Тревога (гет)

Гензель, которому крыша пришлась очень по вкусу, отломил себе порядочный кусок от нее, а Гретель высадила себе целую круглую оконницу, тут же у избушки присела и лакомилась на досуге — и вдруг распахнулась настежь дверь в избушке, и старая-престарая старуха вышла из нее, опираясь на костыль.

Якоб и Вильгельм Гримм «Гензель и Гретель»

Правда, никакого брата по имени Гензель у девочки не было. Да и звали ее не Гретель, а Юля.

Не было злой мачехи. Напротив, родная Юлина мать была живее всех живых. И жизнь свою (личную) активно устраивала, то и дело с кем-то знакомясь, приводя этого кого-то домой.

Весь вечер и часть ночи они вдвоем обыкновенно бухали под собственный радостный треп. После чего перемещались на пружинистую скрипучую кровать. Как же Юля ненавидела этот скрип!

Поутру очередной хахаль матери непременно исчезал, как и подобает кобелю, сбившему охотку. Мог немного задержаться разве что, если хотелось опохмелиться или пожрать. А в холодильнике или на столе удавалось обнаружить нечто, для таких целей подходящее.

Когда очередной неудачный кандидат в мамины супруги (и «папозаменители» для Юли) отваливал, разочарованная родительница снова принималась пьянствовать, но уже с горя, стремительно переходящего в злобу. И нет-нет, да срывала эту злобу на ни в чем не повинной девочке.

С другой стороны, задержись кто-то из гостивших у них дядек — Юлю бы это порадовало еще меньше. Пугали они ее, мамины дружки. Все как один большие, грубые, потные. Одни демонстративно не замечали ребенка в квартире. И потому позволяли себе громогласно материться, на часы тем более не глядя. Или в чем мать родила покидая скрипучую кровать, шастать в туалет. Другие смотрели на Юлю волком… о, благодаря им-то девочка и осознала подлинный смысл этого выражения! Были явно недовольны ее присутствием в квартире, относились как к чему-то лишнему, даже вредному. А от всего лишнего и вредного надлежало избавляться.

Правда, последний из маминых гостей отнесся к Юле гораздо приветливее… на первый взгляд. По голове потрепал, даже конфеткой угостил. Но от девочки не укрылось, с каким выражением он смотрел на нее. Не со злобой и раздражением, нет. С искренним интересом. Вот только ничего общего с отеческими чувствами этот интерес не имел. Юля поняла это без труда. Пусть и прожила на свете всего ничего — восемь лет с хвостиком.

Только что не облизывался на нее глядя, гад!

«Эх, был бы папа с нами», — иногда мечтательно говорила сама себе девочка. Но тут же поправляла саму себя: «А что бы он сделал?» Ибо и насчет родителя своего не очень-то обольщалась. С высоты мудрости, от матери перенятой, заключила, что и он суть обычный кобель. Просто очередной скот мужского пола.

Будь это иначе, считала она, отец бы не бросил их с матерью несколько лет назад. Не сбежал бы черти куда. Потому что, как мама сама частенько повторяла: «Порядочные люди так не поступают».

Через день-другой после очередного поражения на личном фронте мать со своим горем справлялась и худо-бедно приходила в норму. Возвращалась на работу, если ее оттуда не успевали уволить. В противном случае искала, где еще сможет заработать. Находилось тогда у нее и немного времени для Юли. Немного времени и даже толика любви. Более того, именно тогда мать осознавала, что другого близкого человека у нее нет. «Мы вдвоем против жестокого мира», — говорила она тогда дочке.

Потом все повторялось. Пьяные вечера, шумные ночи и полные злобного разочарования дни, когда легко было Юле попасть под горячую руку. Жуткие дядьки да пружинистая скрипучая кровать.

Надо ли говорить, что выгонять из дому девочку не пришлось. Да и трудно было ей называть «милым домом» квартирку в хлипкой коробке, полвека назад построенной братушками из солнечной Болгарии в качестве общежития для себя же. В коробке с грязными темными коридорами и стенами, такими тонкими, что скрип пружинистой кровати редко оставался в одиночестве. Как правило, компанию ему составляли (мешая Юле спать) ор и музыка соседей.

Так что девочка ушла сама. Решила уйти, едва рассвело, хотя бы, чтоб не встречаться с тем типом, интересующимся маленькими девочками не меньше, чем их взрослыми мамами. И, конечно, уходить Юля планировала не навсегда. Рассчитывая, что и этот кобель вскоре уберется. Самое позднее — к обеду.

Потому, естественно, ни о каком лесе не могло быть и речи. Да Юля и не знала, в какой стороне ближайший лес и как долго до него добираться. Девочкой будучи сугубо городской.

Потому неудивительно, что вместо леса ноги принесли ее на самое популярное в городе место. На набережную, становящуюся, кажется, с каждым годом все больше и краше.

Соответственно, и избушка была не избушкой, а просто фудтраком, начавшим работу в этот ранний час. Одним из отцепленных вагончиков, оборудованных под ларьки, где можно было купить стаканчик кофе и что-нибудь вкусненькое. Пончик, бисквит, шоколадный батончик, леденец или пряник.

Перечисленные вкусняшки были изображены на корпусе фудтрака. Причем выполнены были в настолько ярких тонах, что Юля судорожно проглотила голодную слюну, а пустой желудок призывно забурчал да только что не зашевелился внутри.

Шутка ли, Юля ничего не ела, как встала. Назвать просыпанием это было трудно, потому что очередная ночь опять прошла почти без сна.

Не ела, да и нечего было. Прежде чем отправится на пружинистую скрипучую кровать, мама с гостем подъели на столе все, что там находилось. А находилось, по чести сказать, немногое.

Про холодильник же и говорить не стоило. Открыв, Юля обнаружила там лишь пачку маргарина. Жирной невкусной хрени, вдобавок основательно промерзшей.

Стоило ли тогда удивляться, что даже картинки со сладостями, при всей их неправдоподобной красочности, вызывали у девочки аппетит.

— …О! Девочка! Хочешь что-нибудь вкусненького?

Из окошечка фудтрака высунулась молодая девушка в фартуке. Это ей принадлежал приветливый голос, окликнувший Юлю, засмотревшуюся на нарисованные вкусняшки.

— Хочу, — без обиняков отвечала девочка, которую мать учила, что скрывать свои желания, стесняться их не надо, чтобы не уменьшать и без того мизерные шансы на исполнение, — только не на что. Денег-то у меня нет.

Действительно, какие уж тут сладости! Если даже добираться до набережной Юле пришлось на своих двоих. С другой стороны, автобусы в такую рань еще не ходили.

— Понимаю, — ласково молвила девушка-продавщица, чем вызвала у Юли горькую усмешку. Понимает она, видите ли. Судя по румяному лицу, голодать этой дамочке точно не доводилось.

Зато следующие ее слова девочку заинтересовали.

— Отдать тебе бесплатно то, что на продажу предназначено, я, конечно, не могу. Не то шеф три шкуры сдерет. Все ж подотчетно. Зато могу поделиться, чем сама перекусываю, — и с этими словами продавщица показала Юле небольшой шоколадный бисквитик. Помахала им в руке.

Девочка подбежала к окошку, словно бродячая собачонка, которую поманили косточкой.

— Держи, мне не жалко, — с улыбкой молвила девушка-продавщица, — все равно я фигуру берегу.

Последнего довода Юля, по чести сказать, не понимала. Ее мать, например, подобными вещами не заморачивалась, так что худенькой отнюдь не была. Но все равно недостатка в мужчинах не испытывала. Юля не бралась судить, как с этим делом у хорошенькой продавщицы. Но вряд ли намного лучше. Куда уж лучше-то, тем более намного. А коль так, зачем мучить себя, ограничивая?

Но не все ли равно было для Юлиного желудка, пустого и голодного? Значение имел только этот вкусный кусочек в руке продавщицы. И коли та решила поделиться вкусняшкой с ней, незнакомой девочкой, то какая разница, почему? Могла хоть на расположение звезд сослаться — Юле было по фиг.

Буркнув «спасибо», девочка сцапала бисквитик и с удовольствием умяла его — в считанные секунды.

Еще энное количество секунд потребовалось бы на то, чтобы понять: иногда причина того, что тебя угощают, все-таки имеет значение. Если, конечно, говорить об истинной причине, а не о дежурных отмазках вроде «фигуры». Взять хотя бы последнего маминого гостя. Непохоже, чтобы он за фигурой следил. Пузо наел — больше, чем Юлин школьный рюкзак.

Но ни о чем таком Юля и подумать не успела. Уж слишком быстро все произошло. Сначала потяжелела и закружилась голова, и без того истосковавшаяся по сну. Потом и ноги стали как ватные. Перестали держать. Девочка только и смогла, что ухватиться стремительно слабеющими руками за борт фудтрака, потом навалиться на него. После чего медленно сползла на брусчатку набережной.

