Перевозчик (джен)

В зале пророчеств было пусто. Высокий, похожий на собор, изрезанный бесконечными рядами стеллажей, убегавшими куда-то в едва различимую даль и растворявшимися в кромешной тьме, этот зал всегда наполнял Эмму странным, почти мистическим умиротворением. Здесь не было людей, мирской суеты, чужих жадных желаний, боли и слёз, человеческих страхов и обид, здесь она всегда растворялась в тишине, теряя ощущение времени и обретая себя. В воздухе разливался запах озона, было холодно, изо рта едва различимым облачком поднимался пар.

Эмма свернула в боковой проход, с трудом различая в неверном голубоватом свете свечей таинственно поблёскивающие шары пророчеств. Их были тысячи, возможно, десятки тысяч — чьи-то судьбы, заключённые в стеклянные оболочки, навечно запертые в ожидании предречённого им часа. То там, то здесь, кровавыми тревожными отблесками вспыхивали пробудившиеся пророчества; они зловеще мерцали в темноте, словно говоря людям, что их время уже пришло, и скоро случится нечто непоправимое. Зато ближе к специальной секции все пророчества были уже мертвы, их тусклые, холодные шары, покрытые толстым слоем пыли, навсегда уснули, поглощённые неизменным течением времени.

Годы проходят, пророчества исполняются, и их забывают. Будущее становится прошлым, а время, не останавливаясь ни на секунду, по-прежнему течёт вперёд, как и сама жизнь.

В специальной секции зала пророчеств воздух казался затхлым и мёртвым, здесь не было огромных стеллажей, а все двадцать восемь пророчеств размещались в специальных нишах, подсвечиваясь немного болезненным зеленоватым светом. Стоило протянуть руку в нишу, и кожа теряла плотность, проступали мышцы, костяшки пальцев сплетались в странный анатомический узор, словно крича о бренности человеческой плоти, и сразу возникало желание всё бросить и немедленно отсюда уйти.

Всё тлен и только время вечно...

Мистический зеленоватый свет отражался в гладком мраморном полу и делал его похожим на тёмную воду, словно это и не камень вовсе, а абсолютная тьма разливается под ногами. Эмма сделала первый шаг и вздрогнула, когда «по воде» разбежались круги. Здесь её всегда охватывал необъяснимый страх, и ей начинало казаться, что где-то там, затаившись в этой чёрной глади, её поджидает настоящая глубина, и стоит ей оступиться, и «чёрная вода», сомкнувшись над головой, поглотит её целиком… Но пол оставался твёрдым, и Эмма, осторожно ступая по гладкому мрамору, довольно быстро отыскала пророчество, ради которого и пришла. Оно стояло на специальной подставке в третьей нише слева, мерцая тревожным красноватым светом, а на желтоватой, давно потемневшей от времени табличке было выведено имя.

«Северус Снейп».

— Бывает ли так, что пророчество отправляет людей в то время, о котором оно было сделано? — спросил её часом ранее Кейн.

— Я о таком никогда не слышала, — ответила Эмма.

Кейн сцепил руки на коленях и задумчиво посмотрел на неё. Ей, полукровке, выросшей с матерью-маглой, Кейн всегда напоминал Ганнибала Лектера. Невысокий, с зачёсанными назад волосами, с мягкими усыпляющими манерами и умением сыто и благодушно улыбаться, с цепким, ничего не упускающим взглядом кобры, которая наверняка уже давно проголодалась, Кейн мог обмануть любого своим благодушием, но только не её.

— Вчера я видел Северуса Снейпа в Хогвартсе, он выглядит очень плохо, — сказал Кейн. — Что-то или кто-то уничтожает его изнутри. Могут ли это быть последствия перемещения во времени? Или это какая-то болезнь?

— Если он совершил большой прыжок во времени, будучи к нему неподготовленным, без поддержки специальных заклинаний, без стабилизирующих зелий, то последствия могут быть какими угодно — от раздвоения личности до галлюцинаций и бреда, от полной дезориентации в пространстве до любых самовнушений, которые он сам же себе и сделал. И да, физическое истощение может быть как последствием прыжка, так и следствием какой-то психической или магической болезни. Его уже осмотрели в Мунго?

