Вертоград обретенный (джен)

Школьный психолог, который осматривал всех новоиспеченных первоклассников, не обнаружил у Мардила ничего опасного и никаких отклонений — но посоветовал найти как можно скорее товарищей и, кроме школы, отдать ребенка в какую-нибудь секцию. Мама, боявшаяся визита к психологу до дрожи, наконец, вздохнула с облегчением.

Мардил учился без удовольствия. Ему не нравилось прописывать буквы в линованных тетрадях и не нравилось считать палочки; и, хотя на переменах он вместе со всеми играл в большом школьном зале в догонялки и обзавелся приятелями, домой он часто приходил грустный и расстроенный. Родители списывали это на стресс первого класса и надеялись, что месяца через три все пройдет.

За окном быстро темнело. Дети допили молоко — пора было ложиться спать. В один из таких вечеров Мардил заявил маме, что уже взрослый и сам прочтет младшему сказку на ночь. Он стащил с полки книгу в цветастой обложке — «Сказки и волшебные истории для детей» — раскрыл посередине и, медленно пробираясь через длинные слова, начал читать вслух. Когда брат уже уснул, он обнаружил, что может читать, как настоящий взрослый, не помогая себе губами. Знакомая история о королевиче, который спасал свою нареченную сначала от орков, потом от дракона, а потом они вместе бежали домой, показалась новой и интересной необычайно, и, увлекшись, он не заметил, как в комнату вошла мама, подняла упавшую на пол книгу и погасила свет. А по бескрайнему полю скакал на верном коне королевич в поисках своей нареченной, и Манвэ нашептывал ему ветром путь в логово дракона.

* * *

На рисовальном кружке при самой школе, куда некоторые дети ходили после уроков, учили работать с красками. Мардил разлил баночку с синей гуашью на стол, заляпал свой рисунок и вместо того, чтобы водить по листу кистью, обмакнул его в стакан, где образовался темно-бурый раствор.

Сочетания цветов, говорила преподавательница, у него получаются, зато страдают контуры, фигуры, перспектива и усидчивость.

Мардил выдержал три занятия и больше на рисование ходить отказался.

В школьном хоре, на который мама возлагала большие надежды, оказалось, что у Мардила нет слуха (хотя его можно развить), чувства ритма (и его тоже) и, главное, желания работать сообща. Промучившись в хоре около месяца и так и не попав в общий поток, Мардил простудился и пропустил несколько репетиций, а когда он вернулся, оказалось, что хор ушел далеко вперед, и догонять его нет смысла.

В авиамодельном кружке Мардил продержался около года, а тем временем в школу пошел Брегор.

* * *

Брегору с первого дня в школе понравилось. Во-первых, многое благодаря брату он уже знал: читать умел, цифры понимал и как все устроено, представлял хорошо. Во-вторых, брат всегда защитит и поможет, если что. В-третьих, приятно после уроков, пока одноклассники дожидаются мам и бабушек, натянуть ботинки, посидеть минут десять на скамейке в гардеробе, пока с лестницы не свалится потоком второй класс — и, взяв брата за руку, гордо уйти домой.

Буквы получались круглые и красивые, строчки — ровные и будто летящие, точки стояли в нужных местах, а палочки сами раскладывались на кучки.

Рисование пошло на ура.

Хор тоже.

Руководитель хора поговорил с родителями, и Брегора решили отдать в следующем году на класс лютни.

А к маме нет-нет, да и возвращались былые сомнения: неужели действительно младшего при рождении в макушку поцеловал Манвэ, а над старшим простер темную ладонь Мелькор? Но при детях она не показывала виду, а отец успокаивал ее, что это ничего не значит, и что дети еще совсем маленькие, и что они найдут еще свой путь. «Станет инженером», — говорил он. «Но ему же не нравится моделирование», — возражала мама, на что папа отвечал, что он сам в детстве и слова-то такого не знал — моделирование.

