Ловушка (гет)

Поездка в Хогвартс выдалась довольно интересной. Джинни, не прилагая особых усилий, попала в «Клуб слизней». Кто бы мог подумать, что её стандартный «Летучемышечный сглаз» произведет неизгладимое впечатление на профессора Слизнорта. Старик едва не взвизгнул от восторга, когда увидел ее в деле. Джинни ничего не оставалось, как согласиться вступить в его «секту». Не было гарантии, что в случае отказа Слизнорт не влепит отработку после занятий.

Компания в «Клубе» была так себе. Чего только стоил Кормак Маклагген, напыщенный как павлин, вставляющий свои три кната в любой разговор. Джинни ярко представила, как после приглашения Слизнорта его павлиний хвост быстро начал расти, достигая невиданных размеров и доходя до последнего вагона поезда.

Из слизеринцев был Забини. Он приперся в купе профессора со скучающим видом, изредка посматривая на всех, как на грязь из-под ногтей. «Еще бы», — фыркнула Джинни про себя, постаравшись вернуть ему такой же взгляд.

Она не удивилась отсутствию Малфоя. Слизнорт не хотел запятнать себе репутацию, связавшись с сыном Пожирателя, попавшего в Азкабан.

Через полчаса их «секта» пополнилась новыми людьми. Гарри с Невиллом явно были не в восторге от приглашения, но старого Слизня это волновало меньше всего на свете. Джинни была уверена, что он едва не захлопал в ладоши, когда увидел Гарри на пороге своего купе.

Собрание сильно затянулось. В основном из-за любви Маклагена почесать языком. Однако Джинни вернулась к Дину в приподнятом настроении: по пути к себе Кормак словил невидимую подножку. Даже Забини не смог сдержать ухмылки.

Дин, по всей видимости, ждал ее возвращения. Джинни подозревала, что он специально выпроводил Симуса из купе, чтобы побыть с ней наедине. Но увы, его план потерпел неудачу — уже через пять минут к ним заглянула Полумна. В отличие от Дина, Джинни была рада видеть ее, и остаток пути они провели за веселой болтовней. Про письмо, полученное накануне, она старалась пока не думать.

* * *

Блейз сидел в Большом зале, в третий раз слушая, как Малфой проучил Поттера в школьном поезде. Очкастый совал нос повсюду, вот и поплатился. Своим же носом. Блейза начинало раздражать, что все носились с Поттером, как умалишенные. Впервые за шесть лет он, кажется, понял, почему тот выводил из себя Малфоя — все газеты писали о нем, половина Хогвартс-экспресс пыталась заманить Избранного к себе в купе, и, вдобавок ко всему, профессор Слизнорт был готов расцеловать его задницу. Куда ни плюнь, везде был Поттер!

Кстати, если вспомнить сборище, которое именовалось «Клубом Слизней», Блейза весьма разочаровал вкус старого Слизня. Ни одного нормального человека с приличными связями. У Маклагена, конечно, были серьезные выходы на Министерство магии, но под определение нормального он не попадал. С его хвастовством в свое время мог конкурировать разве что Златопуст Локонс. От болтовни Кормака голова Блейза гудела похлеще, чем от недавнего похмелья.

Блетчли, Долгопупс — просто смех. А смешнее всего то, что старый маразматик занес мелкую Уизли в любимчики из-за ее выходки со сглазом. Она и там огрызалась на Блейза, защищая Поттера, как верная псина.

Чем дольше Забини находился в обществе «слизней», тем отчётливее чувствовал, что зря потерял время, приняв приглашение учителя. Стоило ему вернуться в свое купе, как Малфой устроил допрос. Впервые в жизни в голосе Драко он слышал нотки зависти по отношению к себе. Панси тоже блистала своими умозаключениями — предположила, что Блейзу симпатична малявка Уизли. Он не помнил, чтобы давал повод для такого глупого слуха, поэтому хорошенько осадил Паркинсон. Пусть впредь держит болтливый язык за зубами.

Блейз вынырнул из своих размышлений и посмотрел на Джинни, которая в это время о чем-то спорила со своим братцем. Семейка чокнутых, кидаются даже друг на друга. Чем она может ему понравиться? Своей неуравновешенностью?

