Когда гиппогриф победит хвосторогу (гет)

Вход в паб «Кабанья голова» распахнулся, побеспокоив дверной колокольчик, и в помещение ввалилась группа укутанных в мантии волшебников, спешивших укрыться в тепле от бушевавшей снаружи метели.

— … а МакГонагалл отказалась его расколдовывать, и он два дня ходил с ослиными ушами, — закончил Рон, и все сидевшие за столом разразились дружным смехом.

— Грех было жаловаться, — заметила Джинни, пока Симус выкладывал на середину стола карточку, с которой на них скалилась злобная физиономия тролля, — все говорили, что они ему к лицу.

— Рон, вызываю тебя, — объявил Симус.

— И что, за все время никто из преподавателей не обратил внимания? — удивленно спросила Лаванда.

— Ко всеобщему удовольствию это были выходные, — хмыкнул Рон и положил рядом с карточкой Симуса свою, на которой безмятежно дремал желтый дракон. — А ну, просыпайся! — прикрикнул на него Рон и постучал по столу рядом с карточкой.

Дракон открыл глаза, покосился на изображение с троллем, который уже дрожал всем телом и прижимался к дальнему краю картонного прямоугольника, выпустил короткую струю огня, отчего карточка Симуса исчезла со стола, вернувшись в колоду, и снова уснул, положив голову на чешуйчатые лапы.

— Тебе точно не бракованные всунули? — Рон потряс свои карточки, которые держал в руках. — Чего они ленивые такие?

— Ты поаккуратней там! — Симус обеспокоенно привстал с места, когда с карточек Рона на стол упало несколько сиреневых искр. — Я за них пять галлеонов выложил. Они просто новые еще совсем.

— Поверить не могу, что вы заставили нас этим заниматься, — проворчала Лаванда, перебирая свои карточки. — А сфинкс осилит двух гарпий?

— Только днем, — ответил Рон и указал на лежавшую на столе карту с изображением полумесяца.

— И как ты могла забыть? — не скрывая иронии спросила подругу Парвати.

Сидевшая рядом с ней Джинни хмыкнула.

— Гарри, твой ход, — напомнил Симус.

В этот момент около их стола материализовался серебристый медведь, привлекая внимание всех находившихся в пабе.

— Извините, ребята, — произнес патронус голосом Невилла, а сидевшая к нему спиной Парвати вскрикнула от неожиданности и опрокинула на себя сливочное пиво, — я, наверное, еще немного задержусь. Мы с профессором Спраут никак не можем отогреть заунывников. Если к вечеру они не перестанут дрожать, то посбрасывают все листья.

Доставив сообщение, патронус растворился в воздухе.

— Очень трогательно, — буркнула Парвати, вынимая палочку, чтобы убрать с одежды мокрые пятна. — Можно было и письмо послать, а не орать мне в ухо.

— Ты же была на улице, у тебя сердце вообще есть? — приподняла бровь Джинни.

Гарри бросил взгляд в окно, где вихрем метались туда-сюда крупные хлопья снега.

— Надеюсь, Гермиона найдет дорогу, — сказал он и посмотрел на часы. — Ее, кстати, что-то уже давно нет.

Рон покачал головой.

— Если она отыскала свежий выпуск «Проклятия и руны», то сегодня мы ее вряд ли увидим.

— Наверняка она знала, чем мы тут вынуждены будем заниматься и справедливо решила, что сможет найти занятие поинтереснее, чем игры для первокурсников, — язвительно ввернула Лаванда, сверля взглядом Финнигана.

— Если ты такая взрослая, покажи всем содержимое своего пакета из Сладкого Королевства, и если там не будет ничего розового или в форме единорога, я с тобой соглашусь, — хмыкнул Симус.

— Он просто знает, что больше ему никогда не удастся найти столько добровольцев, — поддержала подругу Парвати.

— И где это ты тут нашла добровольцев? — скрестила руки на груди Джинни. — Признавайся, — обратилась она к Симусу, — ты нас здесь собрал исключительно затем, чтобы опробовать новую игру из Зонко? А вся твоя дружеская ностальгия — просто пыль в глаза?

— Эй, не я выбрал именно этот день! Идея встретиться была общая, разве нет? — вознегодовал Симус. — И не моя вина, что погода не прогулочная! Я хоть как-то пытаюсь вас развлечь!

— Да-да, мы очень ценим твою жертву, — закатила глаза Парвати и флегматично добавила, наблюдая за тем, как из карт в руках Рона падает на стол очередная искра: — Надеюсь только, что ничего не взорвется.

Проходящий мимо Аберфорт остановился и хмуро посмотрел в их сторону. Симус жестом показал ему, что все в порядке.

Едва Симус заново раздал карточки, в паб вошла запыхавшаяся Гермиона.

— Невилла все еще нет? — Гермиона прошла мимо Гарри, обдав его волной прохлады, повесила мантию на спинку свободного стула и села между Парвати и Роном.

— Борется с простудой своих зеленых любимцев в теплицах, — Симус положил перед Гермионой несколько карточек и ответил на ее вопросительны взгляд: — А мы коротаем время за глупыми детскими играми, верно я говорю? — последние слова Симус произнес, глядя на Лаванду.

— Ладно, а правила мне кто-нибудь расскажет? — поинтересовалась Гермиона после того, как Лаванда продемонстрировала Симусу высунутый язык.

Парвати и Лаванда отлучились на некоторое время, заявив, что не намерены вновь выслушивать пространные разглагольствования Симуса, которые они недавно с таким старанием игнорировали.

Гарри чувствовал, что Гермиону перспектива быть вовлеченной в карточные баталии тоже не сильно вдохновляла, но к изучению правил она, как и всегда, подошла с большим вниманием.

— Раз уж мы продолжаем этот саботаж Дня Святого Валентина, — по возвращении сказала Лаванда, — у нас есть одно условие.

Она достала из сумки и шлепнула на стол коробку.

— Конфеты? — привстав, чтобы рассмотреть коробку, спросил Рон. — Мне уже нравятся эти условия.

Лаванда и Парвати хищно переглянулись, и Гарри понял, что друг поторопился с выводами. Когда Лаванда открыла коробку, стало ясно, что там остались одни обертки от сладостей.

— Уже все сожрали? — разочарованно выдохнул Рон. — Да когда успели-то?! Мы из Сладкого Королевства вышли не больше часа назад.

— Уж кто бы говорил, — хмыкнула Джинни, многозначительно глядя на рассыпанные перед Роном коробки от шоколадных лягушек.

— Ну и зачем нам этот мусор? — скептически осведомился Симус.

Гарри взял в руки оставленную без присмотра крышку и прочитал название:

— «Сто сладких признаний от тайного воздыхателя».

— Чего? — переспросил Рон, и его лицо передернуло от отвращения.

Лаванда достала из коробки один из фантиков.

— Здесь написано то, что проигравший должен будет сказать победителю.

Рон, сидевший к Лаванде и ее злосчастной коробке ближе всех, сунул руку в ворох бумажек и вытащил еще одну.

— «Я растворяюсь в твоих глазах, как кубик сахара в горячем чае», — прочитал он.

— Какая пошлость, — скривился Симус.

— А ты что у нас, победитель конкурса «Комплимент года»? — парировала Парвати. — Это наши условия.

Рон бросил обертку обратно в коробку и повернулся к Гарри.

— И что будем делать?

Гарри пожал плечами.

— Наверное мы можем принести эту небольшую жертву, — сказал он, про себя надеясь, что Невилл в скором времени найдет способ справиться с дрожащими заунывниками. — Джинни?

— Какая же девушка откажется услышать пару приятных слов в свой адрес? — воодушевленно произнесла та, хлопнув в ладоши, хотя Гарри подозревал, что весь ее энтузиазм грамотно отыгран.

— Только не забывай, что для этого тебе придется победить, — ехидно заметил Рон.

— Наконец-то эта игра обретает хотя какой-то смысл, — с довольным видом произнесла Лаванда.

Около часа спустя стало ясно, что идея Лаванды была не так уж и плоха. Среди обыденных «Я в восторге от твоей фигуры» и «Ты грациозна словно фея» были и весьма забавные признания, особенно когда битва происходила между парнями. Они вдоволь посмеялись над тем, как Симус пылко восхищался полосатыми носками Гарри, о которых грезил ночами, и над тем, как Гермионе выпало превозносить острый ум Рона.

К концу очередного раунда карточки оставались только у Гарри и Гермионы. Ввиду того, что до этого Гарри дважды намеренно проиграл Джинни, похвалив ее изысканный вкус в одежде и изящный почерк, у него на руках имелся неплохой боевой запас, состоящий из гиппогрифа и пары великанов, что делало шансы Гермионы на победу практически ничтожными.

— Можешь начинать выбирать, — хмыкнул Гарри, подтолкнув в ее сторону коробку с признаниями.

— Какое нахальство! — картинно возмутилась Лаванда. — Гермиона, не спускай ему это с рук!

Но, не смотря на поддержку Лаванды, Парвати и Джинни, карточки Гермионы одна за другой с негромким хлопком исчезали со стола. По ходу боя Гарри потерял одного из великанов, но оставшийся сразил дубиной мантикору, отчаянно пытавшуюся ткнуть гиппогрифу в глаз скорпионьим жалом на кончике хвоста, и Гермиона была вынуждена выложить на стол последнюю карту.

— Хвосторога? — усмехнулся Симус.

— Ну, с этим у Гарри проблем точно не будет, — Рон подмигнул другу.

Дракон мотал головой, переводя свирепый взгляд с великана на гиппогрифа.

Великан метнул дубину в сторону дракона, и гиппогриф распахнул крылья, готовясь к броску.

На взгляд Гарри шансов у гиппогрифа даже против оглушенной дубиной хвостороги было примерно столько же, сколько у мыши против тигра, но то ли в игре были какие-то тонкости, которых он пока не постиг, и так был выстроен баланс сил игры, то ли Рон все же был прав, и в игре был дефект, но так или иначе в конце концов гиппогриф, вдохновленный предыдущими победами и с яростью бросавшийся в бой, с трудом одолев дракона, принес Гарри победу.

— Мне определенно начинает нравиться этот праздник, — сказал Симус, тасуя колоду. — Давай, Гермиона. Гарри готов внимать.

Гермиона вытащила очередную бумажку из коробки, развернула и несколько секунд молча смотрела на текст.

— Ну же, Гермиона, не томи! — продолжал подначивать ее Рон.

— Я не… — начала было она нахмурившись, но затем тряхнула головой, подняла глаза на Гарри, улыбнулась и сказала:

— Гарри, у тебя очень приятный голос. Мелодичный, как зачарованная арфа. Быть может, если бы ты активнее отвечал на уроках, то чаще радовал бы нас своим исполнением.