Вышло так, что младший почти каждый день заканчивал учиться на несколько часов позже старшего, а мама, которая снова начала работать, не могла забирать их из школы в середине дня и поодиночке ходить не велела. Поэтому Мардил ждал Брегора в школьной библиотеке. Учительница не хотела оставлять ребенка в пустом классе и договорилась с библиотекарем, что та присмотрит за ее подопечным: младшие школьники появлялись там нечасто. Так каждый получил то, что хотел: Мардил оказывался наедине с любимыми книгами и зачитывался своими сказками: за много раз перечитанными пошли сказки народов мира, а за ними, заметив, чем увлекается мальчик, библиотекарь положила ему на стол сборник мифов и легенд.

Потом, наконец, появлялся, размахивая портфелем, Брегор, забирал Мардила, и они шли домой, а по дороге Мардил пересказывал Брегору самые интересные места. Так текли их школьные дни.

* * *

В пятом классе Мардила ждал неожиданный удар. В начале года появилось несколько новых предметов, и на одном из них дети делились на группы и занимались в разных классах. Мардил оказался разлучен с лучшим другом и соседом по парте, самым близким для него человеком, не считая родителей и брата. Мардил учился предмету, который назывался «валаризм», а его друг в это время постигал загадочные «мнения». Еще одна девочка из их класса не попала ни туда, ни туда, а ходила раз в неделю в другую школу по соседству, где и слушала с такими же светловолосыми и голубоглазыми, как она, учениками, про Бему, лошадиного бога.

Этот новый многочастный предмет назывался на самом деле «религия».

Когда Мардил спросил друга, почему они учатся в разных группах, тот ответил:

— Зачем мне слушать про Валар, если их нет?

— Как нет? — удивился Мардил.

— Никак. И Эру нет — их люди придумали. Так мой дедушка говорит.

— Неправда! — рассердился Мардил, сжал кулаки, покраснел… но тут прозвенел звонок. Что говорили на последнем уроке, он не запомнил. В библиотеке он невидящим взглядом смотрел на картинку в книге и за все три часа, что он там провел, страницу так и не перелистнул. В этой позе, над большой книгой, угрюмого и чуть не плачущего, его и обнаружил брат.

— Смотри, что я нарисовал! — воскликнул он. — Вот дракон, вот замок, вот воин! Красиво?

По зеленому фону изрыгал алое пламя серебристый дракон в мелких чешуйках. В правом верхнем углу из облаков собиралось прозрачное лицо Манвэ.

Старший брат, оплот мудрости, уронил голову на страницу и, наконец, заплакал.

Дома он пожаловался маме. Мама спросила:

— Но ты же знаешь на самом деле, что они есть?

— Да, — сказал Мардил.

— Вот и хорошо, — сказала мама. — И не слушай никого.

Но утешить его могла только одна женщина.

Она пришла ночью, села на постели, положила руку на лоб и замерла.

— Леди? — сказал он. — Я…

— Но ты же знаешь на самом деле, что мы есть? — спросила она мамиными словами.

— Да, — сказал он. — Но они не знают! Им нужно доказать! Я…

Она молчала. Он вспомнил вдруг свои детские мечты.

— Если я найду Неугасимое Пламя, они все поймут… — сказал он.

Она молчала.

— Но где же его искать? — спросил он.

— Как ты сам думаешь? — спросила она в ответ.

И он успокоился.

На следующий день в библиотеке он попросил атлас звездного неба и долго вглядывался в него, стараясь найти место, где может до сих пор гореть Неугасимое Пламя. От атласов он перешел к детским энциклопедиям, а потом и к научно-популярным книгам по астрономии «в изложении для детей». Но как и где отыскать пламя, было все равно непонятно. Оно, наверное, скрывалось в глубинах вселенной, в неизведанных еще местах, которых нет на карте и которые не видно в телескоп.

