Чую проблему (джен)

— Кхе-кхе… От кого прячетесь, мисс Мэйпл?

Никогда ещё Джулия не была так рада видеть учительницу ЗОТИ и слышать, как она хихикает над своей же репликой.

— Ой, профессор! У вас в кабинете был посторонний! Вы посмотрите, не украл ли он чего-нибудь?

— Вам показалось, — усмехнулась Амбридж. — Здесь просто никого не могло быть.

Она открыла дверь, не защищённую никаким заклятием, и вошла в кабинет. Джулия прошмыгнула за ней.

— Почему же?

— В нашей школе нельзя трансгрессировать. Разве вы забыли?

— Но ведь запрет можно снять. И потом, есть другие способы…

— Успокойтесь, не будет с вами ничего страшного. Учителя этого просто не допустят. Разве профессор Дамблдор так легкомысленно относится к безопасности студентов?

— Нет, но у него ведь и других дел много.

— Хотите, чтобы лучше наблюдали за территорией? Напишите заявление на имя директора, думаю, он примет меры и поощрит вас баллами…

— Не надо никаких баллов, — жалобно откликнулась Джулия. — Лишь бы тот тип куда-нибудь делся и никому не навредил.

— Бескорыстие — это хорошо… — протянула Амбридж. — Значит, желаете наводить порядок? Славная девочка!.. Отчего же вы не в старостах?

— Командовать не умею и с учёбой совмещать трудно, — Джулия смущённо улыбнулась. — А я действительно видела здесь постороннего. Так же ясно, как вижу вас сейчас.

— Повторяю, вам показалось. Вы утомились, надорвались, вот и привиделся какой-то незнакомец. Хорошо, что вы так усердно учитесь, но нужно же для отдыха уделять время… Побеспокойтесь о себе. Главное, чтобы вам было хорошо, правда?

С этими словами Амбридж погладила Джулию по спине. Совсем точно кота или собаку.

— Какая вы тоненькая, кожа да косточки!.. Вам больше кушать нужно и меньше переживать. От лишних волнений только здоровье портится. Думайте лучше о чем-нибудь радостном.

— Нет, нет, я его видела, — как в лихорадке твердила Джулия. — Да вы не знаете, что это за тип! Он…

И стала рассказывать всё с самого начала. О сломанном дубе, о встрече у теплицы, о школьниках.

Амбридж, казалось, совсем её не слушала. Она усердно переставляла вазу с цветами, стараясь найти ей лучшее место на полке, и даже повернулась к собеседнице спиной. А Джулия продолжала:

— Понимаете, тот… не знаю, как его называть… он может быть оборотнем! Если он свободно ходит по школе, то пострадать могут и ученики, и учителя! Вы, между прочим, тоже!

— Ужас какой! — вздохнула профессор. — Есть же на свете создания, в которых столько жестокости. Не поймёшь, что им надо, отчего они так себя ведут. И почему к ним всякое зло липнет? Они, наверное, и рождаются такими ущербными…

Из её рассуждений Джулия уловила только одно: Амбридж тоже считает Вонючку опасным. Поэтому начала раздумывать:

«Насчёт посторонних стоит беседу с детьми провести. Даже я могу взять её на себя, если надо. Хорошо бы и патруль организовать. Увидит красавчик, что есть кому защитить школу, так живо небось хвост подожмёт. Только как это сделать?.. Ладно, потом разберёмся! Да, камин перекрыть — само собой. Но этим пусть сама профессор занимается… Нет, что-то тут не так! Почему тот тип именно в её класс явился?»

— Эти существа не должны здесь находиться. — Амбридж улыбнулась с блаженным видом. — А значит, и не могут.

Джулия обречённо молчала. Этот кабинет действовал на неё подавляюще. Нет, дело было не в тарелочках с котятами. Джулия сама любила кошек, они её не бесили. И не в розовых салфетках с оборками. Чем, в сущности, розовый хуже красного, жёлтого, бирюзового? Нет, Джулию коробило при виде цветной надписи над учительским столом:

«Чтобы быть хорошим преподавателем, нужно любить то, что преподаешь, и любить тех, кому преподаешь».

