У порога зимы (гет)

Лерисса умеет быть бесшумной — скользит меж высокими охристыми стволами сосен, легкая и ловкая, будто тень. Хоть какой-то прок от папаши-следопыта — он научил ее двигаться так, чтобы ни сухая ветка не затрещала под ногой, ни прелая хвоя не выдала. Лерисса знает — сейчас ей нет нужды таиться: охотничьи угодья близ Западной Гавани, известные Дэйгуну, как собственная ладонь, безопасны настолько, что сегодня он отпустил ее одну проверить силки да капканы на мелкую дичь. Лерисса хмурится — Дэйгун, пропади он пропадом, мог бы сделать все это и сам. Не то чтобы у нее было много дел — развлечения, положенные деревенской ребятне, не слишком ее увлекали. Но было бы лучше, если бы Дэйгун оставил ее в покое.

О, это было бы намного, намного лучше.

Лерисса досадливо хлестнула себя хвостом. Ей тринадцать, и спорить с Дэйгуном — себе дороже. Никто в Западной Гавани не одобряет его воспитательных методов, считая их излишне суровыми; Лерисса ухмыляется и думает: поделом! Поделом ему будет, едва она станет старше. Мать дурачка Бивила, такая же недалекая, с радостью ее приветит и примет любую ложь — стоит даже не словом, а взглядом намекнуть, сколь плохим отцом может быть Дэйгун — и она избавится от него навсегда.

Деревенскими простофилями помыкать просто. Дэйгун — совсем другое дело. Он мог бы быть опасным, если бы не испытывал к ней болезненной привязанности.

Лериссе тринадцать, но она понимает слишком многое. Или думает, что понимает.

Она замедляет шаг. Перед ней в зарослях можжевельника отчаянно трепыхается бурое пятно. Короткая цепь, удерживающая капкан на месте, лязгает непрерывно — дребезжащий, раздражающий звук. Лерисса облизывает сухие губы. Дэйгун редко остается без добычи, но обычно они приходят за ней поздно — измученное борьбой с железными зубами животное, выбившись из сил, не дергается и не бьется, даже когда Дэйгун подходит вплотную.

Кролик почуял ее — замер на короткий миг и вновь забился, тщетно силясь выбраться из западни.

Дэйгун учил милосердию, подумала Лерисса, ощупывая охотничий нож за поясом. Дэйгун учил, что добыча — благородная жертва: одно живое существо отдает свою жизнь, чтобы продлить жизнь другому существу. Дэйгун учил, что охотнику стоит относиться к этой жертве с почтением и не продлять мучения.

Лерисса сплюнула под ноги. Она — не охотница. И мало ли чему ее учил Дэйгун.

Ее пальцы легли на пушистую холку и зарылись в густой мех. Под своей ладонью она ощущала биение сердца — частое, подгоняемое страхом.

Лерисса в предвкушении прикрыла глаза. Позвонки под ее пальцами — тонкие, маленькие, хрупкие. Достаточно одного движения, чтобы сломать.

Нет, подумала она. Не так просто. Не так быстро.

Она будет очень, очень осторожна.

Когда все закончилось, Лерисса отбросила от себя бездыханную изувеченную тушку и посмотрела на собственные руки. Кровь раскрасила ладони в багровый, ее капли усеяли рубаху и штаны. Не беда, подумалось ей. Совсем недалеко есть ручей, а пятна на одежде она придумает, как объяснить.

В конце концов, она могла прийти слишком поздно, и несчастную жертву могли задрать хищники.

И это даже почти не будет ложью.