Хорошие дети плачут молча (джен)

Ощущения были… Странные. Ясену казалось, что он парит где-то в невесомости — слепой, глухой и абсолютно беспомощный. Ни звука… Ни шороха… И не видно ничего, несмотря на широко открытые глаза. И тело собственное практически не ощущается. Странно… Неужели это и есть смерть?

«И что теперь?» — задал сам себе вопрос Ясен. Нет, в том, что он умер, целитель нисколько не сомневался. Он прекрасно понимал, отдавая последние крохи собственной силы ребёнку, что это его последнее исцеление. Что домой он уже не вернётся.

«Даша… — прорезалось запоздалое сожаление. — Как там она без меня? Дети… дети не оставят, помогут пережить… Но всё-таки — что же дальше?»

Ясен немало слышал баек про свет в конце тоннеля, про путь к единственной двери и всякое такое, в том же духе. Но сейчас он не ощущал ничего, кроме окружающей его пустоты. Не враждебной, но и не ласковой. Какой-то спокойно-равнодушной, оценивающей, что ли… «Интересно, — подумал он, — может, это и есть Чистилище? Надолго? И куда я попаду потом? И попаду ли?»

— Попадёшь, — неожиданно прошелестел тихий бесполый голос. — Даже не сомневайся…

— А в Ад или в Рай? — не растерялся Ясен. — Хотелось бы, знаете ли, уточнить…

— Рано тебе пока… — хихикнул голос. — Мы тут посовещались, и я решил…

— А вы кто? — поинтересовался Ясен. — Неудобно, знаете ли, разговаривать с кем-то, не зная…

— Крепкие у тебя нервы, — констатировал голос. — Другой бы уже в истерике бился.

— А смысл? — парировал Ясен, которого уже начал забавлять этот шизофренический диалог. — Я ведь понимаю, что уже умер. А с вами интересно, надоело просто так в пустоте висеть.

Раздался короткий смешок.

— Да ты шутник… Ладно. Смерть я.

— А почему в мужском роде тогда? — удивился Ясен. — Вы же, вроде, женщина… простите…

— Это у вас, у русских, я женского рода, — неторопливо ответил голос. — А вот в немецком языке — мужского. Меня в Средние века там так и величали: господин Смерть. Так что это не принципиально. Тем более что в английском языке все неодушевлённые предметы и абстрактные понятия — среднего рода.

— Да, точно, — припомнил Ясен, неплохо знавший английский. — Нелегко вам, видать…

Следующий смешок был не таким коротким.

— А ты забавный… Впрочем, можешь считать меня дамой, раз тебе так привычнее, — констатировала Смерть. — Но ты тут не для филологических дискуссий, доктор Ясен.

— А для чего? — спросил Ясен. — И надолго ли?

— Да нет, ненадолго. Сейчас объясню всё в общих чертах, и попадёшь, куда надо.

— Куда?

— Сам поймёшь. И вообще — слушать будешь?

— Куда ж я денусь.

— Верно мыслишь. Так вот, по поводу рода… Я, знаешь ли, иногда спускаюсь к смертным… Интересные вы, краткоживущие… И когда я спускаюсь, то принимаю ваш облик. Мужчины ли, женщины ли… Как решу.

— Монетку подбрасываете?

— Ну ты и язва, доктор. Весь в отца.

— Простите, сорвалось…

— То-то же. Так вот, иногда у меня появляются смертные супруги… и дети. Мои потомки.

— Вот только не говорите, что я — один из них.

— Не скажу. Ты не принадлежишь никому из нас троих — ни мне, ни Жизни, ни Случаю. Tabula Rasa…

— В смысле?

— В прямом, — ответила Смерть. — Есть те, кто принадлежит Жизни или мне, есть люди Случая… Тогда мы можем влиять на их судьбу. А вот такие, как ты, свою судьбу определяют сами. Ты ведь сам решил вылечить ребёнка, хотя и понимал, чем тебе это грозит?

— Конечно, сам, — ответил Ясен.

