Портрет Трикси Луламун (гет)

— Не крутись, — попросил он Трикси, — ты мешаешь работать.

— Ты думаешь, так просто быть несколько часов неподвижной?

— Непросто, — согласился Озз, — но у меня было множество натурщиц, и они как-то терпели.

Трикси тут же надулась и независимо откинула чёлку назад.

— О. А теперь отлично. Надо почаще тебя злить. У тебя сердитой очень необычное выражение лица…

Эшш быстро заработал кистью. Трикси с некоторым недоумением взирала на него: она не привыкла, чтоб единороги совершали мелкие движения при помощи копытокинеза.

— Тебе так удобно? — наконец спросила она.

— Да, ты не поверишь… Хотя большинство художников рисуют иначе. Однако я ведь не учу тебя, как делать цирковые номера…

— Но ты всё же скажи своё мнение о них, — попросила единорожка.

— Ты хорошая фокусница и талантливая магесса, — сказал Эшш. — Но никакая актриса. У тебя наигранные и гипертрофированные интонации. Много пафоса. Это скорей вредит… Хотя я ведь из подвида «искушённой публики». Другим это, может, не так бросается в глаза.

Она несколько минут молчала. Потом спросила:

— Ты со всеми так убийственно честен?

— Практически, — погружённый в работу, Эшш ответил на автомате, — даже с принцессой Луной. Так что ты в хорошей компании.

— И какая она? Страшная?

— Ну что тебе сказать… Я плохой наблюдатель — слишком чувствителен к мелочам. Внешне — она очень любезная. Но находиться в одной комнате с ней — смертельно опасно. Точнее объяснить не могу…

Единорожка задумчиво поправила амулет на шее. Он был ей к лицу, подходя цветом к шёрстке.

Вообще-то Эшш сжульничал и предварительно отнёс серебряную цацку знакомому артефактору провериться, но тот не нашёл в ней колдовства. Не то чтобы единорог ожидал от принцессы какого-то злодейства, но проверить всё же не мешало… Впрочем, в предмете, созданном Луной, обычный маг мог ничего и не распознать.

С Трикси они познакомились на второй день пребывания Эшша в Понивиле. Художнику, с одной стороны, повезло, а с другой — нет. Поезд из-за «подтекающего» котла пришёл в город поздно вечером, и, кроме того, лил дождь. Поэтому он заселился сходу в привокзальную гостиницу, заказал ужин и сидра, а потом завалился спать.

Утром выяснилось, что другой гостиницы в городе просто нет, а яблочный сидр — единственный приличный напиток, производимый здесь. Так что вчера был сделал правильный выбор, пусть и случайно. Заселился он под чужим именем. И этим же именем, по своему обыкновению, представлялся всем встречным-поперечным... Кан, начинающий художник. Всё-таки Озза Эшша знали, наверное, все мало-мальски образованные пони в Эквестрии, а он любил приватность.

Кроме того, приятно завести дружеские отношения в качестве никому не известного единорога, а не столичной знаменитости.

Трикси он встретил в коридоре гостиницы, и она, нимало не смущаясь, тотчас пригласила его приходить на представление. А он её — в гости на чай, поскольку типаж внешности был весьма необычным.

Представление же показалось ему с одной стороны пресным, но с другой…

Он никогда не был сильным магом, но неплохо разбирался в силе и искусстве других. И если при взгляде на Луну он понимал, что видит лишь подошву горы, то при взгляде на Трикси… Алмаз, но, увы, неогранённый и который уже никогда не будет огранён, ибо по мнению любого учителя она уже слишком стара, хотя и была моложе Эшша лет на десять, а художнику ведь только тридцать шесть… И кроме того, интересный типаж. Он положительно был заинтригован.

Столь же интересную и так же необученную единорожку с белоснежной шёрсткой он увидел в толпе, но при попытке познакомится ближе, когда кобылка услышала, что он — начинающий художник (Эшш не выглядел на свой возраст, но и двадцатилетним мальчиком счесть его было бы трудновато), она резко отчалила.

С грустью посмотрев на симпатичные формы, Эшш вздохнул: "Вот сказать бы тебе, что я всемирно известная звезда-миллионер... Но это будет не совсем то, чего я хочу. В смысле — нормальных отношений".

После выступления Трикси в самом деле зашла к нему на чай. И во второй день. А в третий — осталась на ночь.

И так как у неё в действительно была весьма примечательная внешность, Эшш предложил ей попозировать. А в процессе уже признался, кто он такой. Кобылка, конечно, была впечатлена, но не слишком. Было понятно, что она рассчитывает добиться не менее звонкой славы…

В дверь неожиданно постучались, прервав его раздумья. Трикси давно ушла готовиться к выступлению. Может, она решила зайти ещё на час? Художник открыл и непроизвольно отшатнулся: на пороге стояла страшноватого вида зебра с бельмом на глазу.

— Вы к кому?

— Это я, — сказала гостья знакомым голосом, который Эшш, правда, не сразу распознал.

— Кто «я»?

— Принцесса Луна, — ответила она и двинулась внутрь номера.

— Но почему в таком виде?

— Не люблю шумихи… Согласись, ассоциировать двухметрового аликорна с полуслепой зеброй трудновато. Даже сами зебры ни разу меня не опознали, когда я училась среди них во время оно, — пояснила Луна.

— А зачем? — переспросил обалдевший Эшш.

