Никогда не снимай свою маску (джен)

Сильвейн нервно теребила непослушный локон волос, кусая губы и бубня какие-то ругательства себе под нос. Её волосы были более взъерошены, чем обычно, лямка топа сползла, оголяя татуированное плечо, а взгляд, обычно не выражающий ничего, кроме пустоты, определённо показывал недовольство сложившейся ситуацией. И в этом взвинченном состоянии она мерила шагами пространство Жилой Сумки, будто пытаясь протоптать дырку в полу. Сие действие продолжалось в течение нескольких минут, и Эймерика это уже изрядно нервировало.

— И зачем это надо было делать? — он скрестил руки на груди, оперившись на стену, и смотрел в упор на Сильвейн «этим» взглядом. Взглядом, способным прожечь тебя насквозь. — Мы останемся теперь без запасов до следующего населённого пункта. Чего ты хотела добиться этим поступком?

В Эймерике практически ничего не выдавало маломальского беспокойства или раздражения. Он был таким же, как и всегда: спокойным (даже чересчур), собранным, с этой дурацкой монотонной интонацией в голосе. Сильвейн была уверена, что если бы он ходил без маски, то ничего бы кардинально не поменялось. Единственное, как заметила позже сакриер, что хоть что-то показывало его недовольство — побелевшие костяшки пальцев, которыми он сжимал рукава своей шерстяной накидки. Бесит. Напыщенный, псевдо-взрослый дракиндюк, который всегда знает, как лучше себя вести, и будет обращаться с тобой как с маленькой. Даже разозлиться как нормальный человек не может, Богиня тебя дери!

— О, значит мне нужно было пропустить слова про «бракмарскую шлюху» мимо ушей? —мимолётным жестом она указала на свои длинные уши. —А может следовало поцеловать его зад и скупить все товары за отличный сервис и хорошее отношение к покупателям? Знаешь, не все в этом мире такое же бревно, как ты.

Сильвейн была зла. Очень зла. И ей хотелось выплеснуть эту злость хоть куда-то, в данном случае на кого-то. Она хотела, чтобы этот оплот идеальности наконец треснул и показал свое истинное лицо. Ах, точно, Сильвейн и забыла, что у маскарайдеров нет «своего» лица. Но, честно говоря, в данный момент ей было на это до одного места, которое в приличном обществе не называют.

— Лучше поговорим, когда ты успокоишься, — произнес Эймерик, не сводя с неё пристального взгляда.

Всё такой же спокойный.

Невозмутимый.

БЕСИТ.

Сильвейн, конечно же, успокаиваться не собиралась, и даже наоборот, хотела продолжить этот диалог. А, в данном случае, может и монолог. Как бы то ни было, пусть слушает, раз уж стоит тут и пародирует всезнающего мудреца. Человек, который ненамного старше её самой, будет ещё её и жизни учить?

— Охохо, успокоюсь? — фальшиво усмехнувшись, и, поправляя лямку на плече, она подошла к Эймерику в упор. — А почему я должна? Только потому, что ты мне так сказал? Ты кто мне такой, чтобы указывать, что я должна делать? Может расскажешь, я с удовольствием бы послушала.

Эймерик, несмотря на вторжение в его личное пространство, вопреки её ожиданиям, даже не шелохнулся, и только еле слышно вздохнув, сказал:

— Если тебе претит перспектива потраченного впустую времени, которое мы потратим на добывание необходимой провизии самостоятельно, значительную потерю нашего бюджета, которое мы отдали за ремонт торговой лавки, а также штраф и запрет на въезд в эту общину, которые произошли по твоей вине, то я имею право высказывать свое мнение. Не я устроил этот погром, за который мне и пришлось отвечать.

Ошарашенная таким потоком связных слов от «месье молчуна», Сильвейн, только лишь сократила расстояние между ними, и, злобно оскалившись, оперлась рукой на стенку Жилой Сумки.

— Хочешь сказать, дубоголовый, что это только я во всем виновата? Что только ты у нас, домашний правитель, умеющий отвечать за последствия? А не слишком ты высокого мнения о себе? У нас бюджет общий вообще-то, если ты забыл, так что я тоже участвовала в этом, — она медленно провела пальцем по деревянному носу маски, продолжая эту странную игру в "гляделки", — Не смей примерять на себя роль моего «папочки».

Эймерик нервно начал постукивать ногой по полу, медленно перебирая пальцами рук по своей накидке. Получилось!

— Сильвейн, — он запрокинул голову назад, явно сдерживая себя, чтобы не сорваться на крайне взвинченного компаньона. — Ты сейчас ведёшь себя как ребёнок, поэтому я не собираюсь говорить с тобой в этом состоянии.