Праздничный ужин давно закончился, и поэтому слизеринцы проводили остаток вечера в общей гостиной своего факультета, радуясь встрече друг с другом после летних каникул. Блейз занял кресло в самом углу — он никогда не любил находиться в центре внимания. Эдакий сторонний наблюдатель. Плюсов от такой позиции с каждым разом он находил все больше — можно было заметить то, чего другие не видели.

Вот, например, Теодор Нотт, то и дело, елозит рукой по волосам, бросая частые взгляды в сторону Дафны Гринграс. А ей хоть бы что. Дура. Нотт — отличная партия, могла бы и ответить взаимностью. На другом конце гостиной Урхарт приторговывает огневиски четверокурсникам, постоянно оглядываясь на входную дверь. Блейз слышал, что дела его отца идут не совсем хорошо. Оно и видно. Возле камина Гойл с Крэббом о чем-то «нежно» перешептываются, чуть ли не прижавшись лбами друг к другу. «Неужели парни решили поддаться чувствам», — посмеялся про себя Блейз, скучающе отводя взгляд и делая глоток сливочного пива.

Тут его внимание привлек встречный взгляд серых глаз Астории Гринграсс, неотрывно следящих за ним. Она сидела на диванчике в компании своих однокурсниц, делая вид, что слушает их болтовню. Сама в это время наблюдала за Блейзом. Исподтишка. Ему это не понравилось. Это его прерогатива. Если что-то нужно, подойди и спроси.

Астория, словно прочитав его мысли, поднялась со своего места и неспешной походкой направилась к нему.

— Следишь за порядком? — кивнула она в сторону отдыхающих студентов, сложив руки на груди. Худая и бесцветная, с носом острым, как у Малфоя. И любопытным, как у Поттера.

— Следишь за мной? — вернул ей Блейз, оставаясь невозмутимым, и закинул ноги на пуфик. Он здесь хозяин положения. — Что-то хотела?

Гринграсс, словно гиппогриф, ожидающий поклона, слегка склонила голову набок, видимо, раздумывая, стоит ли продолжать разговор. Блейз, естественно, нашел странным, что она подошла к нему. Но виду не подал. Астория была младше его на два курса. Если не на три. На его памяти они едва пересекались в Хогвартсе. Разве что в общей гостиной по вечерам, когда собиралась куча студентов.

— Хотела. Дай слово, что все останется между нами, — она сказала это таким уверенным тоном, словно Блейз приполз к ней на коленях с мольбой о помощи.

— Я не откликаюсь на сомнительные предложения младшекурсниц, — ответил ей Забини холодно. По лицу Гринграсс пробежала тень усмешки:

— Так я и думала, — она приблизилась к нему и бесцеремонно уселась на подлокотник его кресла. С такого расстояния Блейз заметил, что большие глаза Гринграсс лихорадочно блестели, отражая блики огня от горящего камина. — Я знаю, что ты тоже получил письмо, — произнесла Астория почти шепотом, наклонившись так близко, что ее длинный светлый локон упал ему на лицо.

Блейз, державший себя самоуверенно на протяжении всего разговора, весьма неграциозно поперхнулся сливочным пивом. Чертово письмо. Будь оно не ладно.

* * *

Гарри впервые вышел из подземелий вдохновлённый и радостный. Никогда еще уроки зельеварения не приносили ему такого удовольствия, как сегодня. Спасибо неизвестному Принцу-полукровке. Флакончик «Феликс Фелицис» приятно грел душу. Как и мысли о Джинни.

Но он старался их отгонять от себя, как мог. Во первых, Рон. Во вторых...

— Гарри, стой! — Джинни перехватила его на входе в гостиную Гриффиндора, ловко поймав за локоть. — Дамблдор просил передать тебе это, — она отдала ему перевязанное ленточкой письмо.

— Спасибо, — Гарри убрал послание профессора в карман мантии, решив, что прочитает чуть позже, и продолжил, пока она не убежала: — А ты не хочешь...

— Джинни! — Дин направлялся в их сторону, на ходу натягивая ветровку.

«Вот, собственно говоря, и во вторых», — подумал с досадой Гарри, глядя на сокурсника.