Лаванда и Парвати обменялись недоверчивыми взглядами.

— Не помню я там такого. А ну-ка дай посмотреть! — Лаванда протянула руку, но Гермиона смяла фантик и засунула его в карман.

— Брось, Гермиона, все же свои, — закатил глаза Рон.

— Уверена, это было что-то пошлое, — хмыкнула Парвати. — Симпатичная задница?

— Там и такое есть? — Симус принялся рыться в коробке.

— Не было там ничего подобного! Дай сюда! — рявкнула Лаванда, отбирая у Симуса коробку. — А ты, Гермиона, играй честно!

— Ох, да ладно вам, — попытался отвлечь Лаванду Гарри. — Какая разница, что там написано?

— Никакой, — кивнула ему Парвати. — А вот причина, по которой она не хочет этого озвучить — это уже прекрасный повод для допроса. Мы хотим знать, в чем же ты настолько плох, что даже Гермиона не решается пойти на мелкое лицемерие.

Гермиона откинулась на стуле и скрестила руки на груди.

— Жаль вас разочаровывать, но эта тайна уйдет со мной в могилу.

— Вот только я все их прочитала, — с довольным видом сказала Лаванда, — и даже если не вспомню, какой именно здесь не хватает, поверь, я найду способ это выяснить.

— Что ж, удачи, — равнодушно пожала плечами Гермиона, а затем едва уловимым движением взмахнула палочкой, которую явно заранее достала из кармана.

— Что за… Эй! — Лаванда попыталась схватить обертки от конфет, стайкой крохотных бабочек устремившиеся в сторону выхода.

И, быть может, у Лаванды и был какой-то шанс на успех, но в этот момент дверь паба открылась, и фантики, радостно шурша бумажными крылышками, прошмыгнули на улицу, тут же растворившись в снежной пурге.

Вошедший Невилл удивлено оглянулся им вслед.

— Ну отлично! — уперев руки в бока, выдохнула Лаванда и укоряюще посмотрела на Гермиону.

Пока Гермиона клятвенно заверяла Лаванду, что в качестве компенсации купит ей еще две коробки этих конфет, Гарри подтащил от соседнего стола стул и пригласил недоумевающего Невилла сесть.

— Не обращай внимания, — с улыбкой покачал головой Гарри на вопросительный взгляд друга.

* * *

О том, что с карточками Симуса все же что-то было не в порядке, они узнали пару недель спустя. Игральная колода «Клыки и когти» из Зонко стоимостью пять галеонов, засунутая Симусом в задний карман брюк, все-таки загорелась в самый неподходящий момент, оставив своего владельца без штанов, а отдел магических игр и спорта, в котором Симус в это время стажировался, — без архива документов за последний год, о чем они узнали из статьи на страницах Ежедневного Пророка.

Сидя в гостиной Гриффиндора, Гарри уже битый час пытался наколдовать вазу, но у него попеременно получался то бесформенный стеклянный блин, то бесцветный полый цилиндр, исчезавший прежде, чем он успевал его коснуться. Трансфигурировать предметы оказалось куда проще, чем создавать их из воздуха. И с такой легкостью некогда созданное Дамблдором на заседании Визенгамота кресло казалось теперь чем-то совершенно недостижимым. После очередной неудачной попытки Гарри отбросил палочку, открыл учебник и принялся в который уже раз перечитывать нужный параграф.

В этот момент на диван рядом с ним без особого изящества приземлился Рон и буркнул:

— Привет. Как успехи?

— Как видишь, — махнул рукой Гарри в сторону поблескивающей в свете камина керамической кучки, которую даже обладатель очень прочной творческой жилки не смог бы назвать вазой. — Ты не знаешь, где Гермиона?

— Не знаю, — коротко бросил Рон и отвернулся к окну, засунув руки в карманы.

Гарри пару секунд молча смотрел на друга, вздохнул и положил учебник на колени.

— Справедливости ради, вы долго держались.

Рон неопределенно повел плечами, но ничего не ответил. Гарри не был уверен, хочет ли он вдаваться в подробности, но не спросить не мог:

— Расскажешь, что произошло?

Рон отрицательно качнул головой, но, когда Гарри, незаметно вздохнув с облегчением, уже вернул внимание к учебнику, повернулся к нему и с жаром выпалил:

— Ведь это она меня тогда поцеловала, верно? В Выручай-комнате! Ты ведь был там и видел, да? А то мне почему-то начинает казаться, что мне это все привиделось! И почему у вас с Джинни все так просто?

Гарри выдавил из себя сочувствующую улыбку, не зная, как ему на все это реагировать.

Рон со вздохом достал волшебную палочку и, бросив взгляд на продукт академических терзаний Гарри, продолжил говорить, лениво помахивая палочкой в попытке воспроизвести те же чары:

— Никогда не пойму, что у нее в голове происходит. Как считаешь, она все еще злится на меня за… ну… то, что произошло в лесу? Может, ты у нее спросишь? Я даже иногда думаю, что… А! — вскрикнул Рон и ткнул пальцем в полноценную, абсолютно идеальную, расписанную звездами вазу, возникшую на полу перед ними. Переведя полный восторга и нежданной гордости взгляд на Гарри, Рон внезапно так же быстро сник и запустил пальцы в волосы. — А как я это сделал?

— Обалдеть, — выдохнул Гарри.

* * *

Гермиону Гарри чуть позднее, как и ожидалось, нашел в библиотеке, в секции, посвященной истории магии, которая, как и сам предмет, не пользовалась популярностью ни у одного из курсов.

— Можно? — спросил он, кивая на место напротив.

На секунду оторвавшись от своей работы, Гермиона глянула на него и утвердительно кивнула, после чего вернулась к лежавшему на столе свитку, наполовину исписанному аккуратным убористым почерком.

Гарри выгрузил из сумки учебник по Заклинаниям и стал неторопливо искать нужную страницу, незаметно поглядывая на подругу и стараясь уловить ее настроение. Если Гермиона была не в духе, то просить о помощи нечего было и думать: она, конечно, не откажет, но муштровать начнет со всей жесткостью, вставляя шпильки по любому поводу, заставив сотню раз пожалеть о высказанной просьбе.

— Эссе по зельям? — издалека начал прощупывать почву Гарри.

— Да, — Гермиона сверилась с учебником и отбросила назад прядь упавших на глаза волос. — Пять способов сохранения полезных свойств корня златоцветника. Начинаю думать, что пятый профессор Слизнорт просто выдумал, чтобы нас проверить.

— Очень может быть, — пробормотал Гарри.

На первый взгляд никаких признаков недавно пережитой ссоры подруга не проявляла. С другой стороны, если проблема действительно была, то, по мнению Гарри, выявить ее наличие стоило сразу, поэтому он на секунду задержал дыхание и успел сказать:

— А знаешь, Рон…

Но Гермиона тут же ткнула в его сторону пером и произнесла:

— Не начинай.

— … рассказал мне анекдот про бородатого дракона. Или это анекдот был бородатый? Неважно, все равно было несмешно, не буду тебе рассказывать, — как ни в чем не бывало закончил Гарри.

Гермиона молча уставилась на него, пару раз удивленно моргнула, и они оба рассмеялись.

— Ты притащил сюда учебники только для того, чтобы доложить об этом?

— Нет, но раз уж речь зашла об учебниках…

В целом ситуация с чарами оказалась не столь драматична, как Гарри ее себе представлял, и уже к концу часа ваза в его исполнении вполне уверенно держала форму дольше минуты. Правда им все-таки пришлось покинуть библиотеку, когда окрыленный успехом Гарри наколдовал очередную вазу мимо стола, и та звонко разбилась, прежде чем исчезнуть без следа, что совершенно не успокоило тут же материализовавшуюся рядом с ними мадам Пинс.

— Прости, что так вышло. И спасибо за помощь, — от души поблагодарил Гарри, когда они вышли из библиотеки. — Я уже начал думать, что всю ночь придется воевать с этим заклинанием.

— Немного терпения и самоконтроля, Гарри, и все у тебя получится, — отозвалась Гермиона, на ходу убирая в сумку свиток с эссе.

— Терпение и самоконтроль, понял, — с серьезной миной кивнул он. — Что еще?

Гермиона посмотрела на него с непониманием.

— В смысле?

— Что еще я должен в себе исправить? Недавно я так и не получил честно заработанный комплимент в свой адрес, хотелось бы знать причину. Тебе лучше, чем кому-либо известны мои недостатки, так что выкладывай, я весь внимание.

Гарри не знал, почему сейчас вдруг вспомнил про тот выигрыш в Кабаньей Голове. Ему все же было немного любопытно, что было написано на той бумажке, которую Гермиона посчитала необходимым никому не показывать. Учитывая контекст ситуации, он был убежден, что там была какая-то глупость, так что специально заводить об этом разговор не стал, но раз уж пришлось к слову…

— Какие недост… Ой, Гарри, перестань! Неужели непонятно, что я это сделала только чтобы подразнить Лаванду?

— Если ты говоришь такое, то тебя зовут не Гермиона Грейнджер. Но допустим. Сейчас Лаванды здесь нет, — он картинно обвел рукой пустой коридор, — так что можешь говорить.

Гермиона поджала губы и ускорила шаг.

— Да брось, — простонал Гарри, догоняя ее. — Ты правда думаешь, что можешь просто от меня убежать?

Нельзя было не признать, что такая реакция только подогревала его любопытство.

— Обещаю, что не обижусь даже на самую жестокую правду. Там было написано, что я пример трудолюбия, хотя все мы знаем, что я образцовый лентяй?

— Гарри, прекрати.

— Что я тайный виртуоз игры на флейте? В свою защиту могу сказать, что Пушку тогда мое исполнение пришлось по душе!

— Гарри, хватит…

— Что на фоне моей красоты меркнет закат? Нет, ну… с виду я может и так себе, но неужели настолько тебе не нравлюсь?!

Он выдал еще несколько предположений и едва не врезался в Гермиону, когда она резко остановилась. Рывком обернувшись к нему, едва не хлестнув гривой волос ему по лицу, она выпалила:

— Я люблю тебя!

Гарри оцепенело стоял и смотрел на нее широко открытыми глазами. Звенящая тишина обрушилась на него, надавив на барабанные перепонки. Он, наверное, просто оглох и ему почудилось? Наверняка почудилось, ведь сейчас он не слышал ни потрескивания горящих на стенах факелов, ни тяжелого дыхания близко стоящей Гермионы, которая явно запыхалась, пытаясь от него удрать.

Он попытался шевельнуть онемевшим языком. Или хотя бы захлопнуть рот.