— Ну, когда я была молодой, в Эквестрии с наукой было туговато. А в Зебрике оставались еще обломки старой империи. В частности, последний не почивший университет. Силушкой я уже тогда была не обиженна, а со знаниями было хуже. У Селестии, помимо обучения, хватало дел, а другие маги, да и не маги, меня сильно боялись: я не отличалась кротким характером, тогда все феодалы им не отличались… Это душераздирающее зрелище, когда учитель боится ученика, — задумчиво сказала Луна. — Если такой ученик в одном экземпляре, ещё ладно, но если это тенденция — то сливайте воду, вашей цивилизации конец. И вот на несколько лет я превратилась в уродливую зебру, чтобы приставания не отвлекали от учёбы, и отправилась в бывшую столицу второго континента… Но это я отвлеклась. Показывай работу.

Луна обозрела холст и кивнула:

— Хорошо. Я бы сказала, очень хорошо. Кто она?

— Её зовут Трикси. Бродячая фокусница, — ответил Эшш. — И талантливая магесса. Но увы, не получившая классического образования.

— Да. Я почувствовала, — медленно сказала принцесса.

— Можно спросить, а как вы меня нашли? — поинтересовался единорог.

— О, это пара пустяков. У меня же несколько твоих картин висит, а по вещи я всегда могу найти её создателя, если он жив.

«Вон оно как, — подумал Эшш, — хорошо, что я тогда не попытался сбежать, у меня ведь была такая идея».

Вслух же сказал:

— А что мне делать с этим портретом?

— Подари ей, — предложила Луна, но, заметив, как по лицу Эшша пробежала тень, удивилась: — Что? Я же тебе заплатила.

— Да нет, дело не в этом… Мне просто кажется, что эта картина — самое лучшее, что я когда-либо написал. Мне просто жалко расставаться… Но вы, конечно, правы.

— Ну так не расставайся, — посоветовала принцесса. — У тебя ведь творческая командировка. Вот и продолжи отношения, пока никуда не спешишь, а там видно будет.

— И всё вы знаете, — несколько смущённо буркнул Эшш. Луна только скупо улыбнулась в ответ. — Кстати, — вспомнил он, — с кого надо написать второй портрет? Время ведь уходит…

— А ты не спеши, — посоветовала аликорн, — я потом тебе скажу…

В одно из своих тайных убежищ в горах Луна пришла уже ночью.

У неё и в Кантерлоте было несколько хорошо защищённых бункеров, но всё же она предпочитала работать с серьёзной магией здесь (или вовсе на луне), а бронебоксы отдала «на растерзание» ученикам: всё же столица — это густонаселённый город. Один промышленник-сталелитейщик недавно похвалялся ей, что строит завод, дабы катать особо прочные листы, неравномерно науглероженные. Это было нездорово и сулило новый виток гонки вооружений, потому что зебры сопрут технологию, едва первый лист остынет, но и деваться Эквестрии было некуда.

Хотя в данном случае толщина и качество защиты убежища не имели большого значения — некромантия не требует большой силы. Но она хотела быть подальше от сестры, Селестия могла бы что-то заметить.

Луна создала в воздухе довольно схематичные копии амулета, который сейчас носила Трикси, и портрета-филактерии. По-хорошему портрет, как и субъекта «переписывания», следовало бы иметь при себе, в прямой видимости, но у принцессы хватало квалификации работать с образами.

За пару тысяч километров серебряный кулон, лежащий на тумбочке, зажёгся красным цветом, словно на секунду стал рубиновым, но тут же погас. Трикси промычала что-то во сне и перевернулась на другой бок.

* * *

— Вставай, лежебока! — гаркнула она прямо в ухо художнику, так что тот аж подскочил на кровати.

— Блин, Трикси, сколько времени?

— Восемь часов. Завтрак скоро.

— Ну и рань. Буду весь день разбитым… Ладно, я шучу. Я сам в такое время обычно уже не сплю, а вот в Кантерлоте, в обществе, раньше десяти-одиннадцати вставать не принято.

— В обществе бездельников, надо понимать, — да, — буркнула Трикси. — А в городах вроде Понивиля уже первую десятину земли вспахали… А я, ты знаешь, наоборот, сегодня с утра бодра и весела. Даже жаль, что не надо готовится к выступлению.

— А почему не надо-то? — спросил Эшш.

— Городок маленький, — пояснила фокусница. — И так уже, считай, все, кто мог и хотел, по два-три раза перебывали на представлении. А новую программу подготовить — не раз чихнуть. Проще пару лет гастролировать с этой. Хотя сегодня я чувствую себя прямо в ударе, может, даже и попытаюсь что новое соорудить…

Эшш привык, когда в провинции постоянно выспрашивали его о столичной жизни, если узнавали, что он из Кантерлота. В этом плане Трикси приятно порадовала: ей было, в общем, плевать на столицу, она говорила о себе и своём искусстве. Поэтому единорог сильно удивился, когда за завтраком она первым делом спросила:

— Так что, ты говоришь, нужно, чтоб поступить в кантерлотскую школу волшебства?

— Я не говорил… Что нужно? Я так понимаю, ты про себя? Ну, талант у тебя есть, но ещё, увы, нужны большие деньги. И на саму учёбу, и на покупку книг, и на жизнь, что немаловажно. Так как времени работать у тебя не будет, а на стипендию и бесплатное проживание за счёт принцесс надеяться не приходится…

— Почему?

— Только не кидайся чашками… Потому что ты уже для этого старая. Я слышал об одном-единственном студенте, которого зачислили в четырнадцать лет. Но тебе же не четырнадцать. А за деньги не возбраняется учится кому угодно.

— Несправедливо.

Эшш пожал плечами:

— Толкового мага учат лет пятнадцать. И по выпуску государство рассчитывает на некоторую отдачу в течение ряда десятилетий.

— Понимаю, — кивнула Трикси. И в шутку добавила: — Вот будь я бессмертной, нестареющей, могла бы сейчас выучиться, проработать потом лет тридцать или сколько там положено, а потом уже жить в своё удовольствие. А сколько стоит обучение?