Ехидное выражение на её лице сменилось на неопределенное нечитаемое. В эти моменты Эймерик немного боялся этого взгляда, поскольку нельзя было понять, что на уме у этой девчонки, а от неё ожидать можно было всего что угодно.

— Кто из нас тут ещё ребенок, — тихо проговорила Сильвейн, со всей дури ударив стену позади Эймерика. Её сжатый кулак резко начал кровоточить, но ей было всё равно. — Что ты вообще знаешь о жизни, придурок?! Скажи мне на милость, не ты ли выживал в одиночку в этой мерзком отвратительном городе, не зная о том, хватит ли тебе кам, чтобы нормально поесть в этом месяце? Не ты ли подался в шлюхи, потому что тебя не брали на нормальную работу, получить которую в Бракмаре, особенно тем у которых не сосиска меж ног болтается, просто невозможно? Не тебя ли пиздили на потеху толпе, а получал ты за это лютые гроши?! — сакриер уже изрядно потряхивало, и она с трудом удерживалась на ногах. — Я жила в городе, где за каждую возможность стоило не то, что пробиваться, а херачить ногами ближнего лишь для того, чтобы выжить!

Сильвейн не знала, когда этот диалог перешёл в изливание её души, но останавливаться она не захотела. Насрать, ей надоело жить с этим дерьмом в голове, так что пусть хоть этот столб послушает. Не осудит, но и не поддержит. Пень, как он и есть. И на него в этот момент она даже смотреть не хотела.

— Знаешь, что самое смешное? — усмехнулась Сильвейн, всё ещё уставившись в пол, прижимая к себе окровавленный кулак, — Ты ничего не знаешь о том, как жить по-настоящему в этом Мире, и то, как Элиокалипс повлиял на него. Ты жил где-то там в Экстернамской жопе Мира с живыми родителями, в идеальной деревушке и с кровом над головой, который у тебя не отнимут в любой момент времени. И тебе…не надо жить с осознанием того, что ты грязная бракмарская шлюха, на которую только пить дать, все будут показывать пальцем. Тебе кажется, что все знают кто ты на самом деле и ненавидят тебя, даже если не так.

Резко рассмеявшись, что аж Эймерик вздрогнул от неожиданности, Сильвейн с небольшим удивлением посмотрела на шокированного маскарайдера. Вау, а у него все-таки есть эмоции, умора то какая. Но на ехидство у нее не осталось ни сил, ни эмоций ни желания.

— Сильвейн. Я… — Эймерик хотел было начать разговор, но сакриер подняла руку, призывая не продолжать эту беседу.

— Забудь. К Огресту все это. Извини за то, что доставила тебе проблемы, — резко разогнувшись, она отвернулась от него, и шумно выдохнула. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от накативших эмоций. Кровоточили далеко не костяшки пальцев.

Дурацкий разговор получился. Эймерик был всё же был прав. Она повела себя как тупой гоббал. Какая она всё же жалкая. От осознания этого факта, сакриер стало ещё более гадко на душе.

— Ну… Раз я виновата, то мне и разгребать это, поэтому с меня сегодняшний ужин, — усмехнулась Сильвейн, всё ещё стоя спиной к маскарайдеру. Спустя время, с характерным шумом, она покинула Жилую Сумку, оставив Эймерика наедине со своими мыслями.

Спустя время, как Сильвейн ушла, Эймерик сполз спиной по стене. Осев на пол, он обхватил руками колени и опустил голову.

Несмотря на то, что, большую часть вещей сакриер наговорила на эмоциях… Нельзя было отрицать то, что она была

чертовски права.

* * *

Эймерик сам не понял, как это произошло… Его пальцы зарываются в её светлых волосах, а тем временем Сильвейн обнимает его настолько крепко, что его грудная клетка начала отдавать глухой болью. Несмотря на это он не хотел её останавливать. Ей было это нужно. Ей нужно было почувствовать себя живой здесь и сейчас, даже если это нарушало его личное пространство. Еле слышно вздохнув, Эймерик притягивает дрожащую девушку ближе, настолько насколько это возможно. Он никогда не был особо разбирающимся в чужих эмоциях, да и что уж говорить, он не понимал порой и свои до конца, но не в этот раз.