— Вот, что там было написано, — тихо добавила Гермиона.

Гарри почувствовал, что снова может управлять своими конечностями. На секунду окатило волной непонятных, смешанных чувств, заставляя мимолетно пожалеть, что не потеря слуха была всему причиной. Вот именно сейчас он вроде бы должен выдохнуть с облегчением, но почему это тогда так похоже на пустоту, пойманную в неудавшейся погоне за крылатым золотым шариком?

— И я подумала, что если Лаванда с Парвати… — прервала его мысли Гермиона.

— Да, точно…

— … к тому же Джинни…

— Я понял.

И если еще совсем недавно Гарри мог прочитать в ее глазах обещание скорой встречи его макушки с продвинутым курсом Зельеварения, то теперь он не представлял, чего ждать от этого взгляда.

— Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, верно? — Гермиона разорвала зрительный контакт, заставив Гарри вздрогнуть, и повернулась, чтобы продолжить путь в башню. А он глубоко вдохнул, не помня, дышал ли последнюю минуту. — Я посчитала, что ни к чему декламировать это на весь трактир.

Гарри машинально кивнул, но тут же понял, что она не могла этого видеть, потому что больше не смотрела на него, и произнес:

— Да, я… знаю.

До башни Гриффиндора они дошли молча.

— Если завтра еще немного позанимаешься, то с зачетом справишься без проблем, — произнесла Гермиона, после чего назвала Полной Даме пароль, и проем в башню открылся.

— Ага. Еще раз спасибо, — ответил Гарри, рассеянно осматривая гостиную.

Рона в поле видимости не наблюдалось, судя по всему, он уже ушел спать.

Гермиона пожелала Гарри спокойной ночи и тоже направилась в сторону спален. Гарри щекотало подсознательное желание ее окликнуть, но откуда оно взялось и что он должен ей сказать, Гарри не знал, поэтому молча наблюдал за удаляющейся подругой.

А в ушах, мешая собраться с мыслями, все еще звенели слова…

«Я люблю тебя!»

Он, наверное, просто устал. Ему нужен хороший крепкий сон. Утром все станет как раньше.

Как сильно он ошибался, Гарри понял той же ночью, когда задолго до рассвета проснулся в холодном поту. Его частенько будили кошмары, но это была уже какая-то несусветная чушь. Ему приснилось, что он летел на метле, спасаясь от гигантского агрессивно настроенного дракона, верхом на котором сидела Джинни. Увидев далеко внизу рыжую макушку Рона, Гарри спикировал к нему и стал просить помочь уговорить Джинни вернуть питомца обратно в магазин, потому что дракон вряд ли удовлетворится, сожрав одного Гарри. Рон его просьбу выслушал, но равнодушно ответил, что Гарри сам выбирал зверушку и тут уж ничего не поделаешь, и вообще он это заслужил, потому что напоил Гермиону приворотным зельем и заставил признаваться ему в любви. Не реагируя на протесты друга, Рон сунул ему в руки ворох фантиков, на каждом из которых значилось: «Предатель». Нагнавший к этому моменту Гарри дракон раскрыл зубастую пасть, и вместе с громоподобным рыком из нее вырвалась струя пламени, которая и вернула Гарри в реальный мир.

— Бред какой-то, — пробормотал Гарри, потирая виски.

Он еще долго ворочался, но ни слова Гермионы, ни обвинения Рона не шли из головы, и уснуть снова он смог только за час до того, как по спальне с радостным трезвоном проскакал будильник.

Со стоном поднимая голову от подушки, Гарри попытался вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так паршиво.

— Кошмары? — понимающе спросил Рон, натягивая брюки.

— Вроде того, — буркнул Гарри.

Делиться с Роном подробностями он определенно не собирался.

За завтраком Рон не давал никому приставать к другу с расспросами, добавив к общему скверному самочувствию Гарри еще и чувство вины.

Гоняя по тарелке куски яичницы, Гарри искоса поглядывал на уткнувшуюся в учебник Гермиону. Технически именно из-за нее он сейчас чувствовал себя не лучше, чем вареная сосиска, которую с аппетитом поедал Рон.

Гарри со вздохом отодвинул тарелку. Нет, конечно он знал, что подруга ни в чем не виновата. Спустя столько лет ему стоило бы понимать, что если она не считает нужным что-то ему говорить, то на это есть веские причины.

И если копать глубже, то во всем была виновата Лаванда с ее дурацкими затеями.

Гарри облокотился на стол и запустил пальцы в волосы.

Ерунда какая-то. Все это не имело смысла именно потому, что причиной всему была глупая придумка Лаванды.

То, что Гермиона его любила — вовсе не новость. И он тоже ее любил. Они же лучшие друзья, в конце-то концов! Со всем этим разобрались, кажется, еще курсе на четвертом. И пусть никто из них не произносил этого вслух, разве это было важно?

Поэтому его совершенно точно не должно лихорадить от слов, не содержавших никакого открытия. И то, что он испытал, узнав, что слова эти были цитатой сообщения из конфетной обертки, абсолютно точно не было разочарованием. Ну конечно нет, как подобное бредовое предположение вообще могло закрасться в голову?!

За этими мыслями он не заметил, как Джинни вывела его из шумного Большого зала.

— Может, пойдешь в башню? Я предупрежу Флитвика, — предложила она, как делала всегда, когда он не высыпался из-за кошмаров.

— Я в порядке, — машинально произнес он, как отвечал всегда на ее предложения.

Следующие полтора часа он благодарил Мерлина за то, что декан Когтеврана умел увлечь своими объяснениями и не допускать, чтобы студенты на его занятиях отвлекались на посторонние мысли, и за то, что Рон с Гермионой сели позади них с Джинни и позволили полностью игнорировать свое присутствие.

К обеду Гарри практически оклемался и уже приступил к восполнению того, что упустил за завтраком, как вдруг…

— Гарри, я люблю тебя.

Гарри подавился тем, что жевал, закашлялся и уронил на колени только что наколотый на вилку кусок вареного картофеля.

— Что? — еле выговорил он, обернувшись к Гермионе и глядя на нее широко открытыми глазами, пока Джинни хлопала его по спине.

Подруга выглядела явно сбитой с толку его реакцией.

— Я говорю, похоже, мои конспекты лекций остались у тебя. Не могу найти, — она переключила внимание на сумку, содержимое которой минуту назад перебирала. — Ты их не прихватил вчера в библиотеке?

Все еще слегка ошарашенный своей галлюцинацией, с сердцем, бешено колотящимся где-то в горле, Гарри поднял с пола свою сумку.

Конспекты лекций? Конспекты?! Как, черт побери, «конспекты» могли превратиться в ЭТО?!

Ситуация явно выходила из-под контроля.

Делая вид, что не замечает, как его друзья встревоженно переглядываются, Гарри выудил из сумки свиток и протянул его Гермионе.

Забрезжившее было чувство облегчения испарилось без следа, и Гарри с готовность отозвался на предложение Рона и Джинни пойти прогуляться, пока Гермиона будет коротать послеобеденные часы на уроке по Древним рунам. Быть может, свежий воздух приведет его в чувство?

— Вчера в библиотеке вы готовились к зачету Флитвика? — поинтересовалась Джинни, пока они шли в сторону озера.

Гарри издал утвердительное мычание.

Ох, с каким же удовольствием он поддержал бы любую другую тему!

— Я, кстати, неплохо справляюсь с этим заклинанием, — продолжила Джинни, подняв взгляд на пробегающие по небу облака. — Так что можешь и ко мне обратиться, если что.

— Хорошо, — ответил Гарри и устало прикрыл глаза.

Джинни уже не в первый раз напоминала ему, что они учатся на одном курсе и проходят одну и ту же программу. Гарри действительно так и не смог привыкнуть к присутствию на занятиях новых лиц, хотя на самом деле это он с друзьями вторгся в привычный состав нынешнего седьмого курса. Но поделать с собой он ничего не мог, и, если ему нужен был совет касательно учебы, он все так же обращался к Гермионе. Его жизнь круто изменилась, но он все же не мог, да и не хотел, выкидывать предыдущие семь лет своего прошлого. Неужели Джинни не могла этого понять?

— Хоть бы раз предложила мне помочь, — подал голос идущий впереди них Рон.

— У тебя есть девушка, вот пусть она с тобой и мучается, — припечатала Джинни.

Добром это не кончится, со вздохом подумал Гарри, и оказался прав.

Рон огрызнулся, Джинни ответила и понеслось…

В итоге прогулка не дала Гарри облегчения, зато подарила пульсирующую головную боль, на которую он с наслаждением отвлекся.

* * *

«До чего же довольная рожа, — с возмущением думал Гарри в третий раз обводя пером название эссе по трансфигурации. — Сколько можно вот так валяться? Это, в конце концов, уже неприлично.»

Словно в ответ на его мысли Живоглот извернулся на коленях у Гермионы и подставил руке хозяйки свое пушистое брюхо.

Обязательно им надо было устроиться у него перед глазами? В гостиной других мест нет что ли? У него и без того забот полно!

Гарри огляделся в поисках возможности пересесть, но других свободных мест действительно не было, так что он был лишен шанса исключить из поля зрения коленки Гермионы. Ужасно удобные, судя по счастливой морде Живоглота, коленки.

Гарри сглотнул и проткнул-таки лист пергамента насквозь.

Будь проклято его богатое воображение, позволявшее с такой легкостью представить, как на месте Живоглота лежит его, Гарри, голова, и Гермиона вот так же неторопливо пропускает пальцы сквозь его волосы…

Отбросив перо, Гарри спрятал лицо в ладонях.

Неправильные мысли.

Он едва сдержал нервный смех, представив выражение, которое возникнет на лице Гермионы, если он попросит почесать его за ухом.

— Я закончила! — объявила Джинни, позволяя пергаменту скрутиться в свиток. — Кто за то, чтобы пойти на поле для квиддича и опробовать новые фейерверки, которые мне прислал Джордж?

— Я бы с радостью, но мне еще пять дюймов надо написать, — вздохнул Рон, просматривая свою работу.

— Гермиона?

— Нет, благодарю. Я уже слишком сонная для новых впечатлений.

— Гарри, а ты… — Джинни вытянула шею, чтобы взглянуть на его пергамент, — ты что, вообще ничего не написал? — закончила она разочарованно. — Да что с тобой в последнее время? Где ты постоянно витаешь?

Почувствовав на себе взгляд Гермионы, Гарри встал и принялся закидывать вещи в сумку.

— Нет вдохновения, — пожал он плечами. — Фейерверки, кстати, отличная идея. Встретимся через пару минут у выхода из гостиной?

И он помчался наверх за теплой мантией.

