Искусители и искушённые (джен)

Кроули нисколько не шутил, когда жаловался Азирафаэлю на последствия ранения. К запаху горелой плоти прилагалось почти постоянное жжение, стоило резко пошевелиться или… протрезветь. Поэтому Кроули решил использовать эту странную закономерность и начать терапию по восстановлению с поглощения очередной бутылочки «Шардоне».

В свою очередь, Азирафаэль чувствовал себя виноватым и старался всячески угодить со свойственной всем ангелам заботой. Демона даже бросало в дрожь: такой милоты он не видел даже в те времена, когда носил белые крылья. Вообще, Кроули никогда не переставал удивляться другу. Чего стоили одни его восхищённые возгласы, когда демон «случайно» приходил на помощь и спасал сию блаженную кудрявую голову от очередного отсечения… освежевания… испепеления. Кроули сморгнул воспоминания, как смертный дурной сон.

«Всегда одно и то же: где беда, там Азирафаэль, а где Азирафаэль, там я. Небольшое демоническое чудо, падающие наручники, восхищённый возглас, полный обожания, а потом это высокомерное: "Боже правый". Тьфу, притворщик».

Кроули удобнее устроился в кресле и блаженно прикрыл глаза. Атмосфера в книжной лавке влияла на него явно плодотворно, правда, только психологически. К вечно саднящей ране это не относилось. Демон пытался самоисцелиться, но помогало это ненадолго. Азирафаэль, как оказалось, тоже ничем не мог помочь — рана зарастала, но через некоторое время снова начинала кровить.

— Знаешь, кажется, я чувствую подвижки. Постарайся её не тревожить.

Ангел важно прошёлся по комнате.

Оптимизма ему было не занимать, хотя вчера он едва удержался от предложения развоплотиться и «выпросить» у шефа новое тело. Это было исключено.

— Ангел нянчится с Демоном, — протянул Кроули. — Не определюсь, это звучит смешно или унизительно?

Азирафаэль проигнорировал вопрос. Не хватало ещё поругаться на почве обязанностей и того, кто тут кому чего должен.

— Может, Вельзевул скоро вспомнит твои былые заслуги перед Адом? У неё бывает хорошее настроение? — Азирафаэль поправил бабочку, в очередной раз убеждаясь, что это стильно, и тут же нахмурился.

Лорд Вельзевул и хорошее настроение, в привычном для ангелов виде, никак не вязались вместе в его голове.

Кроули пожал плечами. Пресквернейшее состояние рисовало в его воображении маниакально-улыбающееся лицо всадника Апокалипсиса с одноимённым именем.

— О, фисташковое. Скверна бы оценила, — он взял из рук Азирафаэля изящную вазочку с тремя шариками мороженого и воткнутой сверху вафельной трубочкой.

— Почему?

— Она любит всё зелёное. Если забыть, что предпочитает всякую отраву, то от фисташек и сыра с плесенью никогда не откажется. Смерть готовит свои фирменные бифштексы с кровью: из кого он их делает, лучше не спрашивай. Голод вообще ничего не ест, но Мор как-то пошутил, что когда все вокруг подчиняются и отставляют еду в сторону, то он просто забирает всё себе.

— Он же худой как щепка, — усмехнулся Азирафаэль.

Он поймал себя на мысли, что ему всегда нравилось, когда Кроули так проезжался по коллегам. Это удачно разбавляло серые будни.

— Жилистый. Обмен веществ у него хороший.

— А Война? — Ангел сел в кресло напротив и пододвинул к себе аналогичную вазочку. В ней мороженое было обильно посыпано кокосовой стружкой.

— Война готовит потрясающие шашлыки и ест их с ножа. Ещё у неё есть забавный фетиш: наблюдать, как самки богомолов пожирают своих самцов после спаривания, — Кроули настороженно оглядел Азирафаэля. — Кстати, ты не находишь природу этих созданий странной?

— Боюсь, это тоже относится к числу непостижимых замыслов.

— Я так и думал, — хмыкнул Демон и потянулся. — Она прямо разомлела, когда Голод подарил ей целую армию этих букашек.

Азирафаэль задумался. Если он действительно, в глубине души, прохвост, достойный дружбы, то пора бы выпустить его наружу.

— Прости, у меня есть неотложное дело. Скоро вернусь.

Он засуетился. Кроули с подозрением наблюдал, как друг быстро застёгивает своё белое пальто, хватает на ходу шляпу и бежит к выходу.

— Может, тебя подвезти?

— Не надо. Верь мне, хорошо?

Демон настороженно проводил его взглядом на другую сторону дороги. Грань между чудом и чудачеством в друге всегда была безнадёжно хрупкой.