На мгновение девушка-продавщица высунулась в окошко. Огляделась: нет ли кого поблизости, не видит ли кто.

Потом опять улыбнулась. Только не было уже в этой улыбке ни приветливости, ни ласки. Одна удовлетворенность. «Полдела сделано», — словно говорила она.

Выбравшись из фудтрака, девушка подошла к Юле, подхватила ее под мышки и втащила в вагончик. Посадила осторожно на пол, спиною привалив к стенке. И посмотрела на нее… точнее, полюбовалась.

Да, девочка выглядела мелкой и худосочной. Даже для своих лет. Но разве важен размер? Как слышала продавщица, у смертных имелась теория о крохотных частицах-атомах, расщепив которые, можно получить столько энергии, что хватит стирать с лица земли целые города.

Так и с этой девочкой. С виду невзрачная, она был полна энергии юности. Которой продавщице с лихвой хватит на два-три года.

Еще два-три года оставаться молодой и симпатичной. Вот так повезло!

Продавщица посмотрелась в зеркало, находившееся здесь же, в фудтраке. Полюбовалась собой.

На миг отражение подернулось рябью, а милое личико девушки сменилось образиной старухи — настолько древней и уродливой, что едва верилось, что она жива. И принадлежит к роду людскому.

* * *

Чуть более суток спустя

— Конечно, чаще всего грибы растут на мертвых деревьях, — вещал Алексей Крянев, стоя у доски, — точнее, на том, что от них осталось. Так называемые опята… знаете ли, что правильнее называть их «опенками». От слова «пенек». Но бывает, что грибы растут даже на стволах живых деревьев. А еще чаще на живых деревьях растет мох… о чем вам наверняка уже рассказывали на природоведении. Да что там, многие видели сами.

Рука с указкой легко перескакивала с одного рисунка — наглядного пособия — на другой. Рисунками этими была завешана вся доска. И время от времени их приходилось менять. Ибо места не всегда хватало.

— В этом суть паразитизма, — продолжал Алексей, — живой организм, живущий за счет другого организма, также остающегося живым… впрочем, до поры. Использует часть ресурсов, предназначенных другому организму. В этом, кстати, ключевое отличие от хищника, который питается убитым существом.

— То есть, получается, опята — хищники? — не понял один из учеников. И спросил, чисто для формального приличия тряся поднятой рукой.

— Опята ближе к падальщикам, — возразил Крянев, — они ведь не убивают дерево. Просто их споры попадают в древесину, оказавшуюся для них благоприятной средой. Однако, как я уже говорил, другие споры… мха того же, неплохо укореняются и в живой древесине. Но будем продолжать.

Новый взмах указки. И в этот раз ее острие уперлось в изображение насекомого, похожего на осу, приземлившегося на спину гусенице.

— В мире членистоногих похожим образом ведут себя так называемые наездники… только гораздо, как принято говорить, хардкорнее. Наездники откладывают свои яйца в тела других насекомых. В дальнейшем из яйца вылупляется личинка. И растет, питаясь носителем до полнейшей его гибели и даже больше. Ко времени созревания особи от несчастного насекомого остается пустая оболочка.

Алексей немного помолчал, дав ученикам осмыслить информацию. Затем продолжил:

— Есть и более мягкие варианты. Вши и блохи, питающиеся кровью млекопитающих. Животные, на которых они паразитируют, не умирают от этого. Но могут заболеть. Ведь те мелкие твари с кровью переносят болезни от других особей.

— А комары? — снова вопрос с места.

Крянев усмехнулся.

— О, тут вопрос сложный, — молвил он затем, — с одной стороны им тоже нет необходимости кого-то убивать, чтобы питаться. Подобно вшам и блохам, комарам нужна только кровь. Да и то маленько. С другой стороны, назвать их паразитами трудно. Все-таки они охотятся, как настоящие хищники. Тогда как паразитирующие организмы часто довольно пассивны.

— Ну а как насчет… вампиров?

Могло показаться, что кому-то из учеников захотелось пошутить. Но произнесен вопрос был предельно серьезно. Таким же серьезным оказалось лицо задавшей его хорошенькой девочки с третьей парты среднего ряда.

Нужно было срочно спасать лицо профессионального педагога. Это значило — отвечать так же серьезно. Без высокомерной снисходительности, сюсюканья. Без попыток обратить разговор в шутку. Но по существу.

— Ну, — начал Алексей немного смущенно (все-таки огорошил его неожиданный вопрос), однако быстро выправившись, — строго говоря… и согласно имеющимся научным данным, вампиров не существует.

Кто-то засмеялся. Кто-то из сидевших на задних партах. Но ученица, спросившая о вампирах, даже бровью не повела. С предельно спокойным, даже бесстрастным выражением смотрела на учителя. Ждала, что он скажет дальше.

— По крайней мере, тех мрачных готичных субъектов, какими их принято изображать в фильмах и компьютерных играх, — добавил Крянев. — Таких… с бледными лицами, одевающихся в черное и использующих гробы вместо кроватей. Но если бы они существовали на самом деле, то получился бы спорный момент, почти как с комарами. Ведь вампирам нужна кровь именно живых людей.

Потом немного подумал и сказал:

— Но если взять сюжет из какого-нибудь готического романа… допустим, наш Дракула захватил в плен смертную девушку, держал у себя в замке и время от времени лакомился ее кровью. А может, никого бы не захватил. Но просто перекусывал, втыкая клыки в кого-нибудь из прислуги… смертной опять же. В обоих случаях иначе как паразитом такого графа назвать нельзя.

Дребезжащий звук звонка прервал его речь. И… коллеги Алексея могли сколько угодно успокаивать себя да увещевать школоту, повторяя эту мантру — что звонок-де звучит для учителя. Все равно на учеников он действовал примерно так же, как на Золушку и ее карету бой часов, возвещавший наступление полуночи.

Миг — и тихие прилежные ребята, внимательно слушавшие учителя (а некоторые еще и старательно за ним записывавшие) превращались в толпу торопыг. С шумом и в беспорядке спешивших покинуть класс, точно в нем пожар начался.

И даже фраза о домашнем задании, которое следует записать, с развитием технологий уже не позволяла хоть ненадолго эту толпу задержать. Ибо к чему что-то записывать, если домашку можно посмотреть в паблике класса?

С одной стороны это было неплохо. Ведь теперь недобросовестный школяр не мог оправдаться, что не выполнил домашнее задание потому-де, что не услышал. Или что учитель ничего не сказал.

С другой стороны, в паблике (или, скажем, Телеграм-канале) домашка тоже сама не появится. Кто-то должен выложить ее. Кто-то… а именно, учитель. Если же Крянев не сделает это (банально забудет хотя бы), то втык будет ждать уже его самого.

Поэтому Алексей решил не забывать. И для этого не откладывать скучную, но необходимую процедуру. Проводил взглядом учеников, спешно покидавших кабинет биологии, снял картинки наглядных пособий с доски. И, усевшись за учительский стол, взялся за смартфон.

Разделавшись с домашкой, Крянев вздумал заглянуть на сайт поискового отряда «Тревога». Посмотреть, не ведется ли активных поисков. И не мог бы он, Алексей, чем-то помочь.

Пару недель назад отряд «Тревога» пришел ему на помощь. Отыскал маминого брата дядю Мишу, буквально вырвав его из когтей смерти. И теперь Кряневу хотелось отплатить тем же. Добром за добро. Не любил он быть должником.

Возможно, черт его дернул именно сегодня заглянуть на сайт поисковиков. А может, напротив, руку Алексея направлял ангел. Подобными вопросами на грани мистики и схоластики он не заморачивался ни в тот момент, ни впоследствии. Даром, что встреча с мифическим Хароном (хоть и на автобусе, а не на лодке) сильно поколебала привычную для него, научную картину мира.

Открыв сайт «Тревоги» и зайдя на форум, Крянев сразу обратил внимание на тему, висевшую в верхах обсуждения. Пропажу восьмилетней Юли Демушкиной, случившуюся буквально вчера.

Ушла и не вернулась девочка больше суток назад, ранним утром. Но мать-одиночка, ее растившая, обратила на это внимание только ближе к полуночи. Именно тогда и был открыт поиск.

Ориентировки уже разместили — сработали ребята из «Тревоги» быстро. И усилия их оказались вознаграждены. В день… точнее, утро пропажи Юлю видели на городской набережной. Один из тамошних охранников. Да не просто видел. Но запомнил. А впоследствии заметил еще, что девочку с ориентировки зафиксировала камера наблюдения. И, связавшись с инфоргом, доложил об этом факте, приложив фрагмент записи.

«Были бы все такие сознательные, — посетовал, читая форум, Алексей, — люди бы пропадали гораздо реже».

Беспечность Юлиной матери, исчезновение родной кровиночки заметившей спустя почти сутки, было для него и вовсе из серии «без комментариев».