* * *

Гарри пытался злиться. Он так и не определился на кого, поэтому выходило не очень.

Гарри размышлял над всем этим, пока Джинни воодушевленно рассказывала ему про триумфальную победу Холихедских Гарпий.

Кстати о Джинни… Они никогда не говорили друг другу этих слов.

Ждала ли она их от него?

Гарри набрал в грудь побольше воздуха…

… и медленно выдохнул.

Нет, такими фразами нельзя разбрасываться. Потому что это были не просто слова. Это было заклинание, способное лишить рассудка, и которое Гарри считал более чем достойным отнесения к разряду непростительных.

Для его наложения даже не требовалась палочка, а значит виновника нельзя было ни в чем уличить.

И самое страшное в том, что его можно было привести в действие, даже не подозревая об этом.

С такими опасными вещами нельзя обращаться необдуманно.

Справедливости ради следует отметить, что Гарри, пожалуй, был для этого заклинания чуть более уязвим: в конце концов слышать и попадать под его действие ему доводилось нечасто.

Точно. В этом все дело. У него просто не было иммунитета.

Но факт оставался фактом.

Он был проклят. Определенно.

* * *

— Вот еще, держи.

Гарри подставил корзинку, и Рон стряхнул в нее несколько семян размером с вишню, после чего Гарри быстро захлопнул крышку, заглушая дробный стук.

Насколько проще была бы жизнь, думал Гарри, если бы волшебные растения умели вести себя цивилизованно: не орали при пересадке, не пытались перекусить твоим ухом, не искали способ при первой же возможности удрать в неизвестном направлении…

— Будьте аккуратны, — в очередной раз напомнила профессор Спраут. — Доставайте семена понемногу, мистер Краус, рифейское дерево не любит спешки, и если вас угораздит рассыпать семена, у них хватит энергии скакать здесь до следующего вторника, что меня совершенно не обрадует.

Гарри наблюдал за тем, как Рон в очередной раз с заметным усилием выдавливает семя из лилового плода в подставленную ладонь, стараясь не цеплять листья, которые могли наградить неплохим ожогом.

— Ну вот, опять порвались, — разочарованно выдохнула Джинни, разглядывая дырку на своей перчатке из драконьей кожи. — Вторые за этот год. Не зря мне показалось, что они слишком тонкие.

— Драконы нынче уже не те, — хмыкнул Рон.

— Когда в следующий раз пойдем в Хогсмид, надо будет зайти в «Дэрвиш и Бэнгз», — произнесла Джинни, возвращая внимание к растению, над которым трудились они с Гермионой. — Кажется я видела там нормальные перчатки. И у них, по крайней мере, нет проблем с обменом.

— О, я люблю их магазин, там… — начала было Гермиона, но внезапный грохот прервал ее на середине фразы.

— Мистер Поттер! Мистер Уизли! — воскликнула профессор Спраут, всплеснув руками под частый перестук разбегающихся во всех направлениях семян рифейского дерева. — Если мне когда-нибудь потребуется наглядное пособие по собственным предостережениям, то я буду знать, к кому обратиться!

— Простите, профессор, — виновато произнес Гарри, хватая с пола почти опустевшую корзинку и успевая запереть под крышкой пару самых нерасторопных семян. — Это моя вина.

— Ну что ж, — выдохнула профессор и, чуть сдвинув рукав своей перепачканной землей мантии, взглянула на часы. — До конца урока еще десять минут, но, полагаю, на сегодня мы закончили. Кроме, разумеется, вас, молодые люди, — констатировала она, указывая на Рона и Гарри, после чего одно из семян с азартом миниатюрного бладжера впечаталось ей в плечо и, не причинив видимого ущерба, унеслось вершить хаос в другом направлении.

Уворачиваясь и пригибаясь, студенты побросали вещи в сумки и поспешили покинуть место развернувшихся боевых действий.

— Только не выпускайте их наружу! — прикрикнула профессор Спраут вслед ученикам, после чего наклонилась и стала что-то передвигать под одним из столов. Вскоре она извлекла на свет ведро, в котором находилось несколько небольших сачков, и протянула его Гарри. — Вот, это должно помочь.

Стоявший за ее спиной Рон закатил глаза и достал из кармана волшебную палочку, явно зная лучший способ сбора рассыпанных предметов.

— Применять магию я бы не советовала, — заметила декан Пуффендуя, обнаруживая некоторую вероятность наличия глаз на затылке. — До второго цветения рифейское дерево довольно агрессивно реагирует на любые применяемые заклинания. Они не настолько крупные, чтобы учинить серьезные разрушения, но в любом случае постарайтесь минимизировать ущерб.

Завершив раздачу рекомендаций, профессор покинула теплицу, успев в последний момент увернуться от метившего ей в голову снаряда.

— И зачем они вообще нужны, если с ними с только проблем? — буркнул Рон, пряча палочку обратно в карман и доставая сачки для себя и не бросивших их в беде Джинни и Гермионы.

— Масло из семян рифейского дерева используется для приготовления противоядий от основной массы ядов, вызывающих двигательные нарушения, — тут же выдала Гермиона, рассеянно крутя в пальцах переданный Роном сачок. — Измельченные листья также добавляют в пищу гиппогрифам, кроме того… — заметив наконец вытянувшееся лицо Рона, явно не ожидавшего ответа на свой риторический вопрос, она пожала плечами. — Ты сам спросил.

— Ладно, — Рон принялся картинно крест-накрест размахивать выданным профессором инвентарем, воображая, судя по всему, что у него в руках меч Годрика Гриффиндора. — По крайней мере, это лучше отработок с Филчем, — довольно-таки жизнерадостно заключил он.

— Я правда не знаю, как так получилось, — пробормотал Гарри, проводя рукой по волосам и избегая смотреть в сторону Гермионы.

— Не страшно, — сказала Джинни, подставляя сачок по направлению полета одного из семян. — К счастью, собиратели из вас никудышные, тут их всего-то десятка полтора.

Между тем, в голове Гарри с прытью не меньшей, чем у семян рифейского дерева, метались мысли, за которыми он вел не менее отчаянную охоту.

Неужели теперь от каждого сказанного ею слова он будет терять контроль над своими конечностями?

«Нет, не от каждого, — тут же ухватился Гарри за другую мысль, исторгнутую его сознанием, — а от одного конкретного. И оно, на секундочку, хотя бы не было плодом моего воображения.»

«Ну конечно, — тут же прозвучала припечатанная к стенке третья мысль, сочась сарказмом, — это, разумеется, решает все проблемы!»

«Магазины она любит, видите ли, — пробурчала третья мысль, звеня нервным перенапряжением. — Магазины могут нравиться. Разве это звучит не более уместно? Откуда это дефицит словарного запаса?»

Потратив около получаса и расколотив в процессе всего один цветочный горшок, который, к счастью, не возражал против применения к нему магии, друзья огляделись в поисках оставшихся беглецов.

— Все что ли? — зевнув спросил Рон и бросил свой сачок обратно в ведро. — Пойдемте в замок, я умираю с голоду.

— Подожди, — Гермиона жестом преградила ему путь к выходу. — Вы слышите?

Гарри, потративший последние пятнадцать минут на мысленное письмо в Министерство Магии с предложением об издании декрета, запрещающего употребление в речи слов на букву «л» при наличии мало-мальски подходящей альтернативы, замер и прислушался. С правой стороны до него донеслось негромкое постукивание, как если бы кто-то в задумчивости ударял карандашом по парте. Заглянув под стоящий в центре теплицы огромный стол, за которым они все сегодня работали, он обнаружил там скачущую и бившуюся о поверхность стола горошину и, вздохнув, покорно полез за ней.

Прихлопнув свою мишень ладонью на низшей точке ее траектории, Гарри шепнул: «Попался», — и, зажав добычу в кулак, стал выползать из-под стола.

— Тебе помочь? — неожиданно близко раздался голос Гермионы, и Гарри инстинктивно задрал голову, чтобы посмотреть на нее.

Бац!

Надежная сосновая столешница не дрогнула, а вот из глаз Гарри щедрым каскадом посыпались искры, и он схватился за голову.

— Ох, Гарри! — воскликнула Гермиона. — Прости!

— Ничего, — выдавил он, когда смог справиться со своим голосом. — Все нормально.

В конце концов, устало подумал он, его крыша едва ли могла поехать еще сильнее. Быть может, он это даже заслужил.

Еще раз ожесточенно потерев место ушиба, Гарри все же открыл глаза и увидел протянутую ему Гермионой руку.

Могло ли произойти что-то менее неожиданное?

Но до него будто долетело эхо недавнего удара, лишив сил для ответного жеста.

Он смотрел на ее пальцы (интересно, они всегда были такими тонкими?), увидел царапину на тыльной стороне ладони (как она там появилась? Это случилось сегодня?), скользнул взглядом по запястью, на котором иногда появлялся тонкий серебряный браслет (подарок матери, он знал это), и выше, где под рукавом мантии был скрыт оставленный Беллатрисой…

— Гарри, ты…

— В порядке. — Он несколько раз моргнул и на краткий миг ответил на ее встревоженный взгляд. — Я в порядке.

Гарри осторожно взялся за протянутую руку, такую катастрофически нежную и теплую, и поднялся на ноги, чувствуя, что сила притяжения по какой-то причине обозлилась на него, создав болезненное давление в его грудной клетке.

— Дружище, ты совсем не бережешь свой кумпол, — хмыкнул Рон и выставил вперед свою растопыренную пятерню. — Сколько пальцев?

— Согласно анатомической норме, — отмахнулся Гарри, борясь с желанием не выпускать руку, выскальзывающую из его ладони.

— Давай сюда, — Рон протянул корзинку, и Гарри не сразу вспомнил, что все еще сжимает в кулаке злополучное семя капризного растения. — Ну, теперь точно все. Пошли на обед!

— Идите, я догоню, — Гарри засунул руки в карманы и шагнул прочь из теплицы.

— А ты куда? — крикнула ему вслед Джинни.

— В башню, забыл кое-что, — бросил через плечо Гарри и уже тише, чтобы никто не услышал, добавил: — Осталось только вспомнить, что именно.

* * *

Выходные, а вместе с ними и запланированная на воскресенье тренировка по квиддичу, должны были принести желанное облегчение. Если и было что-то, что всегда успешно избавляло Гарри от ненужных мыслей, то это полеты.

Так думал он ровно до того момента, как взмыл в воздух, желудок его ухнул вниз и грудь наполнилась привычным восторгом. Это было восхитительно, и сердце замерло во время резкого виража. Прямо как тогда, когда Гермиона сказал ему…

Если бы в воздухе можно было споткнуться, Гарри непременно бы это сделал.