Эшш назвал примерную цифру.

— Но это в хорошей школе, «аффилированной», так сказать, со дворцом. То есть на некоторые занятия они ходят туда. А так можно найти и дешевле.

Единорожка шумно выдохнула.

— Да, мне столько не заработать.

— Ну, не расстраивайся. У тебя и так отличные представления, — Эшш хотел было потрепать её по гриве, но почувствовал, что нога на секунду оказалась как будто в телекинетических тисках. А она в самом деле сильна! Эшш покрутил головой. Он на миг испугался её глаз, но тут же прогнал эту глупую мысль.

— Великая Трикси не нуждается в жалости! — кобылка улыбнулась, давая понять, что пошутила. — У меня есть идея. Раз уж сегодня нам обоим решительно нечего делать, давай сходим на прогулку в Вечнодикий лес. Я тут немало о нём слышала, но всё было некогда сходить. То представления, то тебе позировала, то…

Она чуть смутилась.

— Но ты, наверно, слышала, что местные сами не очень-то туда ходят? — перевёл разговор Эшш.

— Да. Там ужасные монстры, как они говорят… А мне что-то не страшно. Я как-то раз одолела Урсу Старшего.

— А кто это? — удивился Эшш.

— Выдуманное мной чудовище. Но на зрителей действует… Знаешь, мне почему-то очень хочется туда сходить, не знаю почему. Так ты со мной?

Художник вздохнул. В его возрасте на «слабо» не покупаются, но и не помочь тоже было бы скверно. С логической точки зрения — если б в том лесу в самом деле жило нечто ужасное, оно давно было бы уничтожено принцессами. Либо вылезло и сожрало всех в Понивиле. Либо сначала сожрало, а потом было бы уничтожено.

— Там, говорят, стоит древняя крепость аликорнов. Очень хочется на неё взглянуть… Богатые у нас принцессы, — завистливо вздохнула Трикси. — Если б она была в моей собственности, я бы экскурсии туда пускала за хорошие деньги.

Эшш кивнул. Он пока не рассказывал этого, но за портрет Луна заплатила ему десять тысяч. Совершенно невероятную по меркам Трикси сумму. А продать картину в Кантерлоте или Мейнхеттене можно было за пять тысяч прямо сегодня и за семь — если немного подождать. Эшш собирался сказать это Трикси при расставании: что сумма, нужная на обучение, уже у неё есть. Ему, конечно, было бы неприятно, если б она продала портрет какому-то толстосуму, но судьба живой пони была несравнимо важнее.

А в том, что расставание будет, Эшш не сомневался. Он никогда не задерживал привязанности дольше нескольких месяцев. И по тому, как она обсуждала свои гастроли без малейшей привязки к его мнению, понимал, что и она такая же…

Остов замка Двух сестёр подавлял всякого случайного гостя своей мощью.

«Не зря, — подумал Озз Эшш, путая причину и следствие, — его запихали вглубь Вечнодикого леса».

Могучие стены, в которые вплетено заклинание упрочнения… Более слабые маги всё время совершенствовали защиту своих твердынь — от поколения к поколению. Здесь же изначально было применено что-то невероятно могучее, что не требовало постоянных доработок.

И конечно, войти сюда простым смертным было совершенно невозможно, даже если они преодолели бы все действительные или мнимые опасности леса. Об этом Эшш и напомнил спутнице.

— Все аликорны — некроманты, — сообщила Трикси. — Я думаю, защита настроена на это.

Эшш поёжился.

— Откуда ты знаешь?

Единорожка на миг утратила самоуверенность.

— Гм… Вот просто знаю. Не смогу объяснить, но я почему-то чётко вижу здесь линии смерти в колдовстве. Однако могу тебя утешить — нам туда не надо.

Трикси покрутилась на месте.

— Я чувствую где-то здесь источник магии огромной мощности. Нет, не в крепости, — ответила она на невысказанный вопрос. — Я не могу понять, что это.

— Трикси, — позвал он, — то есть мы за этим сюда на самом деле шли, да?

— Вот, — она разочарованно остановилось, — оно ушло. Дискорд, а я ведь не смогу здесь остаться. Ну, на случай, если это вернётся.

— Знаешь, — сказал Эшш, — я когда-то тоже учился магии. Всего три года, на большее не хватило таланта. И первое, что вбивали нам в голову: никогда не пытайтесь ухватить больше, чем сможете унести. То, что ты почувствовала, это, скорей всего, отголоски какой-то магии Сестёр. А они, как я тебе докладывал, весьма ужасные. Не лицом, понятное дело… И возможно, не зря лес не рекомендован к посещению.

Трикси холодно сверкнула глазами:

— Это не магия аликорнов. И вообще, жеребцу, особенно единорогу, не следует быть столь осторожным.

«Ну и характер, — подумал он, — словно ёж. Ну да это тебя и привлекло, верно?»

Когда они уже подходили к Понивилю, в чаще послышалось подозрительное шуршание, и оттуда вылез крупный медведь.

— Твою ж бабушку, — тихо пробормотал Эшш, — кого ты там, говоришь, побеждала?

Впрочем, Трикси не сплоховала и без лишних разговоров шарахнула по зверю магической кувалдой. Заревев от боли и обиды, медведь улетел обратно в чащу, а из леса, но совсем с другой стороны, донёсся болезненный вскрик.

— Эт-то что? — удивилась Трикси. — Я же в ту сторону не стреляла…

На поляну выбралась розовогривая пегаска.

— Зачем ты? Он же домашний!

— Ну извини, блин. Спрашивать было некогда… Совсем сбрендила: медведя приручать.

