. Ему серьезно повезло, что он никогда не сталкивался с демонами-людоедами, пока был один.

— Торью-нии снова последний пришел! — возмутился Итама, встречая его дома.

— Простите, я задержался с учителем, — повинился Тобирама, впрочем, не чувствуя себя виноватым. Ему и так редко удается позаниматься с человеческим наставником, чтобы терять это время. Даже ради дня рождения Хаширамы.

— Ничего. Мамору-сан завтра отправляется на ту же миссию, что и твой брат, он старался дать тебе как можно больше перед отбытием, — отец, что неудивительно, тоже спокойно относился к его опозданиям. Привык уже, что если опаздывает Тора, то по уважительной причине, это Хаши может просто замечтаться где-нибудь в лесу.

Десятилетие старшего брата — важный праздник, знак, что он достаточно вырос для выполнения миссий далеко за пределами селения и их территории. И уже завтра он отправится на миссию по охране какого-то важного чиновника в стране Рек. Отец выдал целую речь о взрослении и ответственности и закончил ее, от всей души пожелав брату убить так много врагов, что считать устанет. Разумеется, Хаши такое напутствие не понравилось, и он прямо об этом заявил. Мама была на миссии и не могла утихомирить эту парочку, так что между ними попробовал влезть он сам, и почти получилось усмирить шторм, как аники выскочил из-за его спины с очередным дерзким высказыванием и ощутил силу отцовской любви на себе.

— Хаши-нии, может ты перестанешь спорить с отцом? — позже, в их комнате, когда Тобирама обрабатывал «рану», Итама осторожно начал разговор. — Просто ты же знаешь, что это бессмысленно, мы всегда воевали, этого не изменить.

— Если никто ничего не делает, то ничего и не изменится, — тихо фыркнул Тора прежде, чем Хаши успел вскинуться на младшего брата. — Вот только пустыми возражениями ты вопрос не решишь и свою точку зрения не докажешь.

— Кроме того, ты подрываешь авторитет отца, споря с ним на глазах не только семьи, но и посторонних, — припомнил пару последних случаев Каварама. — А это он спустить не сможет, даже если захочет, честь и достоинство главы клана и все такое.

— И что вы предлагаете? — вспылил Хаши, отталкивая обоих. — Смириться и тоже пойти убивать Учих? Поймите, они такие же люди как мы! И они тоже сражаются, потому что мы убиваем их близких, они тоже мстят!

— Мы это знаем, — чуть резче ответил Тора, замечая, что в данном случае стоило бы говорить только за себя. — Только споришь ты не с Учихами, а с нашим отцом. А он, если ты не заметил, не дает волю эмоциям и никогда не позволяет чувствам управлять собой.

— И что с того? — полюбопытствовал Итама, самый младший, еще не имеющий твердых взглядов на события вокруг, а потому следующий за старшими братьями.

— С того, что споря с отцом нужно упирать не на чувства — они такие же, как мы! — а на логику. Да, Учихи убивают детей Сенджу. Но на войну нас отправляют взрослые, не задумываясь, что толку от нас на поле боя только против таких же детей, и то гибнут в итоге оба, потому как не умеют еще сражаться и одновременно отслеживать обстановку вокруг. Надо показать данные за несколько десятилетий, те, что указывают нашу численность, там станет видно, что число Сенджу стремительно сокращается, еще два-три поколения — и мы канем в историю, если не озаботимся сохранением людей сейчас. А учитывая, что самая высокая смертность именно в возрасте семи-десяти лет, когда нас впервые выпускают из селения, значит надо повысить этот возраст, и вместо того чтобы кидать в пекло, озаботиться нормальным сроком обучения.

— Но мир так не установить, — горько ответил Хаширама, в то время как младшие возмущенно загалдели, что сидеть дома, когда остальные сражаются нечестно.

— Зато если мы перестанем выпускать на поле боя детей, так же поступят и Учихи, решив, что мы копим силы или еще что-то. Уже меньше трупов, уже меньше жертв. Аники, пойми, путь к миру будет долгим, если ты хочешь настоящий мир, а не подковерную войну, когда в лицо улыбаются, а за спиной подсыпают яд.

— И то верно! — засиял старший брат, напугав резкой сменой реакции даже привычных ко всему родственников. — Вместе мы сможем достичь его!

— Отец нас убьет, — обреченно простонал Каварама, пока Хаши носился по комнате, а Итама радостно подпрыгивал за ним.

— Всех не получится, без наследников останется, — то, что мама вряд ли родит еще одного ребенка, сказали ирьенины, потому она и вышла на миссии вновь. — Хотя, конечно, есть вариант, что клан возглавит Тока, но не раньше чем определится с целью.

После той беседы кузина заметно успокоилась, хотя все еще бросала на него недовольные взгляды и несколько раз заводила старый спор. Без толку — ни один ее аргумент не оказался достаточно веской причиной, показывающей, почему она может мстить и умирать от рук других мстителей, а они нет. А учитывая, что аники он про их разговор не сказал ни слова, то сгусток оптимизма не имел ни малейшего понятия о сдвиге и продолжал сносить волнами тепла и доброты уже не такую устойчивую конструкцию «смерть всем Учихам». Интересно, сколько времени займет принятие мысли, что мертвым не нужна месть?