Нет, это было не то же самое чувство, слишком быстро все тогда произошло, слишком многое намешалось, но это такое родное, дивное, незабываемое ощущение полета было определенно до странности, до ужаса похоже на то, что он почувствовал, когда услышал те самые слова.

— Проклятье! — выругался Гарри. — Да когда же это кончится?!

Команда, полагавшая, что он уже приступил к погоне за снитчем, с восхищением наблюдала за тем, как их капитан мечется над полем, вытворяя сумасшедшие кульбиты, в то время как Гарри изо всех сил пытался вернуть себе самообладание в безумной надежде, что если лететь очень-очень быстро, то собственные мысли его не догонят.

Но несмотря на то, что многое полезное из того, что он слышал на уроках, зачастую вскорости улетало из его памяти подобно семенам одуванчика под нечаянным порывом ветерка, эти несчастные три слова засели в его мозгу, как прилепившийся между лопаток пластырь, до которого он не мог дотянуться. Они не выветривались, не вытряхивались, не забывались.

Гарри хотелось кричать и топать ногами. Хотелось пойти к Гермионе и потребовать, чтобы она вернула все как было!

Ему хотелось стереть тот вечер из своей жизни.

* * *

— Поправь галстук и заправь рубашку.

Гарри встретил свой собственный мрачный взгляд и показал отражению неприличный жест.

— Жалкое зрелище, — проскрипело в ответ зеркало.

«Жалкое зрелище» вышло из спальни, хлопнув на прощание дверью.

— Давай, Гарри, пошевеливайся, — махнул ему Рон, завидев из гостиной спускавшегося по лестнице друга. — МакГонагалл не будет терпеть опоздания, несмотря на все твои заслуги.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросила Гермиона и, когда Гарри приблизился, попыталась приложить ладонь к его лбу, но тот увернулся.

— Вполне, — Гарри кивнул для убедительности и поспешил к выходу из гостиной.

— Все у него отлично, они с Джинни вчера после тренировки умудрились срулить на свидание, и он вернулся во втором часу ночи, было от чего не выспаться, — хмыкнул Рон.

— Пошли уже быстрее, — буркнул Гарри и толкнул портрет, открывая проем.

Едва ли Рон был бы так же весел и беззаботен, если бы знал, что его романтические представления о вчерашнем вечере друга были на противоположном краю географии от действительности.

Задержавшись накануне после тренировки в раздевалке, Гарри, полагавший (или, скорее, надеявшийся), что вся команда уже давно в замке, был удивлен, столкнувшись на улице с поджидавшей его Джинни.

Она не раз пыталась начинать разговор, который Гарри не в силах был поддержать, о чем в конечном итоге и был вынужден ей сообщить. И Джинни, превратно истолковав и его состояние, и мотивы его поведения, наконец прорвало.

В вину ему вменили и его нежелание общаться, и то, что в последние несколько месяцев у них толком не было нормальных свиданий, и полную безынициативность в их ставших совершенно непонятными отношениях.

И Гарри, положа руку на сердце, понимал, что у нее были причины для обвинений.

Он извинялся и каялся. Каялся и извинялся.

После более чем прохладного расставания он зашел в пустой класс Защиты от Темных Сил, сел на свое обычное место и долго сидел, уронив голову на сложенные на столе руки. И в результате заснул, потому и вернулся в башню так поздно.

Где выпускала пар Джинни, он не знал, но, судя по всему, в спальню она тоже вернулась сильно после отбоя, иначе Гермиона, делившая теперь с ней комнату, уже приперла бы его к стенке.

— Как насчет того, чтобы вечером сходить к Хагриду? — спросил Рон, когда они подходили к кабинету Трансфигурации.

— Почему бы и нет? — идущий впереди Гарри остановился у открытой двери и, слегка склонившись, в картинном жесте пропустил друзей вперед, на две крошечные секунды отсрочивая встречу с Джинни.

И в этот момент он увидел, что Рон, переступая порог, выпускает руку Гермионы из своей руки.

Застыв в полупоклоне, как ледяная скульптура, Гарри мысленно отдавал своему телу яростные и абсолютно бесполезные команды.

Они не целовались при нем. Не обнимались при нем. Но будь все иначе, как бы он смог сохранить лицо, если зрелище их соединенных рук становилось таким опасно болезненным?

Очнись, Поттер! Фините Инкантатем! Ну очнись же ты, чертов придурок!

— Спасибо, Поттер, за теплую встречу. Можете проходить в класс.

Голос МакГонагалл вернул его в действительность, и многоуважаемая профессор должна, просто обязана была увидеть в его глазах бесконечную благодарность.

Место рядом с Джинни пустовало, и, секунду поколебавшись, Гарри направился в ее сторону.

Джинни встретила его на удивление обыденно. Ничто в ее поведении не выдавало, что вчерашний разговор вообще имел место быть. Было ли это хорошим знаком? Что вообще он теперь мог считать хорошим знаком?

Гарри старательно слушал МакГонагалл. Поначалу он надеялся, что занятия будут переноситься легче интервалов между ними, поскольку позволят хотя бы на время вытеснить из головы все лишнее. Однако с тем же успехом можно было надеяться, что гигантский кальмар однажды выйдет на берег и споет сопрано, так как Гермиона, даже не находясь в поле его зрения, не перестала напоминать о себе своими неизменно правильными ответами на вопросы преподавателей.

И даже полеты заставляли его вспоминать про…

Гарри до боли прикусил щеку.

Гермиона, как и всегда, много читала. Как и всегда следила, чтобы они не затягивали с выполнением заданного на уроках. Как и всегда морщилась, когда Рон начинал говорить слишком громко. Как и всегда касалась пером кончика носа, когда задумывалась над тем, что написать.

Гарри изо всех сил пытался понять, что же в ней изменилось, и не находил ответа.

Это была все та же Гермиона. Девушка его лучшего друга. Самая умная и смелая ведьма из всех, что он знал. Его лучшая подруга. Почти сестра.

Почти…

Брошенные в запальчивости не так уж давно — а кажется, уже в прошлой жизни — в лесу слова теперь служили ему якорем, который должен был уберечь его от надвигающегося цунами. Но так ли надежен был этот якорь?

Почему на протяжении всех этих лет поведение Рона не наводило его на эти мысли? Почему фальшивое признание запустило в нем эту бурю?

Ведь она осталась прежней.

Нет. Он просто никогда не думал, какой она могла быть с тем, кого наградила бы своим признанием от всего сердца, а не бросила эти слова в порыве отчаяния, вызванного неуемным любопытством лучшего друга.

Но как бы он ни отбрыкивался теперь, как бы ни убеждал себя, что его нынешние чувства — следствие кислородного голодания некоторых запутавшихся и завязавшихся узлом извилин в его мозгу, это никак не могло его спасти.

Он знал разную Гермиону. Верную и чуткую. Упрямую и снисходительную. Серьезную и рациональную, но с таким безрассудным бесстрашием бросавшуюся за ним в омут опасных приключений. Он чувствовал себя спокойно и уверенно, потому что думал, что заучил страницу, озаглавленную именем «Гермиона», наизусть. И теперь ощущал себя полным кретином оттого, что не заметил продолжения на оборотной стороне листа.

Как меняется ее взгляд, когда она остается наедине с тем, кто ей дороже всех прочих? Как звучит ее голос? Как…

Так, стоп.

Какое заклинание профессор только что произнесла?

В середине урока Джинни, наверное в знак окончательного примирения, сжала под столом его руку.

Гарри с горечью отметил, что ни одна струна в его душе не дрогнула, и еще пара поленьев упала в и без того полыхавший костер его чувства вины.

Дни шли за днями, но ситуация не собиралась изменяться к лучшему, а почти постоянное присутствие Гермионы поблизости только усугубляло состояние Гарри. Все труднее ему становилось говорить с ней не пряча глаза, все труднее — игнорировать восхитительную радость от подаренной ему улыбки, все безнадежнее была мысль об исцелении.

Ирония судьбы заключалась в том, что страдать от всего этого приходилось гриффиндорской команде по квиддичу. Тренировки участились. Они стали интенсивнее и продолжительнее. Гарри старался занять все свободные окна в расписании, и по школе уже поползли разговоры о том, когда это гриффиндорская сборная успела получить приглашение на участие в следующем Чемпионате мира.

Сам Оливер Вуд гордился бы такими зверствами.

Гарри старательно игнорировал то, какими взглядами его команда смотрела на своего обезумевшего капитана. Его не беспокоило, что люди вокруг начинали сомневаться в его душевном здоровье.

В крайнем случае можно будет все списать на Волдеморта, мстительно думал он.

А ведь в действительности его не волновал ни Чемпионат мира, где их, конечно, никто не ждал, ни даже Кубок школы. Гарри преследовал лишь одну цель — вымотаться настолько, чтобы ввалиться вечером в спальню, уронить голову на подушку и провалиться в благословенную темноту.

Гарри знал, что был несправедлив, ведь он вполне мог истязать себя и в одиночестве, но, во-первых, это породило бы вопросы, на которые он не хотел отвечать, а во-вторых…

А во-вторых, у его лучшего друга, уже не раз открыто объявлявшего ему о назревающем бунте, после тренировок сил тоже оставалось ровно столько, сколько требовалось, чтобы доползти до гриффиндорской башни.

Гарри ненавидел себя за то спокойствие, какое дарила ему эта мысль.

Но настоящей пыткой стали вечера в гостиной.

Таким мучительным было удовольствие сидеть перед камином и украдкой наблюдать, как Гермиона читает или пишет очередное эссе. И тем невыносимее становилась мысль, что вот сейчас Рон предложит ей прогуляться у озера. А дни, как назло, становились все теплее, и погода манила выйти на улицу.

Гарри тряхнул головой и вернулся к изучению рецепта зелья.

«Семь цветков стрелолиста, три капли воды, настоянной при полной луне…», — проговаривал он про себя.

Какое-то движение на периферии зрения отвлекло его и заставило поднять взгляд от учебника.

В этот момент Рон наклонился к Гермионе и что-то произнес ей на ухо.

«Помешать пять раз по часовой стрелке и три — против,» — продолжал читать Гарри, сползая ниже в кресле и поднимая книгу на уровень глаз.

— Это невозможно! — раздался позади возглас одного из второкурсников. — Огненный краб против химеры? Да ты шутишь!

Гарри вздрогнул.

Рон перегнулся через спинку дивана и взглянул на развернувшуюся на полу карточную баталию.

— Неплохо мы тогда все же время провели, — сказал Рон, усаживаясь обратно. — Может, как-нибудь повторим?

— Нет! — хором воскликнули Гарри и Гермиона.