«Я бы приписала сюда другую цитату, — Джулия горько усмехнулась. — «Кто много говорит о своей любви, тот мало любит!»»

— Хорошо, пусть это был не оборотень. Но кто тогда? И что он здесь делал? В школе же есть сыворотка правды, я могу её выпить, и вы увидите: это не выдумка.

— Милая Джулия, вы не в себе, сами не понимаете, что говорите, — голос Амбридж сделался ещё ласковее. — Возвращайтесь-ка в свою гостиную, выпейте чайку с сахаром. Сыворотку я на вас даже тратить не буду.

«И правда, вернуться, что ли? Она же непрошибаемая»…

Взгляд Джулии привлекло фото, стоявшее на одной из полочек. Оно было повёрнуто ко входу, так, что его могли видеть гости, но не сидящая за столом хозяйка.

— Боже, какая прелесть! — Джулия заставила себя улыбнуться. — Вы ведь недавно снимались, да? А что это за мальчик рядом с вами?

На самом деле и ежу было понятно, что фото старое. Во-первых, бумага изрядно пожелтела. Во-вторых, Амбридж выглядела совсем молодой, лет сорок — сорок пять.

Рядом с ней сидел тощий бледный мальчишка весьма заморённого вида. Она обнимала его и улыбалась в тридцать два зуба, он хмурился и старался отстраниться, но глаза у обоих были одинаково холодные.

— Это? — Профессор выдала умильную улыбку и тут же сделалась серьёзной. — Джонни, сын. А фото могло бы быть лучше, сейчас не умеют снимать как следует. Вот когда я была маленькой девочкой, меньше вас…

Джулия уселась за партой, приоткрыв рот. Глаза её горели, сердце бешено колотилось. Нет, её не впечатляла история о детстве профессора. До историй ли, когда такое творится?

Учителя и раньше были безразличны к её просьбам, но Амбридж повела себя хуже всех. Она ведь любит, когда стучат, малыши ей вечно сдают друг друга. А сейчас не проверила слова Джулии, даже не сомневалась, сразу стала возражать. Теперь вот зубы заговаривает. Явно в курсе, кто здесь был.

И ещё мальчик на фото… Кого же он напоминал Джулии? Большой лоб, ямка на подбородке… Нет, не мать: с ней как раз ни одной общей черты. Но кого тогда? Да Вонючку и напоминал!

Как же быть с этой информацией? И куда идти теперь? Джулия ничего не могла придумать. А тут ещё профессор совсем потеряла нить рассказа:

— Наш декан мне так и говорил: «Трудно вам будет в жизни, Долорес, с вашими принципами и высокими идеалами». Ведь раньше душевные качества ценились, а сейчас, к сожалению…

«Она может говорить быстрее?! — поморщилась девушка. — Я же ей нахамлю, если не смоюсь отсюда сию минуту».

К счастью, пришла по какому-то делу профессор Вектор. Джулия охотно попрощалась и выскочила вон.

Многовато вышло совпадений… Впрочем, нельзя обвинять без доказательств.

Но они нашлись через два дня. Джулия пошла в библиотеку читать газеты. Вдруг там найдётся описание победы над оборотнем? Ведь как-то же люди с ними справляются.

И вот попалась ей заметка пятилетней давности. В ней говорилось об аресте Джонатана Дрэйка, вервольфа из группировки Фенрира Грэйбэка. Туда входили самые отмороженные: они были агрессивны даже в человеческом обличье и предпочитали нападать на детей.

Джулия взглянула на фото преступника и ахнула. Постарше Джонни, помладше Вонючки. Лет восемнадцать с виду. А так — одно лицо.

Джонатан. Джонни. Но почему «Дрэйк»? Впрочем, так бывает, когда у родителей разные фамилии. Или ребёнок приёмный.