* * *

Время шло, и Брегор уже перестал петь в школьном хоре, зато серьезно увлекся лютней, и на школьных концертах его даже вызывали несколько раз на бис. Руководитель кружка вывозил группу на гастроли, и однажды, в поезде до Эсгарота — это были первые их гастроли так далеко, да еще и за границу; ехать было долго, все темы уже переговорены, карты наскучили, а смотреть в окно и мечтать надоело — в поезде подруга дала почитать ему приключенческий роман. Там, скрывшись под плащом и взяв в зубы кинжал, герой крался по крыше, кричала в окне напротив красавица, стучали конские копыта по городской мостовой, а в конце, заколов на поединке врага, герой получил место при дворе.

Приехав с гастролей, Брегор сначала записался на фехтование, а потом впервые в жизни пришел в библиотеку не за братом, а сам.

И жизнь его заполнили лязг металла, вой ветра, соленые морские брызги, натянутые паруса, взметнувшиеся над головой плащи, повозки переселенцев, южные джунгли в зарослях лиан, северные льды — и над всем этим почему-то парил, как высшая точка приключенческих стремлений, Валинор.

А естественные науки и сложная алгебра остались позади, хотя учился он по-прежнему неплохо.

* * *

Мардил тоже учился неплохо, но умом его владело другое. В алгебре он не видел для себя проку, физику и химию пытался понять, биология ему даже нравилась, и он постоянно чувствовал, что ищет что-то не то или не там.

— Леди, — сказал он ночью, когда она снова пришла к нему. — Я нигде его не могу найти. Я ищу не там?

— Чего ты хочешь? — спросила она. — Ты решил?

На этот вопрос у него давно был заготовлен стандартный ответ («Я хочу найти Неугасимое Пламя»), но здесь он бы не подошел.

— Я уверен, что в глубинах вселенной ничего нет, — сказал он.

— Как ты понимаешь «Неугасимое Пламя»? — спросила она. — Что это такое?

— Это Огонь Творения. Он…

Эстэ передвинулась немного и положила руку ему на грудь.

— Если это Огонь Творения, то… Вы хотите сказать, что он разлит по вселенной? Или что его отпечатки должны сохраниться в каждой вещи в мире?

Она улыбнулась, но опять промолчала.

— Нам как раз рассказывали об этом на физике! И на химии! И на биологии! Все в мире состоит из мельчайших частиц — и если я найду свидетельства Огня в этих частицах, то…

— Поговори с учителем биологии, — сказала она. — Не бойся, я буду с тобой.

* * *

Учитель биологии, строгий пожилой мужчина, был страшен. Ученики боялись подойти к нему лишний раз, а вопросы задавал он всегда непростые и потом долго разбирал ответ ученика, пока тот сгорал от стыда. Мардил остался в классе последним. Долго-долго складывая в портфель тетради, учебник, карандаши, линейку, ручки, он не решался взглянуть на учительский стол. Наконец в портфеле скрылся ластик, и больше на столе ничего не осталось. Мардил глубоко вздохнул и поднял голову. По проходу между парт, к доске, шла Эстэ, не касаясь пола, и серые юбки ее тихонько колебались при каждом движении. Мардил следом за ней подошел к учителю. Она остановилась у того за спиной и кивнула ободряюще.

— Да? — спросил учитель. — Молодой человек, у вас вопросы?

— Правда, что все живое в мире связано? Что везде есть общее? И неживое тоже? — собравшись с духом, выдал Мардил. — Я знаю про молекулы и атомы, но думаю, что есть что-то еще.

— Генетика у нас будет позже, — ответил учитель. — Но, раз вы интересуетесь, я порекомендую вам несколько книг.

Книги по генетике неожиданно оказались очень понятными, на свои места встали темные места в биологии, выстроилась изящная картина естественных наук. Учителя заметили пробудившиеся способности (нельзя сказать, чтобы они удивились — такое происходит в этом возрасте примерно у трети учеников), и к старшим классам, когда нужно было выбирать специализацию, Мардил уже совершенно точно знал, чем хочет заниматься. Он хотел заниматься наукой. Биологией.