Кровные узы (гет)

— Доминик, ты готова?!

Голос Флёр послышался из-за самой двери, это дало понять девушке, что мать не поленилась подняться на второй этаж специально для того, чтобы проконтролировать её. Доминик перекатилась на спину и свесила голову с кровати, устремляя взгляд на дверь, открыть которую миссис Уизли всё равно не осмелится.

— Почти, — уклончиво ответила она спустя несколько минут прострации.

Не то чтобы Доминик солгала матери, сказав, что готова — нет. Но она была совершенно не готова. Просто хотела, чтобы та ушла, и чтобы мигрень от её нотаций не разыгралась ещё сильнее.

— А лекарства? — не унималась мать.

— Конечно! — пропела Доминик чересчур милым голосом.

Из-за двери послышался звук удаляющихся шагов, и наступила долгожданная тишина. Она была ей жизненно необходима, потому как в доме бабушки и деда Уизли, куда они собрались на семейный праздник, спокойствия можно было и не ждать: толпы рыжих (и не только) родственников сновали туда-сюда, бесцеремонно нарушали личное пространство и приставали с бесполезной болтовней. В Хогвартсе, куда ей предстояло вернуться меньше, чем через две недели, было и того хуже. С ужасом подумав, что уж там нельзя будет запереться в комнате и отгородиться от льстецов и завистников, она всё же позволила себе неосторожную мысль о таблетках, которые прописал её психоаналитик. Доминик даже приподнялась, чтобы взглянуть на блистер пилюль с разноцветным поблёскивающим содержимым, но откинула эту мысль. Из чистого принципа не хотела принимать их, потакая убежденности матери и отца, что у неё есть проблемы.

Нет, проблем-то у неё было предостаточно, но они выходили за рамки диагноза, который назвали её родители: переходный возраст; да и с уточнением психоаналитика «социализированное расстройство поведения» она бы не согласилась. Она просто устала. От всего.

Сосчитав про себя до шестидесяти, Доминик нашла в себе силы подняться с постели, но тут же поморщилась от головной боли. Едва ли она поспала в эту ночь хоть два часа: бессонница мучила её уже несколько месяцев. Справлялась она с ней просто: в родительских запасах имелась не одна бутылка коллекционного вина или дорогого виски. В этот раз её выбор пал на шампанское, выпив бутылку которого Доминик отключилась с небывалой лёгкостью. Но на утро её ждали последствия.

С трудом добравшись до резного будуарного столика, на поверхности которого стояла малая часть коллекции её духов и ваза с букетом ароматной лаванды, она вытянула верхний ящик и выудила оттуда флакон с Антипохмельным зельем. Опрокинула его в себя — и уже через мгновение почувствовала, как боль отступает.

Придя в себя, девушка присела на мягкий пуф у будуара и заклинанием освежила листья лаванды — своего любимого цветка, который всегда ассоциировался у неё с Францией. Доминик любила Францию: узенькие улочки Парижа, украшенные цветами и фонарями, каменные мостовые с великолепными видами на Эйфелеву башню, уютные кафетерии с отменными круассанами и кофе. Свою комнату она оформила в прованском стиле: белая резная мебель, шелковые шторы и простыни лавандового цвета, много стекла и цветов. Только здесь она чувствовала себя собой, не притворяясь и не ведя свои хитроумные игры.

Она выдохнула и устремила взгляд в зеркало. На неё смотрела никому не знакомая Доминик Уизли: без макияжа, с синяками под голубыми глазами, потрескавшимися губами и спутанными пшеничными волосами. Словно в трансе она изучала своё отражение, ненавидя все несовершенства, тронувшие её облик. Она должна была быть такой же идеальной, как мать или старшая сестра, но на Доминик гены вейлы дали сбой — она была недостаточно хороша. И в попытках приблизиться к той красоте, которой одарила её сестру природа, она истратила не одну склянку с волшебными косметическими эликсирами, которые изобретала её тётя Габриэль.

Быстро приняв душ, Доминик нанесла на волосы маску, что придавала им мягкость и блеск, а на лицо сыворотку из морских водорослей, вмиг преобразившую лицо: отек спал, и кожа приобрела приятный оттенок и бархатистость. Растерев в руках эфирное масло лаванды и розового дерева, втёрла его в тело. Выверенными движениями нарисовала стрелки и чётко очертила пухлые губы лиловой помадой. Взмахом палочки уложила волосы. Теперь, взглянув в зеркало, Доминик увидела привычную себя: красивую и холодную королеву Слизерина, слава которой тянулась за ней шлейфом её французских духов.