Дома такого громилу не запрёшь: разнесёт всё в клочья. На улицу не выгонишь: прибьёт кого-нибудь либо перед соседями опозорит. А детей, значит, пусть кусает…

В других условиях Джулия пожалела бы мать больного, превращающего жизнь родных в ад. Но не сейчас. Надо было действовать, пока придурочная семейка не натворила в школе ужасных бед.

«Мне нужна помощь, — размышляла девушка. — Вместе можно навалять Дрэйку, можно прогнать из школы Амбридж или хоть поставить ей условие, чтоб детёныша своего к ребятам не пускала. Но где я найду союзников? Под этим зельем все точно болванчики!»

Никогда Джулия столько не читала о любовных напитках, сколько в те дни. Но вот беда: в книгах были описаны антидоты только от сильных зелий. А рисковать Джулия побоялась: ведь можно пол-Хогвартса перетравить или свести с ума. Если бы устроить так, чтоб люди вовсе не пробовали зелья…

Пробраться на кухню ночью не составило труда для Джулии. Мантии-невидимки у неё не было, зато была старая дружба с Миссис Норрис. Девушка часто угощала кошку вкусными кусочками и чесала за ухом, а хвостатая не спешила жаловаться на неё хозяину.

Но на этом удача и кончилась. Домовики в один голос твердили:

— Мы ничего не знаем, мы таких маффинов не готовим.

«Ладно, — решила Джулия. — Пойдём длинным путём!»

За обедом она стянула со стола пахучий маффин. Вечером достала его из сумки, подошла к группе ребят в гостиной и громко объявила:

— Вкусно пахнет! Только чем это? Никак не разберу!

Сразу несколько голосов откликнулись:

— Мёдом!

— Базиликом!

— Абрикосом!

— Морем!

— Этим, ну… у Келли Джонс духи такие!

— Как же так? — прищурилась Джулия. — Не может ведь один маффин пахнуть десятью ароматами? И откуда в выпечке духи, а? Туда, что ли, флакон парфюма вылили?

Кто-то пожал плечами, кто-то отвернулся. Одна Джесси ответила:

— Какая разница, чем пахнет? Не всё ли равно, если вкусно?

«Вот так лакомство! — рассердилась Джулия. — «Лоботомия во флакончике» называется! Интересно, если его выблевать — эффект будет?

Так… Как же звали тех рыжих, что малышам всякие штучки продавали?»

— Конечно, конфетка безопасна, — уверял Джулию Фред. — Сумеешь в первые пять минут собрать кишки с пола и запихнуть назад — жить будешь. Правда, слепой, глухой и на инвалидной коляске, но...

— Не пугай ребёнка, — оборвал его Джордж. — Не слушай его, кошечка, не придётся тебе собирать кишки. Вот с печенью может быть всякое.

— Ах, так? — притворно надулась Джулия. — Может, не стоит мне тратить деньги на такую опасную штуку?

— Эй-эй, мы пошутили! — в один голос завопили братья. — Сами на себе испытывали и, смотри, живы.

— Уговорили, беру обе!.. Слушай, Джордж, можно нескромный вопрос?

— Ну… татуху на бедре не покажу, остальное — пожалуйста.

— Чего ж вы свою лавочку прикрыли? Спрос упал, что ли?

— Нет, конечно. Сама видишь: тебе еле как две конфетки осталось.

— В чём тогда дело?

— Видишь, Джулс, — заметил Фред с постным видом, — учителям не нравится то, чем мы занимаемся.

— Ну тебя к дементору! А серьёзно?

— Абсолютно серьёзно, мисс.

«Спокойно, спокойно. Нет смысла спорить. У них просто промыты мозги. А чтобы мозги вернулись в норму, надо промыть желудок».

Оказалось, обе половинки Блевательного Батончика прекрасно растворяются в чае: оранжевая — быстрее, красная, противорвотная — чуть медленнее. И работает такой чай даже лучше конфетки. Джулия сама на себе проверила.

Жаль, драгоценная конфета на эксперимент ушла. Ничего, значит, вторая сработает точно!

Роджера Фэрфакса скрутило прямо в дверях Большого зала. Вокруг собралась толпа, кто-то молча глазел, кто-то смеялся, кто-то достал камеру. Но нашлись и добрые люди: помогли встать, повели бедолагу в медпункт. Джулия, конечно, была с ними.