Но сколь бы полезной ни оказалась помощь охранника, переоценивать ее не стоило. Той информации, которую он сообщил, было явно недостаточно, чтобы отыскать теперешнее местонахождение Юли. Так что теперь, судя по последним сообщениям на форуме, требовался кто-то, кто заглянул бы на набережную да в близлежащий район. И расспросил бы местных, завсегдатаев.

Вот только найти такого человека (хотя бы одного) было трудновато. Разгар рабочего дня как-никак. А ждать вечера значило снизить и без того скромные шансы найти Юлю живой. И без того ведь поиск запоздал. Так зачем делать хуже каждым потерянным часом?

Осознав это, Алексей понял — вот его шанс. Отплатить за добро, которого бы не было без отряда «Тревога». И поспешил авторизоваться на форуме.

Зарегистрировался он там вскоре после спасения дяди Миши. Причем, что примечательно — под собственными именем и фамилией. Отчего среди ников-позывных ощущал себя белой вороной.

Хотел и сам себе какой-нибудь ник интересный придумать. Но… предпринял несколько попыток, однако движок сайта упорно не желал регистрировать Крянева с такими придумками.

Вдобавок сами эти ники, из пальца высосанные, вскоре стали казаться ему глупым кривлянием, не более. Ни малейшего отклика в душе Алексея они не вызывали. Оттого Крянев, поначалу даже хотевший пожаловаться в техподдержку сайта, от такой идеи отказался.

Зато теперь он авторизовался с гордостью, комплекса неполноценности из-за отсутствия ника совсем не чувствуя. В конце концов, не зря сказал кто-то мудрый: «не важно, какого цвета кошка — важно, чтоб она ловила мышей». Алексей же был полон решимости кое-кого поймать… ну или хотя бы попытаться. О чем и сообщил, отвечая на последнее сообщение.

«Я могу», — оставил он простые слова. И ничуть не покривил душой. За что следовало благодарить очередную дыру в расписании.

* * *

Чуть более суток назад

Ей всегда везло. Существо, притворявшееся симпатичной девушкой и работавшее продавщицей в фудтраке, уж потеряло счет годам и десятилетиям, в течение которых оно выглядело молодой милашкой. Оставалось такой, не старея. По крайней мере, на взгляд смертных.

Не возникло проблем и с получением этой работы. Продавцы требовались всегда. Никаких особых требований к профессиональным навыкам при этом не выдвигали. А о подлинности документов как будто и вовсе не задумывались. Не говоря о том, что красивая внешность вообще-то действовала на смертных гипнотически.

При этом деньги тварь не интересовали. Просто такая работа была идеальным местом засады. Как паутина для паука или яма для муравьиного льва. Работая продавцом, существо встречало каждый день множество людей. И могло выбирать, кто более всего подходит для его нужд. Как и удобный момент, чтобы добраться до желанной добычи.

И вот теперь твари повезло еще раз. Маленькая беззащитная девочка. Одна, без взрослых. В час ранний, почти безлюдный. Причем не абы где, а возле именно того фудтрака, из окошка которого существо уже почти месяц скармливало глупым смертным вредные сладости за их же собственные деньги.

Что и говорить, в питании большинство из них были потрясающе невежественны. Потому и жили так мало.

Существу не составило труда сыграть на слабости одной из них — этой тощенькой малявки. Все дети любят сладкое. Истина, настолько явная, до такой степени бросающаяся в глаза, что доступна даже смертным. И вот желанная добыча у твари в руках. Для нее это было все равно, как для смертного найти свежий и огромный, еще горячий бифштекс. Или полную тарелку икры.

Но вот проблема. Воспользоваться силой, содержащейся в девочке, на месте, не покидая фудтрака не стоило, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Все-таки и набережная — публичное место, недолго ему предстояло оставаться безлюдным. И к вагончику с вкусняшками народ вскоре потянется. На раз, два эти смертные узнают секрет продавщицы. И реакцию их легко было предсказать.

А коль так, стоило припрятать девочку-добычу в укромное место. И существо, притворявшееся девушкой, на этот случай брала в каждое свое дежурство старую детскую коляску. Сидячую, понятно. Не для грудных малышей.

Приходила на работу, прикатывая ее с собой. Коллеги, если и обратили внимание, то значения не придали. «Каждый по-своему с ума сходит», — таков был негласный девиз этой эпохи. Эпохи, когда не только интересоваться чужими делами, но и обращать внимание просто на гримасы поведения других людей стало считаться дурным тоном.

Для охоты, которую вело это существо, трудно было найти более благоприятное время. Тем более что причуда молоденькой продавщицы выглядела, по чести сказать, безобидно. Девушкам ведь свойственно мечтать о ребенке.

И теперь стереотипу смертных о женщине, как о продолжательнице рода предстояло сработать на пользу той, кто означенной женщиной только прикидывалась. Ведь что подозрительного и предосудительного в молодой и симпатичной особе, везущей в коляске спящее дитя?

Конечно, пойманная девочка из колясочного возраста давно выросла. Наверняка уже в школу ходила. Но зато выглядела для своих лет мелковатой. Благодаря чему в коляске вполне поместилась, и нелепо отнюдь не выглядела... почти.

Не желая терять времени и потому безответственно оставив фудтрак, продавщица покатила коляску со спящей девочкой, прикрытой клетчатым пледом. Шла в направлении места, которое считала домом. По крайней мере, до поры.

Настроение было хорошее, о неприятностях существу в обличии девушки не думалось. Потому свист, привлекший внимание продавщицы, когда она шла через район старых и частных домов, оказался полной неожиданностью. Как и смертные, которые его издавали.

Впрочем, прежде чем обернуться на этот свист, продавщица уже представляла себе, кто это мог быть. И чутье, отточенное за века, не обмануло. То и вправду была компания молодых бездельников — из числа обитателей здешних хибарок. Чьи-то непутевые сынки, плюющие на учебу, не имеющие постоянной работы. Зато невозбранно продолжающие занимать родительские жилища. Да пропивать мамину-папину зарплату… а впоследствии и пенсию.

Три парня в каких-то обносках — продавщица лишь их количество не смогла угадать. Еще молодые. Даже двадцати им не было. Но с лицами, давно утратившими юношескую чистоту и обаяние. Правильнее даже было бы назвать их мордами. Красными помятыми мордами, на которых кое-где и морщины уже проступили. И выражения на них были соответствующие. Смесь тупой наглости и ежесекундного ожидания чего-то плохого.

Не то проснувшиеся с похмелья, не то даже не успевшие лечь, эти трое шатались в ранний час по улицам, не зная, чем занять себя. Чем порадовать. Коль деньжат на выпивку не было, мамы-папы подкидывать не спешили. А для чего-то полезного не хватало ни мозгов, ни желанья.

Они шли по одной из улочек, на беду пересекавшей путь продавщицы с коляской. Переговаривались вполголоса, время от времени похохатывая. Пока не заметили одинокую прохожую… симпатичную девушку, проходившую мимо.

Точнее, надеявшуюся пройти. Тогда как эти трое захотели помешать. Как же, ведь в красотке этой они увидели свое спасение от скуки. Неплохой вариант, решили все трое, не сговариваясь. Ничуть не хуже пивасика… и, что ценно, бесплатный.

Потому и оживились, как увидели. Потому и окликнули ее дружным свистом. И потому, наконец, вышли наперерез продавщице, преграждая дорогу.

— Ну че, здравствуй, — сказал один из парней, ухмыляясь и выступая вперед. — Куда идешь?

— А это кто с тобой? — спросил второй. — Дочка? Хорошенькая…

— Да и мама у нее ниче, правда? — подал голос третий. И все трое дружно, хором заржали.

— Слышь, — обратился к девушке с коляской первый из парней, — а хочешь, я тебе еще дочку сделаю?

— Да че нах дочку, — вставил слово один из его дружков, — я вот пацана могу тебе заделать. Нормального такого пацана…

Что до девушки… точнее, существа с внешностью девушки, то ее эта встреча, конечно, не порадовала. Нет, не испугала — даже эти три оболтуса каждый ростом выше продавщицы на целую голову на самом деле не представляли для нее угрозы. Просто раздражало присутствие этих существ, даже у смертных считавшихся низшими, грязными. Не говоря уж о том, что продавщица была не одна. А так удачно подвернувшуюся девочку эти три отброса могли разбудить своим гоготом и тупым трепом. Или даже причинить вред.

И что делать?

Кто-нибудь из глупых смертных попытался бы бежать, кто-то — с боем прорываться. Но тварь в облике девушки-продавщицы прожила достаточно, чтобы ей хватило ума на маленькую хитрость.

Было и еще кое-что, подсказавшее правильное решение. Чувства твари были острее. И дали ей ощутить одного из этих парней — того, который выступил вперед.

Существо уловило исходивший от него трусливый душок, замаскированный под агрессивность и регулярно топимый в алкоголе. Ощутило гнилостные эманации лени. То есть подспудного желания удобно существовать (не жить!), не прикладывая усилий. Чувствовала тварь и насколько нездорово его тело, чьи силы были подорваны дешевым бухлом и вредной едой. А витал над ними ядовитый дух всеобъемлющего разочарования. Слишком рано этот парень понял, что не нужен никому в этом мире, и ничего ему в этом мире не светит.