* * *

В подобном случае, который произойдет дальше, люди обычно восклицают: «Как назло!» Кроули не обладал подобным оптимизмом, ибо не верил в случайности, поэтому сразу решил, что произошедшая «случайность» была послана ему именно назло.

Для того, чтобы рана саднила меньше, Кроули обернулся змеем и растянулся на полу, как вдруг в лавку вошла девушка. Первая за сегодня и, хотелось думать, единственная. Букинистический магазинчик Азирафаэль частенько называл своим домом, а Кроули, естественно, не нравилось, когда дом, равно личное пространство, превращается в проходной двор.

Увидев на полу огромную кобру, девушка бухнулась на пол. Кроули это повеселило бы, если бы не нужно было превращаться обратно и принимать неудобную позу. Поэтому он громко зарычал, да так, что покупательница очнулась от обморока.

— Извините, мне показалось, я видела змею, — тихо произнесла она, но скоро её глаза расширились от удивления. — Вы?

Кроули хмуро взглянул на гостью поверх очков.

— А… А?..

— Анафема.

— Точно.

Не был бы он Демоном, то точно помянул бы Всевышнего, но в нынешнем положении можно было только искренне чертыхнуться. Её тут только не хватало. Любого покупателя можно легко и ненавязчиво выставить за дверь (вчера он так и делал, попутно эксплуатируя Азирафаэля на предмет приготовления домашних блинчиков), но сие дотошное создание по имени Анафема так просто не уйдёт, как подсказывала Кроули интуиция. Был ещё вариант — стереть девчонке память, но Ангел не возвращался достаточно долго, чтобы даже Демон истосковался по живому общению. Так что, как кто-то сказал, на безрыбье… и коброй станешь.

— Это ваша лавка?

— Нет, — он состроил такое лицо, будто его только что оскорбили. — Её открыл Ангел.

— Но, может, тогда вы поможете? — она не увидела, как Кроули обречённо закатил глаза. — Мне нужно что-нибудь о мужской психологии.

— Что?

Он решил, что она шутит, но девушка смотрела на него слишком серьёзно и пыталась рассмотреть змеиные глаза под чёрными стёклами очков.

Не рискнем утверждать наверняка, откуда Кроули стала известна следующая информация, но он точно знал, что в большинстве случаев подобные книги пишутся женскими руками, и руки эти принадлежат дамам с разбитыми сердцами.

— Хотите создать клуб по интересам? — спросил Кроули, на что Анафема опустила глаза.

— Мне нужно кое-что понять, — сказала она, боясь быть излишне откровенной, и поправила очки, сбежавшие к кончику носа.

Кроули снова почувствовал боль в подреберье и решился на отчаянный шаг — совместить приятное с очень занудным. Так, спустя несколько минут, была открыта ещё одна бутылочка «Шардоне», и, что несколько унизительно для демонической психологии, Демон начинал понимать: за Анафемой так просто не поспеешь.

— Почему вы на меня так смотрите? — та поставила бокал и проглотила кусочек кремового эклера в шоколадной глазури.

— Там, откуда я родом, не хлещут вино как воду. Я привык относиться к нему с уважением.

— Извините, — снова поправила очки захмелевшая Анафема. — Мне просто очень обидно и непонятно.

Кроули мысленно поблагодарил Сатану, что незваная гостья не уточнила, откуда конкретно родом её собеседник.

— Что, об этом в книгах не пишут? — съязвил Демон.

«О женщины…»

— Ньютон Пульцифер. Подумаешь. На Земле почти восемь миллиардов человек! — он развёл руками, и Анафеме привиделось, что магазин заходил ходуном. Или не привиделось?

— А мне нужен неудачливый хакер…

К удивлению, Анафема разделила иронию и улыбнулась.

— Вот скажите, — она вдруг взяла Демона за руку, — это что, приговор? Если я не блондинка в мини-юбке, мне все будут изменять?

— Нет, — протянул Кроули, попутно вспомнив, что у них в Аду одни чертовки-брюнетки и рыжие искусительницы.

Они, конечно, частенько перевоплощались в прекрасных обладательниц белоснежных прядей, но в случае с Пульцифером, как подсказывало Кроули чутьё, виноват был исключительно он. Да и, в конце концов, вряд ли Ньютон мог предложить им что-то интересное. Или всё-таки мог?

Демон тряхнул головой. Между прочим, сегодня он совершенно не планировал ни о чём думать. Тем более, о похождениях «гения компьютерных систем».

— Кроули?

— Что?

Кажется, он забыл, когда назвал ей своё имя. Да и вообще в воздухе чувствовалось нечто странное, закладывающее в чёрную душу не менее чёрное предчувствие, которое не позволяло сосредоточиться на постороннем.

