Когда гиппогриф победит хвосторогу (гет)

Как сильно он ошибался, Гарри понял той же ночью, когда задолго до рассвета проснулся в холодном поту. Его частенько будили кошмары, но это была уже какая-то несусветная чушь. Ему приснилось, что он летел на метле, спасаясь от гигантского агрессивно настроенного дракона, верхом на котором сидела Джинни. Увидев далеко внизу рыжую макушку Рона, Гарри спикировал к нему и стал просить помочь уговорить Джинни вернуть питомца обратно в магазин, потому что дракон вряд ли удовлетворится, сожрав одного Гарри. Рон его просьбу выслушал, но равнодушно ответил, что Гарри сам выбирал зверушку и тут уж ничего не поделаешь, и вообще он это заслужил, потому что напоил Гермиону приворотным зельем и заставил признаваться ему в любви. Не реагируя на протесты друга, Рон сунул ему в руки ворох фантиков, на каждом из которых значилось: «Предатель». Нагнавший к этому моменту Гарри дракон раскрыл зубастую пасть, и вместе с громоподобным рыком из нее вырвалась струя пламени, которая и вернула Гарри в реальный мир.

— Бред какой-то, — пробормотал Гарри, потирая виски.

Он еще долго ворочался, но ни слова Гермионы, ни обвинения Рона не шли из головы, и уснуть снова он смог только за час до того, как по спальне с радостным трезвоном проскакал будильник.

Со стоном поднимая голову от подушки, Гарри попытался вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так паршиво.

— Кошмары? — понимающе спросил Рон, натягивая брюки.

— Вроде того, — буркнул Гарри.

Делиться с Роном подробностями он определенно не собирался.

За завтраком Рон не давал никому приставать к другу с расспросами, добавив к общему скверному самочувствию Гарри еще и чувство вины.

Гоняя по тарелке куски яичницы, Гарри искоса поглядывал на уткнувшуюся в учебник Гермиону. Технически именно из-за нее он сейчас чувствовал себя не лучше, чем вареная сосиска, которую с аппетитом поедал Рон.

Гарри со вздохом отодвинул тарелку. Нет, конечно он знал, что подруга ни в чем не виновата. Спустя столько лет ему стоило бы понимать, что если она не считает нужным что-то ему говорить, то на это есть веские причины.

И если копать глубже, то во всем была виновата Лаванда с ее дурацкими затеями.

Гарри облокотился на стол и запустил пальцы в волосы.

Ерунда какая-то. Все это не имело смысла именно потому, что причиной всему была глупая придумка Лаванды.

То, что Гермиона его любила — вовсе не новость. И он тоже ее любил. Они же лучшие друзья, в конце-то концов! Со всем этим разобрались, кажется, еще курсе на четвертом. И пусть никто из них не произносил этого вслух, разве это было важно?

Поэтому его совершенно точно не должно лихорадить от слов, не содержавших никакого открытия. И то, что он испытал, узнав, что слова эти были цитатой сообщения из конфетной обертки, абсолютно точно не было разочарованием. Ну конечно нет, как подобное бредовое предположение вообще могло закрасться в голову?!

За этими мыслями он не заметил, как Джинни вывела его из шумного Большого зала.

— Может, пойдешь в башню? Я предупрежу Флитвика, — предложила она, как делала всегда, когда он не высыпался из-за кошмаров.

— Я в порядке, — машинально произнес он, как отвечал всегда на ее предложения.

Следующие полтора часа он благодарил Мерлина за то, что декан Когтеврана умел увлечь своими объяснениями и не допускать, чтобы студенты на его занятиях отвлекались на посторонние мысли, и за то, что Рон с Гермионой сели позади них с Джинни и позволили полностью игнорировать свое присутствие.

К обеду Гарри практически оклемался и уже приступил к восполнению того, что упустил за завтраком, как вдруг…

— Гарри, я люблю тебя.

