НЕ КРИЧИ ВОЛК, или Дело сбежавшего жениха (джен)

Камилла прислушивается, делает шаг к дверям в смежную комнату. Спрашивает:

— Дорогой? У тебя все в порядке?

В ответ тишина.

Камилла хмурится. Решительным шагом подходит к дверям и дергает на себя ручку. Та не проворачивается, двери не поддаются: они заперты с той стороны.

Камилла хмурится сильнее, раздраженно стучит.

— Котик! Что это еще за шутки?! Открой немедленно!

В дверь с той стороны ударяет что-то тяжелое. Из соседней комнаты доносятся грохот, шум потасовки, рычание. Странный полухрип-полувой. Снова рычание и грохот. Звон разбитого стекла.

Камилла, отскочившая было от двери, хватает стоявшую у камина кочергу, бросается обратно и со всего размаха бьет ею по створкам чуть выше замка…

*

— А не лучше ли было бы позвать управляющего или полицию? — спросил мой знаменитый друг. — Вы что — совсем не испугались?

— Конечно же я испугалась! Как я могла не испугаться?! Я не железная! — Камилла резко развернулась, взметнув юбками маленький смерч. Стоящие на камине статуэтки на этот раз уцелели только чудом, а вот вазочке на кофейном столике не повезло. Я же с грустью подумал о том, что когда у женщин подобного темперамента и комплекции еще и слабое зрение, то это становится уже не их проблемой… — Да я была просто в ужасе, мистер Холмс! На Пусечку напала какая-то тварь, он мог пострадать! Я просто с ума сошла от страха!

*

Камилла сорванной со стены старинной алебардой разносит в щепки запертую дверь. Ей робко пытаются помочь коридорный с управляющим.

Наконец дверь взломана. Все трое врываются в соседнюю комнату — она выглядит местом жестокого побоища. Весь паркет засыпан битым фарфором и стеклом из опрокинутого буфета, дверь на балкон выбита и распахнута. На золотистых обоях и перилах балкона — кровь, лаково блестящая в лунном свете.

Управляющий бледен и повторяет, что у них приличный отель и никогда никаких нареканий.

Камилла осматривает погнутую балконную решетку с разбитыми перилами, проводит пальцем по темному лаку — там тоже кровь. Видит проезжающий мимо отеля парокэб, громко окликает водителя-моро:

— Стой! Да стой же, кретино, кому сказала!!!

*

— Сначала я поехала в Скотленд-ярд, мистер Холмс, но ваша полиция странная! Сказали, что нет преступления, пока не найден труп! И вот я у вас! Вы же лучший, мне так все говорили! Найдите им труп! И пусть они найдут и покарают убийц! А я заберу тело и похороню его во Франции, и буду рыдать на могиле день и ночь! И изваяю такое надгробье, что будет рыдать весь Париж! А если он жив, я сама его убью, чтобы больше так меня не пугал! А потом мы закатим такую свадьбу, что боги передохнут от зависти! Только найдите его, мистер Холмс, умоляю вас!

Тут я с ужасом осознал, что наша посетительница опять готовится зарыдать. Но Холмс спас положение, деловым тоном поинтересовавшись:

— Вы могли бы перечислить отличительные приметы вашего… Пусечки?

Спокойный тон всегда благотворно действует на нервических барышень. К моему удивлению, столь же благотворное успокоительное воздействие он оказал и на ураган в алой юбке.

Камилла нахмурилась, позагибала пальцы, шевеля губами, и начала перечислять:

— Самая важная примета, мистер Холмс — он очаровашка. Не смотрите на меня как на умалишенную! Это действительно важно. Природная харизма, так этот называют ваши соотечественники. У нас это называют шарман. Шарман может быть некрасив, но он нравится! Вот и Пусечка. И серьга в виде луны, проткнутой космической ракетой, такой больше ни у кого нет! Я сама ее сковала, эксклюзив, снять невозможно, только оторвать вместе с ухом. Сама проколола, ему нравилось. Он был такой ласковый, такой смелый, такой гордый, такой нежный, такой красивый…

Тут ваш покорный слуга с ужасом понял, что воздействия холодного делового тона хватило ненадолго.