— И в итоге отправился на встречу со мной, — удовлетворённо заметила Смерть. — Хотя мог бы прожить ещё лет десять… Если бы так не выложился. Не жалеешь?

— Нет.

— Правильно. Слушай дальше. В Британии долгое время жили мои потомки. Я помогала им, как могла, не давала угаснуть Роду… Я хотела возродить их к своей славе, но… Последний в Роду появился на свет таким же, как ты. И так случилось, что он оказался обвинён в том, чего не совершал. Он умер в тюрьме. Точнее, ушёл на перерождение, но его душу уже не вернуть. Это произошло только в одной из многих реальностей, но этого не должно было быть. Без него эта ветвь реальности обречена.

— Стоп. А причём тут я?

— Ты заменишь его, — невозмутимо ответила Смерть. — Я не могу допустить, чтобы мой Род угас даже в одной из реальностей.

— А если я не захочу?

— Развею. Без права перерождения, — спокойно ответила Смерть. — У меня есть право раз в тысячу лет развеять полностью одну бессмертную душу. Поверь, это ужасно… Это самое ужасное, что только может быть.

— Шантаж? — сердито спросил Ясен.

— Ну, извини, — отозвалась Смерть без всякого раскаяния в голосе. — Но мне нужен именно ты.

— Почему?

— Потому что я смогу вселить в тело моего потомка только такую душу, которая не принадлежит никому. Таково условие. А знаешь, как редко встречаются такие, как ты? Поэтому мне важно, чтобы в теле моего потомка оказалась именно твоя душа.

— Значит, у меня такой выбор, — задумчиво произнёс Ясен, — либо сгинуть навсегда, либо отправиться в ту самую тюрьму. И что?

— И выжить, — ответила Смерть. — Выжить и продолжить мой Род. Я не требую невозможного, как видишь. Не надо захватывать власть, если не хочешь, не надо устраивать переворотов… Нужно просто выжить и продолжить мой Род. Действуй по обстановке. Всё.

— Кхм… А мне-то какой от этого профит?

— А разве тебе не интересно прожить совершенно другую жизнь… Уверяю тебя, всё не так уж плохо. Ты молод, симпатичен, теоретически богат… ну и популярен, так или иначе… Вот со здоровьем неважно, но тут я могу немного помочь… И вообще, Ясен, ты свою прошлую жизнь прожил под знаменем долга, а тут… Тут ты никому не будешь должен ничего. Вообще. Это тебе там все по гроб жизни должны. Так что выполни свою задачу — и всё. Живи, как хочешь. Кстати, могу даже оставить тебе твой дар. И даже с бонусом. Он больше не будет требовать от тебя платы болью. Ах да, забыла сказать… В том мире есть магия. Ты будешь магом.

— Слишком много бесплатного сыра, — заметил Ясен. — Где-то вы меня кидаете, мадам, только я не могу понять — где…

— Предпочитаешь исчезнуть совсем? — в голосе Смерти прозвучала лёгкая угроза.

— Предпочитаю согласиться, — вздохнул Ясен. — Умереть снова я всегда успею.

— Вот это — правильный подход к делу, — одобрила Смерть. — Бывай…

— Эй, а подробности? Где, что, как? Я ж не знаю ничего! — возмутился Ясен.

— На месте разберёшься, — с лёгкой насмешкой в голосе ответила Смерть. — Этот мир знаком тебе…

— Эй, так нечестно! А как…

Тихий смех. Темнота.

* * *

Кап… кап… кап… — где-то капала вода. Ясен лежал ничком на чём-то твёрдом и не слишком приятно пахнущем. И ещё — ощущение ледяного холода, пронизывающего всё тело до самых костей.

— Оххх… — Ясен медленно перевернулся на бок и открыл глаза. Картина ему предстала самая неприглядная. Нет, он сразу понял, что Смерть перенесла его в тело своего потомка, находящегося в тюрьме, но Ясен не ожидал, что эта тюрьма окажется настолько… настолько образцово-показательно средневековой.