Гарри сам удивился тому, каким громким оказался его возглас. Он испуганно посмотрел на Гермиону и встретил точно такой же исполненный паники взгляд.

Джинни подняла глаза от своего свитка, отвлеченная их криком, но, быстро потеряв интерес к происходящему, вернулась к прежнему занятию.

— Ну и ладно, — произнес Рон, сохраняя недоуменное выражение на лице. — Нет так нет. Чего орать-то?

Следующие минут десять Гарри изо всех сил старался сосредоточиться на составе зелья, но дело это теперь было абсолютно безнадежное.

— Так, Рон, держи, — Гермиона протянула ему свиток пергамента. — Я исправила у тебя пару ошибок. Допиши в конце абзац вот отсюда, — она передала Рону учебник, из которого торчала закладка, — и, думаю, будет достаточно.

— Спасибо, — широко улыбнулся Рон. — Ты чудо! Я люб…

— Рон!!!

Напуганный криком Рон подскочил и резко обернулся к Гарри.

— Ты не одолжишь мне перо? — едва слыша себя сквозь собственное бухающее набатом сердце, проговорил Гарри, демонстрируя другу свое перо, кончик которого он только что переломил пальцами.

— Черт побери, Гарри! Я думал, тебя убивают, — проворчал Рон, доставая из сумки длинное орлиное перо. — Держи. И не делай так больше, ладно?

— Прости, — пробормотал Гарри. — Просто мысль хорошая пришла, хотелось быстрее записать, пока не забыл, — и он принялся быстро царапать каракули на куске пергамента.

Всё. Приплыли.

Что дальше, Поттер? Начнешь шпионить? Караулить из-за угла? Преследовать под мантией-невидимкой, стараясь не допустить, чтобы магия нечаянно брошенных Роном слов захватила ее?

А, так ты еще смеешь надеяться, что это еще не случилось?

— Я иду в совятню, — голос Джинни выдернул Гарри из задумчивости.

— Куда это ты все время пишешь? — с подозрением спросил Рон.

— Не то чтобы это было твое дело, — небрежно бросила Джинни, складывая вещи в сумку, — но все-таки хорошо, что у наших родителей есть дочь, которая про них не забывает.

Рон попытался поставить сестре подножку, когда она направилась к выходу из гостиной, но та успешно перепрыгнула выставленную ногу и невозмутимо проследовала дальше.

Гарри откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Жизнь, еще в начале учебного года вроде бы вставшая на накатанные рельсы, перевернулась вверх тормашками, и все его панические попытки собрать в мешок лопатой мыльные пузыри казались теперь ужасно глупыми.

Пора было это признать.

Он не сможет сказать Джинни «Я люблю тебя».

Не сможет снова стать тем, кому она возможно хотела сказать эти слова.

И все его попытки с самого начала были нечестными по отношению к ней.

И вот теперь, быть может благодаря сработавшей карме, он сам хотел говорить эти слова совершенно другому человеку.

И те минуты, которые он так отчаянно пытался забыть, теперь он еще сильнее хотел пережить вновь.

Чтобы еще хотя бы раз услышать…

— Гарри, ты в порядке?

Он открыл глаза и заморгал, прогоняя легкую дымку сна, в который уже начал погружаться.

Гермиона выглядела настороженной.

— Кхм… да, я… просто задремал, — Гарри потер ладонями лицо и огляделся.

Народу в гостиной поубавилось. Рон переместился с дивана за стол, где теперь играл с Деннисом Криви в волшебные шахматы.

— Прости, не хотела тебя будить, — Гермиона продолжала серьезно смотреть на него. — Просто ты выглядел каким-то… измученным.

— Чепуха. Это все из-за зелий, — попытался пошутить он, показав ей лежавший на коленях раскрытый учебник, но подруга даже не улыбнулась.

— Гарри, поговори со мной, — настойчиво произнесла Гермиона, подавшись вперед. — С тобой явно что-то происходит. Ты вечно блуждаешь в своих мыслях…

— Разве их наличие не повод для похвалы? — Гарри не терял надежды сбить ее серьезный настрой.

— … стал нервным и вздрагиваешь от любого шороха, — продолжала наседать Гермиона.

— Ты про тот случай, когда Рон на Заклинаниях перевернул парту? Знатный был шорох.

— Еще и эти ваши бесконечные тренировки до потери пульса…

— Но мы же разнесли Когтевран, верно?

— … и то что ты все оставшееся время сидишь, уставившись в учебник…

— Ну, знаешь! Слышать от тебя это вообще возмутительно, — изогнул бровь Гарри.

— Но ты же даже не читаешь! — всплеснула руками Гермиона. — Больше похоже на то, что ты эту книгу гипнотизируешь!

— Ерунда, — возразил Гарри, нахмурившись.

— Да неужели? — Гермиона схватила лежавший на его коленях учебник. — Ты за полтора часа ни разу не перелистнул страницу. Что тут у нас? — ее палец заскользил по тексту. — Дурманящая настойка? Прекрасно. Назови мне пятый ингредиент.

Гарри улыбнулся на брошенный ему вызов.

Провести бы вот так вечность. Чтобы ловить на себе ее взгляд, вместе смеяться, обсуждать… что угодно, хоть бы и зелья. И не бояться однажды потерять ее из виду и стать не более чем частью ее прошлого.

Ты восхитительна, Гермиона, ты знаешь об этом? Как часто он говорит это тебе?

— Гарри, я жду!

— Ложка сахарного сиропа, — без тени сомнения ответил он.

— Сиропа? — растерянно переспросила Гермиона и неосознанно бросила быстрый взгляд в учебник.

— Конечно. Ведь все становиться лучше, если добавить сахарный сироп. Если уж собралась кого-то дурманить, позволь получить хоть какое-то удовольствие.

— Ну тебя, Гарри! — фыркнула Гермиона, бросая ему его учебник.

— Но ты засомневалась! — ткнул в нее пальцем Гарри, уже не сдерживая смеха.

— Ничего подобного!

— Над чем хохочете? — вставший за спиной Гарри Рон взглянул на книгу. — Зелья? О да, просто уморительно, — скривился он. — А где Джинни? За это время можно было уже из Хогсмида почту отправить.

Гарри взглянул на часы.

— Пойду, найду ее, — сказал он, вставая из кресла.

Ему нужно было с ней поговорить, он и так порядком припоздал со своими объяснениями, так что почему бы не сделать это сейчас?

Уже на полпути в совятню Гарри подумал, что неплохо было бы захватить Карту Мародеров, потому что действительно было маловероятно, что Джинни столько времени отправляла письмо.

Однако опасения его были напрасны, и он обнаружил Джинни в башне. Она стояла, облокотившись на проем в стене, через который вылетали и возвращались совы. Пол в совятне был вечно замусорен, и хруст и шорох под ногами моментально выдал присутствие Гарри.

Джинни повернула голову в его сторону.

— Потеряли меня?

— Да, тебя долго не было. Все нормально?

— Да, — коротко ответила Джинни, отворачиваясь обратно.

Гарри встал у нее за спиной, собираясь с духом. Даже если он не чувствовал к ней того же, что прежде, она по-прежнему была дорога ему, и он не хотел причинять ей боль.

— Джинни, нам надо поговорить.

На этот раз она обернулась к нему всем телом.

— Давно пора. Дай-ка угадаю, — Джини постучала пальцем по губам, скорчив задумчивую гримасу. — Мы не можем быть вместе, это ты хотел сказать?

— Джинни, я…

— Да все нормально, — она говорила спокойно. Так, словно они обсуждали съеденное на ужин. — Уже давно к этому шло, верно?

Гарри вздохнул и переступил с ноги на ногу.

— Я должен был сразу сказать тебе… Мне казалось, что я не изменился. Мне хотелось верить, что это так.

— И ты до последнего старался принести себя в жертву моей симпатии к тебе? — Джинни фыркнула. — Это так на тебя похоже! Самая большая беда близкого знакомства с кем-либо — в конечном итоге ты так хорошо узнаешь человека, что рискуешь перестать попадать под чары его обмана, намеренного или невольного, если у тебя не достает сил на создание своей собственной иллюзии. Я не хочу жить в иллюзии, Гарри. Мне уже после Хэллоуина стояло понятно, что что-то пошло не так. А уж этот незабываемый День святого Валентина! — Джинни закатила глаза. — Не удивлюсь, если те посиделки… Оу, — запнулась она, заметив что-то в выражении его лица, — так это и правда была твоя идея?

— Прос…

— О, вот только не надо извиняться! — Джинни выставила вперед руку, подняв ладонь в останавливающем жесте. — Есть вещи, на которые ты не можешь повлиять усилием воли, как бы ни старался. На самом деле, я не думаю, что мы так уж сильно изменились. Скорее, стали лучше понимать себя. Я тоже в конечном итоге пришла к мысли, что хочу быть той, кто идет рядом, а не той, к кому иногда возвращаются. И я больше не хочу думать о том, что возможно сама была недостаточно терпеливой или понимающей, или недостаточно упрямой, чтобы пробиться к тебе. Я не собираюсь винить тебя. И не хочу винить себя. Так что давай просто перешагнем через это и будем жить дальше. Лучше сделаем это сейчас, а не спустя двадцать лет старательно отыгранной чужой жизни.

Джинни коротко улыбнулась, а затем снова отвернулась к проему в стене и чуть отодвинулась, когда Гарри приблизился, позволяя ему встать рядом. Только теперь Гарри увидел лежащие перед девушкой пергамент и чернильницу.

— Я переписываюсь с Дином, — ответила она на его немой вопрос. — На рождество обменялись поздравлениями, а потом… Не подумай, ничего такого, мы в самом деле просто общаемся и… — она вдруг рассмеялась. — Какая-то часть меня еще не поняла, что уже не нужно оправдываться. Ничего, это пройдет. Зато я, кажется, поняла, что Гермиона находит в переписке с Крамом, — Джинни заправила за ухо прядь волос и, сцепив руки в замок, положила их поверх чистого пергамента. — Так вот, Дин время от времени появляется в Хогсмиде по делам, и тогда можно быстро получить ответ. Только не говори Рону, ладно? Мой странный братец ищет любой повод, чтобы слететь с катушек, — она закатила глаза.

Они простояли так еще некоторое время, беседуя о пустяках и с облегчением отмечая, что паузы в разговоре перестали быть неловкими. Совы постепенно покидали башню, отправляясь на охоту, и вот на затухающем горизонте, со стороны Хогсмида, появилась и стала приближаться, увеличиваясь в размерах, точка.

— Кажется, это к тебе, — произнес Гарри.

— Похоже на то.

Сова опустила перед Джинни, позволяя отвязать от лапы письмо. Гарри выпрямился.

— Я пойду, — произнес он. — Смотри не замерзни, становится прохладно.