— Да, и ничего необычного не нашли. Они тоже считают, что это всего лишь последствия перемещения во времени. И всё же, я думаю, Снейп что-то нам не договаривает, — произнёс Кейн, — или, возможно, он сам толком не помнит, что с ним произошло. Тем вечером, когда пророчество сработало как портал, его не было всего четыре часа, но там, в будущем, он провёл больше трёх недель. И сейчас в его голове словно всё перепуталось. Конечно, в мире со сломанной магией могло случиться всё, что угодно, но что, если это пророчество намеренно мешает ему что-то вспомнить? Вспомнить что-то очень важное! Мы ничего не знаем о пророчествах, хранящихся в специальной секции, и я не могу так рисковать…

«Что, если это именно пророчество мешает ему вспомнить?» — мысленным эхом повторила Эмма, глядя на мерцающий в полумраке шар пророчества.

Немного помедлив, она произнесла сканирующее заклинание и очень осторожно коснулась палочкой огненного шара.

И ничего не произошло.

— Любопытно, — сказала Эмма, склоняя голову набок и чувствуя, как тревога начинает расползаться у неё внутри.

На любом предмете, так или иначе связанном с перемещением во времени или пространстве, всегда остаётся след. На шаре с пророчеством N161 никаких следов не было, а значит, оно никого и никуда не перемещало.

* * *

— Добрый день, профессор Снейп, мистер Поттер, — Эмма приветственно кивнула входящим в кабинет мужчинам, мысленно сравнивая их с фотографиями из газет. — Меня зовут Эмма, Эмма МакКормак. Я специалист по временным и пространственным изменениям. Изучаю течение времени, временные парадоксы и влияние, которое перемещение во времени оказывает на людей.

— Здравствуйте, Эмма, я — Гарри, Гарри Поттер, — Поттер поздоровался вежливо и очень дружелюбно.

Невысокий, с взъерошенными волосами, в столь узнаваемых круглых очках, он с интересом осматривался по сторонам, с живым любопытством изучая простой и ничем не примечательный кабинет: строгая мебель — шкафы с книгами и зельями вдоль стен, тяжёлый письменный стол, три мягких удобных кресла и небольшая зелёная настольная лампа. Эмма знала, что внешний вид этой комнаты всегда вызывал у её гостей невольное разочарование. После всего многообразия чудес, которыми был наполнен Отдел Тайн, это место казалось до странности не волшебным. Впрочем, её и саму редко воспринимали как должно — невысокая, угловатая, с неуправляемой копной рыжих волос, слишком молодая и слишком обычная… Заходя в кабинет Заклинателя времени, все невольно ожидали чего-то большего.

— Как странно, — сказал Поттер, с трудом скрывая свое разочарование, — я думал, у вас тут будет куча волшебных вещей: маховики времени, песочные часы и десятки всяких необычных артефактов… или даже водопад времени, а у вас… — он замялся, словно пытаясь подобрать подходящее слово.

— Серая скукота, — с улыбкой закончила за него Эмма. — Вы правы, здесь нет волшебных предметов, только магловские. Работа со временем — это очень тонкий и чувствительный процесс, ему не должна мешать сторонняя магия.

Она говорила, а сама незаметно и очень внимательно наблюдала за Снейпом. Первое впечатление всегда самое точное и самое яркое… упусти эти несколько секунд, и человека можно уже не разглядеть... а она привыкла доверять своему чутью.

Высокий, болезненно худой, с тёмными внимательными глазами. Сюртук застёгнут на множество маленьких пуговиц, и ни одной эмоции на лице — человек-футляр, человек-маска. В отличие от Поттера, он не рассматривал комнату, а смотрел прямо на нее. И взгляд у него был тяжёлый и неприятный.

— Мисс МакКормак, — сказал Снейп вместо приветствия, дождавшись, когда Поттер наконец наговорится. — Вы ведь не учились в Хогвартсе?

Голос у него был глубокий и хорошо поставленный.

— Нет, я училась в Шармбатоне. И, если не возражаете — просто Эмма.

— Сколько вам лет, мисс МакКормак? — демонстративно проигнорировав её пожелание, спросил Снейп, и в ту же секунду она ощутила, как он осторожно касается её сознания — едва заметно и очень умело.

«Чёртов легилимент, — подумала Эмма с досадой, — с этими легилиментами всегда куча проблем.»

По-прежнему не сводя с неё тяжёлого и изучающего взгляда, Снейп опустился в кресло напротив и снова задал вопрос:

— Двадцать восемь?