Гарри подавился тем, что жевал, закашлялся и уронил на колени только что наколотый на вилку кусок вареного картофеля.

— Что? — еле выговорил он, обернувшись к Гермионе и глядя на нее широко открытыми глазами, пока Джинни хлопала его по спине.

Подруга выглядела явно сбитой с толку его реакцией.

— Я говорю, похоже, мои конспекты лекций остались у тебя. Не могу найти, — она переключила внимание на сумку, содержимое которой минуту назад перебирала. — Ты их не прихватил вчера в библиотеке?

Все еще слегка ошарашенный своей галлюцинацией, с сердцем, бешено колотящимся где-то в горле, Гарри поднял с пола свою сумку.

Конспекты лекций? Конспекты?! Как, черт побери, «конспекты» могли превратиться в ЭТО?!

Ситуация явно выходила из-под контроля.

Делая вид, что не замечает, как его друзья встревоженно переглядываются, Гарри выудил из сумки свиток и протянул его Гермионе.

Забрезжившее было чувство облегчения испарилось без следа, и Гарри с готовность отозвался на предложение Рона и Джинни пойти прогуляться, пока Гермиона будет коротать послеобеденные часы на уроке по Древним рунам. Быть может, свежий воздух приведет его в чувство?

— Вчера в библиотеке вы готовились к зачету Флитвика? — поинтересовалась Джинни, пока они шли в сторону озера.

Гарри издал утвердительное мычание.

Ох, с каким же удовольствием он поддержал бы любую другую тему!

— Я, кстати, неплохо справляюсь с этим заклинанием, — продолжила Джинни, подняв взгляд на пробегающие по небу облака. — Так что можешь и ко мне обратиться, если что.

— Хорошо, — ответил Гарри и устало прикрыл глаза.

Джинни уже не в первый раз напоминала ему, что они учатся на одном курсе и проходят одну и ту же программу. Гарри действительно так и не смог привыкнуть к присутствию на занятиях новых лиц, хотя на самом деле это он с друзьями вторгся в привычный состав нынешнего седьмого курса. Но поделать с собой он ничего не мог, и, если ему нужен был совет касательно учебы, он все так же обращался к Гермионе. Его жизнь круто изменилась, но он все же не мог, да и не хотел, выкидывать предыдущие семь лет своего прошлого. Неужели Джинни не могла этого понять?

— Хоть бы раз предложила мне помочь, — подал голос идущий впереди них Рон.

— У тебя есть девушка, вот пусть она с тобой и мучается, — припечатала Джинни.

Добром это не кончится, со вздохом подумал Гарри, и оказался прав.

Рон огрызнулся, Джинни ответила и понеслось…

В итоге прогулка не дала Гарри облегчения, зато подарила пульсирующую головную боль, на которую он с наслаждением отвлекся.

* * *

«До чего же довольная рожа, — с возмущением думал Гарри в третий раз обводя пером название эссе по трансфигурации. — Сколько можно вот так валяться? Это, в конце концов, уже неприлично.»

Словно в ответ на его мысли Живоглот извернулся на коленях у Гермионы и подставил руке хозяйки свое пушистое брюхо.

Обязательно им надо было устроиться у него перед глазами? В гостиной других мест нет что ли? У него и без того забот полно!

Гарри огляделся в поисках возможности пересесть, но других свободных мест действительно не было, так что он был лишен шанса исключить из поля зрения коленки Гермионы. Ужасно удобные, судя по счастливой морде Живоглота, коленки.

Гарри сглотнул и проткнул-таки лист пергамента насквозь.

Будь проклято его богатое воображение, позволявшее с такой легкостью представить, как на месте Живоглота лежит его, Гарри, голова, и Гермиона вот так же неторопливо пропускает пальцы сквозь его волосы…

Отбросив перо, Гарри спрятал лицо в ладонях.

Неправильные мысли.

Он едва сдержал нервный смех, представив выражение, которое возникнет на лице Гермионы, если он попросит почесать его за ухом.