Гардероб, преобразованный из некогда гостевой комнаты, был заставлен рядом полок и вешалок и пестрил разнообразием цветов, принтов и фасонов. Выбрав короткий топ без бретелей, юбку с высокой посадкой и свободный пиджак — всё белого цвета, Доминик приманила их палочкой. Вещи аккуратно слезли с вешалок и пролевитировали к девушке, пока она выбирала туфли и сумочку. Остановившись на белых лодочках и клатче под цвет помады, она облачилась в образ и придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Она не знала, нравится ли ей то, какой её видели окружающие, но она определённо выглядела безупречно.

Сдержанный стук в дверь из гардероба слышался приглушённо. Поразмыслив, насколько неудобно ей будет на шпильках, она всё же сменила туфли на другие, более сдержанные, и направилась к двери. В коридоре стоял уже готовый Луи. Он, как и все Делакуры, был безупречен: светлые волосы были тщательно уложены воском, а белоснежная рубашка с подвернутыми рукавами и песочные бриджи со стрелками безукоризненно сидели на его стройной фигуре. Он выглядел совсем юным, но источал уверенность и обаяние, о которых его сестра в этом возрасте могла только мечтать.

— Мама уже вся на нервах. Собирается отправляться без тебя, — спокойно поведал он, делая шаг в сторону и выпуская сестру из комнаты.

— Что ж, я не против. Но не зря же я собиралась на это сборище целый час.

Доминик двинулась по коридору в сторону лестницы, и Луи последовал за ней.

— Отец заметил, что пропала та бутылка бурбона, которую ты взяла во вторник.

— Могу вернуть то, что осталось, раз ему так принципиально.

Юные Уизли спустились на первый этаж и оказались в светлом холле, оформленном в стиле ренессанс. Лепнина на потолке и белые колонны, отделяющие гостиную, безупречно сочетались с небесно-голубыми предметами интерьера и хрустальной люстрой. Из арки, находящейся справа от лестницы, цокая каблуками, выпорхнула миссис Уизли в голубом платье и вперила в дочь строгий взгляд. В созданной ею обстановке она смотрелась как никогда гармонично.

— Ты сказала, что готова, час назад! В Норе, наверное, уже все собрались и ждут только нас! Это безответственно, и невежливо, и…

— Успокойся, дорогая, — за ней показался Билл, мягко взял её под локоть и поцеловал в висок, — звонил Рон, они уже там, но больше никто не прибыл.

Флёр выдохнула и мимолётно улыбнулась супругу, однако, снова взглянув на детей, посуровела:

— Отец сказал, что пропала бутылка виски, которую ему подарил Гарри. Что вы на это скажете?

Доминик закатила глаза:

— Да возмещу я, возмещу.

— Дело не в этом, милая, — спокойно отозвался мистер Уизли, не позволяя супруге снова разразиться тирадой. — Мы понимаем, что вы молодые, вы хотите веселья и самостоятельности, устраиваете вечеринки, пока нас нет. Но не стоит заигрываться с алкоголем. Это вредно для ваших неокрепших организмов.

Доминик не знала, что хуже: периодические мамины истерики или спокойные проповеди отца. Но не стала провоцировать их к продолжению, наигранно стыдливо потупив взгляд.

— А где подарок для Люси? — ловко сменил тему Луи, оглядывая родителей и ничего не наблюдая в их руках.

— Ох, он остался в спальне, — спохватилась Флёр, освобождаясь из рук мужа и устремляясь к лестнице. — О, она ведь стала старостой Хаффлпаффа, вы слышали?! Доминик, тебе бы стоило брать пример с кузины…

Последние слова послышались уже с площадки второго этажа, и миссис Уизли скрылась в дверном проёме, взмахнув изящными белокурыми локонами.

— Милая, только давай в этот раз без выкрутасов, — предельно осторожно, словно Доминик была неуравновешенной психичкой, попросил её отец.

— Ну разумеется, — притворно улыбнулась девушка и, отвернувшись, резко поменялась в лице. У неё снова начиналась мигрень, и она не знала, как выдержит целый день среди дюжины кузенов, которые от всего сердца презирали её.

* * *

Старая добрая Нора, как и многое в волшебном мире, претерпела значительные изменения. С помощью многочисленных детей, которые теперь гостили здесь уже со своими детьми, дышащий на ладан домик укрепили и расширили. Территорию облагородили и окружили милым забором, застелили газоном и засадили деревьями и кустарниками. А заросший пруд неподалёку вычистили и даже организовали маленький пляжик с мостками для прыжков в воду: здесь часто собирались все самые юные члены их огромной семьи. Теперь дом больше напоминал не Нору, а, как минимум, загородную резиденцию клана Уизли. Но прежнее название так закрепилось за этим местом, что никто не захотел придумывать новое: от этого веяло чем-то домашним и уютным.