— У меня эмеприд есть, — сообщила она мадам Помфри, показывая термос. — Магловское лекарство, при рвоте вмиг помогает.

— А коли ему хуже станет, кто отвечать будет? — нахмурилась целительница. — Ты же не доктор.

— Зря волнуетесь, это штучка безопасная. Хотите, сама глотну?

— Глотнёт она…

— Ой, смотрите, у него уже чистая желчь пошла! Давайте, решайтесь!

— Делай, как хочешь, — махнула рукой мадам Помфри и скрылась за ширмами.

Джулия с трудом напоила Роджера из термоса, убрала с пола и мантий ошмётки рвоты, уселась на кушетке. Парень привалился затылком к стене и тяжело дышал.

«Думай, башка, думай! — Джулия потёрла лоб. — Надо поскорее разговор завести, а то он пойдёт на обед и опять наестся мозгомойки».

— Что это было? — Роджер попытался встать.

— Школьный завтрак, только и всего… Ты как? Ничего не болит?

— Не-а…

— Да ты сиди: вдруг хуже станет.

— Не станет… Умыться хочу, а то во рту точно кошки нагадили.

— Пошли, провожу до туалета? А дальше ты сам…

Наверное, это смотрелось забавно: крошечная щуплая девушка ведёт за руку рослого плечистого парня.

— А ведь урок-то скоро кончится, — заметила Джулия. — Что Снейпу сказать? Ждать тебя на зельях?

— Нафиг, — отмахнулся Роджер. — Я сегодня больной, имею право отдохнуть.

— Что, не пойдёшь даже на ЗОТИ?

Парень скорчил рожу:

— О Господи, туда-то — тем более.

— Тебе же нравился предмет… Ты говорил, профессор — милашка, её слушать — одно удовольствие….

Да, он называл Амбридж милашкой. Ту самую женщину, которая снимала ему баллы за письменные работы со словами: «Слишком много философии, мистер Фэрфакс. Философия — это хорошо, но всё должно быть в каких-то рамках».

— Ты перегрелась, что ли? — засмеялся Роджер. — Какое удовольствие? Жабьей харей любоваться? Рад бы, да не могу: от её голоса захрапеть можно.

У Джулии даже дух перехватило. Есть! Теперь главное — не упустить.

— Ну, с тобой не все согласны…

— И кто же не согласен? Пара чокнутых зубрил?

Сам он был из породы «способных, но ленивых» и гордился своим умением готовиться к экзамену за ночь.

— Хм… Дай подумать… Вся школа, кроме меня.

Роджер нахмурился. Его лицо постепенно делалось всё мрачнее и мрачнее. Было видно, как он с каждой секундой осознавал, в какое дерьмо влип.

Джулия, окрылённая, принялась рассказывать про маффины. Даже показала свежий образец, который прикарманила за завтраком. О Дрэйке решила пока молчать, чтоб не грузить парня лишней информацией.

Роджер дослушал девушку, потом спросил:

— Значит, во всей школе нас только двое нормальных? Остальные — под этим долбаным варевом?

— Ага!

Он тихо, но смачно чертыхнулся.

— Погоди, не вешай нос. Можно же что-нибудь придумать!

— И придумывать не надо. Я знаю, как нужно сделать.

— Давай же, не томи!

Джулия чуть из мантии не выпрыгнула от радости. Неужели нашёлся хоть один человек, который её поддержит?

Роджер достал палочку, разрезал маффин на два куска, один протянул девушке:

— Ешь.

— С ума сошёл? — возмутилась Джулия. — После того, как я тебе рассказала про эту отраву? Погоди, ты, может, мне не веришь? Так давай дождёмся ребят! Урок закончится, подойдём к любому и спросим, чем па…

— Я верю тебе, — перебил Роджер.

— Тогда в чём проблема?

— В том, солнышко, что быть белой вороной — совсем не круто. Вот мы знаем правду, и что нам теперь с ней делать? Сидеть и страдать? Нет, лучше не забивать себе голову и жить нормальной жизнью.