Но под этими наслоениями душевной грязи еще теплилась едва-едва искорка юной живой души. Вопреки всему этот парень позволял себе… мечтать. Пусть даже вульгарно и всего лишь о телке с большими буферами. Но мечтал! Мечтал о том, чего в реальности был лишен. Вынужденный обходиться такими же отравленными душевно и телесно страхолюдинами из числа соседок, чьих-то сестер или знакомых. А чаще — вовсе картинками да собственной рукой.

И был готов во имя этой мечты хоть немного пошевелиться. Иначе бы плевать ему было на прохожую с коляской.

А главное, смог стремлением к мечте заразить и своих дружков.

Менее секунды твари потребовалось, чтобы все это понять. Если маленькая девочка тянула на полноценный прием пищи, то парень с искоркой был, скорее, перекусом. Вроде пирожка с кофе для смертных.

Да, большинство ингредиентов в таком «пирожке» были, мягко говоря, неполезны. Ну так иные блюда для перекусов смертных вообще ничего полезного не содержали. Зато перекусив на ходу, существо приблизит тот долгожданный момент, когда оно насытится. Надолго насытится, на годы. И кто знает — может, именно их двоих, девочки и этого парня, твари как раз хватит. Хватит, чтобы на какое-то время пожить спокойной веселой жизнью молодого организма. Не заморачиваясь над тем, где взять энергию.

Так заключила тварь. А потому, когда парень нетерпеливо пробурчал «так как?», с готовностью ответила:

— Хочу!

Чем немедленно вызвала нестройный хор одобрительных возгласов. Один даже в ладоши пару раз хлопнул, словно аплодируя.

— Нормально! — говорил он еще. — Вот так бы сразу…

— Отчего бы одинокой девушке не познакомиться с таким реальным пацаном, — добавила продавщица, обращаясь уже персонально к первому из парней.

Говорить со смертным на одном языке, не забыв польстить самолюбию. То было лучшим способом втереться в доверие. Тварь прожила достаточно долго, чтобы понимать это.

Не говоря больше ни слова (и не давая времени ничего сказать в ответ), она шагнула навстречу этому парню, аккуратно обходя коляску. Обвила руками шею, приникла своим ртом к губам парня под радостный свист его дружков.

Сам парень тоже был рад. Ведь как бы он ни хорохорился, но на собственный счет не обольщался. До последнего не веря, что эта телка ответит взаимностью такому как он. Такая чистенькая, хорошенькая. Как из сериала по телику.

Радости этой, однако, хватило на секунду-другую. Ровно до того момента, как парень почувствовал, что нечто проникает в него изо рта продавщицы. Нечто… совсем не похожее на язык. А что-то холодное и слишком большое.

Проскользнув между зубами, это нечто полезло в глотку. «Че за хрень?» — успел подумать парень, прежде чем начал задыхаться. Отчего думать, а тем более говорить уже сделалось трудновато.

Он попытался отстраниться от девушки, столь гнусно обманувшей его доверие. Но смог лишь трепыхаться. Тонкие руки держали на удивление крепко. Просто-таки сжали горло парня. А изнутри в это горло впился тот злосчастный предмет, холодный и липкий, из ротика девушки.

Парень затрясся и захрипел, на глазах усыхая и съеживаясь. А волосы стремительно светлели от седины.

Теперь даже до дружков его дошло, что происходит что-то неладное. Что дрожь и хрипы их кореша и заводилы вызваны отнюдь не вожделением.

Один попытался оттолкнуть существо в облике девушки от ее жертвы. Но сразу почувствовал — с тем же успехом он мог толкать стену. Невысокая девица и с места не сдвинулась.

Крайне пораженный этим открытием, смертный отступил, затем подобрал один из камней, лежавший на обочине.

Второй не придумал ничего лучше, чем схватиться за ручку коляски с продолжавшей мирно спать девочкой. И вот это продавщицу никак не устраивало.

Резко оторвавшись ото рта жертвы, она оттолкнула парня, выглядевшего уже не парнем, а стариком. Хилый, словно высушенный, и совершенно седой, тот упал на асфальт. Одновременно отросток втянулся обратно в рот твари.

Еще мгновение — и существо в обличии девушки подобралось вплотную к коляске и парню, за нее схватившуюся. Тоже вцепилось в ручку коляски.

— Твоя очередь, да? — прохрипела тварь, и отросток, одновременно похожий на огромного червя и щупальце осьминога, на мгновение показался между ее безупречно накрашенными губами. — Познакомиться поближе?

— Н-нет, нет, — пролепетал этот отброс, отпуская коляску и пятясь прочь. За ним двинулся и второй, поддерживая своего мгновенно поседевшего, но еще живого друга.

Вскоре все трое скрылись за ближайшим поворотом. А девушка с коляской пошла дальше.

* * *

На следующий день

К набережной, как оказалось, Алексей подъехал не один. Еще на остановке заметил и узнал парня, знакомого по прошлому поиску. Двадцать с хвостиком лет. Красная бейсболка, надетая козырьком назад, и тем еще более его молодившая. Небольшая сумка на плече, из-за которой можно было принять его за молодого художника.

Вспомнилось и погоняло… ах, простите, позывной парня. Змей.

— А-а-а, помню-помню, — узнал и Змей Крянева, шагнув ему навстречу, — Локтево, поиск Михаила Рощина. Ну, как дедушка… простите, дядя?

— Получше, — уклончиво молвил Алексей, обмениваясь рукопожатием с парнем в бейсболке. О том, что дядя Миша, по крайней мере, больше не пытается уйти из дома в неведомые дали, распространяться малознакомому человеку не стал.

— Ладно, перейдем к делу, — не стал и Змей настаивать, — хорошо, что нас двое. Орка с собой?

«Какого орка?!» — так и захотелось воскликнуть Кряневу. Ну, не успел он привыкнуть к сленгу поисковиков! Однако ж, по крайней мере, вовремя сдержался. Вспомнив, что речь идет просто об ориентировке на пропавшую девочку.

— В телефоне, — отвечал он, продемонстрировав соответствующий файл на экране смартфона.

— Может, это и лучше, — сказал Змей, — в конце концов, распечатанными они нужны, чтобы их на столбы вешать… на стены. Но мне все равно удобнее в бумаге.

С этими словами он полез в сумку и достал оттуда свернутый лист бумаги. Ориентировку на Юлю Демушкину.

— А как насчет фрагмента записи? — спросил Змей затем. — Ну, с камеры, Юлю на набережной зафиксировавшей?

Здесь Крянев смутился. Руками развел. Потому что не до конца разобрался с функционалом сайта «Тревоги». Из-за этого даже не подумал ни скачать означенную запись, ни хотя бы поискать, где она находится. Ну а если говорить начистоту, просто поверил, что Юлю Демушкину действительно видели на набережной. И ему даже в голову не пришло, что и само по себе это видео могло помочь в поиске.

— Эх, молодо-зелено, — усмехнулся Змей, правильно истолковав растерянность Алексея. Учитывая, что сам был младше Крянева раза в полтора, прозвучало это наполовину иронично, наполовину абсурдно.

Но только на первый взгляд. Ибо далеко не всегда опыт исчисляется количеством прожитых лет.

— По крайней мере, ты не один, — продолжал парень в бейсболке, — по крайней мере, судьба послала меня.

И с этими словами достал из сумки еще один лист. Ориентировку при этом сунув обратно.

— И, по крайней мере, я сделал скриншот, — подытожил он. — Что скажешь?

Та легкость, с какой коллеги по поиску переходили на «ты», была еще одной чертой участников отряда «Тревога», к какой Крянев не успел привыкнуть. Но, хотя его и коробила некоторая фамильярность собеседника, Алексей решил, что дело важнее. И потому без лишних слов взял листок из рук Змея.

На листке был распечатан фотоснимок… точнее, кадр из видеозаписи. Маленькая худенькая девочка в футболке и коротеньких штанишках шла по мощеной гранитными плитками набережной. На заднем плане еще маячила табличка. Один из барельефов, посвященных истории города.

В свое время к этим барельефам и скульптурным композициям Крянев водил на экскурсию свой класс. Ну, для которого был руководителем.

— Значит, так, — начал он, — видишь это, на заднем плане. Аллея скульптур и памятных знаков на тему истории. Она находится на этом берегу, который почему-то называется правым.

Действительно, река, разделявшая город, изгибалась настолько причудливым образом, что определить, где правый берег, где левый, было попросту невозможно. Без точки отсчета, по крайней мере. А ее, точку эту, каждый из городских районов определял по-своему.

— Здесь, то есть, — Змей уже держал наготове телефон с открытой на нем картой набережной и ткнул пальцем где-то между мостами, обычным и пешеходным. — Тогда как живьем охранник видел ее вот тут.