Изначально он думал, что Сильвейн плачет, но его рубашка всё ещё оставалась сухой. На самом деле она злилась. Злилась на саму себя. Злилась до скрежета зубов и побелевших костяшек. Она никогда не даст слабину перед людьми, особенно перед людьми, которых она знает не так долго — Эймерик все это понимал и принимал. Он понимал, что эти объятия не выражение дружеской или даже любовной привязанности, на данный момент ей нужен был человек, который сдержит всю ту ярость, гнев и обиду на саму себя. Сдержит её внутреннего зверя в клетке самоконтроля. Пусть она всего лишь использует его, он все еще готов отдать ей частичку себя и подставить плечо, когда это будет необходимо. Судя по всему, именно это и называется любовью. Ощущения противоречивые. И он пока не понял какие эмоции он преимущественно испытывает.

Спустя время Сильвейн отстранилась от Эймерика. Смотря куда-то вниз, даже не пытаясь повернуться к нему, спустя время она прошептала: «Извини». От осознания того, что она недавно сделала ее лицо становилось все более и более красным. Краска даже затронула кончики её ушей.

Чёрт.

Какая же она.

Милая.

Гоня эти мысли прочь, он задумался как же разрешить ситуацию, не получив по лицу от эмоционально нестабильной спутницы.

Юноша снова притянул ее к себе, положив голову на её плечо. В отличие от прошлых объятий они не были агрессивными. Они были успокаивающими. Он позволил себе нежно поглаживать ее по спине, как бы говоря, что он не злится и все понимает. То ли от удивления, то ли от того, что Сильвейн эмоционально выгорела, она позволила ему это сделать, практически не шелохнувшись. Она позволила себе эту маленькую слабость, немного снимая свою маску " сильной девушки». Лишь на долю секунды. Расслабившись и, выйдя из оцепенения, сакриер прильнула к нему, тяжело выдохнув.

— Будешь вспоминать об этом — убью.

— Угу.

— Засунь свое «угу» знаешь куда?

— Ага.

Отстранившись, Сильвейн выгнула бровь и посмотрела на него с выражением лица выражающее, что-то вроде «ты иоп что-ли». Ну, что же в эту игру могут играть двое. Усмехнувшись, Эймерик посмотрел в ответ с легкой полуулыбкой. Он заметил, что она еле заметно улыбнулась ему в ответ будто своей против воли. Неловко и искренне. Он любил её улыбки, и бережно хранил каждую в уголке сознания, словно любимую маску из антикварной коллекции. Хранил там, где даже Докфа никогда не достанет. Это было его лучиком света, который грел душу и он не собирался ни с кем делиться им. Ни за что на свете.

— Ты невыносим, серьезно, — фыркнула Сильвейн и поднялась на ноги. Впрочем, не особо удачно, её ноги подкосились, и она едва не рухнула на землю, но все же устояла. Эймерик уже был готов её словить, но ее взгляд прямолинейно говорил:«Не лезь, сожру и обгладаю до самых костей».

— Уходим. У нас нет времени тут сидеть, — добавляя (пытаясь) жесткости в голосе, скомандовала сакриер. Кивнув, Эймерик поднялся. Если он будет на данный момент с ней пререкаться, то разрушит хрупкий мост доверия, который начал выстраиваться между ними. По эгоистичным причинам он этого не желал. Что же, этот раунд за ней. Отыграется когда-нибудь позже, если вообще отыграется.

Практически всю дорогу Сильвейн держалась на приличном расстоянии от Эймерика. Он не особо понимал, чем это обусловлено (ну не могла же она и впрямь застесняться), но лучше оставить ее в своих мыслях на данный момент. Когда захочет, тогда снова начнет приставать и донимать, как обычно и происходило между ними. А он и не будет против. Эймерик благодарил Садида, что в эти моменты его «друг» по несчастью не вторгался в его голову и никак не комментировал его рассуждения.

Маскарайдер и сам не понял, когда успел привыкнуть к такому вниманию. Да еще и заскучать по этому? Не перенял ли он от своей подруги расположенность к садомазохизму или какие там у Сакриеров фетиши от Богини передались? Юноша подавил подступающий смешок от этой мысли. Истерическое, наверное. Если бы кто-то раньше ему сказал, что он будет эмоционально зависеть от другого человека, то скорее всего он посчитал бы этого собеседника иопоголовым. Эймерик уже давно перестал пытаться анализировать свои чувства, приняв тот факт, что анализировать их в нынешнем состоянии просто невозможно. Вот вроде и бесит, когда лезет, а когда эта заноза отцепляется, то начинаешь скучать и украдкой засматриваться. Сильвейн порой это замечала (к его неудовольствию) и говорила, что взгляд у Эймерика такой будто он собрался устроить поножовщину. Он понимал, что это означает и воспринял это наблюдение довольно серьезно.

Осталось не так много времени.

Но…пока рядом с ним Она

всё будет хорошо.

Догнав Сильвейн, Эймерик легонько взял её за руку и переплёл их пальцы.

До конца пути никто из спутников не проронил ни слова.