Мир, в котором мы живем 2 (гет)

Алекса

Его сопение меня раздражало. Ну, я могла понять поцелуи, но при этом он издавал такие звуки, а руки лезли в такие места — хм, хотя они и должны туда лезть! — что ни о каком интиме и речи быть не могло. Мне это было жутко неприятно. Или он просто мне не нравился.

Хотя бы грудь не кусал. Это он так ласку проявляет? Больно ведь, придурок!

Я вздрогнула, выдохнула и оттолкнула Семена от себя. Он, уже снявший штаны, запутался в них, обалдело вскрикнул и повалился на пятую точку. Но тут же вскочил.

— Ты что, дура, что ли?

— Уйди! Достал! — я принялась по-быстрому одеваться.

Раздеть он меня почти сумел, но вот дальше. Дальше были проблемы с моим вторым «Я», ну, или с первым.

Мужская составляющая моей души, просто орала в моей голове благим матом, совершенно не соглашаясь на секс с мужчиной. Пусть и мальчишкой лет пятнадцати. Мне как девчонке было тоже пятнадцать лет, и при этом я была все еще девственницей. А это в мире, в котором я родился — или, скорее, родилась — второй раз, было существенным значением…

Семен вновь полез ко мне. Но я снова его оттолкнула.

— Ты совсем, что ли? Если я сейчас тебя не возьму, тебя ведь отправят в казармы! Ты этого хочешь? Чтобы тебя поимели десятка два солдатиков?

Да плевать!

Хотя, если честно…

Я родилась в странном мире. Вроде это наш родной мир, в котором мы живем, но в то же время все совершенно по-другому.

Сейчас в этом мире царствует мужской шовинизм, в истинном рассвете своего маразма! Все кругом и везде под властью мужчин, хотя их в обществе всего процентов десять, не больше! И при всем при этом женщина низведена до самого низшего потребления и совершенно бесправна!

Представляете?

Я вот только и должна служить вот таким придуркам, как Семен, хотя он не так уж и плох, если честно говорить и если сравнивать с другими, и если и работать, то на каких-то совершенно униженных работах. Уборщицей там или прачкой. Впрочем, как я уже говорила, мужчин мало, поэтому женщины, как и в первой моей жизни, работали на основных, где-то и когда-то мужских работах, и на заводах, и в поле, и водителями. Просто, чтобы до этого дойти, нужно отдаться не одному мужчине, притом так отдаться, чтобы этот мужчина замолвил за тебя словечко для хорошей работы. А так или уборщица, или продавщица с минимальным окладом и каким-то придурком-мужиком, который будет тебя иметь и тискать каждый день и каждую ночь. И не только тебя одну…

Извините за столь странный монолог, просто со стороны это выглядело очень мерзко. И я даже понимала, что когда я была Алексеем, то все было на самом деле не менее мерзко, просто было какое-то равновесие. И хотя бы видимость равноправия. А сейчас мужики везде и всюду и требуют тебя и твое тело, так как будто ты резиновая кукла. И прав не имеешь…

На самом деле и в самом деле не имеешь. Вообще! Даже выбор деятельности — это когда к хиршенам подростки в пятнадцать лет отправляются — для нас запрещен! Для девчонок. Только мальчики, и все! То есть изначально нас опускали на самое дно. И только телом можно было выбраться наверх.

Ну, например, у Семена отец неплохо устроился на металлическом заводе, так что можно было бы выучиться на токаря или слесаря. А что, хорошие и денежные специальности.

Но не могу! Не могу! Чертов мужик внутри просто не давал возможности нормального секса. Ну и что, что тебя мальчик целует, телом я ведь девчонка! Причем девственница! Круто ведь!

— Тебе же хуже будет, дура! — снова старую пластинку по-новой завел Семен.

Да, будет хуже. Вот да…

Скверно…

Как только девчонке исполняется пятнадцать лет, то она обязана потерять девственность за три вписки. Если до этого потеряла невинность, то вообще все прекрасно — обо всем этом, о девственности и о времени, будет еще отдельный разговор.

За три сбора, вписки, вечеринки молодых идиотов и идиоток, которые собираются именно для этого. Двое или трое парней и десять-пятнадцать девчонок. И у всех обязанности! Девочки должны отдаться, а мальчики — не теряться и сделать свое дело как можно эффективней и быстрее. И это не просто мои слова, это так написано в памятке о дефлорации! Представляете! Когда прочитала, я была просто в шоке от написанного!

Такая ситуация не просто вдалбливается, она на каждом шагу. Как говорили раньше, из каждого утюга на тебя смотрит Директор по интиму — по Семейным отношениям в моей первой жизни, или тут за глаза, просто Сексуальный Директор — и требует, требует, требует! Твое тело, твое счастье, твою жизнь! И что ты себе не принадлежишь и живешь только по их мужицкому соизволению. Какой-то жуткий маразм. Но приходится подчиняться.

Ну, в моей первой жизни все было почти так же. Просто не было обязательных требований. Захотел — взял, захотела — отдалась. А нет, никто не неволит. Но тут… Это меня коробило и выворачивало наизнанку.