*

— Ах, что за женщина, Ватсон! Вулкан, а не женщина! — посмеиваясь, произнес мой друг, когда мы наконец-то остались с ним вдвоем, а Камилла Клодель ушла к пневматическим лифтам в сопровождении мисс Хадсон. Холмсу пришлось несколько раз уверить ее в том, что мы немедленно бросим все силы на поиски ее жениха или его тела. Мой друг был очень убедителен, но у меня все равно почему-то возникло стойкое ощущение, что она не до конца доверяет его словам. Поистине, ужасная женщина!

— Ох уж эти поклонницы всего новомодного, — продолжил меж тем мой друг. — Синема! Вот новый кумир и бич нашего времени! Эта дама, похоже, обожает Жоржа Мельеза…

Признаться, я не понял из его речей ровным счетом ничего, и Холмс, усмехнувшись, продолжил:

— Ватсон, как можно настолько не следить за синематографом?! «Полет на Луну»! весь Лондон в прошлом году сходил с ума по этой фильме…

«Полет на Луну»! Ну да, я видел афиши. И только…

— Как вы собираетесь его искать? — спросил я, стремясь сменить тему.

— Никак, — пожал плечами Холмс. — Зачем? От такой невесты любой бы сбежал. Этому хотя бы хватило ума инсценировать собственное похищение. Подождем несколько дней, а потом сообщим, что не нашли.

— Холмс! — вскричал я, шокированный до глубины души. — Но ведь бедная женщина пришла к нам за помощью…

— Вот мы ей и поможем. Нельзя отнимать у тигрицы ее тигренка, а у женщины — ее заблуждения. Пусть верит, что Пусечка ее любил.

— Вы звери, господа.

Голос мисс Хадсон был тих и ровен, но если бы на моей голове до сих пор оставались волосы, они наверняка зашевелились бы, а то и вообще встали бы дыбом. Мы не заметили, как она вернулась и когда, и насколько долго стояла, замерев неслышной тенью в дверях кают-компании. И сколько успела услышать.

Оказалось — достаточно.

— Нет… — Она качнула головой, словно в задумчивости. — Нет! Вы хуже зверей. Звери никогда не поступают так…

Право слово, уж лучше бы она кричала. Устроила истерику. Била посуду. Обвиняла нас с Холмсом в мужском шовинизме. Сменила с десяток имен за десять минут — для того, чтобы этому шовинизму противодействовать…

Уж лучше бы она кричала.

— Камилла! — крикнула мисс Хадсон через плечо, не отрывая взгляда от точки где-то посредине между мной и Холмсом. — Камилла, подожди! Я иду с тобой. Я тоже сыщик, я умею, обойдемся и без этих… — Голос ее сорвался. Шмыгнув носом, она добавила уже тише: — Я сейчас, только захвачу кое-что.

Развернулась на каблуках и почти бегом устремилась в свою каюту, так и не взглянув ни на меня, ни на Холмса.

Кто полагает, что женщинам на быстрые сборы требуется не менее часа, не знаком с нашей секретаршей: ее каблучки простучали по коридору в сторону лифтов менее чем через минуту. Их сопровождал характерный перестук и дребезжание новейшего чуда техники — логико-вычислительного автоматона Беббидджа. Наша секретарша называет этого монстра милым именем «Дороти», и каким-то совершенно непостижимым для меня способом умеет с ним договариваться при помощи телеграфной морзянки и особым образом продырявленных картонок.

Услышав, как прошелестели открывающиеся двери пневмолифта, я не выдержал и вышел в коридор.

— Мисс! И… э… мадам. Не будет ли с моей стороны грубостью поинтересоваться: куда вы направляетесь?

Камилла Клодель фыркнула и буркнула что-то по-французски. Мисс Хадсон смерила меня нечитаемым взглядом поверх бронзового корпуса Дороти. Какое-то время мне казалось, что она не ответит. Двери лифта начали закрываться.