Задний дворик заливали тёплые лучи августовского солнца, и лишь дом бросал на ровный газон большую треугольную тень. Листья яблонь колыхались на ветру, шуршанием нарушая повисшую на мили вокруг тишину. Пёстрые клумбы с бегониями, розами, лилиями и десятками цветов, названий которых Роза не знала, разносили приятный аромат, создавая ощущение, что она сидела посреди цветника, а вовсе не на качели под ярким навесом.

Солнце, до этого слепящее чувствительные глаза Розы, резко скрылось, образовывая тень. Девушка аккуратно приоткрыла веки и вперила взгляд в стоящего над ней Фреда, что казался тёмным пятном на фоне яркого солнца.

— Опять книжки читаешь, Рози? — ехидно спросил он, усаживаясь рядом, из-за чего скамья резко качнулась. Он оттолкнулся от земли ногами, ещё больше раскачивая качели.

Роза придержала книгу, что покоилась у неё на коленях, и вжалась в спинку сиденья. Кузен всё раскачивал их, а металлические детали уже начали скрежетать, когда его окликнули:

— Фред, ну-ка иди сюда, помоги поставить навес!

Юноша спрыгнул со скамьи, отчего она ещё больше покачнулась, и побежал в сторону дома. На входе его обдала потоком иронии кузина Молли, двинувшаяся затем прямиком к Розе.

— Привет, — поздоровалась она и, усевшись рядом, устремила взгляд в книгу, которую принесла с собой.

Молли никогда не была особенно разговорчивой, но Роза не возражала. Она и сама предпочитала тишину бесчисленным разговорам ни о чем. В саду также показалась Люси, которая лишь махнула ей рукой и присоединилась к Хьюго, разложившему покрывало рядом с раскидистым деревом. Она стащила с его блюдца несколько ягод и упала рядом, выставляя слишком бледные для конца лета ноги на солнце.

Роза снова открыла книгу и пробежалась глазами по первым строчкам, но и в этот раз не вникла в суть прочитанного. То ли на неё так влиял конец августа, ведь в Хогвартсе этих книжек будет куда больше, и всё её свободное время будет уходить на них, то ли не давала покоя обаятельная улыбка Лоркана Скамандера, которую она не могла забыть ещё с вечеринки Джеймса. Как иногда забавно получается: чувства постепенно угасают, но стоит произойти какой-то незначительной мелочи, — и они разгораются с новой силой. Это словно веселые горки: тебя тянет то вверх, то вниз, дыхание захватывает, становится трудно дышать, а в животе возникает ноющее, но такое приятное чувство, словно кто-то щекочет его изнутри кончиком пера. Так Роза определяла влюблённость.

Её чувства к Лоркану Скамандеру пережили множество этапов: от детской дружбы до влюблённости и даже обиды из-за их неразделённости. Она знала его с детства, ведь их родители были хорошими друзьями, но и подумать не могла, что когда-то, стоит ему взглянуть на неё своими голубыми глазами, она будет таять, подобно мороженому под июльским солнцем. Вот только от мороженого из-за солнца всегда остаётся лишь лужица, и Роза была близка к этому состоянию. Лоркан всегда видел в ней только друга. Это ведь была просто Роза, девочка-заучка с кудрявыми рыжими волосами и пухленькими ножками, которая вечно читала книжки и сторонилась общения. Наверное, он и сейчас видел в ней только зануду-Рози, ведь она не могла сравниться с красавицами, которые вечно вились вокруг него. Она не считалась даже симпатичной: её непослушные волосы всегда были собраны в косу, пухлые щёки выдавали любовь к сладкому, а общая неуверенность в себе только усугубляла положение. Пожалуй, она чувствовала себя в своей тарелке только тогда, когда дело касалось учёбы. Тут уж она могла вставить своё слово и даже задрать нос, но стоило кому-то назвать её зубрилкой — вновь замыкалась в себе. Она не могла выбраться из этого замкнутого круга, как бы ни старалась, и раз за разом выслушивала издёвки сокурсников.

Однако этим летом она сделала первый робкий шажок из своей скорлупы. Отдых у французских родственников по линии тёти Флёр не прошёл даром. Роза преобразилась: скинула несколько килограмм, что придало её фигуре правильные изгибы и выделило выразительные скулы, взяла несколько уроков по стилю и макияжу у тёти Габриэль, которая вдобавок снабдила её целым чемоданчиком косметических средств по уходу за лицом и волосами. Теперь её волосы были идеально уложены в лёгкие локоны, черты лица подчёркнуты грамотным макияжем, а скучные рубашки заменены женственными блузками и юбками. Роза не знала, поможет ли это в приобретении уверенности, но взгляды, которые теперь кидали на неё некоторые парни, подсказывали, что этот фокус может сработать.