Он ткнул немного западнее — ближе к пешеходному мосту.

— Не уточнил только, раньше или позже, — добавил поисковик затем.

— Думаю, позже, — сказал Алексей, — обрати внимание: эта стена с барельефами расположена ближе к югу. А поскольку на снимке девочка смотрит направо, идет она на запад. Шла, точнее.

— Браво, Шерлок! — воскликнул Змей не то с иронией, не то действительно обрадовавшись.

Затем добавил, уже серьезней:

— А если так, то вариантов у нас три. Первый — Юля продолжит путь по этой части набережной. До самого конца. Где монастырь, а главное — бывшая промзона. Хм, заброшенная по большей части.

С этими словами он подвигал пальцем по карте на экране. Переходя к западному, точнее, северо-западному краю набережной. И к соседствующим с ним местам. Скоплению каких-то сооружений, на карте выглядящих серыми как стая крыс. Складов, бараков, ангаров. А дальше и вовсе пустое пространство.

— Если так, то это будет катастрофа, — признался Змей, — вдвоем мы, конечно, можем наведаться в эту промзону. Но девочки там либо уже нет, либо есть, но вряд ли еще живая. На собак бездомных нарвалась… могла нарваться — на целую стаю. Или на маньяка… на нелегалов, других криминальных личностей. А если повезло… если проскочила, то попала в эту пустошь. Практически за пределами города. Тут и лес неподалеку.

— То есть не избежать масштабных поисков, — понял Крянев, еще раз вспоминая Локтево, — с кучей народу. «Лиса-1», «лиса-2», работаем на отклик…

Змей кивнул и продолжил:

— Вариант два лучше, но ненамного. Юле нашей надоело мерить шагами набережную, и она поднялась в город, решив побродить там. Минус в том, что тогда она может быть где угодно. Город большой. И область поиска сильно расширяется. Но есть и плюс. В конце концов, в городе безопаснее. Народ везде ходит. И девочка вполне может встретить на пути доброго неравнодушного человека. Который если и не потащит ее за ухо обратно домой, так хотя бы узнает в ней ребенка с орки. Да Пифии позвонит… или сразу в полицию.

— Но есть и третий вариант, — напомнил Алексей.

— Его бы я назвал «оптимистичным», — сказал на это Змей, — Юля поднялась на пешеходный мост и перешла на другой берег. С недавних пор там тоже набережную построили. Но главное: район поблизости — это частная застройка. Не так много народу там живет. И все друг друга знают. Каждый — обязательно чей-то родственник, друг-приятель, любовник или собутыльник. И если появляется кто-то новый, не из местных, его сразу замечают.

Потом добавил:

— И не такой, кстати, этот район обширный. Нам вдвоем его обойти — до вечера времени точно хватит. А потом другие подтянутся.

— Может быть, — согласился Крянев, — только не будет ли это как в анекдоте? Ну, где человек искал ключи под фонарем, потому что там светлее?

— Не-а, — Змей усмехнулся. — Тут другое. Тут, если и не найдем, так хотя бы сузим область поиска. Тоже польза… какая-никакая.

Алексей пожал плечами, а парень в красной бейсболке продолжил.

— К тому же задачу нужно выбирать по силам, — были его слова, — первоклашек же не заставляют интегралы решать. И человеку с загипсованной ногой лучше не пытаться отбивать чечетку. А как я уже сказал, варианты один и два нам вдвоем не потянуть.

— Что ж, — согласился Крянев, — что-то в этом есть… действительно. В конце концов, и эволюция идет от простого к сложному, и методики преподавания так же построены. Но, как понимаю, есть еще один довод.

— На самом деле да, — ответил Змей несколько смущенно, явно не ожидая от новичка такой прозорливости, — я с Пифией… ну, инфоргом пообщался, прежде чем сюда ехать. Ну и она пару слов сказала именно в пользу третьего варианта. Что в промзону Юля полезет вряд ли. Уж больно неприятное место, а она хоть и дите, но не идиотка. И ни к чему ей по большому счету подниматься в город. Если только она не захотела вернуться домой. А как видим, она не захотела. Пифия… ты ее знаешь как Инну, правильно подметила, что когда нечем заняться, люди перемещаются с городских улиц на набережную. А наоборот — если дела таки появились. Наконец, на другом берегу есть скейтпарк и батут. Факторы притяжения для маленьких детей.

— А разве Демушкина увлекается катанием на скейтборде? — не понял Алексей.

— Это вряд ли, — было ему ответом, — судя по тому, что мать хватилась ее почти через сутки, их семью трудно назвать благополучной. В противном случае стала бы Юля убегать из дому в такую рань. Так что ей не до увлечений. Дожить бы хотя бы до подросткового возраста. Просто… ну, как бы объяснить. Детям не зря нравятся такие вещи… вроде скейтпарка того же. Ее могло тянуть туда подсознательно. Как птиц на юг.

— Ага. Может и ее ведет кто-то или что-то, — Кряневу снова вспомнилось Локтево и тогдашние слова Змея.

Но, видимо, как-то не так он это сказал. Не тем тоном… возможно, ирония в голосе прозвучала. Отчего парень в бейсболке вмиг нахмурился.

— Тоже может быть, — произнес он предельно серьезно, если не мрачно, — и шуточки-подколки здесь неуместны. Не говоря уж о том, что тебе самому пришлось работать в связке с Орфеем. Странно, что после этого в тебе сохранилась капля скепсиса. Точнее, веры во всякие якобы научные догмы… или вообще в стереотипы бытового сознания. Которые то отрицают, се отрицают. Только потому, что это никто не доказал и не подал на блюдечке. Желательно в разжеванном виде.

— Профессия обязывает, — вздохнул Алексей.

— О, и только-то? — Змей усмехнулся. — Тогда не парься. Сам я по профессии продавец-консультант. В салоне связи. И мне данный факт совершенно не мешает. Надеюсь, не помешает и тебе. Итак, ты в деле?

Разумеется, последний вопрос был риторическим.

* * *

По другую сторону пешеходного моста, чуть ли не у самых, ведущих на него, лестниц внимания Крянева и Змея привлекли три фудтрака. Да и трудно было их не заметить даже слепому. Очень уж громко рычали генераторы, питавшие эти передвижные ларьки.

— Конкуренция, действующая модель, — прокомментировал Змей, отмечая близость их расположения как к лестницам (где люди ходят), так и друг к дружке. — И они же — дополнительный фактор, способный притянуть сюда ребенка. Потому что если кто-то в детстве не любил сладкое, он родился взрослым.

— А ведь они могли видеть Юлю, — предположил Алексей, — продавцы, я имею в виду. Наверняка рано начинают работу.

— Кто как, на самом деле, — молвил на это Змей, — сколько ни конкурируй… даже за время, все равно найдется тот, кто раньше всех встанет, раньше других подъедет и откроется. Хотя поспрашивать можно.

— Интересно… неужели их полиция не допрашивала?

— Может и допрашивала, — его собеседник хмыкнул, — но формально. Глубоко не копая. С такой установкой, что если свидетель говорит: «нет, не видел», то так оно и есть. А продавцы могли отнекиваться только потому, что им связываться неохота. Не то ведь, чего доброго, могут в отделение вызвать. Потом в суд. Геморрой тот еще. А так вроде бы не при делах.

Потом, немного подумав, добавил:

— А вот нам, напротив, как раз могут и помочь. Мы же люди простые, форму не носим. Итак, какой из них берешь на себя?..

— У меня идея получше, — сказал Крянев.

Пока его спутник говорил, он успел глянуть в сторону близстоящей церкви. И приметить нищего у ворот. Пожилого тощего мужичонку с потемневшей от долгого стояния на солнце кожей.

— Продавцы могут и перед нами скрытничать, — говорил Алексей, направившись к церкви, Змею, зашагавшему следом. — Даже покрывать друг дружку. Тогда как этот человек — сторона явно незаинтересованная.

— Умно, — только и мог ответить его спутник.

Зато дойдя, собственно, до церковных ворот, он сориентировался быстрее.

— Что, кто рано встает, тому Бог дает? — обратился Змей к нищему, ловким движением пальцев бросая десятирублевую монету в пластиковый стакан, который тот держал в руке.

Монета приземлилась с легким позвякиванием. Нищий перекрестился, пробормотав: «от души».

— Всяко бывает, — затем молвил он, к беседам не шибко расположенный.

Но Змей не сдавался.

— А вот скажи, не видал ли ты тут девочку? — спросил он. — Вот такую. Вчера… и вообще.

С этими словами достал из сумки и развернул ориентировку. Нищий сразу оживился.

— Да как не видел! — сказал он уже на полтона громче. — Как раз вчера утром тут и ходила.

— Крутяк! — сказал Змей, вскидывая руку с выставленным большим пальцем и торжествующе улыбаясь.

Приятно же, когда твои предположения подтверждаются.

— А куда пошла, не видел? — спросил он затем.