— Я закончила! — объявила Джинни, позволяя пергаменту скрутиться в свиток. — Кто за то, чтобы пойти на поле для квиддича и опробовать новые фейерверки, которые мне прислал Джордж?

— Я бы с радостью, но мне еще пять дюймов надо написать, — вздохнул Рон, просматривая свою работу.

— Гермиона?

— Нет, благодарю. Я уже слишком сонная для новых впечатлений.

— Гарри, а ты… — Джинни вытянула шею, чтобы взглянуть на его пергамент, — ты что, вообще ничего не написал? — закончила она разочарованно. — Да что с тобой в последнее время? Где ты постоянно витаешь?

Почувствовав на себе взгляд Гермионы, Гарри встал и принялся закидывать вещи в сумку.

— Нет вдохновения, — пожал он плечами. — Фейерверки, кстати, отличная идея. Встретимся через пару минут у выхода из гостиной?

И он помчался наверх за теплой мантией.

* * *

Гарри пытался злиться. Он так и не определился на кого, поэтому выходило не очень.

Гарри размышлял над всем этим, пока Джинни воодушевленно рассказывала ему про триумфальную победу Холихедских Гарпий.

Кстати о Джинни… Они никогда не говорили друг другу этих слов.

Ждала ли она их от него?

Гарри набрал в грудь побольше воздуха…

… и медленно выдохнул.

Нет, такими фразами нельзя разбрасываться. Потому что это были не просто слова. Это было заклинание, способное лишить рассудка, и которое Гарри считал более чем достойным отнесения к разряду непростительных.

Для его наложения даже не требовалась палочка, а значит виновника нельзя было ни в чем уличить.

И самое страшное в том, что его можно было привести в действие, даже не подозревая об этом.

С такими опасными вещами нельзя обращаться необдуманно.

Справедливости ради следует отметить, что Гарри, пожалуй, был для этого заклинания чуть более уязвим: в конце концов слышать и попадать под его действие ему доводилось нечасто.

Точно. В этом все дело. У него просто не было иммунитета.

Но факт оставался фактом.

Он был проклят. Определенно.

* * *

— Вот еще, держи.

Гарри подставил корзинку, и Рон стряхнул в нее несколько семян размером с вишню, после чего Гарри быстро захлопнул крышку, заглушая дробный стук.

Насколько проще была бы жизнь, думал Гарри, если бы волшебные растения умели вести себя цивилизованно: не орали при пересадке, не пытались перекусить твоим ухом, не искали способ при первой же возможности удрать в неизвестном направлении…

— Будьте аккуратны, — в очередной раз напомнила профессор Спраут. — Доставайте семена понемногу, мистер Краус, рифейское дерево не любит спешки, и если вас угораздит рассыпать семена, у них хватит энергии скакать здесь до следующего вторника, что меня совершенно не обрадует.

Гарри наблюдал за тем, как Рон в очередной раз с заметным усилием выдавливает семя из лилового плода в подставленную ладонь, стараясь не цеплять листья, которые могли наградить неплохим ожогом.

— Ну вот, опять порвались, — разочарованно выдохнула Джинни, разглядывая дырку на своей перчатке из драконьей кожи. — Вторые за этот год. Не зря мне показалось, что они слишком тонкие.

— Драконы нынче уже не те, — хмыкнул Рон.

— Когда в следующий раз пойдем в Хогсмид, надо будет зайти в «Дэрвиш и Бэнгз», — произнесла Джинни, возвращая внимание к растению, над которым трудились они с Гермионой. — Кажется я видела там нормальные перчатки. И у них, по крайней мере, нет проблем с обменом.

— О, я люблю их магазин, там… — начала было Гермиона, но внезапный грохот прервал ее на середине фразы.

— Мистер Поттер! Мистер Уизли! — воскликнула профессор Спраут, всплеснув руками под частый перестук разбегающихся во всех направлениях семян рифейского дерева. — Если мне когда-нибудь потребуется наглядное пособие по собственным предостережениям, то я буду знать, к кому обратиться!