Задний дворик внезапно наполнился голосами. Роза вскинула голову и увидела, как из дома высыпала череда кузенов, среди которых были Поттеры, Роксана и Фред, и отпрыски дяди Чарли, которые приезжали из Румынии только на праздники и летние каникулы — они учились в Дурмстранге. Фред рассказывал какую-то историю, и все слушали его, иногда вставляя пару слов, а в конце расхохотались и стали бурно обсуждать что-то. Роза всегда завидовала им: они могли так непринуждённо и легко общаться, что порой это завораживало её, ту, которая никогда не знала, что и как сказать, чтобы не показаться полной дурой или не задеть кого-то. В детстве, когда она заводила разговор о книгах, её никто не слушал, а когда начинала излишне умничать, чтобы кто-то всё-таки обратил на неё внимание — получала лишь поток обвинений в том, что она считает себя умнее остальных. Но по-другому Роза не умела, и та же проблема ждала её в Хогвартсе, где за пять лет обучения она так и не завела друзей; весь круг её общения сводился к семье, а точнее лишь к тем, кто мог терпеть её занудство.

От души посмеявшись, компания кузенов разошлась по двору: Фред, Роксана и Джеймс присоединились к Хьюго и Люси на клетчатом покрывале, но последняя быстро самоустранилась, стоило кузенам пошутить по поводу её бледных ног. Она смачно послала их и с гордо поднятой головой зашла в дом. Альбус в компании Марка и Ника, сыновей дяди Чарли, остались у дома: они рассказывали ему об особенностях обучения в Дурмстранге. Лили же отделилась от остальных и направилась прямиком к Розе. Плюхнувшись между ней и Молли, она блаженно потянулась и уже после поприветствовала кузин.

— Вы такие громкие, — хмыкнула Молли, закрыв книгу.

— А вы — скучные, — без доли стеснения выпалила Лили.

Кузина хмыкнула и вновь открыла нужную страницу, которую придерживала пальцем.

— Что такого забавного рассказывал Фред? — полюбопытствовала Роза.

— А, он вечно порет чушь, но бывает забавно, — отмахнулась Поттер.

Со стороны покрывала, где расположилась бόльшая часть молодого поколения Уизли и Поттеров, вновь послышался смех. На этот раз причиной веселья стал Хьюго, вечно травивший анекдоты, которых ещё никто никогда не слышал. Возможно, он сам выдумывал их, возможно даже прибегал к помощи магловских журналов, где черпал новые идеи, но одно можно было сказать точно — он был одним из главных весельчаков Хогвартса наравне с Фредом. Это делало его весьма популярным среди пятикурсников: у него было много друзей, а девушки уже год кружились возле него подобно рою пчёл, слетающихся на его милые кудряшки и ямочки на щеках. Вообще, все её кузены и кузины были вполне узнаваемы и притягивали к себе взгляды даже тогда, когда этого не хотели. Джеймс был старостой и прирождённым лидером, к мнению которого всегда прислушивались. Лили, хоть и была чересчур резкой и в целом не любила своих однокурсников, пользовалась уважением за успехи в квиддиче — никто не смел сказать ей что-то оскорбительное. Фред просто был душой компании и любимцем девчонок, хотя порой его глупые шутки и розыгрыши всех раздражали. Роксана — от природы яркая и общительная — дружила с половиной факультета. Альбус, хоть и был похож на Розу, имел компанию в виде Малфоя и Забини. Люси собрала вокруг себя кучку легкомысленных девиц и стала их кумиром. Доминик вообще являлась так называемой «королевой», она всегда была у всех на устах. Ну о про Виктуар и говорить было нечего: ещё в школе она была самой красивой и популярной девочкой, а после окончания Хогвартса и вовсе подалась в модельный бизнес — теперь она была известна во всём магическом сообществе. Одна Роза была никому не нужна и не интересна. Возможно, она даже завидовала кузенам, но понимала, что такое положение в общественной иерархии Хогвартса заработала сама — нужно было больше общаться с однокурсниками и меньше умничать, но по-другому она так и не научилась.

— Джим всё-таки отдал мне «Сокол тысячелетия», — похвасталась Лили.

— Чем ты его проняла? — усмехнулась Роза и поправила изящные локоны, которые без конца трепал ветер, сдувая их на её лицо.

— Взятка, шантаж и пытки, — хмыкнула Лили, чем вызвала смех у кузин.

— Все в дом, живо! — в дверях появилась миссис Поттер. — Развлекаетесь тут, а помогать кто будет?