В первую вписку я даже целоваться не смогла! Сбежала на первых же минутах. Этот Алексей мне так кричал, что я чуть не оглохла! И это внутренний крик, а если бы прямо в ухо орал?

Во вторую вписку я кое-как целовалась. Даже испытала удовольствие, но дальше поцелуев дело не пошло. Тогда Семен получил и в лицо и ниже пояса. Потом пришлось извиняться и обещать, что на следующей вписке будет все нормально. А сейчас просто бзик по фазе. Ну, не буду же я говорить, что внутри меня сидит мужик, э… мужчина, который просто не в состоянии воспринять, что он или я женщина.

Но как видно, сколько я ни готовилась к этой третьей вписке, но так и не смогла перебороть свое мужское «Я». Хотя сегодня Семен достиг многого! И целовались мы с ним отлично, и раздеть он меня смог почти всю. И если бы не боль от его укусов — как будто соски пытался откусить, так было больно — было бы вообще приятно. Но…

Кстати, для всех этих трех вписок шовинисты, несмотря на все свое пренебрежение к женщине, позволяют этой женщине быть красивой! Поэтому нам, девчонкам, выдают специальную сумму, чтобы мы посетили Париж, который никуда не делся. Отчего я заключила, что все-таки нахожусь в своем мире, вот только антураж какой-то жуткий вокруг. Еще более антиутопичный, чем прежде.

А вот в Париже мне понравилось и как мужчине — наконец-то он увидел запретный плод, и как женщине — ну, а я насладилась всеми прелестями сего прекрасного места. И так как Париж — это очень приятное дело, то мало кто из шовинистов реагирует на то, что ты девственница и дошла до третьей вписки. Так как понимают, что на халяву это ведь приятно, а деньги ведь не маленькие! Но вот после уже обращать внимание не будут на отговорки, а за волосы — и в казармы, без всякого Парижа. Слышала и знаю о таких случаях…

Но не могу!

Не могу.

Черт с ними со всеми! Пусть за волосы и в казарму. Там хоть выбора не будет. А сейчас еще есть выбор, и я предпочла собраться.

— Стой! — Семен так и не надел штаны, при этом его видимое хозяйство было не таким уж и маленьким. Хм… Милый мальчик. — Казарма тебя убьет!

Беспокоится, это тоже мило. Может, все-таки остаться? Кровь свою на простыне оставить, а потом в слесари на Металлический завод?

Я мотнула головой. Пусть будет что будет…

— Не хочу. Извини, — и открыла дверь.

— Ну, как знаешь, — его голос стал жестким. — Больше не приходи.

Я усмехнулась и, не поворачиваясь, подняла правую руку с вытянутым средним пальцем.

Он что-то буркнул нечленораздельное, а я нырнула в полутьму лестничной клетки. Между этажами светили небольшие керосинки, чтобы уж совсем темно не было.

Не знаю, говорят, что где-то есть Белые ночи, но тут, в Горске, ночью темень стоит, ничегошеньки не видно…

И куда я на ночь глядя? Понятно, что у меня соседний дом, третий подъезд, третий этаж, комната в женском общежитии, в котором, несмотря на весь шовинизм, секс запрещен — ну, это с мужчинами. Но ведь до этого дома дойти нужно.

На улице июнь, теплынь. И я в короткой юбочке, туфельках на небольшом каблучке и в теплой кофточке, у которой Семен пару пуговиц оторвал в порыве страсти.

Ну, вся такая красивая — честно говоря, очень красивая, вся в маму — и призывная. Вот бросился бы кто в темноте на меня, отдалась бы тут же! Было бы смешно. Зато никаких казарм.

Я знала адреса еще нескольких вписок, где меня бы приняли с распростертыми объятьями. Но Алексей, зараза, этого не хотел. Он вообще ничего не хотел. Хотя нет, Алису он хотел, соседку мою по комнате, и я с ним в транс впадала. Но все-таки умудрялась остановиться раньше, чем все бы началось. Впрочем, женский интим тут не запрещен, но если так девственность потерять, то обязательно высекут на площади Воспитания и все равно в казармы отправят. Шовинисты чертовы!

Не жизнь, а какой-то кошмар. Как вообще СветаСила допустила такое развитие событий? А, ну да, она же не женщина. Система, чтоб ее — машина и робот. Ну, или экспериментатор…

Позади послышались шаги.

Семен решил догнать? Или и в самом деле какой-нибудь припозднившийся гость?

Бери меня, я вся твоя!

И я повернулась.

Чтоб тебя!

Передо мной стоял шершунчик! Огромная крыса, причем прямостоящая! Выше меня на две или три головы, с маленькими лапками, но с огромной башкой и челюстями.

Застыла как вкопанная! Надо бы бежать. А надо?

Секунд пять длилось наше противостояние. А потом…

Потом…

Шершунчик просто наклонился.

И…

Откусил мне голову!

Вот на этом моя вторая жизнь и завершилась.

Занавес.