— Спасибо, Гарри. Ты такой милый. Но я все равно не готова снова в тебя влюбиться, — она подмигнула ему и углубилась в чтение.

* * *

Гарри неспешно нарезал пятый круг возле стадиона.

Да, он прекрасно помнил, что еще недавно считал идею избегать друзей глупой.

Он по-прежнему считал ее такой. Но ничего не мог с собой поделать.

Ничто в их поведении не могло возмутить его спокойствие. И это было хуже всего: чем меньше внимания Рон и Гермиона уделяли друг другу, тем пристальнее Гарри за ними наблюдал. И все чаще думал, не его ли присутствие было тому причиной. И тем ярче разгоралось в нем нежелание оставлять их наедине.

Чудовищно. Во что он превращался?

От себя он убежать не мог. Но мог от них. Расставание с Джинни давало ему хоть и кривоватое, но оправдание.

И он уходил в пустой класс, пристраивался с книгой на берегу озера, помогал Хагриду на грядках или просто шлялся по окрестностям замка, мечтая, чтобы этот учебный год поскорее закончился, и страшась этой минуты одновременно. И зачем вообще он поддался на уговоры Гермионы закончить образование?

Кто-то оставляет след в истории, придумав двенадцать способов применения крови дракона. Гарри Поттер изобрел не менее двадцати путей ухода от разговора с друзьями и чувствовал, что это не предел. Когда-нибудь он, возможно, напишет об этом книгу.

Заметив, что к стадиону направляется команда пуффендуйцев с метлами в раках, Гарри изменил траекторию движения, свернув в сторону теплиц.

Пробираясь по утоптанным тропинкам между парниками, Гарри услышал впереди знакомый голос:

— Спасибо, Невилл! Еще увидимся.

Сердце у Гарри помчалось радостным галопом, но вместо того, чтобы устремиться вслед за Гермионой, как того требовало все его существо, он осторожно выглянул из-за угла теплицы и понаблюдал за тем, как она удаляется в сторону замка.

Выждав пару минут, Гарри приблизился к оранжерее, из которой вышла Гермиона, и заглянул внутрь.

— Привет, Невилл!

Бывший однокурсник с закатанными по локоть рукавами рубашки сидел на корточках возле молодых ростков абиссинской смоковницы.

— О, Гарри! — Невилл поднялся на ноги, отряхнул ладони и подошел, чтобы пожать другу руку. — А Гермиона только что ушла. Ты ведь ее искал?

— Нет, я… Да, то есть… А зачем она приходила? — справившись наконец с собой, задал Гарри интересующий его вопрос.

— За чемерицей, — Невилл указал в дальний угол у себя за спиной.

Судя по выражению его лица, он явно ожидал, что Гарри тут же все поймет.

Выражение лица Гарри, в свою очередь, очевидно свидетельствовало об обратном.

— Для умиротворяющего бальзама, — добавил Лонгботтом.

Невилл был явно озадачен, Гарри — встревожен.

— Она помогает мадам Помфри и профессору Слизнорту варить зелье. Экзамены на носу, его запасы быстро истощаются. Ты разве не знал?

— Ах, ну точно! — Гарри хлопнул себя по лбу и постарался скрыть волну облегчения за нервным смехом.

— Она в последнее время выглядит грустной, — тихо заметил Невилл. — Гермиона, — на всякий случай добавил он.

Гарри стиснул зубы и перевел взгляд на покачивающиеся соцветия примулы. Он старался минимизировать свое присутствие в компании друзей, но некоторых вещей он не мог не замечать. В последнее время Гермиона действительно была какой-то подавленной, но причин этому Гарри не находил, а вывести ее на откровенный разговор пока так и не решился. В глубине души он боялся, что это состояние стало следствием перепалки с Роном.

Хотя конфликты друзей, как уже давно заметил Гарри, стали носить куда менее разрушительный для психики характер, и еще осенью он думал об этом со спокойным одобрением. Но теперь…

И тут Невилл, не дождавшийся от Гарри ответа, спросил:

— Это из-за того, что они разошлись с Роном?

— Они… что?!

Что-то в выражении лица Гарри заставило Невилла отступить на шаг.

— Я просто слышал краем уха, как… Но, может, я что-то не так понял! — последние слова Лонгботтом уже кричал вслед убегавшему другу.

Похоже, худшие его опасения оправдывались.

«Рон не мог ее бросить», — взлетая по каменным ступеням ко входу в замок, думал Гарри. Он не мог с ней так поступить! Неужели после всех этих лет тернистого и ухабистого воссоединения все начнется заново?

Быть свидетелем этого сил у Гарри уже не хватит.

Но если все действительно так…

И ведь если поведение Гермионы и выдавало какую-то внутреннюю дисгармонию, то вот Рон за последние недели не изменился совершенно.

К моменту, как Гарри достиг входа в гостиную Гриффиндора, он накрутил себя настолько, что был готов от души наподдать лучшему другу.

В гостиной Рона не наблюдалось. Преодолев, перепрыгивая через две ступеньки, лестницу, ведущую в спальни, Гарри распахнул дверь и обнаружил Рона в гордом одиночестве, безмятежно лежащим на кровати и изучающим под разными углами страницу толстого журнала «Пять лучших вратарей десятилетия».

Заметив вошедшего, Рон приподнялся на локте и сказал:

— О, Гарри, ты вернулся! Смотри, это Эдриан Виргенвельд, он…

— Вы с Гермионой действительно расстались? — нависнув над другом, спросил Гарри, до боли сжимая рукой один из столбиков у кровати, возле которого болтался отдернутый полог.

— Ну да, — Рон откинулся обратно на подушку. Было видно, что обсуждение этого вопроса его не так вдохновляло, как совершающая стремительный рывок фигура на метле на одной из страниц журнала. — Она сказала?

— Как ты мог, Рон? Почему?!

— В смысле «как я мог»? — вознегодовал Уизли, поднимаясь и спуская ноги на пол. — Она что, сказала, что это моя вина?!

— Нет, она… — Гарри сглотнул. — Она ничего мне не говорила.

— Тогда как ты?.. Хотя за три-то недели и до тебя должны были слухи дойти, — Рон пожал плечами.

— Три недели?!

— Ну, где-то около того, — подняв глаза к потолку, Рон почесал затылок. — Как-то вечером она предложила поговорить и… хотя говорила-то в основном она… Короче она мне практически сравнительную таблицу наших характеров нарисовала, и как обычно книжки какие-то цитировала, что-то там про психологическую совместимость и прочее… Ты, кстати, знал, что у маглов целые направления науки есть по ковырянию в мозгах? Чокнутые они все-таки, эти маглы. Знаешь, что я понял? Отношения — это дико утомительно. Я ведь порой думал… Но сам бы, наверное, не решился сказать ей, так что…

Гарри несколько раз открывал и закрывал рот, прежде чем сумел выговорить:

— И за все это время ты не удосужился хоть словом об этом упомянуть?

— А то я не пытался! — всплеснул руками Рон. — Но у тебя там были свои заморочки с Джинни, с тобой и поговорить-то толком невозможно стало. Честное слово, от девчонок одни проблемы! Вот она, считай, сама меня бросила и, думаешь, хотя бы из чувства вины, перестала утюжить меня по поводу экзаменов? И в чем, простите, разница? А у меня, может, травма душевная?

Рон продолжал изливать свое возмущение, но Гарри его уже не слышал. Отступив назад, он наткнулся ногами на собственную кровать, сел и запустил пальцы в волосы.

А ведь верно. Сколько раз он сбегал, перебивал друга, переводил разговор на другую тему, не давая Рону договорить, просто потому, что фраза, начинавшаяся со слов «Мы с Гермионой…», действовала на него, как взведенный курок приставленного к виску револьвера. Беспокойство о собственном душевном равновесии окончательно его ослепило.

Но отчего вдруг такая перемена?

Гарри был твердо убежден в том, что девушки — существа во многом непостижимые, и все же ему казалось маловероятным, что своим предложением разорвать отношения Гермиона хотела растормошить Рона и привлечь его внимание.

Хотя, если вспомнить историю с МакЛаггеном…

Гарри поморщился, как от внезапно накатившей зубной боли, и закрыл лицо ладонями.

Могло ли безразличие Рона в этом случае сильно ранить Гермиону? Определенно да.

Мог ли Рон, без задней мысли, обидеть ее и не заметить этого? Увы, и такое было возможно.

И, выходит, все это время она тяжело переживала равнодушие Рона, а, он, Гарри, ее чертов лучший друг, просто самоустранился.

— … так что прекращай хандрить, — прорвался сквозь пургу его мыслей голос Рона, — бери метлу и пошли полетаем. Я хочу попробовать этот трюк, — Рон хлопнул ладонью по раскрытому журналу.

— Не сегодня, — сказал Гарри, вставая. — Сейчас мне нужно кое-что сделать.

* * *

Предположив, что после получения необходимых ингредиентов Гермиона сразу направится в класс зельеварения, Гарри устремился туда. Однако в кабинете он застал лишь склонившегося над котлом и что-то напевающего себе под нос профессора Слизнорта. Тот как всегда был рад Гарри как любимому племяннику, но в эту самую минуту Гарри меньше всего был расположен обсуждать с ним свое светлое будущее, равно как и богатое прошлое самого профессора, а потому максимально быстро (насколько позволяла словоохотливость Слизнорта) выяснил, что Гермиона уже покинула подземелья, оставив ингридиенты профессору («Учтите, Гарри, что для большего эффекта умиротворяющего бальзама чемерицу следует добавлять исключительно в полночь!»). Гарри уже развернулся чтобы уйти, когда профессор сказал, что Гермиону он вероятно сможет перехватить в библиотеке, куда Слизнорт попросил ее отнести книгу, которая ему больше не требовалась («Тиберий Вормет, самый полный труд о применении поганок. Очень рекомендую!»)

С Гермионой Гарри столкнулся у дверей в библиотеку, когда она, возвращаясь, уже переступала порог, а он едва успел сбавить скорость, чтобы не сбить ее с ног.

Доли секунды ушли у обоих на то, чтобы обрести равновесие, и в следующее мгновение Гермиона вцепилась в его рукав, словно боялась, что он сейчас рванет прочь.

— Гарри, нам надо поговорить!

— Да, — закивал он, — я как раз…

— Извините, можно пройти? — раздался у Гарри за спиной приглушенный писк.

Оглянувшись, он увидел младшекурсника в мантии с синей оторочкой, лица которого было не видно из-за кипы книг, которую тот пытался протащить в библиотеку.

— Пойдем в гостиную? — предложил Гермионе Гарри, и они привычным маршрутом двинулись по коридору в сторону башни Гриффиндора.