Противное, навязчивое чувство разрасталось внутри него. Оно, подобно дьявольским силкам, росло с каждым появлением возле Джинни Дина и пускало корни все глубже и глубже.

Вот и сейчас это чувство душило его изнутри, перекрывая питание мозгу — Гарри хотел превратить Динь-Диня в червяка и раздавить пяткой. Нет, голыми руками. Без разницы, ключевое слово — раздавить.

Грубо говоря, зародившаяся совсем недавно ревность требовала крови и расправы, в то время как здравый смысл отчаянно пытался утихомирить Гарри. На фоне этой внутренней драмы Джинни вновь ускользала от него, держась за руки с Дином.

* * *

Дин прекрасно рисовал. Он обещал изобразить свою девушку верхом на метле с квоффлом в руках. И еще оставить немного места на рисунке, чтобы Джинни смогла взять автограф у Гвеног Джонс. Слизнорт проговорился, что пригласит ее на один из своих званых ужинов. Теперь Джинни старалась не пропускать собрания клуба — на кону было знакомство с самой Гвен! Даже от одной мысли о встрече со знаменитой звездой квиддича, которая была ее кумиром с самого детства, приятно покалывали пальцы рук. И ног, что уж там.

Они с Дином вышли на прогулку незадолго до отбоя — возле Черного озера в это время всегда было мало студентов. Дин захватил свой блокнот с набросками и карандаши. За пару минут нарисовал ей Гигантского кальмара, который выглядел очень натурально. Почти как живой. Правда, на конце каждого щупальца красовалось по кудрявой голове Долорес Амбридж. Они долго смеялись, пытаясь с помощью магии заставить танцевать это нелепое существо.

Чуть погодя Дин взялся рассказывать ей интересные истории из своего детства. А Джинни в это время сидела у него на коленях, прислонившись щекой к плечу и украдкой рассматривая его лицо. Дин был симпатичным: высокие скулы, прямой нос, большие карие глаза в обрамлении длинных ресниц, густые волосы и широкие плечи.

А еще с ним было спокойно. Он заботился о Джинни, временами опекал больше, чем нужно. Может быть, ему казалось, что она привыкла к подобному в своей семье, но, на самом деле, отношение братьев к ней было немного другим. Они всегда помогали ей, но никогда не носились, как с неженкой, несмотря на то, что Джинни была единственной девчонкой в их семье.

Вернувшись в гостиную, она заметила сидящих на диване Гермиону с Роном. Они о чем-то увлеченно разговаривали, не обращая внимания на остальных. Джинни видела, каким теплым взглядом Рон смотрит на Гермиону, когда та весело смеется над его шутками. И почему они до сих пор не были вместе? Ах, да, вероятно, потому, что Рон иногда был хуже садового гнома — кидался на людей без причины. И на Гермиону в особенности.

По пути в спальню девочек Джинни подловила Ромильда Вейн. Весьма неприятная особа. Прицепилась к ней с распросами о Гарри — мол, расскажи ей по секрету, что он любит, чем увлекается. Пришлось Джинни соврать, что Гарри любит, когда его просят рассказать историю появления шрама в виде молнии, и что он всерьез увлекается татуировками. Бьет их сам себе в тех местах, куда есть доступ только ближнему кругу. И красивым девчонкам. Какого же было удивление Джинни, когда Ромильда приняла ее слова за чистую правду. Отбросив длинные и черные, как у фестрала, волосы назад, она довольно хмыкнула, чуть ли не потирая ручки, и отстала от нее.

Наконец-то добравшись до своей кровати, Джинни повалилась без сил, блаженно потягиваясь и прикрывая глаза. Хотелось уснуть прямо так, не раздеваясь, но ее внимание привлек тихий стук. С огромным усилием разомкнув веки, она повернула голову на источник шума — в окно настойчиво стучалась школьная сова. Стоило Джинни впустить ее, как она быстрым движением клюва скинула привязанный к лапке пергамент, и, не дожидаясь ни ответа, ни угощения, упорхнула в совятню.

На пергаменте, скрученным в трубочку, знакомым почерком было выведено: «Хогсмид. Три метлы. В следующую субботу, в полдень». Сон моментально испарился.