— Да не надо сидеть! Надо делать что-нибудь!

— И что мы сможем сделать? Нас — двое, их — много. Предлагаешь ко всем подбегать с рассказами, какая Жаба дура и сволочь? Хочешь испортить себе репутацию — вперёд.

— Да не только в ней дело, — вздохнула Джулия. — Понимаешь, у неё есть сын…

Но Роджер уже не слушал и протягивал к ней руку:

— Давай, бери. И себе, и другим нервы сбережёшь.

Джулия отскочила, выхватила палочку:

— Только подойди! Сожгу же эту лепёху к дементоровой матери!

Прошедшая мимо профессор Вектор недовольно взглянула на них. Да, прав был Роджер: так и репутацию подмочить недолго.

— Скорее, сама подорвёшься. Ладно, ладно, не кипятись. Смотри-ка ты, пошутить нельзя…

— Уж лучше подорвусь, чем съем твой дерьмовый маффин!

Джулия развернулась, пошла прочь. Но не удержалась: у ближайшей колонны замедлила шаг и покосилась через плечо.

Роджер насмешливо глядел ей вслед, стряхивая с губ жёлтые крошки.

Оставалась последняя надежда. И она ждала Джулию вечером в гостиной Рэвенкло.

Малыши знали: хочешь помощи с домашкой — иди к старшекурснице Мэйпл. Она и параграф по истории магии интересно перескажет, и сложное заклинание поможет отработать, и письменный ответ по ЗОТИ внимательно проверит. И была в числе подопечных Джулии такая «звёздочка» — Луна Лавгуд.

Благодаря занятиям девочки… не то что подружились, но стали хорошими приятельницами, часто обсуждали книги и последние новости. Луна была начитанной: дочка редактора, как-никак.

А вот теперь Джулия собиралась узнать у неё кое о каких мелочах. Как оформлять статьи, какой должен быть размер, куда посылать сову, в конце концов…

— Хочешь, чтобы напечатали про оборотня? — Луна скорее утверждала, чем спрашивала.

Джулия решила не спорить:

— Да. Откуда ты знаешь?

— Это очевидно. Ты рассказала о нём всей школе, и теперь тебя считают местной сумасшедшей.

Было непонятно, язвит она или просто сообщает факт. Когда на столе каждый день маффины, всего ждать можно.

— Считают, сама знаю. И что теперь? Я хоть попыталась, а другие и того не сделали. Ждут, должно быть, пока бешеная псина загрызёт кого-нибудь.

— Не очень-то ты терпима к оборотням, — заметила Луна.

— Оборотни всякие бывают. Некоторые пьют зелье, они-то нормальные, могут себя контролировать. А как быть с теми, кто не пьёт? Они ведь опасны для других, понимаешь, опасны! Жалко оборотней, но и обычных людей тоже жалко.

Джулия помолчала и добавила:

— А есть, знаешь, уроды вроде банды Грэйбэка. Эти не только сами беснуются, но и других заразить стремятся. Таким только в Азкабане место.

— Ты хочешь посадить кого-то в тюрьму? У тебя есть желание наказывать людей?

К горлу Джулии подступили слёзы. Её принимали за какую-то злобную садистку — а отчего?.. Но она справилась с собой и твёрдо ответила:

— Да как с ними по-другому? Это же преступление — заражать ликантропией.

— Если преступление, то пусть об этом Министерство парится. А тебе-то что? Может, кто-то хочет стать оборотнем.

— Хочет?.. Разве есть такие идиоты?

— Бывают, — сообщила Луна с безмятежным видом. — В этом много хорошего на самом деле. Ты становишься сильнее, легче переносишь боль. Исчезают барьеры, зажимы, твоё «я» выходит наружу и обретает свободу. Другие чувства, другое восприятие. Кого-то это даже вдохновляет. Мы привыкли к нашему «нормально» и не хотим знать другого. А кому-то комфортнее именно так. Надо иметь много смелости, чтобы жить подобным образом.