— Просто мальчик вошёл во вкус и нуждается в срочном отрезвлении чувств.

— Научите? Я в таком несведущая. И книга Агнессы ничего не сказала об этом. Только: «Строй сам свой мир на распутье». А Ньютон, — Анафема подалась вперёд и стала говорить тише, — к той девушке строго по выходным ходит. Возвращается важный такой, аж противно. Говорит, мол, призвание своё нашёл.

Кроули впервые пожалел о своём космическом воображении и громко расхохотался.

— Это я подняла ему самооценку, сказал.

«О Сатана, чем я занимаюсь…»

— Ну, ты же сам сказал, что тебе тут лучше, — вдруг ответила Анафема хриплым мужским голосом, плотоядно улыбнулась и тут же прокашлялась. — Что это было?

— Чёрт его знает.

— Действительно.

— Точно, — кивнул Демон и сделал большой глоток вина.

Случившееся дальше произошло демонически быстро и словно в тумане. Память рисовала какие-то странные видения, где он танцевал с Анафемой и даже обещал проучить нерадивого Ньютона. В воздухе почему-то запахло сперва розами, а потом сыростью. В какой-то миг земля ушла из-под ног, и когда Демон открыл глаза, то увидел, что находится в адских стенах, а напротив стоит Вельзевул. Лицо её пылало от злости, но она умело держала себя в руках и лишь слегка наклонила голову.

— Ты откуда это знаешь? — спросила она шипящим голосом.

Ей хотелось накричать, но причина была явно не той, которую должны слышать стены, пол и потолок, не говоря о демонах.

— О чём знаю?

— Правильно. Ни о чём, — отчеканила Вельзевул и подошла ближе.

Ей определённо нравились неподдельные эмоции на лицах подчинённых. И не важно, что Кроули действительно ничего не понимал. Она приложила ладонь прямо к его ране, отчего Демон сразу понял значение фразы «искры из глаз», потом коротко улыбнулась.

— Наказывать демонов могу здесь только я. Почти. Прощать — тоже, — прошептала Вельзевул. — Он зря думает, что может использовать Ад в своих целях, — она вытащила из кармана брюк синюю коробочку и показала Кроули крупный топаз, что хранился в ней. — Твой подарок оценён. Не подставляйся больше. И не распускай слухи. Тайна за тайну.

С этими словами она поспешила прочь. Демон прошёлся по коридору, пытаясь понять, что произошло. Голова ещё гудела от алкоголя.

«Подарок? Я сделал ей подарок?»

Кроули глубоко погрузился в мысли и сел на холодный пол стального цвета. Неподалёку, издавая ужасный рёв, обедал Цербер.

«Топаз… Синий, как само небо, и твёрдый, как Божья воля… Азирафаэль?»

* * *

Ангел вбежал в лавку и, крепко закрыв дверь, буквально упал на стул. Он не верил в собственные деяния. Только что его безгрешная рука преподнесла подарок самой Вельзевул. И что с того, что он был в обличье Кроули и никто ничего не заметил? Что с того, что Демон однажды полушутя поделился с ним, насколько сильно Вельзевул бесится, когда видит глаза светлейшего Архангела. Она ведь всё-таки женщина, а женщины любят драгоценности. Он ничего плохого не сделал, просто научился паре «фишек» у Кроули, который всегда был асом в делах очарования, и материализовал друга прямо перед Вельзевул, когда та поддалась и решила исцелить его.

«А если нет… Не сделал ли я хуже?»

Кроули проникал в его мысли и варварски копошился в воспоминаниях. Как светлая душа вообще дошла до жизни такой? Шесть тысяч лет — не так уж много для жизни Ангела. Каждый год, период истории стремительно проносились перед его лицом. Сколько Азирафаэль себя помнил, он постоянно попадал в переделки. Просто потому, что жил на Земле, не желая никому зла, и руководствовался своими минимальными привычками.

Кто же послал ему Кроули? Бог или Дьявол? Зачем? Спасти или искусить?

— Тебя подвезти куда-нибудь?

— Ты слишком быстр для меня, Кроули.

Сейчас Азирафаэлю внезапно захотелось, чтобы его именно на такой автомобильной скорости увезли куда-нибудь подальше отсюда. Он подумал: а почему бы не совместить воедино далекий домик на тихой горе, большую библиотеку, состоящую из редких писаний, вкусное вино и самые достойные блинчики, какие он только пробовал.

«А у нас прямо идиллия», — постучала в голову мысль. Или не мысль?

— Камешек — твоих ангельских рук дело?