— Простите, профессор, — виновато произнес Гарри, хватая с пола почти опустевшую корзинку и успевая запереть под крышкой пару самых нерасторопных семян. — Это моя вина.

— Ну что ж, — выдохнула профессор и, чуть сдвинув рукав своей перепачканной землей мантии, взглянула на часы. — До конца урока еще десять минут, но, полагаю, на сегодня мы закончили. Кроме, разумеется, вас, молодые люди, — констатировала она, указывая на Рона и Гарри, после чего одно из семян с азартом миниатюрного бладжера впечаталось ей в плечо и, не причинив видимого ущерба, унеслось вершить хаос в другом направлении.

Уворачиваясь и пригибаясь, студенты побросали вещи в сумки и поспешили покинуть место развернувшихся боевых действий.

— Только не выпускайте их наружу! — прикрикнула профессор Спраут вслед ученикам, после чего наклонилась и стала что-то передвигать под одним из столов. Вскоре она извлекла на свет ведро, в котором находилось несколько небольших сачков, и протянула его Гарри. — Вот, это должно помочь.

Стоявший за ее спиной Рон закатил глаза и достал из кармана волшебную палочку, явно зная лучший способ сбора рассыпанных предметов.

— Применять магию я бы не советовала, — заметила декан Пуффендуя, обнаруживая некоторую вероятность наличия глаз на затылке. — До второго цветения рифейское дерево довольно агрессивно реагирует на любые применяемые заклинания. Они не настолько крупные, чтобы учинить серьезные разрушения, но в любом случае постарайтесь минимизировать ущерб.

Завершив раздачу рекомендаций, профессор покинула теплицу, успев в последний момент увернуться от метившего ей в голову снаряда.

— И зачем они вообще нужны, если с ними с только проблем? — буркнул Рон, пряча палочку обратно в карман и доставая сачки для себя и не бросивших их в беде Джинни и Гермионы.

— Масло из семян рифейского дерева используется для приготовления противоядий от основной массы ядов, вызывающих двигательные нарушения, — тут же выдала Гермиона, рассеянно крутя в пальцах переданный Роном сачок. — Измельченные листья также добавляют в пищу гиппогрифам, кроме того… — заметив наконец вытянувшееся лицо Рона, явно не ожидавшего ответа на свой риторический вопрос, она пожала плечами. — Ты сам спросил.

— Ладно, — Рон принялся картинно крест-накрест размахивать выданным профессором инвентарем, воображая, судя по всему, что у него в руках меч Годрика Гриффиндора. — По крайней мере, это лучше отработок с Филчем, — довольно-таки жизнерадостно заключил он.

— Я правда не знаю, как так получилось, — пробормотал Гарри, проводя рукой по волосам и избегая смотреть в сторону Гермионы.

— Не страшно, — сказала Джинни, подставляя сачок по направлению полета одного из семян. — К счастью, собиратели из вас никудышные, тут их всего-то десятка полтора.

Между тем, в голове Гарри с прытью не меньшей, чем у семян рифейского дерева, метались мысли, за которыми он вел не менее отчаянную охоту.

Неужели теперь от каждого сказанного ею слова он будет терять контроль над своими конечностями?

«Нет, не от каждого, — тут же ухватился Гарри за другую мысль, исторгнутую его сознанием, — а от одного конкретного. И оно, на секундочку, хотя бы не было плодом моего воображения.»

«Ну конечно, — тут же прозвучала припечатанная к стенке третья мысль, сочась сарказмом, — это, разумеется, решает все проблемы!»

«Магазины она любит, видите ли, — пробурчала третья мысль, звеня нервным перенапряжением. — Магазины могут нравиться. Разве это звучит не более уместно? Откуда это дефицит словарного запаса?»