Всеобщий стон разочарования не поддержала только Роза. Она не любила сидеть без дела, и сейчас, когда все были заняты общением, чувствовала себя неуютно, просто находясь в стороне. За общим же делом можно было даже перекинуться парой непринуждённых фраз, по крайне мере тему для разговора уж точно придумывать было не нужно — она появлялась сама собой.

— А я уже помогал с навесом! — встрял Фред, когда все начали потихоньку подниматься.

— Так и быть, можешь не помогать. Сиди тут один и грусти в одиночестве, — поддела его миссис Поттер, и ему осталось только закатить глаза и присоединиться к остальным.

* * *

Едва переступив порог камина, Доминик оказалась втянута в водоворот беготни, шума и всеобщего празднования. Луи тут же присоединился к остальным кузенам, перехватил тарелки из рук Люси и скрылся в столовой, Флёр и Билл отправились на поиски кого-то из взрослых, а Доминик, отряхнув свой total white look от золы, отошла в сторону от камина и бесшумно присела в кресло. Никто не обращал на неё внимания, либо будучи настолько заняты своими делами, либо же намеренно игнорируя её. Доминик в большей степени склонялась ко второму варианту, но её это не расстраивало.

Она всегда была чужой в этой семье, а конкретно — с того момента, когда Распределяющая шляпа вынесла свой вердикт — Слизерин. Все без исключения родственники посчитали нужным написать ей или высказать напрямую, что она — самое большое разочарование их семьи. И даже не задумались, каково было юной Уизли, попавшей на факультет, где поголовно все считали её не ровней себе. Доминик прошла через многое, чтобы прибиться к слизеринской верхушке, и сделала выбор: лучше быть чужой в своей семье, чем чужой среди элиты. С того момента всё изменилось.

— А ты, видимо, помогать не собираешься? — задумавшись, она и не заметила, что кто-то всё же вспомнил о её существовании.

Роза стояла у резного серванта с несколькими бокалами и хмуро смотрела на Доминик.

— Не горю желанием, — она лишь мельком взглянула на кузину, но успела заметить волну шикарных огненно-рыжих волос, присутствие макияжа и, могла поклясться, юбочку от Twilfitt and Tattings, на которую и сама заглядывалась, когда в последний раз посещала бутик в Косом переулке.

Она уже внимательнее посмотрела на девушку и заметила все изменения, которые произошли с ней с их последней встречи. Конечно, Доминик знала, что Роза почти целый месяц провела во Франции в гостях у Габриэль, но и подумать не могла, что тётя сможет выбить из кузины простушку и превратить в девушку с картинки. Она никогда не считала её красивой и не раз высказывалась об этом, чтобы подкрепить свой статус слизеринской змейки и заодно поднять собственную самооценку.

— Неплохо выглядишь, Рози, — она выдавила притворную улыбку. — Но ты серьёзно думаешь, что, сделав причёску и накрасившись, перестанешь быть никому не нужной ботаничкой?

Доминик с удовольствием наблюдала, как неконтролируемые эмоции одна за другой сменяются на лице кузины. Она всегда знала, на какие рычаги следует надавить, чтобы вывести противника из равновесия и оставить в дураках. Это была её любимая игра. И Роза, как одна из самых слабых членов их семьи, всегда проигрывала.

— Следила бы лучше за своей жизнью, Дом, — бросила Лили, появившись из-за спины Розы, которая так и не нашлась с ответом. — Джесс рассказывала, что видела Забини с какой-то брюнеткой в Косом переулке. Похоже, с ней ему интереснее, чем с тобой.

Доминик, не ожидая этого выпада, едва сохранила лицо. Однако вовремя взяла себя в руки и приторно улыбнулась кузине:

— Я не слушаю, что говорят какие-то глупые сплетницы, у которых нет своей личной жизни, — и вкрадчиво добавила:

— Никогда бы не подумала, что буду причислять к ним и тебя, Лили.

Лили сверкнула глазами, еле сдерживаясь от того, чтобы высказать ей, какая она дрянь, и только лишь взяла из серванта бокалы, едва не сломав им ножки своей железной хваткой. Слегка задела плечом Розу, замершую в нескольких шагах от неё, и кивком головы указала на выход из гостиной. Кузина, которая до этого пристально смотрела на Доминик, отмерла и устремилась за Лили, громко стуча каблуками.

— Не обращай внимания на эту стерву, она того не стоит, — выплюнула Лили, едва они покинули комнату.

— Как раз хотела сказать тебе то же самое, — поджала губы Роза.

Кузины подарили друг другу ободряющие улыбки и, согнав с лица все признаки расстройства, зашли в наполненную шумом столовую.