— Если это так круто, отчего сама не попробуешь? — съязвила Джулия. Но тут же тревожно добавила: — Или ты… уже?

— Нет, мне не нужно. Я пока чувствую достаточно сил и вдохновения. А вот когда не хватит — можно подумать.

— «Свобода», блин! «Восприятие», блин! — Джулия начала закипать. — Так, наверное, сами вервольфы говорят, чтобы укусить кого-то. Не бегать же им за молодёжью с дикими воплями… А ты знаешь, как их ломает каждый месяц? Слышала, что суперсила просто так не даётся и здоровье в итоге слабеет? Что они из-за своего безумия сами в беду попасть могут? Из окна выпрыгнуть, в воду броситься, опасное существо раздразнить? ЗОТИ, третий курс!

— В учебниках не всегда пишут правду…

— Хочешь источник посерьёзнее? Окей, будет тебе посерьёзнее. Библиотека закрыта, но завтра…

— Не стоит, я верю тебе. Но зачем лезть в чужую жизнь? Каждый сам решает, что делать со своим здоровьем, разве нет?

— Во-первых, не очень-то честно выходит. Вервольфы соблазняют людей «силой» и «чувствами», но молчат о боли и опасности. Во-вторых, многих кусают насильно. Сами решают, о, да!.. В-третьих, оборотень кучу народа убить может, и даже не поймёт, что сделал. Нет уж, больным лечиться надо или уходить подальше в полнолуние, а вот разносчиков — только на нары.

Луна помолчала и по-прежнему спокойно заявила:

— Вот потому-то тебя никто и не слушает. Неприятно общаться с человеком, который во всём считает себя правым.

— Да не во всём, — залепетала Джулия. — Просто сейчас…

Она понимала, как это жалко звучит. И Луна тоже явно понимала.

«Ну же, соберись, Мэйпл! — приказала себе Джулия. — Не время перед ребёнком унижаться, надо решить эту проблему или хоть уйти достойно. Ты вообще кто: тряпка или будущий учитель?»

— Слушай, Луна, я не собираюсь ничего у тебя клянчить. Не готова помогать, так и скажи. Поищу тогда другой журнал, не буду тратить время. Изданий сейчас много, где-то да напечатают.

— Но я не отказываюсь. Ладно, слушай…

На письмо ушёл целый день. Только перед ужином Джулия заклеила конверт и поспешила к совятне. Нужно было ещё успеть в библиотеку — вернуть том «Извлечения воспоминаний».

Только книги и утешали её в последнее время. Друзьям в жилетку не поплачешься: осудят. Перед учителями разыгрывай покорность: как бы чего не вышло. Да ещё постоянно гложут мысли: «А вдруг я на самом деле из мухи слона делаю? Никто ведь не умирает, по коридорам с воем не бегает…»

Через неделю у замка объявился Дрэйк. Оборотень сидел на корточках, привалившись к стене, и трясся, как под электрическим током. Он был жутко бледен и, казалось, вот—вот подавится собственным языком.

— Мама! — взвизгнула Джулия, отскочив от окна.

— Чего орёшь? — сидевший рядом Тед отложил книгу.

— Акцио, плащ! Там человек умирает. Пошли, поможешь? Я одна не справлюсь!

— Скоро отбой, ты в курсе? — ворчал Тед, шагая по лестнице. — Вот снимут с нас баллы, будешь знать…

— Ничего, до теплицы успеем. А обратно... ну, мы же человеку помогаем, а не балуемся. За это вряд ли накажут.

При виде Дрэйка Тед остановился у дверей, как вкопанный. Джулия подошла ближе.

— Тебе плохо? — девушка потопталась на месте, но прикоснуться к оборотню не решилась.

Он вздрогнул, поглядел на неё мутными, но осмысленными глазами и буркнул:

— Иди ты…

«Смотри-ка ты: больной, а ругается! — возмутилась Джулия. — Ладно, предложу ещё раз, не хочет — пусть здесь сидит».

— Пошли, провожу в больничное крыло. Там помогут. Ты же на ногах не держишься, замёрзнешь тут ещё.