Потратив около получаса и расколотив в процессе всего один цветочный горшок, который, к счастью, не возражал против применения к нему магии, друзья огляделись в поисках оставшихся беглецов.

— Все что ли? — зевнув спросил Рон и бросил свой сачок обратно в ведро. — Пойдемте в замок, я умираю с голоду.

— Подожди, — Гермиона жестом преградила ему путь к выходу. — Вы слышите?

Гарри, потративший последние пятнадцать минут на мысленное письмо в Министерство Магии с предложением об издании декрета, запрещающего употребление в речи слов на букву «л» при наличии мало-мальски подходящей альтернативы, замер и прислушался. С правой стороны до него донеслось негромкое постукивание, как если бы кто-то в задумчивости ударял карандашом по парте. Заглянув под стоящий в центре теплицы огромный стол, за которым они все сегодня работали, он обнаружил там скачущую и бившуюся о поверхность стола горошину и, вздохнув, покорно полез за ней.

Прихлопнув свою мишень ладонью на низшей точке ее траектории, Гарри шепнул: «Попался», — и, зажав добычу в кулак, стал выползать из-под стола.

— Тебе помочь? — неожиданно близко раздался голос Гермионы, и Гарри инстинктивно задрал голову, чтобы посмотреть на нее.

Бац!

Надежная сосновая столешница не дрогнула, а вот из глаз Гарри щедрым каскадом посыпались искры, и он схватился за голову.

— Ох, Гарри! — воскликнула Гермиона. — Прости!

— Ничего, — выдавил он, когда смог справиться со своим голосом. — Все нормально.

В конце концов, устало подумал он, его крыша едва ли могла поехать еще сильнее. Быть может, он это даже заслужил.

Еще раз ожесточенно потерев место ушиба, Гарри все же открыл глаза и увидел протянутую ему Гермионой руку.

Могло ли произойти что-то менее неожиданное?

Но до него будто долетело эхо недавнего удара, лишив сил для ответного жеста.

Он смотрел на ее пальцы (интересно, они всегда были такими тонкими?), увидел царапину на тыльной стороне ладони (как она там появилась? Это случилось сегодня?), скользнул взглядом по запястью, на котором иногда появлялся тонкий серебряный браслет (подарок матери, он знал это), и выше, где под рукавом мантии был скрыт оставленный Беллатрисой…

— Гарри, ты…

— В порядке. — Он несколько раз моргнул и на краткий миг ответил на ее встревоженный взгляд. — Я в порядке.

Гарри осторожно взялся за протянутую руку, такую катастрофически нежную и теплую, и поднялся на ноги, чувствуя, что сила притяжения по какой-то причине обозлилась на него, создав болезненное давление в его грудной клетке.

— Дружище, ты совсем не бережешь свой кумпол, — хмыкнул Рон и выставил вперед свою растопыренную пятерню. — Сколько пальцев?

— Согласно анатомической норме, — отмахнулся Гарри, борясь с желанием не выпускать руку, выскальзывающую из его ладони.

— Давай сюда, — Рон протянул корзинку, и Гарри не сразу вспомнил, что все еще сжимает в кулаке злополучное семя капризного растения. — Ну, теперь точно все. Пошли на обед!

— Идите, я догоню, — Гарри засунул руки в карманы и шагнул прочь из теплицы.

— А ты куда? — крикнула ему вслед Джинни.

— В башню, забыл кое-что, — бросил через плечо Гарри и уже тише, чтобы никто не услышал, добавил: — Осталось только вспомнить, что именно.

* * *

Выходные, а вместе с ними и запланированная на воскресенье тренировка по квиддичу, должны были принести желанное облегчение. Если и было что-то, что всегда успешно избавляло Гарри от ненужных мыслей, то это полеты.

Так думал он ровно до того момента, как взмыл в воздух, желудок его ухнул вниз и грудь наполнилась привычным восторгом. Это было восхитительно, и сердце замерло во время резкого виража. Прямо как тогда, когда Гермиона сказал ему…

Если бы в воздухе можно было споткнуться, Гарри непременно бы это сделал.

