Все краски мира (джен)

Старик шёл не спеша: рассматривал приземистые белые домики, живописно рассыпанные по горному склону, смаковал терпкий морозный воздух, прислушивался к звукам неторопливой деревенской жизни. Стук топора, блеяние овец, даже звонкий смех детворы, скатывающейся по водосточному желобу, не нарушал ощущения покоя. «Не удивительно, что Грин выбрала это место. Здесь так легко поверить, будто всё это вечно». Путник усмехнулся, но в голубых, как горное озеро, глазах старика не было улыбки. « А может, и мне устроить себе отпуск? Не развязывать узлы чужих судеб, не высчитывать сопутствующий ущерб. Выращивать яблоневый сад, пасти овец на зелёных склонах, а по вечерам смотреть, как солнце расцвечивает вершины гор, и писать мемуары. О, это были бы самые длинные мемуары в мире».

Седой путник был одним из многих, кто приходил сюда на один день и обнаруживал, что хочет остаться навсегда. Сложно представить себе более тихое и самобытное место, чем это поселение, укрытое от мира в горной долине, словно в ладони каменного великана. Кажется, жизнь не менялась здесь веками. Правда, в последнее время скромная деревушка превратилась в место настоящего паломничества. Ещё недавно весь район жил в страхе перед разрастающейся эпидемией оспы. Но эпидемия закончилась, едва успев начаться, а бывшие больные передавали истории о гениальном целителе, способном победить любую болезнь. И хотя описание внешности и происхождения лекаря у каждого рассказчика было своё, все истории приводили сюда, в эту деревню. За несколько месяцев здесь побывало немало экзотических гостей, так что длиннобородый старик в костюме звездочёта — остроконечной шляпе и синем, расшитом звёздами плаще — уже не вызывал особого ажиотажа у местных жителей.

К нарядному гостю подбежал мальчик, лет девяти, и без тени смущения показал знаками: «Вам прямо, до конца деревни, а потом направо». Очень живые карие глаза ребёнка излучали дружелюбное любопытство, и старик ответил на этот взгляд улыбкой. Всё так же улыбаясь, он извлёк из-под плаща небольшую чёрную коробочку и протянул ребёнку. Маленький гид уже привык получать гостинцы от путешественников и принял подарок с благодарностью, но без удивления. Выражение удивления, и даже растерянности, появилось на смуглом лице, когда он попытался открыть коробку. Он почему-то был уверен, что эта штука должна открываться, но на гладкой, глянцевой чёрной поверхности не было не то что отверстия, но даже крошечной царапины.

— Это шкатулка последней надежды. Когда тебе будет поистине необходимо чудо, только тогда, ты сможешь её открыть, — произнёс старик на местном наречии без малейшего акцента.

Оставив ребёнка в радостном недоумении, турист-звездочёт отправился дальше. Следуя инструкции, он дошёл до конца деревни, затем свернул на узкую, но хорошо вытоптанную тропу, пересёк низкорослую рощицу и вскоре оказался на поляне. Единственной примечательной вещью на этой поляне была зелёная брезентовая палатка, да и та выглядела вполне традиционно. Но путешественник фыркнул в бороду:

— Ну конечно, юрты уже устарели.

Старику пришлось согнуться вдвое, чтобы забраться в палатку, однако внутри оказалось не тесное туристическое убежище, а самые настоящие апартаменты. Неподготовленный гость вскрикнул бы от удивления и, скорее всего, не поверил собственным глазам: внутреннее пространство палатки оказалось во много раз больше, чем то, которое она занимала снаружи. Зелёные, чуть просвечивающие стены поднимались на несколько метров, образуя высокий купол. Просторная прихожая переходила в коридор, который изгибался, ветвился и терялся где-то вдали. Что же касается интерьера этого невозможного места, то он производил противоречивое впечатление изысканности и запущенности. Изящные викторианские стулья были расставлены как попало, частично перегораживая проход. Большое зеркало зачем-то завешено не слишком чистым полотнищем. В дальнем углу прихожей, в деревянной кадке, сидело колючее зелёное существо неопределённой видовой принадлежности. К верхушке (или макушке?) существа была приколота бумажка, на которой крупным торопливым почерком было написано: «Покорми меня!»

На человека в костюме звездочёта всё это не произвело особого впечатления, только ярко-голубые глаза стали теплее и как-то печальнее. Он достал из-под плаща куриную косточку и кинул её в сторону кадки. Зелёное существо с пугающей скоростью выбросило вперёд колючую клешню, поймало кость и вернулось в своё прежнее положение, довольно урча. А гость, тем временем, продолжил работу. Мановением руки он заставил стулья выстроиться вдоль стен, убрал круглые кофейные пятна с журнального столика и задумчиво посмотрел на занавешенное зеркало:

— Зеркало не трогай, — из глубины палатки донёсся звонкий голос, — у него экзистенциальный кризис.

— У зеркала или у его хозяйки? — вполголоса пробормотал старик, но оставил прихожую и направился дальше по коридору. С уверенностью человека, который бывал здесь не раз, он миновал несколько поворотов и толкнул массивную деревянную дверь.

Комната, в которую вошёл старик, производила впечатление просторной залы, но точно оценить её размеры было сложно из-за пелены плотного белого тумана. Помимо тумана, помещение было наполнено звуками и запахами. Что-то шипело, булькало и потрескивало. Пахло куриным бульоном, горьким миндалём и озоном.

— Одну минуту, — прозвучал тот же голос из тумана, — у меня тут последняя фаза, очень ответственный момент. Располагайся пока, можешь выбрать любой стул.