Пегаска, однако, не слушая её, полезла осматривать лежащего на земле медведя. Трикси и Озз Эшш приблизились к ней.

— У него сломана лапа и лёгкая контузия, — неожиданно для самой себя сказала Трикси. Хотя она раньше никогда не занималась медицинской магией, но теперь почему-то видела повреждения животного.

— Его надо отнести к ветеринару!

— Тебе надо, ты и неси, — отрезала Трикси.

Пегаска огромными полными слёз глазами посмотрела сначала на фокусницу, потом на Эшша, так, что он не выдержал.

— Он точно нас не сожрёт?.. Ну, давай тогда поможем, что ли… Телегу надо прикатить.

Трикси вздохнула, подняла медведя телекинезом и понесла перед собой. Озз Эшш уважительно крякнул. Сам он едва смог бы поднять единорожку комплекции своей подруги, а о том, чтобы нести здоровенного зверя, не приходилось и мечтать…

Вобщем, день был испорчен этим приключением. Когда они вернулись в номер, госпитализировав загипсованного медведя в дом пегаски, то через час примчалась белая единорожка, которую звали Рарити и которая была подругой хозяйки медведя, и устроила скандал из-за покалеченного зверя. Трикси, как выяснилось, тоже умела и любила скандалить. Так что у Эшша разболелись от этого зубы и голова…

— И какие дальнейшие планы? — поинтересовался он, когда белая единорожка, кипя возмущением, наконец ушла.

— Думаю, завтра надо ехать в другой город. Тут я уже собрала всё, что можно… Да и конфликты с местными некстати. Кажется, что я смогу теперь несколько увеличить свой заработок… Я чувствую себя сильнее, чем неделю назад. Кстати, — она хитро посмотрела на собеседника, — ты не планируешь небольшое путешествие?

— Если это займёт недели две-три, — ответил он, — хотя меня в полуприказном порядке отослали из Кантерлота, но придётся тайно вернуться — в Академии начинаются экзамены, а я обещал посмотреть работы некоторых учеников. Потом договоримся о месте встречи… А как ты обычно путешествуешь?

— Ну, если есть деньги и железная дорога идёт туда, куда мне надо, арендую платформу. Если же нет, впрягаюсь в фургон сама или нанимаю какого-нибудь земнопони, если путь далёк или тяжёл. — И заметив, как испугался Эшш, рассмеялась: — Нет, в этот раз, конечно, воспользуемся транспортом. Давай-ка будем собирать вещи. Положи, наверное, портрет в коробку. Жаль будет, если повредим.

Он кивнул, снял с картины лёгкий экран и замер на минуту. Портрет изменился. «Проклятые новые краски, — подумал Эшш, — и зачем Луна на них настояла?» Художник всмотрелся в лицо нарисованной Трикси. Краска частично «просела», и углы губ единорожки «уехали» вниз, придав ей хмурый вид, но хоть не испортив работы окончательно.

* * *

Эшш наблюдал за представлением из-за кулис, благодаря полученному с письмом «пропуску в служебную часть». Он хотел перед представлением перекинуться парой слов с Трикси, но из-за проклятого «подтекающего» котла поезд опять пришёл с задержкой. Дискордовы клепальщики… Он думал, что такое может случиться только на каком-нибудь провинциальном рейсе.

Из-за опоздания он попал в театр, когда представление уже началось.

На сцене «танцевали» или изображали нечто подобное танцу, по всей видимости, ученики местной хореографической школы. Они очень старались, но это выглядело явно недостаточным. Трикси на сцене пока нигде не было видно.

В связи со своими обязанностями в Академии художеств три недели назад он был вынужден уехать в Кантерлот, оставив Трикси дальше гастролировать одну, но в общем, надо сказать, скучал. И, получив письмо, сразу назначил всем не сдавшим переэкзаменовку на осень и отправил курьера на вокзал за билетом. Сам же, оставшись в своем кабинете один, украдкой понюхал конверт.

Её духи… Впрочем, к знакомому аромату примешивался новый для Трикси запах лаванды.

Письмо было очень коротким:

«Я люблю тебя. Я хочу тебя. Приди».

Впрочем, внизу было подробно, до минуты, расписано: где, когда, по какому адресу пройдёт её очередное выступление…

На сцену тем временем вытащили какое-то страшного вида идолище с высунутой вперёд башкой, и через минуту из-за него вышла Трикси.

Эшш моргнул. Видя статую несколько с другого ракурса, чем зрители из зала, он всё равно не понял, откуда она появилась в тени прожекторов. Наверно, вылезла из какой-то дверцы позади идола.

Танцовщики и танцовщицы местной самодеятельности задвигались несколько активнее, но всё равно было похоже, что они нанялись на полставки развешивать шторы в богатом доме.

Трикси сняла с головы шляпу и отбросила её, обнажив довольно растрёпанную, давно не стриженную гриву. Не долетев до пола, шляпа исчезла… Да не в «карман», не рассыпалась на атомы, что не способствовало бы здоровой радиационной обстановке в зале, а просто исчезла…

Проблема всех фокусников Эквестрии, выступавших в городах, хоть немного больше Понивиля, заключалась в искушённости публики. На представление могли заявится маги классом многократ выше несчастного иллюзиониста и если не освистать выступающего, то скептическими шуточками изрядно подорвать эффект…

Впрочем, в данном случае по залу прокатились недоверчивые восклицания. Принять, что шляпа вот так взяла и пропала, некоторые гости были явно не готовы, но и понять, в чём подвох, тоже не могли.

— Дамы и господа, — вроде негромко, но так, что услышали все, произнесла Трикси, — я покажу вам чудеса.