— Не-а, — нищий вздохнул, — заметил только, что к ларькам тем подходила. Точнее, во-о-он к тому. Он тогда первым приехал. Видите? Ну, на котором всякие вкусности нарисованы. Вроде еще с продавщицей парой слов обменялись.

Теперь улыбка Змея вообще растянулась от уха до уха. Впору стало менять позывной на Чеширского Кота.

— С продавщицей, значит, — глаза его хищно сверкнули, — спасибо, вы нам очень помогли.

И добавил еще монетку в его стакан.

— Вы полиции об этом рассказывали? — напоследок спросил Алексей.

И хотя тоже подкрепил свой вопрос парой пятаков, переместившихся из кармана в стакан, ответил нищий уже с куда меньшим энтузиазмом.

— Кому? Ментам что ли? — молвил он угрюмо. — Нет уж, они меня не трогали, и я к ним не полез. Не заметили меня и ладно. Да и вообще… это ж зашквар конкретный. Как после этого пацанам в глаза смотреть?

* * *

— Интересный дядечка, правда? — сказал Змей, когда они оба, с Кряневым, возвращались к фудтракам. — Так и не поймешь сразу. То ли несчастный человек. Достойный всякого сочувствия. То ли просто очередной юнит теневой экономики. По понятиям живущий.

— Одно другому не мешает, — изрек в ответ Алексей.

А сам вспомнил, как десять с чем-то лет назад, на заре его педагогической карьеры и еще до того, как школа перешла на электронные журналы и дневники, там разоблачили одного предприимчивого ученика. Который навострился подделывать оценки в классном журнале. Успешно и почти безошибочно воспроизводя и почерк разных учителей, и их подписи. Причем учился этот ловкач хорошо. И собственную успеваемость таким жульническим способом не исправлял — не было необходимости. Но принимал заказы от одноклассников по сходной цене.

Тоже одно другому не помешало тогда — хорошо учиться и ловить рыбу в мутной воде.

— В любом случае, теперь отвертеться им там будет сложнее, — сказал Змей, прибавляя шагу.

Увы, энтузиазм его несколько подувял, когда, добравшись до фудтрака, украшенного изображениями пончиков и конфет, поисковик не увидел никакой девушки. За окошечком сидел парень его возраста.

Но сдаваться Змей не собирался.

— Здравствуйте, — обратился он к продавцу, несколько обескураженный, но все еще уверенный в успехе, — а девушек никаких с вами не работает?

— Света разве что, — было ему ответом, — только сегодня…

— «Сегодня» — это ладно, — перебил Змей, — вы вот скажите, вчера эта Света работала?

— Да, вчера была ее смена. А что… познакомиться хотите?

— Типа того, — поисковик хмыкнул, — как с ней связаться?

— Да никак! — выпалил продавец с раздражением. — Не отвечает ее телефон. Как будто выключен. А самой увольнение грозит. Да и сама по себе неконтактная.

— Ну хотя бы адрес ее сказать нам можете? — вклинился Алексей. — Мы ищем…

— Кого бы вы ни искали — не могу, — сказал, как отрезал продавец, — не знаю потому как. Да и кто вы вообще такие? Почему интересуетесь? Коллекторы?

Возможно, к этой Свете этот парень был неравнодушен, сообразил Алексей. И хотя симпатичная коллега наверняка отшила его, некоторые остатки прежних чувств сохранил. А потому решил, что у Светы есть причина скрываться и скрытничать. Веская, непременно уважительная. Следовательно, люди, вздумавшие найти ее, априори желают девушке зла.

— И что делать? — вопрошал обескураженный Змей, когда они оба отошли от фудтрака.

— Думаешь, зря не сказали про девочку и отряд?

— Вряд ли бы его проняло даже это. Если он и впрямь ничего не знает. Блин, тупик…

— Не такой уж и тупик, — успокоил его Крянев, — тут… ну, по другую сторону моста пост полиции есть. Можно у них помощи попросить. Думаю, перед человеком в форме этот парень поразговорчивее будет.

— Думаешь? — переспросил Змей, судя по интонации уже не очень-то уверенный в успехе.

— По крайней мере, надеюсь, — было ему ответом.

Сомневался Змей напрасно. На полицейском посту были в курсе поисков Юли Демушкиной. И узнав, что Змей и Крянев в этих поисках задействованы, хотя бы один из двух сотрудников полиции сразу вызвался им помочь.

— Конечно, допрашивали, — говорил он еще, имея в виду продавцов из фудтраков, — я и допрашивал. Но тут ведь надо правильные вопросы задавать. Вот спрашивал: не видели ли вы эту девочку. Они, конечно, не видели. И прямо так отвечали. Причем ведь чистую правду сказали, разве нет? А вот чтоб спросить контакты девушки, с которой последний раз вашу девочку видели… так откуда ж мне знать? Кто вообще знать мог?

Само собой, при появлении сотрудника полиции коллега таинственной Светы сделался посговорчивее. То есть, он по-прежнему не знал, где она живет — ибо не знал на самом деле. А невозможность связаться по мобильной связи даже продемонстрировал.

Но теперь, по крайней мере, он сделал кое-что полезное для поисков. Позвонил начальству; сообщил, что и как. Особенно подчеркнув, что Светой еще и в органах заинтересовались.

А начальство… точнее, то ли директор, то ли даже владелец сети таких вот мобильных закусочных, рвал и метал. Сходу заявив, что уволит эту безответственную дуру, самовольно оставившую недалече как вчера место работы. Которое из-за этого не только не приносило дохода почти весь день. Но, вдобавок, тот фудтрак могли в ее отсутствие элементарно обворовать. И тогда убытков могло быть гораздо больше.

Под конец своей обличительной речуги директор (а может, и хозяин) заочно пожелал Свете вернуться в родную деревню. Где, по его собственным словам, коров доить да пастуху отдаваться. Раз уж карьера в большом городе оказалась ей не по силам.

А узнав, что эту Свету треклятую еще и полиция разыскивает, да в связи с пропажей ребенка, не то хозяин, не то директор не сильно и удивился. «Мне она сразу подозрительной показалась!» — заявил он. Жаль только, не пояснил, почему такую подозрительную особу принял-таки на работу.

Зато с готовностью сдал теперь уже бывшую свою сотрудницу с потрохами. Контакты? Адрес? Не вопрос! Конечно же, при приеме на работу у нее все это спрашивали. У всех спрашивали и зафиксировали. Паспорт даже велели предъявить. Хотя, предположил напоследок хозяин (а может, и просто директор), документ сей такая особа как эта Света могла и в переходе купить.

— С вами пойти туда не смогу, извиняйте, — посетовал полицейский, сам записав адрес продавщицы и сообщив его Кряневу и Змею, — приказ у меня. Быть на посту или набережную патрулировать. Все. А если самовольно пост оставлю, меня тоже могут… как эту Свету.

— Понимаем, — молвил на это Алексей, — все равно спасибо. Вы нам очень помогли.

— Но я обязательно сообщу нашим, — уверил его и Змея полицейский, — резонансное дело же. Не кот чихал. Кстати, а как вы узнали, что эту Юлю последний раз с продавщицей видели?

— Прохожий один рассказал, — уклончиво ответил Змей.

Разделял ли он понятия смуглого нищего у церкви или нет, но подставлять его поисковику не хотелось.

— А мы, уж простите, полномочиями не обладаем, людей задерживать да личные данные у них спрашивать, — еще сказал он, и полицейский кивнул. Понимаю, мол. Все так.

— Спасибо еще раз, — проговорил Крянев.

— Вам спасибо, — ответил сотрудник полиции, — будь побольше таких граждан сознательных — «глухари» исчезли бы как класс.

Когда он ушел, Змей повернулся к Алексею. Лицо его при этом сделалось мрачным и донельзя суровым, как у солдата, идущего в атаку. А голос зазвучал даже угрожающе.

— Значит, дело такое, — говорил он, — ты, конечно, можешь ждать, пока полиция зашевелится и доберется до этой продавщицы, так сказать, официально. Дело хозяйское. Тем более опыта у тебя… даже не крохи. Даже позывного нет. Но вот я ждать не собираюсь. Прямо сейчас пойду к этой Свете. Благо, тут недалеко.

— Время дорого, понимаю, — не мог не согласиться Крянев, — так что вместе пойдем.

— Окей… если не боишься, — заключил Змей.

А сам критично так смерил напарника взглядом. Оценивающе. Алексей прямо почувствовал, как тот отмечает и очки, и небольшой рост, и худощавость. Не шибко героическая внешность, что греха таить. Ну так вроде и не на медведя собрались. А это «если не боишься» и вовсе напоминало мальчишескую подколку.

Очень скоро ему предстояло узнать, чего именно стоило бояться по версии Змея. А заодно осознать, как мало он понимает в происходящем. В поиске Юли Демушкиной — и вообще.