Он рассматривал её бесцеремонно, до неприличия вызывающе и явно прекрасно осознавая, что подобным поведением пробуждает в ней неприязнь.

Поддавшись минутной слабости, Эмма стремительно возвела окклюментный барьер, скрывая за ним охватившие ее эмоции и тут же ощутила досаду, поняв, что стала глупо обороняться вместо того, чтобы изучать. А этот человек отлично знал, как вывести кого-то из себя.

— Двадцать шесть, — ответила Эмма и тут же, не дав ему и дальше возможности играть в эту игру, спросила: — Вы спите, профессор?

— Нет, — секунду помедлив, ответил Снейп.

— Совсем?

— Час, может, два, иногда три, это даже не сон, а какое-то забытьё.

— Вам снятся кошмары?

Поттер нервно заёрзал в кресле, явно желая принять участие в беседе, но сдержался.

— Нет, — снова ответил Снейп. — Я больше не вижу снов.

— Тремор рук, тошнота, головные боли. Вы часто и много пьете, не так ли? Звуки доносятся до вас, словно из-под воды…

Снейп наклонил голову набок, невольно стремясь защитить глаза от света, и едва заметно сглотнул. Только сейчас, перестав обращать внимание на его вызывающие манеры, она наконец поняла, как трудно ему на самом деле держаться. На висках, под тёмными прядями волос, мелким бисером проступил пот. Длинные пальцы неестественно сжаты. Возле тугого, наглухо застёгнутого воротничка часто-часто бьётся пульс.

— Это контузия, — сказала Эмма, поднимаясь. — Всё, что вы испытываете — это последствия временного прыжка. Есть люди, которые устойчивы к резким скачкам во времени, но таких очень мало. Большинство испытывают дезориентацию в пространстве и все симптомы острого отравления, но это длится недолго, ещё несколько дней и всё пройдет.

— Это не из-за прыжка, — сказал Снейп, — это из-за того, что я промахнулся при возвращении.

— Выпейте, — сказала Эмма, доставая из шкафа синий флакон с зельем. И, видя, что он не двигается с места, спокойно добавила:

— Не бойтесь, от этого вас не стошнит. Зелье снимет самые неприятные симптомы, хотя поможет ненадолго. Это стабилизатор, его пьют мои коллеги после того, как испытывают маховики времени.

Снейп взял флакон, медленно и вдумчиво изучил зелье на свет, понюхал его, откупорив крышечку, и, скривив губы в каком-то ему одному понятном раздражении, залпом выпил.

— Это ведь наперстянка, где вы её берёте в такое время года? Её ведь невозможно сушить…

— Почему вы считаете, что промахнулись? — возвращаясь в кресло и игнорируя его вопрос, спросила Эмма.

— Потому что это не мой мир.

Поттер сделал большие глаза, словно именно эти слова показались ему наиболее возмутительными, но, встретившись взглядом с профессором, опять промолчал.

— А как вы это определили?

— По тысяче мелочей.

«Как знакомо", — с невольной грустью подумала Эмма. Как много людей на её памяти отчаянно цеплялось за иллюзию изменившегося мира, только бы до самого конца не признаваться себе, что это с ними что-то не так.

— Вы же знаете, что прыжок во времени искривляет восприятие сознания? Точно, знаете, — заметив его недовольную реакцию, добавила она, — потому что наверняка об этом читали. Будь это прыжок в прошлое — он бы вас просто убил. Испытатели маховиков, возвращаясь после путешествия на шесть месяцев вперёд, переставали узнавать родных, путали лево и право и мочились под себя.

— Я не мочусь под себя, — мгновенно ощетинившись, прошипел Снейп.

— Я знаю, — спокойно ответила Эмма, — потому что ваши мышцы в порядке.

Снейп проследил за её взглядом и тут же ослабил пальцы, намертво вцепившиеся в подлокотник кресла.

— А ещё вы уже более десяти минут поддерживаете со мной внятную и осмысленную беседу, — все также спокойно объяснила Эмма, — не теряете нить рассуждений, не путаете слова, не пропускаете мимо ушей мои вопросы. И злитесь тогда, когда должны злиться. Всё это, как правило, не могут делать люди, пострадавшие после нарушений портальной магии. Даже неправильно сработавший портключ привёл бы к куда более тяжким последствиям. А вы говорите — другой мир!