Она вдруг начала подниматься в воздух, что могли сделать считанные единороги в стране.

— Как она это делает? — спросил у Озза Эша рабочий сцены, стоявший с ним рядом.

Художник посмотрел на него диким взглядом: «Уж кому, как не тебе, знать».

— Лески, вероятно, какие-то.

— Да нет там никаких лесок. Их и крепить не на что…

Но тут Трикси «выдала на гора» такое, что вызвало в зале буквально стон удивления и недоверия. Будучи сама подвешенной телекинезом, подняла вверх обе передние ноги, словно в какой-то тайной молитве, рог засиял еще ярче… И двое танцовщиков, разбежавшихся по углам после выхода центрального персонажа, тоже взлетели в воздух, причём испуг на их лицах был весьма неподдельным, из чего Эшш заключил, что Трикси импровизировала…

И это было в самом деле заклинание, пожирающее прорву сил. До сего дня Озз Эшш вообще был уверен, что на подобное способны лишь аликорны.

На сцену тем временем втащили стеклянную колбу высотой метра в два, со странными насечками на лицевой стороне, и разместили под пастью установленного ранее идолища поганого.

— Следите за копытом, дамы и господа! — сказала Трикси и телепортировалась вовнутрь колбы.

«Вот это блин, — подумал Эшш. — Не знал за ней таких талантов».

В это время из пасти идолища в сосуд начал сыпаться песок, как в гротескно гигантских песочных часах. Рабочие сцены, в том числе и собеседник художника, забегали, обставляя колбу со всех сторон зеркалами, чтобы зритель мог видеть — нигде нет никаких лазеек. Фокусница не сможет выбраться… А песок между тем уже засыпал её выше, чем по колено. С заметным усилием Трикси выдернула правую переднюю ногу и подняла над собой, как флаг тонущего корабля.

Через полминуты песок покрыл её с головой. А ещё через полминуты над поверхностью осталось только копыто и кусочек ноги.

Как улитки ползли секунды, и миновало их довольно много, прежде чем Озз Эшш сообразил, что его любовница, по всей вероятности, мертва. Что делать по этому поводу, он решительно не представлял. А колба выглядела в магическом зрении весьма прочной и защищённой.

В зале тем временем тоже нарастал шум, и когда прошли все разумные сроки, в течение которых пони могут жить без воздуха, Трикси возникла рядом во вспышке телепорта.

Подтверждая, что она в самом деле была внутри, песок «просел» на несколько дюймов. Единорожка всмотрелась в шкалу и ничуть не сбитым голосом пошутила:

— Ну вот, опять не похудела… Куда это годится?

Напряжённая обстановка в зале несколько разрядилась смехом, а рабочие сцены уже готовили нечто не менее самоубийственное. С диска, вращавшегося под потолком, свисало несколько мечей, насколько Озз мог рассмотреть — вполне боевых. Трикси улеглась на небольшой помост прямо под ними. Зеркала переставили так, чтобы зрителям было всё хорошо видно. Когда с импровизированных «небес» сорвался первый клинок, Эшш непроизвольно охнул. Трикси же, казалось, не реагировала, и только когда меч уже почти пронзил плоть, встрепенулась.

Художник ожидал, что она поставит щит, отклонит клинок телекинезом или ещё как-то воспользуется магией, но фокусница просто выбросила вверх две передние ноги и сломала стальное лезвие между копыт… После этого ему, откровенно говоря, захотелось тихо уехать и отписать потом Трикси, что дела не позволили прибыть, а твоё письмо, где ты об этом просишь, я не получал. Хотя, скорее всего, его присутствие за кулисами она заметила…

— А теперь мне нужен доброволец из зрительного зала, — сказала кобылка, когда с мечами было покончено. — Заодно можно будет убедиться, что сталь настоящая.

Эшш, хотя и крепко сомневался в рациональности своих мотивов, ступил было вперёд, но Трикси подмигнула ему и сделала лёгкий жест копытом, мол, поговорим с тобой вечером.

На помост взобрался какой-то единорог. Весьма недурственный маг, как определил Эшш. Видимо, из скептиков.

— У меня будет к вам просьба, — сказала Трикси, — отвечать только правду. Иначе будет неинтересно… Вы, как единорог, наверное, хорошо знаете историю своей семьи? Я попытаюсь угадать, кем были ваши предки — единорогами, пегасами или земнопони — до сколь угодно далёкого поколения, а вы скажете, права я или ошибаюсь…

Эшш хмыкнул: с одной стороны, такой «фокус» граничил с моветоном, с другой стороны, все племена пони считались равными и совсем не зазорно даже аристократу иметь в предках земнопони. А с третьей стороны, Трикси предлагала нечто совершенно немыслимое, по крайней мере, для того уровня знаний о магии, которым обладал художник…

— Как ты это делаешь? — спросил её вечером Эшш, когда они лежали в кровати, уже немного уставшие.

— Что именно?

— Да всё. — Он хмыкнул. — Как ты могла знать, кем была его бабка в десятом колене, если он сам этого не знал?

Трикси с сомнением посмотрела на своё отражение в зеркальном потолке.

— Хорошо, я покажу тебе. Но ты никому не говори…

Она внезапно прильнула к Эшшу, словно для поцелуя, и их рога соприкоснулись.

Гостиничный номер люкс как будто исчез из восприятия художника, и он увидел фокус с угадыванием глазами Трикси… За единорогом, с которым она говорила, безмолвной толпой стояли его предки. Тысячи и тысячи. Но лишь четверо из них были живы, а остальные представляли собой жуткое сборище мертвецов. Когда Эшш смотрел на них сразу на всех, то видел лишь серую неподвижную толпу, но он мог (спаси нас, Селестия) сосредоточится на конкретном персонаже и сказать, кто он был, чем болел, способен ли был иметь детей… Идиотский смешок вырвался из горла художника. Конечно, был способен. Все они могли иметь детей, иначе их бы здесь не было.