* * *

Несколькими часами ранее

Юля очнулась в полной темноте. То была не темнота ночи, которую в современном городе нарушают все, кому не лень — свет в окнах, уличные фонари, фары автомобилей и неоновые вывески. И даже не темнота какого-нибудь помещения без окон… вроде туалета, когда в доме выключают свет.

То была абсолютная тьма, даже чернота, в которой вообще ничего разглядеть невозможно. С тем же успехом Юля могла ослепнуть или глаза ей могли замотать черной непроницаемой тканью. Но даже в этой черноте девочка могла кое-что ощутить. Не глазами, правда. Другие чувства подключились.

Во-первых, Юля поняла, что висит над полом потому что под ногами не чувствовалось твердой опоры. А подвешена она была за руки, поскольку пошевелить ими толком не могла.

Во-вторых, пробудившись, девочка почти сразу ощутила холод и духоту. Удивительное сочетание, казалось бы. Но это было так. В темноте царил холод, совсем непохожий на летнюю погоду, что уже в мае царила в городе. Легкие одежки Юле вмиг показались ей слишком легкими. Тепло не сохраняли и совсем не препятствовали холоду разгуливать по коже девочки, заставляя ту покрываться мурашками.

И в то же время дышать в этом холодном воздухе было трудновато. Не так уж много в нем содержалось кислорода. Зато пахло чем-то неприятным… целый букет нехороших запахов уловил Юлин нос. Запах гнили, какой бывает, если долго не выносить мусор. Запах пыли — мощный, как от целой полки старых книг. И другие запахи. Как в туалете.

Наконец, в-третьих, во тьме Юля ощущала чье-то присутствие. Уверена была, что здесь она не одна, что есть кто-то еще… в том числе совсем рядом. И не только потому, что запахи должны от кого-то или от чего-то исходить.

— Эй, — проговорила девочка, сквозь темноту обращаясь к тому, кто мог в ней затаиться, — кто вы? Кто здесь? И где я?

Но тьма хранила молчание. Тьма и не думала отвечать. Но как будто рада была помучить Юлю еще и ощущением одиночества.

Но девочка не сдавалась. Будь иначе, давно бы не выдержала нищей жизни с гулящей матерью и ее бесчисленными хахалями. И не то что из дому сбежала — мир живых бы покинула. Бросившись под машину хотя бы.

Но нет! Из двух сказочных лягушек Юле была ближе та, которая предпочла барахтаться, а не идти ко дну.

Решила побарахтаться и девочка. Принялась дергать ногами, раскачиваясь на удерживавшей ее руки веревке, словно на каком-то спортивном снаряде. Да, физру в школе она любила!

Барахтанье и раскачивание вскоре принесли плоды. Веревка оказалась не слишком прочной, а узел — завязанным наспех. Сначала из него выскочила одна Юлина рука. А потом и сама веревка с треском оборвалась. И девочка шлепнулась на пол… довольно мягкий, к счастью. Вероятнее всего, земляной.

Да и высота, с которой упала Юля, оказалась совсем небольшой. Полметра, может чуть больше. Тем более что дети на самом деле крепче взрослых. Бывало, та же Юля спрыгивала с высоты больше собственного роста — и не ушибалась.

— Эй! Эй! — снова повторила девочка, вглядываясь в темноту. Но по-прежнему не могла ничего разглядеть. И никто не спешил откликаться на ее голос.

Тогда Юля сделала шаг, другой. Выставив перед собой руки с растопыренными пальцами. Ощупывая погруженный во тьму мир вокруг себя.

И вскоре ее усилия были вознаграждены. Предмет… точнее два находившихся рядом предмета, на которые наткнулись пальцы девочки, не могли быть ничем иным, кроме как парой человеческих ног, только очень маленьких.

Парой ног… кого-то, кто висел так же, как давеча она!

— Эй! — почти крикнула девочка, обращаясь к обладателю ног. Да еще подергала одну из них за штанину, ткань которой нащупала.

Никакого ответа. С тем же успехом можно было теребить ногу куклы. Лишь тихонько треснула сгнившая ткань штанов. Да усилился запах пыльных старых книг.

Тогда Юля зашарила рукой, поднимаясь вдоль чужой ноги выше и выше. Пока не нащупала пальцы руки. И сразу почувствовала, что они какие-то тонкие и неестественно сухие — как будто из бумаги сделанные.

— Эй! Очнитесь! — позвала девочка. И, не дождавшись ответа, схватила чужую руку за кисть, потянула на себя…

Что-то хрустнуло — и Юля ощутила, как чужая кисть в ее руке внезапно потяжелела. Ненамного. Уж очень легкой была эта будто бумажная рука. Но теперь ее вес (даром, что скромный) ничего больше ее не удерживало. Ничего, кроме Юлиных пальцев.

Что это значило — девочка поняла, даже ничего не видя. Чужая рука оказалась настолько хрупкой, что кисть ее оторвалась от усилий восьмилетнего ребенка.

Но и это не заставило Юлиного товарища по несчастью — заточению во тьме — издать хотя бы тихий стон.

Потому что рука, которую нащупала девочка, оказалась рукой трупа.

Или чего-то хуже, чем труп.

Когда сей факт дошел до сознания Юли, она даже завизжать не смогла. Притом, что хотела. Но нахлынувший за осознанием ужас буквально сковал ее горло. А затем невидимыми пальцами сжал голову и сердце.

Все, на что хватило девочку — это отбросить засохшую кисть чужой мертвой руки прежде, чем снова отключиться.

В следующий раз Юля пришла в сознание ненадолго. Оттого, что кто-то… или что-то склонилось над нею, шепча:

— Какая нехорошая девочка! Ее приютили, но она хотела сбежать. Надо бы выпороть эту девочку… но я не сторонница телесных наказаний. Считаю, что даже плохие дети достойны любви. Даже плохих детей можно… и нужно любить. Любить… целовать.

Последнее, что почувствовала Юля — это как что-то холодное и липкое дотрагивается до ее лица.

* * *

Сегодня и сейчас

— Здравствуйте! Света дома? — как мог вежливо спросил Змей, когда в ответ на стук по калитке, с другой ее стороны отозвался голос. Мужской. И то ли старый, то ли прокуренный.

Дом номер восемьдесят, указанный искомой продавщицей в качестве места проживания, находился примерно в километре с небольшим от пешеходного моста — и Светиного места работы. То есть, удобно ей было на работу ходить.

Собственно, дом оказался одной из многочисленных избушек, коими эта часть города была стихийно застроена еще десятилетия назад. Точнее, половинкой избушки — с отдельным входом, двориком и даже огородом. Да и адресом, кстати. Вторая половинка нумеровалась как «восемьдесят-а».

— Какую еще Свету? — недовольно вопрошал голос по другую сторону калитки. — Мою супругу Зина зовут, а других баб здесь не бывает… отвечаю. Так что гнать на меня не надо.

— А как насчет дочери? — не унимался Змей.

— Какой на хрен дочери?! — прямо-таки возмутился его невидимый собеседник. — Сыновья у меня. Три пацана… одного за другим настрогал, как по нотам. Причем два взрослые уже. Не живут с нами.

— Ладно, спасибо, извините, — скороговоркой пробормотал Змей, отходя от калитки.

А потом произнес — ни к кому конкретно не обращаясь:

— Однако!

— Вот так продавщица, — вторил ему Крянев, — выходит, адрес неверный сообщила. И даже в паспорте умудрилась неверные сведения указать. Ну просто Бонни и Клайд в одном флаконе.

— Если бы! — его спутник вздохнул. — Если бы все было так просто.

Он уже подошел было к соседней калитке — попытать счастья там. Но когда до нее остался всего шаг, Алексей окликнул Змея:

— Погоди-ка… а там еще что?

Указывал Крянев на дом через улицу и примерно в двадцати метрах наискосок. Тоже деревянный, выглядел он посимпатичнее налепленных по соседству избушек. Не иначе, был когда-то особняком какого-то богатея. Судя по целым двум этажам, крыльцу с террасой и балкончику на втором этаже.

Вот только теперь краска на стенах облупилась, а окна стояли заколоченные. Как видно, прежние хозяева дома съехали, а новые не появились.

— Что там за номер… посмотри, — попросил Алексей своего спутника, поскольку сам орлиным зрением не отличался, не зря носил очки. — Вроде бы…

К слову сказать, поскольку район застраивался хаотично, и соседние дома могли отличаться по году постройки на десятилетия, такой же хаотичной была нумерация здешних строений. Так что рядом с восьмидесятым (к примеру) домом мог стоять… ну, к примеру, восьмой.

Как вот на этот раз. И Змей не преминул подтвердить подозрение:

— Хм… так восьмерка же! — воскликнул он, подойдя поближе. — И заброшенный. Блин… ну можно было догадаться!

Следом подошел и Крянев.

— Если уж эта Света ухитрилась прописаться в доме, который вообще жилым не является, — прокомментировал Алексей, — то добавить нолик в графе «прописка» для нее вообще пара пустяков.