Нет, это было не то же самое чувство, слишком быстро все тогда произошло, слишком многое намешалось, но это такое родное, дивное, незабываемое ощущение полета было определенно до странности, до ужаса похоже на то, что он почувствовал, когда услышал те самые слова.

— Проклятье! — выругался Гарри. — Да когда же это кончится?!

Команда, полагавшая, что он уже приступил к погоне за снитчем, с восхищением наблюдала за тем, как их капитан мечется над полем, вытворяя сумасшедшие кульбиты, в то время как Гарри изо всех сил пытался вернуть себе самообладание в безумной надежде, что если лететь очень-очень быстро, то собственные мысли его не догонят.

Но несмотря на то, что многое полезное из того, что он слышал на уроках, зачастую вскорости улетало из его памяти подобно семенам одуванчика под нечаянным порывом ветерка, эти несчастные три слова засели в его мозгу, как прилепившийся между лопаток пластырь, до которого он не мог дотянуться. Они не выветривались, не вытряхивались, не забывались.

Гарри хотелось кричать и топать ногами. Хотелось пойти к Гермионе и потребовать, чтобы она вернула все как было!

Ему хотелось стереть тот вечер из своей жизни.

* * *

— Поправь галстук и заправь рубашку.

Гарри встретил свой собственный мрачный взгляд и показал отражению неприличный жест.

— Жалкое зрелище, — проскрипело в ответ зеркало.

«Жалкое зрелище» вышло из спальни, хлопнув на прощание дверью.

— Давай, Гарри, пошевеливайся, — махнул ему Рон, завидев из гостиной спускавшегося по лестнице друга. — МакГонагалл не будет терпеть опоздания, несмотря на все твои заслуги.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросила Гермиона и, когда Гарри приблизился, попыталась приложить ладонь к его лбу, но тот увернулся.

— Вполне, — Гарри кивнул для убедительности и поспешил к выходу из гостиной.

— Все у него отлично, они с Джинни вчера после тренировки умудрились срулить на свидание, и он вернулся во втором часу ночи, было от чего не выспаться, — хмыкнул Рон.

— Пошли уже быстрее, — буркнул Гарри и толкнул портрет, открывая проем.

Едва ли Рон был бы так же весел и беззаботен, если бы знал, что его романтические представления о вчерашнем вечере друга были на противоположном краю географии от действительности.

Задержавшись накануне после тренировки в раздевалке, Гарри, полагавший (или, скорее, надеявшийся), что вся команда уже давно в замке, был удивлен, столкнувшись на улице с поджидавшей его Джинни.

Она не раз пыталась начинать разговор, который Гарри не в силах был поддержать, о чем в конечном итоге и был вынужден ей сообщить. И Джинни, превратно истолковав и его состояние, и мотивы его поведения, наконец прорвало.

В вину ему вменили и его нежелание общаться, и то, что в последние несколько месяцев у них толком не было нормальных свиданий, и полную безынициативность в их ставших совершенно непонятными отношениях.

И Гарри, положа руку на сердце, понимал, что у нее были причины для обвинений.

Он извинялся и каялся. Каялся и извинялся.

После более чем прохладного расставания он зашел в пустой класс Защиты от Темных Сил, сел на свое обычное место и долго сидел, уронив голову на сложенные на столе руки. И в результате заснул, потому и вернулся в башню так поздно.

Где выпускала пар Джинни, он не знал, но, судя по всему, в спальню она тоже вернулась сильно после отбоя, иначе Гермиона, делившая теперь с ней комнату, уже приперла бы его к стенке.

— Как насчет того, чтобы вечером сходить к Хагриду? — спросил Рон, когда они подходили к кабинету Трансфигурации.

— Почему бы и нет? — идущий впереди Гарри остановился у открытой двери и, слегка склонившись, в картинном жесте пропустил друзей вперед, на две крошечные секунды отсрочивая встречу с Джинни.