Эшш поднял взгляд на зрителей в зале и тут же стократ раскаялся в этом опрометчивом поступке. Толпа мертвецов стояла за каждым, ничуть не мешая и не затмевая друг друга. Впрочем, в далёких поколениях они во многом пересекались, и Озз Эшш, если б его рассудок был в состоянии такое выдержать, теоретически мог отыскать общего предка для того вон чванного аристократа и этого работяги в простенькой рубашке…

В следующую секунду Трикси убрала рог, и видение исчезло.

— Что… Это… Мать меня… Было? — в несколько приёмов спросил он.

— Ты видел мир, каким видят его аликорны, — пояснила кобылка.

— А откуда ты это можешь знать?

— Ну, — пожала плечами Трикси, — если это могу я, неужели не могут они? Как я говорила, все аликорны — некроманты. Но для них это «непрофильная дисциплина».

— Логично, — кивнул художник. И подумал, что картину с этими призраками обязательно нужно будет написать, но потом. — А меня? Меня ты тоже так видишь?

Она чмокнула его в щёку.

— Я отключаю эту возможность, когда не на сцене… Но кажется, тебя надо «вознаградить» за это жуткое зрелище. — Она лукаво подмигнула. — Так ты скорее его забудешь…

И когда очередной порыв страсти оставил их, уже прилично растрёпанных, на кровати, он запоздало спросил:

— А ты применяла заклинание?.. Ну, ты поняла, какое…

— Нет нужды, — рассеяно ответила Трикси.

— Ты не можешь сейчас зачать? — уточнил Эшш.

— Я вообще не смогу зачать, — с некоторой ноткой грусти ответила она. — Ты теперь в курсе, как я вижу мир… И Дискорд дёрнул меня посмотреть в зеркало. Нет, я узнала много полезного. Но и неприятного — тоже. В том числе и это. За всё надо платить, увы…

Она поднялась с кровати и двинулась к душевой, на ходу сказав:

— Кстати, мечи, что я ломала, были с дефектами закалки. Есть у нас, фокусников, маленькие секреты.

Через пару минут он тоже вошёл в душевую, отметив с ухмылкой задёрнутую занавеску: да уж, после всего, что было — забавный приступ целомудрия.

— Кстати, что ты собираешься делать дальше? — он повысил голос, «перекрикивая» струи воды.

— Это хороший вопрос. Ещё месяц назад я планировала посвятить время накоплению денег на учёбу и самой учёбе, но в последнее время усомнилась. Я много думала и пришла к выводу, что это, по большому счёту, бессмысленно. Если бы разум был тем, чем он должен быть, не было бы ни разобщения племён, ни войн, ни суеверий… Все разумные объединились бы в первый же день. Относительно слабые и глупые добровольно признали бы над собой владычество относительно сильных и мудрых. А те, в свою очередь, неустанно заботились бы о развитии своих подопечных. Поскольку этого не происходит, то, может, за исключением принцесс, мы не совсем разумны… И это можно исправить либо нельзя исправить. Второй вариант рассматривать не буду, а первый, как мне сейчас кажется, чреват сбросом развития Эквестрии и Зебрики до первобытных времён. Посему это тоже не вариант… Кроме того, до уровня принцесс мне не дотянуться. Хотя сам по себе рост — достойная цель, и стоит попробовать. Так что, пожалуй, — она выключила воду и отдёрнула занавеску, — я всё же остановлюсь на учёбе.

Эшш усмехнулся:

— Надеюсь, ты не полезешь переделывать мир.

— Ну, я не так глупа. Очень сложная и неблагодарная работа.

* * *

Несколько месяцев спустя, когда до сезона осенних дождей оставалось всего ничего, грузопассажирский (других в Эквестрии в ту пору ещё не было) поезд подкатил к Понивильскому вокзалу с утра пораньше. К хвосту его была прицеплена платформа, на которой, закреплённый цепями, стоял цирковой фургончик. С прошлого раза его перекрасили в более строгий тёмный цвет, во второй стене, напротив рампы, появился ещё один лючок примерно полметра на метр, но в целом он не изменился.

А из пассажирского вагона последней, когда схлынула гомонящая толпа, на перрон вышла голубого цвета единорожка с парой чемоданов. Встречающий её и уже слегка поникший Озз Эшш встрепенулся.

— Привет. Я получил твоё письмо… Но почему здесь? Ты же говорила — Мейнхеттен. Ты ведь давала тут представление недавно…

— Привет. Да выдался денёк свободный и маршрут удобный. Хотела ещё раз заскочить в Вечнодикий, посмотреть, что там да как. Возможно, в этот раз мне повезёт больше. Найти ту штуку, что я тогда почувствовала… Потом на день — в Кантерлот, схожу в пару школ, поговорю, как бы учёбу оформить… Так что не велела даже фургон с платформы снимать.

— А зачем ты его вообще притащила? — удивился Эшш, — отправила бы вперёд в Мейнхеттен, всего и делов.

— Была причина, — ответила Трикси и зажгла рог.

Упоминавшийся люк на её фургоне открылся, и оттуда появился здоровенный плоский ящик, немного похожий на гроб, но выполненный из стали. Художник мысленно охнул, прикинув, сколько это должно весить. А Трикси, казалось, даже не замечала, что держит пару центнеров железа и чемоданы.

— В купе это внести, сам понимаешь, никак нельзя. А нанимать отдельно второй вагон — глупо.

— Там реквизит для фокусов? — предположил Эшш.