Длинный стол, накрытый белоснежной скатертью с узорчатой перфорацией по кайме, был заставлен несчётным количеством аппетитных блюд. Последняя тарелка приземлилась между румяной индейкой с яблоками и нарезкой из разных видов рыб, закончив идеально продуманную сервировку. Будь у Альбуса под рукой его карандаш и скетчбук, на его страницах уже красовался бы новый рисунок. А пока манящие запахи притягивали к столу всех членов многочисленного семейства. Во главе стола расположились Молли и Артур Уизли, а прямо напротив них усадили виновницу торжества — Люси Уизли, которой на днях исполнилось пятнадцать лет. Взрослые расположились по обе стороны от самых старших родственников, а их отпрыски заняли дальнюю часть стола.

Присев между Альбусом и Лили, Роза горящими глазами оглядела богатый стол, уже предвкушая сытный ужин, но вовремя одёрнула себя — теперь, сбросив ненавистные килограммы, она тщательно следила за своим питанием и ела только овощи и обезжиренные продукты, полностью отказавшись от мучного. Живот неприятно сжался в спазме и заурчал, требуя приступить к трапезе. Проигнорировав его жалобы, Роза сдержанно наложила себе лёгкий салат с шариками моцареллы и овощами, прекрасно понимая, что вряд ли насытится им. Она с завистью посмотрела в тарелку Лили, которая уже успела наполнить её ароматной индейкой и румяной картошкой, прихватив ещё и пару бутербродов с рыбой.

— Что же, мы рады, что все сегодня собрались в нашем доме за праздничным столом, — дедушка Артур с трудом поднялся со своего места, цепляя большим животом край стола. — Поводов у нас много, но главный — это день рождения нашей Люси!

Все оживились и наперебой стали поздравлять именинницу с пятнадцатилетием, с которым её, конечно, поздравили ещё пару дней назад, но, раз праздник организовали позже, сочли необходимым повторить свои пожелания. После того, как почти все высказались и вручили Люси подарки, которые та сложила горкой у окна, все начали трапезу.

Роза оглядела родных, с аппетитом поедающих свои порции, и наткнулась на стальной взгляд Доминик, которая сидела с другой стороны стола рядом с Луи. Она бросила ехидный взгляд в тарелку кузины и отсалютовала ей бокалом с минеральной водой без газа — уж она-то знала, что означают муки строгой диеты.

— Ну и, конечно же, хочу поздравить Джеймса с назначением на должность капитана команды Гриффиндора, и Люси и Альбуса с должностью старосты Хаффлпаффа и Сли… — дедушка закашлялся и принялся осушать бокал с бренди, но Доминик продолжила за него:

— Слизерина, — она прищурилась и скривила губы в недовольной ухмылке. — Можно подумать, это какое-то оскорбительное слово, что его даже произносить никто не хочет, — тихо добавила она себе под нос, но все прекрасно услышали её.

Она поймала суровый взгляд матери и натянуто улыбнулась, обращая всё внимание на свой салатик.

В отличие от Доминик, Альбусу повезло чуть больше: на момент его распределения в Слизерин все родственники были готовы к подобному казусу. Конечно, Джеймс потом не разговаривал с братом, наверное, до Рождества, но остальные поддержали его. К тому же, ему не пришлось выживать среди маленьких завистливых девочек: у слизеринских мальчиков действовала несколько иная иерархия. Он довольно-таки быстро сдружился с Малфоем и обжился на факультете, довольствуясь своим положением середнячка — он был слишком мягкотелым, чтобы выгрызать себе путь наверх.

— Джордж, Рон, а расскажите поподробнее о том проекте для переписки, над которым вы работаете, — оживилась Джинни, обращаясь к братьям, и тем самым мастерски перевела тему: все тотчас забыли о колкости, сказанной Доминик, и обратили всё внимание на них.

— Ну, это будет что-то вроде дневника, пользователь будет писать своё сообщение у себя, а другой человек, у которого тоже есть дневник, сможет увидеть это сообщение и ответить, — как всегда с набитым ртом принялся рассказывать Рон.

— В общем, он будет работать по принципу… — Джордж неуверенно скосил глаза на родных и всё-таки продолжил:

— Дневника Тома Реддла. Мы ещё не знаем, как связать разные дневники, чтобы на каждой странице можно было общаться с разными людьми, и как сохранять переписку, но дело движется.

— Мы убедили Бруствера на время предоставить нам дневник Реддла, чтобы ребята могли изучить его свойства, — пояснил Гарри. — Конечно, их изобретение не будет нести вреда.