— Нахрена мне туда надо? — и Дрэйк опять выматерился. — Это тебя твоя мамка не лечит, грязнокровка.

Он попытался встать, держась за стену. Так близко — и палочка не поможет, только раздразнишь… А бежать опасно: вдруг догонит?

И в то же время одного прогнать легче, чем компанию.

— Да тихо ты! — Джулия топнула ногой. — Тебя выручить хотят, а ты барагозишь.

От уверенного тона Дрэйк присмирел. Замер и продолжил глазеть на неё исподлобья. А Джулия несла, что в голову взбрело:

— Училки тут авроров по твою душу вызвали. Мол, чужой на территории. Прятаться надо, а то заметут. Пошли в больничное, там тепло, никто не тронет…

И запнулась на слове. Положим, она заманит его и выбежит за помощью. Но вдруг он больных перекусает?

— Хотя нет, не надо. Ещё попадёмся кому-нибудь по дороге. Лучше, знаешь, просто беги отсюда. Можно в лес, туда никто не сунется. Или к мостику, или куда хочешь, неважно. Только живее! Ты меня не видел, я тебя — тоже. Ну же, беги!

Она медленно пятилась и в нетерпении махала рукой: давай, мол, вали!

Он же привстал, выплюнул ругательство — и рванул к лесу прямо на четвереньках.

Или к мостику: Джулия уже не видела.

В школу возвращались через окно. Ребята из Хаффлпафа впустили их без лишних вопросов, точно этим путём шастали уже десятки парочек.

— Ну как, спасла больного? — Тед откровенно смеялся.

— А ты почему стоял? Упал бы он в обморок — что бы я одна делала?

— Ой, я тебя умоляю! Просто Дрэйк опять набухался до зелёных чертей, а ты и раздула историю…

— Вы что, знакомы? Дружите?

— С Дрэйком?! — Тед сделал брезгливую гримасу. — Не, мне Джек рассказывал, а ему — Пол, вот Пол из его тусовки. Ну, Дрэйк — легендарная личность, его полшколы знает.

Джулия затаила дыхание: дело пахло компроматом.

Вдоль стены пробежала миссис Норрис. Тед так и ощетинился:

— Всё, допрыгались!.. Ща хозяину стукнет — и копец нам.

— Тихо-тихо, не трогай её!.. Ты же нас не выдашь, милая? — Джулия погладила кошку и обернулась к Теду. — А я вот не знаю… Почему легендарная?

— Потому что он отбитый. Всех обзывает грязнокровками и ущербными, хотя сам хрен пойми кто. Байки о маньяках травит и клянётся, будто лично девятьсот магов убил. То матерные песни орёт, то брешет, как его прапрадед воевал за Гриндельвальда, то морды бить за ерунду кидается. Да и вообще: взрослый мужик, а водится с малышнёй. Это разве нормально?

«Я так-то тоже с «малышнёй» вожусь», — обиделась Джулия, но допрос продолжила:

— Так уж и за ерунду?

— Да, блин, он кошелёк посеял, а подумал на Пола — еле уняли… Или вот на неделе. Пристал к девушке, та в шутку говорит: «Видела бы нас твоя мама!». Он ка-ак размахнётся — и зуб ей выбил.

— Кто же у него мать?

— Не знаю. Он, говорил, сирота. Его бомж воспитывал, порол и издевался. Но почему ты Дрэйком так интересуешься? Влюбилась?

«Да уж, увлекусь садо-мазо — так влюблюсь».

— А ты что, ревнуешь?

Тед сразу проглотил язык.

Календарь в гостиной показал три дня до полнолуния. Перед ним оборотней всегда мутит, это не смертельно. Хорошо ещё, студентов рядом не было!

И что они нашли в этом придурке? Умный, обаятельный, хороший друг? Вряд ли… Правда, взрослый. Но разве нет других взрослых рядом? Или они «не прикольные»?

А вот с самим Дрэйком всё понятно. Едва ли он от хорошей жизни здесь трётся. Не ведут себя счастливые люди так, как он.