— Портрет там твой, — пояснила она, — неужели так трудно догадаться? Реквизит в фургоне.

Трикси двинулась к гостинице, неся перед собой ящик.

«Блин, — подумал жеребец, — слухи теперь пойдут о гробах и вампирах».

— И сколько ж с тебя содрали за этот сейф?

— Пятьдесят монет.

— Много.

— Мои заработки несколько выросли. В последний раз даже позволила себе арендовать стадион. Привокзальные площади и их аналоги становятся тесноваты…

Они вошли в номер, Трикси бросила в угол чемоданы, а сейф с портретом поставила вертикально.

— Неужели он так тебе нравится, — спросил Эшш, — что не можешь даже на минуту расстаться? Нет, мне, конечно, приятно…

— Ты хочешь взглянуть?

— Что?

— Говорю, хочешь взглянуть на него?

— Не откажусь.

Трикси сотворила какое-то сложное заклинание, от которого в номере температура явственно упала на несколько градусов, и дверца ящика открылась.

Единорог шарахнулся от увиденного: да, это, несомненно, была его работа, и изображена на ней была Трикси, но кто б её узнал! Фон и поза с независимо закинутой назад гривой остались прежними, но сама грива поседела, шёрстка поблекла, свалялась и отчасти выпала, оставив серые залысины. Глаза потухли и ввалились. Губы потрескались и кривились в сардонической усмешке, чуть приоткрывая зубы. Их нельзя было толком рассмотреть, но Оззу Эшшу на миг показалось, что они острые, как у хищного зверя…

— Что это такое?

— Я думала, ты мне скажешь. Решила сначала, что в краске идет какая-то химическая реакция, или, — она грозно сверкнула глазами, — это такая твоя шутка. Знаешь, как подложить на стул надувную подушку. Я даже всерьёз гневалась…

Эшшу стало не по себе. Показалось, за её плечами развернулось что-то чёрное, опасное.

— …но по размышлении поняла, что ты просто не в состоянии такое устроить…

«Блин, что же Луна сотворила с этим портретом?»

— … или, может быть, ты что-то скрываешь?! Ну да ладно, — Трикси улыбнулась, — я не обижаюсь.

— Слушай, — предложил художник, — я мог бы нарисовать портрет заново, в другой манере, другими красками. Этот позорит тебя и меня, и его, пожалуй, стоит уничтожить…

— Нет! — рявкнула Трикси, так что звякнули чашки. — Разве ты не понял? Эта штука придаёт мне сил. Разве я смогла бы раньше поднять того медведя или этот сейф?

Железный ящик тем временем в самом деле приподнялся над полом, и Эшш почувствовал, что она с трудом сдерживается, чтоб не швырнуть сейфом в него.

— Это полотно, я и вот этот амулет, — Трикси оттянула на шее цепочку с серебряным кулоном, подаренным художником, — составляют как бы одно целое. Не знаю, как это вышло, но теперь портрет будет стареть вместо меня, получать мои раны и болезни. Есть ли хоть одна пони, что в здравом уме от такого откажется?..

— Вобще-то есть, — Эшш понемногу отступал к двери, — и таких, думаю, немало. Разве ты не видишь, как это тебя изуродовало?

— Что-о? — протянула она, довернувшись к зеркалу. Но там отражалась, конечно, молодая симпатичная единорожка. — Это такая шутка? — прошипела Трикси.

— Я не в том смысле, — поспешно выкрикнул он, подкрадываясь к двери, — а в смысле души.

— Нет никакой души! — чуть тише сказала Трикси.

Эшш толкнул входную дверь задней ногой.

— Смелое заявление для той, чья душа оказалась в холсте…

Что бы произошло после этого, к счастью, осталось неизвестным, поскольку из коридора в номер заглянула та самая белая единорожка, и по милому провинциальному обычаю совать нос в чужие дела спросила:

— А вы тут ссоритесь, да? Ой, а это твой портрет? Ты нарисовал? Видно, что художник ты начинающий. А почему грива облезлая?

— Тебе не нравится моя грива? — ласково спросила Трикси…

Лавандовая единорожка, недавно приехавшая в Понивиль, сидела на летней веранде кафе, когда мимо с воплями пробежала группа пони. Потом в стороне вокзала что-то громыхнуло.

— Спайк! — сказала она. — Ну-ка, ступай домой.

— Но я…

— Без разговоров!

— Ладно, — дракончик нехотя подчинился…

На привокзальной площади, помимо гостиницы и почты, находился еще и пункт охраны правопорядка. И когда от глухого взрыва внутри отеля у половины этих зданий треснули стёкла, все полицейские выскочили наружу.

Помахивая хвостом, Трикси вышла из парадных дверей гостиницы.

— Итак, все семь полицейских Понивиля…

— Что здесь происходит? — спросил старший. — Будьте любезны пройти с нами в околоток для выяснения.

Кобылка на секунду зажгла рог, и часть полицейского участка обрушилась.

— Как же я могу пройти в околоток, у которого нету четвёртой стены? — насмешливо поинтересовалась Трикси, потом развернулась, собираясь вернуться назад в отель. Делать здесь ей было теперь особо нечего, но портрет, разумеется, надо было забрать. В Вечнодикий лес придётся зайти с другой стороны.

И тут позади раздался голос:

— Стой!

Незнакомая ей фиолетовая единорожка вышла из переулка.

— Я Твайлайт Спаркл, старший библиотекарь Понивиля. Это моя территория.

— Что может сделать простая библиотекарша? — скривилась Трикси, но внимательно следила за каждым её движением, с первого взгляда оценив ауру.

— Ты тут нарушила уже два десятка законов. И я выгоню тебя из этого города.

— А вот это видела?