— Что ж, я недооценивал тебя, бро, — Змей не скрывал своих чувств, главным из которых было уважение к партнеру по поискам, — голова у тебя варит, это видно. Мог бы инфоргом стать… не хуже Пифии.

Дверь в дом оказалась плотно прикрыта… но и только. Замок отсутствовал, а рейки, которыми она была якобы заколочена, оказались просто прибиты к двери — но не к стенам и косяку. Оставалось удивляться, как эту примитивную маскировку не разоблачили местные дети. Или местные же бездельники, любители бухнуть в укромном месте. И как иждивением всей этой публики старинный особняк еще не сгорел.

О причине Змей и Крянев догадались почти одновременно и независимо друг от друга. Местные просто могли… опасаться подходить к старинному заброшенному дому. Потому как было, чего опасаться.

Внутри ожидаемо оказалось темно и почти пусто. Никакой мебели. И никаких следов продавщицы и Юли не обнаружилось, пока двое поисковиков переходили из комнаты в комнату под скрип деревянного пола под ногами. Да шаря лучом света от фонаря Змея, извлеченного из все той же сумки, оказавшейся на диво вместительной.

Так вот, безрезультатно, обошли они первый этаж. Да заодно успели понять, что наверх не попасть — деревянная лестница сгнила и частично обвалилась.

— Неужели облом? — разочарованный, вопрошал Змей, обращаясь как будто к самому дому. — Неужто ошиблись?..

Готов был, тоже обескураженный, согласиться с ним и Алексей. Когда вдруг почувствовал: одна из досок пола не скрипит под ногами. Да к тому же ощущается заметно более твердой и прочной. А на ней — какой-то металлический предмет, оказавшийся намертво прибитым. Крянев попробовал отбросить его пинком — не получилось.

— Погоди… ну-ка, посвети-ка сюда, — попросил он Змея.

Тот направил Алексею под ноги луч фонаря. Который высветил… нет, не очередную доску пола. Но деревянный прямоугольный люк, ведущий в подпол. Предмет же металлический оказался просто кольцом, потянув за которое, можно было люк открыть.

Что Змей поспешил и сделать. Одновременно говоря:

— Повторяю, зря я тебя недооценивал. Тебе даже на инфорги размениваться грешно.

Из подпола пахнуло гнилью, но еще больше — пылью. Как из старой книги, которую лет сто никто не открывал. Только сильнее.

— Ты у нас, оказывается, универсал, — говорил Змей, осторожно спускаясь вниз, в черноту подпола, по лишенной перил лестнице да светя перед собой, — и головой работаешь, и в поле не растеряешься.

Медленно переступая, Крянев следовал за ним. Молча. Скромный по характеру, он не знал, как правильно реагировать на комплименты. Особенно когда их так много.

Оба остановились, когда луч фонаря выхватил из темноты человеческий силуэт. Кого-то, лежащего на полу.

— Ну-ка, ну-ка, — пробормотал Змей, подходя поближе и приседая на корточки, — ой… бли-и-ин!

Последние слова вырвались у него, когда поисковик получше рассмотрел, кому этот силуэт принадлежал. Или, правильнее говорить — чему. Учитывая ситуацию.

О том, что это Юля Демушкина можно было догадаться разве что по футболке и штанишкам, на нее надетым. Девочка не просто была мертва — складывалось впечатление, что жизнь покинула ее уже давно. Много лет назад… если не десятилетий. Вроде столько требовалось, чтобы усохнуть до состояния мумии.

Пустые глазницы. Сухая кожа, наощупь похожая на бумагу, обтягивала косточки, казавшиеся неестественно хрупкими. Тонюсенькие, как паутина, волосенки, начисто утратившие цвет… или поседевшие. Да и в целом девочка выглядела какой-то особенно маленькой. Как кукла. Собственные одежки были велики ей.

«Это потому что мы в основном состоим из воды, — сообразил Алексей, — и если воду каким-то способом откачать… или высосать, от нас мало что останется».

— Ох… господи! — со стоном воскликнул тем временем Змей.

Было отчего. Луч его фонаря выхватывал из темноты еще мумии детей. Не меньше десятка их были развешаны под потолком. Некоторые уже начали гнить или плесневеть. Иные так и вовсе почернели до неузнаваемости.

Не иначе, сказалась чрезмерная влажность подпола. Не позволявшая поддерживать мумифицированные тела в неизменном состоянии.

— Да кто это мог сделать?! — не выдержав, воскликнул Крянев.

Да сам же себе и ответил — вспомнив недавний урок:

— Хищник… или паразит. А еще точнее… вампир!

— По имени Света, — дополнил его слова Змей. — Хотя что в ней такого светлого?

* * *

Стоя у заброшенного дома, Алексей Крянев и Змей ждали приезда полиции. И зачем-то «скорой помощи». Притом, что помощь найденным в подполе детям уже не требовалась. Как и вообще ничего.

Змей успел выйти на форум отряда и оставить в теме, посвященной поискам Юли Демушкиной короткое сообщение: «Найдена, погибла». Потом, спустя минуту еще добавил: «И многие другие тоже».

Действительно, многие из прежних безуспешных поисков пропавших детей можно было теперь закрывать. Но ни радости, ни простого удовлетворения этот факт, понятное дело, не вызывал.

— Хуже, чем искать живого человека, но найти мертвеца, — изрек мрачный Змей, — это только когда мертвым оказывается ребенок. Вот где и впрямь днище.

— И не говори, — вздохнул Алексей, — давно не ощущал такого бессилия.

— Не ты один, — сказал Змей, — слышал, наверное. Десять лет назад пропала девочка… Аней ее звали. Примерно Юлина сверстница. Ее так и не нашли. Так полгорода, наверное, чувствовали то же самое. Потому мы и возникли тогда… отряд «Тревога». Чтобы множество бессильных «я» объединить в «мы», на что-то уже способное. И чтоб такого больше не повторялось.

— Но не всегда получается.

— Как видишь, — Змей вздохнул.

— Черт… если бы только ее мамочка не тянула кота за хвост, — посетовал Крянев, — если бы сразу обратилась… мы бы, возможно, успели.

— Да не возможно, а точно! — воскликнул Змей, чуть ли не всхлипывая. — А так… ни девочки. И она ушла…

— А кто она, собственно? — спросил Алексей.

Но Змей оставил его вопрос без ответа. Сам же понял, мол. И сам же дал ответ — лучше не придумаешь.

— Кстати, — проговорил он затем, помолчав несколько минут, — я не все тебе сказал. Не все доводы… почему мы с Пифией решили остановиться именно на этом варианте. Ты когда-нибудь слышал про сайт «Стыда точка нет»?

— Это где разные долбоособи рассказывают о всяких позорных случаях в своей жизни? — вспомнил Алексей. — Кто-то котенка по пьяни в мясорубку засунул. Кто-то хотел потерять на вечеринке девственность, но обделался прямо в постели. В прямом смысле.

— Не только, — молвил Змей таким тоном, будто столь нелестная оценка сайта вызвала у него недовольство, — хотя я рад, что даже работники образования ходят на такие ресурсы. Так вы будете ближе к жизни… а значит, и ваши ученики, но речь не об этом. В самом начале поиска Юли Пифия тоже заходила на этот сайт. И обнаружила среди тамошнего свежака историю под говорящим названием «Поседеть за минуту». Про то, как один местный гопарь хотел познакомиться с девушкой. Но та в поцелуе высосала из него… хм, как назвать… жизненные соки, да. Отчего он усох и из двадцатилетнего парня превратился в хилого старика.

— Сам об этом рассказал? — спросил Крянев.

— Так там, собственно, и принято откровенничать о себе, любимом. Писать от первого лица и никак иначе. А тот горе-мачо попытался этому паразиту… или вампиру хотя бы вот так отомстить. Предупредить остальных. Ну, Пифия сообразила, что это может пригодиться. Связалась с тем парнем… точнее, уже стариком через личку. Спросила район. Оказалось, что на левом берегу, по соседству с набережной. А когда узнали, что Юлю тоже на набережной видели, Пифия ко мне обратилась. Поняла, что этот паразит, Светой назвавшийся, может быть к пропаже причастен.

Потом добавил, немного помолчав:

— Вот потому я и решил действовать сам, полиции не дожидаясь. И вот почему я говорил тебе «если не боишься». Я уже имел дело с такими тварями. Знаю, как с ними вести себя… что делать.

— И что же? — не понял Алексей. — Чесноком напугать? Распятием? Брызнуть святой водой или проткнуть осиновым колом?

Пока он перечислял, Змей лишь мотал головой: «нет-нет, все не то, не угадал». И лишь затем признался:

— Все гораздо проще, бро. При встрече со мной этот паразит бы отравился. Моим собственным ядом.

На последних словах он ухмыльнулся еще, хищно оскалившись.

— Как кто-то бы сильно пожалел, попробовав конфеты с мышьяком.

24-30 августа 2021 г.