Кроули привычно материализовался рядом и тонко улыбнулся, прислонившись к книжному шкафу. Большие змеиные глаза внимательно смотрели прямо в самую душу, срывая смертную оболочку.

Азирафаэль виновато опустил взгляд.

— Слышал, женщины любят такие вещицы.

— Цвет с намеком выбирал? — прищурился Кроули.

— Слишком у вас мрачно. Не хватает… воздушности, — развёл руками Ангел, внутренне признавая абсурдность сказанного. — Мне просто хотелось, — он заговорил тише, — помочь. И я придумал как. Я ведь служу добру, да?

Отчего-то Азирафаэль ощутил себя несмышлёным младенцем, а потом быстро встал, сказав себе, что не видит в этом ничего плохого.

Кроули тепло улыбнулся, когда друг направился в свою каморку. Рука сама потянулась к старой грампластинке. Под настроение ему сегодня определённо подходил Шуберт, хотя, когда он бежал сюда, ему хотелось спалить здесь всё к чертям.

Ангел не должен был так рисковать. Но… Дьявол побери, это было слишком трогательно, чтобы злиться по-настоящему.

* * *

Анафема проснулась под отчаянный вопль Ньютона, который, к слову сказать, до сих пор не осознал, что из сети этой ведьмы так просто не вырвешься.

— Тебе приснился кошмар? — с интересом спросила она, видя, как он смотрит в потолок большими глазами и часто дышит.

Наверное, он хотел бы поделиться увиденным сном с кем-нибудь. Только вот был это не совсем сон, что до него потихоньку доходило. Ещё он признавался себе: пускаться во все тяжкие после первого опыта с женщиной — явно плохая идея. К тому же Анафема ему действительно нравилась.

Так что, пожалуй, мы просто отпустим кошмар, в котором Ньютон засыпал в объятиях белокурой красавицы, что вдруг томно попросила принести ей вина.

Пульцифер сонно спускает ноги с кровати, усыпанной красными лепестками роз и идёт на кухню, где возле уже потухших свечей остались стоять недопитые бокалы.

Должно быть, девушка сильно расстроится, увидев, как он их разобьёт от страха, но это не так важно. Главное, быстро унести свои бренные конечности с чужой территории.

Может, Ньютон и годился в охотники на ведьм, но драться с огромной коброй на постели его явно не учили.

Тем более с коброй, которая вдруг расправила царственный плащ и произнесла: «Дай-ка я тебя поцелую».

* * *

Вельзевул уже битый день разглядывала драгоценный камешек глубокого кристально-голубого цвета. В её смуглой руке он выглядел заблудшей душой, добровольно попавшей в сети. Его красота царапала чёрное сердце, как спичка о мокрый и истёртый спичечный коробок. Это злило. И порождало ещё больший интерес, сравнимый с крайней стадией азарта. Чистый, холодный… чужой цвет, с которым тянуло поиграть, в который хотелось окунуться, но на деле — и полюбоваться не всегда удавалось.

— Лорд Вельзевул, как прикажете быть с Кроули? — Хастур в нетерпении переступил с ноги на ногу.

— Если учесть все обстоятельства, то Кроули ведёт себя как среднестатистический Демон и пока нам не мешает, — нехотя, скучающим голосом сказала Вельзевул.

Хастур недовольно фыркнул, но переубеждать не стал. Пока шеф рассматривала драгоценность, он пришёл к выводу, что у Ада и без слежки за Кроули всегда полно работы. К тому ж, у них всё ещё была целая вечность, чтобы рычать друг на друга, а вот времени на…

— Хастур, а где твой отчёт?

Вельзевул всегда отличалась проницательностью.

— Уже несу, — загадочно опустил глаза в пол герцог преисподней.

Столь красивый и важный по своему звучанию титул не мог не будоражить в падшем ангеле кровь на предмет того, что он, кажется, не обязан уже таскать отчёты. Но Хастур получал настоящее удовольствие, когда выводил на бумаге жуткие деяния и подписывал их своим именем.

Да… вчера он сильно увлекся. О случившихся по его инициативе пожарах всё утро судачили в новостях, но, как сказал один русский турист, прошедший мимо вчера вечером: «Без бумажки ты…»

— Хастур. Дай огоньку.

Вельзевул и сама могла «дать огня» кому угодно, если бы хорошо попросили, но у неё было кого использовать для мелких случаев.

Хастур послал небольшой язычок пламени и заточил его в камень. Тонкие губы Вельзевул тронула кривая, как ей думалось, улыбка. Герцога же аж передёрнуло — такой довольной он давненько её не видел и совсем не понимал, что теперь у лорда появился личный талисман, сотканный из Адского пламени и Райского сияния, так похожего на взгляд Гавриила.