Трикси подняла копыто, и Твайлайт подумала, что ей сейчас покажут неприличный жест, но перед фокусницей возник в воздухе тонкий чёрный клинок.

Такой же магический меч возник и перед Твайлайт.

— У меня не хуже.

Они стояли напротив неподвижно. Полицейские и случайные зеваки сочли за благо разбежаться по углам.

Как потом написала Твайлайт принцессе Селестии: «Хотя музыка и искусство боя — разные вещи, в основе их лежит одно и то же — достижение гармонии между собой и магическим потоком, между собой и оружием; и как высшая степень — между собой и противником. Если такая гармония достигнута, то неприятелям больше незачем сражаться… Мы стояли не шевелясь, обдумывая грядущий поединок. И когда мне показалось, что я нашла для Трикси нужные слова, появилась Пинкамина Диана Пай. На неё были навьючены: барабан, труба, аккордеон, что-то ещё, и она умудрялась на всём этом играть. Разумеется, уже через несколько секунд Трикси не выдержала и заорала громче, чем орёт обычно принцесса Луна на нерадивых офицеров. Но, в отличии от неё, была лаконичной, прокричав одно только, зато приличное слово: «Ти-ха!!» И всё же я попыталась высказать те аргументы, которые пришли мне в голову, но момент был безнадёжно упущен».

Трикси ударила первой — по счастью, узконаправленным заклинанием. Твайлайт приняла его на опасно задрожавший щит, но полностью погасить не смогла. Часть энергии отрикошетила в сторону, снеся второй этаж какого-то дома.

— Послушай, — сказала фиолетовая единорожка, — если мы продолжим, то могут погибнуть непричастные. Я не думаю, что ты хочешь становиться ещё и убийцей.

— В таком случае, убирайся, — ответила Трикси. — Ты мне тут не нужна… Впрочем, нет. Ты ведь тут же понесёшься жаловаться в Кантерлот… — Она сосредоточилась, и сверху на Понивиль опустился защитный купол.

Твайлайт на секунду онемела. Дело было даже не в том, что такое заклинание чудовищно прожорливо или что его может применить далеко не каждый…

— Ты что, с моего дуба рухнула? — спросила она у Трикси. — Ты же все силы вгрохала в этот щит…

— Не недооценивай меня, — презрительно бросила фокусница.

— Ну, как знаешь, — пожала плечами Твайлайт, — я поддаваться не буду.

Однако, чем бы это всё кончилось, Понивиль так и не узнал: защитный полог разодрался, и во всём королевском великолепии в город вступила Луна.

— Довольно, — голос был не громче обычного, но с лёгкостью заглушил все посторонние звуки, высадил пару ближайших стёкол и вынудил нескольких не спрятавшихся ещё пони спешно искать укрытие. — Мы можем поговорить спокойно? Ты пока не сделала ничего необратимого…

Трикси криво улыбнулась:

— И вернуться к прежней убогости? Знаешь, есть такая поговорка: лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

Перед ней опять возник клинок, похожий на чёрную шпагу. Луна мимолётно усмехнулась: у великих магов меч обычно имел размерности заточенной рессоры от поезда или хопеша, а то и вовсе — двухлезвийной секиры. Но и эта зубочистка уже выводит Трикси в совсем иную лигу, давая теоретический шанс на победу даже над аликорном. Один-два единорога из тысячи могли призывать такой клинок.

— В давние времена, — заметила принцесса, — личи считались очень сложными противниками. Их почти невозможно было убить. Ну как, в самом деле, убить того, кого, по сути, здесь нет? А некоторое количество тел они держали про запас… Но мой талант — один из — отслеживать информационные потоки. Поэтому я всегда видела, где сердце спрута. И уж совсем глупо с твоей стороны рассчитывать одолеть того, кто тебя создал.

Принцесса зажгла рог, и стена гостиницы разлетелась по кирпичам. Портрет, бывший в номере Трикси, вылетел наружу, зависнув в воздухе.

Даже не видя этого, но почувствовав, кобылка с неединорожьей силой копытами швырнула себя вперёд, целясь клинком в горло Луны, верно расставив приоритеты опасности.

«Ради чего мы живём? — подумала принцесса, отклоняясь и позволяя клинку плашмя скользнуть по шерсти, — ради таких смертоносных моментов. Я ведь знала это лет с десяти: что нет в жизни смысла, и не ночевало. Например, совершила ты что-то небывало полезное для всей Вселенной. А заслуживает ли та Вселенная твоих усилий? Для чего существует она сама? В чём смысл её, чтоб прикладывать усилия?.. И сестра развела тут заповедник, что даже подраться не с кем. Ну вот, кроме Великой и Могущественной».

Запястьем она толкнула пролетающую мимо Трикси в корпус, отбросив на кучу строительного мусора. Портрет находился в заветных десяти шагах, и пока единорожка осознавала повреждения, Луна метнула свой всеуничтожающий клинок прямо в центр холста, и всё сразу кончилось.

Меч Трикси растаял в воздухе, как и наколдованный ею барьер вокруг Понивиля. Сама единорожка ткнулась лицом в битые кирпичи, потеряв сознание.

«Уйти бы сейчас не прощаясь, только забрать контуженную в госпиталь, — подумала Луна, — но увы, придётся давать объяснения и успокаивать народ. Кто бы со мной так возился».

* Пропущенная сцена из «Портрета Трикси Луламун», писавшегося на конкурс. Местами наглый «кроссовер» с «Повелителем иллюзий» Баркера и одной книжкой Джона Бойтона Пристли, название которой я забыл. Сцена, призванная показать могущество Трикси, как новосотворённого лича, ещё до конца не утратившего реакции и мотивацию живого существа