Каменный мешок без окон, зато с внушительной дверью, в которую было вделано небольшое зарешеченное окошечко. Не слишком приятно воняющая дыра в полу, узкое жёсткое ложе, на котором Ясен и лежал, судорожно кутаясь в обрывки засаленного нечто, которое лет сто назад было одеялом. Напротив от ложа в стене была небольшая ниша, в которой стояли глиняный кувшин и миска с чем-то непонятным. Над нишей — высоко, выше человеческого роста — был прикреплён держатель с тускло горящим факелом. Всё. Больше в камере не было ничего.

— Вот это я влип… — пробормотал Ясен и сразу же осознал, что говорит не по-русски. С трудом поднявшись, Ясен поковылял к нише и вытащил миску. Коричнево-серая размазня, сцепившаяся в миске плотной коркой, никакого аппетита не вызвала, зато вода в кувшине оказалась довольно чистой и свежей. Так что, сделав несколько глотков, Ясен почувствовал, что сил немного прибавилось.

— Интересно, — пробормотал он, — кто же я?

И с удивлением воззрился на свои руки. Руки были тощими и грязными, но отнюдь не старческими, скорее это были руки запущенного, живущего в трущобах подростка. Ясен ощупал лицо и убедился в отсутствии бороды, да и кожа была довольно гладкой.

— Ещё интереснее… Как пацан мог угодить в эту клоаку? За что? — продолжил рассуждать Ясен, а руки уже коснулись лохматой копны на голове. М-даа… То ли парень так оброс уже тут, то ли в парикмахерскую ходил раз в год по завету дедушки Ильича.

«А ты уверен, что тут есть парикмахерские?» — ехидно спросило подсознание, но Ясен велел ему заткнуться. Информация. Ему нужна была информация. Кто он такой вообще?

Он ещё раз оглядел камеру, но нового в ней ничего не прибавилось. Хотя… Что это за грязный комок валяется в ногах ложа? Тряпка?

Ясен брезгливо поднял смятый комок и убедился, что это никакая не тряпка, а несколько смятых, словно в приступе ярости или отчаяния, газет. Ага, значит всё-таки не Средние века, цивилизация более развитая. Поглядим, почитаем…

И Ясен развернул мятый газетный ком. И тут же почувствовал, как у него совершенно неэстетично отвисает челюсть. Во-первых, газета была на английском, но это ещё терпимо. Во-вторых, называлась она совершенно идиотским образом — «Ежедневный Пророк», но и это ещё не особо выбивало из колеи. Правда, мелькнуло что-то в сознании, но ненадолго. Челюсть Ясена отвисла от другого. Фотографии в этой странной газете двигались, заголовки переливались и мигали. И на самой первой страничке кривлялся огромный заголовок: «Трагедия на Турнире Трёх Волшебников! Избранный оказался убийцей! Читайте репортаж Риты Скитер!»

И прямо под заголовком — странная движущаяся фотография. Двое амбалов в странного вида балахонах держат за плечи худенького подростка. Лохматого, в огромных круглых очках, со шрамом-зигзагом на лбу. Подросток смотрит прямо на снимающего его репортёра, и в глазах его такое отчаяние, такая боль… Ясен невольно вздрогнул, а потом его пальцы рванулись ощупывать лоб. Ну да, конечно. Шрам-зигзаг… или как там его называли… шрам-молния… неважно… Так вот, шрам был на месте, порывшись в тряпье, устилающем ложе, Ясен обнаружил и старенькие очки с треснувшими стёклами, подклеенные скотчем. Вот оно чё, Михалыч… Вот куда его, оказывается, закинуло… Вот чьё место он невольно занял… Гарри Поттер… Вот это поворот… Здравствуй, лицо, я рука, вот и свиделись… в очередной раз…