— В библиотеку! — сказала мисс Хадсон, с вызовом сверкнув на меня глазами. И двери захлопнулись. Лифт поехал вниз.

— Не волнуйтесь, мой друг! — крикнул Холмс из своего кресла, неверно истолковав причину моей тревоги. — Я навесил на милых дам миниатюрные маячки. Будем следить за ними при помощи новейших достижений науки, не поднимаясь с дивана. Как и подобает замшелым старым пням!

И он рассмеялся хриплым лающим смехом.

Иногда я совсем не понимаю его шуток.

* * *

Далее речь пойдет о том, чего ваш покорный слуга не видел собственными глазами, а потому снова переходим к стилю синема.

Итак, как пишут в сценариях:

«Смена кадра»

* * *

Место действия — люкс для новобрачных в отеле «Лев и Корона»

Действующие лица — Камилла Клодель, мисс Хадсон.

Действующий механизм — Дороти.

Камилла показывает мисс Хадсон вторую гостиную, превращенную в скульптурную мастерскую. За высокими стрельчатыми окнами без штор — позднее лондонское утро, серо-желтое и хмурое.

Мисс Хадсон удивляется ванне с глиной и странным металлическим конструкциям, похожим на виселицы, Камилла пожимает плечами:

— Они знают мои привычки! Не могу и дня провести вдали от мастерской. Думаю, вы как никто способны меня понять! Вы ведь тоже возите свою работу с собой!

Камилла указывает на Дороти. Мисс Хадсон оживляется:

—Дороти это не просто работа, Дороти — уникальна! Она может дать правильный ответ на любой вопрос, надо только спросить… ну и загрузить на исследование материал.

Мисс Хадсон влажным косметическим тампоном собирает с балконных перил высохшую кровь и загружает в один из приемных ящичков Дороти на анализ, та выдает ошибку — материал загрязнен, в образце присутствует как человеческая кровь, так и волчья.

Камилла, ранее смотревшая на Дороти со скепсисом, выражает бурный восторг:

— Я же говорила! Я слышала волчий вой! А мне никто не верил!

Мисс Хадсон хмурится.

— Волки в центре Лондона? Кажется, я догадываюсь, что это были за волки. Но почему они ушли так далеко от своего района?

Заходит горничная — барсучиха-моро. Спрашивает, поводя толстеньким носом:

— Можно прибраться у мисси?

Мисс Хадсон спрашивает у нее:

— Среди обслуги отеля есть волки?

Горничная возмущенно всплескивает руками:

— Как можно, мисс! У нас приличное заведение! Никаких хищников!

Управляющий тоже клянется, что среди их персонала нет ни волков ни даже собак, шофер — и тот моро-осел, в отеле еще с прошлого века любят останавливаться веганы, приходится соответствовать.

— Все ответы здесь! — говорит мисс Хадсон, кивая на Дороти. — Надо только правильно спросить. Это похоже на игру в Да-и-Нет, я буду задавать вопросы. Много вопросов. Может быть — очень много. Вы пока можете заняться… ну чем-нибудь, а я…

— Пожалуйста-пожалуйста! — вскидывает руки Камилла. — Я не собираюсь вам мешать.

При этом она смотрит на мисс Хадсон с каким-то новым почти хищным интересом.

Мисс Хадсон (выстукивает):

«Кровь является уликой?»

Дороти (отвечает почти сразу коротким выплеском ленты):

«Да».

Мисс Хадсон:

«Это кровь Лео?»

Дороти:

«Да».

Мисс Хадсон:

«На него напал истинный волк?»

Дороти:

«Нет».

Мисс Хадсон (обрадовано, вслух):

— Я так и знала!

(выстукивает снова):

«На него напал моро-волк?»

Дороти:

«Нет».

Мисс Хадсон (растерянно):

— Ничего не понимаю…

Камилла:

— Пусечка жив? Спроси ее!