Их снова засыпали вопросами, но Джордж и Рон только односложно отвечали на них или вовсе уклонялись от ответов. Следующей темой для обсуждения стало повышение Перси, затем августовский двухнедельный отдых Поттеров в Бразилии, а после взрослые и вовсе перешли на политику. Среди молодёжи тоже вспыхнуло бурное обсуждение последних новостей: Люси и Луи сплетничал об однокурсниках, Лили и Хьюго обсуждали последнюю игру Паддлмир Юнайтед, Джеймс и Марк вели дискуссию о методах обучения в Дурмстранге. Роза и Альбус обсуждали программу по зельеварению, которую первая уже успела изучить и даже составить некий план по подготовке к занятиям. Фред пытался перекричать установившийся в комнате галдёж и рассказать какую-то историю, но его никто не слушал.

Доминик скучающе изучала свой аккуратный маникюр и время от времени поглядывала в окно. Излишняя духота и шум заставляли виски болезненно сжаться, и она не могла дождаться, когда сможет покинуть гнетущую компанию своих кузенов и пройтись к пруду. В конце лета вода была уже прохладной, и девушка рассчитывала на то, что там она сможет остаться наедине с собой, если конечно неуёмному Фреду не взбредёт в голову всё-таки испытать её на себе.

— А что, Виктуар и Тедди сегодня не придут? — задал вопрос дедушка Артур, чем разорвал установившийся в столовой гомон. Доминик и та встрепенулась и внимательно вслушалась в слова матери:

— Вики должна была успеть после репетиции показа. Но только если одобрят её заявку на портал. А Тедди… — Доминик посмотрела прямо на неё, ожидая продолжения.

— Вряд ли он будет. Они с Вик расстались ещё в июне…

По комнате пробежала волна вздохов и причитаний по поводу того, какой же красивой парой они были. Доминик медленно выдохнула, пряча улыбку за стаканом минеральной воды.

— Как же так…

— А я уже ждала их свадьбу…

— А причина? — впервые после своего замечания подала голос Доминик.

— Не твоё дело, — буркнул Джеймс, который, вероятнее всего, знал об этом — они с Люпином были близкими друзьями.

Все вновь уставились на неё, словно она сморозила чушь, но девушка не стушевалась, напротив, вскинула голову и с показным любопытством продолжила сверлить взглядом мать. Она сдержанно поджала губы, наверняка зная причину, но ответила лишь:

— Она не говорила. Да и какая разница, — женщина вздохнула. — Ну, будем надеяться, что ребята ещё помирятся, и мы всё-таки погуляем на их свадьбе.

Сидящие за столом одобрительно закивали, выражая то же желание, и Доминик осталось лишь скривить губы в неопределённой гримасе и вернуться к созерцанию своих ногтей.

Стоило бабушке Молли отпустить всех из-за стола, предварительно убедившись, что всем всё понравилось, и обещая, что через час будет готов пирог, Доминик первой выскользнула из столовой. Забежав в гостиную за сумкой, она уже хотела покинуть дом через заднюю дверь и таки сбежать к пруду, но вспышка в камине остановила её на полпути, явив собой Виктуар. Та стряхнула со своего платья, что обтягивало её идеальную фигуру, золу, поправила шикарную волну светлых волос и расплылась в радостной улыбке, увидев сестру.

— Дорогая, как я рада тебя видеть! — воскликнула она и поспешила обнять Доминик.

Та не успела увернуться и угодила в крепкие объятия Виктуар, в нос ударил запах приторно-сладких духов, а мигрень усилилась, заставляя её едва ли не выть от безысходности.

— Ага, и тебе привет, — показательно стряхивая руки Виктуар с себя, выдавила девушка.

— О, это Вик!

Доминик даже не успела разглядеть появившегося в проёме (что-то рыжее и громкое), как он тут же пронесся к прибывшей и накинулся на неё с объятиями. В гостиную хлынула волна родственников, и Доминик поспешила покинуть толпу, едва ли не расталкивая всех по дороге. Выбравшись из дома, она преодолела цветущий сад и вышла через резную калитку.

Солнце клонилось к горизонту, начало холодать, и Доминик сильнее запахнула на себе пиджак. Дорога до пруда была извилистой и неровной: колея от велосипедных колёс разрезала её рваными линиями, тут и там торчали камни и лежали тонкие ветки. С трудом балансируя на каблуках, девушка прокладывала себе путь к водоёму и одновременно пыталась отмахиваться от проснувшейся мошкары. Кваканье лягушек встретило её на небольшом пляже нестройным хором. Поморщившись, она скинула с уставших ног туфли и бросила их на влажный песок. Затем прошла на мостки, наплевав на белую юбку, села на деревянный настил и глубоко вздохнула. Воздух здесь пах водорослями и вечерней свежестью, по поверхности воды шла рябь от играющей рыбы.