Некоторое время Ясен просидел, таращась в пространство и пытаясь собрать в кучку разбегающиеся мысли. Историю Мальчика, Который Выжил, он знал неплохо. Сначала младшая дочь, затем и старшая внучка были ярыми фанатами этой саги Роулинг, внучка Нелли вообще обожала, когда дед читал ей перед сном что-нибудь из неё. Так что с материалом Ясен был знаком… и отнюдь не склонен приходить от него в восторг. Взрослые маги попользовались несмышлёным мальцом по полной программе, выставив его, словно живой щит, перед спятившим чудовищем. Ну просто лейся песня… Но…

Тут Ясен поморщился. Не было такого ни в книгах, ни в фильмах. Гарри не был в Азкабане, до того, чтобы засадить пацана в этот адский кошмар, даже отмороженные на всю голову и прочие места британские маги не додумались. Однако, как ни крути, Гарри как-то здесь оказался. Точнее… у него же есть кое-какая информация. Здесь и сейчас. И Ясен начал вчитываться в газетную статью.

Если отбросить похабно-кабацкий стиль Риты Скитер, то в сухом остатке было следующее. Согласно событиям четвертой книги Роулинг, Кубок выплюнул имя Гарри вслед за именами остальных Чемпионов, и пацан оказался крайним. То есть участвовать в Турнире ему пришлось, и до поры до времени всё шло по сценарию. Смертельный полёт от дракона, купание в ледяном озере и спасение не только своего заложника, но и малышки Габриэль Делакур, и распроклятый Лабиринт с Кубком в центре на закуску. Только вот потом всё пошло не по сценарию. Точнее, Кубок сработал именно так, как его настроил один чокнутый, косящий под другого чокнутого, и Гарри, не к месту решивший проявить дружелюбие, унёсся вместе с Седриком в неизвестном направлении. Ясен догадывался, что и там всё пошло по канону — кладбище, Петтигрю, убийство Седрика, воскресший Волдеморт… Гарри удалось удрать только чудом, но когда он появился перед трибунами в компании Кубка и трупа Седрика, что-то пошло не так. Обезумевший от горя Амос Диггори обвинил подростка, и без того испытавшего сильнейший эмоциональный шок, в убийстве сына. Пытавшегося рассказать о возвращении Тёмного Лорда Гарри быстренько заткнули Силенцио, натянули антимагические наручники и препроводили в аврорат по личному приказу Министра Фаджа. А потом был суд. Скорый и несправедливый. Бедному пацану припомнили все прегрешения, а чего не припомнили, то лихо натянули. И был приговор. Пожизненный срок в Азкабане, куда бывшего Избранного доставили с непохвальной оперативностью.

Ясен отложил газету. Дальше всё было понятно. Реакцию Гарри на присутствие дементоров он помнил. Подросток просто не выдержал, захотел уйти. И ушёл. Затравили парня, сволочи…

Да… Описание процесса было Ритой передано любовно, с особым смаком. Но Ясен великолепно умел читать между строк. Адвокат у Гарри был… вот именно, что он был и всё. Никакой линии защиты он толком выдвинуть не смог, за своего подзащитного особо не боролся, зато обвинение выдвигала сама госпожа заместитель Министра. Амбридж, чтоб её. И выдвигала грамотно. В её логических построениях Гарри выглядел неадекватным психопатом, помешанным на собственной Избранности и уверенным, что ему дозволено всё. Грамотно подобранные свидетели обвинения — среди них были студенты Хогвартса, в основном с Хаффлпаффа, факультета, на котором учился погибший Седрик, в красках описывали, что чуть ли не с первого курса почуяли в бедняге потенциального Тёмного Лорда. Бартемиус Крауч-старший и Людо Бэгмен с радостью сваливали на злобные помыслы Гарри собственные огрехи и недостатки в организации турнира. Жалкие попытки мальчишки оправдаться и объяснить тут же затыкались опытными словоблудами. Так что в конце концов бедняга понял, что обречён, и просто перестал говорить. Ушёл в себя.

Видимо, его подкосило ещё и то, что в его защиту открыто выступила одна Макгонагалл. Декан Гриффиндора сделала отчаянную попытку отстоять своего ученика, её так просто было не заткнуть, но… отчего-то женщина оказалась вдруг в больнице Святого Мунго «в связи с ухудшившимся состоянием здоровья и самым неблагоприятным прогнозом».