И в этот момент он увидел, что Рон, переступая порог, выпускает руку Гермионы из своей руки.

Застыв в полупоклоне, как ледяная скульптура, Гарри мысленно отдавал своему телу яростные и абсолютно бесполезные команды.

Они не целовались при нем. Не обнимались при нем. Но будь все иначе, как бы он смог сохранить лицо, если зрелище их соединенных рук становилось таким опасно болезненным?

Очнись, Поттер! Фините Инкантатем! Ну очнись же ты, чертов придурок!

— Спасибо, Поттер, за теплую встречу. Можете проходить в класс.

Голос МакГонагалл вернул его в действительность, и многоуважаемая профессор должна, просто обязана была увидеть в его глазах бесконечную благодарность.

Место рядом с Джинни пустовало, и, секунду поколебавшись, Гарри направился в ее сторону.

Джинни встретила его на удивление обыденно. Ничто в ее поведении не выдавало, что вчерашний разговор вообще имел место быть. Было ли это хорошим знаком? Что вообще он теперь мог считать хорошим знаком?

Гарри старательно слушал МакГонагалл. Поначалу он надеялся, что занятия будут переноситься легче интервалов между ними, поскольку позволят хотя бы на время вытеснить из головы все лишнее. Однако с тем же успехом можно было надеяться, что гигантский кальмар однажды выйдет на берег и споет сопрано, так как Гермиона, даже не находясь в поле его зрения, не перестала напоминать о себе своими неизменно правильными ответами на вопросы преподавателей.

И даже полеты заставляли его вспоминать про…

Гарри до боли прикусил щеку.

Гермиона, как и всегда, много читала. Как и всегда следила, чтобы они не затягивали с выполнением заданного на уроках. Как и всегда морщилась, когда Рон начинал говорить слишком громко. Как и всегда касалась пером кончика носа, когда задумывалась над тем, что написать.

Гарри изо всех сил пытался понять, что же в ней изменилось, и не находил ответа.

Это была все та же Гермиона. Девушка его лучшего друга. Самая умная и смелая ведьма из всех, что он знал. Его лучшая подруга. Почти сестра.

Почти…

Брошенные в запальчивости не так уж давно — а кажется, уже в прошлой жизни — в лесу слова теперь служили ему якорем, который должен был уберечь его от надвигающегося цунами. Но так ли надежен был этот якорь?

Почему на протяжении всех этих лет поведение Рона не наводило его на эти мысли? Почему фальшивое признание запустило в нем эту бурю?

Ведь она осталась прежней.

Нет. Он просто никогда не думал, какой она могла быть с тем, кого наградила бы своим признанием от всего сердца, а не бросила эти слова в порыве отчаяния, вызванного неуемным любопытством лучшего друга.

Но как бы он ни отбрыкивался теперь, как бы ни убеждал себя, что его нынешние чувства — следствие кислородного голодания некоторых запутавшихся и завязавшихся узлом извилин в его мозгу, это никак не могло его спасти.

Он знал разную Гермиону. Верную и чуткую. Упрямую и снисходительную. Серьезную и рациональную, но с таким безрассудным бесстрашием бросавшуюся за ним в омут опасных приключений. Он чувствовал себя спокойно и уверенно, потому что думал, что заучил страницу, озаглавленную именем «Гермиона», наизусть. И теперь ощущал себя полным кретином оттого, что не заметил продолжения на оборотной стороне листа.

Как меняется ее взгляд, когда она остается наедине с тем, кто ей дороже всех прочих? Как звучит ее голос? Как…

Так, стоп.

Какое заклинание профессор только что произнесла?

В середине урока Джинни, наверное в знак окончательного примирения, сжала под столом его руку.

Гарри с горечью отметил, что ни одна струна в его душе не дрогнула, и еще пара поленьев упала в и без того полыхавший костер его чувства вины.