Впервые за долгое время она почувствовала умиротворение, что словно сироп обволакивало её надломленное сердце. Она бы могла просидеть здесь вплоть до отбытия домой, а может и вовсе всю ночь. Домой возвращаться не хотелось: мама и Виктуар будут всю ночь сидеть на кухне, и путь к бару будет закрыт, а заснуть без алкоголя Доминик не сможет. И Вик, конечно же, попытается втянуть и её в этот импровизированный девичник, а это было бы даже хуже бессонной ночи в одиночестве. С другой стороны, можно было совершить попытку умыкнуть одну из бутылок дедушки Артура, но, если кто-то заметит это, начнутся вопли. У девушки даже возникла мысль остаться здесь навсегда: наколдовать палатку и совершать редкие вылазки к дому бабушки и деда за едой; не нужно будет следить за собой и диетой, вообще ни о чём не нужно будет думать. Наверное, это было именно тем, что было ей необходимо.

— Почему ты сбежала?

Доминик вздрогнула и рывком обернулась на голос сестры. На фоне камышей и кваканья лягушек она в своём роскошном платье смотрелась как нечто чужеродное и шла с такой грацией, словно вышагивала по подиуму, а вовсе не по песку. От этого стало тошно: Виктуар была настолько идеальной, что все возле неё казались серой массой. И сейчас Доминик снова ощутила себя ничтожной возле старшей сестры.

— Я привезла тебе платье от Vivien Rousseau из Милана, — Вик помахала перед собой черным подарочным пакетом от именитого волшебного дизайнера.

— И что, ты хочешь, чтобы я надела его прямо сейчас? — резко спросила её сестра.

— Почему ты так реагируешь? — теперь уже Виктуар недовольно поджала губы. — Я не сделала тебе ничего плохого…

Мысленно Доминик ответила: «Ты родилась», но на деле лишь встала и направилась навстречу сестре, застывшей на берегу.

— В данный момент ты мешаешь мне отдохнуть от этого балагана, который вы все называете семейной встречей! — она спрыгнула на песок и на ходу подхватила свои туфли.

— Мы ведь семья! Это не даёт нам разобщиться и позволяет оставаться Уизли, — Вик попыталась преподнести это как очевидный плюс, но, увидев кислое выражение лица сестры, непонимающе добавила:

— Почему ты вечно ведёшь себя, как законченная стерва?

— Лучше быть стервой, чем Уизли, — выплюнула Доминик и, наспех нацепив туфли, помчалась подальше от пляжа и своей вездесущей сестрёнки.

Однако та не отставала даже на шпильках.

— Тебе самой-то не стыдно говорить такое? — запыхавшись, возмутилась она.

— С какой это стати? — Доминик едва не зашлась смехом.

— Не будь такой эгоисткой!

Доминик резко развернулась и вперила в Виктуар жёсткий взгляд. Та от неожиданности почти налетела на сестру, но успела вовремя остановиться, переводя дыхание.

— Почему вы расстались с Люпином? — резко спросила младшая, не сводя с Виктуар потемневших от гнева глаз.

— Причём здесь это?

Доминик скрестила руки на груди и продолжила пристально смотреть на сестру, требуя ответа.

— Ладно, ладно… — сдалась та, поднимая перед собой руки. — Мы… понимаешь, мы слишком разные люди, у нас разные планы на будущее и вообще…

— И тебе потребовалось шесть лет, чтобы это понять? — перебила её Доминик. — А знаешь, что я думаю? Это ты грёбаная эгоистка, которая привыкла, что всё само идёт к тебе в руки, нужно оно тебе или нет! Вик хочет платье? — пожалуйста! У Вик аллергия на кота? — избавимся от него! Вик, Вик, Вик! — распалялась девушка. — Так же и Тедди: ты хотела его, и он по волшебству оказался рядом. А когда надоел — ты вышвырнула его из своей жизни так же просто, как платье из прошлого сезона.

Её дыхание сбилось, волосы растрепались и прядями падали на лицо, а глаза были настолько безумны, что Вик отшатнулась от неё. Она даже не успела ответить — Доминик резко развернулась и умчалась в сторону дома.

Во дворе столпились все Поттеры и Уизли и, кажется, собирались запускать фейерверки, но ей было плевать. Доминик прошла сквозь толпу, несколько раз задев кого-то плечом, и скрылась в доме.

— Доминик, где ты пропадала? — из столовой, где гремела посуда, выглянула Флёр. — Не вежливо без предупреждения…

— Не волнуйся, я ухожу и больше не буду портить вам веселье!

— Доминик!

Оклик утонул во вспышках зелёного пламени, и на месте, где секунду назад стояла Доминик, осталась пустота.