Мисс Хадсон со вздохом отбивает короткий запрос.

Дороти:

«Некорректный вопрос».

Камилла разочарованно отступает. Мисс Хадсон набивает:

«Какая еще информация необходима для анализа?»

Дороти:

«Некорректный вопрос».

Мисс Хадсон (сурово):

— Ладно. Мы пойдем другим путем…

«Волчья кровь важна?»

Дороти:

«Да».

Мисс Хадсон:

«В ней есть что-то особенное?»

Дороти:

«Да».

Мисс Хадсон:

«Что?!»

Дороти:

«Некорректный вопрос».

Мисс Хадсон прожевывает готовые вырваться (и вряд ли цензурные) слова. С азартом снова берется за ключ.

Камилла наблюдает за ней исподтишка, явно очарована, ходит кругами вокруг с плотоядным выражением лица, чуть ли не облизываясь. Потом берет блокнот, начинает делать наброски.

Идет время (часы на стене, минутная стрелка крутится, словно вентилятор), мисс Хадсон загружает в Дороти все подряд: принесенные посыльным криминальные газеты, случайно подвернувшуюся книгу с биографией Камиллы Клодель, эскиз выкованной ею сережки, порванную старую перчатку Пусечки — вердикт все тот же: «Недостаточно информации для анализа».

Мисс Хадсон закусывает губу. Говорит скорее сама себе, чем обращаясь к Камилле (создается впечатление, что про Камиллу она уже забыла)

— Я неверно формулирую запросы! Но как… и что… Хм… А если так?

Углубляется в работу, яростно что-то набивает. Ее запросы становятся длиннее, время задумчивого гудения Дороти дольше. Но вердикт остается неизменным.

Слуги-моро приносят обед. Через некоторое время они же уносят грязные тарелки.

Усталая и слегка растрепанная мисс Хадсон забивает новый запрос:

«Кто в Лондоне может предоставить недостающую информацию по крови?»

После небольшой паузы Дороти выдает ответ — фамилию и должность.

— Йес!!!

Мисс Хадсон порывисто вскакивает, обрывает кусок телетайпной ленты с фамилией. Она намерена бежать. Ее останавливает Камилла — тоже раскрасневшаяся и растрепанная, с плотоядным выражением лица и горящими глазами:

— Мисс Хадсон! Подождите минуточку… У меня к вам будет просьба несколько пикантного характера. Я хотела бы сделать скульптуру… понимаете, не совсем обычную… авангардную такую, очень современную. Хотя на первый взгляд моя просьба и может показаться вам шокирующей и даже несколько неприличной, но я бы просила вас не отвергать мое предложение сходу…

* * *

смена кадра

* * *

Борт Бейкер-стрит.

Сидящий в кресле Холмс поднимает голову от газеты. Поворачивается к окну, за которым туманный серо-желтый лондонский день постепенно превращается в не менее туманный желто-серый лондонский вечер.

— Ну и где наши милочки?

Меня ничуть не обманывает показная сварливость его интонации: я слишком хорошо знаю своего старинного компаньона, чтобы научиться распознавать беспокойство о дорогих ему людях. Мы с мисс Хадсон, смею надеяться, из их числа.

Он мог бы и сам узнать ее местоположение, проведя небольшие исчисления, но тогда спрашивать пришлось бы уже мне.

Сверив последние поступившие данные и вычертив по таблице сложную кривую, я втыкаю в карту несколько флажков. На шестом моя рука замирает.

— Вы не поверите, Холмс! — говорю я и сам слышу, как недоверчиво звучит мой голос. — Они в библиотеке!

— Неужели? Хм… А в какой из?

— В библиотеке медицинской академии. А это имеет значение?

— Конечно же, Ватсон! Первостатейное..

И Холмс снова углубляется в изучение криминальной хроники

— И что же то значит? — интересуюсь я, когда пауза затягивается и становится понятно, что знаменитый детектив ничего не собирается пояснять.

— Что у нас с вами есть еще как минимум полтора часа на блаженное ничегонеделание.