А вот теперь он смотрел на неё иначе, с неожиданно проснувшимся любопытством, мгновенно догадавшись, что она спровоцировала его намеренно.

— Ну, хорошо, — словно сдаваясь, сказала Эмма, — вы позволите посмотреть ваши воспоминания?

Снейп помедлил, кивнул и вытащил из кармана палочку.

* * *

Мир, увиденный Эммой в думосбросе, показался ей пугающим и завораживающим одновременно. Сколько напрасных жертв, сколько ненужных страданий и такое яростное, всепоглощающее стремление выжить. И всё же, стараясь сохранить эмоциональную отстранённость, она просматривала образ за образом, пытаясь отыскать необходимые ей подсказки…

— Что-то не так, — нахмурившись, сказала она, спустя какое-то время выныривая из воспоминаний Снейпа. — В будущем, профессор, вы чувствовали себя прекрасно, а заболели лишь когда вернулись. А ведь должно было быть наоборот. Чужое время, как правило, отторгает пришельца.

— Это потому, что в будущем, в которое я попал, другой я уже умер, — объяснил Снейп, — а в этом мире второй я, по-видимому, всё ещё жив.

— Да чтоб тебя! — наконец не выдержал Поттер. — Может, просто стереть ему память, мисс МакКормак, и дело с концом?!

— Заткнитесь, Поттер, — зло огрызнулся Снейп. — Вы здесь только потому, что вы моя нянька! Сидите тихо, иначе я вас выгоню.

Эмма накрутила на палец прядь волос, пружинкой упавшую ей на лицо, и, ощущая некоторую растерянность, задумчиво сказала:

— Как ни странно, профессор, но это может помочь.

— Не говорите ерунды, я не дам стирать себе память! — возмутился Снейп.

— Я не говорю, всю память, — пояснила Эмма, — можно провести точечную коррекцию, удалить только те воспоминания, которые приводят вашу психику к дисбалансу, те самые причины, из-за которых вам кажется, что этот мир не ваш. Как только успокоится ваш разум, всё остальное очень быстро придёт в норму.

— Я не дам ничего стирать в своей голове, — упрямо повторил Снейп.

— Поймите, профессор, тот факт, что вы окклюмент и легилимент, играет сейчас с вами злую шутку, ваш тренированный разум не терпит дыр и потерянных воспоминаний, поэтому, пострадав во время прыжка, он самостоятельно заполнил все пробелы, найдя, как ему казалось, разумные объяснения произошедшему. Ваш разум создал для вас ложные воспоминания, которые ваша память на самом деле не сохранила, а вы считаете, что они — ваши.

— Вы не верите, что перемещение в другой мир возможно? — внимательно глядя на неё, спросил Снейп.

— Дело не в том, во что я верю, профессор, просто есть куда более очевидное и естественное объяснение вашей проблемы, чем путешествие не только во времени, но и в пространстве. Возможно, когда вы совершали прыжок, с вами просто что-то произошло, и мне кажется, что вы по какой-то причине намеренно мне об этом не рассказываете.

— Почему вы так считаете? — нахмурившись, спросил Снейп.

— Потому что пророчество на самом деле никуда вас не перемещало, я видела его вчера вечером, на нём нет ни следа портальной магии. Если только кто-то намеренно не стёр все следы, то в будущее вас отправило не оно.

— В будущее меня перенёс Хогвартс, — сказал Снейп.

— Замок?

— Это не просто Замок, это очень мощная магическая субстанция, она может оперировать понятиями вне времени. Хогвартсу потребовалась помощь, и он просто меня забрал.

— Это звучит даже похлеще, чем история о параллельных мирах, профессор, вы же это понимаете? А как вы вернулись обратно?

— Меня перенёс Локус Темпорибус.

— Локус Темпорибус? — удивилась Эмма. — Где вы его взяли?

— Две недели назад Поттер украл его из Отдела Тайн.

Эмма удивлённо посмотрела на Поттера, и тот расстроенно вздохнул.

— Я ничего не крал из Отдела Тайн, — объяснил он, — директор МакГонагалл сказала, что Локус Темпорибус хранился в Хогвартсе очень долгое время. Почти шестьдесят лет назад, после сражения с Гриндевальдом, его привёз в замок Альбус Дамблдор и спрятал в потайной нише третьего этажа.