Гость скептически осмотрел несколько беспорядочно расставленных стульев. Большая часть была завалена каким-то тряпьём. Деревянные спинки некоторых имели неровную волнистую поверхность, словно оплавленный воск. Наконец, гость отыскал один прилично выглядящий стул, приготовился сесть на него и… только посох в руке, и не утраченная с годами сноровка, уберегла его от падения: стул отскочил от него с прытью горного козлика и быстро исчез в тумане.

— Будь осторожен с полосатым, он своенравный, — предупредил голос.

— Это я уже заметил, — проворчал старик. Затем он щёлкнул пальцами и рядом с ним, прямо из воздуха, появилось большое, обитое красным бархатом кресло. Старик сел в него, с явным наслаждением вытянул ноги и спросил уже более дружелюбным тоном:

— Вдохновляющее зелье?

— Да, не уследила. А потом было жалко возвращать его в стандартное состояние. Как-то уже привязалась… Ну вот, почти всё сделано, только накроем чугунной крышкой, чтобы на этот раз ничего не убежало. Теперь я в твоём распоряжении.

Туман рассеялся — будто его и не было, и перед гостем появилась худенькая невысокая женщина, на вид лет тридцати. Светлые русые волосы убраны в хвост, одета в простую клетчатую рубашку и широкие серые брюки. По сравнению с экстравагантным гостем, хозяйка чудо-палатки выглядела на удивление обычно. Только чуть косящие зелёные глаза придавали образу лёгкую сумасшедшинку.

— Ну, здравствуй, Альбус, — произнесла хозяйка так, что было не понятно — рада она этому визиту или раздражена. Некоторое время они просто смотрели друг на друга. Молчание не было растерянным или напряжённым. Скорее, могло показаться, что эти двое обмениваются мыслями, которые не хотели бы озвучивать.

После продолжительной паузы, хозяйка тряхнула головой и снова заговорила торопливым, нарочито-беззаботным тоном:

— Как поживает твой заповедник? Никто не пытается сбежать из уютной песочницы?

Старик, которого женщина назвала Альбусом, устало опустил голову на переплетённые пальцы. Сейчас, в неярком освещении комнаты, его глаза казались не голубыми, а тёмно-синими, цвета ночного неба.

— Я пришёл не для того, чтобы ссориться.

— Знаю. Прости, не удержалась. Последний месяц выдался очень хлопотным. Много забот, много кофе. Кофе делает меня раздражительной…

— Эпидемия оспы закончилась — твоя работа, Грин?

— А, — она сделала неопределённый жест рукой, — победить болезнь не проблема. Проблема — сделать так, чтобы на её месте не появилось что похуже. Природа не любит нарушения баланса.

— Вот теперь ты меня понимаешь, — усмехнулся Альбус.

— Не обольщайся, — снова запальчиво начала Грин, но тут же примирительно подняла руки, — не будем об этом. Полагаю, ты оторвался от своих важных дел не потому, что соскучился по нашим дискуссиям.

Тут на лице Грин появилось озорное выражение:

— Позволь, угадаю: очевидцы сообщают о «светящемся летающем создании», а твои выверенные планы превращаются в теорию хаоса.

Альбус поморщился:

— Могла бы и не злорадствовать так явно. Тем более что дело серьёзное ­­- основная константа стала неопределённой.

— Даже так? — Теперь Грин выглядела по-настоящему заинтересованной. — Что ж, логичный ход, хотя и невероятно опасный, абсолютно непредсказуемый по последствиям. Я бы на такое не решилась — слишком велик риск потерять даже тот остаток реальности, что у нас есть. Но как ему это удалось?

— Оно способно путешествовать между реальностями. Полагаю, мы ещё много не знаем о его возможностях.

Даже во время разговора Грин продолжала двигаться, прогуливаясь от одного конца комнаты до другого. Сейчас она задумалась и замедлила шаг, зато стали быстрее двигаться руки, словно перебирая в пальцах возможные варианты:

— Ты говоришь «оно», как будто не знаешь кто это.

— А я, и правда, не знаю. То, о чём ты думаешь — не возможно. Тебя там не было, а я лично видел, как умер тот юноша. Его линия судьбы оборвалась, конец истории. Его больше нет в нашем мире, ни в каком виде. Так что мы имеем дело с чем-то совершенно новым и …опасным.

Глаза Грин почти светились от переполнявшего её любопытства. Альбус посмотрел на неё с укором:

— Ох, ну в самом деле, Грин — сейчас ты выглядишь совсем как человек, почуявший особенно соблазнительное приключение.

— Мы все давно уже люди, Альбус, пора бы тебе смириться с этим. Так что же ты хочешь от меня? Взять сачок и отправиться ловить нарушителя?

— Нет, я хочу предложить тебе должность преподавателя.

Грин даже перестала расхаживать по комнате и в упор посмотрела на Альбуса:

— Похоже, ты сильно напуган, раз пошёл на такое. Не ты ли говорил, что меня нельзя подпускать к детям?

— Уж лучше ты, чем Том Риддл.

— Благодарю за доверие, — Грин склонилась в насмешливом реверансе. — А какой предмет? Не прорицание, я надеюсь?

— Нет, — Альбус усмехнулся. — Я предлагаю тебе «Защиту от тёмных сил».

— О, мой любимый предмет! И как тут устоять? — Грин снова начала своё движение по комнате, но вдруг какая-то тревожная мысль заставила её замереть:

— Ты ведь понимаешь, что я не стану организовывать девушке её трагическую судьбу?

— Я и не думал просить тебя о таком, — сказал Альбус с едва заметной горечью в голосе, — просто присмотри за ними, чтобы всё не вышло из-под контроля.

— Всё вышло из-под контроля тысячи лет назад, — сказала Грин без улыбки, — но я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Так да или нет?

— Да, определённо да.

— В таком случае, — гость поднялся, и его кресло растворилось в воздухе, — жду тебя в Хогвартсе первого сентября.