Остальные деканы тоже давали показания, но, видимо, извлекли урок из случившегося с Макгонагалл, и сказать хоть что-то в защиту Гарри не пытался больше никто. Правда, никто из деканов и утопить его не пытался, просто отвечали на вопросы суда. «Учился средне… были случаи нарушения дисциплины… имелся талант к Чарам… успевал по ЗОТИ… неплохо проявил себя на уроках Гербологии… полное отсутствие таланта к Зельям…» В общем — как-то так. Словно не об ученике рассказывали, а о некоем биороботе. А уж потом Амбридж постаралась вывернуть слова учителей так, что Гарри выглядел сущим малолетним чудовищем, сумасшедшим садистом с непомерно раздутым эго и гигантской жаждой славы.

Плюс ещё показательно рыдающий на публику Амос Диггори, требующий отмщения за свою кровиночку… Нет, в общем и целом мужика можно было понять, потеря сына — это огромное горе, но из убитого Седрика сделали некий жупел для того, чтобы смешать с грязью и окончательно утопить четырнадцатилетнего подростка. И, разумеется, это удалось, и даже без особого труда.

Толпа на то и толпа, манипулировать её мнением не так уж сложно, и хорошее отношение может обратиться в проклятия и желание растерзать недавнего кумира весьма и весьма быстро. Дантон с Демуленом* многое могли бы рассказать на эту тему…

Что показательно, Дамблдор во время всего процесса хранил гордое молчание, никак не пытаясь помочь ученику. А выслушав приговор, горестно покачал головой и заявил: «Ну как же так, мальчик мой… А я в тебя верил… Как чудовищно я был обманут…»

Эту фразу ушлая Рита передала дословно, отметив «выражение боли и отчаяния, появившееся на лице подсудимого». Ещё бы. У парня, можно сказать, мир окончательно рухнул. Сволочи…

Вздохнув, Ясен принялся подводить итоги.

Итак, он в теле четырнадцатилетнего парня, осуждённого на пожизненный срок в самой мерзкой тюрьме магического мира. Память Гарри у него отсутствует, магия… вроде бы в Азкабане колдовать нельзя, но с этим нужно ещё разобраться, выручать и защищать его никто не собирается… Кстати, где Блэк? Где эта псина, которой Гарри приходится крестником? Отсиживается на Гриммо и топит горе в вине? Ладно, продолжаем дальше… Родни — нет, не Дурслей же считать таковой… жилья, если не считать этой гостеприимной камеры, тоже нет, перспектив — никаких. А выжить и продолжить Род надо. Прелесть. Точнее, полная задница.

Вот и ладненько. Разобрались. Странно, но ни отчаяния, ни страха Ясен не чувствовал. Появился даже некий азарт — сможет ли он переиграть ситуацию?

Ясен откинулся к стене, скрестил руки на груди и стал насвистывать:

Таганка — все ночи полные огня…

Таганка, зачем сгубила ты меня?

Таганка — я твой навеки арестант,

Погибли юность и талант…**

Ясен резко перестал насвистывать. Погибли? Ой, не дождётесь! Кажется, этот мир получит именно того Гарри Поттера, которого заслуживает.

*Жорж Жак Дантон (1759 — 1794) — французский революционер, видный политический деятель и трибун, один из отцов-основателей Первой французской республики, сопредседатель клуба кордельеров, министр юстиции времён Французской революции, первый председатель Комитета общественного спасения. Казнён во время «революционного террора». Перед смертью произнёс знаменитую фразу: «Палач, покажи мою голову народу. Она стоит того!»

Камилл (Камиль) Демулен (1760-1794) — Французский адвокат, журналист и революционер. Инициатор похода на Бастилию 14 июля 1789 года, положившего начало Великой французской революции. Один из лидеров кордельеров. Казнен в период террора.

**Автор неизвестен. Приписывается Михаилу Шуфутинскому.

Следующая глава во вторник.

Здоровья вам, мои дорогие!