У Гарри не было ни привычки, ни таланта готовиться к серьезным разговорам. Обычно он вываливал то, что на ходу приходило ему в голову, иногда не успевая отфильтровывать глупости. Откровенно говоря, сейчас он даже этим глупостям был бы рад, но в голове было абсолютно пусто.

Скосив взгляд на Гермиону, он понял, что и ей подступиться к началу разговора было не так-то просто. Он хорошо знал это выражение на ее лице, ровно так же она выглядела перед получением задания на экзамене: максимально сосредоточена, собрана и готова ко всему.

И едва Гарри удалось собрать в голове фразу и открыть рот, Гермиона, опередив его, сказала:

— Я хотела обсудить то, что произошло после Дня Святого Валентина.

Желудок Гарри кувыркнулся и легкий холодок пробежал вдоль позвоночника. Новость о грядущем в ближайшее воскресенье конце света удивила бы его меньше. Он моментально словно перенесся во времени в тот февральский вечер, что было совсем не сложно, учитывая, что последний и без того не покидал его головы, и, к тому же, они шли сейчас по тем же коридорам.

— Что?

— Ты ведь поэтому меня избегаешь? — напряженно спросила она, глядя прямо перед собой.

Черт…

Гарри открыл было рот, чтобы начать возражать, но быстро понял, насколько это будет глупо и фальшиво.

Он не был настолько наивен, чтобы быть уверенным, что она не заметит его попыток дистанцироваться. Финт ушами с расставанием с Джинни сработал только наполовину: Рон купился, Гермиона — по-видимому, нет. Попробовать убедить ее, что причина именно в этом? Гарри не был уверен, что сможет.

Он думал над подходящим ответом слишком долго.

— Ты догадался… и все понял тогда, верно?

Черт, черт, черт!

Неужели он ничего не мог от нее скрыть? Даже самое сокровенное?

Он не планировал признаваться ей сегодня. Если уж на то пошло, всего полчаса назад он и вовсе не собирался этого делать!

— Я бы не сказал, что «догадался» — это подходящее слово, — с трудом разлепив губы, выговорил Гарри. — И понял я все далеко не сразу. Нам совсем… совсем не обязательно говорить об этом, Гермиона.

Это ведь можно считать ответом? Быть может, она не станет заставлять его пережевывать собственное отчаяние?

— Обязательно, если это мешает нам общаться, — она решительно тряхнула головой. — Ты мой лучший друг, Гарри, и ничто на свете этого не изменит!

— Я понимаю, — ровным голосом произнес Гарри, стискивая в кулаки спрятанные в карманах руки.

Он ведь ни на что не надеялся. Он не должен чувствовать эту горечь.

— Гарри! — Гермиона схватила его за предплечье, заставив остановиться и повернуться к ней. — Я не должна была говорить этого! Это была моя ошибка, слышишь? Я не думала, что ты все поймешь. Я не хотела, чтобы все так получилось!

Ох, а вот это действительно больно…

Она не хотела, чтобы он понял? Так значит? То есть знала о его чувствах еще до того, как он сам стал о них подозревать? Такое вообще возможно?

Это было обидно и почти оскорбительно.

Гарри с тоской оглядел пустой коридор. Хоть бы кто-нибудь вышел из-за поворота, что ли? Чтобы было проще закончить этот убийственный разговор.

— Гарри…

— Все в порядке, Гермиона. Правда. — Главное не смотреть ей в глаза. — Нам не стоит превращать это в проблему. Теперь все выяснилось и нам нечего скрывать друг от друга. Все как раньше, да?

Он двинулся дальше по коридору, стараясь воскресить в памяти какой-нибудь из тайных проходов, который позволит срезать путь до гриффиндорской гостиной. Он не сразу понял, что не слышит шагов Гермионы.

Гарри обернулся. Ну почему она стоит и выглядит так, словно это в ее сердце только что выпустили обойму?

Ах, точно… Рон… Он же собирался поговорить с ней о Роне.

Мысль об этом была теперь почти невыносима.

Гарри вернулся к Гермионе. Она никак не отреагировала на его приближение, все так же стояла и смотрела на случайным образом выбранную точку в пространстве. Какие теперь слова он мог подобрать? Захочет ли она слушать их от него?

Гарри выдохнул и, преодолев оставшиеся шаги, обхватил Гермиону за плечи и крепко прижал к себе.

Как друг.

И ничто на свете этого не изменит.

Гарри закрыл глаза и уткнулся носом в ее висок, ощущая, как каштановые кудри щекочут ему лицо.

— Прости меня, Гарри.

За что? За то, что не помешала в себя влюбиться?

— Ты ни в чем не виновата, Гермиона. Никогда не была.

Он почувствовал, как она вцепилась в мантию на его спине.

— Мне казалось, что прошло уже достаточно времени… На какую-то секунду я подумала, что уже могу произнести это, — Гарри едва различал ее приглушенный голос. — На какую-то секунду я посчитала, что, если скажу тебе, если услышу это от себя, мне самой станет легче, и я смогу наконец перестать спорить с собой и либо осознать свое заблуждение, либо принять все как есть. В конечном счете, когда еще мне мог представиться такой случай? Но в итоге все стало только хуже. Какая же я идиотка!

— Тебе… — Гарри сглотнул. — Тебе это настолько неприятно?

Ей до такой степени трудно говорить с ним теперь? Неужели его чувства так ее тяготили?

— Нет! — она отстранилась и посмотрела на него. — Это совсем не… Я никогда… О, Мерлин! Я просто не хочу, чтобы ты думал, что мои слова к чему-то тебя обязывают и… — ее взгляд снова стал до крайности встревоженным, — я надеюсь все это не стало причиной того, что произошло у вас с Джинни?

— Нет, Гермиона, — Гарри снова привлек ее к себе. Смотреть на бессильное отчаяние в ее глазах было невыносимо. — Это тут совершенно ни при чем. Давай просто…

Что он собирался ей предложить? Забыть обо всем? За последние пару месяцев он ни на дюйм не продвинулся в решении этой задачи.

Нет, он больше не хотел забывать. И пока она сама не попросит, он не станет об этом думать.

И похоже, что в ее планы не входило вычеркнуть его из своей жизни. К чему этот избыточный драматизм? Она ведь хотела с ним поговорить. Он был ей нужен. А значит…

— Мы не выбираем, что нам чувствовать, верно? — негромко произнес он. — Я неплохо это усвоил. Я не ждал, что твое отношение изменится, и никогда бы об этом не попросил. Ты просто… невероятный друг, Гермиона. И мне жаль, что я не могу сказать о себе того же. Но я готов пытаться, столько, сколько ты позволишь. Скажи, что мне сделать? Я мог бы… мог бы поговорить с Роном. Я не очень понимаю из-за чего именно вы расстались, но, если хочешь, я попробую вправить ему мозги.

Гермиона отстранилось достаточно резко, чтобы он моментально понял, что сделал что-то чертовски неправильное.

— Гарри, пожалуйста! Неужели ты… Ох, возможно у тебя и впрямь есть все причины полагать, что я могла бы… Боже, — она спрятала лицо в ладонях. — Что же ты думаешь обо мне теперь! Ну почему все так запуталось?! Наверное я должна была разобраться во всем раньше, но… Пусть я и не смогла сказать Рону, что влюблена в… другого… разве ты…

— Другого? — выдавил он, не понимая, куда из широкого коридора улетучился весь кислород.

Гарри отступил на шаг и привалился плечом к стене.

Другого?! Как это случилось? Где он был все это время? Когда пропустил?

Гермиона отняла руки от лица, и отразившийся на его лице шок замкнул цепь закольцованного замешательства, при котором каждого приводило в недоумение удивление другого.

— Но… Ты же… — в то время, как Гарри был замурован в очередном тупике своего сознания, разум Гермионы был явно занят какой-то сверхскоростной аналитической работой. — О, Мерлин! — Гермиона прижала ладонь ко рту, глаза ее расширились, словно за спиной Гарри вырос акромантул величиной с автобус. — Гарри, ты ведь имел в виду… Гарри… мы ведь все это время говорили об одном и том же?

— Не знаю… Я уже не… Прошу тебя, Гермиона! Моя голова сейчас взорвется! Ты можешь сделать так, чтобы мир перестал сходить с ума? — взмолился он. — Почему после того, как я понял, что люблю тебя, все остальное перестало влезать хоть в какие-то рамки моего знакомства с этой вселенной?! И если уж ты разобралась в том, что я чувствую, раньше меня, и у тебя, очевидно, есть какой-то путеводитель по моим мозгам, то не мог… Гермиона… Гермиона, ты что… плачешь? О, нет. Нет-нет-нет! Прости! Я ляпнул не подумав! Я безмозглое бревно! Я не должен был… Гермиона!

Девятнадцать лет спустя.

— Нам еще нужно будет зайти во Флориш и Блотс, — Гермиона на ходу просматривала пергамент, — а потом…

— Гермиона, смотри! — Гарри схватил ее за запястье, заставляя остановиться.

Она бросила на него вопросительный взгляд, а потом посмотрела в сторону витрины, привлекшей его внимание.

На подставке были выложены карточки с волшебными существами, а красочный плакат с хищно скалящейся виверной призывал прибрести новый набор игры «Клыки и когти», с которым битвы соперников станут еще более захватывающими.

— Надо же, их все еще выпускают, — вскинула брови Гермиона.

Навеянные видом карточек воспоминания вызвали на ее губах невольную улыбку.

Гарри бросил на нее лукавый взгляд.

— Не хочешь сыграть? Матч-реванш?

— Есть что-то, в чем ты хотел бы мне признаться, Гарри?

— Ну… быть может, у меня был бы лишний повод сказать, что я люблю тебя, — придерживая Гермиону за плечи, Гарри мягко развернул ее к себе лицом, укрывая собой от взглядов волшебников, спешащих по Косому переулку за покупками.

Из находящегося поблизости магазина «Всё для квиддича» доносились восторженные детские возгласы.

— А тебе для этого нужен повод? — тихо спросила Гермиона, оставляя позади разделявшие их четверть шага.

Улыбка Гарри стала шире, он склонил голову и коснулся лбом ее лба.

— Я люблю тебя.

— Вот мы и сэкономили пять галлеонов, — усмехнулась Гермиона и провела кончиками пальцев по его щеке.

— Хм… — Гарри прикрыл глаза. — Мы могли бы сыграть на желание.

Гермиона испустила наигранно огорченный вздох.

— Тут могут возникнуть сложности. Ведь все мои — сбылись.

В распахнувшихся изумрудных глазах Гермиона увидела знакомый блеск.

— Тогда на раздевание?

— Гарри!!!